Текст книги "Лояльный мужчина (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Она может передумать.

Она может передумать и не оставить их у себя.

А он не мог ей позволить передумать.

Он также слышал, что говорил Митч.

Митч был на стороне Билли и Билле, старался все сделать так, чтобы тетя Мара не слишком боялась.

Для Билли это означало две вещи.

Первое, он должен был сделать все возможное, чтобы удержать Митча, чтобы тот развеял страхи тетушки Мары, и она не отказалась бы от них.

Значит, он и Билле должны вести себя очень хорошо, чтобы тетя Мара не захотела по другим причинам отказаться от них.

Он мог вести себя хорошо, особенно с тетей Марой, и он был уверен, что Билле тоже может.

Что же касается того, как удержать Митча, он считал, что для этого ему не придется слишком много трудиться. Митчу очень нравилась тетя Мара. Парни не смотрят на девушек так, как Митч смотрел на тетю Мару, если девушка им не нравится, а она очень нравилась Митчу. И парни не дотрагиваются все время до девушек и не приближаются к ним, как Митч к тете Маре, если девушка им не нравится, а она очень нравилась.

И все же ему придется внести свою лепту, чтобы удержать Митча с ними, а значит и с тетей Марой.

Он не возражал против этого, ему нравился Митч. Митч был хорошим мужчиной, купил Билле розового плюшевого мишку (второй раз, он понял это, хотя Билле и не поняла, но он не собирался ей об этом говорить).

И вообще, тетя Мара тоже смотрела на Митча (когда он не видел) так же, как Митч смотрел на тетю Мару (но тому было не важно смотрит она на него или нет), так что Билли решил, что она – тетя Мара тоже хочет, чтобы Митч был с нею рядом.

* * *

Митч

Четыре часа спустя раздался сигнал будильника.

Митч лежал на спине, как и вчера ночью, красивая маленькая девочка и красивая взрослая женщина прижимались к его боку, обе их руки лежали на его животе. Голова Билле лежала у его ребер, голова Мары – на плече, но на этот раз нога Мары переплелась с его ногами.

Он осторожно быстро вытянул руку, выключил звонок будильника, дотронувшись до лба Билле.

Ее лоб был холодным и влажным также, как и влажные волосы, температура спала. Она быстро поднялась и также быстро опустилась. Слава Богу.

Он повернул голову, снова протянул руку, поставил будильник на утро, осторожно выскользнул из постели, заботливо подложив вместо себя подушку под голову Мары и Билли, ни одна из них даже не пошевелились.

Он даже не задумался перейти на диван ни на секунду. Вместо этого вышел из спальни, прошел через гостиную, запер входную дверь, выключил свет, прошел через всю квартиру и вернулся к себе в спальню.

Затем он залез обратно в кровать, лег на спину, отодвинул подушку, заменив ее собой, обе прекрасные – девочка и женщина снова прижались к нему.

Он уставился в темный потолок, вспоминая, как Мара назвала его «мой Митч». Он также подумал, как она обезумела от одного лишь прикосновения его большого пальца к ее твердому соску.

Ухмыльнулся, глядя в темный потолок.

А потом заснул.

18

Мечта, ставшая реальностью

Я медленно открыла глаза, как и вчера, почувствовав смущение.

И точно так же, как и вчера, почувствовала смущение потому, что перед моими глазами предстала преступно привлекательная гладкая кожа, крепкая мускулистая грудь и прижатая макушка Билле к скульптурным выступам ребер, а также моя рука с рукой Билле, лежащие на его плоском, резном животе.

Я моргнула, как и вчера, крепкая, мускулистая грудь никуда не делась так же, как и макушка Билле, но в этот раз поняла, что колено моей ноги упиралось в мягкие хлопковые трусы прямо в твердость Митча.

О боже!

В полусонном состоянии я задала себе вопрос, как такое случилось, да так быстро.

Даже если бы я снова не проснулась с обнаженной грудью Митча (и Билле) и не была полностью погружена в свои мысли, я все равно не смогла бы найти ответа.

Просто потому, что моя жизнь была отстойной (в основном, за исключением той части, которая касалась нежного, милого, хорошего парня Митча, Билли и Билле), я решила сделать себе подарок и запрокинула голову назад. В этот момент увидела знакомое, напряженное горло, знакомый, волевой, заросший темной щетиной подбородок, а затем я снова пристально вперилась в профиль спавшего детектива Митча Лоусона – Десять Целых и Пять Десятых.

Я также внимательно стала разглядывать его губы, которые я знала уже теперь, могли делать просто удивительные вещи не только, прижимаясь к моим губам, но и когда захватывали мой сосок.

И думая обо всем этом, глядя на его мужскую красоту и вспоминая прошлую ночь (до того, как нас прервала Билле), у меня перехватило дыхание.

А потом мне вспомнилось то, что вчера вечером происходило с Билле. И все мысли, что я опять оказалась в постели с прекрасным Митчем и более тревожные (но определенно не неприятные) мысли о том, что происходило у меня с Митчем на диване Митча, вылетели из моей головы. Осталась только мысль о Билле.

Я посмотрела на часы, через шесть минут должен был зазвонить будильник. Митч не разбудил меня ночью, чтобы я проверила Билле.

Я осторожно высвободила руку из-под руки Билле, убрав с его живота, и коснулась ее лба.

Холодный.

Слава Богу.

Потом я прислушалась, они оба ровно дышали, и Билле дышала не тяжело, а спокойно, размеренно. Глубоко и ровно, насколько я могла судить, как вполне здоровый человек

Я закрыла глаза и вздохнула с облегчением.

Значит визит к врачу отменяется, а также отменяется его оплата счетов.

Мысленно я сделала пометку поговорить с мистером Пирсоном и включить моих племянников в мою медстраховку.

И еще кое-что – я не собиралась в данный момент думать о том, сколько будет стоить страховка. В моей жизни уже было достаточно всего, чего я боялась, мне не стоило еще добавлять к этому списку и переживания о страховке.

Затем я осторожно отодвинулась от Митча и Билле, соскользнула с кровати, прикрыв Билле одеялом. Встала, Митч зашевелился, я замерла. Затаив дыхание, смотрела, как он перекатился на бок, обхватив Билле рукой, но ни один из них не проснулся. Их глаза оставались закрытыми, Билле прижималась щекой к его груди.

Я уставилась на него, потому что Митч был прекрасен во сне. Но он был неописуемо красив, будучи хорошим, добрым человеком, который во сне заботливо прижимал к себе спящего шестилетнего ребенка. Девочку, у которой был радостный, солнечный характер (когда она не блевала и не чувствовала себя дерьмово), у которой также имелся дерьмовый отец, чья преступная деятельность и слабость натуры сделали ее жизнь небезопасной, способной причинить ей боль.

У моей прекрасной племянницы с тефлоновым покрытием того, что было с Митчем, никогда не было и никогда не будет с Биллом. Не будет такого, когда ей приснился кошмар и ей необходимо ухватиться за взрослого мужчину, чтобы почувствовать себя в безопасности. Не будет такого, когда она заболела и нуждалась просто в человеческом участии.

Никогда.

Теперь все это у нее появилось.

И то, что сейчас находилось перед моими глазами напоминало мне плакаты о счастливой семейной жизни, но видя эту картину – Митча, обнимающего спящую шестилетнюю девочку, было, по-моему мнению, именно тем, из чего и сделаны мечты.

Каким образом на божьей земле моя жизнь так изменилась, что пред моими глазами сейчас стояла картина, о которой можно было только мечтать?

У меня не было ответа на этот вопрос, и у меня не было времени подумать над этим ответом. Потому что я тут же решила, что Билле сегодня не пойдет в школу, и это было неплохо, у меня был выходной. Но Билли должен был отправиться в школу, и я должна была его туда отвезти.

Я молча обошла кровать, подошла к стулу и схватила фланелевую рубашку Митча, которую бросила на стул вчера утром.

Накинула на плечи и вышла из комнаты. Тихо прикрыв за собой дверь, я поспешила по коридору на кухню, одновременно завязывая волосы в хвост на затылке. Зайдя на кухню, я порылась в шкафчиках и начала варить кофе, а потом вернулась в детскую спальню. Я вошла, подойдя к надувному матрасу на полу, где спал Билли.

Присев рядом с ним на колени, легонько потрясла его за плечо, он открыл глаза и сонно посмотрел на меня.

– Пора тебе отправиться в душ, приятель, – шепотом произнесла я.

– Хорошо, тетя Мара, – без колебаний прошептал он в ответ, вылезая из постели в одной из новых пижам, которые я купила ему, в свободных шортах и свободной футболке, и зашаркав в ванную комнату.

Я решила выпить чашечку кофе, пока он принимает душ. А потом решила отправиться в спальню Митча, взять свои вещи, принять душ в ванной в холле после того, как Билли выйдет, перед тем, как отвезти его в школу, а в это время Митч мог воспользоваться своей ванной в спальне, чтобы подготовиться к рабочему дню.

Я стояла перед кофейником, наливая кофе в кружку, капнув молока, поставила кофейник обратно в кофеварку, поставила кружку на столешницу, чтобы взять ложку, и тут кое-что произошло.

Две сильные руки сомкнулись, одна на моих ребрах, другая на груди. Я застыла как статуя, темная голова наклонилась, и я увидела обнаженные накаченные предплечья, как только почувствовала губы на своей шее.

– Доброе утро, детка, – прошептал Митч, трепет пробежал по моей спине, как только я ощутила, что моя мечта стала явью.

Митч обнимал меня и прошептал: «Доброе утро, детка».

Мне это нравилось.

Да, мне это очень сильно понравилось.

И я хотела бы так встречать каждое утро всегда.

– Митч, – прошептала я в ответ, не в силах больше ничего сказать.

Его руки сжались на мне, губы не отрывались от кожи на шее, когда он спросил:

– Ты хорошо спала?

– Эм..., – ответила я, перед глазами все затуманилось, тело все еще напоминало статую, а в голове все плыло.

Очевидно, для Митча мой ответ был достаточным, потому что его губы переместились с моей шеи к уху, и он пробормотал:

– Ты такая мягкая и теплая и так хорошо ощущаешься в моих руках, особенно твои изгибы.

– Гм, – пробормотала я.

Боже.

Его руки сжались.

– Хотя ты ощущалась бы еще сильнее, наверное, если бы между нами не было шестилетнего ребенка.

О Боже!

– Хм…

– У Билле спала температура, – сообщил он мне.

– Гм... да, – пробормотала я. – Проверила ее лоб, прежде чем встать.

– Мммм… – прошептал он мне на ухо, отчего еще один, более сильный трепет пробежал по моему позвоночнику. Такой сильный, что все мое тело задрожало. Я почувствовала еще одно сжатие его руки, затем руки Митча исчезли, но не прошло и секунды, как его руки оказались на моих бедрах. Я почувствовала, как жар его тела покинул мою спину, но только для того, чтобы развернуть меня к себе лицом, а затем его жар оказался спереди, и его руки снова обвились вокруг меня, одна оказалась на пояснице, другая – выше на лопатках.

Я заглянула в самую глубину его проникновенных глаз и тут же растерялась.

– Ты должна была разбудить меня, – прошептал он, его лицо было так близко, что я почувствовала его дыхание на своих губах.

– Зачем? – Прошептала я в ответ, все еще пропадая в его глазах (в тепле его тела, в его сильных руках, обнимающих меня).

– Потому что ты бросила меня в постели с шестилетним ребенком, – ответил он, и это было сказано мягко без всяких обвинений.

– Ну и что?

– Детка, она – не моя дочь.

– Ты ей нравишься.

– Но она – не моя дочь. Ты там, это круто. Я один в постели с Билле, не так круто.

Вот черт.

Ладно, вот оно что. Я оказалась очередной раз идиоткой, думая, что они напоминали мне американскую мечту семьи. Я, как всегда, облажалась, и Митчу стало не по себе.

– Прости, – прошептала я.

Его руки напряглись, одна из них на лопатках поднялась вверх, и его пальцы схватили меня за хвост.

– Все нормально, – прошептал он в ответ, и я снова начала растворяться в его глазах, хотя его веки опускались одновременно с опускающейся головой, а губы были на расстоянии вдоха от моих.

– Митч, – позвала я, но мои губы коснулись его губ. А потом мои губы вообще перестали говорить, потому что его губы оказались на моих. Он обхватил меня за затылок, наклонив мою голову в сторону, рука передвинулась в другую сторону, его язык прошелся по моим губам, пока мои губы сами собой не раскрылись и его язык не проник внутрь.

Боже.

Вот оно опять.

О Боже!

Он был так хорош на вкус, он так прекрасно ощущался и так прекрасно целовался.

Руки заскользили вверх по его спине, пальцы впились в предплечья, пока он целовал меня, он был таким вкусным, что я не могла не целовать его в ответ.

Наконец, губы Митча оторвались от моих, скользнули вниз по щеке к уху, он зарычал, сжав руки:

– Боже, мне так нравится твой рот.

И вот я снова, стою в его объятиях, крепко прижатая к Митчу и тяжело дышащая.

Как такое случилось?

– Митч… – начала я.

Он приподнял голову, встретившись со мной глазами, оборвав меня:

– Когда у тебя следующий выходной?

Я моргнула.

– А что?

Его рука, лежащая на моих бедрах, напряглась еще сильнее.

– Твой следующий выходной, дорогая, когда?

– Ум... сегодня, – ответила я.

Он ухмыльнулся и тихо произнес:

– Я знаю, милая. Когда у тебя следующий выходной?

– Ээээ ... в пятницу.

– В четверг вечером мы возьмем няню.

Я моргнула, услышав это, такие слова обычно говорит отец матери, муж жене говорил еще больше слов, которые могли ей понравится.

– Что?

– Няня.

– Но почему?

– Потому что в четверг вечером я приглашаю тебя на ужин. Я тебя напою. Потом доставлю домой, а потом буду делать с тобой разные вещи. И то, что я предполагаю проделывать с тобой мягко переведет нас в пятницу, и я не хочу, чтобы дети меня прерывали, пока я буду это делать.

У меня подогнулись даже пальцы на ногах, колени задрожали, а соски начало покалывать.

О боже!

Я изо всех сил пыталась найти дорогу обратно в мир Мары, который был для меня более безопасным и гораздо более здравомыслящим, и начала:

– Я не…

Я замолчала, услышав, как открылась дверь в ванной комнате в коридоре. Билли вышел из душа.

Голова Митча отодвинулась от меня на два дюйма и слегка повернулась, прежде чем он пробормотал:

– Дети все время прерывают.

Я задвигала руками, прижав их к его груди, что было не очень хорошо, так как все мои пальцы встречали на своем пути только его горячее, твердое, гладкое тело.

Я пришла в себя и начала:

– Митч…

В этот момент раздался стук во входную дверь.

Митч повернул голову в другую сторону, я проследила за его взглядом, и мы оба уставились на входную дверь.

– Кто бы это мог быть? – Прошептала я.

– Понятия не имею, – ответил Митч уже не шепотом, отпустив меня, отчего мои руки отлетели в стороны, поэтому я прижала ладони к столешнице, чтобы удержаться на ногах, наблюдая, как Митч направлялся к двери.

Он посмотрел в глазок, опустил голову, пару раз удивленно качнув головой, повернулся ко мне, взглянув на меня. Я увидела удивление в его глазах, а также едва заметное раздражение. Затем он снова повернулся к двери, снял цепочку, повернул замок и открыл.

– Ты никак не могла умерить свое любопытство, а? – спросил он того, кто стоял за дверью, и в его голосе была та же смесь удивления и легкого раздражения.

– Да, потому что мой брат позвонил мне в девять часов вечера, спросив, что нужно дать больному ребенку с высокой температурой... так что ты прав, никак не могла умереть свое любопытство. Ничего не могла с собой поделать. – Услышала я женский голос, и тут же увидела, как Митч отошел в сторону, пропуская в квартиру женщину с такими же темными волосами, как у Митча, правда, вьющимися, стильно подстриженными, доходящими ей до плеч. Она была высокой, как и Митч, не совсем высокой, как он. И сложена была совсем не так, как Митч. Она состояла из отменных сисек и задницы.

За ней проследовала точная копия только в возрасте, и эта женщина очевидно была матерью Митча.

И я оказалась права. Его мать носила твинсеты (двойки – единый комплект из блузки и пиджака, или пиджака и юбки).

С платками.

Очень красивыми.

О... боже мой!

– Привет, вы, должно быть, Мара, – заявила миссис Лоусон, завидев меня. – Я мама Митча, Сью Эллен.

Мой мозг тут же воспользовался этим неудачным моментом, напомнив, что на мне была всего лишь ночнушка, а сверху рубашка Митча, а на Митче не было ничего, кроме пижамных штанов с завязками. И я тут же представила себе, что меня застукали в квартире Митча ранним утром, одетую только в ночнушку, трусики и рубашку Митча, а Митч был в пижамных штанах, и что могла подумать обо мне эта женщина, которая сказала, что ее зовут миссис Лоусон, и женщина, которая, скорее всего, была сестрой Митча – Пенни.

– Привет, – ответила я прежде, чем успела начать задыхаться от смущения.

Сестра Митча направилась к барной стойки, и ее улыбающиеся глаза остановились на мне.

– Я – Пенни, сестра Митча, – как бы между прочим представилась она, будто ситуация была вполне нормальной – застать соседку ранним утром у своего сексуального брата. Несмотря на то, что эта соседка обосновалась с ее сексуальным братом, пытаясь выплыть из длинного кризиса, в которой втянула ее горячего брата.

Что, кстати, было совсем не так.

– Э-э... привет, – отозвалась я. – Я – Мара, ум... – я не могла выдать про себя никакой дополнительной информации, потому что, скорее всего, они уже знали, кто я, поэтому была не уверена, кем была для Митча. Только вчера вечером он назвал меня «своей Марой», и от одной этой мысли, у меня сейчас бегали мурашки.

Я надеялась, что родственницы Митча этого не заметят.

Пенни проигнорировала мое глупое молчание и спросила:

– Как Билле?

– Температура спала, – ответил Митч. Закрыв за ними дверь и направившись на кухню. Ко мне. И я заметила, что он сразу как-то расслабился после такого необычного появления, возможно его мать и сестра часто без предупреждения наведывались к нему, скорее всего, что так. – Все случилось очень быстро, быстро поднялась температура и так же быстро спала, до второй порции лекарства не дошло.

– Это хорошо, – пробормотала миссис Лоусон, подходя к Пенни и становясь рядом с ней у стойки бара.

– Вы, ммм... может кофе? – Спросила я, подтягивая свои навыки хозяйки и задаваясь вопросом, стоит ли мне вести себя, как хозяйка, потому что это все же не моя квартира, а также потому, что, скорее всего мне лучше перед ними извиниться и отправиться в спальню Митча одеться.

Митч уже доставал кружки, а миссис Лоусон ответила:

– Отличная идея.

– С удовольствием выпью чашечку, – добавила Пенни.

Хотя я пыталась казаться вежливой, до конца не понимая, как относиться к их ответу, если учесть, что их ответ означал, что они собираются остаться здесь на некоторое время. И как ни странно, они не удивились, что я стала играть роль хозяйки на кухне Митча в ночнушке и в его фланелевой рубашке.

Митч поставил кружки на стол, я схватила кофейник и разлила кофе по чашкам. Все молчали, поэтому я ухватилась за фразу, которую произнес Митч, подойдя ко мне с галлоном молока, спросив:

– Что ты имел в виду, что дело не дошло до второй порции лекарства Билле?

Он плеснул молока в две кружки и отставил галлон в сторону, ответив:

– Поставил будильник, как и обещал. Он разбудил меня, я проверил ее лоб, температура спала.

При этих словах, забыв об аудитории, я уставилась на его красивый профиль, пока он доставал чайную ложку из ящика стола, потянувшись к сахарнице.

Тогда я спросила:

– Почему ты меня не разбудил?

– Не видел причин, с ней все было в порядке, – ответил Митч, насыпая сахар в кружки.

– Но почему же ты меня не разбудил? – Повторила я, тогда Митч повернул голову и встретился со мной взглядом.

– В этом не было никакой необходимости, милая, – повторил он с расстановкой. – С ней все было хорошо, вы обе сладко спали, поэтому я тоже заснул.

Я почувствовала, как мои брови нахмурились.

– Ты снова заснул?

– Ну, да, хотя нет. Я встал, выключил свет, запер входную дверь, вернулся в постель и снова заснул.

Я уставилась на него, приоткрыв рот.

Он проснулся, чтобы проверить Билле, обнаружил, что с ней все в порядке, встал с кровати, не пошел на диван, а вместо этого выключил свет, запер входную дверь и вернулся в свою кровать, где я спала с Билле.

Почему он так сделал? Почему?!

Он повернулся и протянул чашку с кофе матери и сестре, я наблюдала за ними, они, как я смутно заметила, наблюдали за нами, причем наблюдали за мной очень внимательно. Затем он развернулся и взял свою кружку с черным кофе. Поднес ее к губам. Я открыла рот, чтобы сказать.

– Привет, – услышала я бормотание Билли, и мой взгляд метнулся к моему кузену, одетому уже в новые джинсы и в одну из новых футболок, которые я ему купила, причесанный, и выглядевший как идеальный ребенок.

– Эй, ты, должно быть, Билли, – улыбнулась ему миссис Лоусон. – Я мама Митча, Сью Эллен, а это моя дочь, сестра Митча, Пенни.

– Привет, – улыбнулась Пенни.

– Привет, – улыбнулся в ответ Билли, взбираясь на барный стул и посмотрев на Митча. – Ты не мог бы сегодня тоже сварить мне овсянку, Митч? – спросил он.

– Конечно, приятель, – пробормотал Митч, поставил кружку с кофе на стойку и подошел к шкафу.

– Круто, спасибо, – пробормотал Билли в ответ.

Ладно, это было странно. Это было очень странно и безумно. Но сейчас у меня не было времени как следует подумать над странностью Билли. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, теперь у меня было двое детей на руках, мой двоюродный брат сидел в тюрьме, и русская мафия в дополнение ко всему хотела его смерти. Моя квартира была опечатана, как место преступления. Моя мать и тетя находились здесь в городе. А я и двое моих ново приобретенных детей фактически жили с моим сексуальным соседом-парнем, в которого я тайно была влюблена в течение многих лет. Мне необходимо было сосредоточиться на всем этом, но не конкретно на Митче, не на явно любопытной сестре Митча и такой же любопытной его маме.

Я схватила свою кофейную кружку, сделала укрепляющий глоток кофе и подошла к стойке, оказавшись напротив Билли.

– Билли, милый, Билле вчера заболела, так что сегодня она останется дома со мной, – заявила я ему.

– Заболела?! – Спросил Билли, и на его лице внезапно отразилось беспокойство, но он выглядел опять же немного странно, как будто что-то скрывал от меня.

Я не успела поинтересоваться или обратить на это слишком пристальное внимание, потому что вмешался Митч и мне пришлось сфокусироваться на нем, когда он твердо заявил:

– Она не останется дома.

Я с удивлением повернулась к нему и заметила, что не только его слова были твердыми, но также выражение его лица тоже было твердым, и это удивило меня еще больше.

– Она останется, – заявила я ему.

– С ней все в порядке, – ответил он, подходя ко мне и ставя перед Билли стакан молока. – Температура спала. Она вполне здорова.

– Прошлой ночью ее тошнило, Митч, – напомнила я ему.

– Ее тошнило?! – Спросил Билли, и я посмотрела на него.

– Да, дружище, именно так. Теперь с ней все хорошо, – заверила я его. – Но я хочу, чтобы она сегодня осталась дома.

– Она вполне здорова, Мара, – вмешался Митч. – И она уже достаточно пропустила школу, об этом я узнал вчера, когда разговаривал с ее учителем. Очевидно, ее отец не заставлял ее особенно посещать школу. Но теперь с ней все хорошо, и она должна пойти в школу.

Я повернула голову к Митчу.

– Может быть, она и в порядке, но у нее может возникнуть рецидив, а я не хочу, чтобы она в этот момент была в школе. Я хочу, чтобы она находилась дома, хочу быть рядом, если что-то подобное произойдет.

– Если у нее будет рецидив, нам позвонят из школы, ты или я съездим за ней, – ответил Митч.

– Это пустая трата времени, – ответила я. – Если у нее случится рецидив, она будет уже дома, и это не будет пустой тратой времени.

– Она пойдет в школу, Мара, – объявил Митч, и я почувствовала, как мое кровяное давление резко подскочило.

– Нет, Митч, – заявила я сразу же, как только вспомнила кое о чем и посмотрела на Билли. – Может, тебе тоже не стоит ходить в школу?

Я видела, как глаза моего племянника загорелись радостью при мысли, что он пропустит школу, но услышала голос Митча.

– Это почему еще, черт возьми?

– А что, если он тоже подцепил этот вирус, черт возьми? – Спросила я вместо ответа. – Все произошло очень быстро, Митч. Буквально минуту назад с ней было все хорошо, хотя Билле весь вечер капризничала и не хотела ложиться спать. Через два часа ее уже тошнило на ковер в гостиной, и температура была сто три градуса. Это может произойти и с Билли, и, если с ним такое случится, я хочу, чтобы он был здесь.

– Если он заболеет, то нам позвонят из школы, и кто-то из нас съездит за ним, – парировал Митч.

Мое кровяное давление определенно стало еще выше, именно поэтому я положила руки на бедра, наклонилась к нему и резко заявила:

– Это опять будет пустая трата времени.

– Детка, они оба идут в школу сегодня, – объявил Митч.

– Дорогой, нет, – решительно заявила я.

Митч пристально посмотрел на меня. Я сердито уставилась на него в ответ.

– Просто для протокола, милая, я тут подумал, что мне больше нравится Мара, которая живет в своем собственном мире, в мечтах и мыслях, со своими «ум» и «эээ» и не высказывает своего мнения так агрессивно. Давай вернемся к ней.

После этого я ответила:

– Просто для протокола, милый Лампкин, я знаю, почему тебе нравится Мара, которая живет в своем собственном мире, потому что та Мара позволяла поступать тебе по-своему, командуя. Но когда я беспокоюсь о своих детях, а ты со мной не согласен, я не собираюсь возвращаться к той Маре. И кстати, я напомню тебе, что вчера ты обещал, что мы будем командой, обсуждая вместе все решения, касающиеся детей.

– Э-э... детка, – он огляделся, мой взгляд вспыхнул, когда я заметила, что он с сарказмом оглядывается, затем его глаза встретились с моими, и он заявил: – Мы ведь так и делаем. Мы же сейчас… обсуждаем.

К счастью, прежде чем я окончательно взорвалась, в этот момент вмешалась Пенни, сказав:

– Могу просто сказать, что мне это все чертовски нравится.

– Мне нравится еще больше, милая, – добавила миссис Лоусон, и я быстро взглянула на них, они обе широко улыбались.

Прежде чем я успела испугаться, что присутствующая аудитория вылетела у меня из головы, заговорил Митч.

– Может быть, кто-нибудь из вас сможет быть более полезной в данной ситуации, пойдет и разбудит Билле, чтобы она успела принять душ и подготовиться к школе, – предложил он матери и сестре таким тоном, что это вовсе было не просьбой.

– Пожалуйста, не надо, – быстро вставила я. – Ей лучше поспать, и я не хочу показаться грубой, она не знает никого из вас, поэтому не хочу, чтобы испугалась проснувшись.

Глаза Митча резанули по мне, и он зарычал:

– Мара…

Я не умела рычать, но решила постараться изо всех сил, поэтому тоже прорычала по-своему:

– Митч.

– Может я смогу быть в чем-то полезной, будучи голосом опыта, сказав. Прости, Мара, но Митч прав, скорее всего с ней будет все хорошо, – заявила Пенни, я прикусила губу, и ее глаза обратились к брату. – Но мне еще больше жаль, Митч, потому что Мара во многом права. Возможно, с ней все будет хорошо, но, если бы это был мой ребенок, который вчера выблевывал свои кишки на ковер и у нее была бы высокая температура, я ни за что бы не отправила ее на следующий день в школу. – Потом она перевела взгляд на Билли, и ее лицо смягчилось. – И еще больше мне жаль, дорогой, потому что, если бы ты был моим ребенком, я бы заставила тебя пойти в школу и забрала бы, если бы ты заболел.

– Я бы тоже так поступила, – согласилась миссис Лоусон.

– Хорошо я пойду в школу, – вмешался Билли, и я посмотрела на него, потому что еще пять минут назад его глаза горели восторгом при мысли, что он пропустит сегодня школу, и вообще, какой ребенок не хотел бы пропустить школу?

– Ну вот и все, – решил Митч, и я снова посмотрела на него. – Выяснили, – закончил он, повернулся к шкафу и вытащил коробку с овсянкой, пока я наблюдала и обдумывала то, что происходило в моей голове, и поняла, что тоже была на взводе.

Затем я спросила в спину Митча

– Наш вчерашний разговор о совместном решении... – я помедлила, чтобы подчеркнуть свою мысль, прежде чем закончить, – во все?

Он поставил коробку с овсянкой и повернулся ко мне. Я впилась взглядом в его танцующие, прекрасные, бездонные темно-карие глаза и вдруг почувствовала себя, прижатой к его высокому, твердому телу сильными руками, удерживающими меня в клетке.

Он прошептал мне на ухо.

– Да, и отчасти нет.

– Я так и думала, – язвительно ответила я, подвинув свои руки с его талии назад.

Он поднял голову, улыбнулся мне сверху вниз и спросил:

– Ты хочешь овсянку?

Я свирепо посмотрела на него, мне действительно хотелось сказать «нет», и было много другого, что я хотела ему сказать. Но я не могла все это высказать, потому что, во-первых, за нами наблюдала его мать и сестра, а во-вторых, вчера я съела его овсянку с кленовым сиропом, которым он полил, и она была очень вкусной.

– Да, – резко ответила я.

Его улыбка стала шире, он сжал меня в объятиях, отпустил и повернулся к овсянке. Я повернулась к своей кружке с кофе, которая стояла перед Билли. Именно тогда я увидела миссис Лоусон и Пенни, все еще широко улыбающимися, и Билли, который переводил взгляд с меня на Митча и опять на меня, и выражение его лица снова стало на пятьдесят лет старше, чем было на самом деле.

Я решила проигнорировать все это и сосредоточиться на кофе.

И мне показалось, что это было лучшее решение, которое я приняла за сегодняшнее утро.

19

Суровый, яркий свет мира Мары

Я осматривала себя в зеркало в ванной комнате Митча.

Разглядывая себя, поняла, что совершила огромную ошибку. Огромную. Самую огромную в своей жизни.

Я рассматривала накрашенное лицо. Затем мои глаза переместились на волосы, которые я завила в большие мягкие локоны и распустила по плечам. Затем посмотрела на шелковую блузку сапфирового цвета, в сборках поднимающуюся к шее, обкручивающуюся вокруг широкой лентой, завязанной сзади, полностью обнажая плечи, руки и спину. И напоследок я перевела взгляд на красивые джинсы и потрясающий серебряный пояс.

И я поняла.

Поняла, что не смогу этого сделать. Я должна была исправить свою ошибку.

Я услышала, как открылась входная дверь.

Митч вернулся, отвезя детей к Пенни, и мы собирались пойти ужинать.

И теперь я должна была набраться мужества, чтобы исправить свою ошибку.

* * *

Даже в лучшие времена я была бестолковой, но, когда моя жизнь превратилась в полный бардак, чего не случалось с тех пор, как я уехала от своей сумасшедшей, агрессивной матери, ничего такого не случилась, потому что я защищалась от подобного бардака каждую секунду и каждый день, когда я была еще более бестолковой, чем сейчас.

Но за два дня до этого я проснулась в мечте, ставшей явью после ночи, которая включала в себя Митча на диване, что стало (почти) другим видом мечты, ставшей явью. Я боролась с этим, но недостаточно сильно. Он убаюкивал меня, подкрадываясь, разрушая мой безопасный кокон, укутывая меня в свой, который казался мне более безопасным, уютным, теплым и намного, намного лучше моего.