Текст книги "Дурак космического масштаба (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 60 страниц)

Перед глазами возникла картинка сворачивающегося в плотный кокон пространства, меня затошнило, и я на миг потерял дыхание.

– Да иду! – бросил я сквозь зубы в сторону холма, где теперь плотной стеной стояли вооруженные грантсы, а раньше возвышалась одинокая фигурка мастера. Я демонстративно бросил тяжёлое оружие. (Нож у меня есть, а что-то ещё – вряд ли понадобится). Сбросил китель, чтобы они видели, что никакой защиты под одеждой нет. И пошёл прямо на живую стену. Я не знал, куда должен идти. Но, подойдя к толпе мужчин (набежало их уже, как тараканов), я понял, что передо мной расступаются, неохотно, но давая дорогу. Прошёл сквозь, ни на кого особенно не глядя, и уткнулся глазами в небольшетский такой холмик. Холм и холм, предгорья же, мы снимали его сверху. Но мир уже изменился вокруг и, как в сказке про гномов, в холмике появилась дверца. Я мог поклясться, что никакого прохода мы там с орбиты не засекли. Я специально выписал дорогущую установку для космической съемки, помня Аннхелл с его катакомбами. Холмик был пустой, точно! Думать, однако, не давали. Я спустился к овальному, осыпающемуся проходу и шагнул вниз. За мной не последовал никто. Только тени сжались вокруг меня плотнее, словно бы пытаясь найти брешь в моей защите. Но бреши не существовало. Я сам был одна сплошная брешь.

Темно-то как… Пришлось поднять руки и двигаться, ощупывая стены и невысокий для меня потолок. Песок. Спрессованный песок… Может, прорыли за ночь? Вон их тут сколько, горных этих…

Но всё оказалось не так просто. Через двадцать шесть шагов я уперся ладонями в округлую сверху, низкую для меня деревянную дверь, толкнул её и очутился в помещении оборудованном явно давно и тщательно.

Формой помещение походило на неправильный овал. Стены облицованы нешлифованным черным мрамором и вертикальными полосами обсидиана, последний тускло отсвечивал в свете факелов и старинных светильников, внутри которых клубился какой-то инертный газ. В общем – освещение фиговое. Электричества я не заметил. Из мрака проступала кучка людей в углу. Со света я не разглядел бы лиц, но в полной тьме коридора моё зрение обострилось, и видел я их теперь не так уж и плохо. Люди показались мне словно бы прорисоваными чёрным по серому бархату темноты. Я узнал трех старейших мастеров клана. Узнал и ещё двоих – один был психотехником, я видел его в нашем лагере. Другой – какой-то местный отморозок, бретёр, его фото мне попадалось в газетах. Ещё двоих я не знал совсем. Мужчины в возрасте, но явно не мастера. Или мастера клинка. Такие бывают как раз помоложе… Если придется сражаться, то с кем-то из троих – неизвестные или отморозок. Хорошо, что тут принято один на один. Но могут и все трое по очереди. Как же мы не засекли эту пещерку? Разве что ещё вчера она была полностью засыпана песком? Пауза затягивалась. Похоже, мы играли в молчанку. Я ждал. И вдруг тьма опять начала сгущаться. Теперь "давили", наверное, трое.

Темнота стала такой плотной, что я уже не мог пропускать её сквозь. Она начала оседать во мне. Я почувствовал тяжесть и жжение в груди. Мысли становились вязкими. Меня пригибали и вынуждали растянуться на полу, чтобы меня тоже можно было выпить, как луна пьёт из озера воду… Стоп! Это уже не мои мысли! Я не мог думать так, как грантсы, перетекая из образа в образ! В конце концов, тьма – всего лишь овеществление света…

Сам не знаю, откуда родилась у меня эта странная мысль, но я ухватился за неё и за само слово свет, его ощущение, такое зримое, что в этой норе вдруг стало светлее. Я вздрогнул всем телом, закашлялся… И тьма отпустила меня. Не так уж тут, оказывается, было и темно. Светильники разгорелись, тени тоже убрались по углам.

Грантсы смотрели на меня и почти все улыбались – кто насмешливо, кто ехидно. А бретёр – вообще жевал местную жвачку, склонив узкое лицо к левому плечу. Его чёрные глаза были полны, готового пролиться, смеха. Я чувствовал.

– Ну, вот, значит, какой лист упал с этого дерева, – разбил тишину самый старый мастер. Морок спал окончательно. И всё, что я ощущал до этого, тут же показалось мне смешным и нелепым. Не было ничего! Я – да горстка местной знати. И… Возможный поединок с одним из этих троих. Что ж…

– Драться пришёл? – спросил мастер Истекающего Света с напускной ласковостью.

– Невежда. А сам даже имени моего не выучил, – он хрипловато хмыкнул. – Ещё молоко у матери твоей на сосках не обсохло.

Бретёр скрипуче засмеялся. Давно хотел.

– Это оскорбление, наконец? – спросил я устало.

Я был действительно вымотан. Впрочем, первая усталость скоро пройдёт, я знал.

– Чтобы оскорблять, нужно беседовать с равным, – ухмыльнулся старец.

Говорил он на стандарте, тщательно подбирая слова, чтобы я его понял. Будь я экзотианцем, я бы принял такую речь как самое высокое уважение. И мне стало бы совершенно наплевать на смысл сказанного.

Но я оказанной мне чести даже не осознал. Только потом, вспоминая эту сцену, я понял, каким нелепым было само "говорение" мастера на стандарте. Но иначе я просто ничего бы не понял, остался "с другой стороны неба", как выражаются здесь.

– Ну, не дорос до простого капитана, так молчи, – предложил я, пробуя, как мастер отреагирует на дерзость. То ли я прикусил губу, то ли просто показалось, что во рту появился солоноватый привкус?

– Нет, видали гежта? – спросил, оборачиваясь к двум другим старикам, грантс с палочкой. Гежт – котенок или щенок этой самой собако-кошки местной. Долго они собираются ещё резину тянуть?

– А куда ты торопишься? – спросил мастер. – За своих боишься? Так времени здесь нет. В когда вошёл, в тогда и выйдешь…

Голос прозвучал глухо, и стены начали опускаться на меня. Иллюзия? Я мотнул головой и вырвался из сжимающейся клетки почти мгновенно, но слишком резко наверное. Стены пустились в пляс, и я упал на колени, руками поймав для верности скачущий пол. Звуки обострились. Я слышал, как, шурша, сыплется с потолка песок, как жует жвачку и шумно вдыхает бретёр…

– Вот так-то лучше, – сказал маленький мастер, который возвышался теперь надо мной. – А то гонору, понимаешь, как дурного росту…

Я захотел встать и не смог. Земля убегала.

– Устроил тут нам комедию! – неожиданно возвысил голос мастер. – Покривляться перед нами решил? Паяца изобразить? Бойцов по разным кораблям насобирал? Ну, больным-то мы поможем, да, Н" ьиго?

Наверное, психотехник кивнул. Я не видел.

– Но обманывать-то зачем? Пришёл бы к старейшинам? Глядишь – не такие мы и тупые, а? Или тупые? Поверили бы пацану, мастера?

Теперь он обращался к своим. И это было хорошо, потому что я так и не смог оторвать глаза от пляшущего пола, иначе совсем упал бы. Голова у меня кружилась, но я как-то держался. Я ж космолётчик всё-таки. Хотя куда там центрифуге… Даже слова мастера я слышал уже, как сквозь вату.

– Поверили бы, что прав мальчишка? Что ему надо тут поставить войска, во имя тени и равновесия?

Мастеру не отвечали, но, похоже, он в этом и не нуждался.

С огромным трудом, чуть-чуть повернув голову, я понял, что народу в зале стало гораздо больше. Правда, видел я только ноги, глаза мне, похоже, просто не давали поднять. Но сознания я упорно не терял и старался использовать голос мастера, как ориентир в пространстве. Цеплялся за него, как за якорь.

– Совсем слабый стал мир, – говорил он. – Старшим – дерзят. Войну ведут обманом. Старею я. Расслабился в последнюю сотню лет, вас распустил… Что за война-то идёт опять, Абио?

– С Империей, великий Мастер, – почти прошептал бретёр.

Или это был кто-то другой?

– Подросли, значит, окраины? И этот вот – имперский? – он ткнул мне в плечо посохом. – То-то нахальный такой… Ты голову-то подыми!

Земля успокоилась, вдруг. Я, всё ещё борясь с головокружением, поднял глаза.

Стены комнаты качнулись и провалились в тень. Я не видел даже бретёра, сопевшего где-то совсем рядом. Только мастера. Только его чёрные, колючие глаза.

– Ами? Ами аванатэ Мо? – спросил он на горном диалекте, которого я не понимал совсем.

Так, как говорили в столице, понимал немного, а тут – совсем нет. Он поднял посох и ударил меня наотмашь. Но боли я не почувствовал.

– Ами?

– Я не понимаю, – сказал я, пытаясь оттолкнуться от пола и встать.

Каменный пол словно держал меня.

– Ами? – мастер чего-то требовал.

Я, наконец, выпрямился. Огляделся. Мы и в самом деле были одни. Только психотехник стоял, прислонившись к стене за спиной мастера.

– Сделай с ним всё, как надо, Н" ьиго, – сказал мастер. – Хотя… А ну – на колени, как сидел. Посох полетел мне в лицо, я уклонился, мир крутанулся и… Я опять поймал пол руками.

– Вот так будет вернее! Да и тебе пойдёт только на пользу!

Посох с десяток раз отметил рубцами мои спину и плечи. Я кусал губы и ощущал, как по спине течёт кровь. Давно мне не было так гадко. Стены опять начали наплывать. Меня затошнило и вывернуло куда-то внутрь так сильно, что, когда пол остановился вдруг, я не смог разогнуть впившиеся в камень пальцы. Словно бы со стороны я видел самого себя, почти лежащего на полу, Н" ьиго, опустившегося рядом на колени. Я видел, как он достал старинный кинжал с лезвием из обсидиана… Во мне даже ничего не дёрнулось – зарежут уже, так зарежут. Больно было до невозможности, но только эта боль и подтверждала, что я ещё живой. Однако психотехник закатал рукав и надрезал руку себе. Потом набрал пригоршню крови и выплеснул мне в лицо.

– Хорошо, – сказал мастер. – Теперь – похоже. Иди к своим! Ну! Выход – там!

Я с трудом поднялся, и Н" ьиго толкнул меня к выходу. В зале опять стремительно темнело, и последние метры я прошел, уже совсем ничего не видя. Сверху сыпался песок.

– Быстрее! Тень ушла уже… Да шевелись ты!

Психотехник вытолкнул меня в проход. Я не помню, как вышел из холма. Мне рассказали потом, что я прошел метров сорок и упал только на территории нашего лагеря.

История двадцать первая. «Живой»

– Я же говорю – живой. Пошёл я. Просили его мастеру Эниму показать. Передай лорду Джастину.

– Ты, в лагерь, Н" ьиго? Скажи там… Что всё обошлось.

– Скажу.

Голоса плавали, как рыба в реке. Да и не понимал я половину – говорили по-грантски. Я лежал ничком в палатке на походной кровати. Вставать не хотелось. Спина болела так, словно меня били, по меньшей мере, неделю. Плюс – сверху еще жгло и щипало. Приподнялся на локтях. Дарам сразу наклонился ко мне. Хорошо, хоть он здесь.

– Что со мной?

– Ты же хотел чего-нибудь этакое натворить? Ну вот и натворил. Радуйся. Теперь на Гране тебя не тронут. Тебя касался сам великий мастер. Чего тебе ещё надо? – полусердито сказал он, но глаза его смеялись. – Что ты ему наговорил?

– Я не помню. Что-то на тему, что он сам ещё не дорос со мной …

Мне было тяжело даже разговаривать. Болело словно бы слоями, как в пироге. Ну и сверху тоже…

– Отсроченные удары это называется, – сказал Дарам. – Ему надо было, чтобы ты дошёл до лагеря, а там – трава не расти. Хорошо, что кожа лопнула. Значит – "любя" бил, не всерьёз. Такие, как он, если бьют, то ничего, а вот по плечу похлопав, могут и убить. А ты – мог бы и помолчать хоть раз. Правильно Адам говорил, что за тобой глаз да глаз нужен… Я медика вызвал. А пока надо вколоть тебе что-нибудь…

– Не надо меня… колоть… – губы-то почему такие сухие, Хэд бы их побрал? – Я сейчас встану. Ребята должны видеть, что со мной всё в порядке.

Дарам, особо меня не слушая, достал устройство для внутривенного введения и стал рыться в аптечке.

– Встать лучше помоги!

Я был зол сам на себя за эту предательскую слабость накатившую так не вовремя. Грантсы же терпят и не такую боль, я же читал! Дарам помог. В результате я таки встал, но меня почему-то качало.

– Голова не кружится? – спросил Дарам, переключаясь на второй аптечный ящик.

– Нет. Голова – нет. Только плечо болит.

(Про спину и говорить нечего, и так понятно). Я через силу улыбнулся.

– И мне плечо твоё не нравится. Спину тебе Н" ьиго чем-то местным обработал. Щиплет, сказал, зато следов не останется…

Это у них называется – щиплет? Спина, как огнём горела.

– Нужно посмотреть, сначала, что там… – я стоял, покачиваясь, и палатка покачивалась вместе со мной, потому что я держался за опору её пластикового каркаса.

Смешное, наверное, зрелище. Сам, чуть не выше палатки… Дарам косился на меня, и на лице его читалось неодобрение.

– "Там" всё как раз нормально. Местные разошлись. Лагерь мы почти разбили. Я же сказал: с местными у нас проблем больше не будет. Один из Великих мастеров говорил с тобой. И даже удосужился коснуться тебя посохом. Все видели. Так что, давай разбираться "здесь".

Я облизал пересохшие губы. Помогло мало.

– Сколько меня не было?

– Минут семь-десять, если по нашему времени.

– А ты тогда, как тут оказался?

– Так ты ж ещё часа полтора без сознания был. Я только сейчас Н" ьиго сменил.

– Это психотехник? А где он?

– Будет тебе психотехик. Вечером, когда отдохнёшь.

– Охренеть. Что же ребята подумали? – я увидел, что Дарам нашёл, наконец, искомое, хотел руку убрать, но не успел, боялся отпустить пластиковую опору…

– Зараза! Ещё обезболивающее называется! – боль я больше терпеть не мог, наступил какой-то предел терпению, наверно. – Дарам, да помоги ты мне, наконец! Надо, чтобы бойцы видели, что я живой, и всё в порядке. А то, местные, может, и поняли, что произошло. А моим – Хэд знает, куда вставит. Всякие головы есть.

Однако никто меня сегодня из палатки выводить не собирался. Дарам только покачал головой, не одобряя мои усилия.

– Психотехника, как ты видел, не съели. Он сидел тут с тобой, и ни кто его не тронул. Так что – гордись своими сержантами, воспитал. Я бы пристрелил его в такой ситуации, если бы помоложе был.

– Ты? Не верю, – мог бы, я бы поддразнил его. – Ты расспрашивал, что тут было, когда я..?… – Хэд, больно-то как.

– Парни сказали, что, когда ты вошел в пещеру, стало спокойнее. А потом – совсем отпустило.

Я попытался сделать два шага, отделяющие меня от кулера и выругался, оступившись.

– Ты хотя бы сядь что ли? – не выдержал Дарам, подхватывая меня.

Я был тяжел для него, хотя сложения он крепкого и роста тоже не маленького. А ведь он рассердился! Это проскользнуло и в интонациях, и в глазах появилась сталь. Редкое дело. Я всего один раз и видел до этого, какой Дарам, когда злится, да и то злость эта была больше демонстративная, не из глубины сердца.

– Сядь! Воды я сам налью. Брось уже героя изображать – всё равно никто не видит. Мало ли, что мастер мог с тобой сделать? Такие много чего могут. Надо тебе – я лучше сюда кого-нибудь позову. Сержантов позвать?

Я осторожно опустился на складную кровать, коснулся ладонями лица.

– Не ищи, мы тебя умыли.

– А зачем меня кровью облили? Да еще чужой?

– Тебе правду сказать?

– А что, правда – страшней, чем я два часа назад?

Дарам посмотрел на меня, фыркнул, и сталь ушла из глаз. Ну и ладно. Потом как-нибудь попробую узнать, что с ним бывает, когда у него "щёлкнет". Чего я сегодня, в самом деле, бросаюсь на всех? День такой?

– Это ты такой. Когда тебе некомфортно – ты начинаешь дерзить.

– Не комфортно – больно, что ли?

– Больно, страшно. Испугался сегодня?

Я задумался.

– Сам не понял, – сказал я честно. – Не думал я об этом. На меня "давили", надо было всё время держать себя в … отрешённом, что ли состоянии. Чтобы меня не…

Всё, я запутался.

– Ну, молодец, в общем-то, – сказал Дарам. – Голову сумел отключить и действовал инстинктивно. Самое правильное решение в твоей ситуации. Если бы не дерзил – облили бы тебя кровью и выпустили.

– Зачем облили-то? – обезболивающее, наконец, начало притуплять ощущения. Как хорошо-то, Беспамятные боги, когда, можно, наконец, расслабить мышцы.

– Обряд такой. Когда мастера "проверяют", как минимум кровь из носа идет. Сосуды лопаются. Сам же сказал "давят" – правильно сказал.

– А у меня, почему не пошла?

– Да кто ж тебя поймёт? Не пошла почему-то… Кончай мне зубы заговаривать.

Медик будет через час. Раньше ему не долететь. А прособирался – так и через два. Сейчас зову сержантов, минут на 15, не больше, и – спать.

– Но…

– Влана примчится – ты ей покажешься в таком виде?

Я открыл рот и закрыл. Сказать мне было нечего. Да и Дарам – тот ещё воспитатель. Если бы, когда меня отец ругал, меня тоже бросало то в жар, то в холод, я бы, наверное…

И тут меня качнуло вперёд и горлом пошла кровь. Пол и потолок тут же махнулись местами… Дарам что-то делал со мной, но я не очень понимал что. Меня буквально наизнанку выворачивало.

Когда очнулся второй раз, в палатке толпились медик, Влана, Рос и два грантских (!) психотехника, примелькавшихся, но не знакомых. А Дарам с Н" ьиго быстро переговаривались в углу по-грантски, так быстро, что я и не понимал ничего. Ещё под ногами вертелась местная собака – длинноногая, с круглыми кошачьими ушами. Медик разглядывал снимки и жаловался Влане:

– Не понимаю ничего, на снимке – всё нормально, а на ощупь вот здесь – уплотнение. Я лежал уже на спине, она немного горела, но боли почти не было. Приподнялся.

– Ребята, я тут не лишний?

Все уставились на меня.

– Ты почему проснулся? На тебя ведро снотворного извели! – рассердилась Влана.

– А вы бы орали громче.

Я закашлялся, хотел сесть, но Дарам посмотрел на меня пристально и мышцы просто отказались повиноваться. Ну, эпитэ а матэ!

– Садист! – выдохнул я, падая на толстый матрац, явно не наш, у нас таких сроду не водилось.

– А то, – усмехнулся Дарам.

Он опять заговорил с Н" ьиго. Полог откинули и вошли ещё два грантса! Один – тот бретёр из пещеры, похоже, его звали Абио. Второй, судя по одежде, местный охотник. В руках охотник держал свежесодранную шкуру какого-то зверя, сплошь из длинных пестрых колючек и свисающих во все стороны "хвостов", и фляжку литра на полтора. Собака, виляя всем телом, бросилась к нему. Охотник протянул фляжку Дараму:

– Вот тут кровь кьёхо, нужно развести пополам с вином.

Дарам поблагодарил кивком. Хотел послать дежурного за вином, но Влана сказала, что привезла с собой. Я ничего не понимал. У меня что, грантсы теперь вот так запросто ходят по лагерю? Пока я думал, полбутылки вина эта компания приговорила, чтобы было, куда доливать кровь. Заглянул Неджел, сказал, что кто-то из местных хочет поговорить с Н" ьиго. Я уже вообще ничего не понимал. К горлу временами подкатывало, потому я молчал. Просто смотрел и слушал. Влана, охотник и Абио пытались определить дозу, необходимую на мой вес. Сошлись на половине стакана. Деваться было некуда. Стакан держала Влана, мою голову – охотник, Абио командовал:

– Вдох, выдох…

На стандарте он говорил прекрасно. Как и Н" ьиго. Да и охотник вполне понятно выражался. Вот гады. А я-то вбил в себя столько грантских фраз… Кровь оказалась вонючая и жирная, несмотря на то, что с вином. Меня каким-то образом не вырвало.

– На рассвете глава горного клана должен засвидетельствовать тебе, Агжей, свои отеческие чувства, – сказал Дарам. – Так что, мы все сейчас уйдём, а ты – отдыхай. Отдыхай?

И вдруг меня пробило.

– Сколько времени – знает кто-нибудь?

– Девять, – сказала Влана. – Но вставать даже не думай.

– У меня завтра в десять утра совещание на "Гойе".

И тут все заткнулись, и стало тихо. Для грантсов – болезнь не является оправданием для неявки на важную встречу, наши – тем более в курсе, что с начальством не спорят, кто, где и когда должен быть. Дарам и Н" ьиго переглянулись.

– Я поговорю со старейшиной клана. Он придёт, как только солнце сменится. Сразу. – Сказал Н" ьиго и вышел.

Похоже, встреча со старейшиной тоже должна состояться "не смотря на погоду". Как солнце сменится – это когда?

– Через час, значит, – нечаянно пояснил Дарам. – И лететь часов семь-восемь.

– Должны успеть. Рос, идите, готовьте шлюпку. Одно кресло – демонтировать, капитан должен лежать столько, сколько возможно, иначе кровотечение возобновится. Со мной полетит Н" ьиго. З

начит – двойной я, Дарам и психотехник. А тут-то кто останется, если Дарам полетит со мной? Влана должна вернуться к "медицинскому десанту". Кого-то из сержантов придётся… Самые крепкие нервы у Ано, пожалуй. Я вспомнил, как он вёл себя на "Короне". Что ж, давно пора делать из него лейтенанта, да и из Роса тоже. Теперь я имел право присваивать звания выше сержантских, "Каменный ворон" классом выше эмки, и в моей должностной это предусмотрено.

– Неджела позовите кто-нибудь? – попросил я.

Приказывать в такой обстановке было бы смешно, примерно половина из находящихся в палатке моими подчиненными не являлись.

На "Гойе" мне понравилось, мощный корабль. И без лишнего жира – экраны дорогие, а покрытие стандартное. А ведь видел я на "Кроне" и ковры кое у кого…

Для прибывших на совещание прямо в общем зале установили гигантский раскладной стол. Народу слетелось много – практически все капитаны крыла, десяток особистов, начальник гарнизона с Аннхелла, лорд Джастин. Но ни генериса, ни генерала Мериса – не пригласили. Я не понимал – почему. Сам бы я лучше капитанов не собирал. Однако комкрыла – далеко не дурак, и он, похоже, знал что делает. Пока генерал Абэлис объяснял собравшимся, из-за чего сыр-бор, стюард принес приторно-сладкое вино с Анну. Одного запаха мне хватило, чтобы тошнота вернулась.

В разговор я сильно не вслушивался, моей задачей на сегодня было просто сидеть прямо. Сидеть и считать минуты до окончания пытки этим самым сидением. Я сидел.

Впрочем, в общих чертах, но всё понял. Решали сколько кораблей можно отвести к Аннхеллу, чтобы не ослабить блокаду Дома. Выходило – что лучше бы вообще ничего не отводить.

В перерыве ни лорд Джастин, ни комкрыла ко мне подойти не смогли. Их тут же окружила плотная толпа общительных болванов. Я нашёл тихий угол в общем зале и прислонился к стене здоровым плечом. Рядом возник Дарам со своей фляжкой. Он, наверное, где-то поблизости ждал меня всё это время. Я вздохнул и закрыл глаза. Разведённая вином кровь кьёхо скоро будет сниться мне по ночам. Меня уже тошнило от одной мысли об этом напитке. Однако Дарама не переубедишь. Из капитанов других кораблей – ко мне не подошёл никто. Презирали? Боялись? Сегодня мне было на это плевать.

Вторую часть совещания я думал только о том, сколько ещё осталось минут до конца. Время ползло мучительно медленно – еще пять минут, еще… Разговор несколько раз заходил о положении на Гране и моей скромной персоне, но его сразу уводили в сторону. То генерал Абэлис, то лорд Джастин. Ну и спасибо им за это. В какой-то момент мне стало немного легче и до меня дошло, что комкрыла скрывает реальную ситуацию на Гране, демонстрируя всем, что мы просто не можем сузить сектор окружения, отойдя ЗА неё. (А мы уже вполне могли на это рассчитывать). Шпионов опасается? Или Душки? Я понял, что являюсь живой иллюстрацией чего-то нехорошего. По моему виду капитаны могли решить, что на Гране началась война, например. Я был измучен, небрит, с трудом сохранял вертикальное положение. Но ни комкрыла, ни лорд Джастин иллюзий по поводу моего вида разбивать не собирались. А больше никто и не в курсе. Даже бойцы мои ничего не могли разболтать: Рос – не очень-то и разговорчивый, да и понимает, что не надо здесь трепать лишнего, а говорить с Н" ьиго или Дарамом вряд ли вообще кто-то станет: один грантс, второй уже смотрит заранее так, что тебя мутит. К концу совещания мне опять стало худо. Я поднес к губам салфетку, заметил кровь. Поймал обеспокоенные взгляды комкрыла и инспектора… Какая радость: все начали вставать, перешучиваться, сворачивать электронные блокноты… Похоже положение дел на Аннхелле никого особенно не огорчило. Я тоже встал, прикидывая, как дойти до выхода и ни с кем не столкнуться. Но уйти не успел. Лорд Джастин, отстранив какого-то болтливого капитана, быстро подошёл ко мне и взял под локоть. Однако падать на него нельзя. Он меня не удержит.

Я судорожно вздохнул и сосредоточился на сохранении равновесия. Куда меня вели – это без разницы. В конце коридора нас догнал комкрыла.

– Давайте лучше ко мне в каюту?

– Там где-то Дарам … – выдавил я то, что давно хотел сказать.

– Сейчас прикажу, чтобы нашли.

Комкрыла обернулся – за ним тянулся хвост из порученцев, ординарцев и тех, кто мечтал что-то ему досказать. В несколько фраз он разогнал всю эту братию.

– Куда бы его положить? – спросил лорд Джастин в каюте.

– Сейчас… – комкрыла пинками отогнал от стены диванчик на воздушной подушке и подтолкнул его к столу. – Что с ним такое? Сильно порезали вчера?

– Посвящение прошёл. По старому обряду. Я полагал, так и не делают уже.

Я весело размышлял, что если лорд Джастин начнёт сейчас меня воспитывать, я просто тихо умру. Настроение начало улучшаться. Есть моменты, и этот был не первый, когда тебе так хреново, что уже не волнует, что будет дальше. Лишь бы только все отстали. Однако тут же вошёл Дарам, и в руках у него возникла эта проклятая фляжка. Нет, не дадут мне умереть тихо на мягком диване. Комкрыла многозначительно посмотрел на лорда Джастина. Потом на Дарама.

– Это врач.

– Ну, если врач – пусть остаётся.

Врач для генерала – не человек, как и техник или дежурный. Смешно.

– Случай сам по себе странный, – продолжал Лорд Джастин. – Великого мастера не видели на Крайне уже лет 50.

– Крайна – это..?

– Раньше так называли всю планету. Сейчас – только горный район. Правильнее было бы сказать в Крайне. Но и вообще на Гране, говорят, тоже его не видели.

– Ясно. Чай? Ваших, экзотианских ядов у меня нет, не запасся пока… Этот капитан у нас вообще со сверхспособностями влипать, куда не надо. Я тут переговорил кое с кем… Где, говорите, генерал Мерис его подцепил?

Лорд Джастин ничего такого не говорил. Но ответил.

– В северном крыле.

– Не верю. Так прямо полетел в никуда и… – в голосе генерала появилась ирония.

Лорд Джастин пожал плечами.

– Я встречался с Виллимом, он утверждает, что случайно. Парень ему надерзил, этим и запомнился.

– Ну, тут у него явный талант. И бить, как вижу бесполезно: сам еле живой, но морда всё такая же наглая …

Вообще весело лежать и слушать, что про тебя говорят… И тут же лорд Джастин повернулся ко мне.

– Отошёл немного?

Я приподнялся. Перевёл себя в полусидячее положение, опираясь здоровым плечом на спинку дивана.

– Дарам, ему йилан можно? А сому? Вот и хорошо. Придётся расширить ваше собрание напитков, Дайего. Такого вы ещё в моей компании не пили.

– У меня второе совещание вечером, – быстро предупредил комкрыла.

– Это не спиртное.

Инспектор вызвал ординарца и велел приготовить напиток. Потом посмотрел на улыбающегося его неумелым действиям Дарама, и выгнал ординарца. Ну и правильно. Одними ушами меньше.

– Подождите, – сказал комкрыла нахмурившись, до него, видимо, только сейчас дошло, что имел в виду лорд Джастин. – Если он прошёл на Гране посвящение, то мы не просто владеем там ситуацией, а..?

– …а он является полноправным членом горного клана, где с ним это и сотворили.

– Я правильно понимаю, или я чего-то не дочитал?

– А тут как раз всё максимально прозрачно. Это же не наши, имперские игры. Если его приняли, значит, реагировать они на него теперь будут, как на соплеменника. Тем более его поведение одобрил сам великий Мастер. Десант с Граны можно отзывать совсем. Пакет документов готов. Они всё подпишут. На любых условиях. Что вот этот вот экспериментатор прикажет – то и подпишут.

– А врач ему точно хороший не нужен? У меня здесь есть неплохой медик.

Я прикусил губу, чтобы не улыбаться. Хотел сказать, что-то типа "не дождётесь, не сдохну", но промолчал.

– Они его местным чем-то лечат, им виднее. Боюсь, ваш медик с такими случаями не сталкивался, – вернул вежливую улыбку лорд Джастин.

– Ну и замечательно, – комкрыла умел переключаться с проблемы на проблему мгновенно. – Значит, мы располагаем ещё пятью кораблями. Это немного облегчает ситуацию. И на Аннхелл мы сможем высадить примерно вдвое больше людей. Хотя и этого – мало. Локьё только и ждёт, чтобы … Нет, больше я вам людей не дам. Мы должны быть готовы подавить с помощью десанта еще, по крайней мере, четыре возможные точки…

Он задумался. И я задумался – почему четыре? Понятно, что он имеет в виду Дом, а ещё три? И… "вам" – это кому? Опять мне что ли?

– Однако, в ходе последних событий, – продолжал комкрыла. – Могу после перестроения усилить поддержку десанта с орбиты, о чём ещё никто не догадывается. Пара тысяч десантников – это капля в море для такой большой планеты, а вот десяток кораблей крыла там только в чёрном сне и видели… Сочетание "чёрный сон" я уже от кого-то слышал. Но вспомнить, что бы это значило – не смог. В голове становилось то звонко и пусто, то клубилась вата. Но мыслей там точно не ночевало. Зря я разрешил колоть себе обезболивающее. Хотя Дарам меня сильно и не спрашивал…

Я почти отключится, когда почувствовал, что руку кто-то нюхает. Потом меня деликатно коснулись мокрым носом. У комкрыла была собака!

Точно. Длинная узкая морда легла мне на живот, прямо под вторую руку, согнутую в локте и лежащую под грудью. Я осторожно погладил костистый лоб, почесал вокруг глаз.

– Безобразие, никакой субординации, – проворчал комкыла. – А ну вали отсюда, предательница!

Ругался он шутливо, а собака махала ему хвостом. Но не отошла, а продолжала старательно обнюхивать мои грудь и руку. Кьё! от меня пахло Кьё! Я и забыл. Вчера ночью мне подарили щенка. Такой же породы, как у охотника. Белого– рыжего, крутолобого и круглоухого. Мы его назвали по-грантски Охотник на Кьёхо.

Сокращенно – Кьё. Потому что эту породу так и называют на Гране – кьё. Взять его сюда с собой я, конечно, не смог, но возился с ним. Вот от меня и пахнет, а пёс – почуял. Или – это девочка? Раз – предательница… Щенок оказался для меня самым дорогим подарком: живым, ласковым. Остальных подарков я толком и не рассмотрел. Кроме грантского дуэльного ножа, который мне сунули непосредственно в руки. С точки зрения старейшины горного района, я даже теоретически не мог теперь существовать без такого ножа. Клинок мне достался старинный, перевязанный надписями… Еще подарили какую-то одежду, старые книги, остальное – не помню. От меня потребовали ту одежду, в которой я был в пещере. Когда Дарам принёс её, я увидел, что она покрыта засохшей кровью. Допускаю, что в таком виде она и потребовалась… Встреча со старейшиной состоялась этой ночью, прямо в палатке. Заколотый обезболивающим, я почти ничего не соображал. Однако казался я высокомерным и отрешенным. Как раз, как надо. Будь я в добром здравии, я бы на подобной церемонии ухохотался.

– …чтобы не возбуждать сверх меры нашего общего друга, Агжей официально, вместе с другими капитанами, перейдёт в распоряжение генерала Мериса. Надеюсь, Виллим поймёт, чего мы от него хотим. Вы сами объясните ему, Адам? Генерал – тот ещё тип. Боюсь, опять начнём друг друга строить и воспитывать.