Текст книги "Жажда. Трилогия"

Автор книги: Кристофер Пайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Черная кровь

Посвящается Тели

Глава первая

Я брожу по темным опасным улицам бандитских кварталов Лос–Анджелеса. Молодая, на вид беззащитная женщина с шелковистыми светлыми волосами и притягательными голубыми глазами. Я иду по замусоренным улицам и закоулкам, где власть измеряется количеством крови от пуль, выпущенных подростками, которые еще даже не научились водить машину. Я недалеко от муниципальных домов, этих архаичных приютов враждебности, откуда гораздо труднее выбраться, чем туда попасть. Благодаря своей сверхчувствительности я знаю, что окружена людьми, которые сразу перерезали бы мне горло, спроси я их, который сейчас час. Но я не беспомощна и не испытываю страха, особенно ночью, потому что я не человек. Я – Алиса Перн, так меня зовут в двадцатом веке, Сита – в древности. Мне пять тысяч лет, и я одна из двух последних вампиров.

Но действительно ли нас осталось двое? Вот вопрос, которым я задаюсь,

В бандитских кварталах Лос–Анджелеса происходит что–то совсем неладное, и это наводит меня на размышления. За последний месяц «Лос–Анджелес Таймс» сообщала о целой серии жестоких убийств, которые заставляют меня предположить, что Рей и я – не единственные существа, в ком течет особая кровь, не дающая нам стареть и делающая нас не восприимчивыми к большинству людских болезней. Жертвы этих убийств были разорваны на куски, обезглавлены и иногда, как говорится в статьях, обескровлены. Это последнее обстоятельство и привело меня в Лос–Анджелес. Я и сама люблю кровь, но совсем не хотела бы, чтобы нашлись другие вампиры. Я знаю, на что способен наш вид, и я знаю, как быстро мы можем расплодиться, если тайна воспроизведения будет раскрыта. Любой вампир, которого я сегодня вечером найду, не увидит восхода солнца, вернее, я бы сказала, заката луны. Я не то чтобы без ума от солнца, но если нужно, могу его вытерпеть.

Под высоко плывущей, полной луной я выхожу на Экспозишн авеню и направляюсь на север. Я нахожусь неподалеку от места последнего убийства – вчера в кустах был обнаружен труп шестнадцатилетней девушки с оторванными руками. Уже за полночь; на улице градусов восемнадцать, несмотря на середину декабря. Зима в Лос–Анджелесе как луна из зеленого сыра. Шутка. На мне черные кожаные штаны и облегающая стройную талию майка с короткими рукавами. Мягкие шаги черных сапог по неровным тротуарам едва слышны. Волосы собраны и спрятаны под черной бейсболкой. Черный цвет я люблю почти так же сильно, как красный. Я знаю, что выгляжу шикарно. Правую голень холодит шестидюймовое лезвие – это мое единственное оружие. В эту чудесную зимнюю ночь на улице полно полицейских машин. Одна из них проезжает слева от меня; я опускаю голову и стараюсь не выделяться. Я не взяла с собой пистолет из страха, что меня задержат и обыщут. Опасаюсь я за жизнь полицейских, а не за свою собственную. Меня не остановил бы и целый отряд спецназа. Я убеждена, что молодой вампир или вампирша мне не соперник. А он или она явно молод, слишком уж безрассудны совершаемые убийства.

Но кто же этот юнец? Кто его или ее создатель?

Тревожные вопросы.

Трое молодых мужчин ждут меня в сотне метров вниз по улице. Я перехожу на другую сторону, но они тоже переходят и оказываются у меня на пути. Один из троих» – высокий и стройный, второй – приземистый, как старый пень. У третьего лицо темного ангела, выросшего по мрачную сторону от жемчужных врат. Он, без сомнения, лидер. Он улыбается при виде моей попытки бегства, напрягая мощные бицепсы с таким видом, будто сила и есть закон. Я замечаю оружие под его грязной зеленой курткой. Остальные двое не вооружены. Пока я обдумываю дальнейшие действия, все трое трусцой бегут ко мне. Я, конечно, могу развернуться и убежать. Даже если они олимпийцы, им меня не догнать. Но я не люблю избегать боя, и к тому же я внезапно ощутила жажду. Представляю, как угаснет улыбка главаря, когда кровь из его тела польется мне в рот. Я решила дождаться их. Ждать пришлось недолго.

– Эй, детка, – говорит главарь, когда я оказываюсь в центре живого полукруга, – что ты тут делаешь одна–одинешенька? Заблудилась?

Я спокойна:

– Нет. Просто прогуливаюсь. А вам что надо, ребята?

Парни недобро ухмыляются. Уж точно они не задумали ничего хорошего.

– Как тебя зовут? – спрашивает главный.

– Алиса. А тебя?

Он улыбается с самодовольством человека, считающего себя юным богом.

– Пол. Эй, а ты настоящая красотка, Алиса, знаешь? Уж я умею оценить красоту, когда вижу ее перед собой.

– Это точно, Пол. А опасность ты умеешь оценить, когда она перед тобой?

Парни захохотали, посчитав меня забавной. Пол в приступе смеха хлопает себя по ноге.

– Ты хочешь сказать, что ты опасна? – спрашивает он. – Мне кажется, ты похожа на девчонку, что не прочь повеселиться. Мы с ребятами как раз идем на вечеринку. Присоединишься? Будет круто!

Я задумалась:

– Помимо вас троих, на вечеринке никого не будет?

Пол оценил мое остроумие:

– Может быть, и так. Но может, тебе только этого и нужно.

Он делает шаг в мою сторону. В его дыхании пары алкоголя – пиво «Коорс», в кармане куртки рядом с пистолетом пачка «Мальборо». Смельчак кладет правую руку на мое левое плечо, взгляд его из насмешливого становится хищным. Он добавляет:

– Или тебе нужен только я, детка? Что скажешь? Повеселимся?

Я смотрю ему в глаза:

– Нет.

Внезапно он моргает. Мой взгляд, если дать ему волю, прожигает зрачки смертных. Но сейчас я удержала его силу под контролем, поэтому Пол заинтригован, а не напуган. Он не отпускает мое плечо.

– Ты ведь не скажешь мне «нет», милая. Не люблю этого слова.

– Вот как?

Он оборачивается на своих друзей и вновь смотрит на меня, серьезно кивая:

– Ты не похожа на местную. Знаешь, в этой округе есть два способа веселиться. Либо с улыбкой на лице, либо с криками. Ты меня понимаешь?

Я, наконец, улыбаюсь:

– Ты собираешься изнасиловать меня, Пол?

Он пожимает плечами:

– Решение за тобой, сладкая.

С этими словами он вынимает револьвер – новенький «смит энд вессон» сорок пятого калибра, не иначе как подарок на последний день рождения. Он прижимает дуло к низу моего подбородка:

– За тобой и за Коллин.

– Ты называешь свой револьвер Коллин?

Он серьезно кивает:

– Да, она леди. Никогда меня не подводит.

Я улыбаюсь шире:

– Ну, и глуп же ты, Пол. Ты не сможешь меня изнасиловать. Если планируешь дожить до Рождества, выкинь это из головы. Этому просто не бывать.

Моя наглость удивляет его и злит. Но он продолжает усмехаться, чтобы не ударить в грязь лицом перед друзьями. Он сильнее прижимает дуло к моей шее в попытке заставить меня откинуть голову назад. Я не подаюсь ни на дюйм, что вкупе с моим небрежным тоном приводит его в полное замешательство.

– Скажи мне, почему я не могу овладеть тобой прямо сейчас? Скажи мне, Алиса. Пока я тебе не отстрелил голову.

– Потому что я тоже вооружена, Пол.

Он снова моргает – мой взгляд начинает поджаривать его мозги.

– Что у тебя?

– Нож. Очень острый нож. Хочешь посмотреть?

Он отступает на шаг и держит пистолет на уровне моего живота.

– Показывай, – приказывает он.

Я поднимаю правую ногу по направлению к нему. Равновесие у меня как у мраморной статуи.

– Он тут, у меня под штаниной. Достань его, и, может быть, мы устроим небольшую дуэль.

Пытаясь казаться мачо и шутливо демонстрируя похотливый взгляд своим дружкам, Пол аккуратно просовывает руку мне в штанину. Он и не представляет, насколько высок риск, что я вот–вот снесу ему голову правой стопой. Но во–первых, у меня есть сострадание, а во–вторых, я не люблю пить кровь из фонтана, – так можно одежду запачкать. Глаза Пола расширяются, пока он нащупывает нож и высвобождает его из кожаной петли. Он любовно обращается с моим оружием, показывает свой трофей друзьям. Я нетерпеливо жду.

– Верни мне нож, – не выдерживаю я. – Мы не можем драться, если оба оружия у тебя.

Пол не верит своим ушам. Моя дерзость ему надоела. Да и он мне порядком наскучил.

– Хорош умничать, стерва. С чего бы мне возвращать тебе нож? Еще пырнешь меня, пока я буду тебя любить.

– Пырну, будь уверен, – киваю я. – Я не возражаю, что вы с дружками бродите по этим улицам, как голодные пантеры. Это джунгли, и здесь выживает сильнейший. Это мне понятно лучше, чем вы себе представляете. Но даже в джунглях есть свои правила. Не бери то, что тебе не нужно, а если берешь, то играй по правилам. Но ты не благороден. Ты взял мой нож, и я прошу его вернуть. И сейчас же, иначе ты пострадаешь. – Я вытягиваю руку вперед и повторяю голосом таким темным, как вся моя долгая жизнь: – Очень сильно пострадаешь.

Его злость дает о себе знать; щеки наливаются кровью. Он не истинный житель джунглей, иначе он узнал бы ядовитую змею, столкнувшись с ней. Он – трус. Вместо того чтобы передать мне нож, он пытается порезать им мою открытую ладонь. Естественно, он промахивается, потому что моя ладонь уже не там, где была долю секунды назад. Я убрала ее, а моя левая стопа в тот же момент прицельно летит к его револьверу. Я ударяю ей точно по револьверу, не задевая его руки, и одна из всех замечаю, как тот приземляется на крышу трехэтажного жилого здания чуть в стороне. Дружки Пола отступают, он же все еще продолжает искать свой револьвер. Он пытается что–то сказать, но не находит слов. В конце концов он произносит лишь недоуменное:

– Что?

Правой рукой я хватаю его за волосы, притягивая к себе; левой сжимаю его ладонь, в которой он держит мой нож. Мой взгляд прожигает его, будто луч палящего солнца, сфокусированный через увеличительное стекло. Дрожа в моей хватке, он наконец понимает, сколько разных зверей можно повстречать в джунглях. Я подношу губы близко к его уху и тихо говорю:

– Я вижу, что тебе доводилось убивать, Пол. Это ничего, я тоже убивала, много раз. Я намного старше, чем выгляжу, да и сильнее, насколько ты уже успел заметить. Я убью тебя, но сперва хочу узнать – может, у тебя есть какие–нибудь последние пожелания. И говори скорей, я спешу.

Он отворачивается, но его глаза не могут уйти от моего взгляда. Он пытается вырваться и понимает, что мы сплетены воедино. С его лица льет пот, подобно реке слез, пролитых семьями его жертв. Его друзья отступают еще дальше. Нижняя губа Пола дрожит.

– Кто ты? – выдыхает он.

Я улыбаюсь:

– Девчонка, что не прочь повеселиться, как ты и сказал. – Я перестаю улыбаться. – Так что, последних пожеланий не будет? Что ж жаль. Простись со смертной жизнью. Передавай от меня привет дьяволу. Скажи, что я тоже скоро приду составить тебе компанию.

Мои слова – лишь жалкая шутка с целью помучить безразличную мне жертву. Однако в них есть доля правды. Когда я притягиваю Пола ближе к себе, мою грудь пронзает волна боли. В ту ночь когда погиб Якша, в это место воткнулся кол, и рана так и не зажила. С той ночи прошло уже шесть недель, а боль все не отпускает. Начинаю подозревать, что она меня никогда уже не отпустит. Пик боли настигает меня всегда неожиданно, накатываясь будто огненной лавой. Дыхание перехватывает, я сгибаюсь и закрываю глаза. За пятьдесят веков у меня было с сотню серьезных ранений, говорю я себе. Почему же именно это меня никак не оставит? Вот уж действительно, жизнь с постоянной болью – это удел проклятых.

Я пытаюсь убедить себя, что я не нарушила заветов Кришны, создавая Рея.

Даже Якша верил, что еще тогда со мной была милость божья.

– Боже, – шепчу я и прижимаю полнокровное тело Пола к себе как целебный бандаж к своей невидимой ране. Чувствую, как теряю сознание; в момент, когда боль становится нестерпимой, мой слух улавливает отдаленные шаги. Сила и скорость этих шагов свидетельствуют о том, что это ступает бессмертный. Шок от осознания этого будто обдает мою агонию ледяной водой. Рядом другой вампир! Я резко выпрямляюсь и открываю глаза. Приятели Пола находятся в пятнадцати метрах и продолжают отступать. Пол смотрит на меня, будто в собственный гроб.

– Я не хотел сделать тебе больно, Алиса, – бормочет он.

Я делаю сильный вдох; слышу громкий стук своего сердца в ушах.

– Хотел, – с этими словами я вгоняю нож в его правое бедро чуть выше колена. Лезвие входит чисто и проходит насквозь, с алого кончика ножа капает кровь. Лицо Пола выражает настоящий ужас, но у меня больше нет времени выслушивать его извинения. У меня есть дело поважнее. Отпущенный, он падает наземь, как опрокинутый мусорный бак. Я быстро разворачиваюсь и устремляюсь по направлению шагов вампира. Нож я оставляю на развлечение Полу.

До вампира метров четыреста, он прыгает по крышам со здания на здание. Сократив расстояние между нами вдвое, я также запрыгиваю наверх, в два длинных прыжка взметнувшись на третий этаж. Стремительно огибая поломанные дымоходы и ржавые вентиляторы, я выискиваю взглядом свою жертву – это афроамериканский юноша лет двадцати на вид, с мышечной массой достаточной, чтобы с легкостью раздавить телевизор.

Впрочем, сила вампира никак не зависит от объема мускулов. Сила связана с чистотой крови, глубиной души, длиной жизни. Созданная Якшей, первой из вампиров, на заре цивилизации, я исключительно сильна. Рассекая воздух прыжками, я знаю, что могу поймать другого вампира за считаные секунды. Сейчас я предпочитаю не спешить: хочу посмотреть, куда он меня приведет.

Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что моя жертва – вампир. Его движения отражают известную мне пластику новорожденного кровопийцы. Кроме того, вампиры источают едва уловимый запах змеиного яда; а мой преследуемый пахнет как огромный черный змей. Запах этот не отвращает, а скорее одурманивает смертных. Я использовала действие этого запаха как для любовников, так и для врагов. Однако я сомневаюсь, что моя жертва даже подозревает о его наличии.

Однако он уже знает о моем присутствии. Он не останавливается, чтобы напасть, а продолжает убегать – он напуган. Я обдумываю этот факт. Откуда ему известны мои силы? Кто рассказал ему? Все мои вопросы об одном. Кто его создал? Есть надежда, что он бежит за помощью к своему создателю. Боль в груди утихла, но я по–прежнему испытываю жажду. Для вампира кровь себе подобного может быть чем–то вроде деликатеса, как для смертного пикантный кровавый бифштекс. Я бесстрашно мчусь вперед. Даже если у него есть соратники, пусть так. Я разгромлю их всех и вернусь в Орегон на своем самолете еще до восхода, с наполненными венами и желудком. На секунду я задумываюсь, как там Рей без меня. Ему тяжело дается привыкание к жизни вампира. Я знаю, что без меня он не станет питаться.

Слышу неподалеку грузовичок, развозящий мороженое.

Это среди ночи–то. Странно.

Моя жертва приблизилась к концу ряда жилых зданий и спустилась на землю одним летящим шагом. Прикоснувшись к земле, он оступается. Я могла бы воспользоваться моментом, чтобы приземлиться ему на спину и сломать все его позвонки до последнего, но я позволяю ему продолжить свой путь. Я уже знаю, куда он направляется – к Экспозишн парку, где расположены лос–анджелесские музеи, Мемориальная Спортивная Арена и Мемориальный Колизей. Конечный пункт его путешествия, догадываюсь я, Колизей, где проводились Олимпийские игры 1984 года. Он проносится через пустую автостоянку со стремительностью Дорожного Бегуна из одноименного мультфильма. По счастью, в округе нет смертных, и они не видят, как его нагоняет Хитрый Койот – наяву, а не в утреннем субботнем сериале. Я вот–вот поймаю его, и, когда я с ним закончу, от него мало что останется.

Я немного замедляю бег, видя, что в высокой ограде вокруг Колизея уже есть пролом. Может, я чересчур самонадеянна? Пять–шесть таких вампиров я еще одолею, но дюжину или тем более сотню? А сколько их там – мне неизвестно. Не обернулся бы этот Колизей для меня римским. Будучи гладиатором в душе, я не останавливаюсь, однако вхожу с осторожностью.

Войдя, я сразу ощущаю запах крови. В следующий момент я обнаруживаю изувеченное тело охранника. Мухи кишат над его вырванным горлом; он мертв уже несколько часов. Преследуемый скрылся из моего поля зрения, но мой слух улавливает его движения. Я на нижнем ярусе, в тени трибун. Уровнем выше он взбегает по открытым трибунам. Я замираю подобно истукану, и мой слух испускает волны, словно невидимый радар. Помимо меня, в Колизее находятся трое; и среди них ни одного смертного. Я слежу за их передвижением. Они сходятся в северной части здания, Тихо переговариваются, а после расходятся по разным углам. Сомневаюсь, что они знают, где именно я нахожусь, но их план мне ясен. Они хотят окружить меня, обступить со всех сторон. Не хочу их разочаровывать.

Покинув свое укрытие, я открыто прохожу по бетонному туннелю на арену, где луна переливается на траве подобно радиации на месте атомного взрыва. Я вижу четырех вампиров в тот же момент, как они замечают меня. Они медлят, пока я спешу к пятидесятиметровой линии. Я позволю им самим подойти ко мне. Это даст мне время понаблюдать за ними и увидеть, вооружены ли они. Пуля в голову или нож в сердце могут убить меня, хотя деревянный кол, воткнутый в грудь, и не убил шесть недель назад. Воспоминание вновь провоцирует боль, но я прогоняю ее усилием воли. Теперь моя проблема – эта четверка.

Луна почти прямо над головой. Трое вампиров продолжают отодвигаться к своим углам; один неподвижно стоит в северном конце, наблюдая за мной. Он из них единственный белый, высокий и худой, с руками костлявыми, как у окаменелого скелета. Даже издалека и в слабом лунном свете я замечаю необыкновенный зеленый цвет его глаз и кровавую паутину вен, обрамляющую светящиеся зрачки. Он – предводитель; самодовольная улыбка на его покрытом рубцами от угрей лице выдает уверенность. Ему около тридцати, и старше он не станет, думаю я про себя, потому что сегодня он погибнет. Я хочу и допросить «то, и попить его крови. В голову приходят мысли об охраннике и девочке из утренней газеты. Я убью его медленно, растягивая удовольствие.

Эти четверо, похоже, безоружны, но я оглядываюсь в поисках оружия для себя самой; жаль, что я рассталась со своим ножом, который я умею метать метров на четыреста с убийственной точностью. Как я уже говорила, сейчас середина декабря, но я замечаю на краю арены инвентарь для занятий легкой атлетикой. Видимо, заведующий снаряжением забыл его убрать. Среди инвентаря мое внимание привлекает метательное копье. Под изучающим взглядом главаря я будто невзначай направляюсь к копью. Но он умен, этот холодный уродец, и он угадывает мои намерения. Движением руки он подает знак своим спутникам двигаться ко мне.

Три темные фигуры быстро спускаются по ступеням. В считаные секунды они уже спрыгивают с трибун на окружающую арену дорожку. Этих секунд мне достаточно, чтобы взять копье и поднять его в правой руке. Жаль, что копье всего одно. Я вытягиваю пустую левую руку по направлению к их главарю, все еще стоящему вдалеке над трибунами.

– Я хочу поговорить! – кричу я. – Но я способна защищаться.

За двести метров я вижу, как лицо вожака расплывается в улыбке. Его головорезы тоже скалят зубы, но менее уверенно. Они знают, что я – вампир. Они видят копье и гадают, что я буду с ним делать, – глупые молодые бессмертные. Я не выпускаю их из поля зрения, продолжая стоять лицом к главарю.

– Впопыхах принимать решение умереть – это всегда ошибка, – выкрикиваю я.

Главарь вытаскивает из заднего кармана нож. Я вижу свежую кровь на конце лезвия. Я не боюсь, что он кинет его в меня с такого расстояния, ведь мое мастерство в обращении с ножом было отточено веками практики. Однако он обращается с оружием умело, балансируя им на открытой ладони. Тот, за кем я гналась до Колизея, встает между мной и главарем. Похоже, четверо на одного. Я попытаюсь улучшить свое положение. Движением слишком стремительным для человеческого глаза я метаю копье в свою жертву. Он слишком поздно оценивает мою силу и быстроту. Когда он пытается отскочить, мое копье протыкает его грудную клетку под прямым углом, проходя сквозь ребра и позвоночник. Я слышу, как его сердце взрывается кровью. Испустив смертный хрип, он валится на землю, проткнутый длинным острым снарядом.

Я слышу свист летящего лезвия.

Я запоздало оцениваю сноровку главаря.

Я уклоняюсь влево достаточно быстро, чтобы избежать попадания в сердце, но лезвие успевает войти по самую рукоятку в правое плечо. Боль невообразимая; мои конечности слабеют. Я невольно падаю на колени и пытаюсь вытащить нож. Другие двое быстро бегут в мою сторону, и я знаю, что через пару секунд они меня настигнут. Главарь не спеша спускается по лестнице с трибун. Вдруг я осознаю, что нож, торчащий у меня из плеча, мой собственный. Очевидно, вожак был свидетелем нашей разборки с Полом, но ему как–то хватило времени вызволить у последнего мой нож и встретить меня тут в Колизее. Насколько же он силен? Смогу ли я, будучи раненой, противостоять ему?

Я подозреваю, что нога у Пола больше не болит.

Сейчас моя непосредственная проблема – другие двое. Мне удается вытащить нож как раз в тот момент, когда первый склоняется надо мной, чтобы добить меня. Резким движением я замахиваюсь ножом и вонзаю его в череп противника. Я слишком слаба, чтобы увернуться от его падающего тела. Я резко ударяюсь об землю, а сверху меня придавливают сто килограммов человечины. По моему боку стекает кровь из поврежденной артерии в глубине плеча, и в какой–то момент я даже боюсь потерять сознание. Но я не буду лежать, пока враг стоит. Я сбрасываю с себя тело мертвого вампира, как раз когда третий заносит ногу над моим лицом. Этот не очень быстр, и мне удается увернуться от удара. Все еще на земле, ворочаясь в собственной крови, выбросом стопы я ударяю его по правой голени, ломая кость. Он с криком падает, и в следующий момент я уже сижу на противнике сверху, пригвоздив коленями к траве его массивные черные руки. Главарь не спеша приближается, все еще считая меня легкой добычей. Я впервые сомневаюсь, что мне стоит здесь оставаться. Вопреки планам, у меня нет времени поподробнее расспросить вампира, которого я прижимаю к земле. Я хватаю его за волосы у самых корней.

– Кто ваш главный? – требую я. – Как его зовут?

Этому явно не больше двадцати пяти, а вампиром он пробыл не дольше месяца. Заблудшая овечка. Даже увидев, что сталось с его друзьями, он все еще не осознает масштаба нависшей над ним угрозы. Он усмехается; думается, что его опыт бессмертия окажется недолгим.

– Иди к черту, стерва, – отвечает он.

– Это чуть позднее, – замечаю я. При других обстоятельствах я бы с ним побеседовала и попытала. Вместо этого я обхватываю руками его шею и, прежде чем он успевает вскрикнуть, сворачиваю ему голову, ломая все шейные позвонки. Он безжизненно затихает. В следующий момент я вновь на ногах, извлекаю свой нож из черепа жертвы номер два. Их предводитель, видя, что я завладела оружием, не ускоряет и не замедляет шаг. Его лицо выражает причудливую смесь отрешенности и стремления. За пятьдесят метров от меня он выглядит полным психопатом. Что ж, через минуту он будет мертвым психопатом, думаю я. Зажав нож в левой руке, я замахиваюсь и швыряю его прямо в сердце противника так же, как он недавно целился в мое. Я знаю, что не промахнусь.

И в некотором смысле я не промахнулась. Но все же я не попала.

Он поймал нож на лету, в считаных сантиметрах от груди.

Он поймал его за рукоятку, а такое даже мне не под силу.

– О, нет, – шепчу я. – Этот парень силен, как Якша.

Не думаю, что он собирается обсуждать наши разногласия. Развернувшись, я кидаюсь к туннелю, через который вышла на арену. Плечо пульсирует, а сердце вот–вот выпрыгнет из груди.

С каждым шагом я чувствую, что он может стать последним. Вот–вот в воздухе снова просвистит нож и вонзится мне между лопаток, глубоко войдя в мое, уже раненное, сердце. Может быть, это и к лучшему. Может быть, тогда боль наконец меня отпустит. Но в глубине души я не хочу, чтобы она проходила. Боль напоминает мне, что я жива и что моя жизнь дорога мне, хоть я иногда и небрежно обращаюсь с жизнями других. К тому же, если я умру, а он останется жить, что за жизнь настанет на земле? Сомнений нет – от пего нельзя ждать ничего хорошего, я знаю.

Он не убивает меня. Однако и не дает мне уйти. Он ускоряет преследование. Я думаю, он хочет поговорить со мной на собственных условиях, прежде чем выпить мою кровь. Он хочет сначала высосать из меня силу, а потом почувствовать, как я умираю у него на руках. Но я не доставлю ему такого удовольствия.

Я бегу по длинному туннелю; подошвы моих сапог стучат по бетону, как пулеметные пули. Его шаги подбираются сзади все ближе, словно языки пламени, выигрывая метр за метром. У меня просто нет сил убежать от него. Хотя мой план и не в этом. После убийства охранника эти ночные братья не потрудились забрать его револьвер. Когда я входила в Колизей, я была так уверена в своей неуязвимости, что тоже его не взяла. Теперь он – моя единственная надежда. Если я доберусь до револьвера раньше, чем мой преследователь до меня, то я покажу и ему, каково это – истекать кровью от смертельных ран. Я невелика – всего сорок девять килограммов без одежды, – а уже потеряла не меньше литра крови. Мне отчаянно нужно остановиться, сделать передышку, залечить раны. Револьвер охранника даст мне такую возможность.

Я добираюсь до тела охранника, когда чудовище всего метрах в тридцати от меня. Он мгновенно угадывает мои намерения. Доставая револьвер из кобуры, краем глаза я вижу, как вампир заносит нож. Сейчас он им воспользуется, не волнуясь о том, что прольет остатки моей крови. Он должен знать, как сложно поймать или уклониться от летящей в тебя пули, особенно если она выпущена другим вампиром. Я же все еще надеюсь увернуться от брошенного им ножа. Крепко сжав револьвер, я прыгаю высоко вверх, будто взлетая по невидимой оси. К сожалению, мой маневр не застает его врасплох. Когда я открываю огонь, его нож, мой нож, во второй раз вонзается мне в тело, на этот раз в живот около пупка. Больно. Господи, не могу поверить, что мне так не везет. Правда, есть шанс, что я выживу, а вот от него удача точно отвернулась. Опускаясь на землю после прыжка, я открываю огонь по нему на пределе своих сил; он пытается избежать смертельного ранения. Одна пуля попала ему в живот, одна – в шею, одна – в левое плечо и две – в грудь. Падая на землю, я ожидаю, что он тоже должен упасть.

Однако он не падает. Пошатываясь, он продолжает стоять.

– О боже, – шепчу я, падая на колени. – Неужели этот ублюдок не умрет?

Истекая кровью, мы смотрим друг на друга сквозь черные тени нависающих трибун. Наши взгляды встречаются, и я с новой ясностью вижу в его глазах тревогу – что–то, что ни человек, ни вампир не желал бы выставлять напоказ. У меня закончились патроны. На его лице некое подобие улыбки – не знаю, что его так забавляет. Потом он разворачивается и исчезает в темноте, так что я больше не вижу и не слышу его. Вынимая нож из голого живота, я без сознания падаю на землю, пытаясь дышать сквозь красную муть агонии. Не могу припомнить другой такой паршивой ночи.

Но я – Сита, я существую с начала истории человечества, я – вампир с непревзойденной выносливостью, разве что только не в сравнении с этим субъектом, чьего имени я так и не знаю. Он жив, я не сомневаюсь. Через двадцать минут катания по бетону я понимаю, что выживу. Наконец–то мои раны начинают затягиваться, и я могу сесть и сделать глубокий вдох. До того прокола в сердце они бы зажили за две минуты.

– Наверное, я старею, – бормочу я.

Вампиров поблизости не слышно. Зато Колизей окружен полицией. Засунув нож под штанину, я хромаю обратно по коридору на поле. Я нахожу кран и смываю с себя кровь, сколько получается смыть. На плече и на животе нет шрамов. Однако я потеряла много крови, чувствую страшную слабость, а теперь еще должна волноваться о полиции. Патрульная машина останавливается у арены. Наверное, кто–то сообщил о стрельбе. Здесь так много трупов, что было бы ошибкой допустить, чтобы меня поймали в Колизее. Меня заберут в участок, и мне трудно будет объяснить состояние моей одежды. Мне приходит мысль притаиться внутри, пока все не стихнет. Но нет, это может занять часы, если не дни, а мне не терпится вернуться домой и обсудить с Реем дальнейшие действия.

Прежде чем покинуть арену, я проверяю тех трех вампиров, чтобы убедиться, что они действительно мертвы. Вне зависимости от тяжести ранений они могли исцелиться и восстать. Для полной уверенности я разбиваю черепа этих троих каблуком правого сапога. Этот гротескный акт не вызывает во мне угрызений совести. Ведь, в конце концов, я лишь забочусь о жизни полицейских, которые их найдут.

Я поспешно направляюсь туда, где наименее шумно, и в следующую минуту я уже снаружи, за оградой, на автостоянке, когда внезапно на мне останавливается свет фонарика. Черт, это из патрульной полицейской машины. Они подъезжают, и из окна пассажирского сиденья высовывается лицо полицейского, который, похоже, двадцать лет питался исключительно пончиками.

– Юная леди, что вы тут делаете в такой поздний час? – спрашивает он.

Я напускаю на себя озабоченность.

– Да вот пытаюсь найти свою машину. Она сломалась около часа назад, и я пошла за помощью, а эти ребята за мной погнались. Они кидали в меня шары с водой и угрожали мне. – Я дрожу, ловлю его взгляд и давлю на кнопки доверчивости. – Но мне удалось убежать.

Полицейский окидывает меня взглядом, но, похоже, не замечает пятен крови на моей одежде. В темноте их трудно увидеть на черном. Кроме того, мой взгляд ослабил его силу воли. Моя восхитительная красота, молодость, предусмотрительно распущенные светлые волосы тоже возымели действие. Он переглядывается со своим напарником на водительском сиденье и снова поворачивается ко мне с улыбкой.

– Что же, вам повезло, что они только кидались водными шариками, – говорит он. – Здесь не место для одиноких ночных прогулок. Садитесь назад, мы вас отвезем к вашей машине.

Отказ выглядел бы странно. Поблагодарив, я открываю дверцу и забираюсь на заднее сиденье. Второй полицейский, помоложе, оборачивается ко мне.

– Вы сейчас были внутри Колизея? – спрашивает он.

Я ловлю и его взгляд.

– Нет, – четко говорю я. – Как бы я туда попала? Вокруг пятиметровая ограда.

Он кивает как марионетка:

– Просто тут случились кое–какие неприятности.

– Понимаю, – говорю я.

Им звонят по рации. Толстый полицейский объясняет, как они натолкнулись на меня. Мужчина на том конце провода не убежден моим рассказом и приказывает задержать меня до его приезда. В голосе человека слышится сила даже по прерывающейся помехами радиосвязи. Удастся ли мне управлять им так же легко, как этими двумя?

Мы сидим и ждем прихода их босса; полицейские извиняются за задержку. Мне приходит мысль попить их крови и оставить их в ошеломленной полубессознательности, но я всегда питала слабость к полицейским. Толстяк угощает меня пончиком, который никак не удовлетворяет мой глубокий голод.