Текст книги "Война Бессмертных"

Автор книги: Константин Сайрус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Я открыл глаза и резко поднялся, жадно вдохнув воздух, но тут же убедился, что меня окружает знакомый жилой блок, расслабился и вновь опустился на подушку.

“Приколисты, однако, – подумал я. – И че они хотели сказать этим сном? Идиотизм какой-то…”

Сняв с головы обод ментального рефрактора, я поплелся искать Аса. В коридоре меня сразу же смутило мрачное даже по здешним меркам освещение и какая-то зловещая красная подсветка. И лишь только я поднял глаза, как тотчас оцепенел, зацепившись взглядом за кровавые подтеки на прозрачных стенах. Я с ужасом повернулся, медленно оглядывая этаж.

Освещение практически отсутствовало, половина этажа была погружена во мрак, а оставшиеся островки света мерцали, словно замкнувшие люминесцентные лампы. Повсюду виднелись перевернутые столы и разбросанные вещи. Ни звуков, ни людей, только кровь и беспорядок.

Стараясь не шуметь, я попятился обратно, напряженно вглядываясь в темноту. Первый раз в жизни я ощутил, как волосы на затылке реально шевелятся. Уперевшись задом в дверь жилого блока я нащупал за спиной ручку и втиснулся внутрь.

Предательские прозрачные стены сводили на нет сколько-нибудь малое чувство защищенности. В груди стремительно набирал силу вязкий, парализующий дыхание страх. Даже слишком стремительно – я буквально чувствовал, как по телу разливается едкий ужас и меня сотрясает дрожь. Что произошло? Где все? Почему я об этом узнаю последним? Вопросы не находили ответов. Я не мог даже понять, что мне делать. Семидесятый этаж, и ни лифта, ни лестниц. Мне казалось, что тени движутся во мраке, окружая помещение.

“Это конец”, – обреченно подумал я и уже был готов заплакать от обиды и жалости к себе, как позади раздался шорох.

Я молниеносно обернулся. Никого. Слева послышалось какое-то шипение. Я успел что-то заметить, оно нырнуло под кровать. Снова звук из-за спины. Оглянувшись, я невольно издал стон, увидев перед собой изуродованного человека. Голый, абсолютно безволосый, весь покрытый гнойными нарывами, он стоял всего в полуметре от меня, покачиваясь точно пьяный. Через секунду он что-то прохрипел и рывком схватил меня за горло. Когда я ощутил на шее его холодные как у трупа руки, у меня в мозгу что-то подвинулось от страха. Издав совершенно безумный вопль, я словно бешеный начал неконтролируемо дрыгаться, оттолкнул урода и сам бросился на него, нанося беспорядочные удары, пока тот не упал. Тогда я, уже ничего не соображая, прыгнул на него и принялся яростно избивать.

Но в какой-то момент послышался голос Аса:

– Хватит!

И вместо чудовища передо мной вдруг оказался Неман. Его лицо выражало крайнюю степень едва скрываемого недовольства.

– Может, слезешь с меня? – выдавил он.

– Что случилось? – Я огляделся. Все было точно так же, как перед тем как я надел этот чертов прибор. В помещениях работали люди, горел свет. Только я находился на полу посреди жилого блока, с занесенным над Неманом кулаком.

– Теперь ты знаешь, чем чревата неспособность контролировать иллюзию, – сказал Ас, сидевший на одной из кроватей.

Я неуверенно поднялся, еще не понимая, что произошло. Подчеркнуто невозмутимо Неман тоже встал и отряхнулся.

– Это – сон? Вы мне такой извращенный кошмар устроили?

– Это? – Ас указал пальцем вниз. – Уже не сон.

– Но я же падал в машине, а потом проснулся. Здесь. Только было темно… И…

– Думаешь, так сложно подделать пробуждение? – сдержанно засмеялся Ас, перебив меня. – Достаточно вовремя сменить декорации и заблокировать жертве доступ к воспоминанию о том, как произошла подмена.

– Как же мне тогда узнать, что я сплю?

– Ты и так знаешь что спишь. По-другому сон не сможет начаться. Только добровольно.

– А если я все же не могу вспомнить о том, что знаю про то, что сплю?

– Тогда приглядывайся к тому, как ты видишь. Не что, а как. Во сне зрение не визуально, там ты лишь воспринимаешь всего лишь эмуляцию визуального восприятия, из-за чего картинка очень не стабильна, но чтобы это заметить, нужно целенаправленно искать подвох, поскольку сон непрерывно внушает тебе, что эта нестабильность – норма реальности.

Я растерянно огляделся и ощупал свою голову:

– А почему я не на кровати и на мне нет рефрактора?

– Рефрактор нужен только, чтобы запустить сон. Нет его на тебе, потому что ты сам его снял, после чего напал на нашего уважаемого Немана, – кивнул тому Ас, озорно ухмыляясь.

Неман ответил невозмутимой миной:

– Я больше не нужен?

– Вы свободны, – улыбнулся Ас.

– Как? – тихо произнес я, провожая Немана взглядом, и повернулся к Асу. – Как я мог это сделать?

– Ты когда-нибудь слышал о сомнамбулизме?

– О чем?

– О лунатиках.

– Ну, слышал что-то.

– Во время сна, механизмы мозга, отвечающие за отдачу приказов конечностям физического тела, должны быть парализованы, чтобы реакции погруженного в иллюзию сознания не дублировались в реальности. И только двигающиеся под веками глаза, да разговоры во сне, выдают факт активности программы сновидения. Однако если эти механизмы работают неправильно, тело повторяет те же действия, что совершает внутри иллюзии. Теперь представь на секунду, что если бы в реальности ты был вооружен, и вдруг уснул, попав в сон наподобие того, который только что видел?

– А как это в принципе может произойти?

– Сон – двусторонний обмен данными, в который может вклиниться любой достаточно умелый взломщик. Подменив роль сервера в формировании твоего сна, он способен внушить тебе все, на что ему хватит фантазии. Многие неосы промышляют исключительно тем, что вызывают кошмары у людей с низкой психической резистентностью.

– Капец… – обреченно приложил я ладонь к лицу. – Тогда каким образом то, что я вижу во сне, совпадает с тем, что происходит в реальности?

– Ты это видишь, – пожал плечами Ас, будто сказал нечто очевидное.

– У меня что, были открыты глаза?!

Ас одобрительно моргнул довольно ухмыляясь.

– Вот жешь черт…

Он засмеялся.

Мне уже совсем это не нравилось. Я почувствовал себя беззащитным как никогда, листком на ветру. Меня так легко превратили в марионетку, словно я не человек вовсе, а какое-то животное.

– Экс… Экс?! – зазвучал на фоне моих мыслей голос Аса.

Но я не реагировал, потупив взгляд и погрузившись в свои мысли. Наконец Ас подошел и демонстративно щелкнул пальцами у меня перед глазами.

– Чего? – очнулся я.

– Мы показали тебе пустяковый розыгрыш.

– Я уже жалею, что связался с вами, – устало покачал я головой.

– У тебя не было выбора. В обычную жизнь тебе больше не вернуться. Тебе остается только готовиться к будущему, чтобы оно не застало тебя врасплох. – Мне на мгновение показалось, что Ас считает меня трофеем, который ему удалось заполучить. – Гипертрофированный страх, который ты испытывал там во сне, был искусственен. Без посторонней помощи так напугаться очень сложно. И мы показали тебе еще не самую тяжелую форму ужаса. Некоторые виды неосов, с которыми мы сталкивается, способны точно так же воздействовать на структуры мозга, отвечающие за проявление страха, стимулируя их до такой степени, что жертва теряет не только способность адекватно мыслить, но и мыслить вообще. Они так охотятся.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Чтобы ты осознавал опасность.

– Да понятно мне уже все.

– Отлично, – удовлетворенно выдохнул Ас. – Тогда отдыхай пока.

– Пока?

– Обучение только началось.

– Ш-ш-шикарно…

Все эти эмоциональные потрясения вызвали нехилый голод, поэтому первым, что пришло мне на ум при слове “отдых” – была еда. А поскольку я привык кушать за ноутбуком, то, устроившись за столом в пищеблоке с кружкой местного “полезного” чая и не менее “полезной” сухой закуской, я воспользовался бампом, в надежде почитать что-нибудь не напрягающее мозг. И, к собственному удивлению, в процессе копания в его недрах нашел возможность выхода в интернет. Настроение сразу же улучшилось, все негативные впечатления как рукой сняло.

Разумеется, первое, что я сделал – это пролистал новостные сайты. Ничего нового в мое вынужденное отсутствие в мире не случилось. К слову, скорость серфинга была непотребной, будто я пользовался dual-up модемом. Это вынудило меня задуматься, что можно сделать комфортно, будучи ограниченным в ресурсах. Самым логичным было найти пару сайтов с минимумом картинок и максимумом текста, но только чтобы этот текст можно было читать без тошноты. Это означало статьи или форумы. А что мне там искать?

Ответ пришел практически сразу. Луис Молина. Мне стало интересно, как это так существует какой-то писатель, вызвавший в мире целую эпидемию, хоть и по далекой от меня оккультной тематике, а я о нем даже не слыхал. Почти 150000 найденных страниц только укрепили сомнения. Но для ознакомления мне с лихвой хватило Википедии и нескольких тематических сайтов.

Ас сильно преуменьшил, когда сказал, что этот писатель дал извращенное представление о вопросах, которые изучал Карл Мебиус. Кстати, о Мебиусе я тоже почитал, и о его институте. Но если Мебиус был ученым, и институт его даже при жестокой травле со стороны СМИ действительно работал и регулярно выдавал качественный результат, публикуемый в общем доступе, то Луис представлял самый что ни на есть концентрированный оккультизм с собственной мифологией и огромным перечнем догм и правил о том, как жить правильно, а как – неправильно. Самое страшное, что, судя по всему, десятки миллионов людей по всему миру были адептами созданного им учения. Никаких результатов они, конечно же, не выдавали, но зато невероятно агрессивно спорили между собой о каких-то совершенно безумных вещах, касающихся тонкостей учения, и набрасывались на всех “неверных”. Молина умер почти двадцать лет назад, но его учение не только не ослабло, а стало сильнее. И вот его-то почему-то никто не травил. Его даже не упоминали за пределами соответствующих тусовок.

За разъяснениями я обратился к Неману – больше никого знакомого я в тот момент не увидел. Он немного разозлился, что я оторвал его от дел. Хотя чем он конкретно занимался, понять не представлялось возможным. Он просто сидел за столом в аналитическом блоке и следил за вырисовывающимся на бампе изображением какой-то спирали.

– Молина… – многозначительно произнес Неман, отстраняясь от стола. – Не удивляюсь, что ты на него напоролся, не удивляюсь…

– Не понял?

– На людей примерно с твоим умственным развитием он и ориентирован. – Неман провел по мне пренебрежительным взглядом.

– Что ты имеешь ввиду? – вопросил я возмущенно.

– Тебе известно, что такое аттрактор?

– Нет.

– О чем я и говорю, – удрученно покивал он. – Это концентратор внимания. Как бы объяснить попроще… Представь, что ты – наместник бога на земле.

– Ну, представил, – ответил я, подумав.

– Твоему хозяину необходимо сохранять власть над людьми, иначе какой с него бог. Делать это ему нужно, стараясь не прибегать к божественной силе, то есть руками людей, чтобы не нарушать созданную в мире людей идиллию автономности. Для того ему и нужен ты. Что ты предпримешь, чтобы власть бога оставалась непоколебимой?

– Не знаю, – пожал губами я.

– Предсказуемый ответ, – опустил взгляд Неман. – Тогда я буду думать за тебя. Люди любознательны. По крайней мере, некоторые из них, – повел он бровями. – Рано или поздно кто-то задастся неудобными вопросами: “Почему существуют люди?”, “Почему они живут и умирают?”, “Что такое жизнь?” И он начнет искать ответы. Если ему не помешать, он или ему подобные найдут твоего хозяина и выяснят о нем то, что тот предпочел бы утаить. Узнав правду, человек может восстать против бога и, если это случится, он понесет свое богопротивное знание всем. Тут на арену выходишь ты.

Он выжидательно посмотрел на меня, а затем разочарованно вздохнул:

– Ясно… Так вот ты, как хитроумный тактик, знаешь, что если не можешь что-то победить – возглавь это. И ты сам рассказываешь людям о боге и о том, как устроен мир. Только излагаешь свою версию, в которой заретушированы все неприглядные детали. Тоже самое делают твои коллеги в других частях света. Вы даете людям нужное восприятие мира с поправкой на местные реалии.

– Ты говоришь о религиях?

– Видишь – думать не так уж сложно. Почаще практикуйся.

– А можно без подколок? Религии бывают разные, в некоторых много богов.

– Разве смысл от этого меняется?

– Но они же дают примитивные ответы, кто в них будет верить?

– Спроси это у семи миллиардов людей.

– Так не все же принадлежат религиям.

– Правильно, всегда есть исключения. Но ведь и вы с коллегами не лыком шиты. Вы создаете новые описания мира, адаптированные под самые разные нюансы человеческой психики.

– Оккультные учения?

– Ты делаешь поразительные успехи.

– Может, хватит уже, а?

– Чем больше учений вы создадите, и чем специализированнее они оказываются, тем больше людей вы ими охватите. Свои ответы на возникающие вопросы находят все: и те, кто только начали поиск, и те, кто в ходе него уже прошли через религию, но разочаровались.

– То есть это получается что-то типа сетей, да?

– Я бы так не сказал, – задумчиво скривился он. – Попав в сети, ты понимаешь это, к тому же сети не заманивают в себя. В данном случае речь идет об информационных мышеловках, в каждой из которых лежит собственный сорт сыра, чтобы угодить всем грызунам. Только эти мышеловки убивают жертв не физически, а интеллектуально. Получив ответы, человек перестает умственно развиваться и постепенно деградирует, теряя способность к восприятию новой информации. Все, что идет в разрез с его опытом, который он считает единственно верным, автоматически отторгается. Таким образом, все потенциальные противники богов превентивно стерилизуются. Молина – одна из таких мышеловок. Магнит, притягивающий к себе людей, имеющих предрасположенность к слишком большому любопытству, чтобы найти успокоение в религии, и недостаточно высокий интеллект, чтобы утолять любопытство в науке. А не травят его, потому что он мало кому по зубам. Спустить собак на очередного “псевдо-ученого” или “народного целителя” по силам любому репортеришке. Шарлатаны спекулируют на других учениях или религиях, строя свои нелепые постулаты, разметать которые может даже школьник. В конце концов, комиссия по борьбе с лженаукой всегда на стороже. Но попробуй противопоставить что-нибудь пятидесятилетнему, открыто дистанцирующемуся от науки учению, обладающему собственной уникальной мифологией и многими миллионами последователей. Это не деревенская секта и даже не Аум Синреке. Отсутствие единого лидера только усложняет проблему. Адептов – море и многие считают себя учителями, создавая собственные подобия сект, но все это мелкие локальные явления. В целом, учению предъявить нечего, поскольку оно представляет собой не более чем набор псевдо-документальных книг.

– Значит, случай тяжелый, – уразумел я. – Спасибо, что просветил.

– Не за что. – Не дожидаясь новых вопросов, Неман демонстративно придвинулся к столу, дав понять, что разговор окончен.

Я не возражал и вернулся в пищеблок доедать еще теплый хавчик.

Как и сказал Ас, мое обучение только начиналось. На протяжении двух недель меня ожидали новые испытания. Не сказать, что их сложность нарастала, скорее, росло раздражение Аса, когда я терпел неудачи. Он явно ожидал, что я буквально на глазах нагоню Миротворцев по всем аспектам. Я и сам был не прочь поскорей закончить и покинуть этот аквариум, однако, как любил повторять Вал, я все “эпично фэйлил”. Но я старался. И какие-никакие, результаты были.

К примеру, я научился самостоятельно, без помощи Аса, понимать, что сплю и выводить себя из состояния зомби. Я узнал о том, что в сновидении скорость течения времени зависит только от скорости работы мозга, и эта особенность используется программой сновидения, чтобы подавлять отрезвевшего человека периодическими “спазмами”, резко ускоряющими течение времени во сне, как при ускоренной перемотке видео. Тем самым внимание, не успевающее схватывать информацию, отрывается от операционного ядра. И я научился сопротивляться этим спазмам. С переменным успехом, правда…

Где я точно терпел неудачи – так это в деле борьбы с портами данных во сне. Я все хотел путем их обмана получить доступ к закрытым областям памяти, чтобы вспомнить все сны с самого рождения, но в итоге из-за своей опрометчивости я просто начал путаться между реальными воспоминаниями и воспоминаниями из снов, увиденных в разные периоды жизни. В какой-то момент я даже не мог точно сказать, где именно я жил до того как попал к Миротворцам и кем были мои родители. Я помнил как минимум десяток вариантов своего прошлого. Когда же я начал искать в офисе свою собаку, которая, как я точно помнил, должна была быть со мной, Ас спохватился и вернул мне ощущение реальности, популярно объяснив, что он обо мне думает и в чем я не прав.

Зато я научился строить собственные декорации снов и узнал, что они нигде не сохраняются, как файлы на компьютере, поэтому в следующем сне нельзя вернуться именно в них же, можно только построить заново что-то похожее по собственным воспоминаниям. Это, скажу честно, обломало мою идею построить собственный развратный мирок.

А еще я научился обращаться с персонажами сна, отличать их от реальных людей и приказывать им, перехватывая управление у сервера. Собственно, ни на какой перехват это похоже не было и по ощущениям походило на перевешивание своей чаши весов давлением силы воли. И хотя обучение тому же самому, что я освоил за дни, по словам Немана, отнимало у людей годы, Ас все равно оставался недоволен. Он всегда был ведущим моих практик, а Неман и Вал ему поочередно помогали. Не участвовал только Дилм, в любое время суток хмурый и отстраненный.

Мне этот парень вообще казался каким-то не от мира сего. Компаний избегал, предпочитал в одиночестве копаться в своем бампе, развалившись на самой дальней кровати в жилом блоке. В любом разговоре быстро раздражался, приказы оспаривал. Неман говорил, что его жизненный цикл состоял из трех компонентов: пожрать, поспать и посрать. А срал он, в переносном смысле, на всех и на все. Удивительно, что он вообще делал среди Миротворцев.

Суточный цикл другого члена группы был на целых два пункта длиннее. Вдобавок к тем трем, Вал еще и регулярно дрался и совокуплялся. Последнее он, к счастью, совершал вне офиса и, по словам всезнающего Немана – исключительно с проститутками. У него была такая специфическая страсть: каждую ночь находить новую девушку, пользоваться ею, а платить за это столько, чтобы ей хватило на многие годы безбедной жизни. Но, как человек, Вал все равно был обыкновенным мудаком или, по крайней мере, хотел таким казаться, если верить словам Аса о том, что каждый бессмертный сам выбирает себе амплуа. Он постоянно всем хамил, дерзил, в спорах всегда занимал радикальную позицию, а его словарный запас буквально “разрывал шаблоны”. Однако все-таки повод сомневаться в том, что он действительно тот, за кого себя выдает, у меня однажды появился.

Произошло это, когда Ас с Валом привели меня во сне на улицу какого-то французского города, что было очевидно по характерным старинным зданиям вокруг и Эйфелевой башне на горизонте. Я тогда оговорился, заметив вслух какой красивый “сновиденный мир”, хотя уже знал, что правильно говорить просто “кластер”. Вал отреагировал немедля, прогундев: “Это? Сновиденный? Мир?”, загоготал и добавил: “Это отстой задроченного жизнью обсоска. На болту я вертел того имбецила, чей мозг это высрал”. В следующее мгновение, отбрасывая на город громадную тень, с неба рухнул исполинский молот размером с двенадцатиэтажный дом. От его удара все объекты, дороги и строения, рассыпались, точно замок из песка, как и он сам. Буря взметнувшихся частиц заслонила небо темной пеленой. Когда она рассеялась, перед нами предстали невероятные декорации.

Мы стояли на арочном мосту, переброшенном над пропастью между двумя параллельными бесконечно высокими и бесконечно длинными многоэтажными сооружениями, подобно стенам поднимающимися из яркого голубоватого сияния далеко внизу и исчезающими в нем же далеко вверху. Они были видимы нам, по сути, в разрезе, в виде слоеного пирога с сотнями бесконечных слоев.

По обе стороны от моста, на тех “уровнях” что были достаточно хорошо видимы, выхватываемые из царящего повсюду полумрака галогенным светом редких фонарей, располагались покрытые мхом остатки каких-то промышленных объектов, ржавые железнодорожные пути, галереи и освещаемые китайскими фонариками парки с прудами и ручьями, перетекающими с одного уровня на другой. Сооружения соединялись между собой не только мостами, на одном из которых мы стояли, но и огромными механическими конструкциями неясного назначения, трансформирующимися и со скрежетом перемещающимися в вертикальной плоскости между сооружениями.

– Вот это – “сновиденный мир”! – с пафосом произнес Вал.

Я не нашелся что ответить. Тогда-то во мне и появились сомнения. Уж больно не соответствовал видимый уровень умственного развития Вала тому, что создал его разум.

Что же до Аса, то если поначалу он представлялся мне эдаким обделенным харизмой лидером, “ни рыбой, ни мясом”, то со временем я стал замечать что он больше походит на человека, которого тяготит его роль. Любая его улыбка казалась немного вымученной, натянутой из вежливости. Это напоминало тот самый груз прожитых веков, который я вначале пытался увидеть в Миротворцах. И хотя он говорил, что годы на него никак не влияют, потому что он периодически умирает и перерождается, все равно в его поведении были признаки того, что это не совсем так.

Самым “нормальным” участником группы я считал Немана. Несмотря на всю свою хроническую серьезность и подчеркнуто высокий интеллект, проявить который он не упускал ни единой возможности, он был достаточно общителен, любопытен и прямолинеен. Последнее мне всегда нравилось в людях больше всего. От разговоров о себе он старательно уходил, но однажды мне удалось узнать, что он среди Миротворцев с начала двадцатого века, и что он ярый противник всего, что сколько-нибудь вредит умственному развитию человека. Узнал я все это как-то при Немане спросив у Аса об организации работы памяти в сновидении и обмолвившись про подсознание и Зигмунда Фрейда, на что до того занятый своими делами Неман, громко фыркнул, демонстративно схватившись за лоб:

– О-о-о, мне дурно…

– Что с ним? – обратился я к Асу.

– Неман у нас вегетативно не переносит психоанализ.

– Веге… как? – переспросил я.

– Он еще в те времена, когда был обычным смертным человеком, лично познакомился с Зигмундом Фрейдом, и что-то у них сразу серьезно не заладилось. Чуть до драки не дошло. С тех пор у Немана личные счеты с психоаналитиками и вообще со всеми, кто, по его мнению, способствует интеллектуальной деградации людей.

– Не нравится психоанализ? – усмехнулся я.

– “Не нравится”? – воскликнул Неман. – Я сейчас объясню тебе, чем он мне “не нравится”.

– Ты только помягче, – насмешливо покачал головой Ас.

– Конечно-конечно. – Неман приблизился ко мне и как-то помрачнел, одним своим видом обещая шквал негодования. – Вот смотри. Допустим, ты хотел бы стать астронавтом и полететь на Марс. Или путешествовать по планетам – не важно. Мечта у тебя такая. Ты с детства вдохновлялся космической романтикой, и тому подобное. Будь это возможно, ты бы, наверное, осуществил свои мечты, но поскольку реалии не позволяют, мечты так и остаются мечтами. Казалось бы, все нормально, да?

Я рассеянно кивнул.

– Как бы ни так! Поделись ты своей мечтой с психоаналитиком, он тебе объяснит, что на самом деле тебе не нужно лететь в космос, на самом деле твои мечты – суть отражение твоих внутренних проблем, проистекающих – не догадаешься откуда. Из шизофрении. Да, ты шизофреник. У тебя как минимум подавлены сексуальные желания, а дополнительно не исключены и конфликты с матерью. Возможно, она тебя подавляет, возможно, у тебя проблемы с родственниками и друзьями. Есть большая вероятность, что корень всех проблем в твоем детстве, когда ты захотел переспать с некой девочкой, но не смог. В результате внутреннего конфликта возникла шизофрения, которая и конвертировала несбыточное желание в форму ненормальных мечтаний о космосе. Ведь это ненормальные мечты. Нельзя мечтать о том, что в принципе неосуществимо. Это первейший признак шизофрении. Только мечты о реальных вещах могут рассматриваться как норма. А уж мечты связанные с сексом, с точки зрения психоанализа вообще считаются образцом нормы. Если ты только их в уме и крутишь, если все твои намерения и действия прямо нацелены на секс, значит, ты не скрываешь своих истинных желаний, осознаешь их, следовательно, находишься в гармонии с самим собой. Идеальный человек для психоаналитика – это такое полу-животное, все стремления которого связаны с совокуплением, в особенности – с извращенным.

В ответ на его тираду я смог только недоуменно хмыкнуть носом.

– Что, ты не знал, что у тебя есть проблемы? – продолжил Неман, немного поостыв. – С точки зрения психоанализа они есть, да так много, что ты не представляешь. Каждая твоя мечта, каждое желание таит в себе целый ком проблем. Ты любишь своих родителей? Психоаналитик объяснит тебе эту любовь так, что ты потом до-о-олго уснуть не сможешь.

– Я и так не могу.

– Точно, – опустил он голову, как будто задумавшись.

– А сексуальные желания тогда откуда берутся? – решил я сделать вид, что мне интересно. – В чем их исток?

– В физиологии.

– А исток физиологии в чем?

– Ты смотри не углубляйся, а то шизофрения разовьется, – пошутил он в своем стиле – с серьезным лицом.

– Это что, вообще ни о чем нельзя думать?

– Думать можно, только в рамках. Психоанализ – злейший враг всех мыслящих людей. После обработки психоаналитиком даже вполне адекватный человек становится… Как бы это помягче выразиться… Дуболомом. Недалеким, но непробиваемо уверенным в своей правоте.

Несмотря на его серьезность, чувство юмора у Немана тоже наличествовало. На следующий день после разговора с ним о Луисе Молина, мне стало известно, что он заранее умудрился поспорить с Асом о том как быстро я заинтересуюсь этим писакой. Не знаю, кто из них на что поставил, и на что они вообще спорили, но победил Неман. С моей точки зрения абсолютно дебильный спор.

Преждевременно включать меня в работу Ас не собирался, и о текущих делах Миротворцев я знал не больше, чем услышал в первый день. Иногда они появлялись в офисе потрепанными, иногда очень сильно потрепанными, в крови или ожогах, среди которых даже я – неспециалист – несколько раз видел химические. Однако впечатления, что оперативники возвращаются после боев такой ужасной войны, какую обрисовал мне Ас, как-то не создавалось. В частности по той причине, что глубоких ран у них, независимо от обилия крови, я ни разу не замечал, да и к тому же, немного похромав или подержавшись за поврежденную часть тела, они уже через несколько часов были как новенькие. Любые их ранения ремонтировали устройства, установленные в медблоке, которые они называли “регенераторами протеина”.

Мои рассказы в глобальной сети о том, где я очутился и чем занимаюсь, все воспринимали как прикол, поэтому зря стараться, в красках расписывая свои будни, мне очень скоро надоело.

А вот родителям я ничего говорить не стал. Звонок им я совершил, когда неожиданно для себя открыл, что бамп может использоваться еще и как телефон. Чтобы не тревожить их нервную систему, я объяснил, что не отвечал на звонки потому, что у меня появилась новая девушка, и я зависну с ней надолго, возможно даже поеду куда-нибудь, поэтому в ближайшее время звонить мне не надо – сам свяжусь, когда посчитаю нужным. Ну, родичи у меня всегда мечтали, чтобы я так основательно занялся отношениями с противоположным полом, потому возражений не последовало.

Закончив разговор, я уныло вздохнул и окинул взглядом окружающие помещения. Мое пребывание в этом месте явно затянулось. Новизна переросла в рутину. Две недели безвылазного сидения в четырех стенах – это само по себе испытание не хуже практик, которыми меня ежедневно выматывали. Нет, у себя в квартире я, бывало, сидел и дольше, но там я хотя бы за продуктами из дома выходил и мог разнообразить досуг походом в кино. А тут что? Бамп, практика, еда, бамп, практика, туалет. Я рисковал стать еще одним Дилмом.

То, что я сильно ошибался, так пренебрежительно относясь к покою и безделью, я понял буквально на следующий же день после звонка родителям.

Глава 5

Авангард

Вечером 17 числа, в субботу, Ас решил провести новую практику – по отделению основы от тела. Эта затея мне сразу не понравилась.

– А почему нет физических тренировок? – возмущенно спросил я у него, когда он объяснил свои намерения. – Нахрена такие нагрузки на мозг? Это не нормально. У вас же война, да? Ну, так солдат должен быть сильным и выносливым. Где обучение стрельбе, рукопашному бою?

– Самое совершенное тело – всего лишь груда белка, если им не управляет совершенный разум.

– Это вот ты щас к чему сказал? Типа дохляк, в жизни не державший оружие в руках, у вас тоже как солдат котируется?

– Экс, – устало вздохнул Ас как обычно, – ты должен понять, что война, которая идет здесь имеет мало общего с войнами, которые ведут люди.

– Я это уже который раз слышу. Только мне это, ты знаешь, как-то вот ни о чем не говорит.

Видимо мои слова его зацепили. Он хмуро ответил пророческим тоном:

– На человеческой войне солдаты боятся потерять свои жизни и жизни товарищей, боятся позорной смерти, плена, боятся отдать врагу Родину. Но для нас не существует понятия Родины, нас не берут в плен, и у нас нельзя отобрать жизни. Как и у нашего врага, – продолжил он, намеренно выдержав паузу. – Единственное, что здесь можно потерять, и оно же самое главное, чего в принципе можно лишиться – это собственное “Я”. Потерять свою душу, Экс – вот что самое страшное. Идя на смерть, будучи хоть трижды атеистом, подсознательно ты все равно понимаешь, что смерть – еще не конец, и понимание это придает тебе сил. Когда же ты знаешь, что ценой поражения станет Забвение… Меняется сама система ценностей.

– Все, хватит сгущать краски, – отмахнулся я, почувствовав, как на спине выступает холодный пот. – Я все понял.

– Тогда лови рефрактор, – кинул он мне прибор, достав его из тумбочки у койки.

Лишь только я его поймал, как тут же чуть не уронил от неожиданности, услышав, как где-то совсем рядом эхом прозвучал дрожащий мужской голос: “С-син-ми-ми-ри-ри-ар”.

– Что?! Что это было?! – закрутился я по сторонам.

Ас непонимающе вздернул бровь.

– Кто это сказал? – вытаращился я.

– Что сказал?

– Ты что не слышал?!

– Слышал что?

– А, ничего, – выдохнул я, мысленно успокаивая себя. – Опять глюки. У меня такое бывает.