Текст книги "Жажда. Трилогия"

Автор книги: Кристофер Пайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Глава двенадцатая

Сеймур подал мне мысль. Но даже с его и моим вдохновением, даже если все пойдет точно, как задумано, шансы, что план сработает, в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. Вероятно, даже намного меньше. Но, по крайней мере, это дает мне надежду. Мне и Рею. Сейчас он для меня ребенок и любовник одновременно. Мне невыносима мысль, что он умрет таким молодым. Он был неправ, говоря, что я сдаюсь без боя. Я буду биться до конца.

НАСА носится с проектом по отправке в космос тяжелых грузов. Проект называется «Орион»; сама по себе идея революционна, но многие специалисты говорят, что на практике она не сработает. В то же время большое количество именитых физиков и инженеров верят, что это будущее космического транспорта. По сути, это огромная бронированная платформа с пушками на дне, которые выстреливают миниатюрными ядерными зарядами. Считается, что ударные волны от взрывов, – если точно сбалансировать их мощность и время, – могут плавно поднимать платформу, все выше в небо, пока она в конце концов не преодолеет земное притяжение. Преимущество перед традиционными ракетами состоит в том, что в космос можно будет отправлять грузы весом во много тонн. Основная проблема очевидна: кто захочет пристегнуть себя к платформе, под которой будут взрываться атомные бомбы? Конечно, мне бы такой полет понравился. Самая высокая радиация беспокоит меня не больше, чем солнечный день.

Даже при моих огромных возможностях ядерной бомбы у меня нет. Но идея проекта «Орион» вдохновила меня. Сеймур попал в точку, сказав, что Якша должен оказаться в ситуации, когда будет уверен, что мы все трое погибнем. Это удовлетворит его. Он пойдет к Кришне, веря, что все вампиры уничтожены. Но это все теория, что я смогу построить свой собственный «Орион», используя динамит и тяжелую стальную платформу, чтобы дать возможность Рею и себе сбежать, когда второй взрыв убьет Якшу.

А вот как видятся мне детали на практике. Я впускаю Якшу в свой дом. Я говорю, что не буду с ним сражаться и что все мы погибнем в одном большом взрыве. Я знаю, что Якша на это согласится. Мы сядем в гостиной возле ящика с динамитом. Я даже предложу Якше зажечь запал. Он убедится, что заряд достаточно большой, чтобы убить нас всех.

Чего Якша не увидит, так это стальной лист толщиной в пятнадцать сантиметров под моим и Рея креслами, спрятанный под паласом. Наши два кресла будут прикреплены болтами через палас к стальному листу. Кресла будут частью металлической пластины, составляя с ней единое целое. Якша не увидит меньший заряд между полом и пластиной. Этот заряд я взорву сама, прежде чем догорит запал Якши. Она запустит мой самодельный «Орион» в широкую застекленную крышу в потолке. От взрывной волны сдетонирует и большой заряд.

Просто? Да. Но есть и проблемы.

От взрыва спрятанного заряда большой заряд сдетонирует до того, как мы окажемся на безопасном расстоянии. По моим расчетам, оба заряда взорвутся примерно одновременно. Но Рею и мне надо подняться на нашем «Орионе» всего на пять метров. Потом взрыв большого заряда вытолкнет нас через застекленную крышу. Если заряды будут находиться на расстоянии хотя бы пяти метров друг от друга – в идеале оно должно быть в два раза больше, – взрывная волна спрятанного заряда достигнет второго заряда не раньше, чем мы поднимемся на необходимые пять метров.

Раны от того, что головами мы пробьем стеклянный потолок, быстро заживут, если, конечно, нас не разорвет на части.

Физика проста в теории, но на практике она переполнена вероятными ошибками. Поэтому, возможно, Рей и я будем мертвы еще до восхода. Но для обреченных любой шанс – это хороший шанс, и я максимально использую его.

Я останавливаюсь возле телефонной будки и звоню своему уполномоченному по чрезвычайным ситуациям в Северной Америке. Я говорю ему, что через два часа мне нужны динамит и толстые стальные листы. Где я могу это достать? Он привык к моим необычным требованиям. Он говорит, что перезвонит через двадцать минут.

Через пятнадцать минут он на связи. В его голосе слышится облегчение, потому что он знает, что меня лучше не разочаровывать. Он говорит, что есть в Портленде подрядчик – компания «Франклин и сыновья», участвующая в строительстве небоскребов. В наличие и динамит, и толстый стальной лист. Он дает мне адрес главного склада, и я вешаю трубку. До Портленда сто тридцать километров. Время – десять пятьдесят.

Без четверти двенадцать я сижу в машине возле склада, прислушиваясь к людям внутри. Помещение закрыто, но дежурят трое: один в конторке на входе смотрит телевизор, двое других курят травку в глубине склада. Так как большую часть ночи я думала о Кришне, надеюсь, что он поможет мне, я не настроена их убивать. Я выхожу из машины.

Закрытые двери для меня не проблема. Обкуренные охранники не успевают моргнуть, как я уже перед ними. Я вырубаю их средней силы ударами в висок. Они очнутся, но с сильной головной болью. К несчастью для него, парень, который смотрел телевизор, пришел навестить своих партнеров, как раз когда я посылал их в нокаут. Увидев меня, он достает пистолет, и я действую инстинктивно. Я убиваю его примерно так же, как отца Рея, разбив грудную клетку одним мощным ударом Ног. Я вдоволь напиваюсь его кровью, прежде чем он испускает последний вздох. Я все еще слаба.

С моим обонянием я без труда нахожу динамит. Он заперт в сейфе у входа на склад, несколько ящиков с толстыми красными брусками. Там же я нахожу детонаторы и запалы. Еще раньше я решила, что обратно в Мейфэр я поеду не на своей машине. Мне понадобится грузовик со склада, чтобы перевезти стальные листы. Металл не такой толстый, как мне надо; придется приварить листы в несколько слоев. Я нахожу сварочный агрегат и беру его с собой.

В ангаре стоят сразу несколько подходящих грузовиков, их ключи очень кстати оставлены в замках зажигания. Я загружаюсь и задом выезжаю со склада. Я оставляю «феррари» за несколько кварталов. Потом еду домой.

Я въезжаю в Мейфэр в третьем часу ночи. Когда я вхожу в дом, Рей сидит возле огня. Он изменился. Он – вампир. Никаких глупостей вроде того, что его зубы стали длиннее. Но все признаки налицо: в глубине прежде однородных карих глаз появились золотистые крапинки; загорелая кожа стала слегка прозрачной; движения приобрели грацию, какой не может быть ни у одного смертного. Увидев меня, он встает.

– Я живой? – невинно спрашивает он.

Вопрос не смешит меня. Не думаю, что можно ответить простым «да» или «нет». Я подхожу к нему.

– Ты со мной, – говорю я. – Ты такой же, как и я. Когда мы познакомились, ты думал, что я живая?

– Да.

– Тогда ты живой. Как ты себя чувствуешь?

– Могущественным. Ошеломленным. Мои глаза, мои уши – у тебя такие же?

– Мои более чувствительные. Они становятся все более чувствительными со временем. Тебе страшно?

– Да. Он вернется?

– Да.

– Когда?

– На рассвете.

– Он убьет нас?

– Он хочет убить.

– Почему?

– Он думает, что мы – зло. Он чувствует, что обязан уничтожить нас, прежде чем покинет эту планету.

Рей хмурится, проверяя свое новое тело, его реакции.

– Мы – зло?

Я беру его за руки и усаживаю.

– Не обязательно. Вскоре ты начнешь жаждать крови, и кровь даст тебе силы. Но чтобы получить кровь, тебе не придется убивать. Я научу тебя.

– Ты сказала, что он хочет покинуть планету. Он хочет умереть?

– Да. Он устал от жизни. Такое случается – мы живем слишком долго. Но мне жизнь не надоела. – Я так взволнована, когда Рей рядом, это изумляет меня. – У меня есть ты, чтобы вдохновлять меня.

Он улыбается, но это печальная улыбка.

– С твоей стороны это было жертвой – спасти меня.

У меня перехватывает дыхание.

– Как ты догадался?

– Когда я умирал, я видел, что ты боялась дать мне кровь. Что с тобой происходит, когда ты делаешь это? Это ослабляет тебя?

Я обнимаю его, радуясь, что могу сжать его изо всех сил и не бояться переломать ему кости.

– Не волнуйся за меня. Я спасла тебя, потому что хотела спасти.

– Мой отец действительно мертв?

Я отпускаю его и смотрю ему в глаза:

– Да.

Ему все еще сложно смотреть мне прямо в глаза, несмотря на то, что теперь он тоже вампир, хищник. Его мышление также уже начало меняться, он не протестовал, когда я говорила ему о необходимости пить кровь. Но любовь к отцу сильнее страха пролить чужую кровь.

– Это было необходимо? – спрашивает он.

– Да.

– Он страдал?

– Нет, меньше минуты. – Я сжимаю его руку и добавляю: – Извини.

Наконец он поднимает глаза:

– Ты дала мне свою кровь еще и из–за чувства вины.

Я киваю:

– Я должна была дать что–то взамен того, что отняла.

Он кладет ладонь на голову. Он еще не до конца простил меня, но пытается понять, и за это я ему благодарна. Он до сих пор тоскует по отцу.

– Не будем говорить об этом, – говорит он.

– Хорошо. – Я встаю. – Нам надо многое сделать. Якша вернется на рассвете. Силой мы не сможем уничтожить его, даже вдвоем. Но, возможно, нам удастся его перехитрить. Поговорим, пока будем работать.

Он встает:

– У тебя есть план?

– У меня есть больше чем план. У меня есть ракетоплан.

У нас не заняло много времени сварить несколько листов металла, чтобы получилось пятнадцать сантиметров брони. Я работаю со сваркой на улице, чтобы Якша не почувствовал запаха, когда войдет в дом. Ему придется войти, потому что я к нему не выйду. Много времени ушло, чтобы вырезать огромный прямоугольник в полу под стальную пластину. Я волнуюсь, видя, как бежит время. От Рея мало толку, у него еще нет такого разностороннего опыта, как у меня. В конце концов я говорю ему просто сесть и наблюдать. Он не возражает. Он безостановочно смотрит по сторонам, глазеет на предметы, попадающие в его поле зрения, видя в них то, о чем он даже не представлял. Я называю его обкуренным вампиром. Он смеется. Приятно слышать смех.

Пока я работаю, я не чувствую, что Якша где–то поблизости.

Это большая удача.

Я набираю темп, когда прикручиваю кресла к пластине, накрываю ее паласом. Здесь нет нужды работать слишком аккуратно; огрехи скрывает кайма чехлов на креслах. Когда я заканчиваю, гостиная выглядит как обычно. Я хочу использовать край стола, чтобы спрятать детонатор бомбы, который прикрепила под стальную пластину. Я высверливаю в столе длинное отверстие и вставляю в него стальной прут, который идет к пластине. Я прячу конец прута под основание настольной лампы, установив детонатор под прутом. Когда придет время, я ударю по крышке стола, прут раздавит взрыватель, и первый заряд взорвется, отправляя нас в полет.

Второй заряд должен взорваться практически сразу после первого. Я постоянно возвращаюсь к этой части плана, это его самое слабое место. Надеюсь, мы будем достаточно высоко, чтобы стальная пластина защитила нас от второго взрыва.

Всего за несколько минут я прикрепляю заряд под пластину. Я использую двадцать крепко связанных шашек динамита. Пятьдесят шашек, целый ящик, я ставлю возле камина в гостиной, рядом с самым удобным креслом во всем доме. Это место я предложу Якше. Будем мы жить или умрем, зависит от того, насколько точны мои расчеты и насколько убедительно мы сыграем наши роли перед Якшей. Это еще одно очень слабое место в моем плане: Якша может почувствовать, что что–то не так. Поэтому я прошу Рея говорить как можно меньше или вообще молчать. За себя я уверена, что смогу солгать Якше. Лгать мне так же легко, как говорить правду, может, еще легче.

Мы с Реем сидим в наших летательных креслах и разговариваем. Ящик с динамитом стоит в девяти метрах прямо перед нами. Я открыла застекленную крышу, и мы ощущаем приятную ночную прохладу. Даже с открытой крышей мы все равно врежемся в стекло, когда будем вылетать. Я предупреждаю Рея, но он не переживает по этому поводу.

– Я сегодня уже один раз умер, – говорит он.

– Наверное, ты стоял, уткнувшись носом в стекло, раз выпал вместе с ним.

– Нет, пока он не поднял флейты.

Я киваю:

– Он тогда посмотрел на дом. Должно быть, он придвинул тебя к стеклу силой взгляда. Он способен на такое. Он на многое способен.

– Он более могуществен, чем ты?

– Да.

– Почему?

– Он – первый вампир. – Я смотрю на часы: час до восхода. – Хочешь услышать историю его рождения?

– Я хочу услышать все твои истории.

Я улыбаюсь:

– Ты прямо как Сеймур. Я была у него вечером, пока ты спал. Я сделала ему подарок. Как–нибудь расскажу.

Я делаю паузу и глубоко вдыхаю. Мне это нужно для восстановления сил. Я вымотана простой террористической работой. С чего начать свой рассказ? Когда он закончится? Чем его закончить? Мне кажется неправильным, что через час может наступить конец. Неправильно, правильно – что за слова для вампира. Для меня, которая нарушила каждую заповедь Вед, Библии и всех остальных священных книг на земле. Смерть никогда не приходит в правильное время, как бы ни верили в это смертные. Смерть всегда приходит как вор.

Я рассказываю Рею о рождении Якши, о том, как он сделал меня вампиром. Я рассказываю ему о встрече с Кришной, но мне не хватает слов, я не плачу и не восторгаюсь, я просто не могу говорить о нем. Рей понимает; он просит рассказать о моей жизни в другой эре.

– Ты была в Древней Греции? – спрашивает он. – Я всегда восхищался ее культурой.

Я киваю:

– Я там долго жила. Я знала Сократа, Платона, Аристотеля. Сократ видел во мне что–то нечеловеческое, но это не пугало его, он был бесстрашный человек. Он смеялся, когда пил яд, который был приговорен выпить. – Я качаю головой при воспоминании об этом. – Греки были очень любознательными. Там был еще один молодой человек – Клео. История не помнит о нем, но это тоже был блестящий ум. – У меня снова дрогнул голос. – Я любила его. Я много лет жила с ним.

– Он знал, что ты – вампир?

Я смеюсь:

– Он думал, что я – ведьма. Но ему нравились ведьмы.

– Расскажи мне о нем, – просит Рей.

– Я встретила Клео во времена Сократа. Я только вернулась в Грецию, где не была много лет. Я всегда так делаю. Я остаюсь на одном месте, только пока моя молодость, постоянная молодость, не становится подозрительной. Когда я вернулась в Афины, никто не помнил меня. Клео был одним из первых людей, с которыми я там встретилась. Я увидела его, Когда гуляла по лесу, он помогал роженице. В те времена это было неслыханное дело. Роды принимали только женщины. Хотя он был весь в крови и очень занят, он сразу мне понравился. Он попросил помочь ему, что я и сделала, и когда родился ребенок, он отдал его матери и мы пошли прогуляться. Он объяснил, что разработал новый способ родовспоможения и хотел проверить его на практике. Он признал, что был отцом ребенка, но для него это было не важно. Клео был великим врачом, но не получил признания современников. Он опередил свое время. Разработал технику кесарева сечения. Экспериментировал с магнитами и их возможностью воздействовать на больные органы; положительный полюс стимулировал орган, отрицательный – успокаивал его. Он разбирался в том, как ароматы цветов влияют на здоровье. А еще он был первым хиропрактиком. Он все время приводил людям в порядок их тела, выправлял шеи и позвоночники. Однажды он пытался массировать мое тело и растянул себе запястья. Понимаешь, почему он нравился мне.

Я рассказываю ему о том, что знала Клео много лет, и о его ставшей фатальной ошибке: о его страсти соблазнять жен афинских правителей. В конце концов его поймали в постели с женой важного военачальника и обезглавили. На его лице была улыбка, а половина афинских женщин рыдали. Восхитительный Клео.

Я рассказываю о своей жизни в Средние века, когда я была английской герцогиней. О том, как жилось в замке. Мой рассказ оживляет мои воспоминания. Постоянные сквозняки. Каменные стены. Треск огня в камине по ночам. Какими черными могут быть ночи. Мое имя было Мелисса, и летними месяцами я каталась на лошади по зеленым лугам и смеялась над заигрываниями рыцарей в блестящих доспехах. Я даже приняла несколько вызовов, о чем мужчины позже сожалели.

Я рассказываю о жизни на юге во время американской гражданской войны. О поджогах и мародерстве янки, когда они прорвались за Миссисипи. В моем голосе появляется горечь, но я не рассказываю Рею обо всем. Не рассказываю, как меня схватили двадцать солдат, привязали веревку на шею, волокли по болоту и шутили, как будут развлекаться со мной на закате. Я не хочу пугать Рея и поэтому не рассказываю о том, как все они погибли, как они кричали, особенно последний из них, пытаясь в темноте выбраться из болота и увернуться от быстрых белых рук, которые отрывали им конечности и проламывали черепа.

В конце я рассказываю ему о том, что была на мысе Канаверал, когда на Луну был запущен «Аполлон–11». Как я гордилась человечеством, что наконец оно вновь обрело дух приключений, с которыми было так хорошо знакомо на заре истории. Рей радуется моим воспоминаниям. Это отвлекает его от ужаса, который нас ожидает. Отчасти для этого я ему и рассказала про Канаверал.

– Ты бы хотела побывать на Луне? – спрашивает он.

– На Плутоне. Ты знаешь, что он намного дальше от Солнца. Там вампиру гораздо комфортнее.

– Ты переживала, когда умер Клео?

Я улыбаюсь, хотя на моих глазах неожиданно появляются слезы.

– Нет. Он прожил свою жизнь так, как хотел. Если бы он прожил слишком долго, он бы надоел самому себе.

– Понимаю.

Хорошо, – говорю я.

Но Рей понимает не до конца. Он неправильно истолковал мои чувства. Я плачу не по Клео, а по всей своей долгой жизни, по всей ее полноте, всем людям и местам, которые составляют ее. Это слишком богатая книга истории, чтобы просто захлопнуть ее и положить в дальний угол. Я печалюсь из–за всего того, о чем не успела рассказать Сеймуру и Рею. Я печалюсь о клятве, которую нарушила. Я печалюсь о Якше и о любви, которой никогда не могла ему дать. Больше всего я печалюсь о своей душе, потому что, хотя я наконец поверила в бога и встречалась с ним, я не знаю, дал ли он мне бессмертную душу или она существует, только пока живет мое тело. Я не знаю, когда будет перевернута последняя страница моей книги, будет ли это и моим концом.

К нам подступает тьма. Я не чувствую в себе достаточно света, чтобы сопротивляться ей.

– Он идет, – говорю я.

Глава тринадцатая

В дверь стучат. Я кричу, чтобы входили. Он заходит. Он один, одет во все черное, накидка, шляпа – выглядит ошеломляюще. Он кивает, и я жестом предлагаю ему сесть в кресло напротив нас. Он не принес свою флейту. Якша садится в кресло перед ящиком с динамитом и улыбается нам. Но это безрадостная улыбка, думаю, на самом деле он сожалеет о том, что должно случиться. Снаружи через разбитые окна проникают первые признаки рассвета. Рей сидит молча, разглядывая нашего гостя. Разговор придется вести мне.

– Ты счастлив? – спрашиваю я.

– Иногда знавал счастье, – говорит Якша. – Но это было очень давно.

– Но сейчас ты получил то, что хотел, – настаиваю я. – Я нарушила клятву. Я создала еще одно зло, еще одно существо, которое ты должен уничтожить.

– Сейчас я не хочу исполнять никаких обязательств, Сита. Я хочу только обрести покой.

– Я тоже этого хочу.

Он удивленно поднимает брови:

– Ты же сказала, что хочешь жить.

– Моя надежда в том, что после того как закончится эта жизнь, у меня будет другая. Думаю, у тебя такая же надежда, и поэтому ты так стараешься испортить мне ночь.

– Ты всегда хорошо подыскивала слова.

– Спасибо.

Якша колеблется:

– У тебя есть какие–то слова напоследок?

– Есть несколько. Могу я решить, как нам умереть?

– Ты хочешь, чтобы мы умерли вместе?

– Конечно, – говорю я.

Якша кивает:

– Мне нравится такой вариант. – Он смотрит на ящик с динамитом. – Я вижу, ты приготовила для нас заряд. Я люблю бомбы.

– Я знаю. Можешь даже поджечь ее. Видишь, запал и рядом зажигалку? Давай, старина, поджигай. Мы сгорим вместе. – Я наклоняюсь вперед. – Нам уже давно следовало сгореть.

Якша берет зажигалку. Он изучающе смотрит на Рея.

– Как ты себя чувствуешь, молодой человек?

– Странно, – говорит Рей.

– Я освободил бы тебя, если бы мог, – говорит Якша. – Я бы вас обоих оставил в покое. Но кому–то надо положить конец, так или иначе.

Такого я от Якши никогда не слышала. Он никогда и никому не объяснял своих поступков.

– Сита рассказала, почему вы это делаете, – говорит Рей.

– Твой отец мертв, – говорит Якша.

– Я знаю.

Якша кладет большой палец на зажигалку и смотрит на него.

– Я никогда не знал своего отца.

– Я видела его однажды, – говорю я. – Уродливый ублюдок. Ты будешь делать, что собрался, или хочешь, чтобы это сделала я?

– Ты так торопишься умереть? – спрашивает Якша.

– Я всегда с нетерпением жду веселья, – говорю я с сарказмом.

Он кивает и подносит огонь к запалу. Тот шипит и начинает стремительно укорачиваться. В этот горящий шнур запасены три минуты времени. Якша откидывается в кресле.

– У меня было видение, когда я ходил этой ночью по берегу океана, – говорит он. – Я слушал звук волн, и мне показалось, что я попал в такое измерение, где вода исполняет песнь, которую раньше никто не слышал. Песнь, которая объясняет все в мироздании. Но волшебство песни в том, что никто не мог понять, о чем она, ни одна живая душа. Словно если правда будет открыта и начнет обсуждаться, то волшебство умрет и воды испарятся. Это и случилось в моем видении, когда я это понял. Я пришел в этот мир. Я убивал все существа, которым воды дали жизнь, но однажды я проснулся и понял, что все это время я слушал песню. Просто печальную песню.

– Сыгранную на флейте? – спрашиваю я.

Запал горит.

Я не должна тянуть. Но я тяну, его видение тронуло меня.

– Возможно, – мягко говорит Якша. – В видении океан исчез у моих ног. Я шел по бескрайней пустой равнине из красной пыли. Земля была темно–красного цвета, словно какое–то огромное существо веками истекало здесь кровью, а потом солнце высушило то, что это существо потеряло.

– Или то, что похитило у других, – говорю я.

– Возможно, – опять говорит Якша.

– Что значит это видение? – спрашиваю я.

– Я надеялся, что ты мне скажешь, Сита.

– Что я могу тебе сказать? Я не знаю, что творится у тебя в голове.

– То же, что и у тебя.

– Нет.

– Да. Иначе откуда бы я знал, о чем ты думаешь?

Я дрожу. Его голос изменился. Он настороже, он всегда был настороже ко всему, что происходило вокруг него. Глупо было думать, что я смогу обмануть его. Но я все еще не тянусь к стержню, который взорвет бомбу. Я пытаюсь еще немного повалять дурака. Я говорю.

– Может, твое видение означает, что если мы останемся на земле и снова расплодимся, то превратим этот мир в пустыню.

– Как мы можем расплодиться, если игре конец? – спрашивает он. – Я говорил, что у тебя не может быть детей, и Кришна сказал тебе что–то подобное. – Теперь он наклоняется вперед. – Что еще он сказал тебе, Сита?

– Ничего.

– Ты лжешь.

– Нет.

– Да. – Он протягивает левую руку к горящему запалу, его пальцы приближаются к искрам, будто он хочет потушить их. Но обратный отсчет продолжается. – Ты не обманешь меня.

– Как я могу обмануть тебя, Якша?

– Ты не хочешь умирать. Я вижу это в твоих глазах.

– В самом деле?

– Твои глаза не похожи на мои.

– Ты – вампир, – говорю я. Будто потягиваясь, я подношу руку к лампе. – Ты же не видишь своего отражения в зеркале, что ты можешь знать о своих глазах? – Я шучу, конечно. Самое время посмеяться, ничего не скажешь.

Он улыбается.

– Я рад, что время не лишило тебя остроумия, надеюсь, что оно не лишило тебя и рассудительности. Ты быстра, но я быстрее. Ты не можешь сделать ничего, чего я не могу остановить. – Он делает паузу. – Я предлагаю тебе остановиться.

Моя рука замирает. «Черт», – думаю я. Он знает, конечно, он знает.

– Я не могу вспомнить, что он сказал, – говорю я.

– У тебя прекрасная память, как и у меня.

– Тогда сам мне скажи, что он говорил.

– Я не могу. Он прошептал тебе на ухо, так, чтобы я не услышал. Он знал, что я слушаю, даже когда я лежал с ядом в венах. Да, я слышал твою первую клятву. Но он не захотел, чтобы я услышал его последних слов. Уверен, на это у него были свои причины. Но время для причин прошло. Через несколько секунд мы умрем. Он заставил тебя поклясться еще в чем–то?

Запал горит.

– Нет.

Якша выпрямляется:

– Он сказал что–то обо мне?

Запал все короче и короче.

– Нет!

– Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?

Правда вырывается из меня. Я так долго хотела это сказать.

– Потому что я ненавижу тебя!

– Почему?

– Потому что ты украл мою любовь, Раму и Лалиту. И ты снова крадешь мою любовь, когда я наконец нашла ее. Я буду вечно ненавидеть тебя, и если этого окажется недостаточным, чтобы лишить тебя его милости, тогда я возненавижу и его. – Я показываю на Рея. – Отпусти его. Позволь ему жить.

Якша удивлен. Я ошарашила самого дьявола.

– Ты любишь его. Ты любишь его больше, чем свою собственную жизнь.

Я чувствую только боль в груди. Четвертая точка, четвертая нота. Кажется, в ней есть немного фальши.

– Да.

Тон Якши становится мягче:

– Он рассказал тебе что–то о любви?

Я киваю, плача, чувствуя полную беспомощность.

– Да.

– Что он сказал тебе?

– Он сказал: там, где любовь, там моя милость. – Звук его флейты остался слишком далеко позади. Нет времени для благодарности за все, что было мне дано за мою долгую жизнь. Я чувствую, будто задыхаюсь от горя, и вижу только Рея, моего любовника, мое дитя, все годы, которые отнимут у него. Он смотрит на меня с таким доверием, будто я все еще смогу его спасти. – Он велел мне запомнить это.

– Он сказал мне то же самое. – Якша делает паузу, удивляясь. – Должно быть, это правда. – Он добавляет самым обычным тоном: – Ты и твой друг можете идти.

Я поднимаю глаза:

– Что?

– Ты нарушила свою клятву, потому что любишь этого юношу. Это единственная причина. Так что у тебя все еще есть милость Кришны. Ты стала вампиром, только чтобы защитить Раму и своего ребенка. У тебя с самого начала была его милость. Вот почему он был так добр к тебе. Я только сейчас понял это. Я не могу причинить тебе вред. Он бы не захотел этого. – Якша смотрит на горящий запал. – Вам лучше поспешить.

Искры на коротком запале как последние песчинки в часах.

Я хватаю Рея за руку, вскакиваю и тащу его к входной двери. Я не открываю ее рукой. Я бью ногой, и это ошибка. Она срывается с петель и разлетается в щепки. Перед нами открывается ночь. Я толкаю Рея вперед.

– Беги! – кричу я.

– Но…

– Беги!

Он наконец понимает и бросается в сторону деревьев. Я поворачиваюсь, не знаю почему. Погоня окончена, и гонка выиграна. Нет причин искушать судьбу. То, что я делаю сейчас, это самая большая глупость в моей жизни. Я быстро возвращаюсь в гостиную. Якша смотрит на темный океан. Я встаю позади него.

– У тебя десять секунд, – говорит он.

– Ненависть, страх и любовь – все они в сердце. Я почувствовала это, когда он играл на флейте. – Я касаюсь его плеча. – Я не только ненавижу тебя. Я не только боялась тебя.

Он поворачивается и смотрит на меня. Он улыбается; у него всегда была дьявольская усмешка.

– Я знаю это, Сита, – говорит он. – Прощай.

– Прощай.

Я кидаюсь к входной двери. Когда заряд взрывается, я всего в десяти метрах от дома. Взрывная волна слишком мощная даже для меня. Она поднимает меня вверх, и несколько мгновений я как будто лечу. Но она не опускает меня плавно на землю. В какой–то точке моего падения судьба делает меня призовой мишенью стрелка по летящим целям. Какой–то острый и горячий предмет вонзается в меня сзади. Он проходит через мое сердце. Кол.

Я приземляюсь в агонии. Позади меня пылает ночь. Моя кровь опаляется, вытекая из раны на груди. Рей возле меня и спрашивает, что делать. Я корчусь в грязи, впиваясь ногтями в землю. Но я не хочу уходить под землю, нет, после того, как так долго по ней ходила. Я пытаюсь говорить – это трудно. Я вижу, что меня пронзила расщепленная ножка от табуретки перед пианино.

– Вытащи это, – выдавливаю я из себя.

– Палку?

Это первая глупость, которую я слышу от Рея.

Я разворачиваюсь передом к нему:

– Да.

Рей хватается за конец ножки, она буквально горит, хотя уже прошла через мое тело. Он с силой дергает. Палка ломается; половина остается у него в руках, другая – все еще в моем теле. Очень плохо. На мгновение я закрываю глаза и вижу миллионы красных звезд. Я моргаю, и они взрываются, словно наступил конец мироздания. Вокруг только красный свет. Цвет заката, цвет крови. Я оказываюсь на спине, моя голова бессильно откинута на бок. Холодная грязь касается моей щеки. Грязь становится теплее от крови, которая течет у меня изо рта и образует лужу вокруг головы. Красное пятно, почти черное в огненной ночи, расползается по моим прекрасным белокурым волосам. Рей рыдает. Я смотрю на него с такой любовью, что на самом деле чувствую, что вижу лицо Кришны.

Это не худший способ умереть.

– Люблю тебя, – шепчу я.

Он обнимает меня:

– Я люблю тебя, Сита.

Так много любви, думаю я, когда закрываю глаза и боль отступает. Если Кришна говорил правду, то здесь столько милости, столько защиты. Я верю, что Кришна говорил правду. Я на самом деле верю в чудеса.

Интересно, неужели после всего я умру…