Текст книги "Светлым по Темной"

Автор книги: Ксения Чайкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

– Дивейно, помолчи, а? – напряженно попросил Айрэк, побледневший не только кожей, но и, кажется, волосами. Все силы парня уходили на поддержание какого-то странного языка белого пламени, змеей вьющегося меж его разведенных ладоней. Я, не отвечая на это провокационное предложение, шагнула вперед и, повернувшись, весело улыбнусь пытающемуся прикрыть меня собой искуснику:

– Слушай, Шерринар, давай вместе: я в нападении, ты в защите?

– Что ты имеешь… – начал он, накатом пуская первый сгусток огня под ноги наиболее ретивым нападавшим. Те с руганью подпрыгнули, оказавшийся рядом повстанческий искусник потушил шаровую молнию одним плевком и ехидно покосился на побелевшего от злости и напряжения Шерринара: мол, что на это скажешь, коллега?

– Просто прикрывай меня от магических гадостей, – в более доступной форме растолковала я, с наслаждением выгибаясь и чувствуя, как вытягиваются вперед челюсти. Перед начавшими модифицироваться и менять цвет глазами привычно заклубился знакомый багровый туман, неизбежный спутник каждой трансформации. Судя по ужасу, отразившемуся на лицах всех присутствующих, в тот момент смотревших на меня, ничего подобного им не доводилось видеть даже в кошмарных снах. Что ж, тем лучше.

Члены делегации, уже привыкшие к моим выходкам с трансформацией, решительно шагнули вперед, прикрывая меня собой в опасный момент перевоплощения, а потом двумя слаженными парами синхронно отступили в разные стороны, давая мне простор действий. Ба, а светлые-то, оказывается, вполне способны к обучению! Во всяком случае, они наконец-то смогли уяснить, что во время трансформации, пока идет перестройка тела, я очень уязвима, а вот потом мне лучше не мешать, дабы ненароком не попасть под горячую когтистую руку.

Одежда затрещала, силясь противостоять объему резко увеличившейся, распирающей ее мускулатуры. Платье выдержало, а вот завязки корсета с жалобным треньканьем лопнули. Я с наслаждением сделала вдох полной грудью и слегка пошевелила отросшими крыльями, после чего едва не капитулировал лиф моего наряда. Я, уловив угрожающее потрескивание швов, поумерила свои порывы, не желая оказаться перед светлой толпой в чем мать родила. Платье благодарно зашелестело. Ему тоже не улыбалось гибнуть и обнажать маленькие тайны моего трансформированного тела. А вот с туфлями пришлось расстаться – боевая ипостась на каблуках ходить почему-то не умела, шаталась, скользила и ежеминутно грозилась низвергнуться на пол единой лавиной чешуи, когтей, клыков и шелка. Поэтому я решила не рисковать и небрежно стряхнула с ног изящные лодочки из крашенной в изумрудно-зеленый цвет кожи.

В запястье врезался одолженный у Иннаты браслет, я рассеянно, не глядя, разъяла замочек, отбросила мешающую побрякушку в сторону и слегка помассировала руку, восстанавливая кровообращение. Эх, если б еще платье снять или хотя бы расшнуровать его сзади и придать себе ускорение взмахами и хлопками крыльев! Но тогда ж меня и вовсе самой бесстыжей из темных заклеймят, вон окружающие и так уже как-то подозрительно посматривают на сброшенные туфли и мои босые ноги. Хотя, возможно, их просто пугает черная чешуя.

Потом я с наслаждением сделала то, что давно уже хотела сделать – одним небрежным движением оборвала вуаль, бросила ее на пол и наступила на ненавистную тряпку ногой. А затем подняла голову и кокетливо улыбнулась, смущенно теребя складку на подоле платья.

Почему-то открытые выражения моих мирных и дружелюбных чувств окружающих не обрадовали. Да настолько, что большинство из них невежливо повернулось к такой скромной и безобидной мне задом и задало стрекача. Я с секунду подумала и все-таки решила обидеться. А обид я не прощаю.

– Куда же вы, уважаемые? Неужели я такая страшная?! – Разрозненные вопли перетрусивших светлых, причем как повстанцев, так и гостей эльфийской вечерники, дружно ринувшихся к выходу, даже при самой богатой и необузданной фантазии невозможно было счесть ответом на мой вопрос. Я, припустившись следом, обиделась еще сильнее.

– Да что же это такое? Я, может, просто по душам поговорить хочу, а вы бежите!

От «разговорчивой» и «душевной» меня понеслись еще быстрее. Ну что за невоспитанные типы? И как местные дамы их терпят?!

В данный момент дамы не терпели, а предводительствовали отступление своих мужчин. Вот уж никогда не подумала бы, что в длинном бальном платье, корсете и на шпильках можно столь резво и быстроного возглавлять бегущую толпу!

– Что ж вас никто вежливости обучить не потрудился, а? Ведь я же девушка, в конце концов! Это, знаете ли, уже хамство – так откровенно игнорировать поставленные вопросы и поворачиваться неудобопроизносимыми частями тела к даме, пусть и темной!

Даже будучи уличенными в хамстве, никто из бегущих почему-то все равно не спешил защищать светлую честь и оборачиваться ко мне для светской беседы и обмена любезными улыбками. Нет, воспитание у них точно хромает… В отличие от ног, несущих своих хозяев с поразительной резвостью и прытью.

– Да стойте же вы! – безнадежно взывала я, без труда поддерживая заданный темп и стараясь не бежать так уж быстро, дабы ни в коем случае не нагнать никого из драпающих светлых, а то у них еще, не приведи Увилла, сердечный приступ случится.

К несчастью, искусники повстанцев вняли моим воплям, вспомнили, кто они есть, и притормозили. А там и вовсе развернулись обратно, решив попробовать на прочность мою черную чешую.

Вот это мне совершенно не понравилось. В боевой ипостаси воевать хорошо с обычными людьми, а с искусниками лучше не связываться – все мои магические способности в трансформированном виде уходят только на поддержание боевой ипостаси и на возможность возвращения в обычный человеческий вид. Поэтому даже самое простое и слабое заклинание в упор может причинить мне немало вреда.

– Шерринар, прикрой меня, – промурлыкала я, бочком подбираясь к замершим в напряженных позах вражьим искусникам – двум мужчинам и одной женщине. И если в глазах представителей сильного пола читалось только желание опробовать на том чудовище, что к ним подходит, пару боевых заклинаний, то дама с изумительной тоской обозрела мое платье и, воззавидовав, преисполнилась ко мне такой яростной ненавистью, что я почувствовала волнами исходящую от женщины злобу и едва не попятилась. Вот кто самый опасный противник, а вовсе не мужчины, которые хоть и относятся ко мне весьма негативно, но и не думают пришибать только из-за того, что на мне дорогое шелковое платье, а не потертые штаны и невзрачная кожаная куртяшка с частично оборванным воротником, из которого во все стороны торчат нитки.

Мои клыки искусников не устрашили. Одни из мужчин даже этак небрежно, пренебрежительно ухмыльнулся – мол, видели мы это, дамочка, не покажете ли чего-нибудь новенького?!

А как вам когти, уважаемые?

Когти их впечатлили больше: женщина брезгливо скривилась и попятилась, продолжая жадно разглядывать мое платье (было бы на что смотреть, вот выпускной наряд – это да, это было и красиво, и стильно, и потрясающе дорого. А в местные шмотки разве что огородных пугал рядить!), а мужчины не задумываясь атаковали одним парным сложносоставным заклинанием. Чего они туда наплели, я так и не поняла – только явственно почувствовала Созидание, сплетенное с Враждой, и еще пару-тройку видов энергий, распознать которые не успела – все-таки меня готовили как управленца внутренними резервами, а не боевого мага. Не зная, как парировать несущееся ко мне заклинание, я по-простому, кувырком, ушла в сторону, перекатываясь по паркету и ругаясь на чем свет стоит – при скольжении на спине я едва не помяла свое так и не расправленное крыло. Так что я вскочила уже далеко не в том мирном и благодушном расположении духа, в коем пребывала до падения на пол. Особенно если учесть, что каталась по паркету

я, собственно говоря, совершенно зря, можно было так не напрягаться – Шерринар сумел выставить щит там, где только что стояла я, и отпарировать заклинание в сторону.

Ноги в тонких шелковых чулках скользили по натертому паркету. Подол платья путался в коленях и норовил зацепиться за все встречающиеся на пути предметы обстановки. Что сделалось с волосами после того, как я выдернула из них заколку с вуалью, трансформировалась и покаталась по полу, оставалось только гадать. Так что зрелище я представляла из себя весьма колоритное и запоминающееся. Даже искусники, обидевшиеся на то, что я так легко увернулась от их магической подлости, пробившей аккуратную дыру, размером примерно с две моих головы, в противоположной стене, устрашились, переглянулись и попятились. Я нежно улыбнулась и дразняще провела раздвоенным змеиным языком по клыкам, чем заставила мужчин и женщину загрустить еще больше. Ну что ж, еще пара моих шагов – и они дрогнут и драпанут.

К тому времени в зале осталось не так уж много народу: самые морально устойчивые гости и повстанцы тихо, мирно и очень интеллигентно дрались между собой, делегация, сгрудившись сзади, напряженно следила за моим поединком с искусниками и искусницей, готовясь, чуть что, поддержать меня хоровым скандированием какой-нибудь победной речонки иди магическим щитом, а эльф-хозяин отважно сдирал со стены какой-то гобелен. Зачем, интересно? Чем ему так дорога эта не слишком новая и не очень-то красивая тряпка? Потом я присмотрелась и поняла: гостеприимный хозяин пытался спасти мастерски вытканное золотым и нитями изображение своего генеалогического древа. Такая приверженность роду и традициям не могла не вызвать невольного уважения.

Но не успела я порадоваться малому количеству противников, как повстанцы опомнились и вновь пошли в атаку на зал и в нем собравшихся. На сей раз двери не стали им преградой, так что сие стратегически важное помещение было сдано без боя – разве что эльф-хозяин, защищая генеалогический гобелен, выхватил усыпанную камушками, декоративную рапиру и сделал несколько изящных выпадов, удерживая восставшую чернь на почтенном расстоянии от своей семейной реликвии. Остальные оказались не столь успешными вояками: при виде сорганизовавшихся повстанцев богатые гости переглянулись и дружно попытались отступить в глубь дома.

Я фыркнула. Тоже мне ратоборцы! Да как они на Темную Империю войной ходить осмеливались, если даже своих чуть ли не до полуобморока боятся?

Мое насмешливое хмыканье тут же привлекло ко мне повышенное внимание, коим, если честно, я и раньше не была обделена. Повстанцы посмотрели на своих искусников, потом на меня, потом на делегацию и решили: раз уж все пока что живы, значит, странная босая тварь в вечернем платье более-менее безопасна. А коль так, то можно попытаться напасть на нее. Что они неразумно и сделали.

Убивать мне не хотелось. Да и страшно было, если честно. Потому я ограничилась несколькими выпадами, после которых все пострадавшие разом не на шутку на меня обиделись. Ну а что делать, если я, щадя светлых недоумков, атаковала даже не их самих, а их одежду, легко рассыпающуюся на составные части после близкого знакомства с моими коготками?! Сомневаюсь, что повстанцы, так дружно надувающие щеки от негодования и злобы, предпочли бы распоротые шеи и животы.

Хотя, судя по нездоровому энтузиазму, с каким горожане пошли на меня в атаку, выставив перед собой всевозможные предметы военного назначения, им и впрямь просто не терпелось попасть на мои клыки-когти.

Мечи мне никогда не нравились, вне зависимости оттого, чьи руки сжимали рукоять – мои или чужие. Сама я обращаться с колюще-режущими предметами не умела и потому ничего хорошего от сочетания Дивена-оружие не ждала (о том, чтобы победить какого-нибудь противника, и речи не идет, благодарение Увилле, если хоть сама не зарежусь), потому мечи-ятаганы-ножи-кинжалы и прочее, равно как и их владельцев, я всегда старалась обходить стороной. Но тут уж оставаться не у дел не было никакой возможности.

Боевая ипостась темной искусницы даст сто очков вперед любому, даже самому быстрому, ловкому и хорошо обученному человеку. Поэтому лично я даже не слишком удивилась, когда нападавшие, хорошо вооруженные, в отличие от скромной и беззащитной меня, вновь ударились в отступление, еще более поспешное, чем первое. Убить я так никого и не убила, но все-таки не удержалась от соблазна и искусала нескольких человек, предусмотрительно выбирая самых чистых и опрятных. Крику было… Думаю, загрызи я кого-нибудь насмерть, вою и скандалу и то меньше было бы. Трупам вообще не свойственно орать и дебоширить: как правило, они тихо-мирно лежат на месте упокоения или в своих могилках, если, конечно, какой-нибудь особо ушлый искусник-некромант не поднимет и не приспособит для общественно-полезных работ на нужды населения или искусничества. А вот живые и голосистые могут здорово попортить кровь и нервы. А также чешуйчатую кожу, прическу и наряд, уже и без того немало пострадавший, слегка пыльный и мятый, а местами и рваный.

Нет, разогнать-то их я все равно разогнала. Да и неудивительно – что такое сотня светлых недоумков для темной искусницы в состоянии боевого метаморфоза?! Да еще когда за ней след в след (галантно пропустив даму вперед) шагают воспрянувшие духом богатые искусники, успевшие понять, что странное, непонятное создание, покрытое черной чешуей и наряженное в роскошное по местным меркам платье, на их стороне.

Беда была лишь в том, что среди гостей боевых искусников, владеющих равно искусством защиты и искусством нападения, не было. Так что светлые мужчины и женщины, идущие за мной, преимущественно атаковали, а на магические щиты силы особенно не растрачивали. Я в человеческом виде и то смогла бы лучше организовать защиту. Шерринар, правда, обеспокоенный благополучием своей «жены», старался подставлять щиты из разных энергий, если видел, что кто-то из повстанческих искусников пытается атаковать меня при помощи магии, но часто не успевал. Тогда мне приходилось или шарахаться в сторону, или болезненно морщиться, принимая удар. Повезло еще, что среди повстанцев боевых искусников не было вообще, так что смертельными заклинаниями меня никто не бил. Пока.

Долго, разумеется, отступление повстанцев продолжаться не могло и в итоге достигло своей логической развязки: вторгшиеся на территорию поместья светлые были с позором изгнаны за ограду, благо в конце концов городская стража прочухалась, поняла, что в Лайлэре творится что-то не то, и поспешила на помощь. И успела вовремя. Ну, почти.

Моя собственная принадлежность к женскому племени все-таки не мешает признавать: коварнее и расчетливее представительниц прекрасного пола человеческой расы во всем мире не сыскать. Причем цвет – темный ли, светлый – роли тут не играет. Ни орчихи, ни эльфицы. ни тролльши, ни гномихи, ни цвальгини не могут потягаться с человеческими женщинами по части мстительности и злокозненности. Ну, понравилось той искуснице, что одной из первых со мной воевать взялась, мое платье, ну, захотела она себе такое же, так почему бы не сказать об этом словами! Можно подумать, я бы не дала ей примерить! А может, и вовсе с концами после бала вручила бы – куда я с этим уродством денусь, разве что ворон распугивать по огородам пойду.

Так или иначе гнусная баба, уже видя, что к ней, безжалостно топча клумбы с розами и маргаритками, торопятся солдаты, наконец-то пришедшие на помощь сильным города сего, и понимая, что правосудия ей не избежать, решила эффектным завершающим аккордом сотворить какую-нибудь гадость. Надо сказать, это ей удалось вполне.

Даже моя человеческая ипостась, думаю, не смогла бы отразить то сложное, многокомпонентное светлое заклинание, которым обозленная женщина угостила меня напоследок. Ком ослепляющего рыжего огня крохотным ярким мышонком возник у нее в ладонях из ниоткуда, начал стремительно расширяться и расти, а потом, достигнув объемов среднего арбуза, с жутким треском и шелестом рванулся в мою сторону. Искусница торжествующе захохотала и замахала руками, специальными пассами усиливая действие своего детища.

Я невольно взвизгнула и стремительно шарахнулась в сторону, всеми силами стараясь избежать близкого знакомства с этим очаровательным заклинаньицем, способным отправить к темным богам не одну искусницу. Да только ком не разделял этих негативных настроений и пылал ко мне самыми горячими и страстными чувствами – он лихо развернулся, изменил траекторию и ринулся за мной, подбадриваемый азартным хохотом и ехидными комментариями своей создательницы. А, хмар тебя раздери! Самонаводящееся заклинание – ну что может быть хуже для скромной темной искусницы в боевой ипостаси?!

Газон эльфийского сада – не то место, где можно беспрепятственно играть в салки с боевыми светлыми заклятиями. В этом я убедилась на собственном, весьма печальном опыте, зацепившись за какую-то корягу в густой траве и свалившись на землю. С перепугу я взялась трансформироваться обратно в человека, надеясь направить на оборону от неведомой магической пакости те силы что во мне еще остались после перевоплощения, но не успела перекинуться и до половины – странный шар подлетел вплотную и, проигнорировав выставленные вперед в безнадежной попытке защититься руки, как-то на удивление медленно и безболезненно растекся но моей груди, покрыв ее дрожащей, волнующейся, как озерная гладь под ветром, пеленой огня, Смотрелось это, как ни парадоксально; не только ужасающе, но и на диво эффектно и красиво – казалось, я облачилась в огненный шевелящийся жилет, обтягивающий как вторая кожа, и выгодно подчеркивающий все достоинства моей фигуры. «Ничего, жить можно», – с удивлением констатировала я, поняв, что не испытываю никаких отрицательных ощущений. И тут же поняла, что поторопилась с оптимистическими заключениями: подлое светлое заклинание, оказывается, только осваивалось, чтобы, попривыкнув к своей жертве, через минуту начать терзать ее дикой, невыносимой болью.

На крик сил не хватило. Равно как и на нормальную трансформацию в ту или иную сторону. Я так и замерла на земле полудевушка-полухмарзнаетчто – с широко распахнутыми зеленовато-серыми глазами с узким вертикальным зрачком белого цвета и тонкой полоской не успевшей сползти с виска чешуи, чувствуя, как в груди разгорается безумный, яростный, невыносимый костер.

Что-то кричали окружающие, безумно хохотала упивающаяся своей местью искусница (я почему-то никак не могла раздразнить в себе злость и обиду на нее, просто чувствовала какую-то непонятную усталость и отстраненное осознание подлого поступка), бряцала оружием стража, шипели и плевались в небеса искрами горящие факелы, а я просто старалась сделать еще хоть один вдох и с ужасом понимала, что просто-напросто задыхаюсь на траве в эльфийском саду, среди кустов дорогих сортовых роз, под чириканье возмущенных ночных пичуг.

Потом надо мной нависло тревожное лицо Айлайто, размахивающего руками и кричавшего что-то невнятное. Через секунду к нему присоединился Шерринар – искусник, кажется, хотел что-то узнать или спросить, но я была не в том состоянии, чтобы давать внятные и четкие ответы на интересующие его вопросы, поэтому, стараясь не обращать внимания на дикую боль, обжигающими волнами растекающуюся уже по всему телу, просто прошептала:

– Светлый дурак, не мог нормальную защиту организовать… – Еще шире раскрыла так и не модифицировавшиеся до конца глаза и вдруг поняла, как низко висит надо мной темное ночное небо. Нет, на самом деле низко, так низко и близко, что, кажется, вот-вот, еще секунда – и оно опустится окончательно, остудит мое бедное тело ледяным сиянием холодных звезд, окутает пушистой полупрозрачной дымкой облаков, поможет расслабиться, закрыть глаза и забыть, забыть, забыть…

Большая Гадюка ласково обвила меня за талию, а Малая – за левое запястье, то самое, на котором недавно болтался Иннатин браслет. Прикосновение было таким бережным и нежным, что я и не подумала испугаться или встревожиться, просто послушно приняла осторожные льдистые объятия и с интересом ждала, что будет дальше. А они вместе повели меня к слегка дрожащей в темном, постепенно светлеющем мареве Гарпии. А рядом ласково и покровительственно скалил мелкие зубки хищника Южный Лис, да весело улыбались держащиеся за руки Влюбленные. Я невольно усмехнулась в ответ, стесняясь своих наполовину клыков, наполовину зубов, странных глаз, так и не принявших нормальный вид, и черной чешуи, не сползшей с лица. Но звезды и не подумали пугаться, дразниться или насмешничать – они были такими добрыми, такими ласковыми и понимающими, что у меня появилось очень четкое, невероятно успокаивающее ощущение – я вернулась домой, где меня все любят и где мне всегда рады…

Здесь нет нужды прикрывать лицо какими-то дурацкими вуалями, выламывать ноги на каблуках, сооружать прически и путаться в подоле… Здесь вообще не имеет значения, как я выгляжу и во что одета. Здесь нет забот, проблем и предрассудков. Здесь есть только томный ветерок, ласково целующий мои щеки и шаловливо треплющий распущенные волосы, да что-то невыразимо прекрасное, надежное и чудесное под ногами – по нему так весело бежать, смеясь и протягивая руки вперед, к сверкающим вдалеке созвездиям и пушистым кудрявым облакам. Здесь все точно знают, кто я, и никогда ни словом, ни жестом не осудят. Здесь хорошо, надежно и спокойно…

Я, кажется, дома.

И я никогда-никогда отсюда не уйду…

Не уйду… Никогда… Я… Отсюда… Не… Никогда… Уйду…