Текст книги "Uncharted: Четвёртый лабиринт (ЛП)"

Автор книги: Кристофер Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Упомянутые головорезы напряглись, некоторые из них были достаточно умны, чтобы оскорбиться, но Хенриксен жестом велел им не реагировать, наблюдая за Джадой. Дрейк изучал его, зная, что ни у кого не хватит терпения стоять и слушать всё это, если он намеревается совершить тройное убийство.

Джада указала дрожащим пальцем на мачеху.

– Ты сказала нам, что боишься Хенриксена! Сказала, что ты думала, будто это он убил папу!

Оливия, казалось, устыдилась и отвела взгляд.

– Это было моё предложение, – признался Хенриксен. – Мы хотели знать то, что знаете вы. Мы хотели дневник Луки.

Дрейк уставился на него. Он сомневался, что этот человек гнался за ними с намерением убить, но ему с трудом верилось в ту маску невинности, которую пытался на себя нацепить Хенриксен.

– И что теперь? – сказал он. – Мы здесь. Вы здесь. Может, ответы, которые вы ищете, тоже здесь. Возможно, вы сможете выяснить местоположение четвёртого лабиринта – если Дедал вообще его проектировал – и найти сокровище, за которым охотитесь.

Хенриксен нахмурился.

– Сокровище? – Затем он моргнул, улыбнулся, и его глаза загорелись. – Было бы неплохо.

Дрейк покачал головой. Что-то было не так. Он просто не мог понять, что именно.

– Допустим, ты его найдёшь, – вставил Салли. – Что тогда? Попробуешь тронуть Джаду, и я тебя убью!

– Не сомневаюсь, – ответил Хенриксен. – И я даю вам своё слово. У нас нет намерения убивать кого-либо из вас.

Салли взглянул на Дрейка и Джаду.

– Как ни странно, меня это не утешило.

Дрейка тоже. Здесь были части, которые явно не сходились. Люди в капюшонах могли убить Луку и Чейни, могли даже поджечь квартиру Луки. Но фургон, полный парней с пушками, которые пытались убить их всех на месте того пожара в Нью-Йорке? Это был не стиль жутких ниндзя. Совсем нет.

Дрейк взглянул на Джаду, затем посмотрел на Салли, и у него возникло чувство, что они тоже начинают всё понимать. Может, не в деталях, но он полагал, что у них тоже зрели свои подозрения. Никто из них не был настроен объединять усилия с парнем, который послал за ними отряд убийц, не говоря уже о головорезах, пытавшихся похитить Джаду в Египте. Всё это время им был нужен дневник и любая информация, которую Дрейк и Салли помогли собрать Джаде. В конечном счёте, не имело значения, приказал ли Хенриксен убить и расчленить Луку.

– Рад слышать, – обратился Дрейк к Хенриксену. Он улыбнулся Оливии, стараясь, чтобы его взгляд был как можно более холодным. – Дело в том, что нас не интересует партнёрство. Мы делаем это ради Луки. И что бы мы ни нашли в конце пути, это не окажется в твоём кармане.

На долгое мгновение Дрейку показалось, что Хенриксен передумает их убивать. Мужчина напрягся, его улыбка застыла в маске, едва скрывавшей ярость. Но затем Оливия коснулась его руки и погладила его плечо, прежде чем сжать запястье. Головорезы почувствовали напряжение своего босса, и обещание насилия, казалось, пробудило что-то в их глазах.

– Тир, – прошептала она.

Хенриксен выдохнул и расслабился. Теперь головорезы выглядели разочарованными.

– Если это закончится кровопролитием, то не потому, что я не попытался пойти другим путём, – сказал он Джаде. Затем он сосредоточился на Дрейке и Салли. – Вы так хорошо справлялись с прохождением лабиринта до сих пор, – произнёс он, кивнув Виктору. – Спасибо, мистер Салливан, за то, что так чётко пометили путь своими инициалами. Мы могли бы заблудиться, если бы не вы.

– Отвали, – прорычал тот.

Любой след веселья на лице Хенриксена исчез.

– Как я уже сказал, до сих пор вы справлялись хорошо. И я склонен позволить вам продолжить.

Стволом пистолета он указал им на левую развилку, где пол круто уходил вниз, точно так же, как и справа. Боевики отошли в сторону, чтобы пропустить их.

Оливия всё это время смотрела на Джаду, словно надеясь на какое-то признание, но та даже не взглянула на неё.

– Ведите, – приказал Хенриксен.

Дрейк и Салли обменялись мрачными взглядами. Оба понимали: идти вперёд – это их единственный шанс на спасение. Салли направил луч фонаря в круто уходящий вниз туннель, и они начали спуск.

Внезапный выстрел разорвал воздух, прозвучав, словно щелчок кнута. Дрейк, пригнувшись, развернулся и выхватил пистолет, заслоняя собой Джаду и Салли. Из-за развилки позади них донеслись крики. Лучи фонарей заметались, на миг ослепив их. Тени дёрнулись, распались, и взору предстала яростная потасовка, эхо которой заметалось меж каменных стен.

Впереди Хенриксен уже сцепился с фигурой в чёрном капюшоне. Здоровенный блондин впечатал убийцу в стену и вырвал из его рук длинный изогнутый клинок. Луч фонаря осветил спину Хенриксена, и Дрейк увидел, как там расползается пятно крови от ножевого ранения. Теперь здоровяк сполна вернул должок, вонзив клинок в живот человека в капюшоне.

– Я всё думал, когда же эти сукины дети наконец появятся, – пророкотал Салли. Он сжал пистолет и двинулся мимо Дрейка, направляясь к месту схватки.

– Нет, не надо, – крикнула Джада, хватая его за руку. – Это наш шанс!

– Шанс на что? – спросил Салли. – Посмотреть, кто выиграет право нас убить?

Раздались новые выстрелы. Мужчины кричали от боли и кряхтели в напряженной борьбе. Один из греков лежал на полу коридора с перерезанным горлом, и его кровь медленно стекала на камень. Дрейк лихорадочно пытался сосчитать людей в капюшоне, гадая, остались ли у Хенриксена ещё головорезы снаружи. Последовали ли за ними люди в капюшонах, или они уже знали, что лабиринт здесь?

– Нет! – закричала Оливия.

Секунду был слышен только её голос, а затем она появилась впереди, в проёме туннеля, и побежала к ним по крутому склону с фонарём в руке. Свет на мгновение ослепил Дрейка, но когда он моргнул и зрение вернулось, он увидел, как за ней несётся один из ассасинов.

Дрейк поднял пистолет, целясь прямо в переносицу Оливии.

– Ложись!

Она увидела пистолет, прочтя в его взгляде приговор, и в тот же миг рухнула на землю. Дрейк выстрелил. Пуля попала человеку в капюшоне в грудь, остановив его на месте. Он упал поперёк её ног, и они оба заскользили по крутому полу туннеля. Оливия снова закричала, пытаясь высвободиться из-под мёртвого груза.

– Кто, чёрт возьми, эти парни? – прорычал Салли, стряхивая с себя руку Джады.

Он взобрался по крутому склону, опустился на колени и сорвал капюшон с трупа, осветив ему лицо. Глаза мертвеца уже остекленели, навеки уставившись в пустоту. У него были отчётливые азиатские черты, тёмные и миндалевидные глаза. Кем бы он ни был, он не был ни греком, ни египтянином. «Китаец или тибетец», – подумал Дрейк.

– Спасибо, – поблагодарила Оливия, хватаясь за Салли и шатко поднимаясь на ноги.

Тем временем битва в коридоре перед развилкой продолжалась. Прогремел ещё один выстрел, и потасовка, ругань и кряхтение возобновились, но из-за мечущихся лучей фонарей было невозможно разобрать детали. Сражались фигуры и тени, и медный запах крови наполнил воздух, смешиваясь с едким запахом пороха.

Оливия схватила Джаду за руки, не обращая внимания на пистолет в руке девушки.

– Сделайте что-нибудь, – пролепетала она, и её безупречная красота потускнела от отчаяния. – Если они убьют Тира и его людей, мы будем следующими!

Джада толкнула её с такой силой, что Оливия врезалась в стену, и её череп глухо стукнулся о камень.

– Нет никакого «мы», Оливия, – отрезала девушка. – Ты и я – это не «мы».

Дрейк не стал тратить время, чтобы доказывать Джаде, что Оливия в чём-то права, и подозревал, что она бы и не послушала. Но сомнений не оставалось: они влипли по-крупному. Если Хенриксен выживет, в какой-то момент он может ударить их в спину, но если выбор стоял между этим и смертью для него и его друзей в ближайшие девяносто секунд, он предпочёл бы нож в спину где-нибудь в будущем.

– Салли, – крикнул Дрейк.

– Ага.

Низко пригнувшись, чтобы не сорваться с крутого склона, они пронеслись мимо трупа к развилке. Краем глаза Дрейк заметил, как один из людей Хенриксена – тот, что со стрижкой «площадкой» – шатаясь, вывалился из дверного проёма. Из его спины торчала рукоять клинка, а за ним по пятам следовал убийца в капюшоне, готовый довершить начатое.

– Эй! – рявкнул Салли.

Убийца обернулся.

– Это за Луку, – прорычал Виктор, и три пули одна за другой вонзились человеку в капюшоне прямо в грудь.

– Может, ты переборщил? – заметил Дрейк. – Патроны не бесконечные.

Прижавшись спинами к противоположным стенам, они замерли у прохода, держа оружие наготове. Дрейк взглянул на Салли, и в голове мелькнула мысль: сколько раз они вот так стояли, зажатые между молотом и наковальней, в каком-нибудь богом забытом месте? Он не стал считать. И одного раза было бы слишком много.

– На счёт три, – шепнул Дрейк. – Раз. Два…

Но тут крик Оливии, ещё более отчаянный, чем прежде, заставил их обернуться. Она карабкалась вверх по склону, переползая через труп, и в её глазах застыл животный ужас. Джада стояла к ним спиной и её фонарь бил лучом вниз по туннелю. А в этом луче из темных глубин лабиринта, цепляясь за камень, как пауки, поднимались новые фигуры в капюшонах.

– Чёрт! – вырвалось у Салли.

Джада выстрелила в одного, попыталась развернуться, чтобы бежать, но поскользнулась на гладком камне и рухнула на бок. Убийцы ринулись к ней. В свете фонаря Салли Дрейк насчитал четверых, не считая подстреленного. Они пронеслись над своим раненым товарищем, как рой саранчи, даже не замечая его.

– Я думал, они зашли вслед за нами, как и люди Хенриксена, – крикнул Дрейк.

– Так вот оно что. Они обошли нас с фланга, – пробормотал Салли.

Нейт и раньше подозревал, что эти люди знают лабиринт не хуже, чем катакомбы в Египте. Теперь он получил однозначный ответ. Оливия всё кричала, и Дрейк поймал себя на мысли, что готов отдать всё что угодно, лишь бы она заткнулась. Он вскинул пистолет, но Салли тут же заслонил ему цель. Когда Джада была в опасности, Салли превращался в живой щит, и спорить с ним было бесполезно. Нейт понял, что не сможет стрелять, не подойдя вплотную.

С рёвом, в котором смешались ярость, отчаяние и ругань, Салли бросился вниз по склону, выставив вперёд фонарь и оружие. А тем временем один из ассасинов уже занёс над Джадой свой изогнутый клинок. Салли выстрелил ему в голову – это был выстрел наудачу, чистая случайность. Несясь по отвесному склону на такой скорости, он уже ничего не контролировал.

– Салли, нет! – крик Дрейка эхом заметался по туннелю.

Потеряв равновесие, Виктор пролетел над Джадой и врезался в трёх оставшихся убийц. Он снёс их, как кегли. Клубок тел, кувыркаясь, покатился дальше во тьму. Фонарь Салли со звоном разбился, и свет погас.

Из мрака доносились звуки отчаянной борьбы, от которых у Дрейка заледенела кровь.

– Сукин… – начал он.

– Салли! – вскрикнула Джада, зовя своего крёстного.

Дрейк соскользнул к ней вниз, перешагнув через тело и выкрикивая имя Салли, но в ответ он слышал лишь сдавленную возню. Джада вскочила, направила луч своего фонаря во тьму, и там они увидели сплетение тел. Трое людей в капюшонах навалились на Салли, один из них зажимал ему рот. Глаза Виктора были широко раскрыты, дико сверкая в свете фонаря, и Дрейку захотелось отвести взгляд, потому что он был уверен: в следующую секунду изогнутый клинок вспорет его другу горло.

– Здесь! – раздался сзади вопль Оливии. – Их здесь ещё больше!

И в тот же миг низкий голос из темноты у первой развилки позвал:

– Дрейк!

Он не обернулся. Голос принадлежал Хенриксену, и Нейт мгновенно понял, что это значит. Тот был ранен, но жив, и если он, Оливия и остальные – судя по топоту, который слышал Дрейк – уже спускались по склону, значит, там, у развилки, они победили.

– Отпустите его! – взревел Дрейк, обращаясь к людям в капюшонах.

Те не повиновались, но и перерезать горло Салли они не спешили. Вместо этого убийцы потащили его глубже в туннель, исчезая во тьме.

– Чёрт! – рявкнул Дрейк. Всё было в точности как с Уэлчем. Они проиграли бой и отступали, но забирали Салли с собой.

Дрейк развернулся, встречая спускающегося к нему Хенриксена. Он был ранен и лишился пистолета, но всё ещё сжимал фонарь.

– Дай сюда, – потребовал Дрейк.

– Он уже покойник, – отрезал он.

– Нет, – выкрикнула Джада. – Они лишь забрали его! Они не убили Салли!

Дрейк выхватил фонарь у Хенриксена.

– Я за ним.

Он шагнул вниз, в позабытое сердце лабиринта, и когда он почувствовал за спиной Джаду, услышал её шаги и увидел, как луч её фонаря сливается с его, освещая тьму внизу, он не стал спорить. После смерти отца Салли был для них обоих самым близким человеком, заменившим его.

Они спасут его вместе – или погибнут.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Дрейк стоял в кромешной тьме, уперевшись лбом в горячий камень и из последних сил подавляя рвущийся наружу крик. Рядом шуршала и щёлкала застёжками Джада – копалась в рюкзаке, меняя батарейки в фонарике. Она что-то говорила вполголоса, но он почти не разбирал слов. Кого она пыталась успокоить – его или себя? Он не знал. Наверное, обоих.

Сколько времени прошло с тех пор, как люди в капюшонах утащили Салли? Полтора часа? Два?

Поначалу Дрейку казалось, что они ведут погоню, и он верил – ещё немного, и они настигнут этих ублюдков-убийц. Он повторял себе: захоти они убить Салли, они сделали бы это прямо там, в туннеле. И всё же картина того, как Виктор отбивается от людей в капюшонах, пока те тащат его во мрак, не отпускала Дрейка. Неужели он видел своего друга и наставника живым в последний раз? Через какое-то время он заставил себя выбросить это из головы, полностью сосредоточившись на преследовании.

Но вскоре погоня сменилась чем-то, больше напоминавшим поиски. Они петляли по лабиринту, игнорируя тупики благодаря ромбовидным меткам, указывавшим верный путь. Время от времени они останавливались, прислушиваясь к звукам борьбы или хоть какому-то намёку на то, что убийцы впереди. Салли подаст голос, убеждал себя Дрейк. Но единственным шорохом было шарканье их собственной обуви по каменному полу, а самым громким звуком – стук сердца в груди у Нейтана.

Минут через пятнадцать Дрейк начал опасаться, что они ошиблись, предположив, будто люди в капюшонах пойдут по размеченному маршруту к центру лабиринта. Они повернули назад, чтобы обыскать боковые туннели и тупики. Не имея ни следов похитителей, не услышав ни крика от Салли, они просто не могли поступить иначе. Некоторые туннели заводили в тупик, хотя в паре мест Дрейк заподозрил наличие какого-то механизма, ведущего в тайную комнату. Другие же ходы заканчивались обвалами, а ещё дважды они выходили к местам, где своды лабиринта рухнули, и в подземные пещеры пробилось море. Мутная вода лениво колыхалась, то набегая, то отступая.

Эти затопленные залы были полны воды, но в одной из них он заметил у свода пещеры какой-то проблеск и подумал, что, должно быть, начался отлив.

Им встречалось всё больше провалов; однажды Дрейк слишком быстро завернул за угол и рухнул в одну из таких расселин, едва успев зацепиться за край. Ему удалось выбраться наверх; Нейта обдало жаром и светом, исходившим от вулканических разломов в глубине, но фонарик, который он забрал у Хенриксена, был потерян – принесён в жертву вулкану.

В конце концов они бросили проверять тупики. Теперь они искали не тайный ход, куда убийцы могли увести Салли, а центр лабиринта. Дрейк подумал, что они могут попытаться принести его в жертву Посейдону или кому там ещё был посвящён этот храм. А если так, то произойдёт это в главном святилище.

И вот теперь они его нашли.

– Чёрт, – пробормотала Джада.

Дрейк услышал глухой стук и понял, что она уронила одну из батареек. Он замер, подумав, что теперь они навсегда застрянут здесь, в темноте, и как, чёрт возьми, им тогда отсюда выбираться. Но в следующую секунду снова вспыхнул свет, такой яркий, что ему пришлось заслониться рукой.

– Прости, – прошептала девушка, убирая луч с его лица.

– Я думал, ты уронила батарейку.

– Уронила. Одну из севших.

Дрейк лишь кивнул. Никто из них не улыбнулся. Они утратили всякую охоту к перепалкам, которые поддерживали их последние несколько дней и позволяли Джаде не думать об убийстве отца. Теперь же они оба думали лишь о том, что Салли ждёт та же участь: голова и туловище в дорожном сундуке, брошенном где-нибудь на вокзальной платформе.

Джада выглядела измученной и бледной. В рюкзаках ещё оставались вода и еда, но Дрейку сейчас было не до этого. Он едва сдерживался, чтобы не трястись от ярости, хотя и понимал, что этот гнев – лишь маска, скрывающая страх за Салли и глухую тоску, пронизавшую его до мозга костей. Он уже не раз думал, что Салли погиб, но тот всегда выживал; вместе они выбирались из десятков передряг. Дрейк любил уверять себя, что всё дело в том, что Виктор Салливан – ещё тот крепкий сукин сын, но в глубине души он понимал: удачи в этом было не меньше, чем стойкости или решимости.

Они должны его вернуть.

– Пошли, – сказал он. – Сидя на месте, мы их не найдём.

Джада посветила фонариком по сторонам святилища. Фонарик мигнул и погас, когда они спускались по трём ступеням в зал, и Джада, оступившись, рухнула на колени. Лишь по чистой случайности она его не разбила. Им придётся быть осторожнее: единственный фонарик для выживания мог оказаться важнее фляг с водой.

Когда луч света заметался по стенам и по восьмиугольному алтарю и выхватил из темноты преддверие, где Владычица Лабиринта, должно быть, готовилась к ритуалам, у Дрейка не осталось никаких сомнений: Дедал спроектировал и это святилище, и его египетский аналог, вот только иероглифов здесь не было. Свет фонаря Джады осветил фрески на алтаре, изображавшие Владычицу, принимающую мёд от коленопреклонённых последователей, а рядом с ней – Минотавров. Но письмена на стенах были на том же древнем диалекте, что и на сосуде, который Иэн Уэлч нашёл в атлантическом зале в Египте. Это была какая-то разновидность греческого. Будь здесь Уэлч, он смог бы их прочесть.

– Всё точно такое же, как в Египте, – заметила Джада.

– Будем надеяться, – ответил Дрейк, широким шагом направляясь в преддверие. Детали этого зала его не интересовали. Всё, что его волновало, – это истинные святилища внизу, посвящённые каждому из богов трёх лабиринтов: Дионису, Себеку и Посейдону. Если этот лабиринт действительно построен по тому же плану, в тех залах должны быть каменные двери, ведущие в тайные ниши, и он обязательно каким-нибудь образом найдёт способ их открыть.

В свете фонарика Джады он направился прямиком в тот угол, где рассчитывал найти потайной каменный блок, который должен был сдвинуть алтарь. Но камни в основании стены не поддавались, когда он пытался их вдавить, а когда Джада подошла ближе с фонарём, они не увидели на них никакого выгравированного символа. Холод, уже два часа сжимавший сердце Дрейка, превратился в лёд. Неужели это их последний тупик?

– Поищем? – предложил он.

Но Джаде и не требовались его указания. Она уже начала осматривать преддверие в поисках восьмиугольника с кругом внутри – символа, который в лабиринте Себека указывал на пусковой механизм. Повсюду были знаки, которые, как он мог лишь догадываться, были не иначе как некими атлантическими арканами. На полках, как и в Египте, стояли расписные сосуды, а в одну из них была встроена шахта, из которой тянуло горячим воздухом.

– Здесь! – воскликнула Джада.

Дрейк обернулся и увидел, что она давит на стену между двумя полками. Они оба услышали скрежет камня: сработал скрытый механизм противовесов. Вытерев пот со лба, Нейт выбежал из преддверия и увидел, что алтарь сдвинулся на несколько дюймов. Запорный механизм освободился. Дрейк подбежал к плите и навалился на неё всем весом. Огромный каменный восьмиугольник легко отъехал в сторону, и как раз в тот момент, когда к нему присоединилась Джада, под ним открылись ступени. На этот раз никакой скелет их там не ждал. Дрейк начал спускаться вниз.

Он успел сойти лишь на третью ступеньку, когда услышал, как девушка ахнула.

– Нейт, посмотри!

– Джада, давай же! – поторопил он её и, подняв голову, увидел, что та светит фонариком на верхушку алтаря.

Её глаза были широко распахнуты от изумления. Дрейк нехотя вернулся к началу лестницы и встал рядом с ней. И в тот миг, когда он увидел символ, выгравированный на поверхности алтаря, он понял её реакцию. Ранее в Храме Себека они нашли узор из трёх восьмиугольников в кругах, переплетённых между собой.

Здесь их было четыре.

Дрейк взглянул на Джаду. От испарины её лицо казалось почти светящимся в луче фонаря. Это заставило его в полной мере ощутить, какая здесь на самом деле стоит жара, и напомнило об опасностях, что их окружали. Вулканические разломы, обрушившиеся коридоры, затопленные морем пещеры и убийцы, которые без колебаний перережут им глотки или утащат через тайные ходы навстречу неизвестной судьбе.

Но они нашли то, что искали с самого начала.

– Значит, Четвёртый лабиринт и вправду существует, – произнёс Дрейк.

У Джады на мгновение дрогнула нижняя губа, и он мог лишь догадываться, какие чувства сейчас её переполняют.

– Я знала, что он должен существовать, – сказала она. – Мой отец это знал.

При упоминании её отца Дрейк почувствовал, как лёд внутри него плавится под новым натиском ярости и страха за Салли.

– Пошли, – сказал он, увлекая её к лестнице.

Они спускались вместе; Джада освещала им путь. Внизу они почти бегом двинулись по коридору. Дрейк высматривал открытые дверные проёмы, но был уверен, что конечное значение имеют лишь те, что ведут в – как он теперь знал – четыре святилища в конце зала.

Их шаги эхом отражались от стен. Дрейк почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки. Тысячи образов Салли вспыхивали у него в голове: вот он смеётся над собственной шуткой, вот курит сигару, вот с триумфом поднимает голову от какой-нибудь находки – лицо в грязи, а глаза горят детским восторгом. Салли всякий раз чувствовал себя, как ребёнок рождественским утром, когда они находили то, о чём весь остальной мир говорил, что этого либо не существует, либо никогда не будет найдено. Он часто вёл себя так, будто его волнуют только деньги, но Дрейк знал его лучше, чем кто-либо другой. Салли ценил сокровища во всех их проявлениях.

«Ну где же ты, старик?» – подумал Дрейк.

Но единственным способом ответить на этот вопрос было выяснить, кем являлись те люди в капюшонах. На кого они работали? Чтобы сохранить в тайне местонахождение Четвёртого лабиринта, они убили Луку, Мэйнарда Чейни и многих других. Это казалось очевидным. По крайней мере, в отрицания Хенриксена по поводу этих убийств Дрейк верил. Но люди в капюшонах забрали Уэлча, а теперь и Салли. В обоих случаях похищения происходили лишь тогда, когда убийцы понимали, что вот-вот потерпят поражение. Очевидно, они отступили, чтобы сразиться в другой раз, и потому прихватили с собой пленников.

Хотя это его и не замедлило, у Нейта было ужасное предчувствие, что залы впереди пусты, и что даже если им удастся найти способ открыть потайные двери в глубине святилищ, проходы за ними будут так же гулко отдаваться вековой тишиной.

Ещё до поворота в коридоре они услышали плеск воды. У Дрейка всё внутри сжалось от дурного предчувствия.

– Нейт… – начала Джада.

– Нет! – выкрикнул он и рванул вперёд, преодолевая последние двадцать футов и почти обгоняя луч фонаря.

Он завернул за угол, вовремя притормозив, чтобы не шагнуть в темноту. Дрейк чувствовал простор, пустоту раскинувшейся впереди пещеры и слышал плеск и шёпот волн. Затем позади появилась Джада, и освещённая её фонарём картина поразила его. Справа лабиринт был разрушен. Всё, что осталось от святилищ, которые когда-то там были, обрушилось в огромную трещину в скале. Лишь верхний изгиб дверного проёма ещё виднелся, напоминая, что здесь вообще что-то было.

Но слева два святилища уцелели.

Дрейк подбежал к ближайшей двери и метнулся внутрь, стараясь не оступиться на трёх ступенях, ведущих в зал.

– Джада, свет! – крикнул он, хотя та была прямо за его спиной.

Она обвела лучом помещение, разгоняя вековые тени, и Дрейк осознал, что всё это время он не дышал. Нейт выругался. Письмена на стенах были греческими, а изображения виноградных гроздей сразу указали ему на Диониса. Он бросил взгляд на массивную плиту двери в глубине зала; у него мелькнуло искушение проверить её, но вместо этого он развернулся к Джаде.

– Давай проверим другое!

Символ на алтаре наверху включал в себя четыре восьмиугольника внутри четырёх кругов. Это должно было означать четыре лабиринта и по одному святилищу здесь, внизу, посвящённому главному божеству каждого из них. Два из этих святилищ обрушились и больше полувека размывались морской водой. Подсказки, которые им были так нужны, могли быть утеряны навсегда.

Перед последним уцелевшим святилищем Дрейк на мгновение замешкался. Когда Джада вошла внутрь, спускаясь по трём входным ступеням, тени сомкнулись вокруг него. Он прижался ладонью к горячей каменной стене и просто смотрел на неё. На миг ему показалось, что в коридоре позади раздался шорох, похожий на шёпот, но это мог быть и плеск волн, омывающих руины в обрушившейся пещере.

Затем он увидел, как Джада поворачивается к нему с выражением чистого изумления на лице, но в этот момент все мысли Дрейка были только о Салли. Они нашли его!

Он сбежал по трём ступеням и присоединился к Джаде. Бок о бок они изучали стены святилища. Стиль настенной росписи был совершенно иным, не похожим ни на что из виденного ими до сих пор, и он мгновенно узнал дальневосточное влияние. Минотавры здесь тоже были, но чаще всего повторялось изображение цветка, который они видели сегодня утром при входе в лабиринт. Повсюду вокруг рисунков, на колоннах в зале и на восьмиугольном алтаре в центре комнаты были древнекитайские иероглифы.

– Четвёртый лабиринт… – начала Джада.

– В Китае, – закончил Дрейк.

Они взглянули друг на друга и выругались, выдав целый хор проклятий.

Дрейк проследил за лучом фонаря Джады, скользнувшим по стенам, и увиденное потрясло его до глубины души. Там были изображены люди, которых подвешивали на деревянных рамах и сдирали с них кожу заживо, их сжигали, вбивали в их тела длинные шипы. Особенно жутко это выглядело из-за того, что эти чудовищные сцены были украшены изображениями тех же цветов, других растений и ветвей деревьев.

– Кажется, я не хочу знать, какому богу поклонялись в четвёртом лабиринте, – прошептала Джада.

– Посвети-ка сюда, – попросил Дрейк, подходя к двери в дальней части зала.

Долгие минуты они искали пусковой механизм, но тщетно. Стены здесь были горячее, чем где-либо ещё в этом лабиринте, и он гадал, какие разломы могут ждать их по ту сторону. Его рубашка, промокшая от пота, прилипла к спине и плечам.

Когда Джада остановилась, чтобы отхлебнуть воды из фляги, у неё был виноватый вид, и когда она передала флягу Дрейку, он почувствовал то же самое. Но всё это было бесполезно. Даже если они найдут способ открыть дверь, Салли они там вряд ли обнаружат.

Шаркающий звук у входа в зал заставил их обоих резко обернуться; Дрейк потянулся к пистолету. Внезапно лучи фонарей на мгновение ослепили их.

– Не стреляйте, мистер Дрейк, – произнёс глубокий голос с акцентом.

Хенриксен.

Яркие лучи сместились с его лица, и Нейт, пока глаза привыкали к свету, продолжал целиться в фигуру в дверном проёме. Пропитанная кровью рубашка Хенриксена была разорвана, а ножевая рана на плече перевязана, чтобы остановить кровотечение. Мужчина выглядел бледным, но глаза его были настороже и блестели восторгом фанатика. Он спустился в зал по трём ступеням, улыбаясь и озираясь по сторонам и совершенно не обращая внимания на пистолет в руке Дрейка.

Вслед за ним в помещение вошёл его невысокий, но крепко сбитый помощник, за ним – седовласый грек, а потом Оливия. Ей всё ещё удавалось выглядеть красивой, несмотря на растрёпанные волосы и плёнку пота на лице. Её черты приобрели жёсткую, каменную резкость, а взгляд стал холодным, но в тот миг, когда она заметила Джаду, её лицо смягчилось, и она словно очнулась от тумана жары и страха, который пленил их всех.

Выживший сын старика-грека остался стоять за дверью; в глазах его полыхала скорбь по убитому брату, и он сжимал в руке пистолет. Он будто жаждал, чтобы люди в капюшонах вернулись. Дрейк и раньше видел такой взгляд у обезумевших от горя людей. Потеря причиняла такую боль, что он был готов убивать, пока она не утихнет, или умереть самому, лишь бы всё прекратить. Наверное, было к лучшему, что он остался в коридоре. В такой ярости на него нельзя было положиться – он мог и забыть, кто здесь враг.

– Китай, – произнёс Хенриксен, качая головой. – Никогда бы не подумал.

– Они оставили тебя в живых? – спросила Джада, не сводя глаз с Оливии. Смысл её слов был предельно ясен: она жалела, что люди в капюшонах не довели дело до конца.

Оливия вздрогнула. Маска невинности, которую она носила в общении с Джадой, треснула, и сквозь неё на миг мелькнули тёмный ум и ненависть. Но тут же маска вернулась на место. Дрейк, однако, успел увидеть холодное, расчётливое лицо настоящей Оливии, и теперь он был настороже ещё больше. Нейт всё ещё не опустил пистолет. Старик-грек и его низкорослый помощник тоже были вооружены, их оружие было небрежно направлено в пол. От угрозы, повисшей в раскалённом воздухе, казалось, замерло само время.

– Мы отбились, – тихо сказала Оливия. – Нико потерял сына. Тир – одного из лучших людей.

Дрейк догадался, что она, должно быть, говорит о том парней с короткой стрижкой, а Нико – это старик-грек.

– Мы тоже кое-кого потеряли, – ответил он.

Эти слова заставили Хенриксена поднять голову; в свете фонарей его голубые глаза казались ещё более бесцветными.

– Салливан может быть ещё жив. Если бы они собирались его убить, зачем было это откладывать? Зачем им возиться с похищением? Он их только замедлит.

Дрейк и сам об этом думал, но не хотел соглашаться ни с единым словом Хенриксена. Он медленно кивнул и прищурился.

– И что теперь? – спросил Нейт. – Эти парни имеют привычку возвращаться, и в следующий раз их будет больше. В этот раз мы их отогнали, но очевидно, что они скорее убьют нас всех, чем позволят добраться до Четвёртого лабиринта.

Тир Хенриксен улыбнулся, обнажив мелкие острые зубы. Несмотря на приятные черты лица, в этот миг он больше походил на акулу, чем на человека.

– Я бизнесмен, мистер Дрейк, и весьма успешный. А это значит, я привык к тому, что в мире всегда найдутся люди, желающие моей смерти.

Дрейк колебался. Пульс стучал в висках, дыхание стало прерывистым и яростным. Казалось, пистолет в его руке сам дрожит от нетерпения, умоляя позволить ему сделать его жестокую работу. Хенриксен не убивал Луку и Чейни, не забирал Салли и Уэлча, но кто-то ведь сжёг квартиру Луки и послал за Джадой наёмников в Нью-Йорк. Люди в капюшонах, похоже, не очень-то жаловали огнестрельное оружие, а Хенриксен, было ясно, при необходимости не имел проблем с тем, чтобы убить. Но что всё это значило для них сейчас?