Текст книги "Дурак космического масштаба (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 60 страниц)

История двадцать девятая. «Под знаком белого солнца»

 
Солнце ходит по росе,
Кони пьют восход
День сойдёт во всей красе
На зерцало вод.
 
 
И умытая трава
Вместе с ребятнёй
Побежит играть в слова
На песок морской…
 

На этом месте стишок вероломно обрывался… Мы его учили ещё в начальной школе. Почему он мне вообще вспомнился? Я лежал на спальном мешке, просто передыхая. Спать я не собирался, да и заснуть бы всё равно не смог. Я мечтал о смерти. Если ты скажешь, что никогда не думал о ней так, как я сейчас, ты врёшь. Все думают.

И я думал этой ночью о том, как хорошо и легко было бы просто умереть сегодня.

Умереть, чтобы не чувствовать усталости, не понимать, что выхода у нас просто нет и быть не может. И чтобы не сожалеть о том, что сделал и что ещё сделаю. Вернее, сожалеть-то можно, есть такая форма лицемерного сожаления о содеянном якобы против воли. Только для этого хорошо бы окаменеть полностью, а не какими-то частями души.

Знаешь, почему писатели так любят начинать романы с описаний природы? "Утро было туманное и нежное. Цветы поднимали свои мокрые от росы головки. Несмелая птичья трель…" Или наоборот – осень грязная, и небо всё время ревёт…". Знаешь, отчего они так? Знаешь? От того, что только, когда мы смотрим, как дышат в солнечный день листья, целуются бабочки или носятся, размахивая лохматыми ушами, собаки, у нас в головах что-то щёлкает, и мы начинаем осознавать, думать, и чувствовать одновременно. Большинство, наверное, принимает этот процесс за вдохновение. Это – ещё не оно, это просто включились разом самосознание и чувства, а обалдевшие от изумления мозги начали происходящее осмысливать. В такой момент ощущаешь себя богом. Тебе кажется, что никто не видел раньше эти травинки, несмятые почему-то ботинками или спальным мешком, всё ещё живые и такие наивные. Кругом – война, а у тебя под самым носом – травинки… Словно бы ты их сам только что создал. Дурак. А ещё ты очень четко понимаешь вдруг, что где-то рядом есть люди, для которых твоя война – чужая. Они брезгливо сморщатся, столкнувшись на улице с солдатом в несвежей форме, и, приглашённые на чинные корпоративные похороны, подальше обойдут заросшую могилу с "армейским крестом".

Твой мир будет для них враждебным и непонятным, до тех пор, пока сами они, так или иначе, не споткнутся о те же камни, что и ты, не пойдут под пули, напалм или светочастотные лучи. Какая разница, какое у нас оружие? Война – это всегда – война…

А самое смешное, что мы своими смертями, уравновешиваем и чаши их весов тоже. Только они всё равно нас не вспомнят. Пока ты не на войне – для тебя эта война чужая. И поэтому войны будут следовать за войнами. Как искупление. Потому что неосознание – это то, почему бывает война. Не понял?

Не осознавая – мы живем только наполовину. И ум, и чувства – умеют обманывать. И мы будем воспринимать сделанное нами как приятное и разумное. Будем жить, любить, набивать брюхо… А дух уснёт. Но, даже сквозь сон, он станет посылать нам знаки того, что мы творим что-то ужасное, неправильное в самой своей сути. Голос духа – слабый, временами, неслышный, легко залить одурманивающими напитками и заглушить повседневными делами… И начать снимать фильмы про апокалипсис, изобретать защитные системы, вешать новые и новые замки, видеть военную угрозу в каждом шевелении соседа, Это оттого, что подсознание наше всё это время в ужасе ждет инспекции дремлющего до поры духа. Ждёт наказания, понимая, что только мыслями и чувствами жить нельзя, иначе мы просто превратимся в животных. И наказание последует нам от нас же самих. И потому – ты тоже когда-то окажешься на войне, наказывая самого себя за неумение осознавать через чужую боль и чужой опыт… Пусть даже это будет всего лишь война внутри тебя самого. Это не легче. А ты знаешь, как это? Думать и чувствовать сразу? В обычное время внутри нас всё очень полярно – мы или психуем, или – подсчитываем, занимаемся сексом или делим и умножаем… Побеждает то одно, то другое. Нам трудно свести в одно даже мысли и чувства. А ведь есть ещё дух… Второе лезвие клинка. До него не достучишься, иначе, чем через рубеж души – её тени и её страхи. Так душа не пускает ум к духу. Между умом и духом – темные земли нашей чувственности. Танати Матум. Тупая грань трехгранного клинка. Вернее – та грань, которая должна быть тупая. Мы – не эйниты, наши чувства ещё как ранят. Я искал в сети, но не нашёл клинка, подобного тому, какой оставил мне Абио. У наших "трехгранников" – все грани – острые…

– Капитан, вы не спите?

Гарман вошёл с разрешения дежурного, но, увидев, что я лежу, застыл.

– Не сплю. Что у тебя?

– Да, мелочь, вроде… Посты сейчас обходил – боец задремал. Смотрит на меня, глаза открыты, а сам – спит. А окликнул когда – он начал уверять, что не спал. Говорит, словно морок какой-то…

– Морок? – я приподнялся.

И тут же, стряхнув с себя задумчивость, ощутил этот самый морок: словно бы облако распылённого в воздухе сна медленно накрывало нас сверху. Тяжелое, подавляющее волю, облако. Я на автомате противопоставил этому странному ощущению свою волю и тут же почувствовал, как у морока выросли зубы. Темнота сгустилась. Гарман, вскрикнув, схватился за грудь и начал оседать на пол. Это потому, что он так близко ко мне? Я и сам не понял, как у меня это вышло. Сначала я пытался сопротивляться всё возрастающему давлению, но, увидев, как падает Гарман, рефлекторно раскрылся.

Как бы предлагая себя самого. "Брось этого, бери меня. Я не сопротивляюсь". Воли я не утратил. Просто мне стало себя не жалко вдруг. И… я не боялся. Я был уверен – ничто извне не может погасить мой внутренний свет. Напротив. Я сам был ловушкой. Белой тенью против тени тёмной. Только осознание белого. Без сопротивления и агрессии. Миг – и тень накрыла меня… Но я её даже не ощутил. Она растаяла не коснувшись. И сердце моё даже не стукнуло, хотя я и не сразу выплыл из какого-то вестибулярного неравновесия в текущее понятие о мире. Гарман сидел на земле, держась за левую часть груди…

– Что это было, капитан?

– Устали мы все, – сказал я спокойно. – Сколько же можно…

– А я подумал…

– Подумал – и молчи, не пугай никого без необходимости. Пока я живой – справимся и с этим. Понял?

Он автоматически кивнул.

– Ну, вот и хорошо. Разведчиков ко мне. Боюсь, наши "друзья" не собираются спать этой ночью.

"Друзья" и не собирались. Выйдя из палатки, я ощутил ещё одну попытку психического "давления", справился с которой точно так же – "раскрыл" на себя. Похоже, моё самоощущение оказалось для нападающего совершенно несъедобным. Он "подавился" и отошёл. Разведчики передали, наконец, что фермеры засуетились. Может, они и до того суетились, но наши не замечали. Пришлось будить бойцов. А поспать бы не помешало всем. День прошёл в налётах на повстанцев и их попытках хоть как-то наладить оборону. Пойти на сближение с лордом Михалом мы им не дали. Я полагал, что чем дольше мы будем держать фермеров в долине, тем лучше – для столицы. Неужели ночью фермеры решили таки двигаться в сторону горла? Ополчение лорда Михала, по моим расчетам, проявится к утру, если не раньше. Я хотел бы дать бойцам отдохнуть ещё пару часов, но у повстанцев – свои планы… Что ж, похоже, этой ночью всё и решится. Это что, был с предварительным визитом лорд Михал? И что с Абио? Я ожидал других попыток психической атаки, но враг затаился.

Есть такая штука – последний рубеж. Это – когда отступать больше некуда. Но бывают и такие рубежи, когда отступать есть куда – но нельзя. Перед нами лежала обширная долина, а мы двигались в самое стратегически неудобное место. Чтобы не допустить слияния изрядно потрепанного ополчения повстанцев со свежими силами лорда Михала. А ещё лучше – занять такую позицию, чтобы дорезать уже изрядно общипанных фермеров. Чтобы нечему было и сливаться, и чтобы возня с ранеными и убитыми отняла у второй группы повстанцев время. Выиграть это сражение мы не могли. Мы устали, нас было мало, преимущество мы имели только в быстроте передвижения. Оставалось только растягивать схватку. Я надеялся, что время работает на нас. Вообще, это вышло смешно. Повстанцы спешили на сближение со своими, а выкатились прямо на нас. На готовое, так сказать, пристрелянное место. Они надеялись, видно, что затея с "мороком" удалась, и мы мирно спим сейчас где-то в горах. А может, по нашему бывшему лагерю уже бегают люди с длинными ножиками… Да, нам-то было смешно, а вот фермеры почему-то не обрадовались. Забегали, окапываться начали. Узнали что ли? Ну эпитэ а матэ, какие глазастые. Примелькались мы тут…

– Разведчики, капитан, – прошептал дежурный.

– Зови сюда, – обернулся я.

Ждать не пришлось. Оба, черные от копоти, стояли почти у меня за спиной. Молодцы, тихо подошли.

– Что там? – спросил я, уже догадываясь, какой получу ответ.

– Лорд Михал на подходе. Может четверть часа, не больше. Двигаются очень быстро. Растянулись. Но головные части мы вот-вот увидим.

Неужели не успеваем? Попасть между двух огней мне совсем не улыбалось. Но и отходить – куда?

Отступить к Дагале – значит просто пропустить фермеров на выход. Дальше в горло? Там – выжженная нами же земля. Не то, что шлюпку – бойца не спрячешь. Если они сейчас проходят между холмами, за которым мы укрылись – то практически выходят из долины. Всё. Можно занять оборону с другой стороны горла, но там равнина. Достанется и Бриште, и, возможно, даже соседней Лльёле. Я надеялся до прихода лорда Михала распугать первую половину фермеров, развернуться и занять чуть более выгодную позицию, где мы сможем какое-то время обороняться. Сейчас обороняться было почти невозможно – слева одни фермеры, справа сейчас нагрянут другие. Пути вперед или назад есть, но это – бегство. И всё-таки нужно отходить, пока ловушка не захлопнулась. Но я – медлил.

– Что будем делать, капитан?

Это Гарман. Больше у меня и спросить теперь некому. Келли, Рос, Влана – все, по разным причинам сейчас не рядом (Раненых мы спрятали в горах). Я наблюдал за фермерами. Фермеры оживились. У них тоже были разведчики. Поначалу, они на нашу стрельбу отвечали вяло, окапываясь и прячась за силовыми щитами. А теперь обрадовались и начали потихоньку обходить нас, чтобы зажать в холмах.

– Дерен где?

– Тут, капитан.

– Готовьтесь отводить шлюпки назад, через горло. К Бриште. Не вздумайте подниматься. Брюхом к земле. В воздухе они вас теплыми возьмут. У лорда Михала есть полиспектральные лазеры.

Дерен кивнул.

– Нужно решить, кто останется здесь, и будет прикрывать отход. Шлюпок мы потеряли много, и взять они всех всё равно не смогут. Мы поиграем тут в прятки, пока фермеры не поймут, что шлюпки ушли. Сколько вам надо, Дерен?

– Если по одному, между вон теми холмами, брюхом, то интервал будет секунд 60. Сорок минут, капитан.

Голова у Дерена холодная. Сорок, значит, сорок.

– Я остаюсь. Кто со мной?

– Ка…

– Гарман, заткнись, ты в другом месте нужен. Остаешься за меня, ищешь место, где не дать им пройти на Бриште. Керби, какого Хэда?

– Из моих – 70 разведчики. Надо же вам будет потом как-то выбираться?

– Хорошо. Но вы – не командуете. Оставьте кого-то вместо себя.

Бойцы зашевелились. Информация быстро передавалась от одной группы к другой. Дерен отошёл к пилотам. Ему задача была ясна. Со мной по моим расчетам должно было остаться человек 200. Придётся выбирать мне. Подошёл Дейс.

– Капитан, мы потеряли две шлюпки, мы остаемся. И "штрафники" с нами. Они сказали – они вам верят.

Ну и молодняк у меня растёт. Охренеть. Это было даже больше, чем нужно. Несколько десятков самых не обстрелянных я завернул, объяснив им, что опыта у них маловато пока. Я видел, что бойцы мне именно верят, верят, что мы остаёмся не умирать, а как-то вывернемся. Штрафники, наверное, надеются, что эта история спишет с них судимость. Молодняк тянет на подвиги… Что я делаю, Беспамятные боги? Первая шлюпка пошла, и нам нужно было изображать активность. Мы сняли со шлюпок несколько "больших светочастотных" и изображали. Фермеры тоже изображали, облизываясь и поджидая товарищей. Седьмая шлюпка, двенадцатая… Я до сих пор так и не понял, на что я собственно надеюсь. Уверенность, что мы выберемся, была железобетонная и нелепая. Если верить разведчикам, до подхода ополчения лорда Михала оставались считанные минуты. По логике, нужно разворачивать снятые со шлюпок установки, чтобы быть готовыми открыть огонь и по ним тоже. Но я медлил. Двадцать четвертая…

– Надо хотя бы одну переориентировать, – услышал я шепот лежащего рядом бойца.

– Капитан знает, что делает, – ответили ему за меня.

Боги, если бы я знал! Чувство надвигающейся опасности гнуло мою голову к земле, и я прижал к губам браслет. Помехи-то какие. А если меня уже и на двадцать метров не слышно?

– Окапывайтесь, ребята! Зарывайтесь в землю! Передавайте по цепочке!

Зачем я это делаю? Но я привстал, чтобы проверить, услышали ли приказ. Почти над головой вспух огненный шар. Тако дернул меня к земле. Малые импульсные разряды беспорядочно метались между холмами, по небу пробегали сполохи светочастотных лазеров. Пока – только с одной стороны, слева от нас. Но вот и справа посветлела кромка неба.

– Всем лежать! Вжаться в землю!

Но услышали меня не многие. Я приподнялся.

– Стрелять бросай, идиот! В землю! Прижаться к земле!

Небо задрожало. Я замер, глядя на взрезающий его мутное тело чёрный веер. Первый раз я видел это так близко. Но тут что-то толкнуло меня в спину, и больше я уже не видел ничего. Только секунду спустя, понял, что сверху лежит Тако: он сбил меня и придавил к земле. Но, стоило мне осознать это, как по лицу потекло что-то тёплое.

– Тако, – прошептал я. – Тако?

Он не отвечал. Я начал выбираться из-под него. Дело пошло на удивление легко. Грантс словно бы сам сползал с меня на землю…. Я приподнялся, наконец. Он… По частям что ли? Тело грантса лежало на траве аккуратными, почти не кровоточащими полосами. Только по моему лицу ползли какие-то случайные капли. Тако… Я оглянулся. Небо развлекалось. Какой фейерверк. Те из бойцов, кто не сумел как следует закопаться в землю, лежали такими же кровавыми кучами. В красноватом свете сбесившегося неба это было очень хорошо видно. Однако и у повстанцев происходило что-то не то. Наши давние враги суетились в явном замешательстве, новые – не спешили равнять с землёй нас. Похоже, у них между собой открылись недовыясненные вопросы.

– Ребята, отходим потихоньку, – прошептал я. Браслет даже не мигнул. Ближняя связь тоже сдохла. Пришлось поднимать бойцов, что называется, своим примером, а кого-то и за шиворот.

– Отходим, ребята, – шептал я.

Фермеры, того и гляди, могли прекратить свои разборки и переключиться на нас. Шлюпки ушли. Нам теперь тоже можно отойти, если успеем. Что же происходит??

Отходили мы по выжженной земле. Если бы фермеры бросились нас догонять, у них получилось бы. Но они не бросились. Я не понимал, почему ополчение лорда Михала открыло огонь поверх наших голов. Нас зацепило символически. Неужели Абио смог натворить столько дел в одиночку? И, тем не менее, мы уходили, и погони не наблюдалось, хоть и были мы – как на ладони.

История тридцатая «Комбинатор»

Свои нас встретили как победителей. Слава богам, некогда было объяснять, как мы выбрались – я и сам не знал. Но теперь нужно срочно планировать оборону. На Бриште я фермеров не пущу. Не знаю, как – но не пущу. У меня там Вланка. В браслете наконец прорезались кое-какие сигналы. Судя по расстоянию, с которого «стучался» ко мне Мерис, он застрял где-то между Конья и Лльёлой. Сигнал, однако, срывался. Нам удалось обменяться буквально двумя-тремя фразами. Я сообщил, что у фермеров что-то не то происходит, и что мы отошли за горло. Стоим перед Бриште, там, где ложбина между рекой и болотом. Мерис, вроде, расслышал. Ближе к рассвету проявились и фермеры. Они несколько раз пытались связаться с нами, но тоже почти безуспешно. Техники объяснили мне, что помехи могут давать плохо настроенные устройства по подавлению связи. Если они не реагируют на команды, то остаётся только на шлюпках за ними гоняться. Видимо так оно и было, потому что фермеров мы «услышали», наконец, только тогда, когда уже и увидели. Двигались они в открытую. Я предположил, что решили-таки вступить с нами в переговоры. И тут фермеры, наконец, «попали» в режим ближней связи и на экранчике моего браслета возник сету Дэорин. Какой ожидаемый сюрприз. Значит, он таки шишка на ровном месте? Позади главы фермерского совета маячили ещё два фермера, но ни один даже отдаленно не напоминал лорда Михала. Брезгуем простолюдинами? Ну-ну. Разговора я ждал с некоторым отупением. Хоть у меня и открылось уже очередное сто восемнадцатое дыхание, но сообразить, что фермерам от меня нужно, я не мог. О чем им со мной говорить? Я торговаться полномочий не имею. И не выпущу никого из долины до подлёта тех, кто имеет такие полномочия. Не стрелять? Так мы и не стреляем, мы не больные.

– Чего надо-то? – спросил я, потому что сету Дэорин молчал.

Он оживился, видимо не понимал, вижу я его или нет.

– Меня уполномочили говорить…

– О чем? – перебил я его. – Техники работают. Как только появится хоть какое-то окно – будете говорить с властями. Пока дальней связи нет – стойте, где стоите.

– Мы могли бы обменяться пока заложниками. У нас есть ваш человек… Абио?

– … и мы не хотели бы, чтобы наши люди, если они живы, прошли через процедуру отчуждения…

Не хотят, чтобы пленных судили? Ну что ж…

– Часть ваших людей находится на орбите. Но тех, кто с нами – мы отдадим. В обмен на Абио и ваш новый лазер. Я хотел бы на него посмотреть.

Если сету Дэорин и удивился, то вида он не подал. Кивнул.

Минут через десять из общей группы выделились два фермера с носилками и третий с увесистым ящиком на самодвижущейся платформе. Мы вывели пленных. Сошлись. Абио был без сознания.

– Мы его не трогали, видит Амо, – пролепетал фермер, с которым я встретился глазами. – Это лорд…

– Зато мы ваших – трогали, – сказал я, сдерживая гнев. – Что в ящике? Открывайте. Я подозвал техников, чтобы они посмотрели, что нам подсовывают.

– Всё в порядке, капитан, я эту штуку знаю…

– Хорошо, – я кивнул фермерам. – Забирайте своих. Если это будет зависеть от меня – остальных получите бесплатно.

На браслете загорелся, наконец, сигнал "долгой" связи. Но Мерис не вызывал.

Вполне возможно, что он решил разговаривать напрямую с фермерами. До Келли же не удалось пока достучаться. Я попросил медика осмотреть Абио, но ничего внятного о его состоянии не услышал. Внешних повреждений не оказалось. Как не было и серьёзной диагностической аппаратуры у нас. Медик предположил общее нервное истощение и обезвоживание. Стал возиться со своими железяками. Я не мешал. В какой-то момент мне показалось, что Абио приходит в себя, и я наклонился к нему

– Осторожнее, капитан, – прошептал он, узнавая меня. – Их двое. Лордов… их…

– Я понял, друг, лежи.

– Двое, – повторил Абио и закрыл глаза.

Медик смотрел на меня с укоризной, по его мнению, я отбирал у больного последние силы. Я сжал руку Абио и вышел. Что значит – двое? Они там передрались что ли?

К полудню Мерис снизошёл и до меня, приказав готовиться к приёму чиновников из правительства. Я только плечами пожал. Ковровых дорожек у меня не имелось. Гарантировать безопасность мы тоже сейчас не в состоянии.

– Объясни штатским, что они сильно рискуют, – предупредил я на всякий случай.

– А чего мне их жалеть? – усмехнулся Мерис. – "Наша" часть правительства такое же дерьмо, как и бунтовщики. Если бы не война с Экзотикой, я бы предпочёл, чтобы они сначала перебили друг друга…

Чего это он разоткровенничался? Один летит? А где лендслер? Неужели и эта карта выпала из колоды? Кто же тогда на "нашей" стороне?

Я приказал хоть как-то обозначить место посадки, а то ещё сесть не сумеют, штатские наши. Местность холмистая, чем Хэд не шутит. Сели. Два гражданских катера и спецоновская шлюпка с Мерисом. Как я и предположил, он прилетел один (порученцы и охрана – не в счет). Я думал, что переговоры растянутся Хэд знает на сколько времени, но всё решилось в считанные минуты. Мерис окинул ехидным взглядом два десятка привезённых чиновников, толпившихся на огороженной нами площадке, с кем-то символически переговорил, буркнув в браслет:

– Всё, мы прибыли, выводи своё стадо.

Кажется, только я не отреагировал, когда фермеры зашевелились и довольно большой группой двинулись на нас. Я был спокоен, потому, что я был спокоен. Меня интуиция ещё ни разу не подводила за последние дни. И я остался стоять рядом с Мерисом, равнодушно наблюдая, как штатские заметались по оцепленной моими бойцами посадочной площадке в поисках укрытия. Кое-кто полез обратно в катер, другие спрятались за бронированную шлюпку.

Мерис не мешал никому пугаться. Он думал о чем-то своём, и вроде бы не заметил даже, какого переполоха наделал. Мои бойцы, видя, что я никуда не прячусь, тоже действовали сообразно уставу. Никаких лишних нервов. Остановили группу фермеров, где положено.

– Капитан, обыскивать или так пропустить? – крикнул мне Гарман.

Я покосился на Мериса. Тот махнул рукой.

– Пропускай! – крикнул я.

Мне-то чего бояться – мои бойцы в доспехах. Фермеров привалило человек пятьдесят. И все, видимо, принадлежали к той же "правительственной верхушке". Потому что успокоившись, привезённые Мерисом чиновники начали окликать знакомых в плотной толпе повстанцев, здороваться. Я понял, что обе группы сейчас смешаются, и отступил назад, дабы видеть происходящее целиком. Кое-где начали обниматься… Забавно.

Что ж, может, не все фермеры болтались с лордом Михалом по доброй воле. Теперь у них, можно сказать, праздник. Щас они все друг друга полюбят и простят, как бы нам ещё виноватыми не оказаться… Что Абио же имел ввиду, когда сказал, что лордов – двое? Нужно было, в конце концов, посмотреть уже на этого "лорда Вашуга". Я увидел возле Мериса несколько здоровенных бородатых мужиков и начал проталкиваться к ним.

– Да вон он, твой комбинатор, живой и здоровый. Хоть бы ты ему по шее дал что ли, больше некому – донеслось до меня. Я втиснулся между оживленно беседующими. Генерал Мерис обнимался с огромным бородатым мужиком. Мужик – чуть ниже меня ростом, но в плечах пошире. Одежда – в местных традициях, очень богатая, прошитая металлическими нитями. Лорд? И эта чёрная бородища, которую видно даже со спины. Лорд Вашуг? Обнимается с Мерисом?

– Бить его бесполезно, – услышал я знакомый голос. – Он это воспринимает как интеллектуальную беспомощность.

Я так и остолбенел. Бородатый мужик медленно обернулся, высвобождаясь из объятий генерала, и я увидел его глаза…

Сердце моё зависло где-то, и я даже не смог ответить, когда Дьюп меня обнял. Я словно бы одеревенел, с ужасом осознавая, что уже ничего не чувствую. Ничего. Только мозг продолжал так и эдак раскладывать пазлы, подсказывая мне, что здесь замешан-таки Мерис со своими идиотскими играми. Дьюп встряхнул меня.

– Дд… Колин…

– Да зови, как привык.

Он был совершенно чужой. Только глаза на незнакомом бородатом лице – его. Я оглянулся на Мериса. Оглянулся зло и беспомощно.

Дьюп тоже посмотрел на генерала, угадав стразу, что ступор на меня напал не от радости.

– Виллим, что ты ему сказал? Что я умер?

Он ещё раз встряхнул меня:

– Анджей?

– Хуже, – выдохнул я. – Я сам тебя… – я задохнулся. – Похоронил.

– Ладно, потом разберёмся, – закрыл тему Дьюп. (Он же лорд Михал? Интересно, с какого момента?) У меня возникло навязчивое желание разобраться с Мерисом прямо сейчас, но Колин всё ещё крепко держал меня за плечи. Я дернулся, пытаясь сбросить его руки. Мерис, угадав мои намерения, шутливо поднял ладони вверх, сдаюсь мол. Он улыбался! Ему, зараза, было весело!

Я рванулся сильнее. Вырваться, однако, не смог. Не оттого, что сил не хватило, кто из нас теперь сильнее, я понять так и не успел, а потому что в груди заболело вдруг не по-детски.

– Анджей что с тобой? Дыши медленно, слышишь?

Я хватал ртом воздух. Улыбка сбежала с лица Мериса.

– Что с ним такое? – он спрашивал не понятно у кого, я не видел, кто там у меня за спиной.

– Это не со мной, – с трудом выдохнул я, осознавая, что иголка в сердце, хоть

и болезненная, но слишком далёкая и призрачная. – Это с кем то из наших. Гарман! Где Гарман?

Гарман тут же материализовался. Значит, таскался за мной, как хвост.

– Набери "Ворон", узнай, что у них там? – дыхания хватило только на эту фразу.

– Дыши ровно и медленно, – повторил Дьюп.

Его голос отдавался у меня в ушах, словно мной забивали сваи. Я слышал, как Мерис вызывал медиков, как Гарман пытается связаться с Келли, а корабль не отвечает.

– Может, капитана Лагаль набрать, она-то рядом? – спросил сержант.

– На самом деле Колин, (мы познакомились, когда он уже называл себя так), и есть родной сын лорда Михала, Томаш Кристо Михал, якобы погибший, а на самом деле просто вышвырнутый старым лордом, что называется в том, что на наследнике было, – рассказывал инспектор. – Я не помню уже, как возникла версия об убийстве наследника, но обошла она тогда все дэпы. Возможно столько шума поднялось оттого, что Колин пропал, но наследства официально лишён не был. Лорд Михал, насколько я понимаю его действия, просто чихал на законы империи. А по экзотианским меркам – изгнание наследника не требует заявления каких-либо формальных претензий. Однако в империи всё поняли иначе… Мы с Колином познакомились в Академии. Я инспектировал, он – заканчивал. Прочитав личное дело, я зацепился за какие-то несовпадения в биографии, провёл небольшое расследование и, выяснив из какой он семьи, решил поговорить с ним перед распределением. Я предлагал парню какие-то достойные его имени варианты, на что мне было весьма радикально заявлено, что именно он советует делать с родовыми именами и в какой последовательности. Я навёл справки и узнал что, поступив в академию, Колин так же радикально поговорил с отцом… Что, скорее всего, и побудило старого лорда громко хлопнуть дверью. Скажу честно, я был заинтригован и немного присматривал за этим молодым человеком… Потомственный аристократ, с отличием окончивший факультет истории и философии на Диомеде, подающий надежды философ… И вдруг – академия пилотов. Я совершенно не понимал его сначала. А потом и я почувствовал… Мир изменялся, философская система нашего существования – рушилось. Аристократии, не экзотианской аристократии, оставалось одно – ешь, пей и развлекайся. А ледяные лорды готовили из своих наследников убийц. Мы угрожающе и страшно катились к войне… В конце концов, наши с Колином интересы всё-таки совпали. Сначала мы сошлись в целях с Виллимом, а потом и с ним. Правда, я не скажу, что к сотрудничеству мы пришли легко. Колин фантастически упрям… Он делает только то, что ему позволяют собственные понятия о совести, а понятия у него – весьма специфические…

Они сидели рядом: стройный седовласый лорд Джастин с выправкой истинного аристократа, тонкими чертами лица и почти белой кожей, такой не привычной в космосе, худощавый, острый и жилистый генерал Виллим Мерис и мощный, широкоплечий Дьюп (он же – Колин Макловски, он же – Томаш Кристо Михал, наследник лорда Чеслава Томаша Михала).

Мне места на медицинской кушетке не хватило, да я и не хотел сидеть, иначе сел бы и на пол. А так – втиснулся в угол между кушеткой и криосекцией и приклеился там намертво. Лорду Джастину тоже не сиделось. Он встал и прошёлся по предбаннику операционной палаты – восемь шагов вдоль и пять поперёк.

– В детали меня Виллим не посвящал, но, в общем и целом я был в курсе того, что он задумал. Если бы я знал, что ты уверен в смерти Колина, Агжей, я бы не стал молчать, – продолжал лорд Джастин. – Виллим, это жестоко, в конце концов, – повернулся он к Мерису, но тот не поднимал глаз. – Чего ты добивался, я не понимаю? Чтобы он озверел и на людей бросаться начал? И чтобы мы делали, великий ты конспиратор, если бы Агжей не доверился чутью и открыл огонь?

Мерис не реагировал. Он весь ушёл в собственную скорлупу, даже глаза смотрели внутрь.

– А всё эти наши споры, чему и когда верить больше! Сколько бы я не показывал тебе на твоих же примерах, Виллим, ты не веришь, что интуиции нужно иногда доверять больше, чем разуму. Мы изменяемся, генерал. Да, мы не знаем, что с этими новыми ощущениями делать, но заливать их "кровью дракона" – тем более бессмысленно. Да, возможно, и я где-то бываю не прав, но почему мы бьёмся как сумасшедшие белки каждый в своей клетке! И только мальчишка – единственный из нас, кто умеет доверять самому себе. Я не знаю как, но он понимает, где нужно просчитывать, а где – полагаться на интуицию… Так, Агжей?

Я вроде бы кивнул. Это было не важно. Важно, что сидели мы перед дверью операционной. Сюда не пускают, обычно, но двух генералов, один из которых был сам не свой от горя, и лорда не пустить оказалось трудно. А меня вообще побоялись спросить, какое отношение я имею к оперируемой, я меньше всех здесь умел скрывать эмоции: грязный, обожженный, в пропитанной кровью Тако форме… Мне казалось, что лицо моё вообще стёрто событиями прошлых дней. Я стоял в полном отупении и не чувствовал ничего. Не в плане нормального, человеческого ничего, а чувства не работали просто. Словно бы я пережог какой-то предохранитель.

– Так уж сложилось в нашей компании… – говорил один лорд Джастин. Мерис говорить не мог, Дьюп – не хотел, он не любил говорить, когда не мог ничего сделать. – Виллим просчитывает, он не верит, что мы изменяемся, что просыпающееся в нас чутьё – сильнее логики и расчета. Он и рассчитал, что бунта на Аннхелле не избежать и предположил, что если мы временно выведем из игры Колина, то создадим серьёзный резерв, спрячем в рукав самую крупную карту. В общем и целом – он оказался прав. Он полагал, что только Колин может хоть как-то обуздать старого лорда… Виллим не верит во все эти наши "предвидения и липкую паутину", так он это называет, только в жёсткий расчёт. Колин должен был умереть так, чтобы сомнений не возникло ни у кого. Ты подходил для опознания его "трупа" как нельзя лучше. Ты знал его и любил. Наши враги в правительстве, после того, что ты там натворил с заложниками, даже не усомнились в том, что лендслер действительно погиб. Но ты заинтересовал их, Агжей… И этого Виллим учесть уже не мог. Это то, во что он как раз не верит…

Мерис вскочил и снова опустился на кушетку. Это он отправил в столицу Влану. Когда он связался со мной, отступившим почти до Бриште, то решил, что там так или иначе не избежать стрельбы. Он ошибся. В столице оказалось гораздо опаснее. Шлюпку с Вланой или заминировали, или она попала под случайный обстрел. Мы пока не знали, что там произошло. Если бы не я со своими реакциями, вряд ли девушку вообще удалось бы спасти. Однако дальняя связь уже работала. Мы сумели связаться со столичным спецоном и с медиками…