Текст книги "Немного мечты (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 8

Мэлия, столица здешнего государства, раскинулась огромным разноцветным ярким пятном насколько хватало глаз. Собственно, если быть совсем уж честным, яркой и разноцветной она была наполовину, на ту половину, над которой сейчас проплывал дирижабль. Другая половина, отделенная широкой голубой лентой реки, выглядела несколько тусклее, серее, темнее – нет зелени, серо-буро-коричневые крыши, множество рыжих, серых, дымных хвостов из труб, как будто заречная половина столицы заселена котами, поднявшими свои хвосты в небо.

Промышленная зона, к гадалке не ходи…

Зато та половину, которую сейчас могла во всей красе наблюдать Кристина, приникшая к окну дирижабля, заставляла вспомнить – вернее, перефразировать – известное выражение «Увидеть Мэлию и умереть».

Она оглянулась, посмотрев на Мюрелло, и тот без слов все понял, притиснулся поближе и тихонько шептал ей в ухо, рассказывая о том, что они видят. Со стороны, наверное, они смотрелись очень романтично, но оба понимали, что причина этой «романтики» – в том, что не надо привлекать к себе излишнего внимания. Да, провинциальная девушка – а она в одежде, отжатой у старого лодочника, именно так и выглядит – может во время полета, скажем, над Москвой, спрашивать о том, что они видят, но если хоть сто раз провинциалка начнет интересоваться, что это за башенка с часами и зачем построили это забавную пирамидку на площади, то это будет необычно, запоминающимся, подозрительным. А когда она вернет себе облик столичной девицы Кармин Эллинэ – такие вопросы и вовсе станут невозможными.

Так что – краткий обзор достопримечательностей столицы в исполнении Мюрелло, пока есть возможность.

А посмотреть тут было на что…

Одним из первых, да что там – самым первым, что бросалось в глаза в панораме Мэлии – две тянущиеся к небу башни, тонкие, ажурные, немного напоминающие башню Шухова, но гораздо более изящные и высокие. Наверняка они являлись символом города, как Эйфелева башня – символом Парижа или статуя Свободы –Нью-Йорка. Как рассказал Мюрелло, назывались они Сестры – хорошо хоть не башни-близнецы, подумала Кристина – и были построены не так уж и давно, лет так двадцать назад, для проводимой раз в пять лет Международной выставки, на которую съезжаются со всех концов мира хвастаться своими достижениями. Этакая ВДНХ для тщеславных. Впрочем, по словам телохранителя, Сестры нравятся далеко не всем и многие считают, что они безнадежно испортили красоты столицы, сделав ее из благородной красавицы – вульгарной девицей, задравшей к небу ноги. Кристина хихикнула, потому что именно такая ассоциация у нее и возникла. Ассоциация с лежащей на спине девицей усугублялась еще больше тем, что с дирижабля была видна зеленая площадь, раскинувшаяся полукругом у подножия башен и напоминавшая короткую зеленую юбку, съехавшую вниз, когда девица задрала ноги.

Кстати, изумрудная и мирная площадь носила совершенно не мирное название Поле Крови. Потому что когда-то давным-давно в старину на ней проходили военные парады. Тогда на ней газонов еще не было, зато была брусчатка из кроваво-красного гранита.

На глаза Кристины попалось высокое, возносящееся вверх здание-шпиль, удивительно походившее на какой-то волшебный сказочный замок. Видимо потому, что стены были покрыты множеством узких стрельчатых окон, перемежающихся узкими нишами, в которых стояли, глядя вниз, на город, множество статуй. Вот это был бесспорный и всеми признаваемый символ города – Собор Мэлии, названный не в честь города, а в честь его небесной покровительницы.

А вот внизу раскинулся полукругом огромный дворец, перед которым искрится хрустальной пирамидкой фонтан. Это вам не как-либо что и даже не что-либо как, а Дворец Мудрейших, он же – неофициальное правительство Ларса. Официальное правительство тут тоже есть… где-то затерялось, в рядах однообразных зданий, выстроившихся вдоль широкой улицы, окаймленной зелеными полосами бульваров. Улица идет вдоль всего города, от башен Сестер до пока не увиденной Площади Милосердия. Называется она, внезапно – Проспект Блаженства. Почему блаженства и кто на ней блаженствует – Мюрелло не знал.

Блестел на солнце золотой купол Дворца Всех Войн. Дворец был задуман когда-то как огромный пансионат, в котором жили бы инвалиды всех войн, которые ведет Ларс. Но потом, похоже, кто-то решил, что такая роскошь – слишком жирно для каких-то там «косматых» (как называли солдат за то, что в походах им стричься и бриться было особо некогда) и теперь в нем – музей. Как следует из названия – всех войн. То есть в нем хранились все трофеи, все образцы оружия, и многое другое, имеющее отношение к войнам Ларса.

Антиподом этого дворца выглядел стальной купол Последнего Приюта. Огромной усыпальницы, в которой планировалось хоронить каждого, погибшего во время войн. И опять повторилась история с Дворцом Всех Войн: внезапно выяснилось, что во время войн гибнет слишком большое количество простых солдат, которых никто не удосуживался тащить на родину – где убили, там и закопали. В итоге, солдата не досталось и это здание – в нем теперь хоронили только выдающихся личностей, генералов, маршалов, адмиралов, президентов, министров, писателей, художников… Возможно, также жуков и жаб. Только не солдат. Вернее, один солдат в нем похоронен таки был. Чисто для приличия.

Рядом с Последним Приютом, на одном из притоков от столичной реки Фойны, изгибался небольшой горбатый мостик с двумя рядами фонарных столбов. Его Мюрелло упомянул как некий курьез – это был Длинный мост, который одновременно был самым коротким мостом Мэлии. Просто он был очень старым и на момент постройки действительно был самым длинным. Ну а потом, когда понастроили мостов подлиннее и снесли мосты покороче – не переименовывать же, вроде все привыкли.

Аспидно-черная Оружейная колонна, торчавшая карандашом посреди небольшой Площади Звезды, выполняла две функции – служила напоминанием о победоносности ларской армии, так как была выкована из трофейного оружия: сабель, шпаг, ружейных стволов, и также на ее верхушке крепился огромный белый шар, который по ночам светился ярким светом и был, собственно, той самой звездой, в честь которую назвали площади. Из-за того, что на этой площади никогда не было темноты – она несколько нелогично считалась излюбленным местом для романтических прогулок влюбленных.

Тянущаяся по городу зеленая полоса Проспекта Блаженства заканчивалась квадратной Аркой Победы, построенной в честь, что логично, победы. В очередной ларской войне. Впрочем, та война, закончившаяся сто лет назад – девяносто восемь, скоро будут юбилейные торжества – была не сказать, чтобы очередной, это была самая крупная, самая тяжелая, самая смертоносная война в истории Ларса и день победы в ней до сих пор был самым большим национальным праздником Ларса, с народными гуляниями и военными парадами.

За Аркой Победы раскинулась Площадь Милосердия, на одной стороне которой кучковался народ – сверху было непонятно, зачем – а на другой – торчала беломраморная колонна, когда-то подаренная Ларс одной из соседних стран. Колонна, как и Александровская колонна в Питере, стояла без всяких креплений, исключительно собственной тяжестью держась за землю. По словам добровольного экскурсовода, в столице страны, вручившей колонну – интересно, как ее тащили? – стояла точно такая же, но на метр выше. Впрочем, ларсийцы тоже не лыком шиты и добавили сверху позолоченный шпиль, мол, знай наших.

Кристина отметила в памяти необходимость уточнить длину здешнего метра, Мюрелло рассказал про Алмазный дворец – стеклянный павильон, выстроенный к очередной выставке тщеславия и действительно похожий на огромный бриллиант – про Цветную Радугу – заведение, в котором можно попить кофе или его покрепче, одновременно слушая песни или наблюдая танцы веселых девиц, не обремененных лишней одеждой – про холм Отрубленной Головы, находящийся на берегу Фойны и известный как место обитания богемы. Каковая здесь была богемой не в том смысле, какой в него вкладывают на современной Земле – творческая интеллигенция, не знающая что бы еще придумать, чтобы пропиариться, а в ее изначальном смысле – нищие, но веселые художники, композиторы, писатели, которые рисуют, пишут, сочиняют не потому, что им за это платят, а потому, что не писать и не сочинять они не могут, люди, буквально живущие творчеством, люди, которые и пальцем не пошевелят только для того, чтобы кого-то эпатировать.

Собственно, на истории холма Отрубленной головы экскурсия и закончилась: дирижабль пошел вниз и вскоре уже покачивался у причальной мачты.

Мюрелло быстро утащил Кристину с аэродрома и скоро они вдвоем затолкались в телефонную будку, приткнувшуюся у стены дома. Цвет будки совпадал с цветом стен дома, небольшая покатая крыша была черепичной и если бы не стены из множества небольших стеклянных ромбиков и яркая табличка с надписью «ТЕЛЕФОН» – черта с два ее кто-нибудь бы увидел. Это вам не Лондон с его красными телефонными будками…

Мюрелло прижал к уху черный раструб динамика, провод от которого тянулся к такой же черной коробке телефона, и рявкнул в поцарапанный стальной раструб:

– Центральная! Особняк Эллинэ!

Еще несколько коротких лающих приказов – и буквально через несколько минут, по крайней мере, так показалось Кристине, возле них материализовалось несколько закрытых автомобилей, из которых высыпали люди в темно-зеленых костюмах.

Судя по тому, как выдохнул Мюрелло – это были ЕЕ люди.

Путешествие закончилось.

Глава 9

Шелестели по ровной, как московская тротуарная плитка, брусчатке шины автомобилей, которые несли по улицам столицы Кристину… вернее, Кармин Эллинэ, владелицу заводов, газет, пароходов, немаленького куска Ларса, миллионершу, спортсменку и просто красавицу.

 Насчет спортсменки она, конечно, приукрасила: Кристина спорт особо не любила, не больше, чем необходимо для поддержания формы, а Кармин…

 Максимум – велосипедные прогулки, редко-редко – входящий в моду гольф, ну или напоминающая его игра с клюшками и мячиками. Спорт здесь еще не вошел в моду, как и загар, красивой считается девушка с белоснежной кожей, широкими бедрами, полной грудью, узкой талией… Ха, да с точки зрения местных она далеко не красавица! Уж больно тощща.

 Стоп.

 Кристина могла поклясться, что ей не говорили о том, что Кармин любила велосипед или играла в гольф, называемый здесь бошам… и уж тем более – не говорили о том, как здесь азывается гольф. И, тем не менее, она ЗНАЛА. Знала, как называется гольф. Знала, что Кармин любила гонять на велосипеде, именно гонять, так, чтобы ветер бил в лицо. Знала, что в гольф она играет без всякой охоты, только отдавая дан новомодному увлечению.

 Она вспомнила еще кое-что.

 – Мюрелло.

 Телохранитель вынырнул из своих размышлений и придал своему лицу выражение готовности услужить госпоже.

 – Я выписала несколько чеков на разные суммы.

 – Хотите, чтобы их аннулировали?

 – Хочу знать, как у меня это получилось.

 – Простите?

 – Как. Я. Смогла. Выписать. Чек?

 – Э…

 Мюрелло запнулся. До него тоже дошло.

 Чтобы выписать чек – нужно написать сумму и поставить подпись. Прием не просто любую первую попавшуюся, а подпись именно того, кто выписал чек, то есть – Кармин Эллинэ. Всякие «и.о. царя» не подойдут. Вот только она – не Кармин. Она – Кристина Серебренникова и она понятия не имеет, как должна расписываться госпожа Эллинэ.

 Не имеет. Но расписывается.

 Еще одно «знаю, но не знаю откуда».

 – Церебрин! – чуть не выкрикнул телохранитель.

 – Поясни.

 – Лекарство, которое мы использовали, чтобы дать вам знание языка. Церебрин-11. Он… он дал вам некоторые воспоминания госпожи Эллинэ, помимо знания языка.

 – Так. Воспоминания, значит. А теперь колись – откуда вы взяли этот церебрин?

 Мюрелло замялся.

 – Прекрати. Это выражение неловкой стеснительности идет тебе не больше, чем фартук с кружевами – палачу. Итак?

 – Церебрин-11 изготавливается с использованием… вытяжки из… э…

 – Смелее.

 – Из мозга реципиента.

 Кристина произнесла несколько слов, несомненно, точно описывающих ее эмоциональное состояние, но совершенно не красящих ни одну женщину.

 – Вы выпотрошили череп своей хозяйки, сделали из ее мозгов настойку и вкололи ее в меня.

 – Это было единственным выходом.

 Тут Кристина вспомнила еще кое-что, но решила пока эту тему не поднимать. Ей сейчас нужно свыкнуться с мыслью, что в ней плавают мозги покойницы.

 Она осторожно раздвинула шторки и выглянула наружу.

* * *

По улицам Ларса катили – для местных жителей они, конечно, неслись во весь опор, но для привыкших к иным скоростям обитателям двадцать первого века, всего лишь катили – три абсолютно одинаковых автомобиля. Одинаковый серебристо-черный цвет, одинаковые белые шторки, даже номерные знаки несли одну и ту же комбинацию букв – «КЭ-001». Все для того, чтобы посторонний человек, решивший бы разрядить револьвер или бросить бомбу в госпожу Эллинэ, не смог точно определить, в каком автомобиле она, а в каком – ее верные охранники, крепкие ребята, с револьвером в одном кармане и ножом – в другом.

 Но сидеть в автомобиле, глядя на покачивающиеся занавески – скучно и навевает дурноту. Или это новости о церебрине? В любом случае – лучше уже взглянуть на окружающий мир хоть одним глазком.

 Ничего особо интересного в окружающем мире не было. Мелькали стволы деревьев – они выехали на Проспект Блаженства – за ними виднелись стены домов, между ними прогуливались не такие уж и частные прохожие.

 Мирная эпоха, размеренный ритм жизни, никто никуда не спешит…

 Мелькнула тень огромной арки, под которую они въехали – ах, да, Проспект Блаженства выходит на Площадь Милосердия через Арку Победы – и автомобиль сразу сбавил скорость.

 – Что там? – спросил Мюрелло у водителя, отодвинув заслонку в перегородке.

 – Казнь, – безразлично ответил тот.

 Казнь?

 – Казнь? – озвучила свое недоумение Кристина.

 – Да. Жарр Лутр, убил свою жену, которая собиралась развестись с ним и забрать детей, и попытался спрятать тело, растворив его в серной кислоте. Но не учел, что, во-первых, тело растворяется в течение нескольких дней, а во-вторых – запах. Нет, может, в загородном доме он бы и смог это сделать, но в квартире… Соседи пожаловались в полицию на вонь и те обнаружили скелет в ванне…

 Шофер хохотнул с великолепным презрением профессионала к потугам дилетанта. Мюрелло захлопнул заслонку:

 – Ну и вот – приговорен к смертной казни.

 – Публичной казни?

 – Ну да.

 Похоже, для здешних жителей уточнение «публичная» к слову «казнь» было совершенно излишним. Мол, а какая она еще бывает?

 Пока автомобиль объезжал толпу, собравшуюся посмотреть на сомнительное – с точки зрения Кристины – но щекочущее нервы зрелище, и.о. госпожи Эллинэ сквозь щелку между занавесками рассмотрела подробности казни.

 Постамент, чуть больше человеческого роста, но из-за спин собравшихся не видно, из чего он сделан и что возле него происходит. На постаменте – стеклянный цилиндр, метра три в высоту и два-полтора – в диаметре. Внутри цилиндра – человек.

 При виде обитателя цилиндра первое определение, которое приходило на ум – убийца. Огромный зверообразный детина в клетчатом черно-желтом комбинезоне. Черные всклокоченные волосы, косматая бородища, закрывающая половину груди. Волосатые руки-лапы. Как-то даже не возникало вопросов, как он смог убить жену.

 Что-то звонко бомкнуло, как будто ударили в гонг – а может и ударили – и под ногами казнимого закружились белесые дымные вихри.

 Дым уже скрыл ноги женоубийцы до колена, тот уперся лапищами в стекло изнутри, толпа подалась вперед, возможно, ожидая, что он сейчас начнет биться о стекло, но приговоренный сумел удивить.

 Он достал откуда-то из-за пазухи бумажный рулончик, развернул его – газ уже подходил к поясу – зашелся в кашле, потом развернул бумагу и прижал изнутри к стеклу.

 На бумажной полосе было крупными буквами написано «ПОКУПАЙТЕ ШОКОЛАД БОННОВ».

 Толпа ахнула. Через несколько секунд белый непрозрачный газ полностью заполнил стакан.

 – Пейте какао Ван Гутена, – пробурчала Кристина.

 Неприятное зрелище окончательно испортило ей настроение.

 Отличный мир ей достался: взрывают загородные дома, колют живым людям мозги мертвецов, мужья растворяют трупы жен в кислоте, на площадях стоят газовые камеры, приговоренные к смерти рекламируют шоколад…

 А что поделать, госпожа Эллинэ – теперь это ТВО мир. Изволь привыкнуть.

 Когда они подъехали к фамильному особняку Эллинэ и поднимались по округлым ступеням, волной спускавшихся от центрального входа к улице, ее спину свербило то неприятное ощущение, которое возникает, когда за твоей спиной неожиданно включает электродрель знакомый известный любовью к дурацким шуткам.

 Она, наверное, бы, не удивилась, если бы сейчас ей в спину прилетела пуля снайпера или автоматная очередь из пронесшейся мимо машины.

 Спина прямо чувствовала уткнувшийся в нее злобный взгляд.

 Они вошли внутрь особняка и дверь закрылась.

 Выстрела не было.

Глава 10

Что делает человек, которого недавно пытались убить, чей дом взорвали, а его самого травили как зайца по лесу и только ловкость и сообразительность личного телохранителя спасли его от смерти?

 Обращается в полицию.

 Ну или, если человек занимает ОЧЕНЬ высокое положение, и полиция для него – слишком мелкая и незначительная организация – в более весомые правоохранительные органы.

 Полиция Ларса была построена по американскому принципу. Если кто не знает: в США нет единой структуры защиты правопорядка, каждый штат, каждый крупный город, а иногда – и мелкий, имеет свою полицию, независимую от других. И полицейский из Лос-Анджелеса не имеет ровным счетом никаких полномочий, скажем, в Чикаго. Точно так же – в Ларсе. Есть столичная полиция, есть полиция департаментов, коих в Ларсе ровно сто один, есть городская полиция в каждом крупном городе, есть железнодорожная полиция, полиция заводская, на крупных предприятиях… И каждая полиция занимается охраной порядка и расследованием преступлений исключительно на СВОЕЙ территории.

 То есть, если Кармин Эллинэ сейчас пойдет к суперинтенданту столичной полиции и пожалуется на нехороших дяденек – тот ее пошлет… к комиссару полиции департамента, в котором находится, в смысле – находился ее особняк.

 Ну и куда бедной миллионерше с ее проблемой податься? Самой расследование проводить?

 Нет, не так все плохо, конечно, Национальная жандармерия Ларса, которая действует по всей территории страны, исполняет функции военной полиции, охраны стратегических объектов, президента и правительства, а также – и это сейчас самое важное – расследования особо крупных преступлений. К каковым, безусловно, относится взрыв загородного дома. Плюс в стране существует «Безопасность» – нечто вроде тайной полиции, занимающейся борьбой с врагами государства – понятными шпионами, непонятными металлистами, а также особо крупными преступлениями. К каковым, безусловно, относится взрыв загородного дома. Хотя и не сам по себе, а потому, что для этого взрыва использовали наверняка тонну динамита. А бесконтрольно блуждающий по стране динамит в таких количествах – не есть хорошо.

 К кому же должна обратиться Кармин?

 Ответ – ни к кому.

 Не по чину ей, кандидатке в Совет Мудрейших, миллионерше, единственной наследнице своей семьи, самой бегать по кабинетам, сколь угодно высоким, и просить расследовать покушение на свою драгоценную жизнь. Для таких случаев у каждого Мудрейшего есть своя собственная служба безопасности, называемая «охраной», которая занимается охраной тела, имущества, заводов, пароходов, и, помимо прочего – взаимодействием с полицией, жандармерией и «Безопасностью» при необходимости расследовать наглые преступления. С нее – только отдать соответствующие распоряжения главе своей охраны.

 Как говорил Мел Брукс: «Хорошо быть королем».

* * *

Всё это Кристина услышала в виде краткой справки от Мюрелло – который, кстати, в состав охраны не входил и был ее личной игрушкой – да плюс многое всплыло в памяти как-то само собой. Видимо, вытяжка из мозгов мертвой Кармин действительно работала…

 Сейчас Кристина сидела в своем личном кабинете – дорогу к которому безошибочно нашла сама – и рассказывала, что необходимо сделать, главе своей охраны, Дарэлю Череста.

 Череста, высокий мужчина лет сорока, с темными, чуть тронутыми сединой волосами, глубокими залысинами и аккуратной бородой, в темно-сером костюме, внимательно выслушивал ценные указания работодательницы, но на его лице явственно проступала нетерпеливость. Свойственная хорошим, толковым работникам, которые при выдаче задания уже все поняли, примерно прикинули, что и как будут делать, и рвутся исполнять, а тупое начальство все продолжает и продолжает пережевывать уже пережеванное.

 Мюрелло, несмотря на его сопротивление, отправили к доктору. Укусы угольных пчел не проходили сами по себе и если их проигнорировать, задавав боль анальгетиками, это могло привести к нехорошим последствиям. Так что теперь за ней ходило хвостами два невзрачных типа в серых костюмах, в карманах которых наверняка прятались и револьверы, и ножи, и кастеты.

 Интересно, если ЕЙ понадобиться взорвать ЧУЖОЙ особняк – не эти ли неприметные ребята отправятся выполнять команду?

 – …доклад по результатам – каждое утро. Свободен, – наконец, взмахнула рукой Кристина и Череста испарился.

 ЦУ розданы, подчиненные озадачены, можно заняться и собой. Помыться, переодеться и перекусить.

 Желудок квакнул, напоминая, что последний раз видел более-менее существенную еду аж вчера.

* * *

Ванна не обманула ожиданий, в ней вполне можно было устраивать заплывы. И уж точно можно было с комфортом растянуться в полный рост и наслаждаться…

 Жаль, что на это нет времени.

 Пятиминутка расслабления окончена.

 Не забывай, Кристина, что ты, хотя и являешься сейчас красоткой-миллионершей, но проблем у тебя – выше крыши. Какие-то неизвестные граждане порываются тебя убить – и один раз у них это даже получилось, прежняя Кармин умерла не просто так – необходимо дожить до двадцатипятилетия, и при этом решить непонятные терки с Советом Мудрейших. И если вопрос с убийством уже взяла на себя охрана в лице Череста, то с Советом ей придется общаться лично. Плюс на столе в кабинете она видела кучу неразобранных бумаг, накопившихся за время вынужденного отсутствия хозяйки. Возможно – ненужных и неинтересных. А возможно – и нет.

 Если человеку в принципе кладут бумаги на стол – значит, они ему нужны для работы. У лентяев на столе может лежать только смазливая секретарша.

 Интересно, а у нее есть смазливая секретарша? Или секретарь? Память мертвой Кармин на этот счет молчала.

* * *

После ванны –приведение себя в порядок. Маникюр, педикюр… Шутка, до педикюра здешняя мода еще не дошла. По той простой причине, что демонстрировать голые пальчики ножек здесь и сейчас – фу и моветон. Разве что любовнику, но любовника у нее нет. В смысле – не у Кристины нет, а у самой Кармин нет и не было никого постоянного. Так, несколько случайных связей, больше для удовольствия, чем для хоть сколько-то серьезных отношений.

 Чем же ты занималась в свободное время, Кармин Эллинэ…?

 Маникюрши – целых две, специалистка по правой руке и специалистка по левой руке – отпустили Кристину, покрыв ее ногти «Алмазным сиянием», после которого ногти стали выглядеть так, что все бьюти-модели Земли при их виде задохнулись бы табачным дымом.

 После чего она попала в руки к куафёру. Называть этого волшебника банальным «парикмахером» или липким «стилистом» – означало просто оскорбить его. Вместо ожидаемого подсознательно часового колдования над волосами, после чего на полу оказалось бы несколько состриженных кончиков, а волосы внешне почти и не изменились бы – для мужчин, естественно, любая женщина отличит навскидку поработали ли над этим вороньим гнездом руки мастера или ветер и дождь – приведение прически в порядок заняло чуть ли не мгновение. После которого стог сена на голове Кристины превратился в источавшее золотистое сияние произведение искусства, где каждый волосок занимал свое положенное место.

 После этого она перешла в гардеробную, где скинула изумрудный халат, мягкий до такой степени, что почти не ощущался на теле, как будто она надела воздушное облако. Вы ведь не подумали, что после ванны Кристина перемещалась по дому голенькой, как младенец, правда? Взгляд у куафёра был такой обжигающий, что прямо ощущался, как руки опытного массажиста. Похоже, смазливые юноши его если и интересовали, то только как возможные конкуренты.

 Шелковые панталончики, белоснежный корсет – две камеристки в черно-зеленых платьях с белыми фартуками помогали справиться с несколько незнакомой одеждой, возможно, списывая некоторую заторможенность хозяйки на последствия вчерашнего происшествия, а возможно, и не задумываясь над этим – розовые, как лепестки роз, чулки, длинная, до пола юбка цвета морской волны, нежно-бирюзовая блузка с воротником-стоечкой… Все это лежало на ней, как вторая кожа, сшитое строго по размеру – что, впрочем, неудивительно – ткань абсолютно не чувствовалась на теле, вообще у Кристины сложилось ощущение, что до сих пор она носила одежду, сшитую из старых картофельных мешков.

 Хорошо быть королем…

 Легкая помада, бесцветная, потому что любой цвет, отличающийся от естественного – недопустимая вульгарность. А то и указание на то, что хозяйка губ – мягко говоря, не против. И еще во вколотой памяти шевельнулось смутное ощущение, что краска на губах – особенность женщин из низших классов.

 Крем, пудра, румяна… Сколько нужно девушке приложить усилий, чтобы придать лицу естественный цвет! В целом, то, что Кристина увидела в зеркале – ей понравилось. Немного бледновато, на ее вкус, и немного темновато – на вкус здешней моды.

 Самое то.

 – Ква! – сказал желудок – Ква-ква-квагда же есть-то будем?!

* * *

 До обеда – который сегодня пришлось начать пораньше, потому что завтрак она пропустила, а микроволновок и фаст-фуда здесь не водилось – Кристина перехватила только кружечку кофе с несколькими некрупными, хотя и вкусными бутербродиками, поэтому есть действительно очень даже хотелось.

 Снежно-белая скатерть, на которой перед Кристиной выстроились супница, мисочки с салатами, паштетами, соусами, тарелки с бутербродами и несколько блестящих куполов, под которыми истекают паром и вкусными запахами горячие блюда.

 Интересно, планируется, что она это всё съест или просто есть возможность выбрать? Наверное, второе – если бы Кармин так питалась регулярно, то ее бы возили не на лимузине, а на грузовой фуре.

 Кристина обернулась к официантке, стоявшей за ее плечом:

 – Как обычно.

 Перед Кристиной материализовалась глубокая миска из кристально-прозрачного стекла, в которую мгновенно были перелиты из супницы несколько половников желто-зеленого супа. Добавлены несколько золотистых гренок и порция сливок из сливочника.

 – Гороховый суп «Колдовской» – прошелестела официантка за ухом.

 Пах он действительно колдовски.

 Кристина взяла ложку, погрузила ее в волшебное блюдо, поднесла ко рту…

 Медленно положила ложку в тарелку.

 Опять подняла.

 И опять положила.

 Ей не понравилось то, что на увидела в отражении металлической крышки для блюда. А увидела она в нем официантку. Которая чуть, почти незаметно подалась вперед, когда она подняла ложку, и еле слышно разочарованно вздохнула, когда ложка опустилась, не попав в рот Кристины.

 Может, это паранойя. Но, говорят, параноики живут дольше.

 Особенно учитывая, что ее уже пытались убить.

 Кристина обернулась к официантке:

 – Не хочешь супа?

 Что это мелькнуло в глазах? Удивление?

 Неет. Страх

 – Нет, госпожа Эллинэ.

 – А ты съешь.

 – Но…

 – Ешь.

 Два серых типа, до этого молча стоявших у двери в столовую, неторопливо двинулись к медленно отодвигавшейся к стене официантке, ловко подхватили ее под локти и подтащили к Кристине.

 Та зачерпнула ложку супа и поднесла ко рту официантки:

 – А-а-ам…

 Девушка плотно сжала губы и замотала головой.