Текст книги "Клуб патриотов"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

29

Эллингтон Фиск поднимался по лестнице, ведущей в Капитолий.

– Что у вас здесь случилось? – спросил он окруживших его людей.

– Микрофон отказал, – сообщил один.

– Неполадки с проводами, – сказал другой.

– Где мой главный электрик?

– На платформе, – ответил третий.

Фиск протиснулся вперед мимо представителей полиции Капитолия, парковой полиции, члена Президентского инаугурационного комитета и двух полковников в отставке, приписанных к военному округу Вашингтона. Добравшись до места, где президент будет произносить присягу, а затем инаугурационную речь, он остановился.

Позади него, на лестницах, ведущих к открытой площадке перед Капитолием, соорудили трибуны, на которые установили ряды пронумерованных кресел примерно для тысячи приглашенных гостей. Каждый будет обязан предъявить билет и удостоверение личности – это непреложное правило распространялось на всех, начиная с председателя Верховного суда и заканчивая четырехлетним племянником сенатора Маккой.

– Кто меня разыскивает? – показался небритый мужчина в синем комбинезоне и рабочей куртке. – Я Майк Риццо, – представился он, предъявляя удостоверение. – Вы по поводу микрофона?

– Именно, – ответил Фиск. – Если микрофон неисправен, почему просто не заменить его? Отсоедините сломанный и подключите действующий.

– Так не пойдет, – сказал Риццо. – Микрофон встроен в платформу. Вернее, в саму трибуну. На самом деле этих встроенных микрофонов – четыре, и каждый – размером с почтовую марку. – Он пожал плечами, показывая, что не особо впечатлен. – Последнее слово техники.

Фиск провел рукой по краю платформы. Микрофон был даже не виден.

Черт… из-за вот этой ерунды…

Теперь дождь шел сильнее: казалось, на щеках взрываются маленькие бомбочки. Прогноз обещал, что ночью погода еще ухудшится и, возможно, дождь превратится в снег. Фиск напомнил себе в очередной раз связаться с дорожной полицией округа Колумбия и привести в «боевую готовность» всю снегоуборочную технику.

– Эй, кто-нибудь, натяните над платформой навес! – крикнул он.

Серьезная подготовка к инаугурации началась еще год назад. Фиск разбил все мероприятия по обеспечению безопасности на девять рабочих секторов: разведка, взрывчатые и другие опасные вещества, правопорядок, действия в случае чрезвычайной ситуации, работа с удостоверениями личности, технические специалисты, координация действий различных структур, транспорт и авиация. Проблема с платформой попадала в сектор «технические специалисты». Именно они, как следовало из названия, непосредственно готовили Капитолий к проведению мероприятия – устанавливали кресла на трибунах, монтировали телевизионную башню, оборудовали пресс-центр и следили, чтобы все электрические приспособления работали исправно.

Микрофон, вышедший из строя во время присяги президента, занимал второе место среди неприятностей, которые могут произойти завтра утром.

Фиск обошел вокруг кафедры: она ничем не отличалась от тех, с каких президент выступал на открытом воздухе. Деревянная платформа, на ней – темно-синяя кафедра с президентской печатью, прикрепленной на магнитах. Все выполнено в Вирджинии из клена, растущего в Джорджии, древесно-волокнистой плиты из Китая и пластика из Индии. Такое же американское изделие, как и все остальные в наши дни. Он осмотрелся по сторонам. Со стен Капитолия свешивались гигантские американские флаги. Синяя ковровая дорожка бежала от подиума вверх по лестнице. Фиск с удовлетворением отметил, что дорожка все еще покрыта синтетическим защитным слоем. Балкон и кафедру со всех сторон окружало пуленепробиваемое стекло. Он скользнул взглядом по стратегическим точкам на крыше Капитолия, где завтра займут свои позиции снайперы. Дальше, за ними, – невидимые для публики батареи зенитных орудий «Мститель». Телесуфлеры, установленные с каждой стороны кафедры, тоже наверняка работали.

Фиск повернулся и посмотрел в сторону памятника Вашингтону. В двадцати шагах остов телебашни частично перекрывал вид на Эспланаду. Улица казалась покрытой бурыми пятнами: хилая трава перемежалась с островками тающего снега. На Эспланаде было безлюдно, если не считать нескольких пар полицейских (среди них находились и его люди), проверяющих заграждения для регулирования людского потока. Через двадцать четыре часа – не важно, будет идти дождь или повалит снег – на этом пространстве соберутся более трехсот тысяч человек. Американцы страстно желают стать свидетелями самой торжественной церемонии в этой стране – инаугурации сорок четвертого президента США.

– Ну и как нам заменить этот микрофон? – поинтересовался Фиск у главного электрика Риццо.

– Есть только один способ, – раздался новый голос. Он принадлежал приятному и вежливому молодому человеку. – Билл Донохью, «Трайтон аэроспейс», – представился он. – Мы построили эту платформу. Единственный способ отсоединить микрофон – это забраться в ремонтную панель, перерезать провода, а затем установить сверху новое устройство.

– Новое устройство? – спросил Фиск.

– Да, сэр, понимаете, стандартный микрофон. Можно просверлить отверстие и, протянув внутри платформы провод, присоединить к системе обычный внешний микрофон.

Фиск улыбнулся и покачал головой: что этот зеленый юнец Донохью голову ему морочит! Внешний микрофон! Большой черный банан будет маячить перед лицом сенатора Маккой, когда она обратится к двумстам пятидесяти миллионам американцев и миллиардам других людей на всей планете. У сенатора Маккой даже на каблуках рост всего-то сто шестьдесят сантиметров. Нет, это не решение. Во всяком случае, если он, Эллингтон Фиск, не хочет, чтобы его тут же перевели в периферийное отделение где-нибудь в Сьерра-Леоне.

– Что там у разведки? – спросил Фиск своего помощника Ларри Кеннеди.

Разведка отвечала за проработку любых наводок от ЦРУ, ФБР, Разведуправления министерства обороны или любой другой серьезной силовой структуры, обязанной предусмотреть любую угрозу. Все что угодно, начиная с согласованных усилий террористов и заканчивая стрелком-одиночкой. Завтра в течение двух часов ступени парадной лестницы Капитолия превратятся в самую большую в мире мишень. Но и поразить эту цель также будет труднее всего на свете.

– Ничего, – сказал Кеннеди.

– Мистер Донохью! – рявкнул Фиск.

– Да, сэр?

– Вы соорудили для нас запасную платформу?

– Да, мистер Фиск. На складе в Александрии сейчас заканчивают ее сборку. В четыре часа будет здесь. Они как раз прикрепляют президентскую печать.

– Доставьте к двум. – Фиск отошел от платформы. – И первым делом проверьте ее. Я хочу быть уверен, что эта штуковина работает, прежде чем мы ее установим. Позвоните мне, когда прибудет платформа.

Фиск посмотрел на небо. Под проливным дождем его задача по охране мероприятия, в котором участвуют триста тысяч человек, существенно усложнялась. Если бы платформа была единственной проблемой, он бы легко с ней справился. Внезапный порыв ветра швырнул дождевые струи ему в лицо.

– Где навес? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Через двадцать четыре часа первая в истории США женщина-президент произнесет свою самую главную речь, и ее прическа не должна быть испорчена. Эта женщина должна выглядеть на все сто!

30

Когда бы Джон Франсискас ни входил в шумный, бурлящий плексигласовый мир штаб-квартиры нью-йоркской полиции в центре Манхэттена, он неизменно шептал себе под нос старую поговорку: «Кто умеет, тот работает. Кто не умеет, тот работает в штаб-квартире нью-йоркской полиции». Он всегда считал, что полицейские обеспечивают безопасность и наводят порядок. Это означало, что каждый полицейский прошибает лбом стену, но раскрывает преступления. И не важно, какой у тебя чин… ну а в этом месте – важно. Здешние обитатели рассматривали работу полицейского как ступеньки в карьерной лестнице, ведущей к благам, которые предоставляли городские власти. Их рабочий день расписывался по часам, а не по количеству дел, открытых у них на столах. Они не гордились своей синей формой. Франсискас видел, как они ежились в этой форме во время парада в День святого Патрика, подергивая свои высокие воротники, поправляя фуражки и вообще демонстрируя явную неловкость.

Франсискас чувствовал, как у него горят щеки. «Как это неправильно! – молча ругался он, не поднимая глаз, чтобы никто не увидел навернувшиеся слезы. – Неправильно!» Но когда злость немного утихла, он не мог объяснить, что именно неправильно и почему он так разволновался.

Полицейский архив теперь находился на другом этаже, но свет там по-прежнему был таким же ярким, а потолок таким же низким. За довольно высокой стойкой круглолицый усатый пуэрториканец с редеющими волосами читал журнал.

– Мэтти Л., я как ни приду, ты всегда на месте! – воскликнул Франсискас от двери.

– Господин Джонни Фран! Каким ветром занесло?

Мужчины обменялись теплым рукопожатием: до того как во время одного задержания Лопеса ранили в позвоночник, они двадцать лет проработали за соседними столами. Затем Лопес провел год в реабилитационном центре, а когда сам мэр в своей резиденции «Грейси Мэншен» вручил ему медаль «Пурпурный щит», он стал начальником полицейского архива. За глаза его дразнили: «Лопес Железная Хватка», потому что ходили слухи, будто в тот роковой день во время облавы он обронил пистолет.

– Мне бы тут одно нераскрытое дельце посмотреть, – сказал Франсискас. – Начало восьмидесятых.

– Начало восьмидесятых? Так оно уж мхом поросло.

– Двойное убийство в Олбани. Ты, наверное, помнишь.

– А убитые?

– Брэндон О'Нилл и Сэмуэл Шеперд.

– Взрыв в офисе «Гардиан»? – сразу же подхватил Лопес. – Кто ж забудет такое дело? Тогда весь штат гудел.

Лопес был прав: такое преступление держало в напряжении всю округу. Правда, в тот день Франсискас допрашивал подозреваемого серийного убийцу в соседнем штате и не следил за прямой трансляцией этого громкого дела по телевизору, в отличие от двадцати миллионов других ньюйоркцев. Поэтому, перед тем как отправиться в архив, он прочитал несколько статей об этом убийстве в «Таймс» и «Таймс юнион», местной газете, которая издавалась в Олбани. Вот как излагались там факты.

В 11 часов 36 минут 26 июля 1980 года в головном офисе компании «Гардиан Майкросистемс» в Олбани прозвучал мощный взрыв. Компания занималась производством компьютерных чипов и программного обеспечения. Взрывчатка находилась в двух дорожных чемоданах фирмы «Самсонит». Эксперты оценили мощность бомбы примерно в сто килограммов в тротиловом эквиваленте. Чемоданы были оставлены рядом с лабораториями научных исследований и опытно-конструкторских разработок на первом этаже. Бомбу привели в действие с помощью дистанционного управления. Полиция выяснила, что неделей ранее взрывчатые вещества похитили с одной из соседних строительных площадок. Нашлись два свидетеля, заявивших, что накануне видели, как недалеко от офиса «Гардиан» кружил подозрительный, взятый напрокат грузовик. Через местное агентство по сдаче грузового транспорта в прокат полиция вышла на Дэвида Бернстайна, уважаемого профессора юриспруденции, более известного как Ману Кью, представителя радикальной организации «Свободное общество», вообразившего себя революционером.

Когда офицеры полиции О'Нилл и Шеперд подходили к дому, чтобы допросить Бернстайна, загремели выстрелы. О'Нилла и Шеперда убили на месте. Вызвали спецназ, и после отказа Бернстайна сдаться дом взяли штурмом.

Вдруг через несколько недель всплыла новость о другом сбежавшем подозреваемом: на пистолете, из которого застрелили О'Нилла и Шеперда, полиция обнаружила отпечатки пальцев кого-то еще. Согласно рапорту, они принадлежали Бобби Стиллман – она же Восходящее Солнце, – известному члену «Свободного общества» и гражданской жене Бернстайна. Ее причастность к взрыву подтверждали свидетельские показания: ее видели в окрестностях строительной площадки, откуда украли динамит.

Но Франсискаса мало интересовали факты, изложенные в газетах. Хотелось выяснить, что накопали сыщики, расследовавшие эти убийства. Вряд ли в прессу могло просочиться что-то дельное.

– Почему ты назвал это дело нераскрытым? – спросил Лопес. – Парня, что убил полицейских, пристрелили тут же, на месте преступления. Его звали Бернстайн. Чокнутый был: называл себя Ману Кью. Я все помню, как сейчас. В него всадили сорок пуль. Еще в «Газете» была фотография.

Франсискас тоже вспомнил ту фотографию: труп напоминал кусок швейцарского сыра. Убийца полицейских ничего лучшего и не заслуживает.

– Видишь ли, был еще один подозреваемый, – произнес он. – Женщина, которой удалось сбежать.

– Нет, такую не помню. И она все еще бегает? – Лопес досадливо поморщился. – И никто за это время ее не поймал? Стыдно. Как зовут-то?

– Бобби Стиллман, и кличек у нее побольше, чем у этого чокнутого.

– Подожди минут пять, ладно? – Лопес прошел вдоль стойки, похлопывая по ней рукой. – Я сейчас принесу дело. Оригинал в Олбани, но у нас есть сокращенный вариант.

Франсискас устроился в кресле в уголке для посетителей. На журнальном столике лежало несколько журналов. Полистав старый «Ньюсуик», он включил телевизор. Показывали «Взгляд». Пятеро теток рассуждали о том, почему они ни с кем не желают спать. Ребята в участке смотрели это шоу каждый день. Не так уж глупо, решил Франсискас, глядя на экран. Полицейским совсем не хочется сидеть уткнувшись в телевизор и снова и снова смотреть сериал «Полиция Нью-Йорка». Этого дерьма им и в жизни хватает.

Через несколько минут он удивленно посмотрел на часы: Лопес что-то долго не возвращается. У Франсискаса были золотые часы «Бьюлова» на ремешке из искусственной крокодиловой кожи – их ему подарили на тридцать лет службы. На циферблате – эмблема Департамента нью-йоркской полиции. Франсискас постучал пальцем по стеклу, словно проверяя, идут ли они. Однажды он подсчитал, что провел в ожидании, находясь на наблюдательном посту, более двух тысяч часов.

Как будто только вчера он выпустился из Академии и получил свое первое назначение в отряд тактического реагирования – подавлять беспорядки, усмирять демонстрантов, сидячие забастовки и все такое. Шел 1969 год, и мир сходил с ума – Вьетнам, эмансипация, сексуальная революция. Все кричали: «Наркотики, секс – бери от жизни все и отваливай!» Молодые люди мечтали стать кем угодно, но только не разгоняющим демонстрации монстром в синей форме. Но Франсискас пошел в полицию и так с тех пор в ней и остался. Без вопросов. Без жалоб. И всегда считал эту службу большой для себя честью.

Второй раз за последний час его щеки горели, и волна жара снова прилила к затылку. Он посмотрел на экран, чтобы успокоиться, но лицо Барбары Уолтерс так расплылось перед глазами, что даже очередная подтяжка тут бы не помогла. Франсискас отвел взгляд и потер переносицу. Второй раз за день у него что-то творится со зрением. Да что же с ним происходит? Выудив из кармана носовой платок, он высморкался.

Откуда-то из-за стеллажей до него донеслись возбужденные голоса, явно о чем-то спорящие, и через минуту показался Мэтти Лопес.

– Ума не приложу, каким образом, но дело исчезло, – произнес он.

Франсискас поднялся и подошел к стойке.

– Может, почитать взяли?

– Нет, старина, если я говорю «исчезло», значит, исчезло. Представляешь, его выдрали из обложки! Короче, украли. Я позвонил в Олбани. Там то же самое. Исчезло. И никаких следов. Вообще ничего.

– И когда это произошло?

– Понятия не имею. И никто не знает. Просто взяло и исчезло. Ты уверен, что все мне рассказал?

– Как на духу. – Франсискас вспомнил, что любое дело, открытое или закрытое, которое находилось или находится в производстве у конкретного детектива, всегда регистрируется в центральном компьютере. – А на кого оно зарегистрировано?

– Давай посмотрим. – Лопес открыл проход и махнул Франсискасу следовать за ним. – Идем. Ну, ты прикинь? Мне даже не по себе стало. Это ж мое хозяйство: без моего ведома архивных дел вообще никто не касается!

Франсискас пошел за ним мимо стеллажей, до потолка забитых папками. Когда-нибудь их все переведут в электронный вид, но этот день наступит еще не скоро. В дальней части архива стоял длинный стол с пятью компьютерами, на стене висела приклеенная скотчем инструкция, как ими пользоваться. Лопес сел на стул и махнул Франсискасу устраиваться рядом. Сверившись с клочком бумаги, он набрал номер нужного дела.

– Теодор Ковач, – прочитал Лопес, когда информация появилась на дисплее. – Умер в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Через три месяца после взрыва бомбы.

– А сколько ему было?

– Тридцать один год.

– Больно молодой. При каких обстоятельствах?

– При особых.

Франсискас и Лопес обменялись понимающими взглядами. Эта официальная формулировка применялась в случае самоубийства. На жаргоне полицейских Теодор Ковач «съел свой пистолет».

– Господи! – пробормотал Франсискас. – А чья вторая подпись?

Это тоже было правило: дело подписывают два детектива.

– Ничья. Только Ковача. – Лопес указал на дисплей компьютера, чтобы Франсискас посмотрел сам.

– Не может быть! – возразил Франсискас, придвинувшись ближе. – Как это – дело без второй подписи? Или ты хочешь сказать, что кто-то забрался в компьютер и стер ее тоже?

На этот раз у Мэтью Лопеса ответа не нашлось. Он только пожал плечами, серьезно посмотрев на Франсискаса.

– Похоже, дело-то еще не закрыто.

31

Ги де Вальмон шел по коридору своей знаменитой небрежной покачивающейся походкой – одна рука в кармане, другая готова в любой момент взлететь в приветствии или откинуть со лба непослушный локон. Он был высок и худощав, и в пуловере его фигура казалась костистой и угловатой. Чудо, совершенное в мужском ателье на лондонской Савил-роу, в сочетании с широкими от природы (но костлявыми) плечами, неожиданно придавало ему элегантность английского джентльмена. А для де Вальмона это было самое главное.

Сегодня, в свой пятьдесят третий день рождения, не дожидаясь вечера, он позволил себе бокал хорошего шампанского, вкус которого все еще чувствовался во рту. Мысли о дне рождения и предстоящем званом ужине, а возможно, и действие шампанского – все это навевало задумчивое настроение. Возраст не особенно беспокоил его, так же как и тот факт, что двадцать пять из этих пятидесяти трех лет он проработал на компанию «Джефферсон партнерс». День пришел, день ушел, четыре недели в год – отпуск… Последнее время, правда, чаще – восемь недель. И тем не менее двадцать пять лет заниматься одним и тем же! Бледный лоб де Вальмона прорезали морщины беспокойства. Куда ушли эти годы?

Казалось, только вчера они с Джей-Джеем основали эту компанию. Джаклин – тогда ему было сорок, – только что оставивший пост министра обороны, и он, Ги де Вальмон, вундеркинд с Уолл-стрит, придумавший рискованнейшую схему: покупать компании, оказавшиеся в беде, на чужие деньги, налаживать в них работу, выжимать все, что можно, до последнего цента наличными, а затем избавляться от них либо через первичное размещение акций, либо через прямую продажу, что предпочтительнее. На бумаге все выглядело легко, но дважды за первые годы они чуть не пошли ко дну – покупали не те компании, вкладывали слишком много денег или брали слишком большой кредит. Часто им не хватало здравого смысла. Так продолжалось до того момента, пока Джаклина не осенила идея, как сделать их компанию великой. Он назвал этот прием «вращающаяся дверь». Едва заметный денежный ручеек с Уолл-стрит в Вашингтон. Разумеется, этот ручеек существовал всегда, начиная с «кухонного кабинета» Эндрю Джексона. Правда, до сих пор о нем только шептались, считая не совсем чистоплотным делом. Но появилась компания «Джефферсон партнерс» и практически легализовала такой подход.

Де Вальмон тихонько насвистывал марш «Путь далек до Типперэри». Обитатели кабинетов слева и справа от него все, как один, были птицами высокого полета. Билли Бакстер, директор по бюджету в администрации Буша-старшего. Лой Крандалл, начальник штаба ВВС. Арлин Уоткинс, глава Администрации общих служб, чье ведомство давало добро на заключение контрактов между гражданскими компаниями и правительством. Этот список можно было продолжать и продолжать – советник президента, лидер большинства в Сенате, президент Национальной городской лиги, директор Международного Красного Креста. В общем, среди них не было только Старшего скаута Америки.

Все они трудились в «Джефферсон партнерс», в течение многих лет возмещая скудные чиновничьи доходы, – вили гнезда, чтобы было на что жить после выхода на пенсию, или на что жить их детям, когда те выйдут на пенсию, или их внукам. В компании платили щедро. (Он сам уже давно стал миллиардером. Рубеж в пять миллиардов долларов он переступил примерно в то время, когда ему стукнуло пятьдесят.) Джаклин просил их всего-то о мелочи – сделать несколько нужных звонков, нажать на нужные рычаги, обналичить кое-какие услуги. Повлиять на голосование в пользу увеличения финансирования того или иного проекта. Смягчить жесткие правила торговли оборонными технологиями, чтобы стал возможен экспорт новинок в этой области. Внести незначительную поправку в какой-нибудь законопроект, чтобы, став законом, он начал действовать на территории еще одного штата. Если компании из портфеля «Джефферсон партнерс» получали прибыль, тем лучше.

– Джей-Джей? – заглянул он в просторное логово Джаклина, в свое время настоявшего на том, чтобы этот кабинет был хотя бы на один квадратный метр больше, чем его офис в Пентагоне.

Де Вальмон застал хозяина этого дворца разбирающим у себя на столе какие-то документы. Он подошел ближе и только тогда сообразил, что у Джаклина выключен слуховой аппарат. Грохот артиллерии во Вьетнаме сделал его совсем глухим.

Де Вальмон остановился у него за спиной.

– Тук-тук, можно?!

Джаклин так и подпрыгнул на месте.

– Да ну тебя, Ги! – произнес он, заливаясь краской. – Ты меня до смерти напугал.

Де Вальмон пропустил его возмущение мимо ушей.

– Ни за что не отгадаешь, с кем я сейчас говорил! С Томом Болденом из «ХВ».

Выражение лица Джаклина стало ледяным.

– С парнем, застрелившим Сола Вайса?

– Именно с ним.

– И о чем?

– Он позвонил и спросил, знаю ли я что-нибудь про «Сканлон».

– «Сканлон»! Ха! Это уже далекое прошлое.

– И не то прошлое, которое мы собираемся помнить. Судя по голосу, он сильно расстроен.

– Могу представить. И что ты ему сказал?

– Я занят, но поищу информацию и перезвоню, – пожал плечами де Вальмон, внимательно изучая свои ногти. Пора делать маникюр. Нельзя же сегодня вечером выйти с такими руками. – Что, по-вашему, он мог раскопать?

– Сэр!

– Да, Гувер, я все еще здесь.

От неожиданности Гувер вздрогнул.

– Думал, вы ушли.

– Стою рядом с тобой. – Гилфойл наклонился. – Ну что там?

– Ресторанчик на углу Шестнадцатой и Юнион-сквер. Называется «Кофе-шоп». В день, когда мисс Дэнс заходила в ту аптеку, Болден заглядывал в него два раза. Перед этим в 12:16 снимал деньги в банкомате за углом: там не принимают кредитные карты.

– «Кофе-шоп», – произнес Гилфойл. – Молодец!

Вернувшись к своему рабочему столу, он окинул взглядом оперативный центр и взял сотовый телефон. В отличие от стандартных моделей, в этом телефоне было встроено хитроумное устройство, превращавшее его сообщения в белый шум, который посторонние не могли бы расшифровать. Телефон, на который он звонил, был снабжен устройством, способным восстанавливать исходную передачу.

– Слушаю, сэр, – ответил на другом конце немного раздраженный низкий голос.

– Есть хорошие новости.

– Поверю, только когда услышу, – произнес Волк.

– Мы вычислили, где Болден будет сегодня в полдень. «Кофе-шоп» на Юнион-сквер.

– Вы уверены?

Гилфойл посмотрел на ряды операторов, занятых за своими компьютерами: склоненные головы, руки неутомимо летают над клавиатурами, – они напоминали греческих рабов на галерах. Люди – рабы машин.

– «Цербер» уверен, – ответил он. – Возьми с собой оперативную группу в полном составе.

– Сколько человек у нас есть поблизости?

– Восемь, без тебя и Ирландца. Они подтянутся в пределах двенадцати минут.

– Стрелки есть?

Гилфойл пробежался мышкой по красным огонькам, показывающим на настенной карте местоположение его людей. По очереди под соответствующим огоньком появлялось окошко, в котором указывалось имя оперативника и его специализация.

– Дженсен, – сообщил он. – Малькольм Дженсен, бывший морпех-снайпер. – Ты будешь его корректировщиком.

– Корректировщиком… но, сэр…

– Дженсену нужен тот, кто знает Болдена в лицо, но учти, что он может изменить внешность, поэтому не расслабляйся. – Чувствуя, что Волк не в восторге от задания, Гилфойл тут же пресек его колебания. – В гущу событий не суйся: Болден может узнать тебя, а нам не с руки рисковать: еще раз спугнем. Все, решение окончательное.

– Слушаюсь, сэр.

– По-моему, мистер Болден уже достаточно заставил нас побегать за нашу зарплату, как думаешь?