Текст книги "Сердцеед"

Автор книги: Кристина Хемлетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

10

Пухлые щеки миссис Причард вспыхнули ярким румянцем, когда прозвучали богохульные слова приветствия, раздавшиеся из уст красотки.

– Я не хочу слышать на моей кухне язык навозной кучи, – грозно предупредила она.

– Эту чертову кухню можете, конечно, считать своей, – высокомерно заметила брюнетка, – но дом принадлежит Сину Майклу и мне.

«Так это и есть кузина», – подумала Виктория, узнав в эффектной внешности и злобном языке молодой женщины точную копию старшего брата. То, что Виктория приняла их за ссорящихся любовников, теперь выглядело иронией судьбы: в самом деле, в отличие от неприязненных отношений супружеских и влюбленных пар, которые можно «отрегулировать» разрывом между ними, эта пара была навечно связана злыми узами кровного родства.

Их, по-видимому, тесно объединяло и нечто другое. А именно – лютая ненависть к американскому кузену.

– Ни черта подобного! – огрызнулась молодая женщина на замечание поварихи, что замок принадлежит Хантеру. – Он на него имеет прав не больше, чем онанирующий бомж на дороге!

Мозг Виктории, как магнитофон, быстро воспроизвел все, что О'Хари рассказывал ей о сестре Сина Майкла. Ей двадцать восемь лет, она испорчена воспитанием, и если что не по ней, способна на настоящий дебош. «К тому же еще и пижонка», – добавил Хантер, имея в виду бесконечные жалобы девицы на то, что ее ежемесячного пособия не хватает на пристойную жизнь.

Было и еще одно обстоятельство, которое Виктория вспомнила, возвращаясь к их разговору: что-то связанное с чьим-то нарушенным обещанием жениться на Пэгги, подтолкнувшим ее покинуть родную страну и отправиться вместе с Сином Майклом в Соединенные Штаты.

Виктории казалось странным, что вместо укрывшейся в раковине оскорбленной и робкой ирландки, больше подходящей на амплуа инженю, она увидела полную ее противоположность – развязную особу, злобно поинтересовавшуюся у миссис Причард, где находится Ян, еще один слуга Хантера.

Была ли она брошенной невестой или нет, Пэгги Гливи вряд ли могла рассчитывать на чью-то симпатию, а тем более на длительное чувство. Кто бы ни был ее жених, он мог благодарить судьбу за то, что свадьба не состоялась.

Девушка пока не заметила – а может быть, сознательно игнорировала – взгляд Виктории, оценивавшей ее столь подходящую для купального костюма фигуру, а также весь ее вызывающий облик: сшитые на заказ джинсы и красный свитер, подобранный под цвет губ и усиливавший черноту длинных густых волос. Она казалась бы неотразимо великолепной, решила Виктория, если бы ее красота не была столь откровенно поверхностной.

– Где, черт побери, Ян? – раздраженно повторила свой вопрос Пэгги.

– Можно было бы и самой догадаться, что он выполняет работу, за которую получает жалованье, – спокойно отозвался Нилли. – И лучше всего будет оставить его в покое.

Уголком глаза Виктория заметила, что миссис Причард одобрила вмешательство камердинера. Она пришла к выводу, что либо Нилли обладал до сих пор не замеченным ею авторитетом, либо рыцарского поступка со стороны любого мужчины было достаточно для того, чтобы согреть великодушное сердце поварихи.

Когда Пэгги раскрыла рот для очередного нагло-саркастического ответа, она, наконец, заметила сидевшую за столом Викторию. Не относясь к людям, которых присутствие постороннего человека застает врасплох, младшая Гливи без тени смущения перешла в наступление и вопросила, что здесь делает эта рыжая.

– Я – секретарь мистера О'Хари, – владея собой, спокойно представилась Виктория, хотя уверенности в себе она не испытывала: грубость Пэгги, как и наглость Сина Майкла, была способна вызвать отвращение у кого угодно. – А кто вы?..

В ответе Пэгги прозвучала надменность молодой киноактрисы, портрет которой только что попал на обложку журнала «Еженедельник развлечений» и которая была уверена в том, что это всеми отмечено. «Лос-Анджелес наводнен такими, – подумала Виктория. – И хотя ни одна из них не заслуживала знакомства, понаблюдать за ними стоило».

– Мисс Кэмерон проживает здесь несколько недель, – сообщил Нилли Пэгги, которая не сочла нужным протянуть Виктории руку.

– Ее мать – Эландра Монако, – добавила миссис Причард с самодовольством своего человека. – Разве вы не знаете Эландру Монако?

Виктория надеялась, что эта новость останется незамеченной, хотя ей и льстило, что ее родство с Мэрсайн возбудило у поварихи дружеские чувства и желание оказать ей материнское покровительство. Сообщение о знаменитости не произвело впечатления на Пэгги. Она отбросила назад гриву черных волос и вновь обратилась к миссис Причард:

– Син Майкл просил передать вам, что сегодня к обеду приедет еще один человек.

Повариха сразу же стала подозрительной.

– И кто же это? – спросила она.

– Я вам не облеченный доверием секретарь, – надменно съязвила Пэгги, рикошетом целя в Викторию.

– Может, это и так, – сказал, поставив на стол чашку, Нилли, – но, по-моему, ответить на вопрос миссис Причард не составляет труда.

Пэгги бросила на него сердитый взгляд.

– Это одна из его потаскух, – ответила она. – Для меня все они на одно лицо. – Выполнив таким образом поручение Сина Майкла, она направилась к двери, сообщив: – Я сама найду Яна.

Сказанные под занавес слова заставили миссис Причард сжать кулаки, а ее ноздри в ярости расширились.

– Ну что вы, миссис Причард, – успокоительно сказал Нилли, когда Пэгги ушла. – Все это скоро кончится и забудется.

– Боюсь, не так уж скоро, – проговорила с нескрываемым отвращением повариха. – И даже совсем не скоро.

– Что я думаю об этом? – повторила Виктория вопрос Хантера. – У меня такое чувство, что я попала на страницы романа Мольера «Ребекка» и не могу найти пути назад.

О'Хари улыбнулся.

– Надеюсь, это не значит, что вы уже сдались? – он снял очки и положил их в карман халата. – К тому же я помню, что в «Ребекке» все хорошо кончается.

Виктория ухмыльнулась.

– Мертвец, злобная домоправительница и светящийся как северное сияние Мэндерли – таково ваше представление о счастливом конце?

– Могу напомнить вам, – сказал Хантер, – что в итоге все складывается хорошо для Максима и Виктории.

– Ее звали не Виктория.

– Не Виктория?!

– У нее вообще не было имени, – сообщила Виктория, которой уже несколько раз пришлось читать об этом литературном парадоксе.

– Но она должна бы быть Викторией, – заметил он, подписывая только что перепечатанные ею письма. – Вам присущи отличающие ее бесстрашие и наблюдательность.

– Это что, слова Эллиота?

– Нет, мои, – успокоил он ее. – Ну а что еще вы можете сказать о Пэгги?

– Женская интуиция подсказывает мне, – ответила Виктория, – что у нее какие-то отношения с парнем, ухаживающим за вашими лошадьми.

– С Яном? – предположение позабавило его. – А вы его видели?

– Пока нет. А в чем дело?

Хантер пожал плечами.

– Просто любопытно, как вы пришли к выводу, что между ними существует нечто. Ян не ее поля ягодка.

– Я же сказала, интуиция. Потом ее постоянное раздражение…

– Вот это несомненно! Она и Син Майкл, я полагаю, уже родились с гневом в крови.

– А вы?

– Я? – легкая улыбка, блуждавшая в уголках его губ, еще более красила его… – Я родился законно.

Стук в дверь помешал ему раскрыть смысл своих загадочных слов.

– Прошу прощения, сэр, – извинилась миссис Причард, с трудом протискиваясь в дверь с подносом. – Я приготовила ужин.

Хантер поблагодарил ее.

– Мы как раз собирались закругляться. Если не возражаете, оставьте ужин на столе.

– Не беспокойтесь, сэр, – ухмыльнулась она и выполнила его указание.

– Пахнет отменно, – заметил он.

– Сегодня тушеный ягненок, – гордо объявила она. – Ведь это ваше любимое блюдо?

– Я люблю все, – с обворожительной улыбкой ответил Хантер. – Вы же знаете, что одним блюдом мои вкусы ограничить нельзя.

– Да уж не говорите зря, – с притворным недовольством хихикнула миссис Причард.

Хантер с рыцарской галантностью пожал плечами.

– А что еще я могу сказать? Ведь это правда.

– Не принести ли мне ужин и для мисс Виктории? – спросила толстуха, желая услужить своему откровенно обожаемому хозяину.

О'Хари отказался, повторив, что они уже почти закончили.

– Кроме того, – добавил он, – я уверен, что в свой первый вечер в замке мисс Кэмерон захочет присоединиться к обедающим в столовой.

Во взгляде, который бросила на него Виктория, явно читалось недоверие. Но О'Хари этого не заметил. «Почему он пришел к такому выводу?» – размышляла она, будучи до глубины души удивлена странным предположением, что ей может быть приятно сидеть за одним столом с Пэгги и Сином Майклом, которые сами провозгласили себя его врагами. Одного этого было достаточно, чтобы отбить у нее аппетит. К тому же она втайне надеялась пообедать наедине с Хантером.

– Поздний ланч, который вы приготовили для меня, был действительно превосходен, – сказала Виктория миссис Причард вместо выражения недовольства таким решением за нее. – Он был так же великолепен, как этот тушеный ягненок…

Повариха тяжело задышала, будто была смертельно ранена.

– Да ведь вы же просто поклевали еду! – с тревогой сказала она. – Вы, девушка, и так кожа да кости, и покарай меня дьявол, если вы еще больше похудеете!

– О, до этого еще очень далеко… – заверила ее Виктория. – Я сейчас и так сыта тем, что…

Хантер прервал ее.

– В нашем доме существует неписаное правило не подавать тушеного ягненка в первый вечер пребывания гостя в замке. Не так ли, миссис Причард?

– Конечно, так, клянусь могилой моего уэльсца! – согласилась повариха, расплывшись в широкой улыбке.

– Уверен, впрочем, что мисс Кэмерон можно съесть пару кусочков, – сказал Хантер. – К тому же, насколько мне известно, она очень хочет познакомиться с моими двоюродными сестрой и братом.

Виктория пришла к выводу, что «правила дома» – синоним выражения «правила Хантера», и никакого другого толкования быть не может.

– Вполне возможно, что если я до обеда несколько раз пробегусь по лестницам, – громко сказала она со всей возможной любезностью, – я смогу восстановить аппетит.

– И будете молодцом, – с одобрением заметил Хантер.

«Все это обычные политические хитрости, – подумала Виктория. – Так или иначе, можно считать, что я победила на выборах».

Получасом позже, перебирая в спальне содержимое своего гардероба, Виктория поняла, что ей надо было спросить, какие туалеты здесь принято одевать к обеду. У нее сложилось впечатление, что ее будущие соседи по столу вряд ли придерживаются особых формальностей. Да и придут ли они вообще? Слова Пэгги о новом госте Сина Майкла ответа на этот вопрос не содержали. Может быть, ей просто остаться в юбке и свитере? Виктория наконец решила: если здесь придерживаются определенного этикета в отношении нарядов и она по незнанию нарушит его, явившись к столу без бриллиантов и украшенного перьями боа, то перспектива стать бесцеремонно изгнанной будет для нее благодеянием. «В таком случае я сообщу Хантеру, что, к сожалению, мой наряд не подошел для данного события» – подумала Виктория.

Она, конечно, все еще злилась на то, что он имел нахальство даже не просто просить ее – нет, приказывать ей! – отобедать с его кузиной и кузеном. Независимо от того, намерен Хантер поручить ей шпионить или нет, Викторию раздражало, что он поступает с ней, как ему только вздумается. Завтра при первой же возможности, решила она, надо позвонить Эллиоту и рассказать обо всем. Сегодня же ей придется потерпеть.

Виктория, конечно, не была новичком в сфере дипломатического протокола. Конгрессмен Хофферт познакомил ее с обычаями Капитолийского холма. Ей пришлось побывать на бесчисленных банкетах, выслушать бесконечные беседы и вытерпеть общество множества дураков, понимающе улыбаясь и обнаруживая высокий уровень профессионализма. «Банкеты и изъявление радости при рукопожатиях – это неизбежное зло, – утверждал ее наставник, – но истинно важна лишь настоящая работа, которую скрывает весь этот мишурный блеск. Поражение терпят именно те, кто меняет их местами по значимости».

Возможно, у О'Хари есть серьезные причины для подобного поведения. И, наверное, ей следует поддакивать ему и быть любезной с его пострадавшими родственниками…

Но ни то, ни другое ей, конечно, не нравилось.

Она даже не была уверена в том, что и сам Хантер ей нравится. Каким бы харизматичным, интеллигентным и начитанным ни был миллионер, в чем-то он был ограничен, а налет диктаторства в общении затруднял понимание его истинной сущности. Хантер никого не подпускал к себе. Против своей воли Виктория испытала порождающее беспокойство желание сломать эту стену, стать человеком, которому он мог бы довериться всей душой.

«Ну, разве не глупо стремиться к этому?» – ворчала она на себя. Ведь в замке Крискерри она только служащая, и внутрисемейные отношения – не ее ума дело.

Смирившись с тем, что нынешним вечером она никаких новых ответов на вопросы о таинственном хозяине замка не получит, Виктория дополнила свой скромный наряд золотой цепочкой и гармонирующими с ней серьгами. Итак, она была готова спуститься в столовую.

Стремясь показать, что недавняя беседа не оставила у нее никаких неприятных чувств, она решила сначала посетить О'Хари. Войдя в уже знакомый коридор, Виктория в душе надеялась, что Хантер передумал и станет убеждать ее остаться с ним.

Однако женский смех… и смех Хантера остановили ее перед открытой дверью.

– С учетом ее внешности вы могли бы поступить гораздо хуже, – сказал женский голос, когда смех умолк.

– Судить об этом предоставляю вам! – весело ответил О'Хари. – Но для этого совсем не достаточно иметь длинные ноги и хорошие результаты на треке.

Будучи слишком заинтригованной, чтобы уйти, и слишком возбужденной, чтобы войти в комнату, Виктория на какой-то момент заколебалась. Сегодня Хантер поставил ее в неловкое положение, по меньшей мере, один раз. Почему бы ей не отплатить ему тем же – хотя бы для того, чтобы выяснить, с кем он беседует и о ком они говорят?

Вновь обретя спокойствие, Виктория переступила порог и увидела молодую блондинку, которая сидела на краю кровати Хантера.

11

Низвергающийся каскад пушистых волос… Именно он воскресил мысли, которые Виктория до сих пор подавляла в сознании, – мысли о существовании женщины, играющей в жизни Хантера О'Хари знаменательную роль. «Это и есть девушка с фотографии на письменном столе», – решила она, охваченная неведомыми эмоциями, которые вдруг пробудились в ней при виде этой пары.

А потом девушка обернулась.

– Простите, что помешала вам, – торопливо извинилась Виктория.

Она была поражена: покрытое летним загаром лицо оказалось совсем не тем, которое она ожидала увидеть. В то время как девушка на фотографии излучала наивность и юношеский оптимизм, на лице владелицы великолепных волос лежала печать проницательности и искушенности, которые приходят только с годами и опытом. Глаза и рот тоже были другими: глаза опушены густыми черными ресницами, губы приоткрыты настолько, что можно было увидеть дефект – правда, довольно обаятельный – расщелину между передними зубами. «Она не ослепительно хороша, – подумала Виктория, – но уверена в себе и привлекательна. Даже платье – стильное и дорогое – говорит о ее индивидуальности».

– Слушаю вас, – сказал Хантер, ожидая, что Виктория объяснит свое появление.

– Я шла на обед, – моментально сымпровизировала она, радуясь тому, что унаследовала этот, пусть и крошечный, талант от Мэрсайн, – и хотела узнать прежде, чем уйду, не нужно ли вам что-нибудь?

– Разве уже пора? – спросила блондинка, отодвигая манжету, чтобы проверить время.

– Нет, ничего не нужно. Будем считать, что рабочий день закончился, – поблагодарил Хантер Викторию. – Кстати, вы еще не знакомы с Деборой?

Блондинка тут же привстала с кровати О'Хари.

– Дебора Шедмур, – представил ее Хантер. – Вы, вероятно, слышали о ее отце – Энтони Шедмуре?

Еще задолго до прихода в политику Виктория усвоила от своих родителей, сколь важно для поддержания интеллигентной беседы знать понемногу обо всем. И если Мэрсайн выслушивала имена знаменитостей лишь для того, чтобы тут же забыть их, Виктория заносила их в компьютер своей памяти.

– Энтони Шедмур? Кто же не слышал о нем? – воскликнула она, отвечая на неожиданно горячее рукопожатие Деборы. На шести «Кентуккских дерби» и в два раза большем числе других известных скачек чистокровки, выведенные на коннозаводе «Шедмур филдс», завоевали завидный набор чемпионских титулов. В ответ на сопровожденное похвалой упоминание последнего принадлежащего Шедмуру победителя соревнований гостья О'Хари довольно кивнула.

– Виктория работала в офисе Хофферта, – продолжил О'Хари, и блондинка тут же выразила соболезнование по поводу исхода последних выборов.

– Папа считал Лэрри едва ли не лучшим конгрессменом, – сказала Дебора.

– Полагаю, он был искренен, – высказал свое мнение Хантер. – Ведь он даже не пытался продать ему хотя бы одну из своих лошадей. – Замечание это явно содержало какую-то непонятную для непосвященных шутку, поскольку Дебора тут же рассмеялась. – Поверьте мне, это действительно так, – уверил Хантер Викторию. – У его дочери необычайный талант убеждать людей.

Виктория призадумалась над смыслом последнего замечания, вслух же спросила, занимается ли лошадьми Дебора.

– Боюсь, что надежной карьеры и обеспеченности это занятие не сулит, – вздохнула Дебора, повернув голову и бросив взгляд на Хантера. Между тем луч ближайшего светильника замерцал на бриллиантах в ее ушах. На крупных бриллиантах.

– Я же не сказал твердое «нет»! – отреагировал он. – Я просто сказал, что откладываю решение и сообщу его вам позже.

Дебора рассмеялась.

– Почему бы мне тогда после обеда не зайти к вам и не узнать его?

– А если я отвечу «может быть?»

– Папа не заключает сделок в режиме «может быть», – живо сообщила она. – Лошадь Пирожок Салливэна и так продается по дешевке.

– С такой кличкой продать ее невозможно, – добродушно парировал он. – Кличка почти так же плоха, как Булочка Линды или та, последняя, – Жизнь Кайс, так, по-моему?

Его поддразнивание стало раздражать Дебору.

– А теперь мы с Викторией идем обедать. Попытайтесь без нас не очень скучать. – И как бы вступив в союз с секретарем Хантера, Дебора улыбнулась, и они с Викторией вместе вышли из комнаты.

– В конце концов, он согласится, – сказала Дебора по пути в столовую. – Папа не знает ни одного случая, когда бы мистер О'Хари отказался от выгодной покупки.

Было бы совсем не удивительно, если бы Дебора вдруг взяла свою новую знакомую как старую подружку под руку. «Она открыта и беспретенциозна, и это придает ей шарм», – подумала Виктория. И все же шестое чувство заставляло ее быть осмотрительной в компании мисс Шедмур.

– Выходит, мистер О'Хари и ваш отец хорошо знают друг друга? – как бы невзначай спросила Виктория, пытаясь выяснить, чем именно заслужила Дебора приглашение на обед и столь очевидную приятную близость с Хантером. Дебора рассмеялась.

– Я сказала что-нибудь не то? – спросила Виктория, озадаченная ее реакцией.

Когда они вошли в комнату, к ним бросился Син Майкл. Однако на этот раз его похотливый взгляд привлекла не Виктория.

– Черт побери, как раз вовремя, любимая, – произнес он хрипловатым шепотом, обняв стройную талию Деборы и наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Но Дебора застенчиво отклонила голову как раз в тот момент, когда его губы должны были вот-вот встретиться с ее.

– Попозже, – ласково пообещала она.

На мгновение Дебора встретилась взглядом с Викторией, но и этого мгновения было более чем достаточно, чтобы объяснить причину ее появления в замке Крискерри.

«Интересно… – подумала Виктория, идя вслед за ними к столу. – Вероятно, об этом стоит рассказать Хантеру».

Только во второй половине следующего дня у Виктории появилась возможность перемолвиться с О'Хари о чем-то выходящем за деловые рамки. Как это случалось и раньше, результат такого разговора оказался совсем не таким, на какой она рассчитывала.

О'Хари долго и молча смотрел на нее. «Наверное, – подумала Виктория, – переваривает информацию».

– Вы, похоже, считаете, что у меня ум острый как кегельный шар, – наконец заметил он.

– Простите, не понимаю. – Если бы в его словах не прозвучал сарказм, то Виктория сочла бы их забавными.

– Вчера, – пояснил он, – вы сказали, что, по вашему мнению, у моей кузины Пэгги связь с Яном. Сегодня вы решили, что Дебора Шедмур бегает за Сином Майклом. Ну а какое мне до этого дело?

Его ироничная усмешка разозлила Викторию.

– Вы сами сказали, что я должна обеспечивать обратную связь, – напомнила она Хантеру. – Я полагала, что именно это и делаю.

– Верно, – кивнул он. – Однако то, что вы сообщаете, больше напоминает фабулу «Замызганной горы»… или как там, черт побери, назьшается эта мыльная опера.

– «Слезы Ниагары», – исправила его Виктория, чувствуя нарастающее раздражение.

– Да какое значение имеет ее название?

Виктория с вызовом расправила плечи и подбоченилась.

– Тогда, может быть, вы поточнее объясните, чего ждете от меня?

– Прежде всего, вам не следует затруднять себя сообщением того, что мне уже известно.

Противоречие между точеными, одухотворенными чертами его красивого лица и полнейшим спокойствием, которое оно выражало, не позволяло ей решить, блефует О'Хари или нет. «Каменный истукан», – подумала она, досадуя на его способность выводить ее из равновесия.

– Да, кстати! – воскликнул он, легко меняя тему разговора. – Хотел бы попросить вас заказать авиабилеты для Тэппинга на День благодарения. О гостинице не беспокойтесь: он остановится в замке.

«Если мне повезет, и если я дозвонюсь до Эллиота, – подумала Виктория, – то к этому времени меня уже здесь не будет». Вслух же она напомнила О'Хари свой последний вопрос.

– Просто наблюдайте за всем, – сухо сказал он, будто это было самым обычным делом на свете. – Приезды и отъезды, прибывающая почта, связи – словом все, что может показаться вам странным…

– А вам не кажется странным, – сказала она, – что столь разумная девушка, как Дебора Шедмур, находится в связи с вашим кузеном?

Даже несмотря на неловкость, которую Виктория испытала за сопровождавшимся откровенным флиртом обедом, она смогла увидеть в Деборе яркую, уже сформировавшуюся молодую женщину, располагающую достаточными возможностями – в том числе семейным богатством и знатным происхождением – для того, чтобы во всем поступать только по своему желанию. И ее беспокоила мысль о том, что заставило Дебору связаться именно с Сином Майклом, этим надменным и жестоким плейбоем с дурной головой и злым характером.

– Мне кажется, – ответил О'Хари, – что это, скорее всего, безнадежно глупая, но не странная ситуация.

– То есть?

– Вы же видели Сина Майкла, – напомнил он. – Этот субъект, безусловно, нагл и жаден, но от его внешности, Виктория, большинство женщин обмирает. – Одного ударения на слове «большинство» было достаточно, чтобы понять, что ее, по крайней мере, О'Хари к этому легкомысленному множеству не относит. – Фактически, – продолжил он, – если бы Син Майкл умел петь, танцевать или был иллюзионистом мирового класса, умеющим летать над сценой или распиливать на части человека, то его имя, может быть, мелькало бы в заголовках газет, и он не торчал бы занозой в одном месте у всех, как сейчас.

– И, тем не менее, вы его терпите. Пэгги, я думаю, тоже приносит вам одни огорчения.

– Я вообще терплю очень многое. Но только если того требуют закон и обычай.

Так и не разъясненное до конца заявление О'Хари о законности его рождения сверлило мозг Виктории, заставляло ее думать о темном и непристойном происхождении его кузена и кузины.

– Вчера вы начали рассказывать о ваших кузенах, но так и не договорили, – напомнила она ему.

– Как и вы не завершили сегодняшний разговор о Деборе.

– Разве?

О'Хари вопросительно поднял бровь.

– Вас, по-видимому, всерьез беспокоят отношения, которые я считаю довольно поверхностными. Почему вместо этого не поставить Деборе в заслугу ее умение брать именно то, что она захочет?

Виктория усмехнулась.

– Вы хотите сказать, что Дебора испытывает к нему чисто физическое влечение? – Судя по тому, что она видела минувшим вечером за обедом, Син Майкл между салатом и первым блюдом разве что не изнасиловал пришедшую к нему на свидание девушку «голубых кровей».

– Говорите, это чисто физическое влечение? – спросил он в свою очередь.

Телефонный звонок опередил Викторию.

– Добрый день, Эллиот, – сказал Хантер. – Да, она здесь. – О'Хари передал ей трубку. – Он хочет узнать, как идут дела.

«У меня был шанс, – упрекала себя Виктория. – У меня был шанс – и я его упустила».

Начавшийся во второй половине дня дождь временно прекратился. Хантер работал над документами, и Виктория воспользовалась моментом, чтобы подышать свежим воздухом и совершить дальнюю прогулку по поместью, чему до сих пор препятствовала плохая погода. Не прошло, однако, и десяти минут, как Виктория покинула замок, а она уже сожалела, вспоминая о коротком разговоре с Эллиотом Баумэном.

– Все о'кей? – спросил Эллиот.

И она послушно – можно было подумать, что О'Хари приставил к ее виску заряженный револьвер, – ответила, что все прекрасно.

За пять минут разговора она задала Эллиоту лишь один осмысленный вопрос. Виктория поинтересовалась, знает ли он что-нибудь о письмах с угрозами, которые получает Хантер.

Она хотела услышать от Эллиота отрицательный ответ, рассчитывая на то, что, возмутившись двуличием О'Хари, Эллиот попросит ее передать ему телефонную трубку и все выяснит. Однако адвокат ответил утвердительно, добавив лишь, что он хотел дать ей возможность услышать об этом от самого Хантера, а не запутывать ее посторонней интерпретацией.

– Хантер не допустит, чтобы с вами что-то случилось, – сказал он, а затем, чтобы приглушить не высказанную Викторией тревогу, добавил, что он, Эллиот, отвечает за это своей репутацией.

Но почему-то его слова не убедили Викторию.

Бесцельно бродя по поместью, она оказалась поблизости от конюшен. Подобно двум хижинам садовника, которые она заметила в первый день у въезда в поместье Хантера, сложенные из неотесанного камня конюшни навевали мысли о гражданской войне Севера и Юга. По-видимому, еще с тех времен они нуждались в толстом слое краски. «Может быть, это даже оригинальное строение той эпохи, – размышляла она, – и на его сеновалах лишились невинности многие южные красавицы, а солдаты-федералисты укрывались за этими стенами от огня конфедератов».

Именно эта дихотомия, это смешение стилей: сосуществование конюшни времен Гражданской войны, с одной стороны, и средневекового замка, с другой, – и беспокоила ее. Особенно потому, что нельзя было не принимать в расчет уничтоженную недвижимость миллионера.

«Он же снес прежнюю постройку, которая была на этом месте», – заметил Тэтч.

«Но теперь места стало в полтора раза больше. Об этом могли бы написать в «Архитектурном обозрении»», – добавил Джон.

«Если это место было столь легендарным, – высказала сомнение Виктория, – то зачем он напустил на него бригаду по сносу? Ведь это не просто расточительство – это какой-то детский поступок, говорящий о полном отсутствии у О'Хари тоски по прошлому, чувства связи времен».

Личная встреча с ним еще более запутала проблему, поскольку единственным обитателем замка, способным без раздумий разрушить все, что угодно, был Син Майкл.

То, что Хантер не снес конюшни и две как близнецы похожих друг на друга хижины, а пожелал их отреставрировать, было столь же нелепым, как и его терпимость в отношении своих родственников. «Совершенно очевидно, что я просто не понимаю богатых», – решила Виктория.

Когда она вновь посмотрела на главную конюшню, то с удивлением заметила в ее воротах молодого человека, наблюдавшего за ней. А точнее, уставившегося на нее. Контур его поджарого, как у борзой, тела повторялся в длинном лице и каштановых волосах, заплетенных сзади в косичку, которая не отличалась изяществом и не шла его угловатым чертам. То же самое можно было сказать и о его обтягивающих джинсах и синей рубашке, рукава которой были закатаны по локоть, что придавало ему некий намек на пижонство.

Прежде чем она задалась вопросом, кто это такой, раздался поразивший их обоих звук одиночного выстрела, долетевший со стороны замка.