Текст книги "Лояльный мужчина (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Эльвира.
Я не совсем понимала, что задумал Митч. Но в чем я была уверена на все сто, так именно в том, что Эльвира была джокером.
Я знала Эльвиру, так как она была главным блюдом в коктейльных экстравагантных вечеринках Латании. У Эльвиры был свой стиль, сестра и брат, которые действовали ей на нервы, и она рассказывала об этом всем, и рассказывала (очень обстоятельно). Кроме того, у нее была интересная работа – она управлялась ватагой котов, вернее кучкой мужчин, которые занимались каким-то таинственным бизнесом, но мне казалось, что они были частными детективами (или что-то в этом роде), но, как только доводилось поближе с ней познакомиться, она для вас становилась очень прикольной.
Но если Восторг Латаньи можно было писать всегда с большой буквы «В», то Мнения ее кузины Эльвиры заслуживало заглавной буквы «М». Из уст Эльвиры вылетало почти все, она была страшно любопытной. Она всегда говорила то, что думала, не фильтруя, прямо и открыто, и у нее всегда имелось на все свое собственное мнение.
Она мне нравилась, но я должна был признать, что она немного меня все же пугала.
Во время очередной мини-коктейльной феерии Латании, той самой, без Эльвиры, Латанья поделилась со мной своим мнением по поводу своей кузины.
В данный момент Эльвира, Брэй, Брент, Латанья и Дерек смотрели на нас с выражением удивления на лицах, у каждого присутствовало свое удивление, и я их не винила. Мы ворвались в самый разгар вечеринки.
– Неужели все... – Начал Дерек, но Митч не дал ему продолжить, услышав яростное захлопывание входной двери.
Все глаза (включая и мои) устремились на Митча, но тут он заговорил:
– Близнецы Одни Неприятности стоят в нашем коридоре, – спокойно объяснил он, направляясь прямиком во вторую спальню Дерека и Латании, которую они использовали наполовину под кабинет, а наполовину, как логово для ее мужчины. Когда Митч двинулся в ту сторону, я тут же пошла за ним вместе с Билли. Дерек последовал следом за мной. К нему присоединилась Латанья. Брэй, Брент и Эльвира тоже поднялись с дивана и последовали за нами.
Митч продолжал говорить на ходу, неся все еще спящую (к счастью) Билле.
– Они привезли подкрепление. Мать Билле, – сказал он, входя в комнату. Мы с Билли последовали за ним, а также Дерек и Латанья. Брэй, Брент и Эльвира сгрудились в дверях.
Я услышала несколько прерывистых вздохов, предположив, что они исходили от Латании, Брента и Брэя. Лицо Дерека стало напряженным.
Митч наклонился, я увидела в свете, проникающем через открытую дверь комнаты, как он осторожно положил Билле на диван в мужском логове Дерека, устроил ее поудобнее, затем протянул руку, чтобы стянуть покрывало со спинки дивана. Он накинул на нее покрывало, получше ее укрыв.
И мы все услышали еще один стук в дверь.
Все головы повернулись в ту сторону, Митч не повернулся, а очень быстро задвигался, его движения были контролируемыми, плавными, просчитанными, будто он сдерживал себя. Он без колебаний проследовал из комнаты, Брэю, Бренту и Эльвире пришлось быстро отойти в сторону, когда его длинные ноги вынесли его в холл квартиры.
Я все еще крепко обнимала дрожащего Билли, поспешив за Митчем вместе с Билли.
– Все будет хорошо, дорогой, – прошептала я, пока мы шли за Митчем, он с трудом поднял голову, чтобы взглянуть на меня испуганными глазами, у меня сжалось сердце. – Обещаю, Бад. – Продолжала я шептать. – Все будет хорошо. – Я снова сжала его плечо. – Обещаю.
Мы добрались уже до гостиной, но Билли даже не кивнул мне в ответ, ужас застыл у него на лице. Услышав голос Митча, я остановилась и посмотрела на дверь.
Он открыл ее, закрывая вид своим телом, но я разглядела тетю Луламэй.
– Пять минут, – отрезал он.
– К черту пять минут, – ответила тетя Луламей. – Мы ждем уже целый час.
– Тогда тебе придется подождать еще пять минут, иначе твоя задница будет сидеть в патрульной машине и тебе предъявят обвинение в домогательствах, – огрызнулся Митч, и я успела увидеть, как тетя дернула головой и сузила глаза, прежде чем он захлопнул дверь перед ее носом.
Затем он развернулся, подошел прямо к Билли и присел перед ним на корточки.
Он обхватил его за шею и с силой, но нежно оттащил его от меня, приблизившись к его лицу на расстояние дюйма.
– Я разберусь, Бад, – сказал он низким, более глубоким, чем обычно, голосом, не сводя глаз с Билли.
Билли молчал.
Митч легонько встряхнул его, сжав ему шею.
– Обещаю тебе, я все сделаю. Ты мне веришь?
Билли не пошевелился и ничего не сказал.
– Бад? – Митч снова легонько встряхнул его, наконец Билли кивнул.
У меня подпрыгнуло сердце, когда Митч притянул Билли к себе и на полсекунды прижался своим лбом ко лбу моего племянника, прежде чем отпустить его и выпрямиться.
Затем он посмотрел на Латанию.
– Для Билле дверь закрыта. Там будет литься дерьмо, я не хочу, чтобы она его слышала. Ты должна будешь отнести ее в свою комнату. Да? – спросил он, Латанья кивнула, и бросилась в мужское логово Дерека.
Митч посмотрел на Дерека.
– Я не хочу, чтобы эти женщины были рядом с детьми, и я не хочу, чтобы они узнали, что я живу напротив Мары. Вот почему я пришел к тебе. Через минуту мы с Марой пойдем к ним, и разберемся с ними в квартире Мары. Если ты услышишь какое-нибудь дерьмо, которое тебе не нравится, например, что эти суки стали говорить на повышенных тонах или угрожать, ты звонишь Слиму. Он знает, что происходит, и знает, что делать. Если тебе не понравится то, что ты услышишь, ты опять же звонишь Слиму. Без раздумий. Ясно?
Дерек кивнул:
Митч посмотрел на Брэя и Брента.
– Составьте компанию Баду. Он в ступоре.
Брэй и Брент кивнули, Брент отделился от Брэя и направился к Билли.
Глаза Митча остановились на мне, скользнули по моему лицу, и я поняла, что ему не понравилось то выражение на моем лице, которое он увидел, он тихо сказал:
– Пойдем, милая.
Теперь была моя очередь кивнуть.
– Я пойду с вами, – вдруг объявила Эльвира, как только я двинулась к Митчу, и мы оба посмотрели на нее.
О боже! Вот так. Эльвира решила вмешаться в план Митча.
– Нет, – возразил он.
– Э-э... да, горячий парень, мачо, награжденный за заслуги, кристально чистый, как стеклышко, полицейский детектив, – выпалила она в ответ, вот так просто. Я же говорю у нее свое Мнение на все. – Я провожу почти все свое время с горячими парнями, мачо-мужчинами, но даже если бы я не проводила с ними столько времени, не нужно быть психологом семи пядей во лбу, чтобы понять, что ты, горячий парень, мачо, незапятнанный полицейский детектив сейчас не на шутку рассердился. Я повторяю, что ты награжден за заслуги и считаешься безупречно честным. Ты должен сдерживать свое дерьмо, оставшись таким, как о тебе говорят, но в данный момент мне кажется, у тебя осталось меньше дюйма терпения.
Я решила, что она все правильно поняла.
Она продолжала.
– Вам двоим также нужен свидетель того, что там произойдет. Я не ваша соседка и не ее лучшая подруга, – она подняла руку, указывая пальцем вниз на ее красивые ногти, я рассеянно заметила, что они были покрашены потрясающим темно-фиолетовым лаком. Она указала пальцем на меня и Митча, а потом опустила руку. – Значит, этим свидетелем буду я.
Одно я поняла точно – Латанья рассказала своей кузине о Митче, обо мне, Билли и Билле.
Кроме того, я еще поняла, что Эльвира была не просто умна, она была очень мудрой женщиной.
Митч видно пришел к такому же выводу, потому что он кивнул и пробормотал:
– Ладно, пошли.
Митч еще что-то сказал, развернувшись, я не расслышала, потому что мы с Эльвирой двинулись вслед за ним к выходу.
– Где мои внуки? – стоя за дверью тут же спросила тетя Луламей.
– Мы поговорим у Мары, – ответил Митч, направляясь к моей двери с ключом наготове.
– Я хочу увидеть своих внуков! – начала громче говорить тетя Луламей.
Митч остановился, развернулся на каблуках и подошел к тете Луламэй, и даже тетя Луламэй, которая никогда не отличалась особым умом, все же хватило ума понять, что она слишком далеко зашла. Она вздрогнула и съежилась, когда он оказался перед ней и наклонился к ее лицу.
Я затаила дыхание.
– Мы весь день провели в парке развлечений. Твоя внучка очень устала и спит. Твой внук тебя никогда не видел, но со всем этим дерьмом от вас он боится вас до смерти. В данный момент он находится в той квартире, – Митч поднял руку и указал на дверь Дерека. – Дрожит, потому что так чертовски напуган. А теперь, если ты хочешь убедить кого-нибудь, что тебе не плевать на этих детей, то будешь говорить потише и выждешь тридцать гребаных секунд, пока мы не доберемся до квартиры Мары, чтобы поговорить. У тебя есть еще один выбор – убраться отсюда, а это значит, что примерно через десять минут твоя задница будет сидеть в полицейской машине. У тебя имеется секунда, чтобы кивнуть, согласиться или дать волю своим чувствам. И так твой выбор? С этой секунды.
Она тут же кивнула.
Я выдохнула с облегчением.
Митч подошел к моей двери, открыл ее, но не вошел. Он остановился, и его глаза скользнули по мне, вместе с протянутой рукой.
Я подошла к нему вплотную, Эльвира стояла у меня за спиной, и когда я подошла к нему, и протянула ему руку. Он сомкнул пальцы на моей руке, и мы вошли внутрь, Эльвира следовала за нами, а Трио Близнецов Одни Неприятности замыкали наше шествие.
Рука Митча стиснула мою, и он тихо приказал:
– Зажги свет, дорогая, а затем сразу же ко мне.
Я посмотрела на него снизу вверх, кивнула и быстро прошлась по комнате, включая лампы по обе стороны дивана. Митч встал в шести футах от двери, уперев руки в бока. Эльвира подошла и села на барный стул у бара, спиной к стойке, лицом ко всем. Именно тогда я заметила, что ее обтягивающее платье было довольно эффектным, и если я смогу пережить эту разборку без психического срыва, то поинтересуюсь у нее, где она его купила. Мама, тетя Луламей и Джез стояли у двери с удивлением разглядывая мою квартиру.
Я их прекрасно понимала. Серьезно, Пенни проделала отличную работу. Моя квартира выглядела просто потрясающе.
Выражение лица Джез сменилось безразличием, когда она перевела взгляд на Митча. Ей было наплевать на все происходящее, и я про себя задалась вопросом, что она вообще тут делает. Она показалась мне не столько участником разборки, сколько простым наблюдателем.
Когда я подошла к Митчу, взгляд мамы и тети Луламей обратился ко мне, и выражение их лиц сменилось презрением.
– Кто она такая? – Спросила Джез, кивнув в сторону Эльвиры, но мама опередила ее, и то, что сказала моя мать было важнее, по крайней мере, по мнению Митча.
– Я знала, всегда знала. – Она протянула руку, указывая на мою квартиру. – Распутница, маленькая дразнилка всегда задирала нос, думая, что ты лучше всех, думая, что ты та, кем не являешься.
Очевидно, она говорила это обо мне.
И, совершенно очевидно, повисшая гроза в комнате стала более удушливой, атмосфера стала густой, как клейстер, и так уже серьезно разозлившийся Митч разозлился еще больше.
Намного больше.
– По поводу этого, вы обращаетесь только ко мне. Вы не обращаетесь к Маре, – отрезал он, приказав, и мама посмотрела на него.
– И зачем мне это делать? – тут же вставила она.
– Потому что ты стоишь и думаешь, что у тебя есть преимущество, когда у тебя нет ничего, и, если ты быстро не изменишь свое поведение и не сделаешь все правильно, я обрушу на тебя, твою сестру и сына твоей сестры целый мир боли. И часть под словом «правильно» заключается в том, что ты не проявляешь неуважения к моей женщине или ко мне, – ответил Митч, одна его рука осталась на моем бедре, а другая скользнула вокруг моей талии и притянула меня ближе.
– Это что, угроза? – спросила тетя Луламей.
– Нет, – ответил Митч.
– Высокий и могучий коп, ты думаешь, что закон на твоей стороне, – заявила мама, скривив губы. – Но у нас имеется адвокат, у Луламэ, Джез и меня. И он говорит, что система любит помещать детей к кровным родственникам, чем ближе родственники, тем лучше. Не к какой-нибудь двоюродной сестре, а к маме и бабушке. А Джез как раз готова переехать в трейлер поближе ко мне и Луламэй, чтобы у этих детей была настоящая семья, которая будет заботиться и следить за ними, чтобы они получали все то, что им необходимо.
После ее слов, ее лицо изменилось, и я поняла, что оно изменилось. Я поняла, потому что часто видела изменения в выражении ее лица в своей жизни. И я знала, что предвещали эти изменения в выражении ее лица – очередной какой-нибудь ужасный, гадкий поступок.
И я оказалась права, потому что она продолжала:
– И Джез не просто так приехала сюда, будучи мамой Билле, мы счастливы забрать девочку. Ты можешь оставить себе мальчика.
Мое сердце сжалось с такой силой, что я испугалась, что оно разорвется, рука Митча судорожно сжалась на моей талии.
Они наняли адвоката.
И они были счастливы разделить детей.
Они наняли адвоката, и они хотели разделить детей.
– Я вижу, что ты не такая уж умная. А просто глупая, – тихо ответил Митч, не сводя глаз с мамы.
– У меня есть адвокат, который думает иначе, – парировала тетя Луламэй.
– Нет, – ответил Митч, пристально глядя на Луламэй. – У вас есть адвокат, который с радостью возьмет у вас деньги за это дело, которое, он в этом больше, чем уверен, никогда не выиграет.
Мама отрицательно покачала головой.
– Вот видишь, ты не слишком умен. Разве ты не понимаешь? Мы предлагаем вам сделку. Мы забираем девочку. Если тебе нужен мальчик, оставь его себе. Все счастливы.
Девочка.
Мальчик.
Почему же она не может назвать их по именам Билли и Билле?
Мне стало трудно дышать.
– Ты не заберешь с собой Билле, – заявил Митч.
– Джез – ее мать, – заявила тетя Луламей. – И мой сын выбрал с кем он хочет, чтобы росла его дочь, и он выбрал Джез, Мелбу и меня.
– Билл не имеет права на выбор, – парировал Митч.
Именно тогда выражение лица тети Луламей из уродливого превратилось просто в отвратительное.
И в ее взгляде появилось что-то такое, я поняла по выражению ее глаз. Она берегла свой козырь и собиралась его разыграть.
Я напряглась, а она начала.
– Он и не выбирал, когда ему предъявили обвинения. Теперь он выбрал после разговора с окружным прокурором и даст показания в обмен на сделку со следствием, – глаза тети Луламэй горели огнем, я совсем перестала дышать и почувствовала, как тело Митча напряглось.
Мама улыбнулась так, что я вцепилась с силой в рубашку Митча на спине.
– И у него есть кое-что очень хорошее. Настолько хорошая информация, что они готовы уступить всем его требованиям. И одно из этих требований – он назовет человека, у кого должны воспитываться его дети. И если у тебя есть здравый смысл, то соглашайся. Ты можешь оставить себе мальчика, а девочку мы заберем себе, – заявила она.
Я поняла, что Митч собирается ответить, но я не дала ему такой возможности.
Не дала, потому что в мгновение ока, длившееся одну наносекунду, я вдруг все поняла.
Джез было совершенно наплевать на Билле. Неизвестно на самом деле она собиралась переехать в трейлер поближе к ним или нет, она пришла сюда, потому что они ей что-то пообещали. Что именно, я понятия не имела. Но что бы она ни получила, ей нужна была ее дочь.
И я понятия не имела, как мама и тетя Луламэй собрались заплатить адвокату. У них не было денег, и у Билла тоже. Скорее всего они пообещали ему заплатить, уговаривая какого-то чертового адвоката, чтобы он взял их дело, я также поняла, что как только адвокат вникнет в это дело, то радость и блеск с моей матери и тети слетит тут же.
И во всем штате нельзя было найти судью, который забрал бы двух детей у женщины с отличным домом, имевшей постоянный доход, еду, одежду и хороших людей, которые окружали ее в жизни, и отправил бы детей жить в трейлер с женщинами, которые ни раз попадали в полицию.
И Билл это тоже знал.
Но ему было насрать.
Он просто хотел поиздеваться надо мной. Возможно, и над Митчем тоже. Но в большей степени надо мной.
И он для этого использовал своих детей.
И когда я все это поняла и осознала о том, что происходит прямо сейчас в моей квартире и не только в моей квартире. Я вдруг отчетливо поняла то, что мне постоянно говорил Митч, что люди, которые хорошо меня знали, и кому я была не безразлична, лучше меня говорили обо мне.
Я не была Двойкой с Половиной. Я не вела себя, как моя мать, не разговаривала, как тетя, я никогда никому не угрожала, как они, мне и в голову бы такое не пришло. Я бы никогда, даже за миллион лет, не сделала бы ничего подобного.
Потому что это было не мое.
И никогда моим не было.
Поэтому я и ответила первое, что пришло мне в голову, когда я все это поняла.
– Убирайтесь из моего дома, – тихо заявила я, и все взгляды обратились ко мне.
– Что?! – Воскликнула мама.
– Выметайтесь из моего дома. Сейчас же, – повторила я, дополнив свое предложение.
Мамины глаза сузились.
– Марабель Джолин, ты вообще меня слушала?
– Да, – ответила я. – И больше не желаю тебя слушать. И больше не желаю дышать с тобой одним воздухом. С меня хватит. Ты все сказала, теперь скажу я. Это последний разговор, когда мы ведем без адвокатов. Если я только увижу тебя, надеюсь, что больше никогда не увижу. Делай свои гадости. В данный момент мы закончили.
– Ты не понимаешь, – вмешалась тетя Луламей, – у моего Билла на кое-кого есть отличный компромат. Полиция готова целовать ему задницу, чтобы заполучить его. Если ты не согласишься на эту сделку, Марабель, то можешь потерять обоих детей.
– Нет, ты ничего не понимаешь, – парировала я. – Мне наплевать. Если ты хоть на секунду думаешь, что я позволяю тебе... или ей, – я кивнула в сторону Джез, – находиться рядом с моими детьми, советую еще раз все обдумать. Этого никогда не случится.
– Ты ошибаешься, – возразила тетя Луламей.
– Посмотрим, – мгновенно ответила я. – А теперь убирайтесь.
Мама слегка наклонилась вперед и сказала с угрозой:
– Ты должна подумать об этой сделке, девочка.
Мой голос звучал сильно и уверенно, я ответила:
– Не собираюсь, и ты знаешь, почему я не собираюсь даже задумываться об этом. Но я все же объясню. На вас двоих были заведены уголовные дела. На меня нет. У вас обоих не было постоянной работы. У меня есть. Еще десять минут назад ни одна из вас никогда не встречалась с этими детьми. Вы не присылали им ни поздравительных открыток, ни рождественских подарков. Они всю жизнь прожили в Денвере, никогда не выезжали за пределы штата и уж точно не были в Айове. Их отец-пьяница, наркодилер с двумя ходками. Эта женщина, – я кивнула в сторону Джез, – оставила свою маленькую дочку и не видела ее до сих пор, пока совершенно неизвестная причина не привела ее к моему порогу. И если ты думаешь, что мы не понимаем, чем ты смогла ее подкупить, чтобы она появилась здесь, учитывая, что мой мужчина – уважаемый полицейский детектив, то ты еще глупее, чем я думала, и у меня была целая жизнь доказательств того, что ты абсолютно тупая. – Мои глаза по очереди останавливались на маме и тете Луламей, а голос стал тише. – И у меня действительно хорошая память. Отлично. Если ты подашь в суд, я выложу все по поводу вас, – я, прищурившись, взглянула на Джез, – всех вас. Ни за что на свете ты не отберешь у меня ни одного из моих детей. И да, – я посмотрела на тетю Луламэй, – я сказала, что это мои дети, потому что они – мои дети. И поскольку они мои, я люблю их, и они любят меня, я готова изнурять себя, истекать кровью, отказывать себе, но я сделаю это, чтобы они были в безопасности, защищены и остались со мной. Ты пришла сюда только потому, что Билл настолько глуп, и винит меня во всех своих ошибках, решил потрахать мне мозги. Он знает, что ему никто не поможет в этом мире. Он достаточно умен, чтобы это понять. Он использует тебя, но ты недостаточно умна, чтобы все это понять. Вы можете запустить процесс, наблюдая, как я буду протирать пол вместе с вами в зале суда, а можете отправиться к себе домой и держаться от всего этого подальше. Потому что вам здесь не рады, вам не рады в моем доме, в моей жизни и в жизни моих детей, и вам никогда не будут рады.
Когда я закончила, смотря им открыто в глаза, то чувствовала себя такой спокойной, полностью себя контролируя, ровно дыша, и, хотя рука Митча обнимала меня за талию и крепко сжимала, мне это было не нужно.
Мне было не нужно.
Потому что я была не Две Целых Пять Десятых, нет. Я также не была Восьмеркой. И не была Десяткой.
Митч был прав. Моя система классификации была полностью дерьмовой.
Я просто была порядочным человеком.
И так было всегда.
– Черт меня побери, – пробормотала Джез, внимательно изучая выражение моего лица, – я не купилась на это дерьмо.
– Ш-ш-ш, – прошипела тетя Луламэй Джез, – мы все поняли.
Я вздрогнула от неожиданности, когда услышала взрыв смеха позади себя. Я взглянула в сторону кухни и увидела Эльвиру, ухватившуюся за край стойки, все ее маленькое округлое тело колыхалось от смеха. Она запрокинула голову назад, похлопывая себя ладонью другой руки по довольно впечатляющей груди.
Она продолжала смеяться еще какое-то время, потом все еще хихикая и вытирая слезы с глаз, заметила:
– Ты все поняла. О боже, как это смешно.
– Ты думаешь, у них больше влияния, чем у окружного прокурора? – Спросила мама, указывая на меня и Митча.
Эльвира перестала хихикать, сосредоточившись острым взглядом на моей матери.
И когда она заговорила, ее голос был тихим.
– Да. Не чтобы избавить вас от неприятностей, а чтобы избавить их от боли в заднице, которую вы с собой несете, – она кивнула в сторону «их» – меня и Митча, – позволь я кое-что объясню. Детектив Митч Лоусон хорошо известен в этих краях как хороший полицейский, и когда я говорю «хорошо известен», я имею в виду, что о нем писали в газетах. И когда Митч хочет, чтобы он и его подруга взяли двух детей на воспитание, которые жили не в очень хорошей среде, а они готовы дать им все хорошее, что есть в этом мире, окружной прокурор, конечно, решит отдать им этих детей, а не вам, несмотря на то, как вы считаете, что окружной прокурор мечтает получить какую-то важную информацию от подонка, но газеты однозначно узнают об этом, и тогда окружной прокурор будет выглядеть в глазах общественности не очень уж хорошо. А окружному прокурору нравиться выглядеть хорошо в глазах общественности. И, если вы еще не догадались, мне кажется, что Мара с Митчем, чтобы сохранить и защитить детей, расскажут о вас все, и не будут при этом препятствовать прессе, если та захочет освещать этот процесс и вмешается.
Она повернула голову к нам с Митчем.
Потом сказала:
– Извините, но я должна была выложить все это дерьмо.
Прежде чем кто-либо из нас успел ответить, Эльвира снова повернулась к Трио Близнецам Одни Неприятности, и когда заговорила снова, ее голос стал еще тише.
– Теперь я знаю все о Билле Уинчелле. И я знаю, на кого у него есть компромат. И я знаю, что у этого человека, на кого у него компромат, имеется нюх на подобные дела, и если Билл только откроет рот, то количество вдохов Билла Уинчелла на этой земле значительно сократиться. Охраняет его или нет полиция, он – ходячий мертвец. Если он настолько глуп, что не понимает этого, поскольку он твой сын просвети его об этом. В данный момент его ждет не очень счастливое будущее, которое включает в себя не только ограниченный выбор гардероба. Но, по крайней мере, у него есть будущее. Если он откроет рот, у него не будет даже этого. Ты меня поняла?
Я перевела взгляд с Эльвиры на Трио и увидела, что Джез по-прежнему было на все наплевать. Мама внимательно изучала Эльвиру. Но, к моему удивлению, тетя Луламэй побледнела и выглядела немного растерянной.
Эльвира снова заговорила, и когда я снова повернула к ней голову, то увидела, что она смотрела на Митча.
– Я знаю, что парни горят желанием опустить этого парня, но этот тупой недоумок затеял эту игру только для того, чтобы поиметь тебя, и ему нужно это дать понять. – Ее взгляд остановился на Митче, и она закончила: – И ты это знаешь.
– Мы скажем ему, чтобы он включил в сделку со следствием программу защиты свидетелей, – заявила мама, и все посмотрели на нее.
– Ты можешь ему это сказать, но Уинчелл этого не поймет, – ответила Эльвира. – Возможно, у него есть какая-то информация, но не настолько важная, чтобы ему предложили программу защиты свидетелей.
– Ты не можешь этого знать, – возразила мама.
– Женщина, ты меня не знаешь, но я знаю все, что происходит в подпольном мире Денвера. Знаю и знаю гораздо больше. И я знаю, что если твой парень не заткнется, то в следующий раз ты увидишь его в гробу, – парировала Эльвира.
Все молчали. Тетя Луламей была даже встревожена и расстроена. Мама сердито посмотрела на Эльвиру. Джез выглядела так, будто если бы у нее имелись наручные часы (которых у нее не было), она бы посмотрела на время.
Наконец заговорил Митч:
– Мне кажется, вас попросили уйти.
Мама перевела взгляд на Митча. Джез сделала полшага к двери.
Тетя Луламэй тоже посмотрела на Митча, кивнув в сторону Эльвиры, спросила:
– То, что она говорит, это правда?
– Да, – решительно ответил Митч.
Тетя Луламэй взглянула на маму. Мама продолжала раздраженно и зло смотреть на Митча.
И вот тогда я поняла, что именно мама была главным вдохновителем (так сказать) всего этого представления. Дело было вовсе не в моем кузене Билле, Билли и Билле.
Все дело было в ней и во мне.
Все дело было в том, что она хотела опять меня унизить.
Митч снова оказался прав.
Всю свою жизнь я соперничала с матерью. Она хотела сбить с меня спесь, удержать, доказать, что я никто. Она ничего не добилась в своей жизни и ей очень хотелось, чтобы и я ничего не добилась бы в своей, потому что, если бы я чего-то добилась и стала лучше нее, ей было очень плохо, что она так обошлась со своей жизнью, просто выбросив ее на помойку.
И вот я стою рядом с хорошим, красивым, солидным, респектабельным мужчиной в сказочно обставленной квартире, по ту сторону коридора находятся двое детей, которые обожают меня, а также куча друзей, которые в любой момент готовы поддержать и прикрыть мне спину.
И она просто не могла этого вынести.
– Живи дальше, – прошептала я, почувствовав, как напряглась рука Митча, и увидела мамины глаза, устремленные на меня.
– Что? – отрезала она.
– Ты для меня больше не существуешь. Не после всего этого бардака, даже не до этого бардака, но определенно не после. Мы закончили. Я иду своей дорогой, ты – своей. Тебе тоже нужно двигаться дальше, – посоветовала я.
– Марабель Ганновер, не указывай своей матери, что мне делать, – огрызнулась она.
– Ладно, не иди по жизни вперед. Твой выбор. Но перестань горевать и сожалеть о том, что ты выбросила свою жизнь на помойку. Разве ты не видишь? – Я подняла руку и продолжала держать ее вверху. – Ты не сможешь меня победить.
Я опустила руку и посмотрела ей прямо в глаза.
Мама пристально смотрела на меня, а потом перевела взгляд на Митча.
– Ты дурак, – заявила она, и мое тело напряглось, как и тело Митча, – видишь, она обманула тебя своей шикарной одеждой и своей шикарной квартирой, заставив думать, что является той, кем на самом деле не является.
– Нет, – ответил Митч, – твоя одежда и то место, где ты живешь, показывают мне настоящую Мелбамей Ганновер, и взглянув на тебя, я сразу понимаю, что ты за женщина, моя Мара – не такая.
– Если ты съездишь в Айову, там тебе многое о ней расскажут, – настаивала мама.
– Я уже ответил на твой вопрос и не собираюсь повторяться, – пробормотал Митч, а затем произнес: – И сейчас напомню тебе, что вас попросили уйти.
Мама махнула рукой на Митча и снова посмотрела на меня.
– Ты все равно не сможешь убежать от себя самой, той, какая ты на самом деле.
– Ошибаешься, мама, – ответила я. – Я никогда не была той, кем ты меня считала, поэтому мне и не от чего убегать. Но я действительно сбежала не от той, кем ты меня считаешь, а от тебя. Я сбежала от тебя тринадцать лет назад. Дело сделано. Я ушла. Я давно уже не живу с тобой, поэтому двигайся дальше и продолжай жить.
– Он поймет кто ты есть, поймет и бросит тебя, – сказала она.
– Боже мой! – Воскликнула я. – Я не прихватила с собой Митча на стоянке грузовиков, мама, не отвезла его к себе домой и не поила дешевым виски. Я – не ты, и Митч понял это раньше меня. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. А теперь, ради Бога, уже поздно, я устала, мои дети тоже устали, Бад в ужасе. Мне нужно привести детей домой и уложить спать, и Бад должен успокоиться. Так что вы можете просто уйти?
– Я... – начала было мама, но Митч перебил ее:
– Мара попросила вас уйти.
Мамины прищуренные глаза уставились на Митча.
– Я скажу все то, что собиралась... – начала она, но Митч прервал ее.
– Мара попросила вас уйти.
Мама наклонилась вперед, и ее голос повысился, когда она начала:
– Послушай…
Митч отпустил меня и двинулся к ней.
К счастью, его опередила Эльвира. Спрыгнув с барного стула, она с такой скоростью в открытых босоножках на высокой шпильки, оказалась перед Трио Близнецов Одни Неприятности, властно заявив:
– Ладно, разговор окончен. Вы сделали неправильный выбор, сейчас наступило самое время для адвокатов, – сказала она, подталкивая Трио к двери.
– Мы еще не закончили, – отрезала мама.
– Закончили, – ответил Митч, все еще двигаясь вперед, но уже более медленно.
– Мы еще не закончили! – Крикнула мама, Эльвира, обойдя Джез, открыла входную дверь.
Джез тут же вышла за дверь. Ей было наплевать на все, что разыгрывалось у меня в квартире. И то, что они ей пообещали, видно было не так уж много и определенно не стоило той головной боли, которую она поняла, я готова им создать. Мне показалось, что в ту же минуту, как только я потеряла ее из виду, она словно испарилась.
Тетя Луламэй схватила маму за руку, но мама твердо стояла в дверях, нос к носу с Эльвирой, Митч теперь стоял у нее за спиной.
Мама открыла было рот, чтобы возмутиться, но Эльвира опередила ее.
– Ладно, женщина, я вижу, что ты не понимаешь, но если законный владелец квартиры просит тебя уйти, то у тебя нет выбора. Они у меня на глазах просили уже несколько раз, ты не выполняешь их просьбу, может произойти некрасивая ситуация. Вас неоднократно просили уйти из этой квартиры – сама арендатор и ее партнер, который оказался полицейским детективом, и все это происходит в присутствии свидетеля. А ты сопротивляешься, – она покачала головой, – нехорошо. Вы можете, приняв глупое решение, позвонить своему адвокату, или вас могут вывести за эту дверь в наручниках. Я чувствую себя горячим парнем, мачо, у меня вся спина вибрирует от ярости, потому что там стоит Митч, думаю, у вас имеется около пяти секунд. Поэтому думайте быстрее.
Мама сердито посмотрела на Эльвиру.
Тетя Луламэй потянула ее за руку.
Мама твердо стояла на ногах и перевела взгляд на Митча.
