Текст книги "Дурак космического масштаба (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 60 страниц)

– Зови Ан… – И я понял, что действительно путаница. Сослуживцы называли меня – Агжей, Дьюп – Анджей, малознакомые люди – капитан Гордон Пайел. Тут уже и сам скоро запутаешься.

Я рассмеялся.

– Ладно, сам выбирай. – Я рассказал ему немного, как у меня с именами.

Тоо слушал рассеянно.

– Не интересно? – спросил я.

– Интересно. Просто наставник меня потерял, наверное. Рассердится.

– А не пошёл бы он…

– Куда?

Я осёкся.

– Ну, это я ругаюсь, но, по сути… Может, ведь и правда больше не увидимся. А наставник тебе и так, поди, надоел. Бить же не будет?

– Бить?

У него было такое изумлённое лицо, что я рассмеялся.

– А поехали, братишка, с нами? Я тебя бойцам буду показывать. В воспитательных целях. На предмет того, что драться без повода – это не вежливо. А то завели манеру – кулаками всё решать.

Я вспомнил ребят, и мне стало вдруг тоскливо. Чего там Дьюп так долго?

И тут же – они вышли.

В доме на Айяне было тонкое, очень светлое платье, зашнурованное на груди, теперь она надела сверху что-то вроде плаща, тоже очень тонкого.

Я встал. Тоо тоже вскочил, и по лицу его пробежало, как мышь, сожаление. Так быстро, что я думал, мне померещилось.

Дьюп кивнул мне, пойдём, мол. Выходило – Айяна летит с нами.

– Парня-то возьмите, садисты! – сказал я.

– Ему ещё нельзя в "прокол".

Дьюп подошёл к нам. Постоял какое-то время, разглядывая Тоо.

Тот беспомощно оглянулся на мать, а потом вдруг опустился на колени.

Колин положил ему руку на голову.

У меня было чувство, что я присутствую при чём-то очень интимном.

Глава 2. Энимэ

"…Вся беда в том, что мир, когда он настоящий, – напрочь лишён какой-либо книжной логичности и стройности. Это всегда смесь необъяснимого, непередаваемого, откровенно тупого и жестокого. И этим он толкает пишущего к совершенно иному миру. Миру красивому и логичному. Грязному, но красивому, даже если речь в романе идёт о грязи.

А в жизни – иначе. Как ни бейся – всё равно будешь совершать неоднозначные поступки: хорошие для одних, плохие – для других, умные для третьих и откровенно тупые для четвёртых.

Наш мир – живой. Каждую секунду он рождается из линий эйи. Родившись – умирает. Так полагают эйниты.

Ученые полагают, что мир рождается из суммы одновременно существующих возможностей. Разница не велика, в общем-то. Квантовое многовариантное будущее переходит в четырехмерное одновариантное настоящее. Легко и просто.

Эйниты полагают, что видят варианты будущего. Мало того, они полагают, что могут влиять на выбор вариантов не поступками, а исключительно силой душевного настроя. Подтвердить или опровергнуть это трудно, но я пару раз наблюдал ситуации, просчитанные логиками казалось бы совершенно однозначно. Но Проводящий говорил – нет, будет так, и все наши выверенные расчёты летели влево.

Конечно, можно спорить, можно говорить, что рассчитывали мы не правильно. Но сомнения всё-таки остаются, когда это повторяется.

Кстати, грешат психическим воздействием на реальность не только эниты. «Ледяные лорды» – нисколько не лучше, однако – гораздо более жестоки. И в этом плане эйниты мне симпатичнее. Жестокости в мире и так хватает. Хотя она – самое нелогичное, что в нас есть.

Звери не убивают без причин. Это делают только люди. Убивают, уничтожая своих же соплеменников. Убивают, нанося вред тканям собственной души.

Я читал где-то, что душевное вырождение и было причиной массовой экспансии человека в космос. Земляне просто вытесняли тех, в ком желания разрушать было слишком много.

Но развиваются интенсивно как раз агрессивные цивилизации…

Возможно, Земля уже погибла от недостатка адреналина? Или – они нашли выход?

Почему же мы так невозможно нелогичны?

Похоже, совмещение несовместимого – вообще свойство любой жизни. Мы состоим, но не составляемся из отдельно взятых частей – и значит – мы живые…"

Да, я дочитывал дневник.

Не подумай чего, я спросил. Дьюп пожал плечами – говорил он всегда мало, а сегодня – особенно.

А я не мог уснуть. Потому что хорошего конца у сказки не получилось. Влану спасти мы не смогли.

Айяна сказала это сразу, как только увидела её.

Она склонилась над девушкой, и почти тут же выпрямилась, покачав головой.

– Нет, – начала она по-экзотиански, но я понял почти всё. – Все нити оборваны. Большая судьба – большая плата. Ей нужно было жить по-другому. Тише.

Потом она коснулась пальцами виска и добавила.

– Ребёнка я могу забрать с собой.

И я понял – она знала. Знала сразу. Потому и согласилась лететь с нами.

Возразить было нечего.

Айяна сказала, что останется до рождения ребёнка. Ненадолго, потому, что девочка родится семимесячной.

Присутствующий тут же медик потерял дар речи – он, вместе с меддиагностом, недавно озвучивал, что родится мальчик.

Мы ждали.

Потеряв Дьюпа, я пытался свернуть горы. Потеряв Вланку, я ощутил, что любое движение – бессмысленно.

Реальность останавливалась. Я мог передвигать слова и чувства, как предметы.

Они проплывали передо мной медленно и неотвратимо. И я видел уже, где было начало их движения, а где вечность обрывалась, и слова превращались в материю.

Круговорот энергии. Слово и его овеществление. Я мог сейчас сказать стул, остановить сказанное и поставить его на пол. И сесть. Но я не хотел. Можешь – только тогда, когда уже не хочешь.

Почему не я? Почему Тако должен был закрыть меня своим телом, а Влана сесть в якобы мою шлюпку?

Может, мне самостоятельно прекратить уже самого себя по-тихому, чтобы никто больше не занимал "моё" место в небытие?

Я механически отмечал, что Айяна то и дело останавливает взгляд на моём лице. Но мне было всё равно. Я делал какие-то необходимые дела. Проверял посты, конфисковывал расплодившееся оружие, ловил мародёров, ночевал у Вланки в боксе. В меня два раза пытались стрелять… Оба раза с комическим эффектом.

Первый "стрелок" старательно выцеливал меня в толпе с крыши. Потом потерял. Я долго стоял у него за спиной и смотрел, как синхронизатор прицела мечется по площади в поисках моего лица.

Второй стрелял из толпы, практически в упор. Из дефрактора. Он ожидал, что я сделаю шаг назад, но я сделал шаг вперёд, возникла завязка между доспехами и излучателем, и выстрела не получилось.

Обоих я отпустил.

Через три недели родилась девочка. Семимесячная.

Это было что-то красное, окружённое блестящей, словно бы зеркальной, сине-фиолетовой плёнкой. Из-за этой плёнки я даже не мог понять, шевелится она или нет.

– Рубашку давай, чего стоишь, – прикрикнула на меня Айяна.

Я, не отрывая взгляд от её рук, сбросил на пол китель, и стянул через голову трикотажную рубашку.

Эйнитка завернула в нее ребёнка и сунула его мне.

– Прижми к себе, чтобы не замёрзла.

Дьюп подобрал китель и накинул мне на плечи.

– А почему он такой..? – я не находил слов.

– Видишь что ли? – хмыкнула Айяна. – Все такие рождаются. Есть от тела пуповина, есть – от неба. Душа ребёнка всё ещё связана со Спящим. Выйдет плацента, мы перережем пуповину и сияние тоже угаснет.

Она ждала, пока отойдёт плацента.

Больничный хирург, попытавшийся поначалу спорить с Айяной, теперь забился в самый дальний угол. Оттуда он сигналил мне, чтобы я проверил, дышит ли девочка.

Я потрогал пальцем крошечный нос и ребёнок чихнул.

Айяна обернулась.

– Чего ты её торопишь?

Она расшнуровала платье, взяла у меня свёрток и поднесла к груди.

Медик молчал. Ещё вчера он пытался взывать к нашему разуму, объясняя, что маленькому ребёнку будет нужна специальная молочная смесь. Что здесь не специализированная клиника, и нужно срочно заказать её…

Айяна только хмыкнула. Я знал, что чувства её пластичнее, чем мои, но, тем не менее, медика прямо-таки передёрнуло.

Ребенок явно что-то глотал. Чудом для меня это не было. Если эйниты могли управлять временем зачатия, то почему бы у Айяны не появиться молоку тогда, когда ей это было нужно? Она выглядела счастливой, свечение ребенка вызывало в её лице ответный свет. Более тонкий и неуловимый.

Я отвернулся. Мне тяжело было смотреть на чужое счастье.

Если бы я мог – я бы заплакал. Но я – не мог.

– О-обессточивать будем? – жалобно спросил хирург.

– Нет, – сказал Дьюп.

Айяна согласно кивнула.

– Надежда всегда есть, – она, снова передала девочку мне и поправила шнуровку на платье. – Даже когда в будущем мы её не видим – надежда всё равно существует. – Она помедлила, глядя, как я неловко пристраиваю на руках ребенка. – А тебе лучше поехать со мной. – И повернулась к Дьюпу. – Отпусти его хотя бы на пару месяцев? Умрёт он у вас. Ты думаешь, я по его скорбной морде вижу, что он не хочет жить? Сияние усиливается…

На этой фразе заглянул Мерис, который не решился присутствовать непосредственно при родах и ждал за дверью.

– Да что это за сияние такое? – взвился он с порога, но осёкся, увидев у меня на руках ребенка. – Девочка?

– Девочка, – подтвердил Дьюп.

Я молчал. Я не чувствовал рук. Ребенок совсем ничего не весил, или это я провисал в пустоте вместе с ним?

– Объясни ему, Айяна, – сказал Дьюп. – Помещение не прослушивается, я проверил. У тебя получится лучше.

– Это почему? – спросил Мерис, разглядывая крошечное личико девочки.

– Айяна – микробиолог.

– А что, сияние видят именно микробиологи? Врожденный микроскоп в правом глазу?

Мерис кусался. Он всё ещё не мог примириться со смертью Вланы. И с чувством вины.

– Сияние эйи видеть – дело привычки. – Айяна жестом отослала хирурга и подождала, пока за ним закроется дверь.

Она никак не отреагировала на язвительность Мериса. Её манера общаться немного свысока была всё той же, что и на Къясне. И здесь она держала себя хозяйкой. И говорила словно хозяйка. Дьюп, видимо, принял её вместе с манерами, это у Мериса они вызывали раздражение.

– Вообще вся картина мира, как ты её видишь – дело привычки, не более. Но сияние эйи – ваши учёные регистрируют тоже, не правда ли? – Продолжила Айяна, убедившись, что дверь закрылась плотно.

Мерис хмыкнул. Он слушал вполуха, всё ещё разглядывая ребенка. Даже пытался потрогать крохотные пальчики, но не решился.

– Ничего мистического в сиянии нет. – Айяна уже в который раз обвела глазами комнату, в поисках окна. Но окон в боксе не было. – В любом человеческом организме живут колонии микроорганизмов. Микрофлора является самостоятельным органом, покрывающим стенки кишечника, слизистые оболочки и кожу. Оставаясь невидимым, этот "орган" весит около 2 килограммов и насчитывает порядка ста биллионов клеток микроорганизмов. Это число в 10 раз превышает число собственных клеток организма-хозяина. Микробная экология каждого человека представляет собой чрезвычайно сложную систему, на формирование которой потребовались многие миллионы лет эволюции.

– Я не на лекцию угодил? – спросил Мерис, не поворачивая головы. Он смотрел куда угодно, только не на эйнитку.

– Сияние эйи вызывает именно микрофлора, – снисходительно улыбнулась Айяна.

– Как это? – не понял Мерис. Он, наконец, оторвался от созерцания ребенка и столкнулся глазами с Айяной. Заморгал от неожиданности – ей трудно было смотреть в глаза без привычки, даже если она не концентрировалась на тебе.

– Молча, – констатировала Айяна с той же снисходительной улыбкой. – Мы умеем понимать явления и живой, и неживой природы. И умеем общаться с ними. Наши симбионты понимают нас лучше и защищают своих хозяев более эффективно. Это не значит, что сами микроорганизмы, населяющие наши тела – иные. Иной является глубина контакта между симбионтами. А сияние – побочный эффект.

– Подожди, – перебил Мерис. – Как же тогда может происходить "заражение"?

– Только при глубоком контакте. При лечении или инициации. Мы говорим с телом, когда лечим. И, "настраивая" психику новичка, Проводящие говорят со всем его телом. Микрофлора тоже откликается. Она становится более активной в плане защиты своего симбионта. Сияние нарастает постепенно и устанавливается на неком индивидуальном уровне.

– Вот, таи ма таата, а мы, столько лет голову ломали… – Мерис оседлал единственный стул, который мы все упорно не замечали. – Похоже, ты не врёшь, женщина… Изменений у тех, кто "заразился" действительно никаких особенных не было… – генерал включил, наконец, голову. – Только некоторое улучшение адаптации организма к агрессивным условиям, повышение иммунитета и подобная ерунда… – Он переключился на Дьюпа. – Ты знал?

– Я догадывался.

– Как?

– Больше интуитивно. Айяна, когда лечила меня, каким-то образом договаривалась с моим телом. Не с подсознанием – я не шёл на контакт, а внушаемость у меня от природы очень низкая. И, тем не менее, у неё получалось. А позже – я сделал анализы и обнаружил это самое "сияние". И предположил, что эйниты как-то воздействуют именно на некий коллективный разум микрофлоры, если допустимо так выражаться. Микроорганизмы живут колониями, значит – информацию они как-то принимают и передают… Да и "заражением" процесс передачи сияния назвать нельзя. Мы не наблюдали его при обычном контакте. Помнишь, как ты боялся заразиться от дочери? А привело это только к тому, что ты потерял, в конце концов, девочку, побоявшись держать её достаточно близко от себя.

– Да… Хорошо было бы знать заранее… – огрызнулся Мерис. Я чувствовал, насколько болезненна для него эта тема. – Как я вижу, данная информация здесь и умрёт? – Продолжал он раздражённо. – Иногда я не понимаю, а на чьей ты, собственно, стороне, Колин?

– Я уже объяснял тебе один раз, – равнодушно пожал плечами Дьюп.

– А… так это было объяснение? Ты ничего не напутал? Мне показалось, что ты тогда хотел удавить меня моими собственными кишками?

– Если бы я хотел удавить – я бы удавил, – Колин оставался таким же спокойным и непроницаемым, как горное озеро. А вот Мерис – заводился.

– А можно задать пару вопросов этой милой даме? Ты разрешишь?

– Только выражения выбирай.

– Обнадёжил. Леди, я могу прояснить у вас, куда всё-таки делись из столицы Аннхелла эйниты? – Мерис вместе со стулом развернулся к Айяне.

– А почему ты решил, солдат, что я знаю? – усмехнулась она. – Мы не подотчётны друг другу.

– Есть у меня кое-какие подозрения, – Мерис прищурился, но выдержал взгляд Айяны.

– Предполагаешь всеэйнитский заговор, солдат?

– Предполагаю, что событие достаточно важное, чтобы находиться на пересечении линий. А если так, ты можешь предвидеть, где они. Ну и где?

Интонации Мериса соскальзывали с вопросительных на допрашивающие.

Айяна однако, расслабленно улыбалась. Она смотрела и не видела. И ответила не сразу. Но ответила.

– Действительно, это достаточно ключевое событие… Но тебе не стоит знать, где они. Это ничем тебе не поможет, а время будет утрачено.

Мерис посмотрел на Дьюпа. Тот отрицательно покачал головой.

– Ладно, – сказал он. – Допустим так. Но зачем они заварили всю эту кашу – ты можешь сказать?

Айяна задумалась. Теперь она сосредоточилась гораздо глубже.

– Пусть он выйдет, – сказала она, наконец, и кивнула на меня.

Я пожал плечами и вышел прежде, чем Дьюп или Мерис успели что-то сказать.

За дверью стояли два моих бойца. Я привычно поинтересовался, давно ли они сменились. И только тут понял, заметив неуставную заинтересованность на их лицах, что вышел вместе с ребёнком. Как бы малая не замёрзла, уж больно крошечная.

Я застегнул надетый на голое тело китель, устроив ее за пазухой. Вышел на улицу.

Перед госпиталем стояло наше оцепление. Солнце садилось.

Была какая-то баллада о рождённых на закате…

 
  Падает солнечный диск.
  Тьма поднимает лицо
  Взгляд изначальных разит
  Через кольцо…
 

Раньше я не понимал этих стихов. Пока не увидел закат вот так, из-за спин стоящих с оружием. Словно бы мне действительно противостояла тьма, а через кольцо солнечного диска на меня смотрел мой Уходивший друг…

Я смотрел на солнце, пока не почувствовал, как в затылок кольнуло и перед глазами само собой всплыло лицо Айяны. Красивое лицо, несмотря на возраст.

Я обернулся. С крыльца сбегал ординарец Мериса. Да, похоже – зовут.

Какой красный закат.

Я расстегнул китель и показал солнышку, что я прячу за пазухой. Это почему-то было для меня важным.

А потом я пошёл обратно в госпиталь. Хотя знал, что ничего хорошего меня там не ждёт.

Глава 3. Леопард против вашуга

Я тоже поставил свои условия. Во-первых, сказал, что сначала заберу из интерната Леса и отвезу на Грану. На родной планете ему всяко-разно будет лучше. Тем более что на Гране мне нужно повидаться с Абио и Н" ьиго. Во-вторых, настоял, что полечу сам. Не надо меня никуда везти. Пусть отвезут Айяну с ребёнком. Я прилечу позже.

Айяна посмотрела на меня пристально:

– Ну, пусть погуляет ещё две недели.

– Почему – две? Я раньше успею.

Она хмыкнула.

Я хотел огрызнуться, но промолчал. Не то, чтобы рассердился. Устал. И мне было пока всё равно, чем эта история закончится. Просто хотелось выполнить взятое на себя до конца.

Леса когда-то подобрал я, я и должен, наконец, его куда-то пристроить. И должен узнать – как дела у Абио.

Посылать запрос – не в традициях Граны. Там этого не поймут. Так я и сказал обоим генералам. А дальше пусть распоряжаются мной как угодно, мне плевать.

На том, в конце концов, и порешили.

Лес, увидев меня, поначалу вроде бы обрадовался. Но, когда узнал, что я хочу отвести его на Грану, сразу как-то стих.

Подрос он совсем немного, но неожиданно раздался в плечах, что было не похоже на его породу. У экзотианцев это происходит позднее. Лесу же по моим прикидкам вряд ли больше девятнадцати.

Он, однако, не возражал. Без уговоров забрался в шлюпку. Видно приют надоел ему основательно. По грантским меркам он должен бы уже считаться взрослым, но в империи дееспособность – с 21 года.

Долетели нормально. Лес всю дорогу тихо сидел в углу. Перед проколом я встал, проверить, как он пристёгнут, и удивился, что всё у него как надо. Ничего, оказывается, не забыл.

В этот раз я уже спокойно взял Дерена. (Роса отправил к Келли, долечиваться).

Грана по неподписанному, но проговоренному с эрцогом Локьё договору, оставалась нейтральной территорией, каковой она собственно всегда и была. И сели мы спокойно. Мало того – Н" ьиго явился меня встретить, и потому из военных к нам вообще никто не подошёл.

Н" ьиго стоял прямо на посадочной площадке Крайны, почти там, где мы и расстались. Ветер пытался сорвать его черно-синий плащ. Я даже не знал, цвета какого дома он носит, но не видел его иначе, чем в чёрном и синем. И волосы у него были иссиня-чёрные.

Я спрыгнул. Следом спрыгнул Лес.

Н" ьиго поздоровался кивком и улыбнулся одними глазами. А потом молча пошёл вперед.

Лес вертел головой по сторонам. Посмотреть было на что. Грантские города поражают видимой несовместимостью сельского и индустриального пейзажа. Тем более – в старой части планеты. Мы прошли квартала два. Прошли бы больше – голова бы у Леса оторвалась.

Но Н" ьиго его спас. Свернул в тупичок и повёл нас в подвал одноэтажного здания.

Дом, как выяснилось, уходил вглубь, по крайней мере, ещё на два этажа. Непонятно было, жилое это помещение или офис – детали стиля и тут переплетались довольно причудливо. В комнате, куда психотехник привел нас, стоял шикарный двуспальный диван – мягкий и легкомысленный. Но тут же обитали рабочий стол, бар, карта и всё, что полагается иметь в приличном кабинете.

Лес с размаху шлёпнулся на диван. Я же продолжал стоять посреди комнаты, оглядываясь по военной привычке в поисках скрытых дверей или чего-нибудь вроде. Н" ьиго с той же еле заметной улыбкой отодвинул одну из фальшивых панелей и продемонстрировал мне вторую дверь.

А потом подошёл ко мне и коснулся пальцами моего виска. Так здоровались на Гране, я видел, но здоровались в семье, не с чужаками. Я осторожно дотронулся до синей жилки на его виске. Он ободряюще улыбнулся мне.

– Располагайся. Это – мой офис. Здесь нас никто не побеспокоит. Абио не смог тебя встретить. Он отбыл по делам. – Предупредил мой вопрос Н" ьиго. – Он здоров. Он передал для тебя кое-что перед отъездом.

Н" ьиго повернулся к столу, добывая из его недр обещанное, а я всё ещё не мог прийти в себя.

Я высадился на эту планету завоевателем, но именно здесь меня встречали теперь, как своего. Это царапало меня изнутри. Я привык, что, даже защищая какую-то территорию, ты не ограждён от претензий живущих на ней. Ты всё равно член презираемого солдатского клана, убийца.

Н" ьиго протянул мне синеватый кристалл, похоже, сапфир, в прозрачном футляре. Наверное, на нём было что-то записано.

Лес насиделся уже и затосковал. Психотехник молча показал ему на часы, потом на дверь. Поднял один палец. Лес кивнул и выскочил за дверь.

– Куда ты его?

– Отпустил на полчаса осмотреться.

– Он тебя понял?

– Детские жесты, – чуть повёл плечами Н" ьиго. – Похоже, лет до пяти или семи он действительно жил на Гране. Но кровь – пополам.

– Это не помешает тебе его взять?

– Не думаю. Но надо ещё будет спросить и у него. Как ты?

– Плохо.

Сам не ожидая этого от себя, я рассказал Н" ьиго всю историю с подставной смертью Дьюпа, которую так и не смог переварить, и настоящей смертью Вланы.

Н" ьиго слушал молча. Но, когда я выговорился, мне стало, наконец, легче.

– Война, – вот и всё, что он мне сказал.

Поднялся и стал колдовать над чаем, разговаривая тихонько с водой.

Я откинулся на спинку дивана и задремал бы, но тут ввалился Лес.

– На ловца и зверь, – сказал Н" ьиго, устанавливая на специальной подставке чайник и переключаясь на мальчишку. – Иди сюда.

Лес подошёл. Угол рта у него был в шоколаде.

Н" ьиго без церемоний повертел его в разные стороны, осмотрев кожу на шее и за ушами, и недоверчиво покачал головой, не обнаружив ничего.

– А ну раздевайся.

Лес, пожав плечами, стал стаскивать с себя одежду, в которую обрядили его в шлюпке мы с Дереном. Он был здорово похож на сироту в приютских шмотках, и Дерен пожертвовал ему запасную, защитного цвета трикотажную рубашку и армейские брюки. Брюки пришлось утянуть и закатать.

Ньиго осматривал мальчишку придирчиво и внимательно, задавал какие-то малопонятные мне вопросы, но, как я понял, так ничего и не нашёл.

– Невероятно, – сказал он, глядя, как Лес не спеша одевается – своей наготы парень вообще не стеснялся. – Первый раз вижу молодого человека, который в таком хорошем возрасте не употребляет наркотиков.

– Ты уверен? – рассмеялся я. – Есть ещё курево и таблетки.

– А есть нервные реакции, – парировал он.

И тут Лес обернулся и посмотрел на меня.

И я всё понял.

Это я когда-то полубезуспешно вытряхивал из него всю эту дурь. Я заставлял его отжиматься по утрам, как он ни пытался меня бойкотировать, огрызаться или спасаться бегством. Пока я заставлял – он боролся со мной, но когда меня отправили в штрафбат, а его, спустя небольшое время, в приют…

Лес смотрел на меня, а я читал по его умоляющим глазам, что он делал всё, на чём я когда-то настаивал. Он ждал, что я рано или поздно вернусь за ним. Он верил, что своих я не бросаю.

– Хэд, – выдавил я.

Н" ьиго понимающе покачал головой.

– Ну, давайте хоть чаю попьём, – я пересел к столу. – Садись, – сказал я Лесу. – Придётся тебе, выходит, лететь со мной.

Лес несмело улыбнулся одними губами. Просить он меня не мог, я видел.

***

– Нет, и не уговаривайте, сказал же – не возьму. Парень слишком молодой и возбудимый, – я смотрел на тонкошеего ушастого пилота-стрелка и шепотом отбивался от его капитана.

Едва мы вышли из воздушного пространства Граны, как нас окликнули с нашего же патрульного корабля и попросили сблизиться. И вот сейчас его капитан навязывал мне пилота, который якобы просится "вниз".

– Он у вас ещё в космосе настоящей войны не видел. Тем более что я сейчас не на Аннхелл…

Корабль, куда меня зазвали, в листах манёвров значился, как "Зигзаг". Но когда я выходил из шлюза – заметил старинную табличку, дореформенную ещё. То, что было там выгравировано, читалось скорее как "Визг". Однако эмблемой была ломаная линия, вроде молнии…

"Зигзаг" – один из самых старых кораблей в южном крыле, как и "Выплеск", и погибший "Пал". В северном я таких старичков вообще не встречал. А тут сохранились.

Капитан мялся и недоговаривал. Я начал подозревать, что он хочет намекнуть мне на что-то ещё, и сделал вид, что могу сдаться.

– Ладно, – сказал я, изучая стриженый затылок пилота. – Покажите мне характеристику на него. А за одно – может, и чаем напоите?

Капитан поспешно согласился.

– Что происходит? – спросил я, как только дверь закрылась, и капитан "Зигзага" выпроводил дежурного. – Не из-за этой же зелени вы меня сюда затащили?

– Правильно про вас рассказывают, – вздохнул капитан и совсем сник.

Был он очень в возрасте, видно из тех, кому операции по реомоложению оказались генетически противопоказаны. Все остальные усилия медиков не могут остановить старение. Космос старит быстро. На твёрдой на земле капитан "Зигзага" сохранился бы лучше, учитывая оснащение военной медицины. А так… Ему лет 80–90, но лорд Джастин, в свои двести с чем-то выглядит моложе…

– Обо мне много чего рассказывают, – сказал я спокойно. – Вам помочь связаться с командующим?

– Бесполезно, – сказал капитан и включил большой обзорный экран. – Он не разрешит вмешиваться. Видите вон те корабли? Это уже условно "их" территория. Мы ещё утром засняли, что они там делают.

Капитан с уверенностью пилота пробежался по пульту, вызывая нужное ему изображение.

Я понял раньше, чем он открыл рот и начал объяснять. Экзотианцы таскали по орбите какой-то средней величины планеты парные ГМ-генераторы и выжигали на ней всё живое. Картинка усилила мою чувствительность, и я ощутил эхо боли и агонии.

– Планета обитаемая? – спросил я. – Это которая?

– Плайта.

Я остолбенел. Плайта была заселена примерно, как Мах-ми, довольно плотно и равномерно.

– Мы доложили, – сказал расстроенный капитан. – Что мы можем ещё сделать? Планета не наша. Или у них там кто-то спятил, или технику испытывают… С утра так бесчинствуют. – Он снова вывел экран в пространственный обзор. – Не меньше 7 десятых процента территории уже угробили. Вон, видите, точка мерцает? А это уже с орбитального расстояния снимали. Дым, правда, сильно закрывает обзор, а ближе подойти мы не могли. Но и так ясно, что там сейчас творится.

Капитан не знал, что и предположить. И я не знал. Если бы это была наша планета – происходящее можно было бы назвать провокацией. Но планета-то не наша…

– Мне, когда доложили, что вас опознали, я понял, что судьба. Кто, кроме вас может…

Да уж, кто кроме меня…

Но мозг мой, как ни странно, не искал оправданий, которые позволили бы мне отступить с минимальными потерями гордости. Он уже крутил уже ситуацию так и этак.

Экзотианцы решили медленно истребить собственных людей вместе с почвой? Неважно – зачем. Может, и впрямь кто-то сбрендил. Что я могу сделать, имея в своём распоряжении голову, стандартную "двойку", двух пилотов и Леса, как балласт? Да ничего! Или… могу всё-таки… ГМ-генератор – штука опасная, он создает нестабильное гравитационное завихрение, накапливающее и направляющее светочастотный сигнал…

– Капитан, – сказал я спокойно. – Мы с вами сегодня не разговаривали. Обменялись паролями и разошлись. Только просьба у меня к вам будет. У меня на борту пассажир, передержите его пока у себя? Если не смогу забрать – отправите на "Ворон".

И я быстро пошёл к шлюзу.

Тут главное было всё правильно рассчитать. Будь экзотианские корабли дальше от планеты, идея с созданием левых гравитационных завихрений – вообще бы не прошла. Но они достаточно близко.

ГМ-генераторы создают поле, которое накапливает светочастотный импульс батарей корабля. Установлены генераторы на двух КК, которые движутся параллельным курсом. Разряд, перемещение кораблей и новое накопление заряда. Так педантично они и выжигают участок за участком. Остановятся, видимо тогда, когда по их расчетам, планета уже не сможет сохранять стабильность биосферы, и экологическая катастрофа успешно довершит начатое. А, может, это и впрямь какое-то зверское испытание?

Вот и мы сейчас тоже кое-что на них испытаем.

Шлюпка легко создаст небольшое гравитационное завихрение, если сумеет проскочить между кораблями. Нужно только правильно рассчитать время. Второго шанса нам не дадут…

Мы сближались.

И, чем ближе, тем отчётливее я ощущал, что планета просто визжит от ужаса.

Полюса уже затянуло дымом. Я чувствовал и лихорадочное биение ноосферы, и человеческий страх.

– Дерен, передай управление, давай с тобой посчитаем.

Я обрисовал ему задачу.

Пилот покачал головой:

– Без вариантов. Уходим через две единицы в прокол, выходим из него на максимальной скорости, делаем "восьмёрку", проскакиваем, если не изжаримся, между кораблями и опять в прокол. 8–9 ge на выходе будет. А сколько на входе – от скорости зависит. Значит – из третьего прокола можем вообще не выйти, если скорость не сумеем сбросить.

Говорил Дерен отстранённо. Лицо его не дрогнуло: не побледнел, не свёл брови.

– Сам что считаешь? – спросил я у него.

– Я? – растерялся пилот.

– Ты. Сам бы стал рисковать?

Вот тут он действительно задумался.

– А какие гарантии, что они не пришлют ещё два корабля и не продолжат? – спросил он сдержанно, но злость я уловил.

– Не до того будет. Займутся отрыванием моей головы, если мы выживем, конечно. Так или иначе – "не вмешиваться" наши уже не смогут. А там – посмотрим.

– А если – опять война?

– А ты справочник открой. Мы за три года столько людей не перевели, сколько они за 6 часов.

– Надо пульт в аварийный режим перевести, – констатировал Дерен. – Чтобы он сам на автоматику переключился в случае чего.

– Объясни второму пилоту, – сказал я. – Если что, я сам могу за пульт сесть. А его можно на пол уложить. На "пену". Всё-таки шансов будет больше.

– Адам, посмотри, я там вроде антипреант в сейфе видел?

– А что ты хо…

– Обколоть его нейролептиками, как ты предлагал сделать с Дайего.

– Но…

– Анджей крепче, он выдержит.

Лорд Джастин пожал плечами и полез в чужой сейф. Сейф был гостеприимно приоткрыт. Видимо эти двое уже что-то в нём искали.

Капитан "Зигзага" не возражал. И вообще он больше всего походил на выброшенную на берег старую лодку: куда-то смотрел, но определить, куда именно, без специальных приборов не представлялось возможным.

Дьюп вытряхнул меня из кителя, как котёнка. За всё это время мне не дали и рта раскрыть. Да и времени с момента моего появления в капитанской прошло секунд сорок.

До этого я спал.

Из прокола мы вышли на автомате и, пока я приходил в себя, нас подтянули к "Зигзагу" и отправили всех троих в медблок.

Медик разбудил только что. В капитанской уже ждали Колин и лорд Джастин. Я ещё не отошёл от искусственного сна, и не понимал, чего они от меня хотят: спорили, крутили туда-сюда, как куклу.

Иголка вонзилась под лопатку, и я зашипел:

– Что происходит, мне может кто-нибудь…

Второй укол я получил в плечо, потому что попытался вывернуться.