Текст книги "Война Бессмертных"

Автор книги: Константин Сайрус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Если ты был без сознания, то почему пришел в себя стоя? – спросил Ас, предвосхищая еще не заданный мною вопрос.

– Да без понятия! – возмутился я. – Но я же чувствовал, как движусь.

– Двигался не ты, а твоя основа, – спокойно сказал он.

Не могу сказать, что я начал паниковать, но чувство тревоги стремительно нарастало:

– Кто?

– Скорее “что”. – Похоже, его нисколько не беспокоило, что я понятия не имею, о чем он говорит.

– Хватит с меня! Где я?!

– Подойди и посмотри сам, – подчеркнуто невозмутимо указал Ас на конец коридора, где в темноте виднелось багровое зарево.

По мере того, как я приближался, зарево обретало черты. Наконец, я сознал, что передо мной вечерняя Москва с высоты птичьего полета. Ассоциация с платформой в небе оказалась недалека от истины. Коридор, по которому я шел, упирался в еще один – перпендикулярный ему, протянувшийся вдоль всего этажа, его внешняя стена являлась одним сплошным окном наружу.

Прильнув к толстому полированному стеклу, за которым едва слышно гудел ветер, я взглянул вниз и увидел вдалеке маленький зеленый пояс газончика вокруг гигантского стеклянного тела башни.

– Не может быть… – прошептал я. – Как я сюда попал?

– Можешь убедить себя, что был оглушен, загипнотизирован или усыплен, но попал ты сюда – на семидесятый этаж – в результате перемещения через… Скажем так, дыру в пространстве, которую прогрыз червь. Это наше транспортное средство для мгновенных перемещений.

Сложно описать мое состояние в тот момент. Растерянность, страх, дрожь в теле, расфокусированный взгляд. Мне не хотелось верить в его слова, но других объяснений не было, ведь даже сумеречное небо не успело изменить цвет, что неизбежно бы произошло, если бы меня поднимали на лифте.

– Ты что-то побледнел, – участливо потрепал меня за плечо Ас.

– Все отлично, – скинул я его руку. – Я просто в восторге.

– Теперь ты удостоверился, что я не шучу или тебе нужны еще доказательства? Может быть, ты мнишь себя настолько уникальной личностью, что ради того чтобы тебя разыграть, были построены все эти декорации?

Мне нечего было ответить.

– Что со мной будет дальше?

– Ну не надо так уж обреченно, – усмехнулся Ас. – Ты радоваться должен – твое бесцельное существование, считай, окончено. Тебя ждет жизнь, исполненная смысла. Ты же об этом всегда мечтал?

– С чего ты взял, что я об этом мечтал?

– Может, хватит изображать наивность? – Ас вздохнул. – Выбора у тебя особого нет, без нас ты очень скоро умрешь, так что тебе не остается ничего кроме как сотрудничать с нами.

– Сотрудничать? – повернулся я к нему.

– Помогать в Игре Теней.

Я посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, издевается ли он надо мной.

– Ты же только что стоял семьюдесятью этажами ниже, – раздраженно нахмурился он. – Неужели после этого сложно относиться к моим словам серьезнее?

– У меня вегетативная непереносимость всякой чертовщины, и мой личный бредометр уже давно зашкаливает.

– Ты рассуждаешь с такой уверенностью, будто лично проводил исследования того, о чем говоришь, хотя несколько минут назад ты признался, что эрудиция твоя невысока.

– О чем ты говоришь? – скривился я, будто прожевал кусок лимона. – Причем тут моя эрудиция? Существует такая вещь под названием наука…

– Наука? – ехидно переспросил Ас. – Конфуций как-то сказал: “С ученым, который, стремясь к истине, в то же время стыдится плохого платья и дурной пищи, не стоит рассуждать”. Тебе известно, чем занимаются современные ученые? Они полностью исказили первоначальный смысл своего дела и занимаются только тем, что ради собственной выгоды защищают правду, уже добытую до них. Они боятся идти против догматов, а тех, кому на это хватает наглости, из рядов ученых изгоняют. Поэтому современная наука чудовищно инертна и неповоротлива.

Рубашка и брюки на Асе внезапно исчезли, открыв необычный черно-белый костюм, который я видел на нем во сне.

Я лишь удивленно вытаращился, выказывая свой вопрос.

– Одежда была световой маскировкой, – объяснил он. – То, что ты видишь сейчас – это генерировавшая ее ОКСП – Органическая Компьютеризированная Система Поддержки, стандартная экипировка всех оперативников. У нас ее обычно называют “доспех”. Без этих костюмов эффективность нашей работы была бы значительно ниже, а бои стали бы очень короткими. – Ас на секунду грустно опустил глаза.

– Я уже не знаю о чем спрашивать, – буркнул я недовольно.

– Ты же сам не хочешь ничего слушать, а подбирать удобные тебе объяснения у меня что-то не тянет.

– Ну, про костюм я еще могу понять, но про все остальное…

Ас неспешно направился обратно по коридору, я последовал за ним. Коридор пересекал этаж насквозь и в его дальнем конце так же виднелся свет города.

– У вас необычные стены, – постучал я пальцем по прозрачному монолиту. – Стеклянные?

– Стекло не выдержало бы вес перекрытий. Ты же заметил, что даже несущие стены из этого материала?

– Да, – соврал я. – А что это за материал?

– Карналлитовый апроксим десфеторса. Ты такого не знаешь.

При всей толщине стены не искажали свет даже при взгляде под углом, так что это определенно было не стекло.

– А зачем прозрачность?

– В целях безопасности.

– У меня вертится важный вопрос, но я уже боюсь его задавать, чтобы не получить непотребный ответ… Кто вы все такие?

Мы остановились напротив помещения, где работали “диспетчеры”. В его центре в метре над полом рисовалась трехмерная модель чего-то, чему я не смог подобрать определения. Оно походило на какое-то мифологическое животное с четырьмя нижними и четырьмя верхними конечностями, а так же лишенной носа, глаз и ушей головой, большую часть которой занимала кошмарная пасть с кривыми длинными зубами, беспорядочно натыканными в несколько рядов. Модель вращалась и менялась, разные ее части подсвечивались, от них протягивались ломаные ниточки сносок с мелкими надписями, которые я не мог прочитать. Два человека, стоящих рядом с моделью, что-то обсуждали.

– Постараюсь сформулировать попроще, – неуверенно начал Ас, равнодушно глядя на модель жуткого существа. – Мы – подпольная глобальная организация, занимающаяся противостоянием силам, которые ты иначе как паранормальными не назовешь. Секретность нашей работы такова, что о самом нашем существовании знает лишь порядка одной десятитысячной процента от населения Земли, то есть примерно всего семь тысяч человек.

“Пахнет крепкой ахинеей”, – мысленно открестился я от всего, что Ас сказал.

– Шикарно переоборудованный семидесятый этаж элитной высотки с трудом попадает под понятие секретности, – ехидно заметил я.

– Все пытаешься убедить себя, что тебя обманывают? Это признак слабости. – В голосе Аса послышалось разочарование. – Факты нужно принимать в лицо, а ты, даже столько пережив, продолжаешь изображать ребенка, которому рассказали, что деда-мороза не существует.

– Нет, пойми меня правильно, – добавил я твердости, – но я за всю жизнь и близко не сталкивался, ни с чем таким, что валится на меня последние сутки.

Ас загадочно усмехнулся:

– Ты еще ничего не видел, а уже причитаешь. К тому же ты вообще много с чем не сталкивался, например, с аллигаторами, но ведь если ты не видел чего-то лично, это не означает, что этого не существует. Множество людей в мире никогда не видели метро.

– Но метро общеизвестно в цивилизованной части мира, а мгновенные перемещения в пространстве – это что-то из области фантастики.

– Когда-то и полеты в космос были фантастикой. Вот скажи мне, если бы ты был главой государства и твои ученые открыли принципиально новое оружие, на несколько шагов опережающее всю официальную науку, ты бы стал всем об этом рассказывать?

– Всем – это кому?

– Да хотя бы своим собственным гражданам.

– Ну… – Я почесал висок. – А почему тогда рассказывают о всяких новых ракетах, кораблях и самолетах?

– Потому что это оружие, идущее вровень с официальной наукой и общепринятыми законами физики. К тому же надо периодически поигрывать мускулами, чтобы народ видел силу своего государства. Видел ли ты когда-нибудь, чтобы кто-то демонстрировал передовые разработки спецслужб?

– Так это же государственная тайна. Но вы-то, как ты говоришь, подпольная организация.

– Тем более нам нет смысла афишировать свою деятельность. Будь ты главой службы безопасности государства и прознай, что потенциальный противник – США, например – в тайне начал исследования всякой антинаучной галиматьи, ты бы просто махнул рукой со словами: “Да пусть что хотят, то и делают” и не предпринял ответных мер, или же по-тихому приказал создать секретный отдел, чтобы он занимался аналогичными исследованиями?

– Ну…

Ас не давал мне начать говорить:

– Так что сложного в том, чтобы с умным видом официально отгородиться от подобной профанации, а самому тайно вести схожие работы? И как ты думаешь, насколько далеко могли продвинуться эти исследования, если они были начаты в двадцатых годах прошлого века?

– Так вы и есть это секретное подразделение?

– Нет. Я сейчас говорю о наших врагах, о тех, кто пытался тебя убить. У нас в недругах не только другие государства, но и то, на территории которого мы находимся.

“Как же все сложно…”

– А зачем официально заявлять всем противоположное, если вражеской разведке все равно известно, что такие исследования в стране ведутся?

– Народ не должен знать больше, чем ему требуется для эффективной жизнедеятельности – это догма любого мудрого правителя с незапамятных веков. После развала СССР, в России для поддержания демократического имиджа применили другой проверенный веками способ – обращение факта абсурдом, для чего в массы стала активно сбрасываться информация о том, что государство якобы в тайне готовит боевых экстрасенсов, способных наносить удары по людям в любой точке земного шара, а так же создает психотронное оружие, и еще много чего плохого делает в тайне от своих граждан. В итоге и народ доволен и государству спокойно. Одни кричат: “Чушь! Профанация!”, другие: “Мы знаем правду!”, а, в сущности, ошибаются и те и другие.

– Что-то слабо верится, – откашлялся я. – Конечно, я слышал, чтобы говорили, что ничем подобным государство не занимается, но что оно на самом деле зашло намного дальше и что информация о его успехах им же и слита для отвлечения внимания – это что-то новенькое. Скорее уж наоборот: государству выгодно чтобы его считали сильным, поэтому оно распространяет слух, что на самом деле может гораздо больше, чем все думают.

Ас устало закрыл глаза ладонью и провел ею по лицу:

– В этой стране как-то жил один человек, который сказал: “Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними, иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят”. Звали его Николай Васильевич Гоголь. Тебе его слова о чем-нибудь говорят?

– Хватит уже с меня цитат. Я понимаю, что вы занимаетесь маги…

– Чем-чем?! – перебил меня Ас, возмущенно вытаращившись. – Здоровый скептицизм – это, конечно, хорошо, но в разумных же пределах.

– Ну, паранорма…

– Да! – вновь перебил он меня. – Речь идет о паранормальных явлениях – о том, что объективно существует, что можно изучать и использовать. Я тебе рассказываю о науке.

– Наука использует эмпирические методы, – попытался я возразить. – А как их можно применить к этим “явлениям”?

– “Эмпирические”… – Ас уязвляюще покачал головой. – Слово-то какое знаешь. Если официальной науке не хватает сил и желания понимать и использовать все свойства окружающего мира, то это не значит, что не существует того, кому это было бы по силам. Для туземцев молния по-прежнему проявление божественной мощи. О природе, свойствах и возможностях электричества они даже не догадываются. По сравнению с вами – образованными жителями городов, они – невежды.

– Намекаешь, что обычные люди – невежды по сравнению с вами? – оскорблено спросил я.

– Да, как бы тебе это не претило, но все именно так, и ты пока еще один из них – обычных людей, потому что до сих пор не можешь принять элементарный факт: ты не прав. Всю жизнь был не прав. К счастью у тебя есть шанс это изменить. Достаточно просто набраться смелости перешагнуть через себя.

Его слова меня задели. Все было слишком нереально, чтобы в это поверить, но, в то же время, оно происходило со мной здесь и сейчас, от чего становилось тем более жутко, чем больше я думал об этом.

Я тяжело вздохнул:

– Мне нужно выспаться. Столько всего навалилось…

– К сожалению, “поспать” в обычном понимании тебе больше не удастся. Никогда.

Я почувствовал, как по телу пробежался холодок.

– Не волнуйся, – едко улыбнулся Ас. Видимо, он тоже чувствовал себя оскорбленным. – Ничего плохого с тобой не случится. Идем.

Мы вошли в ту комнату, которую я счел больничной палатой. Она и правда немного ее напоминала, только вот о стерильности говорить не приходилось в силу того, что, как и в остальных помещениях, двери из нее без ограничений вели в коридоры и в соседние комнаты. Помимо выстроенных вдоль одной из стен пяти коек в ней так же располагалось два похожих на стоматологические кресла на высоких подставках и несколько столов с различными приборами.

– Присаживайся, – указал на ближайшее кресло Ас.

– Зачем? – насторожился я, глядя на подведенные к креслу провода и трубки.

– Если бы я хотел тебя убить, то просто пристрелил. Садись.

– Нет, ты сначала ответь, – настоял я.

– Ты же все равно не поймешь.

Я напряженно смотрел на Аса в ожидании объяснений, пока он не сдался:

– Нужно отключить твою систему сна, чтобы противник не получал через тебя информацию.

– Что? – недоуменно прищурился я.

– Сказал же: не поймешь. Так ты сядешь или нет?

– А это больно?

– Нисколько. – С таким же невозмутимым выражением лица говорит стоматолог, жужжа у тебя перед носом бормашиной.

– Поверю на слово, – осторожно расположился я в кресле, и в следующий же момент на руках и ногах у меня защелкнулись металлические фиксаторы. – Э?!

– Расслабься. Это нужно, чтобы избежать неожиданностей с твоей стороны. Если ты вскочишь и прервешь процесс, то получишь необратимое повреждение коры головного мозга. Все ради твоей безопасности.

Ас подошел к большой выгнутой линзе черного цвета на одном из столов и начал нажимать появляющиеся на ее поверхности пиктограммы. Вот тогда я действительно запаниковал.

– Отпусти меня!

– Прекращай истерику.

– Я ее еще даже не начинал!

С механическим звуком мою голову молниеносно окружили какие-то устройства. Я не чувствовал чтобы они меня касались, но сразу ощутил легкое жжение внутри головы.

– Инициирована процедура удаления ментального имплантата, – произнес где-то рядом немного искусственный, но очень эротичный женский голос.

– Что?! Нет! Не надо мне ничего удалять! Отпустите! – затрепыхался я в кресле, безуспешно пытаясь вырваться.

– Процедура завершена, – через секунду вновь произнес голос и устройства вокруг головы свернулись обратно, а фиксаторы расстегнулись.

– Вот и все, – сообщил Ас. – И не больно совсем.

– Сука! – Вскочив как ужаленный, я гневно уставился на Аса. – Какого хрена ты творишь?!

– Что за истерика? Держи себя в руках.

– Че ты хотел сделать?!

– Уже сделал. Удалил из твоего мозга механизм, заставлявший тебя регулярно засыпать.

Не зная, что сказать или спросить, я просто вздохнул и растерянно махнул рукой:

– Все равно я ничего не почувствовал.

– Ты слишком впечатлителен. Хладнокровнее надо быть.

– Хладнокровнее?! – Меня переполняло негодование. – Да я сам себе удивился, когда после вчерашнего не сошел с ума! А подозрения были!

– Гордиться, что удержался от сумасшествия после критической ситуации, можно обычному человеку, но не нам. У нас недопустимы даже намеки на потерю адекватности – независимо от запредельности переживаний. Гордиться же можно разве что решением абсолютно неразрешимой проблемы.

– Какие-то у вас драконовские порядки.

– Не порядки, а условия жизни.

– И что ты хочешь, чтобы я включился в эту жизнь?

Ас высокомерно ухмыльнулся:

– Тебе уже не кажется, что тебя разыгрывают?

– Мне никогда так не казалось. Я выбирал из двух вариантов: или я свихнулся, или ты.

– И на каком же остановился? – По его взгляду можно было сказать, что он доволен собой.

– Пока еще не определился, – парировал я.

– Желательно, конечно, чтобы ты поскорее приступил к работе, но ты еще не готов.

– И что мне надо сделать? Обучиться кунг-фу, карате, метанию огненных шаров?

Ас сдержанно откашлялся:

– Советую опустить тупой скептицизм. Он помог тебе вчера в университете? Нет.

– Откуда ты знаешь, что мне помогло, а что – нет?

– Потому что в подобной ситуации все нормальные люди ведут себя одинаково. Они отказываются верить в происходящее. Но природа не чувствительна к желаниям людей. Землетрясение, перед тем как начаться, не спрашивает у своих потенциальных жертв, готовы ли они к нему, и верят ли вообще в землетрясение. Тебя вчера тоже не спрашивали, да и сейчас твое мнение никого не интересует. У тебя есть всего два варианта действий: или перешагнуть через себя и принять реальность такой, какая она есть, или потакать своему самолюбию, захлебнувшись скепсисом, и последовать за своими мертвыми друзьями. Мы даем тебе шанс, которого нет у большинства людей.

Я неловко помолчал несколько секунд, укоряя себя за то, что не могу ответить ничего достойного.

– Ну, так что мне нужно сделать, чтобы стать готовым?

– То, чего тебе так не хочется – повысить свою эрудицию. В войне, которую мы ведем, физическая подготовка по важности стоит в конце списка. На первых местах интеллект, сообразительность и психическая устойчивость. Без них тебя не спасет ни самое мощное оружие, ни самая крепкая защита.

– Где ж вы воюете? В горячих точках?

– Везде.

– Как это?

– Вот так. В городах, за городами, на земле, в воде и воздухе.

– Интересно, если все так масштабно, почему об этом никому не известно?

– Вот ты вчера ты стал свидетелем одной из множества мелких стычек в нашей войне. И что? Всем известно только то, что здание сгорело. Установят причину – неосторожное обращение с огнем, и дело будет закрыто.

– Раз это не единичный случай, то рано или поздно кто-то же должен докопаться до истины.

– Кому придет в голову искать в пожаре тайный смысл? Или в обрушении, взрыве, авиакатастрофе? В набор рассматриваемых версий не входит “скрытая война экстраординарных сил”. Пересчитали трупы, определили причину смерти, нашли виновников.

– Я видел, как тела разрубали на части. Как это будет отнесено к неосторожному обращению с огнем?

– Трупы были сожжены при очень высокой температуре. Определить от чего умерли эти люди практически невозможно. Это стандартная мера зачистки. Все свидетели должны быть уничтожены, а следы стерты. Правдоподобность при этом не требуется. Люди сами найдут себе приемлемое их мировоззрению объяснение даже самого необъяснимого события. Как ты, к примеру. – Ас довольно ухмыльнулся. – Главное – отсутствие фактических противоречий, как несовпадение причины смерти с характером аварии. Для этого от трупов проще избавляться или делать так, чтобы их причину смерти нельзя было установить.

– А что, отсутствие тел никого не волнует?

– Пока не волновало, – пожал плечами Ас. – В одной только России ежедневно пропадает без вести больше четырехсот человек, но никто не бьет тревогу.

– Все равно не верю, – фыркнул я. – Как вас могут не видеть? На Земле миллиарды людей. Уже давно кто-то должен был заметить ваши разборки и суметь рассказать о них всем. То же видео в интернет выложить.

– И видят. Нас постоянно видят. Десятки свидетелей по всему миру каждый день. Только толку-то даже если кто-то из них остается в живых? Человека не заставишь поверить в то чего, по его мнению, не существует, даже показав ему это. Наивно полагать, что человек обязательно принимает то, что видит собственными глазами. Каждые день миллионы людей видят НЛО, однако, существование инопланетян по-прежнему под гигантским вопросом.

– Ну, ты сравнил. НЛО так и называется, потому что оно неопознанное. Люди не знают, что именно они видят.

– Даже когда наблюдаемый ими объект нарушает известные законы физики?

– Так ведь неизвестно же что это за объект.

– Вот и свидетелям наших разборок неизвестно что они наблюдают.

– Как это неизвестно? – возмутился я. – То, что я видел в универе, сложно с чем-то спутать.

– Над тобой по небу летит космический корабль. С чем его можно спутать? С метеозондом?

– А откуда известно, что это именно космический корабль? На нем что, написано?

– Откуда тебе известно, что именно ты видел в университете? Ты же сам говорил, что подумывал, не сошел ли с ума. С чего же ты взял, что другой человек на твоем месте решит иначе?

– А если какой-то человек все же подумает что это не галлюцинации?

– Ты пробовал говорить кому-нибудь, что видел призрака или то же НЛО?

– Не доводилось еще быть свидетелем таких вещей. Ты намекаешь, что не поверят?

– Что тебе сказали в полиции, когда ты к ним пришел?

– Ты и об этом знаешь… Ну, я был пьян, поэтому и не поверили.

– Ты, правда, думаешь, что опьянение – единственная причина? Да будь ты хоть трижды трезв, тебя бы просто увезли в психиатрическую больницу.

– Можно подумать всех свидетелей вашей войны запирают в психушки.

– Не всех, и не в психушки, – задумчиво протянул Ас. – Если человек просто настойчивый остолоп, всюду орущий о том, что он видел, его конечно рано или поздно на лечение отправят. Если же мозги есть, будет помалкивать, что большинство, кстати, и делает.

– Да не может быть! Что все прям такие трусливые?

– “Трусливые”? – переспросил Ас, недоверчиво кривясь. – Интересный у тебя взгляд. Ты не забывай, что в социуме живешь, а в нем есть такое понятие как “асоциальное поведение”. Лишиться работы и репутации, пытаясь настойчиво кому-то что-то безуспешно доказывать? Игра не стоит свеч. Даже самым недалеким обывателям это понятно. Увидел? Ну и гордись до пенсии. Внукам расскажешь – посмеются над дедовским маразмом.

– Быть не может, чтобы все обстояло именно так, – раздраженно сказал я.

– Ты захотел объяснений как это мы так существуем, что про нас не известно человечеству. Я объяснил, что ему известно не больше, чем оно само хочет знать. Если бы у большинства людей в мире появилось непреклонное желание узнать правду о том, что скрывает реальность, ничто не смогло бы их остановить. Однако им плевать, для них важны лишь их маленькие жизни, а те немногие, чьи интересы простираются чуть дальше, мечтают, чтобы к ним прилетел волшебник в голубом вертолете и преподнес все ответы на блюдечке. Зачем надрываться, когда чудо само обязано свалиться на них, поскольку они такие уникальные?

Я слышал в голосе Аса отчетливый сарказм, но не понимал к чему он.

– Да взять опять же НЛО: приземлилось оно на Красной площади и расскажи его пилоты…

– То есть мы должны пойти на Красную площадь, – тут же перебил меня Ас, – и…

– Я утрирую, господи! – взмахнул я руками, перебив его в ответ. – Могли бы хотя бы на телевидении выступить.

– Для чего? – Он то ли, правда, не понимал, что я пытаюсь доказать, то ли прикидывался, что не понимает, чтобы еще больше распалить меня.

– Да чтобы все о вас узнали! – воскликнул я.

– Какой смысл метать бисер перед свиньями?

– Причем здесь бисер?

– Пятого ноября две тысячи четырнадцатого года на одно Голландское телешоу пришел человек, который у всех на глазах переместил бронзовый кувшин с одного стола на другой и с научной точки зрения объяснил, как сделал это, предъявив показания приборов, установленных там же. Но вот незадача: компетентные доктора наук, находившиеся в студии, назвали его фокусником и шарлатаном. Явление людям чуда не изменило мир, не перевернуло представления людей, даже рейтинг того шоу не сильно изменился. Единственное чего удалось добиться человеку – приглашений от продюсеров на несколько других телешоу. Так объясни, для чего мне или кому-то еще идти к людям и унижаться?

– Ну, я не знаю…

– У нас забот хватает и кроме того чтобы кому-то что-то доказывать. Каждую минуту на Земле рождается почти пятьсот человек, но лишь двадцать процентов из них в жизни вообще задумаются о том, как устроена окружающая их реальность, остальные же останутся довольны тем, что имеют.

– Все с вами ясно, – фыркнул я разочарованно.

– Ничего тебе не ясно. В отличие от тех, кто сожгли твой университет, мы наоборот стараемся оставить как можно больше свидетелей наших действий, мы верим в людей. Другое дело, что после нас, как правило, проводят зачистку и свидетелей не остается.

– А вы что не можете никого защитить?

– Мы не органы правопорядка и даже не охранное агентство. Если мы будем заниматься еще и защитой свидетелей, у нас не останется времени, чтобы предотвращать сами события, из-за которых этим людям оказывается нужна защита.

Я недовольно вздохнул.

– Как будешь готов, так сможешь охранять всех кого захочешь, а пока, раз тебе нужно отдохнуть, я провожу тебя к твоей койке.

– Так мне ж, вроде, не нужен больше сон?

– Сон и отдых – принципиально разные вещи.

Ас отвел меня в большое помещение, где вдоль стен стояло с два десятка односпальных кроватей. Рядом с каждой находилось по белой пластиковой тумбочке со встроенной настольной лампой. Поперек одной из кроватей на животе распластался человек, одетый в такой же черно-белый костюм как Ас, только немного иначе раскрашенный.

– Вот твоя койка, – указал Ас на заваленную какими-то предметами кровать рядом с тем человеком.

– Кто мой сосед? – с тревогой вопросил я.

– Его зовут Неман. Он сейчас немного занят. Ты не волнуйся – вы поладите. Располагайся.

Только я собрался переложить на пол занимавшие мою кровать вещи, как они вдруг резко перелетели на кровать соседа.

Я застыл.

– Если бы ты положил их на пол, то поругался бы с Валом, – сказал Ас и вышел из помещения.

Его последние слова прибавили еще пару вопросов к той сотне, что вертелась в голове, но задавать которые мне хотелось все меньше, поскольку в глубине души я знал на них ответы, только боялся себе в этом признаться.

Растянувшись на удивительно мягком надувном матрасе темно-синего цвета, я не мог уснуть, как не пытался, словно меня одолела лютая бессонница. Тело окутала приятная истома, но знакомого спутывания мыслей и незаметного погружения в сон все никак не происходило. Температура на этаже была невысокая, градусов двадцать навскидку, поэтому я закутался покрывалом и еще долго думал о том, правильно ли поступал в этот день, всегда ли понимал последствия своих решений и как бы на моем месте поступил другой человек.

С одной стороны, это вроде как радость, когда тебе говорят, что твоя обыденная жизнь закончена, но с другой стороны, там, позади, осталось столько всего, к чему я привык… Мне никто не говорил, что нельзя туда возвращаться, но я боялся, что об этом могут сказать, поэтому для того чтобы успокоиться, я взвешивал все “за” и “против” новых обстоятельств в надежде, что первое перевесит второе. В конце концов, моя былая жизнь при всей ее скромной привычности, ассоциирующейся с уютной теплой норкой, которую я покидал в основном только за едой, заметно уступала этой новой, напоминающей прыжок с парашютом. Вот только я не знал, есть ли у меня, собственно, парашют.

Глава 3

Миротворцы

Я пролежал, наверное, часа три, пока тело не отдохнуло и не начало ныть, требуя размяться, а мысли более или менее не пришли в порядок. Да и к тому же голод уже напоминал о себе, так что я набрался смелости встать. Мой сосед все еще лежал без движения, даже не сменив положения, что дало мне повод сомневаться, жив ли он.

Прогнувшись назад, разминая затекшую спину, я осмотрелся. Похоже, работа на этаже не прекращалась даже ночью – количество людей ничуть не поубавилось. Я осторожно пошел по коридору разведать обстановку. Это место не имело ничего общего с офисом не только из-за крайне необычного устройства, но и потому что никто из сотрудников не занимался типичными офисными делами. Те люди, что сидели перед зависшими над столами изображениями просто периодически без энтузиазма тыкали пальцами в эти картинки. На каждом “рабочем месте”, состоящем из полупрозрачного дугообразного стола и просторного кожаного кресла на колесиках, обычно предназначающегося для руководителя, изображений находилось не менее трех, и они были немного наклонены назад, видимо для удобства работающих с ними людей.

Судя по всему, этаж делился на сектора. Тот, в который входило помещение с людьми, являлся чем-то вроде рабочего, а тот, где располагалась комната, в которой я отдохнул, можно было назвать жилым. Наличие просторной кухни говорило о том, что люди, возможно, находятся здесь постоянно, а это в свою очередь подтверждало слова Аса о секретности, в пользу чего выступало и то, что одно из обозреваемых помещений выполняло гигиенические функции, содержа в себе несколько душевых кабинок, унитазов и писсуаров. Впрочем, завидев последние, я вспомнил, что давненько не справлял нужду, чем собственно и поспешил заняться.

Сказать по правде, меня немного смущала прозрачность стен даже в столь интимном месте, особенно, что через пару этих довольно условных перегородок располагались спальня и кухня. Гигиеническое помещение являлось угловым, и от окна наружу его отделял только коридор, благодаря чему открывался несравненный вид на Москву.

“Наверное, круто принимать душ, глядя на город с такой высоты”, – размышлял я, опорожняя мочевой пузырь.

В какой-то момент мое внимание приковало движение за помещениями впереди, в центре этажа. Там откуда-то появились две необычные фигуры. Спешно закончив начатое, я отправился посмотреть, кто это такие.

Выйдя в коридор, и достаточно приблизившись, я в первую очередь разглядел массивное человекоподобное нечто, имеющее больше двух метров в высоту и сильно напоминающее робота. Раскрашенный в черный и белый цвета, наподобие уже виденных мною “доспехов”, он производил весьма грозное впечатление. В формах его корпуса не было ни одной плавной линии, сплошные росчерки под тупыми углами. Он обладал пятипалыми кистями рук и ступнями на трех подвижных тонких распорках. На крупном торсе выступала маленькая и сильно приплюснутая треугольная голова, видимо, не способная вертеться. Никаких лампочек или подсветки на роботе я не заметил. Рядом с ним находился низкорослый парень лет на пять младше меня, одетый в доспех. Его лицо выражало крайнюю степень негодования.

Странная пара, не обращая на меня внимания, уверенным шагом направилась куда-то по лабиринту коридоров, и я из любопытства осторожно пошел следом. Эти двое подозрительно напоминали тех, кто сжег университет, и у меня закралось очень нехорошее предчувствие.

Робот перемещался тяжело, но довольно тихо, благодаря ступням-распоркам, которые словно пальцы смягчали шаги. Я заметил, что его ноги забрызганы еще не высохшей грязью, а корпус местами обожжен. Парень в этом плане был относительно чист, но зато в его костюме в нескольких местах торчали ряды кривых розоватых игл, а голова была испачкана какой-то слизью, из-за которой его густые темные волосы были взъерошены.