Текст книги "Сердцеед"

Автор книги: Кристина Хемлетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

34

– Простите? – в замешательстве произнес Тэппинг, вглядываясь в эффектную незнакомку, которая, по-видимому, была абсолютно уверена в том, что знает его по шоу-бизнесу.

Да и саму Мэрсайн его реакция поставила в тупик.

– Вы же помните, – сказала она, – как участвовали в великолепном летнем представлении в Фаллертоне в Калифорнии вместе с Джесси Дэниэлс и Джорданом Престоном? По-моему, это была пьеса Уайльда «Как важно быть серьезным»… Да-да, именно так! Вы исполняли одну из главных ролей и, насколько я помню, получили очень хорошие отзывы в прессе.

– Вы, кажется, принимаете меня за кого-то другого, – настаивал Тэппинг. – Я живу в Лондоне.

– В Лондоне жили и другие артисты! – восторженно продолжила Мэрсайн, отнюдь не желая сдаваться. – Я еще помню, что никому из вас даже не пришлось вырабатывать американский акцент, чтобы играть в Штатах.

– Простите за напоминание, – сказал Тэппинг, – но вам, должно быть, известно о существовании двойников?

Мэрсайн поджала искусно накрашенные губы.

– В таких вещах я обычно не ошибаюсь, – возразила она, взяв журналы, за которыми сюда пришла. – Вне всяких сомнений, ваше лицо мне знакомо.

– Даже и не знаю, что вам сказать, – пожал плечами Тэппинг. – Но в любом случае благодарю вас за комплимент.

Когда они обе вышли из игровой комнаты, Виктория услышала гадкое замечание Пэгги:

– Что за глупая сучка!

– Да, – согласился Тэппинг. Правда, говорил он значительно тише Пэгги. – Несомненно.

Верная своей репутации респектабельной женщины, Мэрсайн Кэмерон не удостоила этих двух людей признанием того, что она расслышала их реплики. В противоположность ей у Виктории кровь закипела в жилах от возмущения.

– Все это крайне странно, – пробормотала Мэрсайн Виктории, когда они подошли к лестнице. – Могу поклясться, что я узнала этого молодого человека.

– Он это и не отрицал. Просто сказал, что у каждого человека есть двойник.

– Но это же совершенно дикое предположение! Ты можешь вообразить себе существование двух Мэрсайн Кэмерон?

Виктория поцеловала ее в щеку.

– Мне трудно иметь дело даже с одной.

– Ну и продувную же бестию я воспитала… – вздохнула Мэрсайн. – Остается лишь надеяться, что мне больше повезет с внуками. Говоря о них…

– Этим я займусь попозже, мама, – сказала Виктория, прервав ее.

– Значительно позже, надеюсь!

Когда Виктория вернулась в кухню, Хантера там уже не было: он стоял во дворе, погруженный в раздумья, его взгляд был направлен на поднятую железную решетку. Виктория подошла к нему.

– Миссис Мэрсайн нашла все, что хотела? – спросил Хантер.

– И то, что хотела, и нечто сверх ее ожиданий. – Виктория рассказала Хантеру о том, что произошло в игровой комнате.

– Ваша мать когда-нибудь была в Лондоне? – спросил Хантер, предположив, что, может быть, ее пути пересеклись с адвокатом по ту сторону океана.

– Нет, но ей втемяшилось в голову, что Тэппинг был в Калифорнии и что она видела его там в спектакле.

– Не надеть ли вам свитер? Сегодня вечером подул северный бриз.

– Вы сказали это ну совсем как моя мать!

– Польщен сравнением, – ответил Хантер. – Она женщина, очень четко формулирующая свои мысли.

– Вот видите, вы тоже уходите от темы разговора…

– Разве?

– Что здесь делает Тэппинг? – настойчиво спросила она, как бы напоминая ему, что после приезда англичанина она была демонстративно отстранена от бесед за закрытой дверью. – Допускаю, что вы обсуждали притязания Пэгги и Сина Майкла на поместье, – продолжила она. – Но вы никогда…

– Не все дела, которыми я руковожу, Виктория, должны становиться всеобщим достоянием. Я ввожу вас в курс дела лишь тогда, когда считаю это необходимым.

Прежде чем ответить, Виктория позволила его словам уложиться в ее сознании.

– Если хотите знать мое мнение, – ничуть не растерявшись, заметила она, – то должна сказать, что этот человек вызывает большую неприязнь.

– В каком смысле?

– Создается впечатление, что он совершенно забыл о беременной жене, оставшейся в Англии.

– Если, конечно, не считать его ежедневных долгих разговоров с ней по телефону, – возразил Хантер. – Или вы не знали об этом?

Виктория, конечно, об этом не знала, но отказываться от своего мнения не собиралась.

– Он звонит ей, скорее всего, из чувства вины, – предположила она.

– А в чем он повинен?

Насколько она могла судить, Хантер получал чуть ли не садистское удовольствие, возражая на каждое сказанное ей слово.

– Вы смотрите сквозь пальцы на его поведение, – сказала она, раздраженная тем, что Хантер не испытывает никаких угрызений совести.

– Почему вы считаете, что он делает что-то непозволительное?

– Зачем женатый мужчина идет в полночь на прогулку с девушкой, единственное стремление которой – совратить его?

– Ну, а если его самолюбию льстит оказываемое ему внимание?

– Все кончится тем, что он будет волочиться за ней, не получая ничего взамен!

– А вы абсолютно уверены в этом?

Получилось, что Хантер опять вынудил ее уйти в оборону, к чему Виктория всегда относилась с ненавистью. Особенно если знала, что права.

– Полагаю, что это очевидно любому человеку, наблюдающему их отношения, – резко и твердо ответила она, лишь мимолетно осознав, что другие люди могли предположить то же самое и о ней с Хантером.

– Вы его спрашивали обо всем этом?

– Конечно, нет! Зачем мне это нужно?

– Иногда, – сказал Хантер, – прямой ответ – лучший путь к правде.

В ответной реплике Виктории прозвучало нескрываемое раздражение. Было ясно и то, на кого оно нацелено:

– Я пыталась сделать это, но, поверьте, безрезультатно.

Когда она развернулась, чтобы пойти обратно в замок, Хантер поймал ее за руку. Прикосновение было достаточно властным, чтобы заставить ее взглянуть на него.

– Может быть, вы просто задаете не те вопросы, Виктория, – сказал он, быстро приблизился к ней, и его рука соскользнула ей на талию.

Пристальный взгляд Хантера – теплый и чувственный в янтарном свете дворовых фонарей – как бы сверлил Викторию в молчаливом ожидании. Можно было подумать, что его следующее движение полностью зависело от ее ответа на просьбу, с которой он готов был вот-вот к ней обратиться. Разум советовал Виктории сопротивляться, но тело ее отказывалось следовать этому совету: оно уступало великолепному мужчине, все крепче обнимавшему ее. Их губы разделяло уже лишь несколько дюймов.

– Почему вы не спрашиваете меня, что я делаю? – пробормотал он.

Когда она собралась ответить, Хантер закрыл ей рот поцелуем столь сладостно-страстным и неистовым, о каком до сих пор Виктория могла лишь догадываться в своих мечтах. Необоримое желание ощущать его влажные поцелуи вдребезги разнесло ее самообладание. В его могучем объятии их тела прогнулись, сливаясь воедино, и Виктория почувствовала, как подкашиваются ее ноги.

Позабыв обо всем, что уже произошло и чему еще суждено быть, Виктория желала лишь одного: она хотела, чтобы как можно дольше продолжались эти поцелуи, это волшебство. Она никогда и не предполагала, что губы могут быть столь соблазняющи! Нежное поглаживание ими перемежалось сильными, пронизывающими толчками его языка и подавленными стонами наслаждения, несомненно свидетельствовавшими о том, что Хантер О'Хари желал ее так же сильно, как она его. Его устало-нежный язык пульсировал, обвивал ее язык, возбуждая молнии желания, пронизывающие все ее тело. Она уже представляла в воображении, что значит отдаться мужчине, любовная прелюдия которого столь ярка и опьяняюща…

Виктория даже не вздрогнула при звуке упавшей на землю металлической трости.

– Не стоит ли нам притормозить? – наконец прошептал он и отстранился, позволив им дружно перевести дух.

В данный момент Виктория меньше всего хотела «притормаживать». Ведь сколько силы воли она потратила за последние недели, стараясь подавить обуревавшие ее чувства! Однако последовавшее замечание Хантера почти заставило ее рассмеяться.

– Похоже, мы пали жертвами ошибки в расписании, – сказал он. – Ведь все эти недели я мог беспрепятственно целовать вас – и что же я делал? Ждал первого вечера после приезда вашей матери.

«Моя мать, – хотела сказать Виктория, – никогда бы не осудила нас за то, чем мы только что занимались».

Его руки, лежавшие на талии Виктории, расслабились, что заставило ее обнять его покрепче. Она подняла глаза и взглянула на его лицо, которое до сих пор могла видеть лишь с определенного приличиями расстояния.

– Не знаю даже, куда нам теперь направиться, – сказал Хантер.

Не слишком ли рано сказать: «В замок»?

– В замок? – спросила Виктория.

Хантер глубоко вздохнул и ласково прикоснулся к ее ниспадающим на шею волосам, накрутил их себе на пальцы.

– Это был бы легкий ответ, – заметил он.

В этот момент ему на глаза упал луч света, и Виктории показалось, что в них засверкали слезы. Но он тут же моргнул, и видение исчезло.

– А что дурного в «легком» ответе? – спросила она, не понимая, какие могут быть сложности после того, как они так решительно признали свое единство взглядов и общее желание вывести отношения на новый эмоциональный уровень – уровень любви.

Хантер улыбнулся ей с такой нежностью, что она растаяла.

– Вы, Виктория, заслуживаете человека, который мог бы отдать вам все сто процентов своего существа. Но именно сейчас я, как бы ни хотел, сделать это не в состоянии.

– Тот поцелуй не был похож на долевую часть, – заметила она, прибегнув к юмору как своей надежнейшей обороне от того, что в его устах прозвучало отказом. – Мы с вами, по-видимому, используем разные единицы измерения.

Хантер ответил на ее вызов похлопыванием пальцами по ее щеке.

– О, Виктория… – тихо сказал он. – Чему я обязан тем, что встретил такую женщину, как вы?

– Наверное, счастливому случаю.

Хантер кивнул и прикоснулся губами к нежно-мягкой коже ее лба.

– Но мне, боюсь, потребуется «ирландское везение», чтобы удержать вас.

«Так многого и не надо», – подумала Виктория, зная, что для этого вполне достаточно двух сильных рук Хантера О'Хари.

Плюс к этому обязательно нужна правда.

– Ну хорошо! – громко сказала она, уступив его просьбе проявить терпение и понимание. – Вы знаете, где я живу.

В горле Хантера был подавлен смешок:

– В самом центре, под моей крышей.

– А я-то думала, ты спишь… – сказала Виктория Мэрсайн.

Чтобы не разбудить ее, она попыталась раздеться в темноте. Очень тихо. И все это зря.

– Что ты здесь делаешь? – пробормотала из темноты сквозь сон Мэрсайн.

– Это же моя комната! Ты помнишь?

– Я имею в виду, что, черт тебя подери, ты делаешь здесь, когда великолепный Хантер в… Кстати, где он?

– Не можешь ли ты относиться к этому поосторожней? – потребовала Виктория, хорошо понимая, куда клонит мать.

– Осторожней? К чему, дорогая?

– Ты все-таки мать. Точнее, моя мать.

– Не могу понять, о чем ты говоришь.

– Ну и прекрасно. Я слишком устала, чтобы спорить с тобой.

Мэрсайн драматично вздохнула.

– Мне знаком этот вздох, – напомнила ей Виктория. – Не хочешь ли сказать, что кроется за всем этим? Или я должна сыграть с тобой в викторину «Вопросы и ответы»? Тогда ты можешь задать мне, по правилам, двадцать один вопрос.

– Все это сводится к одному, – парировала Мэрсайн. – Ты его любишь.

– Кого?

Мэрсайн включила светильник у постели.

– Фиделя Кастро! Зачем ты спрашиваешь «кого»?

– Люблю я его или нет, это, мама, вопрос несущественный.

Мэрсайн покачала головой.

– Откуда у тебя такие радикальные взгляды? Любовь не может быть несущественной. Это – все!

– Ну, если ты так говоришь…

– Конечно, я говорю так. Я – твоя мать. Я всегда права!

– Всегда?

– Всегда.

Виктория присела на край своей кровати.

– А что ты скажешь о Джоне Тэппинге? – спросила она. – Ты все еще считаешь, что и в отношении его была права?

Мэрсайн с непоколебимым хладнокровием встретила пристальный взгляд Виктории.

– Я уверена, что и тут права! – решительно сказала она. – Я даже докажу тебе это завтра.

35

На следующее утро Мэрсайн не пыталась разоблачить двуличие Тэппинга, да и Виктория не так уж жаждала этого: она понимала, что ложь англичанина бросит тень и на Хантера, который либо скрыл правду от нее, либо сам пребывал в неведении.

Последний вариант полностью противоречил репутации О'Хари как промышленного магната, человека, гордящегося тем, что ему известно местонахождение каждой пятицентовой монеты на любом его бухгалтерском счету и тем, что от него ничего нельзя утаить. Факт, что он еще до переправки замка через Атлантику использовал Тэппинга в довольно широкой сфере бизнеса, предполагал его хотя бы частичную осведомленность о прошлом этого человека. Более того, он сразу сумел бы распознать в Тэппинге мошенника, будь англичанин таковым!

Викторию, однако, мучила мелькнувшая в голове мысль о том, что она могла прожить много лет, зная очень мало о Хантере О'Хари и внутренних мотивах, управляющих его поступками.

Она вернулась к загадочной истории. Если Хантер все-таки знал, что Тэппинг «подпорченный товар», то возникает зловещее предположение, что образ адвоката придумал сам О'Хари. С какой целью? Возможно, Хантер сделал ставку на то, что англичанин добьется нужных ему, Хантеру, результатов…

Вопрос только, о каких результатах шла речь и кому они на самом деле были нужны… Виктория считала, что должен быть какой-то общий знаменатель, какой-то осязаемый элемент, которого она до сих пор не выявила, и который мог бы объяснить причины покрова секретности, обволакивающего жизнь замка Крискерри.

Что касается Хантера, то он добавил лишь один постскриптум к их нелегкому расставанию минувшей ночью. «У вашей матери вчера был трудный день без сна, – сказал он по поводу эпизода в игровой комнате, – а когда так устаешь, то нетрудно и ошибиться».

В знак согласия Виктория вяло, неуверенно кивнула.

Но оказавшись в стенах спальни, она, умиротворенная страстным чувством, которое возбудил в ней Хантер, и искренностью, которую ей так хотелось видеть в его поступках, скорее пошла бы на то, чтобы поставить под сомнение феноменальную память своей матери, чем продолжать подозревать человека, и без того отягощенного неприятностями.

Однако к утру сомнения вновь охватили Викторию и вступили в борьбу с порывами сердца. Кто-то из них лжет. Кто? Ключа к ответу у нее не было.

От внимания Мэрсайн не укрылась необычная для ее дочери раздражительность.

– Так что же у нас на повестке дня, дорогая? – весело спросила она, наградив сверхзаботливую миссис Причард таким количеством комплиментов за принесенный ею поднос с завтраком, что их хватило бы до конца года.

– Я должна заняться делами, – ответила Виктория, отнюдь не желая обидеть ее, но понимая, что такая возможность все-таки была вполне вероятна.

Не расслышав, Мэрсайн не обратила на ее слова внимания.

– Не беспокойся за меня! – сказала она. – Если я не найду какого-нибудь интересного занятия, то займусь ролью.

– Ролью? – спросила Виктория. – А я думала, что ты пребываешь в коме…

Мэрсайн рассмеялась.

– Нет-нет! Сценаристы не собираются оставлять меня в коме навечно! Это было бы слишком скучно, правда?

– Но порой ведь именно так и случается!

– Со сценаристами?

– Нет, с комой! – резко ответила Виктория. – Иногда люди не выходят из нее.

Виктория даже не понимала, зачем она сказала это. Возможно, их разговор напомнил ей о беспомощности Мэри и о глубокой печали в глазах Эллиота, когда он рассказывал ей об этом. То, что Син Майкл смог спокойно уйти с места ужасной аварии, то, что он сумел после этого вот уже несколько лет вести обычный образ жизни, никак не проявляя чувства раскаяния…

– Виктория!

Мягкость голоса Мэрсайн вернула Викторию к действительности.

– Ничего, не обращай внимания, – сказала она в оправдание своих резких слов. – Пожалуй, я спущусь и позавтракаю.

– Здесь много еды, – предложила Мэрсайн, сделав изящный жест в сторону подноса из тикового дерева. – Можно было бы даже отправить ее остатки самолетом в Сомали.

Виктория покачала головой.

– Я не так уж голодна, мама. Но в любом случае спасибо.

– Может быть, я неправа, дорогая, но зачем ты собираешься спуститься, чтобы позавтракать, если у тебя нет сейчас желания поесть?

«Не понимаю, – размышляла Виктория, – почему моя мать всегда обращает внимание на временные несоответствия…»

– Может быть, я по пути нагуляю аппетит.

– А может быть, ты просто влюблена.

Мэрсайн удобно устроилась на подушках. Теперь она стала сама собой – очаровательной телевизионной звездой. Но в ее облике проступило и нечто иное: всем своим видом Мэрсайн демонстрировала, что она – мать, знающая свою дочь гораздо лучше, чем той того хотелось бы.

– Твой отец вызывал во мне точно такие же чувства. – Она внимательно наблюдала за Викторией, ожидая, что та поощрит ее на дальнейшие откровения.

– Сейчас я не расположена к разговору, – хмуро сказала Виктория. – Не сердись.

К ее удивлению, Мэрсайн не стала спорить и даже не сделала вид, что ее обидел отказ Виктории выслушать интимные подробности жизни своей матери.

– Если я тебе, солнышко, понадоблюсь, ты найдешь меня здесь, – сказала она.

– Знаю. Спасибо.

– Да, кстати, ты помнишь, о чем мы говорили прошлой ночью? – спросила Мэрсайн, когда Виктория уже взялась за ручку двери. – О том, что мистер Тэппинг – актер.

– Да что уж говорить о нем!

С одной стороны, Виктория хотела посоветовать Мэрсайн вообще забыть эту проблему, но с другой – страстно желала узнать истину.

– Ты должна доверять мне, дорогая, – успокоительно сказала Мэрсайн. Легким кивком головы и застенчивой улыбкой она как бы хотела намекнуть, что все образуется.

Магия кинематографа… Мэрсайн жила в его атмосфере достаточно долго для того, чтобы, как убедилась Виктория, прийти к вере в возможность почти невозможного…

– Я тебе доверяю, – сказала Виктория, с удивлением отметив, что сама верит в свои слова.

С точки зрения всех домочадцев – включая и любимого ею Хантера, – Мэрсайн Кэмерон была, пожалуй, единственным человеком, действиями которого не управляла какая-то тайная компьютерная программа.

Хантер уединился за закрытыми дверями с неожиданно приехавшими полицейскими. Виктория чувствовала себя зверем в клетке. С отрешенным видом она слонялась по замку в поисках хоть какого-нибудь дела.

В вестибюле она дважды встретила Джона Тэппинга и обменялась с ним пустыми любезностями, краткость которых – и это мог не заметить разве что идиот – была сродни грубости. Затем Виктория столкнулась с Пэгги.

– Ваша мать в своем репертуаре суперзвезды? – развязно спросила кузина Хантера.

И прежде чем Виктория нашла достойный ответ, высказала убеждение, что теперь понимает, откуда у Виктории такие рыжие волосы.

– Пользуетесь той же краской, что и мамочка? – презрительно усмехнулась Пэгги, тряхнув своей черной гривой.

– У вас нет знакомых пожилых матрон, которые могли бы высечь ее?! – воскликнул Син Майкл, появившийся из-за угла сразу же после мерзкой реплики Пэгги.

Показав Сину Майклу нос, Пэгги взяла Тэппинга под руку и удалилась вместе с ним в сторону вестибюля.

– Во всяком случае, она уже в своем нормальном состоянии, – заметил Син Майкл.

– И вряд ли можно этим гордиться! – огрызнулась Виктория. Ее привело в бешенство полное отсутствие у Пэгги уважения к кому-либо или чему-либо.

Син Майкл проказливо засунул большие пальцы в петли для пояса.

– Под матроной я разумел привидение Пятноу, – сказал он. – Пэгги убеждена, что ее убийство – дело рук Дункана. Лучше бы уж она сидела в своей комнате!

– А я-то думала, что привидения – более утонченные натуры, – ответила Виктория.

– А я-то думал, – в тон ей сказал он, – что вы окажетесь более благодарной мне за то, что я только что уберег вас.

– От чего уберегли?

– Разумеется, от этой дьяволицы – моей сестры!

– Вы льстите себе, – ответила Виктория. – Я никогда не выступаю в роли худосочной девицы, призывающей на помощь рыцаря в сверкающих доспехах.

Син Майкл тут же нарочито надул губы.

– Поступи вы так, вы бы, может быть, узнали кое-что, до сих пор вам неизвестное.

– Например?

– Ну, хотя бы то, что я не так ужасен, как все это утверждают.

– Все? Или только Хантер?

На память ей невольно пришли слова, сказанные Эллиотом после ее возвращения. Она еще больше укрепилась в мысли, что Хантер никогда не забывает о состоянии Мэри, не забывает и о человеке, который столь откровенно напоминает ему своей жизнерадостностью, что он в тот день остался жив и здоров.

– Кстати, о Хантере, – сказал Син Майкл. – Они что, подвергают его «допросу третьей степени»? Пытают?

– Кто?

– Полицейские. Они опять приехали – тот ниггер и его напарник.

– Уверена, что они переговорят со всеми нами, – предсказала Виктория.

– Жаль, что они не могут вызвать дух Дункана, чтобы подкинуть и ему пару вопросиков, – пожал плечами Син Майкл. – Держу пари, что он-то им наговорил бы!

– Вы думаете, он такой уж специалист по работе с ножницами и клеем?

Син Майкл озадаченно посмотрел на нее:

– Что вы имеете в виду?

– Кто-то подложил то письмо в карман миссис Мэджин, – ответила Виктория. – Наверное, одно из привидений, с которыми поддерживает контакт Пэгги.

Виктория удивилась, поняв по его реакции, что Син Майкл ничего не знал о существовании письма.

– А про что это письмо? – спросил он.

– Я думала, вы знаете обо всем лучше и больше меня, – любезно намекнула ему Виктория на недавнюю фразу.

Лицо Сина Майкла удивления не выразило. Правда, обычная мина безразличия сменилась выражением озабоченности.

«Он и в самом деле ничего не знает», – подумала Виктория.

К счастью, на них обрушилась, сняв напряженность, Мэрсайн.

– Вот ты где, моя милая! – воскликнула она. – Вы не будете возражать, если я на минутку уведу ее от вас? – спросила она Сина Майкла, взяв его за руку с фамильярностью друга, знающего своего собеседника долгие годы. – Пока не поздно, я должна связаться с моим агентом в Лос-Анджелесе. Секундочку… – Она помолчала, посмотрев на свои часы. – Разница во времени по сравнению с Западным побережьем три или четыре часа?

– Три, – дуэтом ответили Виктория и Син Майкл.

– Это хорошо, – с благодарностью улыбнулась им Мэрсайн. – Дорогая, покажи мне, пожалуйста, где находится телефон! Заодно и поприветствуй Клайда, когда я свяжусь с ним. Он не видел ее с того момента, как она вышла из средней школы, – объяснила Мэрсайн Сину Майклу, – а ведь время бежит!

– Мы закончим нашу беседу позже, – сказал Син Майкл. Хотя его голос прозвучал для Мэрсайн достаточно любезно, однако в глазах его застыли льдинки, когда он встретился взглядом с Викторией.

– Может быть, я помешала? – спросила Мэрсайн Викторию, когда они шли в библиотеку.

– Нет, – ответила Виктория, надеясь, что мать не станет досаждать ей дальнейшими расспросами. – А о чем ты должна переговорить с Клайдом?

Мэрсайн вздохнула.

– Понимаешь, дорогая, я думаю, что тебе следует узнать некоторые подробности. Надеюсь, ты поняла, что я только притворилась, что хочу позвонить Клайду?

– Поняла, – солгала Виктория. – Кому же ты действительно собираешься звонить?

Мэрсайн уже сняла трубку.

– Сейчас узнаешь, – пообещала она. – Алло! Мне нужно справочную трансатлантической сети.

Спустя мгновение она попросила номер служебного телефона лондонского адвоката по имени Джонатан Тэппинг.

«Почему она не спросила этот номер у меня?» – размышляла Виктория. Ведь организуя его поездку в Вашингтон, она многократно звонила ему в офис… И тут Виктория прервала ход своих мыслей, вспомнив об одной странности, над которой никогда не задумывалась: ни одного раза ее не связывали с Тэппингом напрямик. Он неизменно перезванивал ей через несколько минут, многословно извиняясь, и при этом объяснял, что был занят с клиентом или только что вернулся из суда. До сих пор у нее не было причин ставить под вопрос такие задержки…

Мэрсайн уже поблагодарила сотрудницу справочной службы и записала номер телефона.

– Телефонными линиями какой компании пользуется для международных разговоров Хантер? – спросила она Викторию.

– Почему тебя это интересует?

– Потому что мне нужно позвонить по международному телефону, дорогая, а чужие мысли я не читаю.

– Ты всерьез считаешь, что…

– Если я ошибаюсь, – успокоила ее Мэрсайн, – то возмещу Хантеру расходы. Итак, скажи мне код.

Виктория не очень охотно, но все же назвала номер кода: никому, даже ей, не удавалось избежать танца под музыку, которую заказывала Мэрсайн. В противном случае, поразилась Виктория, как смогла бы эта женщина узнать так много, не пробыв в замке еще и суток?

Когда Мэрсайн заговорила вновь, в ее речи зазвучал явный английский акцент.

– Алло, милая! – весело прощебетала она. – Джон где-нибудь рядом или я опять разминулась с ним?

Виктория отдала матери должное за оригинальность подхода к делу, за то, что она сразу взяла быка за рога и представила себя близким другом человека, которым интересовалась. «Что касается меня, – мысленно сравнила себя Виктория с матерью, – то я просто попросила бы к телефону мистера Тэппинга».

На лице Мэрсайн выражение взволнованности сменилось унылой миной.

– О, дорогая, – пробормотала она, – вы в этом совершенно уверены? – Виктория тут же насторожилась, сгорая от любопытства: ей очень хотелось знать, что говорят на другом конце провода.

– Как вы думаете, он уехал надолго? – спросила Мэрсайн, проявляя искренний интерес к тому, что ей отвечали. – О да, конечно, но боюсь, что это не поможет, милая, – вздохнула Мэрсайн. – Нет-нет. Да нет же! – настойчиво воскликнула она и закончила разговор глупым, по мнению Виктории, вопросом о здоровье Королевы-матери.

– Да-а… – протянула Мэрсайн, задумчиво кладя трубку.

Виктория попыталась догадаться, что узнала Мэрсайн.

– Итак, они сказали тебе, что он уехал сюда?

Мэрсайн повернулась к Виктории, и хмурое выражение ее лица озарилось фирменной улыбкой, свидетельствующей о глубоком удовлетворении.

– Как раз наоборот! – ответила она. – Мистер Тэппинг сейчас в Фортнэме, а Мэйсон во второй половине дня заедет к его жене на чай…