Текст книги "Дурак космического масштаба (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 60 страниц)

Глава 31. Приманка

1. Грана, правобережье Тарге

– Победить человека может только его собственный гнев.

– Ещё одна боргелианская пословица?

Дерен кивнул. Он стоял, как положено, и взирал на меня вежливо, но без намёка на раскаяние.

За тонким пластиком палатки бушевала гроза. У меня грозы не получалось.

– Ты меня слушаешь вообще? – спросил я резче, чем хотелось бы.

– Да, господин капитан.

– Я тебя уже полчаса воспитываю! Хоть бы притворился, что понял. Тебя учить – только портить…

Дерен опять кивнул.

– Портить, да?! – рассердился я.

– Да, господин капитан, – в глазах Дерена застыло терпеливое сочувствие.

Вывел он меня, всё-таки. Мальчишка, а держится лучше иного ветерана. Это какие же нервы надо иметь, чтобы смотреть на звереющее начальство, как на больную простудой мышь… Что он там про гнев говорил? Я выровнял дыхание и отодвинул эмоции.

– Почему ты так решил?

– Меня учили, что человек рождается с определённым знанием. Сразу. Потом он якобы учится, но только тому, что само по себе дремлет в нём. Остальное знание свободно разлито вокруг: бери – не хочу.

Я вздохнул. Дерен мне в плане воспитания оказался явно не по зубам. Не понятно, кто из нас сейчас кого воспитывал.

– Ну, тогда давай сам выводы делай, – сдался я. – Что думаешь о своем поведении?

– Я думаю, господин капитан, что это была случайность, совпадение. Но я буду внимательнее следить за тем, что говорю.

– Хорошо хоть так, – согласился я без особого восторга. – С вами, гадами, и вправду иной раз повеситься хочется.

– Когда ждёшь долго, но не имеешь привычки ждать – бывает и хочется, – согласился Дерен.

– Ну и что делать?

– Учиться ждать.

– Легко сказать…

– Есть специальные упражнения. Вы у Дарайи спросите. Я рассказать могу, но там есть особенности восприятия и нервной системы.

– Дерен, скажи, у вас совершеннолетие, когда наступает?

– После сорока, в среднем.

– А тебя как из гнезда выпустили?

– Я взрослый уже родился. Так бывает.

– Что значит, "взрослый родился"?

– Душа взрослая. Сама помнит много непроявленного ещё для меня. Я – не знаю, она – знает.

– Трудно так?

– Бывает, – он вздохнул, наконец, и черты лица стали мягче. – Но мне нельзя помочь. А посоветовать – ещё труднее. Она всё равно знает лучше. И моя жизнь не зависит от моей личной воли. Я, господин капитан, не мог подсознательно сделать глупость. Вот сознательно – да. А разговор с генералом Абэлисом не был запланирован нами. Он произошёл спонтанно. И говорил я – не думая. Значит, так было нужно, чтобы прозвучало именно это. Возможно, вам не следовало находиться здесь неосознанной приманкой.

– Ты это откуда знаешь? Про приманку? – насторожился я.

– Просто знаю. Знание – вне меня. Нужно уметь взять. Но мне бы вы не поверили.

– Ты меня запутал. Получается, что разговор ты всё-таки планировал?

– Нет, – терпеливо пояснил пилот. – Нити сошлись сами. Не я планировал его, как человек, а моя душа, как часть нитей мироздания. Я не умею этого делать сознательно.

– Везёт мне на… – я не понимал, злиться или радоваться, что имею в лице Дерена такое вот "сокровище". – Но мир раньше был проще и яснее.

– Ерунда, – не согласился пилот. – Если вы не чувствуете натяжения нитей и не понимаете, как действует извечный закон – жить ещё труднее. Вам кажется тогда, что жизнь полна несправедливостей: кто-то незаслуженно богат или облачён властью, кто-то умирает от голода. Жизнь вслепую, только лишь по законам логики – жутко несправедливая штука.

– И ты меня учишь, мальчишка? – усмехнулся я. (Кто бы рассуждал в 25 лет о справедливости жизни).

– Я не принадлежу себе, господин капитан. Я – капля на пластике. Смотрите…

По покрытию палатки шуршал дождь, дождинки сливались и, словно маленькие реки, текли по плексигласу окна.

– Где я, среди них? – улыбнулся Дерен. – Но потому мне и не больно. Внутри – не больно. Для таких, как я, – есть только физическая боль. Но и её можно перетерпеть или пережечь рецепторы. Когда ты готов внутренне принять всю боль, и открыт ей – физические рецепторы просто выгорают. Ты уже ничего не чувствуешь.

Я смотрел на пилота, и мне казалось вдруг, что говорит со мной не он, а кто-то гораздо старше и мудрее. Может, он прав, и так тоже бывает, кто знает?

– Ладно, иди, – сдался я. – Нет, стой! Если мы приманка, то… что нам делать?

2. Тайэ, Цитадель

Зверь был великолепен – мощный, осанистый, с дымчатой блестящей шкурой и холодными, умными глазами. Вблизи он показался даже массивнее, чем на голо, а страшные клыки виднелись и при сомкнутых челюстях. Хайбор.

Зверь смотрел на Энрихе с ленивым достоинством: вали, мол, отсюда чужак, не до тебя мне. Значит, сезон спаривания ещё не начался, и самки поблизости нет. Повезло. Сезоны на Тайэ подвижны, звери создают семьи не по календарю, а чуя грядущую оттепель.

Они выдохнули оба, попятились и двинулись по своим делам – хайбор досыпать, Энрихе – восстанавливать физическую форму. Лыжи и купание в проруби – что может быть лучше?

Иннеркрайт плохо помнил, что с ним случилось на Геде. Вернее, помнил, как отстреливался до полного истощения зарядной батареи, а потом поднялся во весь рост готовый голыми руками рвать и… И шепот отца: "…риго титэми. Энимэ та…" И нахальную морду капитана Пайела: "Наши пилоты классом выше…" Порвать бы в клочья любую самодовольную… Но уже не подняться вот так. Словно бы просто не хватает длины туловища, чтобы встать над ними всеми и…

Энрихе затошнило, и он едва успел наклониться, чтобы не испортить комбинезон. Вырвало желчью. Желудок уже с утра самоочистился пару раз самым радикальным способом.

Он достал фляжку с белковым коктейлем и заставил себя выпить немного. Тошнило его регулярно, но вне Цитадели – всё-таки меньше.

Пора бы и в помещение. Кружочек мимо вот этого выступа – и в койку. Дневной сон иннеркрайт сам себе прописал – врачебного досмотра в классическом понимании этого слова на Тайэ почти и не было.

Он довольно удачно скатился – слабость исчезла внезапно, как и подступила. На снегу впереди что-то краснело. Остатки трапезы хайбора, однако. Всё, самое вкусное, гад сожрал, но залег недалеко от добычи, экономный. Вот отчего он болтается так близко к жилью: жалко недоеденного харпика. Харпики жирные, вполне съедобные и для людей. Энрихе ощутил слабый запах крови и проглотил образовавшуюся вдруг слюну. В желудке заурчало. Да, что это с ним! Объеденная тушка крупного, со среднего поросёнка, грызуна возбуждала совсем иные позывы, чем питательный, витаминизированный коктейль.

– Опять ездил? – сердито бросил ему у ворот маленький мастер. – Гон скоро у зверя будет.

– Я не далеко, – отмахнулся Энрихе, стараясь не встречаться с тайанцем глазами.

Мастер Эним покачал головой.

Перед входом во внутренние помещения младшие ученики затеяли потасовку. Хохотали, кидались снежками, наскакивали друг на друга. Точно скоро оттепель, дети её нутром чувствуют.

Энрихе вдохнул всей грудью промороженный, сухой воздух и уловил в нём неожиданную влагу. Вот как, значит, пахнет здесь весна…

Лёгкие его раскрылись, в висках зазвенело мелодично и настойчиво.

Маленький мастер смотрел на него, поджав губы и покачивая чёрной, без единой ниточки седины, непокрытой головой.

Из-за ратуши вывернули Игор и Кейси. Кейси тащил округлую плоскую доску, обшитую кожей. Кататься пошли.

Энрихе сторонился теперь одногодок. И Радогаст сторонился. Услышав о происшедшем от Игора, Кейси схватился было за разрядник. Он был воспитан в среде торговцев, где ответ на предательство различался лишь принципом действия оружия.

Но Игор сгрёб ксайского полукровку и держал, пока тот не остыл достаточно, чтобы уяснить, что разрядник чёрный вашуг оторвёт в случае чего вместе с рукой. Угроза не была пустой – Игор сильнее их троих, вместе взятых. Тогда Кейси плюнул и выскочил из рекреационной залы. А Радо с тех пор попадается им на глаза только в учебных комнатах.

Энрихе не держал зла на Радогаста. Но любые разговоры о происшедшем раздражали его, так как напоминали и о собственной глупости. Однако выдержки ему было не занимать, и он изобразил улыбку при виде Игора и Кейси.

– Хайбора видел? Вылинял он уже? – спросил тайанец.

Как он догадался?

– Видел, – осторожно ответил иннеркрайт. – Нажрался харпятины и спит возле туши.

– С полуострова скоро пойдут мускусные быки, то-то будет ему праздник, – улыбнулся Игор. – Весна! – и добавил вдруг. – Мастер говорил сегодня, что возьмёт тебя в первый день весны. Как только солнце встанет точно над Майской башней.

Энрихе заозирался недоумевающее: что за странный календарь?

– Во-он, – Игор махнул рукой в сторону шпиля у западной стены. – Когда солнце встанет на восходе точно над самым верхом – с того дня и считаем весну. Послезавтра по нашим расчетам. Готовься, мысли очищай. Мастер может и спросить что-то о твоём внутреннем "я". Но, раз он сказал – возьмёт, думаю, придираться не будет. Главное, чтобы ты был завтра утром в присутственном зале, и всё будет хорошо.

"Ну-ну, как у Радогаста", – подумал Энрихе.

И вместо радости подступила тоска. А ведь он хотел поучиться у мастера Зверя, очень хотел. Но губы его изогнулись в улыбке, идущей от ума – не от сердца.

3. Тэрра, Альдиивар – родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат

Больше всех от затянувшейся болезни Агескела пострадали медики. Оперируя его, они рисковали не жизнью пациента, но собственными головами.

Время, однако, лечит. И дурная желчь – тоже не может изливаться бесконечно. А пострадавшие от приступа ярости сосуды давно были заменены на новые. И в один прекрасный день Агескел отправился в любимые подвалы в любимом одиночестве.

Пока младший брат хворал, безопасностью родового замка занимался старший. Он не доверял даже подобиям людей, и подвалы заполонили механизмы всех мастей и предназначений.

Агескел морщился, проходя обезображенными железом и пластиком коридорами. Однако "разноцветные комнаты" брат не тронул, только запер синий подвал. Но Агескел и не любил его особенно. Его больше развлекали бордовый и красный.

В красном подвале аке уже хотел было вызвать наложницу, из тех новых, что недавно доставил алайский корабль. Нетронутые, но уже достаточно психически обработанные девицы… Аке развернул голо, чувствуя, как возбуждение начинает овладевать им.

"Совсем еще девчушки. Наверное, с каких-то забытых богом периферийных планет: глаза, побитые золотом мутаций, вытянутый костяк…"

Сознание жертв было затуманено: зрачки, словно подернуты пленкой, а на дне этих бездонных колодцев души – смертельный ужас.

Очень, хорошо! Как там, в древней книге: "Напои меня иссопом"?

– Тебе следовало сразу поговорить с этой разряженной обезьяной! – вырвал аке из полутранса голос брата.

Энсель вошёл, наряженный в парадный мундир. На лице – государственная гримаса. Но Агескел и без того отлично чувствовал – брат не в самом игривом настроении. Пришлось щёлкнуть пальцами, гася движущиеся по подвалу гибкие детские тела.

Притащился слуга с вином. Эрцог схватил бокал, и капли выплеснулись на кипенно белую рубашку, проступив кровавыми пятнами.

– Ты слышал, что говорит Симелин?

Симелин Эргот был главой дома зелёного "камня равновесия сердца" – Ильмариина. Зрелый, но безвольный, как червивое яблоко, сброшенное деревом раньше срока.

– Симелин полагает, по старости и недоумию, что связи были нарушены. Паутина стремится теперь к исходному натяжению…

– Я не об этом!

Ещё одно порывистое движение и слуга едва успел подхватить бокал и выскочить вон.

– Вся эта ваша паутина – не более чем насилие над человеческим восприятием. Ты утонул в иллюзиях, Сейво! Реальные события сносят все твои построения, как дитя в песочнице разрушает замки! Ты оторвался от предметного мира и не видишь ничего уже под самым своим носом!

Агескел открыл было рот и… закрыл его. Этому не было аргументов. Человек или чувствует паутину изначального закона или не чувствует её. Что это сегодня с братом?

Энсель взмахнул рукой, и посреди комнаты повисло изображение Симелина Эргота, шлёпающее лягушачьими губами:

– … и мы вынуждены были заключить некий союз с имперской разведкой. Плодом его было уже то, что мы попытались воздействовать механически на окружение лендслера наземных войск юга империи. Самым проблемным персонажем оказался генерал Мерис, который имеет собственную сеть разведки и частей быстрого реагирования. Генерал – человек сугубо логический и предсказуемый, психологи легко вычисляют его возможные ходы, но он окружил себя спонтанными аниками и интуитами. В результате, коктейль их действий не просчитывается механически, но не доступен и изначальным техникам воздействия в паутине событий. Мерис отдаёт приказы, повинуясь логическому расчёту, а его подчинённые выполняют поставленные задачи, пользуясь интуитивным осмыслением. Среди них замечены и обладающие возможностями моделировать и сращивать нити реальности. Самый опасный – так называемый капитан Пайел, инициированный год назад в храме Тёмной матери…

– Это ты знаешь?! – взревел Энсель.

– Знаю, – пожал плечами аке, ощущая страшное, мертвящее спокойствие. – А ты – как узнал? Неужели старая жаба больше не может держать в изоляции собственные мысли?

– Я! – прошипел эрцог. – Я заплатил ему!

– Заплатил? – тихо спросил Агескел, более испуганный, чем удивленный.

– Да! А ты хотел, чтобы я зверел здесь в неведении? Ты, глупец в паутинных тенётах! Смотри же!

Ещё один взмах руки и изображение сменилось. Теперь в комнате повисло голо молодого офицера в имперской форме.

– В лицо смотри! Никого не напоминает тебе? Этот ублюдок стоит сейчас лагерем на Гране! А этот, – рядом повисло изображение мужчины в бело-синей форме Содружества, – ловит вашугов на Тайэ! Справа – имперский капитан Пайел, слева – выкидыш Локьё – Энрек Лоо! Сморти же!

Энсель выдохся и упал в кресло.

"Да, проблемочка, – подумал Агескел. – Вот оно значит, в чём тут собака порылась. Как же они похожи… Ну, ничего. Теперь легко будет развести нити. Что ж, дети поиграли, но любая детская игра заканчивается рано или поздно. Вот, значит, почему целеполагание Аши было так тесно переплетено. Мальчики шутили со мною. Они будут оба хороши в сексе. Особенно вот этот, имперский, он помоложе."

Губы аке изогнулись в улыбке.

– Это замечательно, драгоценный брат, – сказал он, ощущая небывалый душевный подъем. Поле случайности, называемое для красоты паутиной, легло перед его внутренним взором, словно знакомая дорога к желанной цели. – Это даже почти не потребует усилий. Какая нелепая, смешная игра… Надеюсь, ты разрешишь мне взять мальчиков себе? Такие милые, неиспорченные дети… – как давно аке не испытывал он такого сладострастного подъема и такой тёмной радости, затопившей его до самых пальцев.

– Боюсь, нечего будет брать, – усмехнулся Энсель, снисходительно выпятив губы. – К Гране я послал три боевых корабля из резерва. А по Тайэ, учитывая, что территория там далеко не нейтральная, пришлось ещё раз приплатить рейдерам. Впрочем, они и сами очень желали…

– Что? – Агескел ощутил, как под языком разливается немота. – Что ты сделал?

– Я приказал капитанам трёх кораблей выйти из зоны Метью в непосредственной близости от Граны и стереть с планеты имперскую военную базу. У Локьё будут маленькие неприятности, – хихикнул Энсель, не замечая самой смерти в голосе брата.

Глаза Агескела остекленели. Перед его внутренним взором развернулись последствия механических, не выверенных событий, ломающих всю, создаваемую годами вязь.

– Кто сказал тебе, что так можно, братик? – спросил он едва слышно. Братиком он называл Энселя, когда им обоим было едва ли по 5 лет. Энсель был таким подающим надежды. Всегда – подающим. После инициации в сорок два года перед ним лежал весь мир… Что же случилось с ним? Была ли власть той иглой, что проколола его естество и наполнила мозг ядовитым жёлтым туманом холодного разума, застилающим мир Вселенной? Агескел и сам был изломан властью, его экзальтированная психика билась в обусловленном мире, словно в клетке. Но неужели Энсель потерял ВСЁ?

– Разве ты совсем ничего не чувствуешь, братик? – спросил аке и на глазах его выступили слёзы. – Ты же был способнее меня? Ты помнишь?

– Муть это всё, – жёстко усмехнулся кровавый эрцог и отпил из бокала брата, парящего над столом. – Я давно уже не ощущаю всей этой вашей хрени. Мир – дохлая воняющая тварь. Его можно только рубить на куски. Я запутался во всех этих интуитивных построениях и бросил маяться дурью. Деньги и расчёт, вот мерило вашей хваленной "души". Я долго позволял тебе соблюдать идиотские ритуалы, но я устал. Мне надоело! Ты уже шестьдесят лет бьёшься с лендслером и ещё сотню – с Локьё. Хватит! Всё, что может быть куплено – будет куплено. Остальному место в небытие. Пусть цепляются хоть за паутину, хоть зубами за воздух!

Энсель не смотрел на брата. Он не видел его лица. Чего же теперь смотреть, если все приказы отданы?

4. Грана, правобережье Тарге

Дождь закончился, наконец. Утро порадовало ослепительной синевой. Песчаный грунт просыхал прямо на глазах, и похоже было, что сегодня мы, наконец, сможем заставить личный состав побегать.

Вот только не радовала меня эта синева и всё тут. Обычно мне нравится смотреть, как просыпается лагерь, но сегодня я уставился в небо. Уже хотелось отдать команду сниматься отсюда к Хэду, когда ко мне подошёл бледный до синевы Дерен.

– Доброе утро, господин капитан.

– Да какое уж тут доброе. Что с тобой? Ты не отравился? – спросил я, разглядывая воспалённые губы и мокрые, явно не от умывания, волосы.

– Начнётся сегодня, – сказал пилот, тоже глянув вверх.

– Мир предчувствий? – улыбнулся я. Но развеселить парня не сумел. – Что будем делать? Изображать из себя жертву, как и планировали?

– Нужно принять, что будет. Выбора у нас нет.

– У меня есть смутное желание снять лагерь и переместить его… в столицу, например.

– Нельзя. Лучше не будет, только хуже.

Из соседней палатки вышел заспанный Рос. Лицо у него было удивлённое и злое. Он из "жаворонков" и в любых условиях встает, обычно, задолго до сигнала. И вдруг… проспал.

Увидев меня, пилот попытался улыбнуться, но глаза искали явно не мою унылую морду. Я понял, Хьюмо озирается в поисках Дарайи. Обычно он привозил её утром, а сегодня проспал и забрать не смог. И не понимает, вернулась она сама или нет.

Рос пошёл было к шлюпкам, но я перехватил его и завернул в сторону столового блока, чтобы позавтракал сначала. Денёк предстоял тот ещё.

Я тоже огляделся по сторонам – Дарайи не было. Или отдыхает в своей палатке, или не вернулась ещё. Ну ничего, начнём занятия позже, если вообще начнём.

Рос направился к палатке, где жила Проводящая, сунулся туда было, но тут же вышел. Значит – не вернулась.

Беспокойство разрасталось во мне. Нужно было что-то делать, что-то сейчас и срочно. Я посмотрел на Дерена, но тот покачал головой.

Я помнил, что он мне сказал вчера. Есть момент неизбежности, который положено просто принять.

Ждать. Как же это трудно.

Кто у нас умеет выжидать, так это как раз комкрыла генерал Абэлис, что, оказывается, и не мудрено с его боргелианской выучкой. И ведь не было операции, которую генерал проиграл бы. Как не было и ни одной шумной победы. Компания всегда завершалась сама собой, как бы невзначай, двигаясь по каким-то только ему видимым рельсам.

Ждать…

Свернуться же можно!

Дерен сказал, что если нас оставили, как приманку и жертву, то мы должны это выдержать. Даже если погибнем. Слишком многое встало на весы.

Если тигр полезет в мышеловку, уж мышку-то он получить должен.

Но какое это всё-таки гадкое ощущение, быть мышкой.

А может, мы все идиоты, и ничего не произойдёт? Такое невинное голубое небо.

Колин прорезался на браслете. Я так и стоял посреди лагеря: есть не пошёл, не хотелось. Дежурного отправил брюхо набить, всё равно я вроде, как дежурю.

– Слушаю, господин лендсгенерал, – отозвался я по-уставному. Надо Колину – сам отбросит регалии.

– Никуда не двигайтесь. Включить ВСЕ щиты. И без паники – мы постараемся что-нибудь предпринять.

– Что случилось? – спросил я, но он уже отключился.

Зато со мной связались и центра навигационного контроля Граны.

"Три неопознанных корабля, по очертаниям похожих на корабли Содружества, вышли из пространства Метью и движутся в опасной близости экзосферы. Скорее всего, ничего хорошего в таком визите нет", – сообщил дежурный навигатор.

Перехватить корабли в экзосфере нет никакой возможности. Они и сами рискуют, выходя на скорости света так близко от планеты, а значит, рискуют намеренно. И девять из десяти – у них просто намечены цели здесь, на Гране. И цели эти – мы. Если бы авария или форс-мажор – голосили бы уже по всем доступным каналам. Но корабли молчат. И никакие щиты нас не спасут от удара из космоса – мощность не та. Ну, и прав Дерен – даже суетиться не имеет особого смысла.

Я тихо отдал приказ дежурным перекрыть периметр и включить отражатели – приказ есть приказ, хоть это нам и не поможет.

Пусть ребята едят себе спокойно. Они и сообразить вряд ли успеют.

Сейчас корабли, гася скорость, войдут в горизонтальную петлю и постараются вынырнуть уже в "точке сброса энергии", где-то над нашими головами. Манёвр рискованный: не сбросят энергию – может произойти дестабилизация реактора от таких "скачков". У них даже и выбора нет – так и так придётся стрелять по планете.

Сколько нам осталось? Две-три минуты, наверное, если мне вовремя сообщили. Бездна времени, чтобы полюбоваться на небо.