355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристиан Бэд » Дурак космического масштаба (СИ) » Текст книги (страница 15)
Дурак космического масштаба (СИ)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:11

Текст книги "Дурак космического масштаба (СИ)"


Автор книги: Кристиан Бэд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 60 страниц)

– А на ферму отчего не пошёл?

– Не знаю… Не нравилось, наверное. – Я вспомнил, что не очень-то мог есть свинину, увидев один раз как убивают эту самую свинью. Но ведь людей же убивал – и ничего. Я поднял глаза и понял, что зря это сделал. Лорд Джастин прочитал, что я вспомнил, по глазам.

– Да, – усмехнулся он, – это многие замечали. Что людей убивать легче. И, в общем-то, даже приятнее. Нравится убивать?

Я покачал головой.

– Прямо таки не нравится?

– Или никак, или не нравится, – тихо сказал я.

– Давно служишь?

– С 21-го года.

– Сразу после академии?

Я кивнул.

– И до сих пор не привык?

Я помотал головой.

– И удовольствия не получаешь?

– От того, что убиваю? Я что – больной?

– Ну-ну… Посиди, "больной", я сейчас вернусь, – он поднялся и вышел из каюты вместе с кружкой.

Когда лорд Джастин потряс меня за плечо, я понял, что задремал прямо в кресле.

Проклятая слабость. Когда всё это уже закончится?..

– Чем меньше тебя будут лечить, тем быстрее. Я поговорю сегодня с твоим медиком. Деятельность мозга какое-то время и должна вызывать сбои в работе сердца. Это нормально для тебя. Организм приспособится сам. А йилан мой интендант тебе пришлёт, это хорошее средство для улучшения мозгового кровообращения. Лучшего тебе пока и не надо. Иди-ка ты отсыпайся к себе. А завтра в десять – чтобы был у меня, – в голосе лорда Джастина снова появилась сталь. – И готовься принимать другой корабль.

Я кивнул. Хотя бы это я понял о своей дальнейшей судьбе правильно.

Вернувшись на свою эмку, я, едва миновав второй шлюз, почувствовал, что называется "на собственной шкуре", за что ругал меня лорд Джастин. На корабле была та ещё атмосфера, чувство напряжения буквально висело в воздухе. Что ж, легко орать на всю команду сразу. Извиняться придется как-то более индивидуально. Ну, это ничего, как-нибудь справлюсь.

У шлюза меня ожидало довольно много народу. Те, кому положено было встречать – Келли, Влана, Эмерс (наш навигатор), стояли чуть в стороне. Остальные бойцы просто хотели меня увидеть, так я понял. Ребята знали, кто такой лорд Джастин и не врубались, чего это он воспылал к нам отеческой любовью: сначала сам приперся, теперь вот – капитана вызвал. Я заставил себя улыбнуться. Потом ещё раз заставил. И вдруг, через усилие этой улыбки, понял, что действительно рад. Рад видеть моих ребят. И на душе у меня стало чуть легче. Я обнял нескольких, без разбора, хлопнул Келли по спине, и ощутил, что напряжение спадает.

Только Влана видела, что со мной опять что-то происходит, и смотрела на меня с удивлением. Я подмигнул ей. В своей каюте открыл ноут. До меня сегодня доехало, наконец, что я почти не понимаю, что происходит сейчас в освоенной части вселенной. Что значит "на Аннхелле идёт война?" Аннхелл – наш… Кто там с кем может воевать? Или я опять глобально не въехал? Кидают, квэста алати, с планеты на планету. Названия столиц не успеваешь запоминать. Казалось бы – всё просто. На весах два монстра – Империя и миры Экзотики. И – война… Странная она, наша Империя. Давно уже без императора. Ритуальная капсула с его мозгом обитает где-то в Доме правительства. Я бы не хотел жить так, как он, потому что мозг живой. Правят империей два совета. Совет старших, так называемый Вечный совет, совет Новых, ну и палата Эдэра – выборный, народный такой орган.

Экзотикой управляют доминанты – ледяная аристократия, физическая и психическая верхушка. Вроде лорда Джастина, хоть он и "наш". Вот такое там всё правительство, в полном объеме. И не мяукать. Но живут они гораздо тише и спокойнее нашего. И я начинал догадываться почему. Такие, как лорд Джастин, слишком много знают, чтобы те же войны развязывать. Войны нужны молодым… Хэд, а ведь Эмерс, (наш навигатор), с большим кораблём не справится. Для него и так Келли в сложных случаях расчеты делал. Где же я навигатора-то возьму? В дверь стукнула Влана. Только она стучит так тихо. Я встал и открыл сам. И обнял её.

– Что он тебе такого сказал, что ты сам на себя не похож? – спросила она с порога.

– Да так, мозги немного вправил, – отшутился я.

Ничего, кроме благодарности к лорду Джастину я уже не испытывал. Я понял, что вот так мне гораздо легче. Я не смог бы жить в той духоте, в которую сам себя загнал. И нужно теперь просто довести, всё до ума. То есть извиниться перед ребятами, и забыть об этой истории. Пусть неприятно, но дело обозримое. Начать да кончить. Влана подышала у меня на груди и вывернулась. Жалко. Я уже начал заводиться. Но не среди бела дня же, в самом деле. Вздохнул и пошёл искать чайник.

– Сильно ругал?

Я не стал отвечать. Спросил:

– А ты долго жила при храме?

– До одиннадцати лет почти.

– А-а.

– Что-то узнал?

– Что-то слышал. Понял мало. Кроме того, что головой надо было раньше думать…

– Ну, это и я тебе могла сказать.

Постучал и вошёл Келли. Я ему улыбнулся. И понял, что и это для него уже событие. Беспамятные боги, вот это я озверел. Уже когда улыбался просто так – забыл. Келли оглядывался неловко. Он не мог объяснить, зачем именно пришел. Я ему помог.

– Лорд Джастин приказал готовиться принимать другой корабль, капитан, – пусть я огорошил зампотеха с порога, но хоть переключил с размышлений о моей персоне.

– Но радуюсь я не поэтому. Мне сказали, что я здоров, Келли. И это надо отметить! Да и то, что мы с тобой справимся с любым кораблём – тоже требует своего, а?

Он по инерции кивнул.

– Ну, вот и славно. Давай, организуй тут всё. Ты, я, Влана, Эмерс. Посоветуемся. Праздновать я пока ещё морально не готов – будешь учить меня пить. А я пойду, на ребят посмотрю.

Я обошёл "старичков", на кого хватило сил, попытался извиниться. Не знаю, что вышло. Большинство ребят – пожимали плечами, значит, по крайней мере, не держали на меня зла.

Несмотря на выпитое в этот день, уснуть я не мог долго. Несколько раз порывался достать дневник, но что-то меня останавливало. Потом я долго просматривал в постели новостные ленты, пытаясь понять, что же всё-таки происходит на Аннхелле. Уснул в обнимку с ноутом.

Не скажу, что на следующий день я летел на "Факел", как на праздник, я хорошо помнил, как лорд Джастин сказал "на СЕГОДНЯ с тебя хватит". Сам понимаешь, что это могло означать. Не то, что бы я боялся, но… Внутри словно что-то вибрировало. Странное такое ощущение. Однако инспектору было не до меня. Когда я вошёл, он сразу велел сесть, положил передо мной спецификацию, техпаспорт, характеристики систем наведения нового корабля. Корабль был новый во всех смыслах. Только что с верфей. И вооружении нашлись кое-какие незнакомые мне нюансы. Я достал блокнот, стал вгонять в него поправки, чтобы показать потом Келли… Когда Лорд Джастин направился к выходу, я хотел встать, но он махнул мне – сиди. И я снова начал читать. Провёл без него минут сорок, пока не устал сидеть в одной позе. Поднялся. Сейф нараспашку… Рассмеялся про себя. Ну, детские игры, в самом деле. Только так меня еще не проверяли. Походил по кабинету, налил себе воды. Сел читать дальше. Инспектора не было часа два. Я сделал уже почти все выкладки, которые необходимы, чтобы провести первую прикидку с техниками, когда он, наконец, вернулся. На этот раз я успел вскочить, услышав шипение раздвижной двери. Лорд Джастин глянул, мельком, что я делаю. Но сейф не закрыл. Вроде, как так и надо, и не забывал он о нем сроду.

– Да сядь ты уже. Чего ты прыгаешь? Как тебя только Виллим терпел. Он же не выносит уставщины этой? Проголодался, поди?

Я пожал плечами.

– Ну, тогда давай чай пить.

Я убрал со стола документы, хотя предпочел бы доделать всё до конца. Ну, ничего, на свежую голову пересмотрю, так будет даже лучше. Свернул электронный блокнот. Задержал взгляд на бумагах… И тут между мной и лордом Джастином словно бы проскочил электрический разряд. Он посмотрел на меня внимательно, внутри у меня что-то дрогнуло, я инстинктивно вскинул голову, выпрямил спину и напрягся. Лучше бы он меня отпустил, чем во так "чай" заставлять с ним пить. Щас, похоже, из меня из самого напиток будут делать. Только не знаю какой? Коктейль что ли? Однако решал здесь не я.

– По кораблю что скажешь? – спросил лорд Джастин без особого интереса в голосе.

Не об этом он хотел говорить со мной, корабль – только предлог. Он расхаживал по каюте и пока почти на меня не смотрел, но я уже кожей ощущал его возросший интерес к моей скромной персоне.

– Хороший корабль. Есть кое-что новое, но разберёмся, – ответил я осторожно.

Меня, в общем-то, и обучали на кораблях такого класса, и служить я начал на подобном.

– Долго будешь разбираться?

– Как прикажете. Положено – два месяца.

– А реальный, какой срок?

Я вздохнул. Какой к Хэду реальный? Кто его определял вообще? Да и разговор шёл тот ещё. Сродни прогулке по минному полю. Кто первый наступит… Спросил:

– Когда нужно?

– Ну, неделя точно будет. Может – две. Но это уже… при очень хорошем стечении обстоятельств… – он остановился почти напротив меня.

Я старался смотреть куда-нибудь мимо него.

– Попробуем.

На душе у меня было неспокойно. Я, наверное, морально приготовился дополучить сегодня по шее, и попытки всячески оттянуть этот момент действовали мне на нервы. Я бы сам нарвался уже, но не знал как. И не тот человек был инспектор, чтобы этого не заметить.

– Чего смурной-то такой? Ч

то значит "смурной?". От "пасмурный" что ли? Пожал плечами. Отвел глаза.

– Ну, так не пойдёт, – лорд Джастин развернул меня к себе, вместе с креслом. – Ну-ка смотри на меня? Обиделся что ли за вчерашнее?

– Нет.

– Чего тогда?

Я не знал, "чего". Просто мне было не по себе и всё тут.

– Ждал – воспитывать, что ли буду?

Я встал. Он и так стоял ко мне слишком близко, а теперь нас вообще разделяло меньше метра. Нервы внутри меня вибрировали, как корабль перед стартом. Но это, почти открытое противостояние, как ни странно, и придало мне сил.

– У вас есть какие-то конкретные вопросы ко мне? Я хотел бы досмотреть документы, – сказал я твёрдо.

– Значит, всё-таки обиделся, – покачал головой лорд Джастин.

– Нет. Не обиделся. Но вы мне дали всего неделю, а объем работ очень большой.

– Вот ты какой… Запомнил, о чем говорили вчера, значит?

– Да, – сказал я. – Не всё понял, но запомнил.

– Тогда не будем больше к этому возвращаться. Садись, чай будем пить. Устал я.

Он действительно тяжеловато опустился в кресло. Я налил ему чай. Какой-то не знакомый мне сорт. Вроде надо бы успокоиться? Но напряжение не отпускало.

– Наливай себе.

Я налил, сел и тоже почувствовал, что устал. От нервов всех этих, наверное. А может – последствия болезни всё ещё.

– Значит, ждал, что, как вчера будет?

Я кивнул.

– Прости старика, привык с дураками разговаривать. Да и злой вчера был… Забыл уже какая хорошая в этом возрасте память… Простишь?

Я кивнул.

– Правда?

И посмотрел на меня так, что я и дышать как разучился. Нет, не верил я, что лорд Джастин "забыл" или "не подумал". Проверял он меня опять. И заставлял самого себя сдать. "Под роспись".

– А за что вас прощать? – сказал я. – Сам, в общем-то, виноват…

Дальше я говорил медленно, осторожно подбирая слова. И понимал, что это и есть продолжение вчерашней экзекуции. Только теперь я должен делать всё сам. И надо было делать. Нужно было говорить честно.

Только я не стану сейчас об этом рассказывать. Может быть, потом когда-нибудь. Сейчас мне и без того тошно. Единственное, что скажу, если бы Мерис узнал, куда я иду, меня бы остановили. Я же маршрут предварительный сбрасывал. Но он не узнал. Потому, что предателем был начальник его спецслужбы, ну, тот гад толстый, он ему просто не доложил. Это я догадался сам, в процессе того, как пересказывал эту историю лорду Джастину.

– Всё-таки чего-то я в тебе не понимаю, – сказал инспектор потом, когда мы пили чай, и я вообще уже не мог никак на него реагировать.

Бывает мышечная усталость, а бывает нервная. У меня на сегодня все чувства уже отказали, не работали. Инспектор говорил медленно, с интонациями хирурга, который только что зашил пациента и теперь размышлял, чего же он в нём таки не дорезал.

– У тебя куратор кто был в академии?

Я сказал. Он покачал головой.

– А служил под чьим началом?

Но и эта фамилия его не удовлетворила.

– Ведь есть же какой-то стержень, – сказал он. – Ну не мог простой парень с такой отсталой планеты…

– Я с генералом Макловски служил, когда его разжаловали и перевели в Северное крыло.

– Да ну? – удивился лорд Джастин. – С Колином? Вот откуда, значит, ноги растут…

– А какие ноги, можно спросить? – я уже настолько отупел, что говорил первое, что приходило в голову.

– Можно, – он усмехнулся, налил себе ещё чаю, чего-то не нашёл на столе, встал, достал из сейфа какие-то экзотианские сладости. Только по коробке и понятно было, что сладости. На вид я бы не рискнул определить. – Угощайся, – и засунул какую-то сиреневую гадость в рот.

Я из вежливости тоже взял.

– Психика у тебя мальчишеская, гибкая, кажется – лепи, что хочешь, однако стержень уже есть. Учитывая происхождение и послужной список – рановато тебе ещё. Значит, кто-то возился с тобой. Не то чтобы сильно учил, нет, но достаточно развитый человек воздействует на других, уже просто находясь рядом. Подобное в тебе – притягивается к подобному, дрянь всякая постепенно отпадает, за невостребованностью… Да пробуй ты, хорошая штука. Кемис, называется.

Я взял "конфетку" в рот. Она и вправду оказалась вкусная. Не очень сладкая, с необычным запахом.

– Ешь, не стесняйся.

Я фыркнул, чуть чаем не подавился. После того, ЧТО я ему о себе рассказал, чего я, интересно, мог теперь стесняться? Даже мой медик знал обо мне меньше.

– Значит, Колин… И что, ты у меня теперь будешь такой же упрямый, как он?

– А он что, тоже… – я замялся.

Не все чувства погибли, однако! Назвать лорда Джастина в лицо сектантом я еще не мог.

– Чего "он тоже"? Ну-ка, ну-ка, за кого ты меня держишь? – он даже развеселился.

– Ну… – сказал я. – Это же, наверное, религия какая-то? Как у эйнитов, нет?

По его лицу я не понимал, нравится ли ему то, что я говорю, или меня сейчас опять убивать будут. Но лорд Джастин расхохотался. Просмеявшись, он промокнул салфеткой уголки глаз…

– Как же тебе ответить, малый, чтобы окончательно тебя не испортить? Понимаешь, Бог, он, конечно, есть… А вот религий как бы и нет. Мы их придумываем. В меру недоразвитости. Когда недоразвитость немного отступает, мы просто изучаем, как устроено мироздание и ищем там своё место. Некоторые называют таких старых дураков, как я, адептами Пути. Но это – только название. Нет в нём ни какой-то особенной веры, ни объединения по религиозным признакам. Разве что дружим между собой иногда. Ну, и выделяем таких же и среди врагов. Видно их…

История шестнадцатая. «Стать бусиной»
 
"Я стану бусиной на твоём запястье,
Глотком воды между языком и губами…"
 

«…Я никогда особенно не любил стихов. Но, бывает, что в память врезаются вдруг две-три строчки. Пробую читать дальше – не то. Но эти две строки могу носить с собою всю жизнь… Написал «жизнь» и рука остановилась. Я по самым скромным меркам прожил их две. Большинство моих современников – едва дотягивает до девяноста. Нет, многие живут и дольше, но статистика плюсует всех: умерших во младенчестве, погибших в авариях и катастрофах, больных, спившихся, убитых в войнах. И тогда выходят эти самые девяносто. Да и качество жизни потом уже совсем не то, чтобы считать продолжающийся процесс за что-то серьезное. Однако омолаживаться не очень-то и бегут. И дело не только в цене вопроса. Хотя и цена, конечно, запредельная. Первое реомоложение положено делать между сорока и пятьюдесятью годами, и, если человек живёт обычной жизнью, стоит оно как раз столько, сколько он мог бы за это время заработать. И всё-таки, останавливают не только деньги. Искусственное омоложение – процесс жестокий во всех отношениях. Он напрочь выбрасывает тебя из того мира, где ты вырос. Ты теряешь социальные и семейные связи, меняешь образ жизни. И изменяешься сам – потому что в клинике с тобой будут делать такое, чего ты сам никогда бы не позволил, если бы знал, что будет так. Ты проснёшься без старых шрамов и половины привычек. (И еще долго будешь гадать – каких?) Тебя могут сделать гораздо более лояльным или возбудимым… Впрочем, штатским это не грозит, наверное. Это нашего брата, дослужившего до определенного звания, вынуждают проходить омолаживающие процедуры. И на каждого из нас сделана такая ставка, что сам ты уже не распоряжаешься ни своими нервами, ни привычками. Я понимаю – правительству жалко терять вложенные в специалиста деньги. Его и растят не меньше сорока лет. Потом еще на столько же получают совершенную рабочую машину. Лучшие специалисты – это те, которые прошли первое реомоложение. Они вооружены необходимыми знаниями и полны сил. А вот потом в этой отлаженной схеме что-то ломается. Видимо, физиология развития мозга изучена пока плохо. Мы предполагаем, что в сорок-сорок пять – человек уже «готов», и дальше он радикально изменяться не будет. Вернее, предполагали. Но человек, как выяснилось, продолжает проходить определённые этапы «взросления». Примерно в районе ста лет наступает какой-то новый кризис личности, новые функциональные изменения мозга. Мы просто не успевали заметить это. Не доживали. И вдруг начали доживать. Большинство таких вот насильственных долгожителей, как я, военные или политики. Есть немного аристократии… Когда всё началось, это проклятое «омолаживание» было делом редким и опасным. В первой, экспериментальной серии, выжило всего 22 % «подопытных человекокроликов».. Большинство принявших участие в эксперименте, находилось в положении вынужденных добровольцев. Они могли отказаться. Но это им слишком многого бы стоило. Я ведь тоже имел в своё время возможность отказаться. Очень гипотетическую возможность, которая лишила бы меня, как минимум карьеры. Впрочем, когда тебе под шестьдесят, от омоложения отказаться не легко. И первые, выжившие после этой процедуры, были, наверное, счастливы. Как и я был счастлив, снова ощутив в себе желание двигаться и подвергать тело тем же нагрузкам, какими грешат двадцатилетние. Потом, в течение примерно тридцати лет массовых серий реомоложения не проводилось. Смертность снизить так и не удалось и, насколько я знаю, за всё это время было всего два или три случая операций с удачным исходом. Время, однако, шло. Те, кто прошёл реомоложение первый раз, приближались ко второму сроку. Медики и ученые решились на второй массовый эксперимент первого цикла, но результаты оказалась еще хуже. В это же время в мирах Экзотики, где омолаживать начали на десять-пятнадцать лет раньше, там, где первыми на эксперимент пошли именно представители правящей верхушки, решились на проведение повторного курса. Нужно знать, как воспитывают потомственных аристократов, на Экзотике, чтобы понять, что у ученых просто не было другого выхода, как рискнуть. И они рискнули. И получили вдруг очень хорошие результаты. Выяснилось, что если уж организм приспособился один раз, то, как правило, справляется и во второй, и в третий. В результате мир приобрёл столетних двуногих, которые двигались и перегоняли по мозгам кровь как двадцати-тридцатилетние. И вот тут началось. Сначала попёр позитив – тройка пошедших второе реомоложение ученых выяснила, отчего первое омоложение давало такую высокую смертность. Дело было в основном в генетике. (До сих пор есть абсолютные генетические противопоказания для омоложения, преодолеть их не удалось). Потом возникло сразу полдюжины новых религий. Потом прошедшее второй курс реомоложения начали пропадать из поля зрения учёных и средств массовой информации. Посыпались странные слухи, на задворках Галактики стали возникать укрепленные форпосты – с нами эти люди жить уже не хотели. На Экзотике спохватились, как водится, раньше. Там сейчас пройти второй курс реомоложения имеют право только члены аристократических фамилий, причём есть масса условностей, которые должны быть и у них соблюдены. У нас эти вопросы пытается решать генетический департамент. Решает плохо. Там до сих пор не пришли к единому мнению, какие качества личности являются абсолютным препятствием к повторному курсу. Потому что… Если называть вещи своими именами – те, кому перевалило за сто – уже не люди. Я давно уже не ощущаю себя человеком в этом мире, Анджей.

Я был во второй официальной «волне» тех, кто прошел первое омоложение, а затем второе и третье. Уже тогда раздавались голоса, что не стоит спешить делать этот процесс массовым. Что продление полноценной жизни до 80–90 лет – вполне достаточный срок. После у человека будет еще лет 40–50 активной старости, и в сумме 120–140 – не так уж и мало. Но меня тогда вообще не спросили, хочу ли я играть в эту игру дальше. Я был нужен на своём месте, и из меня медленно, но верно создавали монстра. И, наверное, создали. И я не хочу уже ничего, кроме как избавиться от этой взбесившейся твари, которая сидит у меня внутри и смотрит на мир моими глазами. Я перевожу взгляд, на твой обстриженный вчера затылок, и ты вздрагиваешь во сне. Я знаю, ЧТО тебе снится. А хочешь, ты будешь видеть совсем другой сон? Пошли они к чёрту, эти «полёты» во сне. Зачем они тебе? Где-то далеко у тебя есть дом, вот пусть он и снится.

А я не могу спать. Да, возможно, и не нуждаюсь уже почти в этом. Я вроде уже и не чувствую, что не высыпаюсь. Я устал от себя такого. Если бы ты знал – как я от себя устал…»

Я закрыл глаза. Будь я хоть немного постарше, я бы догадался дать понять Колину, что принимаю его любым, что он мне нужен. Но я был слишком глупым щенком.

А он, скорее всего, просто хотел умереть. И хотел хоть как-то оградить меня от этого. Но одни Беспамятные боги знают, какой я упрямый.

Да, наверное, Дьюп был такой же, как и лорд Джастин.

Я вспомнил теперь, что по началу, пока не притерпелся, вообще его недовольства не выносил. (Хоть он его и не показывал). И не я один. Одногодки смотрели на меня, как на чумного, уже за то, что я не кинулся тогда от Колина сломя голову. Мне, правда, некуда было кидаться особо. Но новички держались на корабле традиционно вместе, а я…

И Дьюп, пожалуй, был ничуть не легче в общении, чем лорд Джастин. Разве что – он никогда не издевался надо мной. Наоборот, я видел, что иной раз сильно достаю его любопытством своим или глупостью. Но он не сердился. Теперь я понимал почему – он себя знал. И не мне было тогда его злить. Я вспомнил, как проснулся первый раз у него в каюте. Голова с похмелья у меня никогда не болела, но особенно лёгкой – тоже не была, и привкус этот во рту… И всё-таки, открыв глаза, я почувствовал, что мне хорошо, что я дома, что я … спокоен! Ты этого не поймёшь, Ты никогда не просыпался в открытом космосе, меняя один искусственный корабельный «день» на точно такой же другой. И твой мозг не утрачивал «день» ото «дня» последние ориентиры в пространстве. И ты не вертел «по утрам» в ужасе затуманенной ото сна башкой от переборки к переборке, пытаясь понять, где же тут сервер или юг, где всходит это проклятое солнце! И тебе не хотелось удавиться потом от собственной слабости и этой щенячьей паники. День, два, три – и это, вроде, проходит. Чтобы неожиданно накатить с новой силой опять. Но, даже когда не накатывает, всегда знаешь – ты в космосе. Но весь твой космос в тебе, а там, вокруг – только бездна. Так вот, в каюте Дьюпа я почувствовал себя совсем иначе. Я тогда решил, что это потому, что мы почти что стоим на земле. (Корабль болтался на «короткой» орбите вокруг Ориса…)

А потом я забыл об этом первом утре. Но по утрам на меня больше не накатывало. Ни разу, за те два года, что мы провели вместе. Дьюп словно бы уже сам по себе являлся некой устойчивой опорой, вокруг которой раскручивалось моё личное мироздание. Я только теперь начинал понимать, что это не было иллюзией.

Я снова заглянул в лежащий поверх стопки «пластика» (на бумаге уже почти не пишут) дневник.

«…А может, я вообще не ту дорогу выбрал в жизни? И лучше бы я был бусиной в твоём браслете, Алана? Тогда я, может быть, был бы счастлив?..»

Почему – Алана? Её же звали… Я полистал, чтобы удостовериться. Айяна, точно.

Но Дьюп явно имел ввиду одну и ту же женщину. Я полез в сеть. Выяснил, что Алана – просто «наш» вариант экзотианского имени Айяна. Кто у меня тогда Влана? Въяна? Забавно. И вообще имена эти, как сестренки. Алана-Влана. Влашка – сирота, а вдруг? Вот только на Колина она совсем не похожа…

Справа у меня лежали бумаги по новому кораблю, слева – дневник. По центру – листок пластика, где я время от времени ставил плюсы или минусы напротив фамилии нашего навигатора Эмерса. Были у него плюсы, были. Да только по его допускам и поправкам, можно было не корабль – астероид гонять, то есть глыбу с нулевой маневренностью. Я принёс из корабельной библиотеки учебник по навигации (книгу даже в руках держать – и то приятнее, надоели «экранки») и выяснил, что вообще-то Эмерс считает, как положено. Вот только мы с Келли привыкли летать иначе. Про Роса или Тусекса по прозвищу Ходячее Пузо – я вообще молчу. Эти – «пешком» летали, или, как ещё у нас говорят, – «на ощупь». Я видел не раз сам, как Рос прижимает пальцем кнопку «координатора», и пока строчка бежит, как сумасшедшая, выравнивает по ней шлюпку. Эмерс был в нашем чумном коллективе явно не на месте. Сменять его у кого-нибудь? Но – у кого? Мне нужен достаточно «сумасшедший» навигатор с «живыми» руками и ясной головой. Где такого возьмёшь?

– Да на «Выплеске» – сразу сказал мне Келли, когда я ему пожаловался. – Он там всех достал уже.

Келли был бодр и деятелен. Перемены в моём настроении подействовали на него благотворно.

– А чем достал? – спросил я на всякий случай без лишней заинтересованности.

– А боятся они с ним летать. Впритык считает.

– Молодой?

– Да… как я.

– Чего тогда считает без допуска?

– Земляк нашего Джоба, потому что. В гробу он эти допуски видел.

Я задумался. Земляк Джоба – рекомендация хорошая. Парни с Тайма основательные и честные. И профессиональная гордость в семьях рождается раньше наследников. Стоило познакомиться с этим «навигатором».

– Келли, я нормально выгляжу? – спросил я на всякий случай.

Бойцы от меня вроде больше не шарахались, но всё-таки…

– Да ты Влану-то пошли. Как за профессионала я за него поручусь. А что за человек – она лучше разберётся.

– Это мне комплимент что ли? – фыркнул я.

– Чего?

– Иди пульты запасные проверь! Не скрутили там с них чего? Передавать же… Иди-иди… Похвалил начальника, называется, – расхохотался я.

Ладно, пусть действительно Влана летит. Я отложил документы. Надо ещё к новобранцам сегодня зайти. Семеро у нас с Мах-ми и трое – с соседнего Прата. Последнее пополнение. Мелочь голомордая, но тоже надо поговорить. Я встал. Неприятные дела откладывать, никогда не стоит. Приятными они от этого не становятся.

Новобранцы занимались под руководством Гармана стратегией. Задача была на тему, как ничего не сделать, но добиться результата. Вот вам огневые позиции. Выполните маневр или перестроение, чтобы испортить жизнь противнику. Хорошая задачка. Красивая. Я постоял, посмотрел. Потом прямо при Гармане, чтобы веселее было, решил поговорить с новобранцами… Гарман сразу понял, о чем я, и под уважительным предлогом бежал. Нервы у него тоньше моих. Я выдержал, в общем-то, а вот глаза у ребят стали круглые-круглые. Такого они от капитана не ожидали. Капитан в глазах новобранцев вполне имеет право вести себя, как последняя сволочь. Но вот извиняться за это?.. Я уже хотел уйти, когда парнишка с Прата, которого даже не я, (я тогда был «временным сержантом»), Келли еще завербовал, посмотрел на меня как-то уж больно тоскливо и жалобно. Я затормозил.

– Ты чего, боец? Может, обижает кто?

– Господин капитан, это я тогда был…

Глаза в пол.

– Где был? – не понял я в первую секунду.

Но когда спросил – уже понял. И выругался про себя. Он начал сбивчиво что-то объяснять мне, но я его перебил.

– Давай-ка, пойдём ко мне поговорим, – я не хотел, чтобы он при всех тут начал «раздеваться».

– Да ребята знают, – сказал он и посмотрел на меня, как собака на палку. «Ну ни фига себе, – подумал я. – Заговор на уровне младшего личного состава».

– Ну, тогда все и рассказывайте. Вместе.

Мальчик замер. Помотал головой.

– Вы меня не поняли, господин капитан. Это я один. Но я рассказал потом всем. Просто… Он опустил голову.

– Просто тебе тяжело было одному всё это в себе держать? Я понимаю.

Ни голоса я на него не повышал, да и кроме сочувствия ничего вообще-то не испытывал.

– Я не знал, что так будет…

– Как будет? – я не понял.

– Стыдно.

Ну детский сад, ей богу. Захотелось сесть на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Давай, рассказывай, как и что, а я подумаю. Сядем, может быть, а?

Первогодки и сидя сбились в стайку. Они пытались хоть как-то защитить от меня своего товарища. Но есть-то я его, как раз, и не собирался. Я просто хотел знать, как это у него вышло. Оказалось, в увольнительной на Аннхелле к парню подошел толстый дядька, представился как начальник нашей же службы безопасности (что так и было), и попросил установить под пультом в навигаторской маленькую такую штуку. (Коробочку с обломками мне тут же передали.) Толстяк сказал, что на корабле преступник и это поможет… детский лепет, в общем. По логике пацан должен был эту историю забыть, но любая конкретно взятая голова – всегда свои потёмки. Он сначала забыл вроде, а потом, когда начали искать перед проколом бомбу, вспомнил. Может, даже я на него как-то и подействовал тогда. Но мне он сказать побоялся. Сказал ребятам. Они эту дрянь вытащили и на запчасти разобрали.

– Что же с тобой делать-то теперь? – спросил я. – Надо тебя психотехнику показать, вдруг в подсознании что-то осталось? Сегодня мой врач прилетит, я поговорю с ним, чтобы шума особого не поднимать… А так, на будущее – ты не больше виноват, чем все остальные, – я посмотрел на него строго. – Попасть в такую историю – каждый может. Но. Когда вспомнил, надо было сразу рассказывать. Хотя бы сержанту. Он бы решил, что делать. И, если вдруг будет следующий раз, только попробуйте кто-нибудь из здесь присутствующих – так не сделать. Головы поотрываю! Тоже мне, теоретики. А если бы разобрать не сумели? Да, мало ли что это за штука вообще могла оказаться?

Как мне не хотелось, но надо было эту компанию наказывать. Всю. Спустить такое безобразие я не мог.

– Вот что, умники, – сказал я, подумав. – Эмку мы на днях, как вы знаете, будем сдавать. Чтобы вы этот корабль на будущее хорошо запомнили, приводить его в порядок будете вы. Дежурные пусть рыдают от счастья. А вы изучите корабль, который чуть не угробили. И это я ещё очень добрый сегодня.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю