Текст книги "Подземелья Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Но все же девочка подождала, когда первые добравшиеся заметят, что она уже там, и только потом последовала по узким камням вниз, в глубину провала. И вдруг прямо за узкой расщелиной она увидела пятый флаг. Прю едва поверила своим глазам, но, похоже, у нее еще были шансы в этой гонке.

* * *

– Старейшина!

– Ифигения!

Голоса звучали взволнованно и тревожно. Она решила выяснить, чем они так обеспокоены, и, открыв глаза, осознала, что лежит на спине. Это было странно. Над ней столпились мистики, все десять.

– Ты совсем отключилась!

– С тобой еще никогда такого не бывало.

Лежать на покрытой снегом земле было очень холодно. К тому же снег быстро таял, отчего становилось не только холодно, но еще и мокро. Ифигения протянула руки в бессловесной просьбе, и мистики помогли ей подняться на ноги.

– Что случилось? – спросила олениха по имени Мабин.

Старейшина прижала пальцы к вискам. Голова ужасно болела. Юные послушники, игравшие на поляне, заметив столпотворение, замерли и стали наблюдать за мистиками. В груди волной поднялась тревога.

– Я видела, – сказала она. – Видела, что должно свершиться.

Мистики озадаченно переглянулись между собой.

Ифигения тяжело вздохнула:

– Хоть сердце и говорит мне, что задача почти невыполнимая. Мы не готовы к такому. – Она отряхнула грязь и снег со своих одеяний и посмотрела на Древо Совета. Потом ее взгляд перебежал на край леса. Меж деревьями сползалась тьма. – И я, возможно, уже не увижу, чем все это закончится.

– Что нам сделать? – спросил худой серо-белый койот.

Ифигения с новообретенной решительностью повернулась к мистикам.

– Дети. Нужно обеспечить им безопасность. Мабин, Доун, Анатолия, Дамианос: соберите послушников. Позаботьтесь, чтобы они оказались в укромном месте. Никанор. Иероним, Эраст: держите народ подальше от поляны. Что бы ни случилось, не пускайте сюда никого.

Мистики послушно разошлись. Ифигения обернулась к оставшимся троим.

– Бион, – обратилась старейшина к седому лису.

– Евтропия, – посмотрела она следом на женщину с кожей цвета карамели.

– Тимон, – сказала наконец Ифигения антилопе. – Мы втроем должны остановить убийц.

* * *

Все же это был обман зрения. Хоть пятый флаг и висел у нее прямо перед глазами, добраться до него было нелегко. Трещина в утесе, отделявшая лестницу от метки, оказалась в ширину не меньше двадцати футов. Не перепрыгнуть, это уж точно.

Метка виднелась на небольшом выступе на той стороне; Прю глазела на нее не дыша. Конечно, добраться туда можно – ведь как-то же флаг очутился там? Она оглянулась вокруг; нигде не было никаких признаков моста или тарзанки. Такое впечатление, будто кто-то туда просто перелетел, – но этого быть не могло. Помощь авианцев тоже исключалась, потому что сами юные разбойники летать не умеют. Пока она раздумывала, ее нагнали остальные – теперь их было только пятеро: два поганца, перерезавших веревки моста, Кертис, Эшлин и еще одна девочка. Все они задыхались от долгого бега.

– Вон он! – крикнул один из мальчишек.

Кертис изумленно смотрел на Прю.

– Я думал, ты вышла из игры! – сказал он. – Как тебе…

– Талант прирожденной разбойницы, знаешь ли, – ответила Прю.

Эшлин скрестила руки на груди и надула губы, глядя на флаг:

– До него никак не дотянуться. Как они вообще сами туда залезли? Это против правил. Наверное.

– Нет никаких правил, – напомнил Кертис.

– Гуляйте, слабаки! – вдруг проорал один из тех мальчишек; оба бросились бежать куда-то вниз и в сторону.

– Куда это они? – спросила младшая девочка.

– Не знаю, – сказала Эшлин, – но, видно, знают, куда идут. Увидимся на той стороне! – И она поспешила за ними. Девочка переглянулась с Прю и Кертисом, а потом побежала следом.

– Ну? – спросила Прю.

– Ну, – повторил Кертис.

– Есть идеи?

Кертис потер пальцами подбородок.

– Если честно, никаких. Мне кажется, тут дороги нет. Я раньше в этой части лазал, и, по-моему, там дальше только спуск в столовую. – Уперев руки в бока, он окинул взглядом утес. – Нет, они, наверное, вернулись и прошли где-то в другом месте. Зараза! – И он сплюнул на землю, точнее, попытался – ниточка слюны осталась свисать у него с губ.

– Четко, – оценила Прю язвительным тоном.

Мальчик покраснел и вытер подбородок.

– Над этим я еще работаю.

– Ты слышишь? – внезапно спросила она.

Кертис замер.

– Что?

– Там… стонут, – сказала девочка и посмотрела на друга; тот пожал плечами.

– Я ничего не слышу, – признался он.

Прю широко улыбнулась.

– Конечно не слышишь! – воскликнула она, узнав звук, и огляделась в поисках источника. За большим камнем обнаружился узкий ход, который делал резкий поворот и скрывался за выступом утеса. Осторожно пробравшись за валун, она прошла вперед, прижимаясь спиной к каменистому склону, и наконец оказалась перед молодым крупнолистным кленом, который рос из утеса, образуя что-то вроде моста над узкой частью трещины. Дерево горестно стонало.

– Бедный! Кто-то, наверное, опрокинул его, чтобы перейти, – сказала Прю, встав рядом с кленом, и утешительно погладила его по ветке.

Сзади подоспел Кертис.

– Ты что, ты… услышала дерево?

– Да, у меня постоянно такое. С самого сражения при Пьедестале. Я… в общем, я слышу растения.

Мальчик хлопнул себя по лбу:

– Правда, что ли? Прю Маккил? Разговаривает с растениями?

– Я с ними не разговариваю, – поправила Прю. – Я их только слышу. Так непривычно! Еще почти никто не знает.

– Так, ладно! – оборвал ее Кертис. – Следующая остановка – пятый флаг! – Он забрался было на дерево, но вдруг замер и задумался. Потом повернулся к подруге и пригласил ее идти вперед. – Только после вас, – улыбнулся он. – Это же ты нашла дорогу.

– Вы очень любезны, – в тон ответила Прю и осторожно ступила на импровизированный мост, про себя поблагодарив дерево за терпение.

* * *

Полуденное небо зловеще посерело. Ифигения убедилась, что мистики увели всех юных послушников – Первогодков, как их обычно называли, – и теперь наблюдала за темнеющими небесами. Один из учеников, маленький мальчик, уходя, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Они близко? – спросил он. Лицо его не выдавало никаких эмоций.

Этот вопрос удивил старейшину мистиков. Она опустила на мальчика озадаченный взгляд.

– Я их слышу, – сказал он и положил ладошку ей на руку. – Держитесь.

Она кивнула и проводила малыша взглядом через всю поляну, пока один из мистиков вел его за руку к жилищу послушников. Несмотря на мрачность момента, Ифигения улыбнулась. Первогодки, по ее мнению, выказывали недюжинные способности, и новое поколение мистиков, несомненно, обещало быть необычайно сильным. Эта мысль грела ей душу. Когда все дети скрылись в лесу, старейшина снова подняла лицо к небу.

Они явились.

Переведя взгляд от упирающихся в небеса макушек пихт к темным проемам между стволами, она увидела, как из тьмы появились три силуэта. Это были люди: двое мужчин и женщина, совсем не похожие на северолесцев; мужчины были в костюмах, а женщина, идущая посреди, – в цветастой тунике.

– Добрый день, – сказала Ифигения. – Вы, кажется, пришли издалека. Нам почти нечего предложить, но если окажете нам честь быть нашими гостями, в управе вас ждет теплый очаг и скромный обед.

– Молчи, мистик, – сказала женщина. – Мы пришли за тобой.

Ифигения покорно кивнула.

– Да, знаю. Я почувствовала ваше приближение. – Она прямо посмотрела на незнакомку. – Ты, должно быть, Дарла.

Та ощерилась, обнажив пару нечеловечески острых клыков.

– Один раз ты и твои друзья мне помешали. Во второй я этого не допущу. – Мужчины, стоящие по бокам от нее, поправили ярко-красные галстуки и вытянули шеи. Все трое подходили все ближе по заснеженной поляне. Ифигения жестом велела мистикам держаться рядом с ней.

Они обошли широкий ствол Древа Совета и решительно встали перед ним. Ветер трепал желтые травинки, поднимая снежинки в воздух.

– Ты не найдешь детей, – сказала старейшина мистиков. – Они надежно спрятаны. Тебе туда не добраться.

– Ты нас недооцениваешь, – ответила Дарла.

– Что ты. Я хорошо знаю твое племя.

Они приблизились, ступая уверенно и бесшумно. Мистики не шелохнулись.

– Кто вас послал? – спросила Ифигения, мягко указывая друзьям оставаться на местах.

– Не твое дело, старуха. – Это сказал один из мужчин. Плечи его под тканью элегантного костюма-тройки сгорбились и подрагивали.

– Нет ничего странного в том, что жертве интересно, кто послал к ней убийцу, – объяснила Ифигения. – Я всегда думала, что в вашем кодексе есть такой пункт – последняя милость обреченной душе.

Один из мужчин рассмеялся. Дарла бросила на него тяжелый взгляд.

– На самом деле, как раз наоборот, – сказала она. – Настоящий убийца никогда не выдает заказчика.

– Достойно, – сказала старейшина, позволив себе кривую улыбку. – Хотя я не уверена, что в детоубийце может быть хоть что-то достойное.

Дарла пропустила это замечание мимо ушей.

– Твое время истекло, – рыкнула она, оскалившись. – Пора освободить дорогу для нового строя.

Она взмахнула рукой, подавая сигнал, и все трое вдруг согнулись, будто их пронзила резкая боль. Их одежда странно смялась, а тела начали трястись. Сама Ифигения спокойно наблюдала за превращением, но было видно, что остальные мистики изумлены зрелищем. Через несколько секунд убийцы выбрались из человекообразных коконов одежды тремя черными как смоль лисицами, вздыбив жесткую шерсть на спинах.

Ифигения же подняла руки к небу и приготовилась обратиться с мольбой к спасительной зелени леса.

* * *

– Готова?

– Да. Ты?

– Ага.

Временное перемирие окончилось. Едва не спотыкаясь друг об друга, Прю и Кертис помчались обратно через поваленный клен, вырвали у дерева новый стон и пробрались по узкому проходу за поворот утеса. Они одолели ступеньки, толкаясь локтями, и побежали по переходу на выступ, откуда видно было последний флаг, энергично развевающийся на восточной башне. Прю подумала, что остальные ученики, наверное, заплутали где-то в расщелинах; они остались вдвоем.

Стремительно переглянувшись, оба рванулись по веревочному мосту к спиральной лестнице, овивающей деревянную башню. Вся вежливость, какая в них еще оставалась до этого момента, испарилась; Прю выдернула из Кертисова эполета целую пригоршню бахромы, а он при каждой возможности награждал ее тычками в шею. Вот так неблагородно они продвигались вперед до самой верхушки башни, где оба повалились на пол, толкаясь и дергаясь, пытаясь проползти последние несколько футов, отделяющие их от флага.

Прю первой удалось освободиться; оттолкнув друга, она подобралась совсем близко к вожделенной метке. Но вдруг что-то произошло – что-то, что она в тот момент неспособна была до конца понять или объяснить. Прю замерла на месте; ее затопило ощущение бесконечного ужаса и отчаяния.

* * *

Три черные лисы, освободившись от одежды, подобрались ближе к мистикам, которые стояли с распростертыми руками, будто силясь поймать снежинки, лениво падающие с сизого неба. Это показалось убийцам странным – они привыкли, что жертвы перед смертью хнычут и умоляют о пощаде. Но даже если и так, что ж, меньше хлопот. Дарла быстро переглянулась с остальными лисами: пора.

И тут ожила земля.

Внезапно трава под их лапами превратилась в единую копошащуюся массу и начала пробираться между пальцами лис и змеиться вокруг их лодыжек. Травинки схватили их за ноги и вцепились крепко-накрепко, приковывая зверей к земле. Самцы принялись рычать и огрызаться, яростно пытаясь вырваться из хватки. Один из них стоял рядом с небольшим кустиком восковника, который деловито переплетал свои похожие на пальцы листья с шерстью лиса. Дарла, тоже попавшая в плен травы, громко щелкала зубами.

Ифигения протянула руки к восковнику и закрыла глаза. Раздался глухой треск, и из земли поднялись нежные белые корни. Они обхватили все тело лиса, который уже не рычал, а только беспомощно тявкал. Земля разверзлась, и растение принялось затягивать его вниз. Через несколько мгновений на поверхности остались лишь кучка земли да клок черной шерсти.

Дарла и второй лис беспомощно смотрели, как их собрата похоронили заживо. С удвоенной яростью они принялись рычать и вырываться. Трава сдалась, отпустила их лапы, и лисы, освободившись, с оскаленными клыками кинулись на мистиков.

– Беги, старейшина! – крикнул Бион, седой лис, бросившись наперерез. Трое зверей столкнулись друг с другом, превратившись на секунду в единый ком плоти, зубов и меха. Ифигения, вырванная из медитации, с болезненным вскриком упала навзничь. Если бы сама трава не вытянулась, чтобы смягчить ее падение, возможно, она уже больше никогда не поднялась бы с земли. Евтропия, женщина-мистик, помогла ей встать на ноги и придержала за руку, оглядываясь на сражающихся лис.

– В лес! – с некоторым трудом произнесла Ифигения. – Это единственный шанс.

Мистики повели, поддерживая с двух сторон, старейшину к краю поляны. За спинами их раздавались звуки жестокой схватки. Внезапно Бион закричал им вдогонку:

– БЕГИТЕ!

Ифигения, обернувшись, увидела, что он повержен и без движения лежит в грязи. Из ноздрей лиса сочилась кровь. Кицунэ, оскалившись, бросились в погоню. Евтропия отпустила руку старейшины и повернулась лицом к убийцам.

Дарла заметила ее движение.

– Берегись растений! – прошипела она напарнику.

Евтропия выставила вперед руки, раскрыв ладони навстречу земле. По ее приказу рыжеватые травинки ожили и принялись хлестать приближающихся лис по лапам. Но убийцы перехитрили противника – они ступали только по проплешинам, избегая густо заросших мест и крупных кустов. Зелень никак не могла ухватить своих жертв. Не давая остальным мистикам шанса вмешаться, лисы со страшной стремительностью прыгнули на женщину и повалили ее, сверкая зубами.

Ифигения и Тимон, спеша к спасительной черте леса, слышали крики Евтропии, но не рискнули оглянуться, боясь потерять то крошечное пространство, что разделяло их и преследователей.

– Скорее, старейшина, – сказал Тимон, – забирайся мне на спину.

Та послушалась и крепко обхватила антилопу за стройную шею. С натужным хрипом мистик перешел на галоп, чтобы скорей добраться до леса. Они слышали, как лисы снова погнались за ними, освободившись от настырной травы.

Сидя верхом на антилопе, старейшина делала что могла, чтобы помешать убийцам: все растения, которые только имелись на поляне, бешено набросились на преследователей. Но лишь достигнув деревьев, Ифигения сумела по-настоящему их задержать. Она оглядела высокие ветки елей, кленов и тсуг и взмолилась о помощи.

Ветви молниями обрушились с неба на черных лис, как только те показались на краю поляны, и звери взвыли от боли, а на их боках появились первые кровавые рубцы. Ифигения смотрела через плечо; но тут Тимон перемахнул через поваленное дерево, и старейшина мистиков тяжело застонала, когда его копыта грохнули о землю.

Дарла, ловко уклонившись от ветки кедра, перепрыгнула поваленный ствол, а второй лис пригнулся и полез под ним. Старейшина заметила это и с глубоким вздохом взялась за дело. Лис был как раз под деревом; вдруг оно быстро и натужно опустилось, пригвоздив зверя к глинистой земле. Тот громко тявкнул, но Дарла даже не остановилась. Она не видела, как его вдавило глубже, как тонкие пальцы корней оплели его голову белой сетью и засосали в провал, который тут же сомкнулся над ним, будто жадная пасть.

Несмотря на тактическое преимущество, которое давал мистикам лес, несмотря на все деревья и кусты, дружно старавшиеся остановить убийцу, Дарла все же нагоняла их. Тимон не мог бежать по-настоящему быстро, неся на себе старейшину. У ивовой рощицы он остановился. Ифигения соскользнула на землю.

– Беги, – зашептала она ему в ухо. – Беги к полукровкам. Предупреди их.

Он бросил на нее тревожный взгляд, а потом в мгновение ока исчез в зарослях. Ифигения повернулась лицом к врагу и мягко успокоила трепещущие растения.

Дарла недоверчиво замедлила бег и стала осторожно, бесшумно подкрадываться к жертве, обошла ее, едва касаясь лапами земли.

– Ну, вот и все, старуха, – сказала она.

– Да, кажется, все, – согласилась Ифигения. С этими словами она села на мягкую подушку гаультерии и ловко сложила ноги в позу лотоса. Ее веки умиротворенно опустились.

Лиса прыгнула. Когда она вонзила клыки в свою жертву, лес вокруг без всякого приказа скорбно содрогнулся.

* * *

Прю рухнула на деревянный пол башни; ее затопила такая мучительная боль, какой она не испытывала еще никогда в жизни. Словно бы кровь в жилах перестала течь и каждый нерв вспыхнул огнем. Она открыла рот, чтобы закричать, но голос пропал. Вся зелень вокруг орала, вопила, заполняя этим воплем череп, будто каждая травинка, каждый пучок мха и каждое дерево стали свидетелями чего-то чудовищного. Девочка закрыла уши руками, чтобы приглушить звук, но тщетно.

Она шарила взглядом вокруг, пытаясь понять, что случилось и почему. Над ней склонился Кертис; его губы двигались, но она ничего не слышала. Мальчик схватил ее за плечи и потряс, но все ее тело бессильно застыло и одеревенело. Она с великими трудом удерживала себя в сознании, хотя шум был во множество раз сильнее, чем в тот день на обрыве. И тут все так же резко прекратилось.

Прю подняла на Кертиса выпученные глаза и схватила его за руку. Во внезапно наставшей тишине к ней вдруг вернулся голос.

– Ифигения, – выдавила девочка, задыхаясь. – Она… она… – Но что «она», Прю еще не сумела осознать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Запрет на усыновление

Они все оказались свидетелями. Само собой, это было сделано специально, чтобы мальчик послужил примером остальным. Все случилось быстро и так же быстро закончилось, а после дети в цеху вернулись к своим занятиям, и снова раздался лязг станков. Они уже видели такое раньше – и не раз.

Мальчика звали Карл. Элси как-то разговорилась с ним в столовой. Он был довольно крупный, рыжий и кудрявый, где-то на год старше нее самой. Хороший мальчишка – заметил Тину Отважную и сказал, что очень любил смотреть передачу про нее, когда еще жил с родителями. Потом они погибли в загадочной авиакатастрофе. Вот и все, что Элси было известно о Карле.

Вины его в случившемся было кот наплакал. Точнее, сам Карл наплакал – он начал всхлипывать сразу, как только понял, что произошло. Мальчик работал на станке, который и по размеру, и по весу был раз в сто больше его самого. Назывался этот станок сгибателем сдвоенных П-образных болтов и делал точно то, что ожидалось, а именно: сгибал сдвоенные П-образные болты. Карл, очевидно, засыпал на ходу, потому что нажал вместо черной кнопки фиолетовую. Мальчик испуганно всхлипнул; в то же мгновение сгибатель сдвоенных П-образных болтов перестал сгибать сдвоенные П-образные болты и принялся сгибать себя. Из недр станка послышалось два громких звука, похожих на выстрелы, и он с грохотом замер, а из зашитых заклепками щелей повалил дым.

Видимо, включилась какая-то предохранительная система на случай ЧП, потому что все станки вдруг резко остановились, и мертвенный свет, который обычно заливал помещение, сменился мигающим, потусторонним красным. Все начали оглядываться, пытаясь понять, что вызвало остановку, и наконец заметили Карла, который с виноватым видом стоял у дымящегося сгибателя. Марта, побледнев, сняла очки.

– О нет, – шепнула она.

– Что? – тихонько спросила Элси, отойдя от своего неработающего станка. Крошечный значок, похожий на рожок от мороженого, сердито моргал – это был первый раз, когда Элси вообще заметила, чтобы он что-то делал.

– У него уже было два, – непонятно добавила Марта.

– Два чего? – снова спросила Элси, но сразу же догадалась сама. – Выговора?

Марта кивнула.

Тут помещение залил свет, и станки тихо загудели. По ступенькам застучали шаги: Мистер Антэнк заново включил питание и теперь спускался в цех. Лицо его потемнело от гнева; кажется, происшествие оторвало его от обеда, потому что над козлиной бородкой красовались вторые усы – из томатного супа.

– Что это было? – спросил он сердито.

Никто не ответил. Он подошел к очевидным виновникам, Карлу и его станку, и впился в мальчика взглядом.

– Что ты сделал? – спросил он.

– Простите меня, мистер Антэнк, сэр. Я не хотел… Я просто… – Тут он сглотнул так громко, что Элси услышала аж из другого конца цеха. – Я просто нажал фиолетовую кнопку, когда надо было жать черную.

– Фиолетовую, – повторил Антэнк, будто не мог без этого уложить слово в голове. – Черную.

– Ага.

Антэнк задумчиво потер бородку пальцем. Задев остатки томатного супа, он внимательно изучил их взглядом, а потом слизнул и вытер руку о свои неизменные ромбики.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Карл, сэр.

– Карл, ты знаешь, сколько стоит каждый из этих станков? А?

– Н-нет, сэр.

– ОЧЕНЬ ДОРОГО! – отрывисто проорал Антэнк. Потом сделал глубокий вдох и немного успокоился. – Кроме того, на починку нужно еще и время. Время, за которое он мог бы согнуть много-много сдвоенных болтов. – Слова, казалось, лились с его губ без всякого усилия.

– Да, сэр.

– Боюсь, у меня нет другого выхода, кроме как сделать тебе выговор за эту оплошность, Карл.

Мальчик начал плакать, слезы полились у него по щекам. Антэнк догадался о причине его отчаяния.

– Мисс Мудрак! – позвал он.

В динамике послышались помехи.

– Да, Джоффри? – раздался следом голос Дездемоны.

– Посмотри, пожалуйста, сколько выговоров на счету Карла… – Он умолк и махнул на мальчика рукой. – Карла…

– Карла Ренквиста, сэр.

Антэнк кивнул, изображая сочувствие, но все же громко повторил динамику:

– Карла Ренквиста.

На секунду настала абсолютная тишина, нарушаемая лишь гудением неторопливо перезапускающихся станков.

– У мальчика два выговора, – раздалось из динамика.

Карл разрыдался пуще прежнего. Антэнк нахмурил брови.

– Выходит, ты заработал третий выговор. Знаешь, что это означает?

Мальчик попытался ответить между всхлипами.

– Угу, – наконец выдавил он.

– Что это означает? Ну же, Карл.

– Запрет на усыновление.

– Скажи так, чтобы остальные слышали.

– Запрет на усыновление, – повторил Карл чуть громче.

– Именно, – кивнул Антэнк, оглядывая цех. – Слыхали, ребята? Сломаете станок – заплатите свободой. Ясно?

Все согласно забормотали.

– А теперь, Карл, пожалуйста, – сказал Антэнк, положив руку мальчику на плечо и уводя его прочь из цеха, – не мог бы ты подняться наверх и умыться? Потом мисс Мудрак проводит тебя в мой кабинет. Хорошо?

– Да, сэр.

Антэнк повернулся к остальным.

– За дело, ребята, – приказал он. – И пусть это послужит вам всем уроком.

Так Карл Ренквист – рабочий, сирота, поклонник Тины Отважной – исчез из цеха и из жизней своих товарищей по интернату Антэнка для трудных детей.

Этот инцидент преследовал Рэйчел до самой ночи. Она сидела на кровати, подтянув колени к груди и уставившись тяжелым взглядом в сумрак спальни. Другие девочки болтали с соседками, наслаждаясь короткими минутами свободы после бесконечного рабочего дня.

– Так не может быть, – сказала она вдруг. – Он что, просто пропадет? Вот так? В смысле, что с ним будет?

Элси пожала плечами. Она расчесывала Тине волосы – у нее вошло в привычку делать это перед сном. Этот процесс успокаивал ее, когда она волновалась – а волновалась она теперь каждый день. Этим вечером нервы у нее были особенно расстроены, и поэтому она причесывала Тину неистово, почти что остервенело. Девочки работали в цеху уже почти целую неделю, и у нее не было никакого настроения задавать лишние вопросы.

– Разве тебе не интересно? – удивилась Рэйчел.

– Ну, наверное. – Она прервалась и подняла взгляд на сестру. – Может, они просто отошлют его в какое-нибудь другое место? В другой приют или еще куда. Мне кажется, так и есть, и ему повезло.

– Может быть, но я сомневаюсь, – вставила Марта с другой стороны. Она лежала на соседней с Элси кровати, заложив руки за голову. – Их всех отводят в кабинет к мистеру Антэнку. А потом… никто не знает. Но я ни разу не видела, чтобы… ну, там… кого-то выводили из здания, например.

– Вот именно, Очкастая. – Рэйчел повернулась на кровати и, спустив ноги на пол, обвела Элси и Марту заговорщическим взглядом. – Оттуда никто не возвращается. А знаете почему, как я думаю? – Тут она провела пальцем по горлу. – Их там рубят на мелкие кусочки. И выбрасывают местным бездомным кошкам.

Марта скривилась, а Элси побелела. «Правда?» – прошептала она одними губами.

– Твоя сестра больная, – сказала Марта.

– Если вы думаете, что все не так, то вы себя обманываете, – заявила Рэйчел. – По-вашему, что, у Антэнка в кабинете волшебная труба – запихнул их туда и – р-р-раз! – они оказались снаружи?

– Ну, так или не так, – сказала Элси, – нам осталась тут только неделя, да, Рэйч? Так что надо просто не нарываться на выговор.

Рэйчел снова забралась на кровать.

– У меня один уже есть. Я как будто помеченная. В любой момент могу закончить, как этот Карл, – добавила она тихо и серьезно, отчетливо вздрогнув на последних словах.

– Да ладно, Рэйч, – возразила Элси. – Не бойся. Осталось-то всего чуть-чуть.

– Ага, – поддержала Марта. – Считай, вам повезло.

Все трое замолчали. Наконец Рэйчел нарушила тишину:

– Я пойду туда.

– Что? – хором изумились Элси и Марта.

– В кабинет к мистеру Антэнку, – объяснила Рэйчел. – Я найду Карла – или то, что от него осталось, – и разоблачу этот дурдом.

– Рэйчел! – прошептала Элси дрожащим голосом. – Ты… ты же получишь выговор!

– Или два. Или пять, – сказала Марта. А потом добавила почти себе под нос: – Интересно, что бывает, если заработать больше выговоров, чем надо для запрета?

Рэйчел оставила это без ответа, вскочила и опустилась на колени у кровати Элси. Потом жестом подозвала Марту.

– Я туда проберусь. Пока вы тут дрыхли, я наблюдала. Два дня назад ночью пошла в туалет, а когда возвращалась обратно, то заметила, что у двери никого нет. Оказывается, в полночь мисс Талбот уходит с поста, а смена приходит хорошо если через пятнадцать минут. Я успела дойти до самого кабинета, только потом струсила и пошла обратно.

– Но разве он его не запирает? – спросила Элси.

Рэйчел хитро улыбнулась, протянула руку и, вытащив из-под своей подушки маленький медный ключик на желтой ленточке, весело поболтала им перед носом у девочек.

– Где ты его взяла? – ахнула Марта.

– В чулане со швабрами, – сказала Рэйчел. – Он по дороге сюда. Я не смогла удержаться – мисс Талбот оставила его открытым. Там есть ключи ко всем комнатам. На этом написано «кабинет Дж. А.».

– Ух ты! – оценила Марта.

А вот Элси не впечатлилась.

– Ты его украла, Рэйчел, – сказала она возмущенно. – Красть плохо.

– Я его одолжила.

– Все равно.

– Когда пойдешь? – спросила Марта.

– Сегодня, – ответила Рэйчел, сжав ключ в ладони, и бросила взгляд на динамик у дверей. – Ночью, – добавила она шепотом. – Когда мисс Талбот пойдет сменяться.

К этому времени Марта уже вылезла из постели и стояла на коленках у кровати Элси, подавшись вперед, чтобы лучше слышать.

– Я тоже хочу, – заявила она.

Элси посмотрела на нее изумленно.

– Ну, вы даете. Сумасшедшие. Тебе сделают выговор! Рэйчел, а тебе второй!

– У меня на счету, – заметила Марта, – еще ни одного нет. А я здесь сколько, лет пять? И всегда была примерной девочкой. Надоело. Хочу что-нибудь натворить.

Рэйчел протянула руку, и Марта крепко ее пожала.

– Значит, сегодня, – сказала Рэйчел.

– О нет, – простонала Элси.

* * *

Когда они с Рэйчел Мельберг крались по темному коридору к запертому кабинету директора, Марта Сонг вдруг с молниеносной, кристальной ясностью вспомнила, как в первый раз шла в женскую спальню интерната Антэнка для трудных детей. Странно: с тех пор она множество раз проходила по этому коридору, но никогда воспоминания не наплывали так резко. А сейчас она снова чувствовала мозолистую ладонь отца в своей, вдыхала цитрусовый аромат маминых духов. Они сказали, что их отсылают обратно в Корею, но что они за ней обязательно вернутся.

Может, это из-за внезапно нахлынувших ощущений она не заметила, что Рэйчел резко остановилась, и с разгону врезалась в нее. А может, потому что на ней были ее верные защитные очки.

– Эй, – сердито шепнула Рэйчел, – смотри, куда идешь.

– Извини.

– Зачем ты очки-то надела?

– На удачу.

– А ты удачу не спугнешь, если их на лоб поднимешь?

– Наверное, нет.

– Так попробуй.

– Ладно.

Они спустились по пустой лестнице и вскоре добрались до двери кабинета. Марта следила за коридором, а Рэйчел вынула ключ из кармана комбинезона и вставила в замок. Ключ повернулся с тихим щелчком. Марта, услышав звук, обернулась к подруге: та открыла хрипло скрипнувшую дверь. Изнутри на шахматный рисунок пола длинной, узкой полосой пролился тусклый свет. Рэйчел сунула голову в проем и ахнула.

– Что? – спросила Марта, пытаясь заглянуть ей за плечо.

– Что это такое? – прохрипела Рэйчел невольно.

– Что? Мне не видно!

Рэйчел открыла дверь шире, и Марта наконец смогла увидеть кабинет. Зрелище оказалось поразительное. Это была просторная комната, в которой легко помещались огромный письменный стол и несколько кожаных кресел. Поверхность стола была сплошь усыпана листами бумаги и уставлена непонятными стеклянными пузырьками. Но по-настоящему странным было то, что стены комнаты занимали тянущиеся до самого потолка стеллажи, на которых стояло головокружительное разнообразие баночек, бутылочек и контейнеров. Марте все это напомнило какую-нибудь лабораторию волшебника или лавку древнекитайского знахаря. Но в одном месте никаких банок не было. Вместе этого там стояло десятка три белых железных коробочек. На каждой из них не в такт мигал красный огонек, и все вместе напоминало вышедшую из строя рождественскую гирлянду.

Посреди комнаты, перед полкой с белыми ящичками, стояло нечто похожее на кресло зубного врача, имеющее глубоко древний вид. Пугающее кресло состояло из жестких на вид белых подушек, скрепленных вместе изогнутым черным металлическим скелетом. На подлокотниках были закреплены наручники, зловеще раскрывшие пасти. В ногах кресла тоже было два таких захвата. Видимо, врачу, который когда-то пользовался этим креслом, приходилось удерживать в нем пациентов силой. Марта, кажется от ужаса, снова надвинула защитные очки на глаза.

– Бо… же… мой, – выдавила она.

Рэйчел промолчала. Обеих озарило молчаливое понимание: какой бы пугающей ерунды ни было понапихано в кабинет Джоффри Антэнка, подозрительным было именно отсутствие кое-чего важного: Карла Ренквиста.

Рэйчел, убедившись, что поблизости никого нет, махнула рукой; девочки тихонько зашли внутрь и закрыли за собой дверь. Единственным источником света в комнате была настольная лампа. Марта прошла к стене за столом, в которой было три окна: все три выходили в темное помещение цеха. Рэйчел посмотрела на часы.

– У нас десять минут, – предупредила она.

Стол был похож на обычный стол школьного директора: металлический, полированный, казенно-зеленого цвета. Марта бесцельно покопалась в стеклянных бутылочках, заглядывая в них; все оказались пусты. Потом ее внимание привлекла стопка бумаг посреди стола, похожая на собрание карт. Она пролистала пачку. Все карты, кажется, были разных лет. Одни выглядели совсем древними, потемнели от времени, заплесневели и крошились по краям. Другие были современные, с тонкими линиями границ. Местность Марте показалась незнакомой – на одной из карт был изображен большой континент, почти похожий на Евразию. От центра его к юго-восточной границе тянулась горная цепь. На другой стороне расположился длинный полуостров с каменистым северным берегом. С соседями этот странный край соединяла, кажется, единственная железная дорога, пролегающая через каньон. Взгляд притянул уголок листа, торчащий из самого низа пачки. Вытащенная карта оказалась довольно старой, на ней стояли дата – 24.02.75 – и заглавие: «Непроходимая чаща (набросок)». Марта узнала в аккуратном рисунке сеть улиц Сент-Джонса, ленивый изгиб реки Уилламетт, крошечные трубы и резервуары Промышленного пустыря. Но большая часть карты была отведена под Непроходимую чащу, отделенную от остального мира пунктирной линией, помеченной как «непроницаемая граница». Марта уже видела эту территорию на картах, но ее всегда изображали просто как безымянный вытянутый зеленый прямоугольник без всяких подробностей. На этой же карте было отмечено множество всего: длинная полоса, похожая на какой-то провал; забавный домик с башенкой на юге. На севере составитель изобразил ветвистое дерево, а вокруг него – стоящие кольцом фигурки. Север и юг соединяла нарисованная кое-как дорога. Марте подумалось, что картограф, наверное, страдал приступами фантастического бреда.