Текст книги "Лояльный мужчина (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Когда Митч подошел ближе, я откинула голову назад, его подбородок опустился вниз, и он тихо сказал:

– Мара, милая, я спросил, зачем тебе нужно в аптеку.

– Детям нужен шампунь, – прошептала я, потому что рядом с ним я могла ответить только честно.

– Хорошо, – прошептал Митч, тут же развернувшись и спросив у детей: – Кто пойдет со мной в аптеку?

Я удивленно моргнула, глядя ему в спину.

– Я! – Крикнула Билле и подбежала к нему.

– И я, – добавил Билли и встал рядом с ним.

Дети выскочили за дверь, тут же скрывшись за поворотом, побежав к парковке. Митч обернулся в дверях и тепло улыбнулся мне. А потом тоже исчез.

А я так и стояла в коридоре среди груды детского белья, лежащего на полу, и долго смотрела на закрытую дверь.

Они вернулись через час, я уже успела расстелить и застелить диван для Билли. Одна партия белья была в сушилке, другая – в стиральной машине.

Аптека находилась в пяти минутах ходьбы от нашего дома, я уже стала волноваться, что их нет. Я сидела на кухне, делая инвентаризацию продуктов, потому что, оставив Билла в наручниках с двумя полицейскими, понимала, что дети не вернуться домой в ближайшее время. А детей нужно было кормить.

Когда они вернулись, я даже не удивилась, что они так долго отсутствовали, потому Билли и Билле вбежали в квартиру с большими пакетами из «Таргета». Митч нес четыре таких пакета, да еще новое детское кресло для автомобиля.

Я наблюдала, как Митч поставил кресло на пол к стене рядом с входной дверью. Затем я уставилась на детей, которые ринулись к моему дивану, бросив свои пакеты, начиная вытаскивать из них вещи, затем я уставилась на Митча.

– Похоже, что шампуня ты купил слишком много, – заметила я, но в области моего живота послышалось шипение. Это было связано с пакетами из «Таргета», детским креслом и добрым выражением лица Митча, когда он последовал за детьми ко мне в квартиру.

– Смотри, тетя Мара! Смотри! Посмотри! Смотри! – Закричала Билле, лихорадочно роясь в сумке, видно найдя то, что искала, повернувшись ко мне. Ее руки были подняты вверх. Я увидела, что она держит кусок пластика, на котором болтаются девчачьи держатели для хвостиков с пластмассовыми бабочками, свисающие с него. Она сжимала своим маленьким кулачком, а в другом кулачке были зажаты такие же девичьи заколки с сердечками и звездочками. – Митч купил мне бабочек! – завизжала она.

При мысли о том, что супер горячий, супер великолепный, супер мужественный детектив Митч Лоусон купил ей девчачью ерунду для волос, у меня отвисла челюсть. Отчего мои глаза скользнули обратно к супер сексуальному, супер великолепному, супер мужественному детективу Митчу Лоусону, который бросил свои пакеты на кухонную стойку.

Я сумела скрыть свое потрясение, прежде чем он успел взглянуть на меня.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты купил шампунь, – сказала я ему.

Его глаза улыбнулись, он открыл рот, но Билле отбросила своих драгоценных бабочек для волос в сторону и снова начала рыться в своем пакете. Она вытаскивала какие-то вещи наугад, говоря, как пулеметная очередь:

– Он купил мне шампунь для девочек, он купил шампунь для мальчиков для Билли, и он купил Билли новые джинсы, он купил мне джинсовую юбку с розовой оборкой! – закричала она, переведя дыхание, а потом продолжила. – И она подходит к розовой футболке с цветочками. – Наконец, Билле вытащила футболку, развернулась ко мне лицом, приложив к себе по диагонали футболку и криво усмехнулась. – Ну разве не прекрасная?

Да, прекрасная. Восхитительная. Кроме того, я не знала, что существует шампунь для девочек и шампунь для мальчиков. Шампунь есть шампунь. Разве не так?

Я снова перевела взгляд на Митча. Он стоял, прислонившись к барной стойке, отделявшей мою кухню от гостиной, и с улыбкой наблюдал за Билле.

Боже.

– Очень красиво, детка, – сказала я Билле, пока она прижимала майку к груди, словно хотела приклеить ее к своей коже, наклонившись вперед, выдохнула:

– Знаю! – Затем она снова повернулась к своим пакетам.

Я решила навести порядок и сказала:

– Ладно, разбирайтесь, что к чему. Билли отнеси свои вещи в свою комнату, помоги Билле отнести ее вещи в нашу комнату, шампунь в ванную. Хорошо?

– Да, тетя Мара, – согласился Билли, посмотрел на сестру и сказал: – Пошли.

Таким образом, пакеты зашуршали, они стали бегать по комнатам, вытаскивая купленные вещи. Я проигнорировала их перемещения, потому что мне необходимо было кое-что прояснить с Митчем.

Поэтому, как только внимание детей переключилось на передвижение по комнатам, я позвала:

– Митч.

Он повернулся ко мне, оперся локтями о стойку бара и пристально посмотрел в мои глаза. Я мгновенно забыла, что собиралась сказать, начиная тонуть в глубине его потрясающих карих глаз.

– Это продукты, – он кивнул в сторону пакетов. – Дети рассказали, что им нравится есть, и я кое-что купил, тебе они понадобятся.

– Митч…

Он продолжал.

– Закон Колорадо гласит, что дети до восьми лет должны сидеть в автокреслах. – Он кивнул в сторону входной двери. – Это для Билле. Еще одно находится у меня во внедорожнике.

Еще одно у него во внедорожнике?!

У меня не было возможности задать вопрос, так как Митч продолжал.

– Ты должна дать мне свой номер телефона и записать мой.

– Митч…

Он вытащил свой телефон и сказал:

– Называй номер, Мара.

– Митч…

– Скажи мне номер своего телефона.

– Митч!

Внезапно, он протянул свою длинную руку, схватил меня за руку и потянул вперед. Мне пришлось наклониться через стойку к бару, он наклонился тоже к стойке ко мне. Затем его рука скользнула от моего запястья, и он переплел наши пальцы.

– Милая, дай свой телефон.

Я сглотнула, а затем прошептала:

– Эм... ты вел себя очень круто, и я, действительно, ценю все, но...

– Дай свой телефон.

– Митч, я ценю все, но это не твоя проблема. Ты не должен покупать детям…

– Мара, телефон.

Я попыталась выдернуть свои пальцы, но он только сильнее сжал их, поэтому я сдалась и тихо сказала:

– Мне не по себе из-за…

Он обошел бар, двигая мою руку за собой, так как не отпускал меня. Внезапно он оказался в моем пространстве, моя и его рука согнулась, прижавшись к его груди, а другой рукой он обнял меня за талию. Он прижимался ко мне, я была прижата к нему, а наши лица находились очень близко.

– Мара, детка, дай... свой... телефон, – мягко приказал он.

– Хорошо, – прошептала я, потому что, что еще я могла сказать?

Он отпустил меня. Я достала свой телефон. Он вбил свой номер, позвонил на свой телефон, и запомнил мой номер у себя в телефоне. Закончив, он крикнул детям, что уходит, они промчались через всю квартиру, чтобы попрощаться с ним. Он приподнял Билле и поцеловал ее в щеку, отчего она захихикала. Он торжественно пожал руку Билли, отчего тот выпятил грудь и распрямил плечи.

Затем он открыл дверь, взглянул на меня, сказал детям: «До завтра, ребята».

До завтра?!

И прежде чем я успела спросить до какого завтра, пялилась в закрытую дверь.

– Он мне нравится! – Крикнула Билле. – Он милый, и он купил мне бабочек и футболку с цветами!

Он мне тоже нравился. На самом деле, я любила его, хотя он и думал, что я засунула голову в задницу.

Он был не просто хорошим парнем. Он был, на самом деле, чертовски хорошим парнем, лучшим.

Когда он не был придурком или не пугал меня, конечно.

Передо мной явно маячили проблемы.

Остаток вечера я занималась стиркой, складыванием белья и попытками разобраться с детьми. Митч купил Билли не только джинсы. Он купил ему три пары джинсов, а также несколько футболок и бейсбольную перчатку. Футболка с цветами Билле и джинсовая юбка с милыми розовыми оборками стали ее самым любимым нарядом из трех, которые ей купил Митч. Этот наряд был ее любимым, потому что он был самым симпатичным и девчачьим, но с небольшим отрывом от других двух. Сюда же и относились две пластиковые карточки с девичьими штучками для волос и крошечный пушистый розовый плюшевый мишка.

Да, я, однозначно, снова полюбила Митча.

Вот дерьмо.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы уснуть. И не только потому, что я привыкла спать одна, то есть вся кровать была в моем распоряжении. Весь день и каждая встреча с детективом Митчем Лоусоном кружились у меня в голове разными мыслями. Эти мысли чередовались с угрозами моего кузена Билла, и ни одна из этих мыслей не способствовала моему душевному спокойствию.

Наконец, я заснула. А сейчас наступил новый день.

Я посетила ванную комнату, затем отправилась на кухню, сварить кофе, приняла душ и сделала то, что всегда делала после душа. Потом я подняла Билли, чтобы он тоже мог принять душ, пока я буду краситься. Затем я разбудила Билле, чтобы она могла принять душ в моем душе, пока я буду наблюдать за ней и сушить ей волосы. Потом у нас началась настоящая драма, потому что Билле не могла решить, что ей сегодня надеть. Сначала она надела один свой любимый наряд, потом сняла и надела другой, в общем была полная катастрофа. Затем она снова сменила наряд на другой.

Наконец мы разобрались с ее нарядами, и я оказалась на кухне, дети сидели на табуретках напротив меня, а перед ними стояли стаканы с молоком. Я пила кофе, в котором к этому времени отчаянно нуждалась, спрашивая их, что они хотят на завтрак. Митч вчера частично купил продукты для завтрака, включая блинную смесь, яйца, хлеб и три вида желе. Я также разглядывала гостиную, где на каждой поверхности были сложены стопки детской одежды. Большая часть, которой, как я выяснила, даже не стоило стирать, потому что она была изношена до дыр или была так заляпана, что отстирать это было просто нереально, оставалось только выбросить. И я подумала, что моя способность быть до педантизма аккуратной и иметь хоть каплю душевного спокойствия, потому что я тщательно привыкла контролировать свою жизнь, остались в прошлом, когда раздался стук в дверь.

Я моргнула, глядя на дверь. Я застряла в своих мыслях, потому что до смерти боялась своего будущего, будущего детей, угроз Билла и того, как я смогу одевать, кормить и содержать двоих детей. Не говоря уже о детективе Митче Лоусоне. Поэтому стук в дверь, раздавшийся так рано утром, сбил меня с толку.

Билле же стук в дверь совсем не сбил с толку. Она соскочила со стула и бросилась к двери с криком:

– Я открою.

– Билле, нет, – выбежала я из кухни, прихватив с собой чашку кофе. – Сначала нужно посмотреть в глазок.

Она отчаянно уже вертела ручку двери то в одну, то в другую сторону, готовая с радостью приветствовать любого, кто стоял по ту сторону. Все ее усилия были напрасны, так как дверь была заперта на замки и на цепочку.

Я выглянула в глазок и увидела Митча.

Боже.

Его волосы были частично влажными, высохшие кончики завивались вокруг ушей, шеи над воротничком. Я поняла, что он уже был готов отправиться на работу, потому что был одет в светло-голубую из шамбре рубашку и офигенную темно-оливковый спортивный пиджак. Рабочая одежда детектива Митча Лоусона.

Господи, он выглядел таким сексуальным.

– Кто там? – Спросила Билле.

– Митч, – пробормотала я, осторожно отодвигая ее с дороги и отпирая дверь.

– Ура! – крикнула она, а потом крикнула еще в запертую дверь: – Привет, Митч! На мне мой новый наряд!

Я открыла дверь так сильно улыбающемуся, что он почти смеялся, детективу Митчу Лоусону.

В животе все зашипело.

– Привет, – сказала я, встав в дверном проеме.

– Привет, – ответил он, делая шаг ко мне.

И видя, что я не двигаюсь, он в последний момент мягко подтолкнул меня внутрь в живот, войдя в квартиру вместе со мной.

– Привет, Митч, – произнес Билли, продолжавший сидеть за стойкой бара.

– Привет, Билли, – ответил Митч, закрывая за собой дверь. – Я пропустил завтрак? – спросил он, и у меня перехватило дыхание.

– Нет! – Крикнула Билле. – Мы как раз решали, что будем есть!

– Яйца, – решил за всех Митч, и я осталась стоять на месте, наблюдая, как он отправился на мою кухню. Я так и стояла на месте, наблюдая, как он ходит по кухне, разговаривает с детьми, наливает себе чашку кофе, открывает и закрывает шкафы, достает продукты и, наконец, что самое страшное, чувствует себя у меня в квартире, как у себя дома.

Я неуверенно прошла на кухню, остановилась у края барной стойки и спросила:

– Что ты делаешь?

Он достал яйца, хлеб и миску и даже не взглянул на меня, ответив:

– Готовлю завтрак. – Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил. – Сделай мне одолжение, милая, положи тосты.

Я все еще стояла с открытым ртом, подбирая слова, когда его прекрасные глаза остановились на мне и у меня перехватило дыхание.

– Когда ты сегодня работаешь? – спросил он.

Я моргнула и ответила:

– На этой неделе у меня поздняя смена. С полудня до девяти... сейчас, Митч…

– Я отвезу детей в школу, – объявил он, перебивая меня и глядя на миску, в которую начал разбивать яйца. – Мне нужно поговорить с администрацией школы. Я заберу их сегодня днем и отвезу к ма.

– Ма?! – Вздрогнула я, а он бросил в раковину яичную скорлупу и посмотрел на меня.

– Да, к моей матери. Она работает неполный рабочий день в магазине у моей сестры. Я звонил ей вчера вечером. У нее гибкий график. Я заберу их, отвезу к ней домой, заберу их потом, когда закончу работать, и по болтаюсь с ними здесь, пока ты не вернешься. Тебе нужно будет дать мне ключи.

Я сглотнула. Затем прошептала:

– Ключи?!

– Ключи, – кивнул он, окинув меня взглядом с головы до ног, а затем тихо произнес: – Детка, тосты.

Я дернулась, скользнув взглядом по детям, которые жадно наблюдали за нами, потом взяла хлеб, поставила свою кружку, отодвинув тостер от стены.

Потом я взяла себя в руки и начала:

– Митч…

– Тебе также необходимо поговорить со своим боссом, – заявил он мне.

– Знаю, – ответила я. – Но Митч…

– И друзьями, – перебил он. – Служба защиты детей будет опрашивать всех твоих знакомых и друзей. Они должны будут понимать, что говорят. Тебе придется разобраться, кто будет их возить в школу, и кто будет сидеть с ними после школы, а также в те дни, в выходные, когда ты работаешь. Я сделаю все, что смогу. Ма сказала, что тоже сделает все, что сможет. Латанья работает всего двадцать часов в неделю, она, вероятно, согласится с ними тоже посидеть. Брей тоже работает по сменам также, как и ты, так что он, скорее всего тоже сможет тебе помочь. Но это ненадолго. В долгосрочной перспективе тебе придется как-то решить этот вопрос – найти няню или что-то еще. Ты поняла меня?

Надо же, он думал об этом больше, чем я.

– Гм… – пробормотала я.

– Люди из опеки также осмотрят твою квартиру, – продолжал Митч. – Тебе понадобятся кровати. Они поговорят с тобой и устроят тебя на курсы для приемных родителей. Я зайду в офис администрации комплекса и посмотрю, есть ли у них свободные таунхаусы. Детям нужно больше места, но ты останешься со своими друзьями, здесь есть новый квартал таунхаусов через ручей.

– Митч…

Он вывалил яйца в растопленное масло на сковороде и посмотрел на меня.

– Достань масло и желе, детка.

Я подошла к холодильнику, чтобы достать масло и желе. И я сделала это главным образом потому, если бы он сказал мне броситься под поезд, добавив «детка», я бы бросилась. Я поставила масло и все три банки желе на барную стойку перед детьми, повернулась к Митчу, тост выскочил наружу. Поэтому я схватила масло, открыла ящик у стола и достала нож. Я вытащила тост, положила новый кусок хлеба в тостер и начала намазывать масло.

– Может, нам стоит поговорить об этом, когда дети... – начала я.

– Им надо поесть и отправляться в школу, – снова прервал меня Митч. – Ты также должна посмотреть, когда все будет официально оформлено, может стоит поменять им школу. Их нужно будет перевести в школу поближе к дому.

– Мы переезжаем к вам, тетя Мара? – Спросила Билле слегка смущенно, и я повернулась к ней.

Затем я сжала губы, потому что ее лицо выглядело немного смущенным, а я предпочла бы, чтобы Билле выглядела больше счастливой и беззаботной.

– Да, дорогая, надеюсь. Твоему папе нужно кое-что уладить, – тихо сказала я ей.

Она неуверенно посмотрела на меня, и мне не понравился ее взгляд.

– По-моему, это круто, – вставил Билли. – В доме у тети Мары чисто. Брэй (сокращенное от Брендон. – прим. пер.), Брент, Дерек, Латанья и Митч живут рядом, и у нее всегда есть еда.

Билле начала терзать свою нижнюю губу зубами, пока изучала брата. Потом спросила:

– Но кто же останется с папой?

– Кого это волнует? – Вставил Билли, и я подошла к стойке.

– Билле, – позвала я, и ее встревоженный взгляд переместился на меня. Я наклонилась к стойке. – Понимаю, что ты беспокоишься о папе, но он взрослый, поэтому ему нужно побеспокоиться о себе самому, – сказала я ей. – Ты ребенок, а это значит, что пока ты маленькая, кто-то должен заботиться о тебе, переживать за тебя, следить, чтобы у тебя была еда и шампунь для волос. – Я встала на цыпочки и наклонилась ближе к ней, когда мой голос затих. – Я люблю тебя, детка, и хочу, чтобы я была тем человеком, кто бы мог заботиться о тебе. Я хочу знать, что с тобой все в порядке, и мне нет необходимости беспокоиться, что ты голодаешь и тебе нечего носить. И единственный способ не беспокоиться мне об этом – это заботиться о тебе самой. Если твой папа разберется со своими проблемами, тогда посмотрим. Но пока ты позволишь мне позаботиться о тебе? Чтобы у тебя был всегда шампунь, еда и за тобой присматривал взрослый? Это тебя устраивает?

– Но папа останется совсем один, – тихо ответила она.

– Я знаю, милая, – прошептала я. – Но я не могу ему ничем помочь, он должен помочь себе сам. Я могу присматривать за тобой. – Я протянула руку и положил ее на стойку перед ней. – И я этого хочу. Я хочу, чтобы ты была со мной, Билле. Ты останешься у меня?

– Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? – спросила она.

– Да, – ответила я.

– А Билли? – спросила она.

– И он, конечно, – ответила я.

Она пристально посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Митча, а потом снова на меня.

– Мне нравится мой новый шампунь, он вкусно пахнет.

Я улыбнулась ей.

– Это значит, ты согласна, детка?

– Тебе одиноко без нас? – прошептала она.

– Я беспокоюсь о тебе, когда тебя нет рядом, – ответила я ей. – Если ты рядом, мне больше не придется беспокоиться.

– Я не хочу, чтобы ты волновалась из-за меня. – Прошептала она. – Но я не хочу, чтобы папа тоже волновался.

– Папа не будет волноваться, – пробормотал Билли, Билле повернула к брату голову.

– Посмотри на меня, – быстро позвала я ее, когда ее губы задрожали и Билле снова посмотрела мне в глаза. – Тебе не нужно сию минуту принимать решение. Давай, поешь яичницу, которую сделал Митч. Отправляйся в школу и подумай о том, что я сказала. Мы поговорим об этом потом. Согласна?

Она глубоко вздохнула и кивнула.

– Договорились, – прошептала она.

– Хорошо, детка, – прошептала я в ответ.

Потом я почувствовала жар на спине, Митч наклонился ко мне, поставив перед обоими детьми две тарелки, наполненные пышной яичницей и тостами с маслом, а также с вилкой на краю тарелки. Он остался на месте, уперев кулаки в стойку по обе стороны от меня, прижавшись ко мне всем телом.

– Ешьте, нам пора ехать, – приказал он.

Билле опустила глаза в свою тарелку. Билли посмотрел на кулаки Митча на стойке. Я попыталась выпрямиться и отодвинуться, но рука Митча тут же обвилась вокруг моей талии.

– Хочешь тост, милая? – тихо спросил он меня на ухо.

Я подумала, что меня вырвет, если я съем хоть кусочек. Но я кивнула, надеясь, что он отодвинется от меня, поскольку не сможет поджарить тост, прижавшись ко мне. Поэтому я кивнула.

Я была права. Он отошел, я услышала, как зашуршал пакет с хлебом.

Глаза Билли передвинулись на меня, он молча изучал выражение моего лица, при этом выглядя лет на пятьдесят старше, чем был на самом деле. Потом он начал есть.

Билле с жадностью поглощала яичницу, одновременно осматривая необычное изобилие желе, появившееся в ее распоряжении.

Я размышляла о школьном автобусе, который смог бы забирать детей, о защите детей и опекунстве, покупке новых кроватей, когда я смогу посещать лекции для приемных родителей и о «ма» Митча. Я думала об этом так напряженно, что Митч поставил передо мной тарелку с намазанными маслом тостом, прежде чем я успела прийти к какому-то выводу.

Я посмотрела на тосты, потом на Митча. Как только мои глаза встретились с ним, поняла, что точно пришло время вернуть контроль над ситуацией.

Я взяла тарелку, поставила ее на столешницу и тихо спросила:

– Мы можем поговорить?

Он пристально разглядывал мое лицо, я заметила, что его глаза стали настороженными. Затем он утвердительно кивнул.

Я обошла его и сказала детям:

– Сейчас вернусь. – Потом подошла к входной двери и вышла в коридор.

Митч последовал за мной, закрыв за собой дверь.

Я глубоко вздохнула и набралась смелости посмотреть ему в глаза.

– Не мог бы ты уделить мне минутку и объяснить, что происходит? – Спросила я.

– Мне казалось, что я только что все объяснил у тебя в квартире, Мара, – ответил Митч, все еще настороженно глядя на нее.

– Нет, я имею в виду, с самого начала. С Биллом, детьми и службой защиты детей, – объяснила я.

Он продолжил пристально смотреть на меня, наконец кивнул.

– Билла арестовали, – ответил Митч. – Я узнаю больше, когда доберусь до участка. Я сделал звонок в службу защиты детей. Обычно Билл должен был сам решить, кто будет присматривать за детьми. Но учитывая его состояние, в котором мы его обнаружили, я принял это решение за него. Служба защита детей свяжется с тобой в ближайшее время, потому что обычно они определяют соответствующего опекуна, если Билл, их отец, не способен принять такое решение, а я предполагаю, что он не способен. Пока Билл будет сидеть в тюрьме, дети останутся с тобой. Если Билл выйдет на свободу, тебе придется убедить службу защиты детей, что он не способен быть их отцом и доказать им, что это именно так. Но судя по тому, что я видел, это будет нетрудно доказать. Но чтобы тебя назначили опекуном, тебе придется пройти курсы приемных родителей. – Он сделал паузу и закончил: – Вот так обстоят дела.

Я кивнула и спросила:

– Почему Билла арестовали?

Митч с минуту смотрел на меня, и выражение его лица быстро изменилось, будто я с Луны свалилась, и он не понимал, что со мной делать.

– Мара, у него нашли запрещенные наркотические вещества, а я офицер полиции. Я обязан принять меры, когда сталкиваюсь с незаконным хранением нарковеществ. Это моя работа.

Это было правдой. Черт побери. Я была такой идиоткой!

Хотя хранение запрещенных веществ было не самое страшное, если их было немного, а, судя по тому, что я видела, у Билла их почти не было. В первый раз его осудили на общественные работы. Во второй раз тоже не было ужасно, его приговорили к шести месяцам тюрьмы, но досрочно освободили через три. И тогда у него был только Билли, Билле еще не родилась, и я ухаживала за Билли все три месяца. Это было тяжело, но я справилась. С другой стороны, Билли тогда не умел еще сам одеваться, он был младенцем, только учился ходить, теперь оба ребенка могли сами одеваться, так что, возможно, на этот раз все будет легче.

Но три раза попасть в тюрьму – это не очень хорошо. И я сама привела полицейского к нему в дом.

Вот черт.

– Хорошо, – прошептала я и заметила, что Митч внимательно изучает выражение моего лица, отчего я странно себя чувствовала, потом кое-что еще вспомнила и спросила: – Могу я еще спросить, зачем тебе понадобилось разговаривать с администрацией в школе?

Он наклонил голову чуть в сторону, будто пребывал в замешательстве, прежде чем ответил:

– Для того, чтобы представиться, сказать, что я полицейский, объяснить, что происходит, чтобы мое имя занесли в список, кто может привозить и забирать детей, и кому администрация обязана позвонить в случае крайней необходимости.

– Мое имя уже есть в этом списке, – сообщила я ему.

– Я догадался, но теперь и мое имя должно быть в том списке, – сообщил мне Митч.

– Зачем? – Спросила я.

– Что зачем? – повторил он.

– Да, зачем твое имя должно быть в школьном списке? – Повторила я.

Он выпрямился, его глаза слегка прищурились.

– Ты точно только что вышла из своей квартиры, где я все тебе рассказал пять минут назад, а?

– Гм... да.

– Тогда ты знаешь зачем.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, не знаю.

Он глубоко вдохнул, казалось, пытаясь сохранить спокойствие, затем объяснил:

– Пока ты будешь разбираться со всем этим дерьмом, мы с ма тебе поможем.

Нет, он и его мать – ни за что. Его мать, скорее всего, тоже была Десять с Половиной, а Десять и Пять Десятых не помогали Двойкам с Половиной. Таков был закон в мире Мары.

Я расправила плечи и твердо заявила:

– Спасибо, это очень любезно с твоей стороны. На самом деле, эм... все, что ты сделал для нас, эм... очень любезно, но теперь я сама.

На этот раз его глаза полностью прищурились.

– Теперь ты сама?!

– Ага, – ответила я.

– Теперь ты сама, – недоверчиво повторил он.

– Гм... да, – повторила я.

– Ты работаешь с двенадцати до девяти, – напомнил он мне.

На этой неделе у меня был именно такой график. Вторая смена была с девяти тридцати до шести тридцати, что было ненамного лучше. Как я собиралась забирать и отвозить их в школу, заботиться о них и продавать кровати, чтобы прокормить, было для меня загадкой, но я что-нибудь придумаю.

– Знаю, – сказала я Митчу.

– Так объясни мне, как ты собираешься все это делать, когда ты работать в таком графике, – потребовал ответа Митч. Кажется, он начинал злиться.

– Решу, как, – я не собиралась ему объяснять, но все же решила быть вежливой, двигаться дальше, чтобы перейти к заботе и опеке над Билли и Билле. – На самом деле, я хочу тебя поблагодарить за то, что ты спокойно разрешил всю ситуацию и... с детьми и всем остальным, но я разберусь сама.

– Ты разберешься сама, – повторил он, и мне захотелось, чтобы он перестал за мной повторять, потому что это выводило меня из себя.

– Ага, – ответила я.

Он снова внимательно посмотрел на меня. Затем сказал, едва сдерживаясь:

– Не думаю, что ты понимаешь с чем тебе придется столкнуться, милая. Я сказал тебе, что помогу, и я помогаю.

Господи, как бы мне хотелось, чтобы он перестал быть таким чертовски милым.

– Да, я поняла, но говорю тебе, что ты не должен... вмешиваться. У меня все хорошо. С детьми тоже все будет хорошо. Я со всем разберусь сама.

– Ты одинокая женщина, которая работает полный рабочий день, продавая матрасы, Мара, у тебя на руках появляется вдруг двое детей. Ты не сможешь справиться с этим в одиночку.

Мой страх начал таять, превращаясь в гнев. Я скрестила руки на груди и сообщила ему:

– С нами все будет в полном порядке.

– Без посторонней помощи ты не сможешь, – парировал он.

– Митч, я справлюсь.

– Мара, ни за что на свете ты не сможешь этого сделать одна.

Вот тогда-то я и потеряла свой контроль, вскинув руки, прошипела:

– Господи! – И наклонилась к нему вперед. – Я сниму груз с твоих плеч! Тебе не нужно идти со мной вброд, Митч. С нами все будет хорошо. Ты можешь идти... – я заколебалась, посмотрела на его дверь, потом снова на него и закончила: – наслаждайся жизнью, живи так, как раньше и делай то, что хочешь.

– Я не просил тебя снимать груз с моих плеч, – парировал он.

– Да, хорошие парни этого не просят, но все равно хотят, – ответила я.

– Не говори мне, чего я хочу по твоему мнению, Мара. Я жижу с этим дерьмом, ты понятия не имеешь, чего я хочу.

– Хорошо, тогда я скажу тебе, чего хочу я. Я хочу не стоять в коридоре и не спорить с тобой, когда у меня полно других дел. Я хочу, чтобы ты перестал вмешиваться в мою жизнь, убравшись из нее!

Мой гнев разгорался так быстро, что даже я не заметила, что его гнев тоже вырос и превзошел мой. Но я заметила это только тогда, когда он наклонился ко мне, его лицо стало жестким, глаза сверкали, на щеке дергался нерв.

– Я был прав. Твоя голова так и засунута в задницу, но проблема сейчас в том, что у тебя на руках двое детей, о которых ты должна заботиться, а ты не можешь ковылять по жизни с головой, засунутой в задницу, одновременно заботясь о двух детях.

В нашей гонке гнева, услышав его слова, я рванулась вперед и тоже подалась к нему.

– Перестань говорить мне, что моя голова в заднице, детектив Митч Лоусон. Я смотрю на мир широко открытыми глазами. У меня всегда были широко открыты глаза.

– Ты совсем, бл*дь, ослепла.

– Ты недостаточно меня знаешь, чтобы заявлять подобные вещи, – огрызнулась я.

– Мара, я знаю тебя гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, ты не только ослепла, но и бестолкова.

– Я не бестолковая! – Прошипела я.

Он стиснул зубы и уставился на меня. Затем отодвинулся назад, окинул меня взглядом с головы до ног, прежде чем посмотреть мне в глаза.

– Я думал, оно того стоит, – пробормотал он, словно разговаривая сам с собой. – Однозначно, бл*дь, нет. Ни хрена не стоит.

Я поняла, о чем он говорит. Я точно поняла, что он имел в виду. И должна была бы прийти в восторг, что до него наконец дошло, но вместо этого он словно вонзил нож мне в сердце, да еще пару раз его повернул.

И прежде чем я свыклась с болью, Митч пришел к выводу:

– Ты решила все сама, детка? Действуй. – Затем он развернулся и неторопливо пошел по коридору в сторону лестницы.

Я увидела, как он слегка приподнял руку и подбородок, и мои глаза передвинулись к двери Брэндона и Брента, в дверях стоял Брент. Он смотрел то на меня, то на Митча, сбегающего вниз по ступенькам, и опять на меня, стоящей у своей двери и с трудом переводя дух.

– Привет, Брент, – окликнула я, хотя мой голос дрожал, как слезы, которые готовы были появиться в глазах.

– Привет, девочка, ты как? – Спросил Брент.

– Прекрасно! – Соврала я, пытаясь казаться веселой, но ничего не вышло, и я решила сбежать. – Пока! – Сказала я, распахнула дверь и бросилась внутрь квартиры.

Билли и Билле посмотрели на меня.

– Митч не сможет отвезти вас сегодня в школу, повезу я. После школы вы посидите у меня в магазине, – сообщила я им. – Разве это не весело?

Билли воздела руки к небу. Я заметила, что по ее лицу размазано виноградное желе, также заметила, что оно размазано по барной стойке, ее рукам, она закричала:

– Йиппи!

Отчего я сделала мысленную пометку: не оставлять Билле наедине с желе.

Я посмотрела на Билли, он задумчиво смотрел на дверь в течение нескольких секунд, потом его глаза вернулись ко мне. И его лицо окаменело.

– Хорошо, тетя Мара.

Я закрыла глаза. Потом вздохнула. Мы закончили завтракать, а потом я повезла детей в школу.

7

Люди вроде меня

Я смотрела через стеклянную стену кабинета мистера Пирсона похожее на пещеру пространство, заполненное кроватями и матрасами.

Вчера, в первый день с детьми, я наконец-то взяла себя в руки и вспомнила, что у Роберты был выходной. Поэтому я позвонила ей и рассказала обо всем, что произошло (ну, большую часть я опустила). Я спросила, не могла бы она помочь, и она сразу же согласилась. Поэтому я в обеденный перерыв забрала детей из школы, отвезла их к Роберте, и забрала их от нее после работы.