Текст книги "Война Бессмертных"

Автор книги: Константин Сайрус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

С мрачного неба накрапывал мелкий дождь, противно барабаня по жести водосточных труб. Слабый ветерок гофрировал поверхности луж.

– Ну и? – протянул я.

Дилм воровато огляделся. Вокруг не было ни души.

– Ладненько, – удовлетворенно сказал он и отцепил от пояса какую-то черную штуку подозрительно похожую на портативную игровую приставку.

– Эт че?

– Пульт управления.

– А почему он выглядит как…

– Только без тупых вопросов, – оборвал меня Дилм и отцепил от пояса еще одно устройство, размером с апельсин, которое, снова оглядевшись, подбросил в воздух.

Взлетев на пару метров, оно вдруг остановилось и перевернулось, выравнивая положение, словно большой жук. Тогда-то до меня дошло, что это некий летательный аппарат, вроде миниатюрного пепелаца. Дрон. Изображение, транслируемое с его камеры, отобразилось на дисплее пульта.

– Эта фигня управляется через спектр?

– Ты случаем не повернулся на спектре? – покосился Дилм.

– Да с вами повернешься… – резонно заметил я. – Связь у них через спектр, работа в спектре. От вас уже не ждешь ничего нормального.

Со знанием дела давя на кнопки, Дилм повел свою игрушку ниже уровня крыш, ныряя под линии электропередач и маневрируя между ветками деревьев – низкая скорость позволяла делать это неторопливо.

– Может, ты уже посветишь меня в детали своего дела? – наконец спросил я.

Он на секунду поднял глаза, с недоверием посмотрев на меня, а затем, нехотя продрав горло, ответил:

– Нужно установить новые жучки.

– Жучки?

– Жучки, жучки, – нетерпеливо повторил он. – Устройства такие для скрытого наблюдения.

– Я в курсе что это. Мне интересно, зачем тебе их устанавливать. Ты что шпионажем промышляешь?

– Тебе не понять, – ответил он отрешенно.

– А я попытаюсь.

– Это моя личная вендетта. Слежу за спецслужбами и устраиваю им маленькие пакости. – Последнее слово Дилм произнес криво улыбнувшись.

– Зачем? Вы же вроде с ними не в контрах. Они о вас не знают.

– Не знают, но подозревают. Войну сложно скрывать, даже тайную. И они не могут закрывать глаза на факты. У них тысячи аналитиков постоянно мониторят все, что происходит в мире. Единственное чего они не могут, так это сунуть нос в Игру Теней. ГУПИ сделало в каждой спецслужбе по отделу, специально занимающемуся аномальными явлениями, чтобы очертить границы для остальных чекистов и отбить у них тягу лезть в то, что их не касается.

– Так на кой черт тебе за ними следить?

– До того как меня завербовали Миротворцы, я как и все был обычным человеком… Мало им спутниковой разведки, суки, лезут во все щели: интернет, пресса, масс-медиа – все шерстят. И на каждого кто хотя бы раз ляпнул что-то, о чем, по их мнению, скоту-электорату даже думать не положено, они досье заводят. Им страсть как не хочется, чтобы на их территории кто-то преподнес им сюрприз. Они же здесь господа, они кормятся с этой земли. Это их скот и они его доят.

– Че-то я не догоняю, куда ты ведешь.

– Да никуда! – рявкнул он и на секунду замолчал. – Я был как раз тем, кому все-таки удалось их удивить. Знаешь что такое рельсотрон?

– Нет, – с раздражением выдохнул я.

– Это простое как тапок оружие охренительной убойной силы. Строить его правда сложновато и очень дорого, но результат того стоит. Особенно в домашних условиях. – Его губы скривились в коварной ухмылке.

– Что хоть из себя представляет этот твой “рельсотрон”?

– Ничего особенного. Пара рельс, снаряд и тонна конденсаторов чтобы дать импульс большой силы. Фокус в том, что снаряд вылетает со скоростью в несколько раз больше скорости звука, а если его еще удается испарить при выстреле, то он превращается в плазму.

– Наверное, надо много энергии, – предположил я.

– Очень много, – азартно поднял брови Дилм. – К счастью, я жил в такой глуши, где местное население со спутниковым телевидением – и то с трудом разбиралось. Это я только был местным гением, тырил интернет аж из города через параболическую Wi-Fi антенну. Места было много, можно было строить в зарослях у себя на участке все, что душе угодно, и ни одна тварь не узнала бы, что я делаю. Мимо нас там через просеку проходили высоковольтные линии электропередач… В город тянулись, прям от электростанции. Нашему поселку всего один кабель причитался, а я придумал, как можно втихаря быстро подключаться напрямую и так же быстро отключаться в случае чего.

– Ну и дальше что?

– Я тогда был идеалистом, думал, что мое государство меня бережет. Думал, что ему нужны такие люди как я, чтобы бороться с терроризмом, укреплять свою мощь, и когда меня завербуют, я уеду из этой поганой деревни, где легально зарабатывать на нормальную жизнь невозможно. Откуда мне было знать, что меркантильность и коррупция давно поразили все вертикали власти и единственное занятие спецслужб – заколачивание бабла, а все их героические операции – имитация бурной деятельности? И я ступил. Я разработал технологию, с помощью которой можно было бы всех террористов поставить раком, и выложил ее описание в интернете. Безвозмездно, из патриотических побуждений. На следующий день я заметил, что у моего компа работает жесткий диск. Ночью, когда комп выключен! Начав разбираться, я допетрил, что кто-то через электрическую сеть скрытно подключался к харду. Представляешь, какое для этого надо оборудование? Этот кто-то основательно покопался в моих файлах. Что он искал и кто он такой я понял потом, когда специально выложил в инете еще одну технологию, не такую полезную, но зато из числа тех, что хранились у меня дома на бумагах, а не в компе. И что ты думаешь? На следующую ночь опять скрытое подключение. Только тогда я уже был готов и отследил, откуда оно происходило. С поселкового трансформатора. Я не поленился поехать посмотреть. Увидел двух чуваков на грязной “семерке”, срисовал номера. Утром пробил их по заблаговременно стыренной базе. Короче, опуская детали, в итоге долго расследования я выяснил, что мной интересовались доблестные чекисты, но не потому, что я такой умный могу пригодиться Родине, а потому что я слишком умный, чтобы пастись на их лугу. Я для них был угрозой. Мои контр-террористические наработки, во-первых, потенциально могли быть использованы и для свержения текущей власти, а, во-вторых, чекисты не могли допустить уничтожения террористического подполья, ведь оно ими же и финансируется, чтобы поддерживать у скота иллюзию присутствия общего врага, потому что если этим врагом не будет кто-то другой, кем можно управлять, скот сам начнет поиски виновника всех своих бед, и тогда его первой целью как всегда окажется кто? – В его интонации вопрос не подразумевал никакого другого ответа кроме его собственного. – Несчастная власть, конечно, – сказал он удовлетворенно. – Ну а мое поведение, в частности воровство интернета и взлом баз разных структур, само по себе делало меня очень ненадежной персоной. И я был не один. Тысячи юных и не очень дарований в самых разных областях, находились в их базах, помеченные чуть ли ни как враги народа, которым надлежало отказывать в приеме на работу в госорганы, в НИИ – везде, где они могли бы реализовать свои потенциально криминальные таланты. Меня это, мягко говоря, обидело.

– Понимаю, – с трудом сдержал усмешку я. Почему-то меня развеселила его история. Каким-то уж очень жалким он выставлялся. Гений-неудачник из глубинки. Не, даже не так. Бешеный ботаник – вот так будет точнее. Очень хотелось его подколоть и спросить, давали ли ему девчонки в школе. Но я сдержался, чтобы не нарваться на неприятности.

– Дальше самое интересное, – самозабвенно продолжал он, не отрываясь от управления дроном. – Иногда по ночам над поселком летали какие-то странные огни. Знаешь, три желтых огонька таких треугольником построенных. Летят бесшумно и вращаются при этом вокруг общего центра. И что странно – летали они только в звездные ночи и всегда по одному маршруту – с запада на восток. В пасмурную погоду никогда не летали. Мне это показалось странным. Что еще за огни такие избирательные? Может там не только огни, может это что-то большое летает, а на нем огни горят? К тому же эти огни как-то подозрительно шумели на радиочастотах. По опыту я знал, что обычно так шумели кодированные переговоры чекистов. Ну, думаю, вы у меня, суки, получите. Соорудил я, значит, рельсотрон, испытал его в пол мощности, настроил – все как положено. В целях конспирации комп вообще отключил от коммунальной электросети и пересадил на дизель-генератор, Wi-Fi антенну снял, мобильник выкинул. Поставил скрытую камеру за небом наблюдать, программу написал, чтобы та, получая с камеры картинку, следила за движением огней на небе. Через три месяца у меня собралась картотека ночных полетов. Я рассчитал скорость огней, траекторию, прицелил рельсотрон. И вот однажды тихой звездной ночью, когда они в очередной раз летели над поселком, моя пушечка дала залп на полную силу. Зарядила прямо в центр треугольника. Шандарахнуло так, что электростанция свалилась в аварийную отключку, а ЛЭП к чертям расплавились. Огни и впрямь оказались не просто огнями. Это был какой-то летательный аппарат из разряда перспективных вооружений. У ГУПИрастов неподалеку находилась скрытая база, с которой они запускали свои драндулеты в испытательные полеты. Аппарат, конечно, был хорошо защищен и летел быстро – оружие будущего как-никак, но они явно не рассчитывали, что по их детищу будет стрелять рельсовая пушка из окрестной деревни. Это был для них ОГРОМНЫЙ сюрприз. Получилось красиво, я потом на записи видел.

– Так ты его сбил?

– Еще как! – Дилм злорадно оскалил зубы. – Фейерверк был что надо. Плюс потом еще эта консервная банка на землю рухнула и пропахала траншею метров сто. Через час уже понаехали представители компетентных органов, оцепили зону крушения, а местным сказали, что упал самолет.

– А они не узнали что ли, кто это сделал?

– В том-то и все дело. Рельсотрон я разобрал за час, горелые провода от ЛЭП отключил. Они знали только, что выстрел был произведен из импульсного ускорителя масс, и стреляли из нашего поселка. Кто стрелял – хрен его знает, местные не в курсе. И ведь не нашли бы, бараны. Но чекисты же про меня знали, и естественно со счастливым повизгиванием сдали с потрохами начальству, а оно уже оповестило ГУПИ. Выслужились, гниды. Хорошо, что мое достижение заметили Миротворцы. Они меня забрали и объяснили, что к чему и на что стоит тратить жизнь.

Я задумчиво хмыкнул.

– А мне казалось, ты не слишком-то любишь своих коллег.

– Я не люблю Аса с его высокомерной политикой умудренного жизнью полководца и не люблю его присоска Немана, строящего из себя кладезь вселенских знаний. До того как их поставили, все было отлично. Мы били Эон, они били нас, но зато эти падлы, ГУПИрасты, боялись даже чихать в нашу сторону.

– Ас говорил, что он Миротворец уже несколько веков, – заметил я с недоверием.

– В нашу группу его перевели всего три года назад вместе с Неманом.

– Ну, раз перевели, значит, наверное, не зря, – вздохнул я.

– Рыба гниет с головы. Наверху начались какие-то подвижки и у руля оказались закостенелые типы, принявшиеся менять руководство на местах на то, которое лояльно их ущербным взглядам.

– А пока они не пришли, ты на пару с Валом тут всем дрозда давал? – спросил я с усмешкой.

– С нами было полно классных ребят, – укоризнительно взглянул на меня Дилм, и снова уставившись в дисплей, с грустью добавил: – Теперь они все или безвозвратно мертвы или переведены куда подальше.

– Ну а ты почему остался?

– Меня не так просто отодвинуть, – процедил он.

На дисплее пульта было видно, что дрон остановился на какой-то крыше, с которой открывался вид на Красную площадь. По-моему это была крыша ГУМа.

Опустившись на нее, аппарат тут же вновь поднялся в воздух и сдал назад. После себя он оставил малюсенький сплюснутый предмет серого цвета, размером не больше ногтя. Предмет расправил шесть гибких конечностей и не спеша пополз прочь.

– Вот это я понимаю “жучок”, – усмехнулся я.

Когда мне последний раз довелось видеть Красную площадь, она была закрыта, но сейчас там наблюдалось значительное оживление. Толпы людей, заполненные трибуны, чья-то физиономия, вещающая с огромных экранов. Я все никак не мог понять к чему это. Но вдруг вспомнил: сегодня же 18 июня – со дня трагедии минуло 40 дней. А вещающая морда принадлежала бывшему министру энергетики, ныне основному претенденту на главный руководящий пост страны, пустующий после катастрофы. Похоже, он произносил пафосную речь.

– Ты используешь жучок, чтобы следить за происходящим на Красной площади? – с сомнением поинтересовался я.

– Он нужен чтобы следить за всем, что находится за кремлевскими стенами.

– А че ты его высадил так далеко?

– Ближе нельзя – заметят. Здесь в центре слишком много систем слежения ГУПИ. Так… – Он с облегчением глубоко вздохнул. – Осталось посетить еще пару мест и можно убираться.

Вдруг картинка на дисплее пульта начала распадаться на пикселы, в итоге полностью заместившись цветной рябью.

– Что такое? – встревожился я.

– Связь разорвалась, как видишь, – нервно ответил Дилм. – Перекрывающий сигнал.

– Глушат?

– Не знаю, источник помехи в квартале от нас.

Доспех показал мне, о чем говорил Дилм: трестами метрами восточнее нас находилась точка, от которой на запад, то есть прямо через нас транслировался мощный направленный сигнал на той же частоте, на которой работал мини-пепелац.

– Попробую сменить частоту, – сообщил Дилм, перевернув пульт и принявшись колдовать с его обратной стороной. – Есть, – довольно крякнул он уже через пару секунд.

Изображение снова появилось. Дрон оказался защищен от таких эксцессов – за время отсутствия связи он даже не сдвинулся с места.

– Возвращай свою шарманку, – посоветовал я.

В тот же момент где-то над нами послышалось громкое жужжание похожее на звук мчащегося скутера. Мы тут же запрокинули головы.

Вынырнув из-за крыши восточного здания, над нами пронесся еще один представитель радиоуправляемой авиации – бледно-серая модель самолета, напоминающая “кукурузник”. Доспех успел ее просканировать, но результат, по меньшей мере, не сулил ничего хорошего. Размах крыльев почти 3 метра, бензиновый двигатель внутреннего сгорания, скорость 62 км/ч, а на борту 10 килограмм взрывчатого вещества на основе гексогена и поражающие элементы. Но самое главное – эта штука управлялась тем самым сигналом, который нас заглушил, и направлялась она прямо к Красной площади.

– Почему-то у меня нехорошее предчувствие, – невесело сказал я, когда модель скрылась из виду. – Походу ты тут не единственный сумрачный гений.

– Это невозможно… – рассеянно произнес Дилм. – Это не гражданский диапазон.

– И что?

– Его никто не использует для радиоуправления. Нужно очень сложное оборудование. В магазине такое не купишь.

– Ну, значит, кто-то сумел его собрать, – заключил я. – По-моему, нам пора делать ноги.

– До готовности червя еще почти пять минут.

– Класс, – фыркнул я с сарказмом.

– Интересно, кто это считает себя таким умным? – пробурчал Дилм, разворачивая дрон в ту сторону, откуда должна была появиться модель.

Однако еще до того как та показалась из-за крыш, на трибуне где стоял выступавший, началось движение. Замельтешили какие-то люди, физиономия экс-министра исчезла с экранов, рывком нырнув куда-то вниз. Затем зашевелилась и толпа, люди в панике бросились в разные стороны. Должно быть, началась давка.

Спустя мгновение модель камнем выскочила из-за здания ГУМа и взметнулась вверх. Уже через пару секунд достигнув точки метрах в пятидесяти над площадью, она свалилась в управляемый штопор и стрелой понеслась к трибуне.

Раздался град хлопков слышимый даже там где стояли мы с Дилмом – кто-то пытался сбить машину смерти. Но было слишком поздно. Модель взорвалась в воздухе и люди на площади рухнули как кости домино.

В ужасе скукожившись, я принялся изливать бессвязный поток матов.

А вот Дилм лишь мрачно произнес:

– Пошла моча по трубам.

Не минуло и десяти секунд, как мою брань прервал сигнал тревоги, поданный ОКСП. Голос сообщил, что по нашим координатам наводится орбитальная эмиссионная пушка.

– ГУПИ… – прошипел Дилм, косо глянув в небо. – Это подстава. Бежим!

– По нам же не будут стрелять в центре города? – растерянно вопросил я вслед уже удирающему Дилму.

– Беги, твою мать! – заорал он, обернувшись.

“Да что это мне так не везет?..” – грустно подумал я перед тем как сорваться с места.

Самого попадания я не увидел, но грохот позади был приличный. Нас фактически подняло в воздух. Я видел, как отрываюсь от земли, а передо мной взлетает Дилм. Взрывная волна выбросила нас из двора и, пронеся с дюжину метров, швырнула на дорогу вместе с осколками и мусором. Не будь на нас доспехов, мы бы умерли еще до взлета.

– Когда там уже будет готов этот гребаный червь, кол ему в сраку?! – завопил я.

– Еще пятнадцать секунд! – прогудел Дилм, вскочив на ноги.

“Угроза попадания!” – вновь предупредил доспех.

Едва успев подняться на ноги, я с матами бросился прочь. Навстречу неслись машины, растерянные водители которых сворачивали к обочинам, то ли избегая наезда на нас, то ли пытаясь понять, что взорвалось.

– Сейчас! – крикнул Дилм за мгновение до нового взрыва и мы с ним обрушились на пол приемного блока.

– Что за самодеятельность? – раздался апокалипсический голос Аса.

Он стоял в дверях, скрестив руки на груди. Его лицо не выражало никаких эмоций, но о чем он думал было понятно и так.

– Это не я, – была моя первая фраза. – Это он затеял, а я знал, что все плохо кончится.

– Давай, скажи, что я не предупреждал, – дерзко начал Дилм, двигаясь навстречу Асу. – Скажи, что я об этом не говорил. Ты же у нас самый мудрый.

– О чем не предупреждал? – громко спросил я, пытаясь разрядить обстановку.

– Ты что не понял, что произошло? – прогнусавил Дилм, обернувшись. – Они нас подставили, – снова повернулся он к Асу. – Им нужен был повод, чтобы на нас оторваться. Мы, естественно, как истинные борцы за правое дело все им спускали, все терпели. Нельзя же, что ты, нельзя давать им повод принять против нас крутые меры! Нельзя поддаваться на провокации! Ну и что?! Они все равно добились своего! Как я и говорил. – Приблизившись к Асу практически вплотную, Дилм перешел на шепот: – Честной игры захотел, да? Не с этими людьми.

Затем он вышел из помещения, и Ас перевел взгляд на меня.

– А по нам здесь стрелять не будут? – спросил я не столько из реального опасения, сколько из желания отвести от себя нависшую грозовую тучу.

– Не пробьют, – сухо ответил он и тоже намерялся уходить.

– А что мне оставалось?! – воскликнул я возмущенно, направившись вслед за ним в надежде оправдаться. – Я же должен был его, как бы, страховать? Или у вас это не принято?

– Я же сказал тебе ни во что не ввязываться. Ты не думал, что можешь погибнуть, а возвращать тебя будет некому? У Дилма нет необходимых навыков.

– Да я без понятия, какие у кого из вас есть навыки, – ответил я, испытав облегчение от того, что Ас не так зол, как я предполагал. – Я никак не могу понять, для чего ГУПИрасты устроили этот спектакль? В чем смысл подставы? Они что не могут просто так на нас напасть? Зачем для этого убивать столько людей?

– Начиная против нас открытые боевые действия, они берут на себя большую ответственность. Инициатива наказуема. Если вследствие их рвения будет нанесен ущерб интересам Эона, их в лучшем случае расформируют. Поэтому им нужен повод, который бы они смогли использовать как оправдание своих действий перед хозяевами. Эон все равно не будет проводить расследование, и разбираться в обоснованности действий ГУПИ. Мы враги Эона, так что главное чтобы повод просто выглядел достаточным.

– ГУПИ что, правда, способно убить столько граждан своей страны только ради того, чтобы отомстить вам?

– У тебя на глазах они сожгли здание университета вместе со всеми живыми, кто там оставался и пытались убить тебя просто для того, чтобы никто не узнал, что там произошло. Эти люди способны на все.

– А почему тогда Дилм психует? Ты что сам не веришь, в то, что они на все способны?

– Я рассчитываю на их здравый смысл. Вернее, теперь уже рассчитывал. Если они опустились до такой низкой провокации, смысла в попытках диалога с ними больше нет.

“Это хорошо, – злорадно заметил я про себя. – Теперь они за все ответят”.

– А простым людям, что скажут по поводу случившегося? Опять теракт?

– У тебя есть другие варианты?

– Но это же дебилизм… – фыркнул я с сомнением. – Спустившиеся с гор бородачи, которых всю жизнь трахали бараны вдруг собирают радиоуправляемый летательный аппарат, да еще и так ловко им управляют? Кто в это поверит?

– Обыватели поверят во все, что им скажут с экранов. Главное правильно преподнести мысль, чтобы все подумали, будто дошли до нее сами.

– Мда… – вздохнул я. – Насчет Анны что? Ты узнал, зачем она ГУПИ?

– Я узнал, что ничего не узнал. За всю жизнь она ни разу не была замечена ни в чем даже близком к Игре Теней. Помешательство на Месфараке – единственное, что хоть немного выделяет ее на фоне остальных обывателей. К тому же, она очень известная личность и в крайней степени публичная персона, выносящая на всеобщее обозрение все свое грязное белье. Чем бы она ни заинтересовала Гамбурга или ГУПИ, худшего кандидата для ввязывания в Игру, чем она, сложно представить. Десятки миллионов ее фанатов уже в истерике, после того, как стало известно, что прошлой ночью она посещала центр Месфарака. Есть свидетели, которые видели ее там непосредственно перед взрывом, и видели тех, кто ее посетил. Прибавив к этому тот факт, что она единственная, чье тело не нашли, в результате получаем в ее лице точку концентрации внимания трети западного мира. Действия ГУПИ лишены видимого смысла.

– А может быть дело в Месфараке? – предположил я. – Может она какой-то иерарх, обладает некой силой?

– Экс, – вздохнул Ас, – Месфарак не ближе к Игре Теней, чем свидетели Иеговы. Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, это учение физически не может представлять собою что-то большее, чем просто жизненную философию. Оно ничто.

– Ну а куда ее забрали, известно?

– Вот этого выяснить не удалось. ГУПИ приняло беспрецедентные меры предосторожности, чтобы сохранить в тайне ее местонахождение.

– Ох, что-то тут не чисто, – удрученно помотал я головой.

– Полностью с тобой согласен.

Я уже знал достаточно о местных реалиях, чтобы начинать делать собственные умозаключения, но в том, что касалось Анны, я был бессилен. Реально, ничего особенного в ней не было, чтобы ее похищать. Причем, не просто похищать, а силой забирать из-под носа врага. Разве что, ее похищение было всего лишь провокацией. Но нахрена тогда такие меры секретности? Скинули бы ее где-нибудь. Чушь какая-то…

Неожиданно я услышал тонкий протяжный звук, напоминающий чье-то призрачное дыхание и замер, вслушиваясь. В голове промелькнула мысль о пении, слышанном на встрече выпускников. Нехорошая ассоциация заставила сердце бешено стучать. Но сообщить Асу о своих ощущениях я не успел. Тело мгновенно обессилило, ноги подкосились, а на голову накатилась горячая тяжесть. Это было похоже на то, что все время сна, которое я не получил с самого того момента как лишился возможности спать, навалилось на меня всей своей массой. Я ни то, что воспротивиться не успел, мне этого даже не захотелось.

Я увидел сон. По крайней мере, по ощущениям это больше всего было похоже на него. Эмоции, переживания, все было острее, чем наяву, однако необычайным я происходящее назвать уже не мог, так как за последние время испытал вещи и покруче. Вот только факт своего пребывания во сне я осознал не сразу, несмотря на бесконечные тренировки, которыми меня терзал Ас.

Тихо урчал двигатель. Свет фар выхватывал из темноты жухлую траву вдоль обочины старой дороги. За рулем сидел я, а на месте пассажира какой-то хмурый мужик. Мы молчали.

Понять, что я сплю, мне удалось лишь спустя около пятнадцати минут, в тот момент, когда я, благодаря уже выработавшемуся рефлексу, всем телом прислушался к окружающей реальности и заметил, что она не целостна и выстраивается только у меня перед глазами. Еще я заметил, что не владею своим телом. Я смотрел его глазами, чувствовал то же, что и оно, но управлять им не мог. Со мной уже происходило такое… И то, что мне пришлось тогда перенести, отнюдь не способствовало позитивному настрою.

“Что, опять проникновение?! Заколебали, вашу мать!” – заорал я мысленно.

Красные цифры часов на приборной панели указывали “местное” время – “0:26”.

Я решил ждать, когда со мной заговорит какой-нибудь очередной жуткий голос. Теперь ведь я знал, что, кто бы он ни был, он слышал мои мысли, а значит, я мог очень круто высказать ему все, что о нем думал.

Свернув налево, я остановил машину на неосвященном пяточке перед ржавыми воротами, рядом с которыми висела заляпанная побелкой бордовая табличка с едва различимой надписью: “Психиатрическая больница N212”.

Держа руки в карманах, с моей стороны к окну подошел человек в бронежилете и, придерживая локтем автомат, нагнулся посмотреть на меня с пассажиром. Окинув нас цепким взглядом, он приветственно кивнул и, распрямившись, к кому-то обернулся.

Ворота со скрипом откатились.

Мы въехали во двор перед длинным четырехэтажным зданием психушки, не видавшим даже косметического ремонта, наверное, уже лет 50, и припарковались неподалеку от его массивных, но ржавых парадных дверей. На прилегающей к нему пустынной территории, освещенной белым светом прожекторов, в тишине пели сверчки. Вдалеке неторопливо брела пара часовых с собаками.

Пассажир направился куда-то по своим делам, а я вошел в здание.

Внутри я долго петлял по мрачным коридорам, перегороженным тюремными решетками, встречаемый приветствиями сонных охранников суровой наружности.

Через каждые несколько метров в стенах мелькали темные проемы с мощными железными дверьми. Возможно, когда-то это место и являлось психиатрической клиникой, но сейчас оно больше походило на колонию. Грязно-желтая керамическая плитка на полу и стены, выкрашенные пузырящейся зеленой краской, еще сильнее сгущали недружелюбную атмосферу.

Наконец я зашел в маленькую комнатку с множеством мониторов, где за столом играли в карты двое мужчин в черной униформе. Они тоже поприветствовали меня, назвав капитаном, однако честь никто не отдавал.

Я подошел к стенду с мониторами. На них выводилось происходящее в коридорах и камерах-одиночках, некогда бывших палатами. Во всех камерах обстановка была практически одинаковая: один человек, привязанный ремнями к койке и непонятное оборудование расположенное рядом.

Мой взгляд остановился на том мониторе, где отображалась самая большая камера, занятая разнообразными крупногабаритными приборами. Посередине нее было установлено кресло, в котором пристегнутая фиксаторами и облепленная датчиками лежала женщина. Даже несмотря на достаточно хреновое разрешение видео, я узнал женщину сквозь сон. Это была Анна.

– Шарый запретил пока туда входить, – сказал стоящий позади меня мужик, видимо, заметив мой интерес. – Они только что закончили тест геморрагических лихорадок.

– И что? – спросил я, не оборачиваясь.

– То же самое. Утром приедет новая группа. Говорят, ее хочет лично увидеть кто-то сверху. Шарый думает, что если ему удастся понять механизм, это будет переворот. Такого и с геномодами еще никто не добивался.

– Это все? – недовольно спросил я.

– Еще он попросил, чтобы с ними на всякий случай приехали спецы по неоевгенике.

– Ему не кажется, что она старовата? – наконец развернулся я к собеседнику.

– Нет, он сказал, что ее репродуктивная система полностью восстановлена, а генетический материал реструктурирован до состояния более совершенного, чем у кого-либо из людей. Она идеальный кандидат.

– Когда можно будет к ней войти?

– Часов в семь утра, не раньше.

– Тогда подождем, Митя, – ухмыльнулся я. – Нам с ней предстоит длительная беседа.

– Не поможет, – уверенно заявил “Митя”. – После того как пытались ребята из УТМ, она перестала реагировать. Их нейрофизиолог сказал, что ее мозг теперь может самостоятельно отличать естественные болевые сигналы от искусственных, отсекая лишние. Он назвал это “ноцицепциальной фильтрацией”.

Я с досадой поджал губы.

– Телемедрин пробовали?

– Пробовали. Цитирую слова Шарого: “Можете взять все свои “сыворотки правды” и засунуть себе в анус”.

– Что так?

– Сам-то как думаешь? Она адаптируется к любому воздействию на клеточном уровне. Шарый не хочет, чтобы мы все запороли дилетантскими попытками.

– Когда он приедет?

– Через полтора часа.

Натужно вздохнув, я уселся на свободный стул.

– Сдавайте на меня.

Сон длился долго. Минутная стрелка часов над входом сделала полный оборот. К этому времени я уже сидел в углу и играл на мобильнике в тетрис, а напарники дремали.

В какой-то момент за окном взвыл ветер, и стекло задребезжало от громового раската. Словно испугавшись грозы, залаяли собаки.

Нехотя обернувшись к окну и посмотрев на раскачивающиеся под порывами ветра деревья, я вновь вернулся к своему занятию.

Но затем мое внимание привлекло движение на мониторах: люди в камерах зашевелились. Да не просто зашевелились, у них у всех будто начались приступы эпилепсии. Они сотрясались от непонятных спазмов.

– Ну что еще? – отложил газету Дмитрий.

– Центральный! Центральный, на связь! – донеслось из миниатюрного переговорного устройства на внутренней стороне его запястья.

– На связи, – отозвался он, поднеся запястье ко рту.

– Объекты с первого по двадцать четвертый вышли из адрадептальной комы. Отказ нейроингибиторов. У объектов двадцать пять и двадцать шесть остановка сердца.

Ударом припечатав телефон к столу, я подскочил со стула.

– Что с объектом тридцать три? – с ужасом взглянув на меня, спросил Дмитрий.

После короткой паузы из переговорного устройства последовал ответ:

– Всплеск активности основы.

Внезапно откуда-то сверху послышался гулкий удар, и здание задрожало, будто от подземного толчка. Собаки сорвались на надрывный лай.

– Поднять всех! – заорал я и пулей выбежал из комнаты.

Взвыла гнусавая сирена, мегафоны эхом огласили коридоры:

– Боевая тревога! Нарушение периметра! Противник не биологический! Повторяю: противник не биологический! Разрешено применение кумулятивных боеприпасов!

Открыв тяжелую дверь в помещение, где располагалась амуниция, я одел бронежилет с разгрузкой, нацепил прибор ночного видения, взял с оружейной пирамиды необычный автомат, чем-то похожий бельгийский “F2000” с открытым прицелом вместо оптического, и достал из металлического ящика несколько обойм.

Спустя считанные секунды я уже бежал вверх по лестнице вместе с вооруженной до зубов группой из пяти человек.