Текст книги "Дурак космического масштаба (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 60 страниц)

Я понял, что Локьё всё это время намеренно выводил меня из себя. Чтобы продемонстрировать, что я могу натворить. Ну и продемонстрировал, в общем-то. Весь пол был усыпан пластиковой крошкой – это осыпались светоотражающие панели на потолке и стенах. Но особенно меня поразил лопнувший пополам стол. Один из охранников тоже пострадал основательно – его до сих пор не могли привести в чувство.

Я открыл рот и закрыл. Слишком много было народу. Отвернулся к стене и стал ждать, пока вынесут стол или выпрут меня. Но меня не выперли. Наоборот, эрцог разогнал ординарцев, охрану, техников и сел в одно из уцелевших кресел. Я разглядывал карту. Когда дверь закрылась – повернулся к нему. Но злость уже, в общем-то, схлынула. И боль тоже прошла. Мышцы покалывало, правда.

Эрцог кивком пригласил меня сесть рядом.

– А ведь ты знаешь, кто мне дал камень, – сказал я. – Меня допрашивали во сне? В процессе обследования?

Он спокойно кивнул.

– А комедию разыграли, чтобы показать медику…

– Дай-ка сюда сапфир, – сказал эрцог.

Я достал камень и протянул ему.

Локьё встал, открыл сейф и вынул маленькую, инкрустированную бриллиантами прозрачную коробочку. Камень вошёл туда идеально, зависнув на силовой подушке.

Эрцог закрыл коробочку и протянул её мне.

– Возьми. На контейнере внизу дарственная надпись, чтобы тебя никто не посчитал случайно вором. Это действительно один из родовых камней дома Сапфира, и просто так хранить его может быть опасно для тебя, хаго.

Наверное, я захлопал глазами, потому что он рассмеялся.

– Это тебе за то, что ты испортил веками культивируемую теорию о чистоте крови и прочей светской дряни. Мы провели все возможные генетические сравнения – в тебе нет ни капли от великих домов. И, тем не менее – что имеем, то имеем. Сердишься на меня?

– Сам не знаю. Нет, не сержусь. Хоть и надо бы.

– Ты знаешь, сколько у меня сыновей? – неожиданно спросил эрцог. – Восемнадцать. Но ни к одному я никогда не чувствовал того, что чувствую к тебе… Будь хотя бы немного осторожнее, хаго. Мне будет очень жаль, если с тобой что-то случится.

Я хотел спросить, что значит "хаго", но браслет вдруг ожил. Я посмотрел на эрцога, и он кивнул.

На экранчике возникло лицо лорда Джастина.

– У тебя всё в порядке, Агжей? – спросил он вместо приветствия. – Мы уже двадцать минут пытаемся связаться с тобой.

Я не знал, что отвечать. Тем более, на браслете загорелся ещё один дальний сигнал. С Аннхелла. Наверное, были магнитные помехи и до меня не могли достучаться. На Аннхелле – Дьюп и Мерис. "Стучится", скорее всего – Дьюп, нужен я Мерису…

– А что случилось? – спросил я, вводя в разговор и Дьюпа тоже. Экранчик разделился пополам…

– Минут двадцать назад я почувствовал что-то странное, – сказал лорд Джастин. – А потом со мной связался лендслер.

Дьюп молча смотрел на меня с экрана.

– Я просто испугался, – сказал я честно. – Произошло что-то вроде короткого замыкания, – я развернул экран, чтобы было видно, какой разгром в каюте Локьё.

Дьюп отрицательно покачал головой. Он мне не поверил. Он меня знал.

– Я, правда, нечаянно, – сказал я.

– Что у вас произошло, Аний? – спросил инспектор. – Этот малый опять что-то натворил?

Эрцог посмотрел на меня и вздохнул.

– Боюсь, что натворил я. Мне хотелось проверить одну гипотезу, а я никак не мог заставить вашего капитана защищаться. Пришлось напугать. Приношу вам обоим свои извинения. Я не предполагал, что эхо докатится так далеко.

Колин молчал. Но я и так видел, что он хочет только одного – чтобы я валил, наконец, на Къясну. К эйнитам. Так ему было бы спокойнее.

– Я прошу ещё три дня, – сказал эрцог. – И я его отпущу. Но если он заявит о своем желании лететь сейчас – я не буду настаивать.

– А ты что скажешь? – спросил лорд Джастин.

Я вздохнул.

– Я останусь. Только я хочу узнать, как там Влана. Если можно – то прямо сейчас.

– Можно, – открыл, наконец, рот Колин. – Переключитесь на нормальный экран.

Чтобы переключиться, нам пришлось уйти в навигаторскую. В каюте эрцога связь не работала.

В кабинете лендслера я раньше не был ни разу. И потому не сразу понял, где именно находится моя девочка. А находилась она в смежной с кабинетом Колина комнате, куда он перевез её из госпиталя. Сердце у меня сжалось. Но я сказал только:

– Колин, сбрось мне на всякий случай на "браслет" полный диагноз.

Он кивнул.

Я смотрел на неё и не видел.

– Ох, и вставят мне потом дома, – выдохнул я, когда осознал, что экран давно выключен, а я сижу в навигаторской чужого корабля и как дурак смотрю в пустоту.

– А что они с тобой обычно делают? – поинтересовался эрцог.

Оказывается, он сидел у меня за спиной и тоже молчал. Больше в навигаторской не было никого.

– Один – разговаривает, другой – не разговаривает. Честно говоря – не знаю, что хуже…Жалко только, что в курсе – оба.

Я встал.

Но куда идти в таком настроении на чужом корабле?

– Иди к Домато. Пусть тебе укол какой-нибудь поставит, – посоветовал эрцог. – И диагноз ему покажи. Хотя друзья твои, боюсь, уже наводили справки везде, где это возможно.

Глава 6. Сплошная нейрофизиология

– Нейрофизиология? Это то, где я вообще ни слова не понял?

– Ничего, постепенно начнёшь понимать. Это важно. Хотя, самое важное, что есть в освоенном пространстве – не та информация, которая идёт по дополнительным каналам.

– По сети? – спросил я.

– Про сеть вообще забудь.

– Да я и забыл уже…

В эйнитском храме почти не было связи с остальным миром. Ни видеоэкранов, ни сетевых вводов. Даже пищу варили на огне, а по вечерам в домах раскладывали "солнечные шары", наполненные светящимся инертным газом и зажигали свечи. Эйниты старались максимально развести мир внутренней энергии живого и придуманные человеком костыли. Это я уже усвоил.

Хотя жёстких ограничений не существовало. Информационные "блага" цивилизации формально не находились под запретом. Их просто сторонились… С меня, например, в первый же день сняли форму и средства защиты. Но браслет общей связи я оставил, и никто мне ничего не сказал. Другое дело, что я браслетом почти не пользовался здесь. Обходился. Но какие тогда каналы – дополнительные?

– Основной канал получения информации – непосредственное её восприятие из единого информационного поля. Тебе это должно быть знакомо. Ты способен действовать по интуиции. А дополнительную информацию мы получаем путём размышления и сопоставления фактов реальности.

– Я не понимаю, – сказал я честно.

– Иди на лекцию. Позже я найду время поговорить с тобой, и мы вернёмся к этому.

Айяна отпустила меня жестом.

Вышло так, что ей пришлось возиться со мной гораздо больше, чем она планировала. Сначала она настояла, чтобы меня допустили к обучению вместе со старшими учениками, потом ей пришлось взять на себя функции моего наставника: тот, кого мне выделили поначалу, слишком болезненно относился к общению со мной.

На лекции мы сидели или лежали на полу. Никто ничего не записывал. Знания должны быть восприняты, считается здесь. Сначала нам рассказывали о чём-то. Потом просили подтвердить собственными наблюдениями. Потом продемонстрировать опытным путём. И, наконец, каждый индивидуально должен был обсудить эту тему со своим наставником, один на один. А потом… Потом нам снова предлагали послушать и обсудить ту же лекцию.

Я лежал, подперев голову кулаками.

По-экзотиански я понимал уже не так плохо. Но на лекциях количество незнакомых слов зашкаливало, и я с трудом улавливал, о чём вообще речь.

– Человек состоит из нескольких несовместимых ипостасей – физической и духовных. Каждая из них развивается и эволюционирует. Они подталкивают и стимулируют друг друга. Но преимущественно наше развитие двойственно. Животная душа, опирающаяся на физическое тело, в процессе эволюции развивает мышление. И на основе этого она получает ИНФОРМАЦИЮ о мире. Вторая ипостась человека, или его собственно духовное, полностью состоит из информации. Дух наш – это наработанная вселенной информация о нас. Информация первична. Мы доказали это, изучая мутации людей. В мутациях виноваты не гены, как это считалось раньше. В генах только закрепляется искажённый признак. Мутация – это нарушение организмом восприятия информации об устройстве мироздания и своего места в нём. Информационный сбой…

Я глубоко вздохнул. Ощущение собственного кретинизма меня очень напрягало последние дни. Даже в руках медиков Локьё я не ощущал себя таким бревном. Там, по крайней мере, было несколько небезынтересных встреч и разговоров.

– …ключ связи мышления и изначальной ИНФОРМАЦИИ лежит в развитии чувственного восприятия… Физическое тело не имеет общей сигнальной системы…

Я не выдержал, наконец. Нет, я не сказал то, что уже два часа вертелось на языке: мол, отпустите меня и всё такое. Я тупо уснул.

Когда меня потрясли за плечо, и мелодичный почти детский голос сообщил, что пора вставать – я решил, что и это мне снится. Но нет, это как раз стучалась в сон явь.

Девочка была на вид лет 18-19-ти, разноглазая, кудрявая и нескладная, как лосёнок. Но всё равно очень симпатичная. Я уже осознал, где именно уснул, но альчик опустел, а за окном висело синевато-красное, закатное солнце. Солнце называлось Ареда. 12-й класс безопасности, один из самых благоприятных для нас, двуногих.

Я сел.

– А где все?

– А разбрелись уже. А я подумала, что надо разбудить тебя: у спящих на закате – голова заболит. А бабушка так говорила…

– Забавно, – сказал я, и, поддаваясь её аканью, спросил. – А почему раньше никто не разбудил?

Девушка-лосёнок хихикнула.

– А зачем?

Действительно – зачем? Что спал, что слушал… Я душераздирающе зевнул и вышел в теплый молочный вечер.

Было ещё душновато, но чувствовалось, что жара вот-вот спадёт. Шелковистая трава под голыми пальцами снова заставила улыбаться. На территории храма почти все ходили босиком. Ну и я разулся. И словно стал моложе лет на десять, а может и больше.

В прихрамовом саду никого из молодых я не увидел. Наверное, на пляж все ушли. Можно бы и мне. Купанием я, правда, не очень увлекался, не до конца зажившие ранки намокнув чесались, и для меня контакт с Бризо даром не прошёл. И, тем не менее, мой организм как-то справился, хоть и заживало непривычно долго, а вот алайцу досталось по полной.

Были в купании и другие неприятные моменты. Хотя бы то, что посмотреть на меня сбегались девушки со всего города. И история моя их интриговала, никто не знал, кто я и откуда, и шрамов – как полосок на трири (это такой зверёк здешний, вроде кошки). Раньше я бы позволил какой-нибудь девушке себя завести. Сейчас… Сейчас только смотрел на них, а вспоминал другую. И как только вспоминал…

Блин, ведь солнце уже садится! Малую пора купать!

Я резко развернулся и двинул в глубину сада к дому Айяны. Меня поселили сначала в общем доме, куда уходит жить от родителей повзрослевшая молодёжь. Но вчера Айяна выяснила, что по ночам мне снится совсем не то, чтобы ей хотелось, и взяла меня в дом.

Сны мне и, правда, приходили здесь странные: я постоянно куда-то бежал, опаздывал, вокруг гибли люди, и я не успевал ничего сделать снова и снова… Просыпался в поту и снова проваливался в такой же бред.

По заведенному в храме порядку, полагалось рассказывать своему наставнику всё, даже сны. Я и рассказал по глупости. И Айяна тем же вечером вошла в нашу спальню, где кроме меня спали прямо на полу, но не без удобства, ещё восемь парней, крепко взяла за руку и повела в дом. Обсуждать она свои намерения со мной не собиралась, хотя к мужской компании я был более привычен. А вот в доме мне приходилось спать последний раз лет в 19, когда приезжал на каникулы после первого года обучения (если не считать дом фермера в Белой долине). Но – кто бы меня спрашивал?

Тоо тоже спал в доме. Сначала нас обоих отправили мыться, хоть мы и были ещё мокрые – оба пришли с пляжа. Потом… Потом Айяна расчесывала волосы Тоо и разговаривала с ним перед сном. И вдруг подошла с этим же ко мне. Сказать, что у меня шерсть дыбом встала – это вообще ничего не сказать. Но что я мог сделать?

Она усадила меня на стул и стала расчесывать, а потом – просто гладить по голове! Я еле дождался, пока уложит в постель, накроет почти невесомым – здесь по ночам тепло – одеялом.

Напоследок она что-то сказала мне. Не по-экзотиански. Или не совсем по-экзотиански. В общем, ничего я не понял. Но более противоречивых ощущений давно не испытывал.

Хотел поговорить с Тоо, но тот уже спал. И у меня все мышцы словно налились свинцом, а потом стали растворяться в воздухе. И я уснул.

В общем, сегодня я тупо боялся того, что будет вечером. Но малую нужно искупать. И отказать себе в этом удовольствии я тоже не мог.

Имени мы ей пока не дали. На Экзотике имя ребенок получает или родовое, или ждут, пока он как-то проявит себя. Мать Вланы я не знал, потому мы ждали и наблюдали.

Малая росла слишком стремительно. Я прекрасно помнил, как она выглядела две недели назад и, вернувшись на Къясну, просто растерялся, увидев совсем другое существо: белокожее, толстенькое, нахальное и довольно бодрое. Конечно, большую часть суток девочка спала, она была слабее обычных детей, но во время бодрствования проявляла удивительную активность для такого беспомощного существа. Головенку, правда, держала плохо, видела, наверное, тоже плохо, но прилагала к этим занятиям фантастическое усердие. И любопытная была – жуть.

Я шел, улыбаясь заранее. Айяна сказала, что ещё через пару недель можно будет купать Пуговицу прямо в озере. Здесь так и делают обычно, но моя родилась слишком рано и Проводящая решила перестраховаться.

Да, я ни на миг не забывал, что Айяна – прежде всего Проводящая эйи, а уж потом мать Тоо и всё такое прочее. И от этого мне тоже было не по себе. Хотя это – еще, куда ни шло. А вот пытки, страшнее этого садистского глажения по голове, я, честно говоря, раньше не знал.

Когда шёл по тропинке к дому, что-то меня насторожило. Будь я сейчас при исполнении – предположил бы засаду.

Пришлось свернуть в кусты чйайра, обходя дом с тыла. Заодно сорвал две-три ягодки. Нет, особого беспокойства "гости" у меня не вызывали, кустами я пошёл так, на всякий случай. Ну точно. И возле дверей стоял боец, и у распахнутого окна детской – второй. Видно, что ребятки с оружием. Но – чьи они? Знаков отличия было не разглядеть в полутьме, и я осторожно двинулся ближе. Разглядел. Тот, боец, что у дверей, стоял, умник, прямо под шаром, заполненным светящимся газом. Спецон. Ну и кто же у нас в гостях?

Я скользнул в траву и возник за спиной у того бойца, что рос возле окошка. Подождал, пока он повернётся. Улыбнулся ему ласково и перекинул босые ноги через невысокий подоконник.

Точно, Мерис. Дьюп бы не стал выставлять охрану так близко к дому. И я бы уже не стал.

– Доброго вечера, генерал, – поздоровался я.

– Через дверь-то было никак? – поморщился Мерис.

Он стоял возле деревянной кроватки и разглядывал малую. Та сосредоточенно пинала сбитое одеяльце. Проснулась. Сейчас будет час-полтора развлекаться.

Рядом, скрестив руки на груди, наблюдала за генералом Айяна.

– Вообще-то я добрый и ласковый, что никого автоматически не "снял"… Ты зачем их под свет поставил? Расцвели два дурака и маячат. Ординарцы что ли?

– Ну так переставь, сходи! – дернулся Мерис и я, пожав плечами, вылез в окно и переставил. Вернулся. Он всё так же зависал над кроваткой.

– У нас с кадрами плохо?

– А когда было хорошо?

– Попроси у Келли сотни две. Он обойдётся пока без десанта. Пилотов только не бери.

– Жалко твоих. Я ординарцев менять не успеваю.

– Вот и не надо будет менять. Мои после Белой долины – в хорошей форме. Чего принёсся-то?

Я вымыл руки и взял малую. Она тут же закрутила светленькой головёнкой.

– Хочешь подержать? – весело спросил я Мериса, взиравшего на меня теперь с лёгким испугом: малая была как раз в две моих ладони.

– Как назвали? – спросил он, не делая попытки взять девочку. Но я решил настоять на своём и сунул кроху ему.

– Иди, Пуговица, к дяде! Никак не назвали. Тебя ждём.

Вес был взят. Держал малую Мерис, как мину с не выкрученным "разрядником". Меня это здорово развлекало. Айяну – нет. Но хоть не возражала, и то – ладно.

И тут случилось то, чего я собственно и ждал. Проснувшись, девочка обычно думала какое-то время, а потом радовала окружающих чем-нибудь мокрым и теплым.

Громко смеяться было нельзя, чтобы не напугать ребенка. А как не смеяться? Морда у Мериса стала презабавная, по рукаву побежала тонкая струйка…

– С боевым крещением, генерал! – сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. – Снимай с неё рубашку, сейчас мы её переоденем.

Малая была в длинной распашонке, по причине влажной летней жары.

Нет, похоже, задачу я генералу поставил невыполнимую. Это надо было записывать на видео, как он забегал по комнате с девочкой, не понимая, что он теперь должен с ней делать и как.

Я веселился, Айяна терпеливо делала вид, что её здесь нету. А потом и совсем вышла.

Я принципиально не собирался помогать Мерису. Показал, куда можно положить малую и всучил чистую распашонку.

Пуговица не любила лежать на мокром и начала сердито морщить нос и насупливать светлые бровки.

– Давай-давай, – сказал я. – А то сейчас разорётся.

Мерис озадаченно топтался вокруг деревянного комода, где лежала девочка. У меня чесался язык. Очень хотелось сказать что-нибудь вроде "Слева, слева заходи!" Но я кусал губу, трясся от смеха и молчал.

Мерис наконец решился, расстегнул застёжку на пузе и попробовал вытащить из короткого рукава маленькую ручку. Малая набычилась и…взвревела, как сирена радиационной опасности. Мерис отскочил от неё, а я, подвывая от сдерживаемого смеха, подхватил крошку на руки и закружился по комнате. Она это дело любила и тут же смолкла. Я стащил мокрую распашонку и набросил сухую.

– Всё, Пуговица, попалась. Напугала дядю, да? На, держи, – я отдал кроху Мерису. Начнёт вертеть головой и чмокать – значит, есть захотела. А пока – знакомься, давай.

И я тоже выскочил из комнаты. И так скулы уже заболели.

Только привалившись спиной к двери, я расхохотался, наконец. Ну, Мерис влип. Неужели и у меня был такой же глупый вид?

Надо было готовить воду для купания, и я, просмеявшись, пошел на кухню. Травяной отвар уже стоял на столе, а воду полагалось тащить мне. Вода грелась в баках на улице. Блага цивилизации здесь тоже имелись, но Айяна сразу сообразила бы, откуда я взял воду.

И я пошёл на улицу. И увидел, как на свободной от деревьев лужайке перед домом нахально снижается малая "капитанская" шлюпка, "двоечка", мигая знакомой мне россыпью маячков. Дьюп! Вот почему я не сразу понял, кто у нас в гостях. И этот был рядом. Я побежал навстречу, от переполнявшей меня радости перемахивая через клумбы. Что у нас за праздник сегодня? Кто-то хороший родился или кто-то плохой – помер?

Колин был один. Даже без пилота.

Мы не виделись с неделю. После того, как я покинул "Леденящий", эрцог велел мне сразу лететь на Къясну, и я первый раз в жизни послушался доброго совета. Потому, наверное, больше никуда по дороге и не влип. Послушался я, правда, из своих соображений. Совсем не хотелось допроса на тему, что я всё-таки натворил на корабле Локьё.

– Мальчишка, – сказал Дьюп и улыбнулся чуть-чуть, оценивая мой одомашненный вид.

– А что за столпотворение, на ночь глядя?

– Просто летел мимо.

– Мимо?!

Къясна вращалась вокруг солнца, находящегося глубоко в экзотианском тылу. Этот сектор, у нас он шёл просто под номером, называли здесь Система Дождей. Возможно, потому, что климат на многих планетах был теплый и влажный. Особенно на Джанге – столичном мире сектора.

Но Колин не стал конкретизировать и пошёл в дом.

Я обогнал его, махнув через очередную клумбу. В этом не было уже особой необходимости, но прыгать мне понравилось. Тело, соскучившись по нагрузкам, вело себя как застоявшаяся лошадь. Оно сказало мне "и-го-го" – и поскакало галопом. Ну и я тоже поскакал.

– Вижу, что отдохнул, – кивнул Колин, которого я подождал на крыльце. – Что они с тобой делают?

– Ничего, – удивился я. И понял: что-то таки делают. Я переменился внутренне за эти неполные пять дней на Къясне. Стал гораздо спокойнее и больше походил теперь на человека своего возраста. Значит, я опять просто не просёк, что происходит. Но, по крайней мере, боли или дискомфорта это мне не причиняло.

– Ну вот и ладно, – сказал Дьюп на невысказанное мной, и провел рукой по моей давно не стриженой голове. – Я вижу, что в тебе что-то изменилось. Надеюсь, это к лучшему.

Ординарец Мериса, которого я отогнал от "фонаря" – даже не подошёл к нам. Но Дьюп и так опознал его. А может, просто знал, что Мерис уже здесь.

– Где Виллим?

– С Пуговицей возится.

– С Пуговицей? – переспросил лендслер. И добавил по-экзотиански. – Ла майи-эль? (Маленькая, как пуговица").

Я фыркнул. А он прошёл на половину Айяны, где она не только спала, но и работала, потому мы с Тоо без спроса туда не заходили. И Дьюп просто так не пошёл бы. Значит, между этими двоими всё-таки что-то есть… Я ещё раз фыркнул и поскакал за водой.

Принёс. Поставил немного воды на плиту, работающую на природном газе, чтобы кипяток был на всякий случай. Достал из шкафчика полотенца и пеленки. Вроде всё.

Успел налюбоваться на ординарца на лужайке, пока пришла Айяна, следом за ней – Колин, а потом и несколько побледневший Мерис заглянул. Да так и застрял на пороге. Хотя мог бы и войти. Не такая уж маленькая кухня.

Айяна стала доводить до нужной температуры воду, а малявку передала Дьюпу. У того ни один мускул не дрогнул – взял и взял. Или раньше имел дело с полуголыми младенцами, или у него вообще нервы были гораздо глубже, чем у нас с Мерисом.

Купаться малая любила. Она зашлёпала по воде ножками и ручками.

Мерис предусмотрительно сделал шаг назад. От брызгов что ли спасался?

Колин опустил руку в воду и Айяна посторонилась, разрешая ему подержать малую. Я махнул Мерису – присоединяйся, мол. Но Мерис на провокацию не поддался.

И тут до меня дошло, что Дьюп делает что-то странное. Он придерживал левой рукой малую, а правой – несколько раз коснулся её лба, приговаривая что-то почти неслышно. О том, что Колин был сосредоточен – говорили капельки пота, блестевшие на его лице.

Я посмотрел на Айяну: она всё видела, но не реагировала. Значит, сговорились. Подошёл поближе. Пуговица была моя, и я должен был понимать всё, что происходит. Хватит мне проблем со своей персоной. Но перебивать не стал, спросил, когда Дьюп уже закончил.

– Что ты делал?

– Там, где я родился, так защищают младенцев от… – он помедлил. – Неоправданной крови. Вокруг твоей девочки – слишком много людей в форме. И ничего с этим уже не поделаешь.

Мерис, наконец, вошел в кухню. Похоже, он боялся именно обряда, или был против него.

Я положил на горячую крышку кастрюли полотенце, чтобы согреть его. Сейчас Айяна покормит малую, и она отвалится на боковую.

Мерис – гад всё-таки. На голую грудь Айяны он может смотреть, а на то, что делал Дьюп, якобы не может. Ладно, вдох – выдох и все успокоились.

Айяна унесла малышку, а мы перешли в гостиную. Я видел – все окна были распахнуты – как вернулся Тоо. Махнул ему, но он сразу ушёл к себе. Хотя, вряд ли он не заметил, как я ему семафорю.

Свет никто зажигать не собирался. На столе сиротливо лежал один единственный шар, заполненный светящимся газом, по стенам прыгали причудливые фигуры, когда кто-то из нас изменял позу. Белой тенью возникла Айяна и села на подоконник. Дьюп шумно вздохнул.

– Ну, а ты что скажешь, женщина? – спросил Мерис.

– Скажу, что я бы поспорила с человеком, писавшим это заключение. Да, к анализам и энографии придраться невозможно. И относительно физиологии процесса – он совершенно прав. Но. Либо у них плохие психотехники, либо – они кое о чём умолчали. Это не может не броситься в глаза человеку опытному. Возможно, вы и сами наблюдали, что некоторых ситуациях ваш мальчик действует так, словно ЗАРАНЕЕ не имеет выбора. Не может поступить иначе по каким-то важным для него причинам.

Я понял, что говорят опять обо мне. Только бы не погнали спать.

– Или словно бы в нём в определённые моменты срабатывает подсознательная программа, – продолжала Айяна. – Пока довольно трудно понять, что именно происходит. Рискну предположить, что ваши "друзья" пытались разобраться, но результата не получили. Или результат был, но остался им не понятен… Хотя, я думаю, они работали с ним и под гипнозом. Вряд ли так, как это делаем мы, потому, теоретически я могу ввести мальчика в глубокий транс и попытаться вытащить что-то непосредственно из подсознания. Как вариант. Но делать это я не советую. Возраст. Он и так слишком много перенёс. Ему нужен отдых, а не подобного рода эксперименты. Не оправданные ничем эксперименты. Могу вас заверить, если бы людям Локьё удалось узнать хоть что-то достаточно ценное или спорное, они просто не отпустили бы мальчика. И ты, – она посмотрела на Дьюпа. – Рисковал тоже неоправданно. Да, я могу подтвердить – с ним всё не так просто. Но я не буду вмешиваться. И вам не советую.

– А если он сам захочет? – спросил Мерис.

– Пусть только попробует, захотеть "сам" с чьёй-то подачи, – многозначительно покачала головой Айяна.

Я молчал. Во-первых, я не понимал, что именно должен хотеть, во-вторых, чувствовал, что как только открою рот, тут же и вылечу отсюда.

– Значит, ты полагаешь, что информация в его подсознании всё-таки есть? – спросил Дьюп. – В таком случае я не понимаю Локьё.

– И я не понимаю, – тихо сказала Айяна.

– А сознательно он может помнить? Например, по инерции или по аккреации? – Колин обернулся, и глаза его блеснули в темноте. – Анджей, скажи, что-то удивило или насторожило тебя на корабле Локьё? Что-то необычное, на что ты не знал, как реагировать?

Я задумался.

Меня никто не торопил. Время, казалось, медленно крутилось внутри светового шара на столе. В голову – вообще ничего не шло, и я решил рассуждать вслух.

– Эрцог вообще странно относился ко мне. Он сразу и принимал и не принимал меня. И приближал, и отталкивал. Не скажу, что меня это удивляло. Мы были врагами, но между нами возникали какие-то человеческие симпатии. Так бывает…

– А что удивляло? – тихо "подтолкнул" меня Дьюп. Голос его подплывал в темноте как при неуверенной связи. Или это со мной что-то не так?

– Меня удивил его личный врач, – ответил я неожиданно для себя. – У него одно имя, как у Дарама. И у его ассистента тоже одно имя. А когда я спросил у ассистента, откуда он родом – тот словно бы не услышал… И ещё… – я задумался. – Не знаю, как объяснить, но… В какой-то момент все эти имена выстроились в моей голове в какой-то странный ряд… – я потёр руками виски. – Между ними есть что-то общее, хоть я и не знаю – что. Дарам, личный врач эрцога – Домато, его ассистент Элиер и… Рогард. Кто-такой Рогард, Колин? Просто поэт?

– Не просто поэт, – покачал головой Дьюп. – Рогард – один из Ушедших. Спустя примерно сто лет после первой волны массовых реомоложений, часть тех, кто прошёл эту процедуру заявили о несовместимости развития общечеловеческой морали и современной общественной идеологии. Рогард был одним из изобретателей некой новой философии человека, противоречащей принятым в Империи и Содружестве принципам общественного управления. Понятно, что ни нашим, ни экзотианским властям это совсем не понравилось. И все упоминания о новой философской системе, к сожалению, вымарывались с самого начала. Только первые сборники стихов Рогарда находились в широком распространении, и как их потом не изымали, найти их можно. Потому его и помнят сейчас как поэта. Последователей новой философской системы очень быстро объявили государственными преступниками. Но, насколько я помню, поймать и посадить никого тогда не смогли. – Он поднялся, подошёл к окну и замер, вглядываясь и вслушиваясь в ночь. – Дарам, как я понял, не экзотианец? Кто он?

– Это – к лорду Джастину. Он нас познакомил.

– Дарам – навигатор погибшего во время последнего нелинейного столкновения "Пала". – Помог мне Мерис. – У них были какие-то непонятные мне отношения с Агжеем. Из серии – маразм крепчал.

– Сам ты – маразм, – огрызнулся я беззлобно.

Дьюп вздохнул.

– Ты с ним разговаривал, Виллим?

– Было. Вашего розлива мужик. Нисколько не проще тебя или Адама. Только должность занимал пониже. Но, я думаю, сам не хотел. Монстр ещё тот был. Подошёл ко мне на Аннхелле и тихо так говорит: "Сообщите капитану Лагаль, что вы оставляете меня в своём распоряжении". Я уже открыл рот и что-то сказал, когда понял, что… Спирт в этом доме есть?

– В этом доме есть всё, – спокойно ответила Айяна, но с места не двинулась.

– Рассказывать такое на сухую я не буду, – сказал Мерис и передёрнул плечами, как от холода. – У меня от ваших штучек – мозги валятся в печень.

Айяна раздумывала ещё несколько секунд, но встала с подоконника и прошла на кухню. Оттуда она вернулась с небольшим подносом: какой-то местный крепкий напиток, шарики чёрного сахара и местный же аналог шоколада, наколотый крупными кусками. На кухне зашумел, поставленный на огонь чайник.

Мерис, ругнувшись, пролил в полутьме спиртное, и в комнате запахло по-осеннему терпко. Время во мне снова начало зависать, и я потряс головой, чтобы избавиться от этого странного ощущения. Дьюп развернулся вместе со стулом и положил руку мне на плечо, успокаивая.

– В общем, он ЗАСТАВИЛ меня сказать, всё, что ему было нужно, – продолжил, наконец, закусив сахарным шариком Мерис. – И только спустя две или три секунды я понял, что произошло. Хотел объяснить этому мерзавцу, что о нём думаю, но неожиданно спросил его о погоде…

Мерис налил себе ещё и залпом выпил.

– Это был даже не гипноз. Я всё помню. Возникало ощущение какой-то параллельности меня самого: один я говорил о чём-то с этим "Дарамом", второй – злился и пытался вклиниться. И ещё. Я думаю, этот парень точно знал, что случится в ближайшие дни. Он говорил со мной так, словно никакого "завтра" для него вообще не существовало. Да и погиб "Пал" очень сухо и просчитано. Он сцепился с "Новым Бостоном", одним из новейших кораблей экзотианской эскадры и буквально утянул его в пространство Метью. Вышли они на орбите Аннхелла, а, когда "Бостон" попытался развернутся, "Пал" воспользовался гравитационным моментом планеты и засадил ему прямо в реактор. "Бостон" потерял управление и начал падать. А еле живой "Пал" до последнего держал активированными отражатели. И, будь он хоть чуть-чуть помощнее, ему удалось бы посадить оба избитых корабля. К сожалению, отражатели не выдержали, но взрыв произошёл уже на стадии касания, что называется, в минимальном объёме…

– Я помню, – сказал Дьюп. – Брешь в строю Локьё они проделали основательную. "Новый Бостон" входил в огневую пирамиду, направляющую движение крыла. По сути, выбив "Бостон" – "Пал" эту пирамиду развалил и дезориентировал всё крыло.