Текст книги "Немного мечты (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Константин Костин
Немного мечты

Глава 1

К среде Кристина окончательно убедилась в том, что ее хотят убить.

   Сложно прийти к другому выводу, когда за два дня ты чудом пережила три аварии, одно падение кирпича с крыши и одно нападение грабителя. Практически за два дня она перевыполнила норму по смертельно опасным ситуациям за всю свою прошедшую жизнь и перекрыла примерно два года жизни будущей. Если, конечно, она будет – будущая жизнь... В чем Кристина уже начала понемногу сомневаться.

   Она подошла к своему "матизу", красной крошке с нарисованными ресницами над фарами – дань тому, что она все-таки женщина – опустилась на водительское сиденье и закрыла глаза. Тяжелый день. Два тяжелых дня.

   Если услышав имя "Кристина" вы представили хрупкую блондиночку, которая испуганно хлопает голубыми глазками, боится строгого начальника и тайком влюблена в красивого мальчика – то вы ошибетесь еще больше, чем если решите, что "Кристина" – рабочий псевдоним вроде "Анжелы" или "Виолетты". Если она и походила характером на какую-то Кристину – то разве что на "плимут фьюри" из романа Стивена Кинга.

   Добрые бухгалтера вообще редкость. "Добрый бухгалтер" – существо сродни "интеллигентному прапорщику" или "щедрому кладовщику".

   Кристина Серебренникова носила короткое каре из солнечно-светлых волос, (цвета Light Golden Blonde, о чем никто не подозревал, кроме бывшего мужа), строгую серую юбку и застегнутую под самое горло белую блузку (или серый же пиджак). Зеленые кошачьи глаза, которые были способны и весело искриться и гореть злым огнем, ясно говорили, что перед вами человек, который любит жизнь, и не боится ничего и никого. Кристина в свои двадцать пять могла и оторваться всю ночь в клубе или просидеть ту же самую ночь на работе, сводя квартальный баланс, играла в волейбол (и даже выступала на соревнованиях, любительских, конечно), лихо водила машину, успела побывать замужем и развестись, а с сотрудниками была иногда настолько строга, что совершенно не удивилась, узнав, что за глаза ее называют не Кристина Антоновна, а Кристина Адольфовна.

   А имя... Ну, что имя... Его, как известно, выбирают родители. Мама Кристины любила любовные романы, поэтому назвала дочку в честь главной героини какого-то сладенького романчика. Может, она надеялась, что дочурка будет романтичной особой, которая станет сидеть в башне-девятиэтажке и ждать появления принца на белом коне. А может маме просто хотелось, чтобы в жизни дочери появилась ОНА: огромная и пламенная любовь до конца дней. Кто знает.

   В любом случае, ее ожидания не оправдались.

   Ладно. Пятиминутка слабости окончена на второй минуте.

   Кристина повернула ключ и нажала педаль газа.

* * *

   Даже самой сильной женщине иногда хочется побыть слабой. Не рваться все сделать самой, а услышать «Не надо. Я сам все сделаю». И, главное, быть уверенной, что он – сделает. А не просто попытается. Благими намерениями выложена, как говаривал один майор, дорога не в ад, а в Страну Дураков. А это такая страна, куда не стоит торопиться. Лучше уж в ад, там, говорят, компания получше...

   Ну вот, опять мысли о смерти. Что же это такое?

   Кристина передернула плечами, прогоняя холодок, побежавший по спине вниз.

   И, тем не менее, сложно не думать о смерти тогда, когда она прошла рядом, чуть не задев своей косой, вот уже шесть раз. В особенно сложно не думать, что это все – не нелепые случайности.

   Один случай – всего лишь случай, два – наводят не размышления, три – уже вражеские действия. А шесть?

   Вспомнить хотя бы вчерашнего грабителя: явного наркомана, со стеклянными глазами, который набросился на нее на стоянке. "Дай денег!" – и сразу взмах ножом. Еле увернулась, а там и припустила к домику охранников, благодаря судьбу за то, что за рулем всегда надевает удобные мокасины и не успела переобуться в туфли на каблуке. Грабителя, с тупой решимостью рванувшегося за ней, скрутили охранники стоянки и сдали в милицию. И что? Да ничего: обычный наркоша, который давно стоит на учете. Никакого пересечения с ним раньше у Кристины не было. Наняли его, что ли?

   Во-первых, никаких настолько смертельных грехов за собой Кристина не помнила, чтобы хоть кто-то так сильно возжелал ее смерти. Во-вторых, люди, по ее мнению, делились на две группы: серьезные и несерьезные. Возьмись за нее кто-то серьезный – она уже остывала бы на мраморном столе в морге (или из чего там столы делают? В богатый жизненный опыт Кристины экскурсии в морг все-таки не входили). Несерьезный же просто не смог бы организовать все эти покушения. Взять хотя бы самое первое: ведь водитель клялся, что у его грузовика просто отказал руль. "Матизик" тогда выскочил из-под него буквально как кошка из-под сапога, будь у него хвост – точно бы отдавили. И ведь не соврал: эксперты в один голос утверждали, что произошла поломка рулевого управления. Конечно, у Кристины не было особых иллюзий насчет честности полицейских экспертиз: как известно, любимый спорт в полиции при приеме заявлений о преступлении – футбол. Но бывший муж, который в этой самой полиции и служил, не стал бы врать Кристине, и если он сказал, что авария – случайность, значит, так оно и есть.

   Бывший муж...

   Да нет, бред.

   С Лешкой, конечно, можно было и подурачиться и устроить какое-нибудь веселое, но, при всей своей веселости и бесшабашности, человеком он все же был серьезным. В том самом смысле. Да и расстались они по обоюдному согласию, одновременно придя к выводу, что друзья из них гораздо лучше, чем муж и жена.

   Кристина некоторое время раздумывала над тем, не мог ли кто-то из тех, с кем она встречалась в жизни, оказаться настолько влюбленным, чтобы сделать тот самый один шаг до ненависти и попытаться убить ее. С сожалением пришла к выводу, что на сто процентов быть уверенной не может ни в одной версии. Романов, интрижек и приключений у нее было много, но все они были несерьезными, предназначались только для того, чтобы весело провести время и никто из мальчиков, парней, мужчин, не делал намеков на роковую любовь до гроба или чего-то такого же серьезного. Но, с другой стороны, псих в спокойной фазе ничем не отличается от нормального человека. Пока не воткнет тебе нож в спину, чтобы изгнать вселившегося беса, или на чем там его в данный момент переклинит.

   Ладно, как говорила Скарлетт, подумаю об этом завтра.

   Кристина лихо крутанула руль, сворачивая к своему дому...

   Все-таки ездить надо потише.

   Педаль тормоза провалилась до пола, отказываясь замедлять движение автомобиля.

   "Матизик" слетел на газон, пропахал несколько метров и влетел в трансформаторную будку.

   Последнее, что увидела Кристина, был ухмыляющийся череп на двери с нарисованной черным маркером подписью "Punk not dead".

   Панк, может, и нет...

   В искореженном автомобиле тихо хлопнуло, из-под капота поднялись струйки дыма. Огонь, проникая в салон, лизал рыжими языками окровавленное тело.

   Жильцы дома подбежали, когда "матиз" уже горел чадящим пламенем.

   – Девчонка из третьего подъезда... – переговаривались они, глядя, как пожарные заливают горящий автомобиль толстым одеялом пены.

   – Молодая совсем... Жалко...

   – Купят машин и гоняют...

   – Да заткнись ты...

   Обгорелый труп вытащили из машины только через полчаса.

* * *

   Кристина открыла глаза. Перед ними все плыло и зеленело.

   "Странно... – подумала она, – Для рая слишком неудобно, для ада – слишком комфортно... Для больницы – я слишком целая".

   Она, абсолютно голая, лежала, пристегнутая ремнями в гробовидном саркофаге из толстого стекла. Судя по всему, именно саркофаг был причиной того, что все, находящееся снаружи было видно как через слой жидкости. Зеленой жидкости.

   Жидкости...

   Жидкости!

   Она полностью погружена в какую-то зеленую дрянь!

   Сердце резко подпрыгнуло и ухнуло вниз, Кристина задергалась, пытаясь вскочить, всплыть, вырваться из этого "гроба", пока он не стал гробом в буквальном смысле этого слова. Широкие кожаные ремни  надежно удержали ее, только водорослями взметнулись и заколыхались многочисленные трубочки, присосавшиеся к ее телу.

   – А-а-а!!! – попыталась крикнуть Кристина и поняла, что она мало того, что может кричать – она может еще и дышать этой жидкостью. Поняла – и неожиданно успокоилась.

   Абсурд ситуации превысил нормы.

   Вместо того чтобы робко подходить к апостолу Петру, поджариваться на сковородке или же просто приходить в себя в реанимации, она прикована внутри стеклянного параллелепипеда, дышит зеленой водой, да, к  тому же, полностью обнаженна, что позволяет увидеть или, вернее, не увидеть следов аварии. То есть, абсолютно ничего: ни ожогов, ни ран, ни шрамов. Даже царапин и тех нет! Более того: куда-то напрочь исчезла татуировка внизу живота, изображавшая маленького симпатичного дракончика, скрывающего шрам от аппендицита, появившийся в девяностых.

   В чудеса отечественной медицины Кристина не верила. В неизвестного дедушку из Эр-Рияда, внезапно нашедшего внучку и потратившего уйму миллионов на то, чтобы восстановить ее покалеченное тело – тоже. В магию, колдовство, волшебство и ты пы – тем более.

   Она дернулась еще раз, поняла, что ремни удерживают ее по-прежнему, и расслабилась. Дышать пока возможно, наверняка тот, кто замуровал ее в этой колбе-переростке, следит за своей подопытной крысой и вскоре должен появиться.

   Мысль о подопытной крысе не очень понравилась Кристине, но, к сожалению, похоже было на то, что именно такая судьба ей и уготована. Если, конечно, не предположить, что ее похитили инопланетяне, но в них она верила еще меньше, чем в верных мужей.

   Кристина повернула голову на бок, но смогла определить только то, что ее волосы отросли до попросту неприличной длины – ишь, колышутся... – и, к тому же, потеряли краску, вернувшись к своему естественному светло-каштановому оттенку. Сквозь стекло же можно было увидеть и того меньше.

   Кажется, большое помещение, с высокими потолками. На одной стене – похоже, окна, завешенные темными шторами. Также присутствуют квадраты и прямоугольники – видимо, шкафы, столы, пульты, а может быть ящики и коробки. Или и вовсе: такие же саркофаги с другими жертвами...

   Она дернулась и опять повернула голову вправо: в поле зрения возник светящийся прямоугольник, замельтешивший темными пятнами.

   Кто-то открыл дверь и пришел! Кто-то многочисленный...

   Незнакомцы подошли к саркофагу, темными силуэтами прошли вдоль него. Завозились, донесся приглушенный скрип, и Кристина почувствовала кожей легкое движение.

   Жидкость потихоньку начала уходить!

   Значит, решили выпустить. Ну что ж, значит, сейчас посмотрим, что нужно таинственным благодетелям. Собственной наготы она стесняться не собиралась, чай, не пятиклассница, а там, глядишь, освободят и объяснят, что им нужно. Если же решат изнасиловать, так сказать, не отходя от кассы... ну, дело неприятное, но она уже не девочка во всех смыслах, так что как-нибудь выдержит. А там, при везении, и объяснит им, что опытная крыса вполне может провести вивисекцию и на самом экспериментаторе.

   Уровень жидкости добрался до лица и пополз вниз, щекоча кожу. Вот уже на свободе рот... Кристина закашлялась, выплевывая из легких остатки зеленой дряни. Пусть без вкуса и без запаха – все равно дрянь!

   Щелчок, еще один щелчок. Один из незнакомцев навалился, откидывая в сторону крышку саркофага.

   Кристина моргнула, чувствуя, как ресницы неприятно прилипают к остаткам жидкости, и прищурилась.

   Люди. Мужчины. Шесть человек. Пять на виду и один, невидимый, стоит над головой, чем-то там лязгает. В белом халате – один, старик, с короткой бородкой а-ля Айболит, только не совсем белой, а чуть поседевшей. Остальные – в темных костюмах, разве что еще один – в горчичного цвета пиджаке.

   Однако. Ребята стараются не смотреть на нее... да что там "не стараются", просто не смотрят! Все взгляды – исключительно на лицо. Похоже, как женщина она их совсем не интересует. Или же получен приказ "Не трогать!!!". Мало. Мало информации, чтобы делать выводы. Будем подождать.

   – Менком ус тенсез-у? – наклонился один из мужчин к лицу Кристины. "Горчичный пиджак". Круглое лицо... Странно. Только сейчас обратила внимание – на головах у всех стоящих возле саркофага – шляпы. Котелки.

   – Ле эн ус пренко са, – снисходительно заметил "доктор".

   "Горчичный", не обращая внимания, протянул руку и платком аккуратно стер остатки подсыхающей жидкости с лица Кристины.

   – Спасибо, – насколько возможно благодарно произнесла она.

   Если уж ты оказалась в непонятной ситуации – не стоит заводить себе врагов своим языком.

   "Горчичный" чуть наклонил голову, подумал:

   – Эн эл тионнемэ са.

   – Эктинэ а синдем.

   После распоряжения "доктора" "горчичный" отошел в сторону, а невидимка из-за головы наконец-то появился в поле зрения. Доктор номер два. По крайней мере, тоже в белом халате. В возрасте, но крепкий, плечистый, окладистой бородой напоминающий Деда Мороза в молодости (борода-то темная).

   Шею Кристины в две руки протерли ватным тампоном – запахло спиртом – а потом куда-то под ухо воткнулась игла здоровенного шприца.

   – Э... – дернуться она не успела.

   Крепкие руки зафиксировали голову, не давая повернуться. Золотистое содержимое шприца медленно переместилось в вену Кристины.

   – Данкэ лэ обмэ энмиродэ – фастрэтилибэ...

   Нахлынула сонливость, в голове зашумело, как будто где-то далеко-далеко одновременно говорит много-много людей.

   Перед тем, как закрылись глаза, Кристина увидела, что рядом с ее стеклянной темнице стоял еще один такой же саркофаг. В нем плавало женское тело.

   Мертвое тело.

   Покрытое глубокими обескровленными ранами, обугленной тканью ожогов, с неестественно вывернутой рукой, с глубоким проломом у виска.

   Мертвое тело.

   ЕЕ мертвое тело.

Глава 2

Толстая, здоровенная как индюк, пчела, бесшумно взмахивая широкими перепончатыми крыльями, вилась над Кристиной. Сделала круг, другой и тяжело опустилась прямо на лицо. Затопталась, пытаясь устроиться поудобнее.

 Больно не было, только неприятное ощущение давления над губой. Девушке почему-то не пришло в голову ее согнать, она безразлично наблюдала за происходящим.

Тут пчеле видно что-то не понравилось, и она перешагнула чуть в сторону, топчась лапками по левой стороне челюсти.

– Кыш, проклятый мух... – смогла наконец произнести жертва пчелиного беспредела.

"Мух" топнул острым копытцем и растворился в воздухе.

 Кристина открыла глаза.

Никаких пчел над ней, понятное дело, не было. Хотя после плавания в зеленом саркофаге и созерцания собственного мертвого тела ожидать можно было чего угодно. Но пчел не было.

Был балдахин мятного цвета, слегка колышущийся над головой. Кровать была, мягкая, судя по ощущениям, а по виду – даже не двуспальная, а где-то так четырех-пятиспальная. Шелковая простыня, под которой, похоже, кроме самой Кристины, ничего нет, в плане одежды.

Школьница была...

Подождите. Почему школьница?

Она в школьном платье, подсказал медленно просыпающийся мозг. Значит, школьница.

Какая еще школьница, откуда она взялась и что делает?

Кристина с силой зажмурилась, потом раскрыла глаза и прищурилась.

Итак. Первое: девочка перед ней школьницей не была. Это ложное впечатление создалось из-за ее одежды: черного платья, белого кружевного фартучка с широкими лямками и белой наколки на голове, которую очнувшаяся приняла за бант.

Не школьница.

Служанка.

Второе: эта служанка что-то рисует на лице Кристины. Длинной острой иглой.

Татуировка, мозг.

– Кхркш? – спросила девушка.

Взгляд сосредоточенных глаз служанки чуть поднялся и встретился со взглядом Кристины.

– Ой, госпожа Эллинэ очнулась! – всплеснула руками горничная, – Госпожа Эллинэ очнулась!

– Госпожа Эллинэ очнулась! – выскочила откуда-то из-за изголовья еще одна служанка, чуть ли не точная копия первой.

Кристина чуть приподняла голову и посмотрела вниз. Ей почему-то показалось важным узнать, какой длины подол у платьев этих "служанок". А то начинало закрадываться впечатление, что она то ли в борделе, то ли среди оживших героинь аниме...

Нет. Платья были длиной в пол. И фартуки тоже. Просто служанки. Откуда они только взялись?

Девушки тем временем продолжали буквально прыгать от радости и радоваться тому, что "госпожа Эллинэ" таки очнулась. То есть, ее принимают за некую госпожу Эллинэ?

Француженку?

Кристина неожиданно поняла, что язык, на котором говорят служанки, и который она прекрасно понимает, не является ни русским, ни английским. Да, он похож на французский – насколько она может понять, не зная французского – но им не является. Совершенно незнакомый язык, который она тем не менее, прекрасно понимает...

– Чшш... кха... Чшто проихходит?

– Ой! Госпожа Эллинэ, подождите секундочку! Я сейчас закончу, я почти-почти уже закончила! Сейчас-сейчас! Вам же не было больно, правда?

– Нет... – Кристина откинулась обратно на подушку, чувствуя в теле непонятную и неприятную слабость.   Служанка принялась быстро-быстро колоть иглой в точку на лице Кристины. В одну и ту же, в ту самую, на которой сидела пчела во сне.

– Сейчас, сейчас, – продолжала безостановочно молоть служанка, все на том же неизвестном, но понятном языке, – я уже почти закончила, госпожа Эллинэ...

Она мазнула лицо Кристины прохладным кремом, пахнущим календулой и немного спиртом, вторая девушка, до этого молчавшая и вообще никак себя не проявлявшая, тут же приподняла руку Кристины и перевязала ее резиновым жгутом:

– Сейчас, сейчас, госпожа Эллинэ...   Заразное это "сейчас-сейчас", у них, что ли?!

Погодите!

– Что это? – Кристина отдернула руку, к сгибу которой служанка уже подносила шприц. Стеклянный, сверкающий хромированной сталью, с тоненькой иглой, наполненный неизвестной прозрачной жидкостью.

– Это всего лишь стимуляторы, госпожа Эллинэ, всего лишь!   Девушка увидела, что на ее венах уже присутствует "дорожка" из чуть заживших точек от предыдущих уколов.

  – Стимуляторы?! Меня держат голой, колют не пойми чем...

– Мы сейчас вас оденем, госпожа Эллинэ! – хором заголосили служанки, – Сейчас оденем! Мы сообщим доктору Маршану и он придет! Но сначала вам нужно одетсья, вы же не можете принимать его без одежды!

Хм. Полное впечатление, что они ее... бояться? Или то, что она очнулась – их косяк и служанки боятся выговора – а то и более серьезного наказания – от этого самого доктора... как там его... Лемаршана?

– Одевайте.

 – А стимуляторы, гос...

– Черта с два я вас подпущу к себе с этой штуковиной. Одевайте так. А то после ваших уколов не то, что пчелы – среднеазиатские кондоры запорхают...

Девушки засуетились так, как будто у каждой выросло по четыре дополнительных руки и все эти руки крутились вокруг Кристины.

   Для начала они выкатили стойку с разнообразными платьями – с десяток точно – притащили гору коробок с чулками и прочим нижним бельем, поставили огромное овальное зеркало, какой-то низкий столик с баночками, коробочками, бутылочками и флакончиками... После чего принялись пытать Кристину на тему: "Что госпожа Эллинэ хочет надеть сегодня?" Та выдержала ровно две минуты, после чего рявкнула "То же, что и вчера!".   Неожиданно оказалось, что надеть то же, что и вчера, не получится, так как вчера, позавчера и неделю назад и вообще уже третью неделю, "госпожа Эллинэ" лежала больной. И они ее не видели. А что "госпожа Эллинэ" носила три недели назад – они не помнят и ужасно этим фактом расстроены.

   Орригинально...

  Либо ее нечаянно перепутали с неизвестной госпожой, совершенно случайно похожей на нее как две капли воды, и три недели больной, вернее, в коме, пролежала она, Кристина, либо... Либо то мертвое тело – если, конечно, оно не померещилось как та пчела – и есть госпожа Эллинэ. И тогда совершенно иначе начинают выглядеть несчастные случаи. Походу, доктор Лемаршан сотоварищи охотились за ней целенаправленно. Чтобы подменить ею погибшую госпожу. Но... Как и начерта? Шансы на то, что она выживет, попав под грузовик или не сумев убежать от наркомана – эфемерны. И что им тогда – менять одну дохлую девку на другую? Нет смысла. И, наконец, как иностранцы могут так нахально творить что-то посреди России? В стране, конечно, бардак, но все-таки не девяностые.

   Служанки крутили ее, пока она стояла почти неподвижным столбом. По двум причинам: во-первых задумалась, во-вторых – противная слабость во всем теле так никуда и не ушла. Возможно, стимуляторы могли бы от нее избавить... А возможно и нет. Не тот случай, когда стоит рисковать.   Одежда, в которую ее обряжали, тоже заслуживала внимания. Своей необычностью.

Шелковые панталончики – да она летом шортики длиннее носила! – с миленькими кружавчиками по краю. Длинные чулки, тонкие, невесомые, имеющие тот естественный золотистый оттенок чуть тронутой солнцем кожи, какой многие девушки безуспешно пытаются придать своей коже соляриями и автозагарами. Причем скользнувшие на ноги чулки держались сами собой, прильнув к коже, как страстные любовники. Хотя, насколько помнила Кристина, во времена кружевных панталончиков чулки пристегивались к корсету.   Ну да, корсет, куда уж без него...   До сих пор корсет Кристина надевала только раз, да и то... хм... в общем оставался он на ней недолго... Этот же, судя по всему, подлежал постоянному ношению и... ай!... туго затягивался.

Белоснежная рубашка, шелестящие нижние юбки, все это одновременно невесомое и при этом льнущее к телу, чуть ли не ласкающее его.   Похоже, покойная госпожа Эллинэ даже нижнее белье шила на заказ строго по мере...

  Поверх облачного белья на Кристину скользнуло платье лаймового цвета, с высокой талией, пышными буфами на плечах, длинными рукавами и квадратным декольте, в котором и показать-то было бы нечего, если бы не корсет, создававший видимость наполнения.   Руки – в белых перчатках... Хотя, скорее, не белых, а светло-палевых. Или цвета слоновой кости.   Ноги – в мягкие туфли того же лаймового цвета.   Похоже, здесь любили зеленый...   Даже платья горничных были не черные, а – Кристина прищурилась – скорее, черными с зеленоватым оттенком. Или очень-очень темно зелеными.

– Ой... – одна из служанок замерла, расстроенно держа в руках сережки. Красивые, изумрудные, ровно того же цвета, что и глаза Кристины.   – Госпожа Эллинэ... А у вас уши не проколоты...

   Кристина машинально потрогала уши и ожидаемо не поняла, есть там что-нибудь или нет. Хотя точно знала, что проколола уши еще в пятом классе. И что за три недели они никак зарасти не могли – по опыту знала, что на это потребовалось бы не меньше месяца. Все страньше и страньше...

– И не надо. Обойдусь.

– Но...

– Я сказала – нет! – рявкнула Кристина.

Вот, кстати, еще одна странность, подумала она, пока горничные припудривали ей лицо в четыре руки и накручивали на голове что-то из волос. Для нее такая резкость на ровном месте с подчиненными или обслуживающим персоналом вовсе не характерна. Хотя это, в принципе, можно объяснить паршивым самочувствием.   В конце девушки мазнули ее по лицу стеклянной палочкой с цветочно пахнущими духами – кажется, лаванда – и наконец отстали.

– Малин, беги за доктором, скажи, госпожа Эллинэ очнулась!

   Помянутая Малин убежала, вторая горничная, подхватила замешкавшуюся Кристину под локоть и вывела из спальни.   Кристина села на диванчик у стены, раскинула руки на спинку и огляделась.

   Небольшая комната, надо полагать, для общения с теми, кого в кровать тащить не стоит, а для гостиной они слишком близкие.

   Будуар.

   Диванчик, обитый салатовым шифоном, два кресла напротив, с такой же обивкой, между ними – столик на гнутых ножках, с непонятной металлической фиговиной, похожей на статуэтку тощей танцовщицы, которая взяла в руки кувшин и в этот момент ее скрутила судорога. Пара круглых табуретов. Высокие узкие окна, золотистые тюлевые занавески. На стенах – тканевые обои, нежно-песочного цвета и изогнутые рожки светильников. У которых есть стеклянные плафоны, похожие на тюльпаны, но почему-то нет лампочек.

В дверь заглянула Малин:

– Госпожа Эллинэ, к вам можно?

– Вводи, – хмыкнула Кристина, чувствуя острое желание закинуть ногу на ногу. Что было невозможно из-за треклятого количества нижних юбок, а также потому, что это было, возможно, неприличным. Раз уж здесь двинулись на начале двадцатого века, то и требования этикета могли притащить оттуда же. Также хотелось закурить, не от никотинового голодания, а просто из-за психологической привычки, требовавшей держать сигарету во рту, чтобы не нервничать.   В комнату вплыли оба доктора, "Айболит" и "Дед Мороз", уже без белых халатов, в одинаковых черных костюмах. Черные визитки – забавная помесь пиджака и фрака, с полукруглыми фалдами, и одной-единственной пуговицей – черные жилеты, белые рубашки, серые жилеты, серые галстуки. И брюки в черно-серую полоску.

– Госпожа Эллинэ! Кармин! – расплылся в улыбке "Айболит", – Как я рад видеть вас в полном здравии!

   Он бросился целовать пальцы Кристины. За его спиной в комнату бесшумно просочился уже знакомый широкоплечий тип в горчичном костюме и присел на табурет в углу.

 – Доктор Лемаршан! – мрачно спросила девушка.

– Доктор Маршан! Какая радость, что вы помните меня!

– К сожалению, я такой радости не испытываю.

– Почему, моя дорогая?

– Потому что... Я! Не! Госпожа! Эллине! – выкрикнула Кристина.

   Доктор Маршан переглянулся со своим коллегой, вторым доктором, пока безымянным, уже устроившемся в кресле. Тот развел руками:

– Ну, я же говорил, что церебрин в лучшем случае даст некоторые знания о...

– Не получилось, так не получилось, – перебил его Маршан, – Будем работать с тем, что есть. Итак, моя дорогая, – он снова повернулся к Кристине, – Вы – не Кармин Эллинэ?

   – Абсолютно точно – нет.

  – И, тем не менее, несмотря на вашу уверенность, вы – госпожа Эллинэ. По той простой причине, что, если вы будете упорствовать, вам грозит признание недееспособной, лишение прав на собственность и последующее помещение в клинику для душевнобольных. Я думаю, Совет Мудрейших может на это пойти, хотя подобное и не в его правилах.

   Кристина обдумала сложившуюся ситуацию. Пожалуй, не стоит пока "упорствовать". По крайней мере, пока не прояснится ее текущее положении.

   – Ладно. Я – Эллинэ. А теперь – подробности. Где я, как я здесь оказалась и что вообще происходит? Ну и кто вы такие?

   Маршан сел в кресло рядом с безымянным доктором. Достал солидный, по виду золотой, портсигар.

  – Разрешите закурить?

  – Нет, – больше из вредности отказала Кристина.

  – Жаль. Итак, начнем по порядку. Вы – в другом мире.