Текст книги "Подземелья Дикого леса"

Автор книги: Колин Мэлой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В подземельях

Кертис считал, что это свернувшаяся змея. Прю не соглашалась; по ее словам, ей виделось что-то аборигенное. Кертис спросил, что значит «аборигенное», и Прю ответила, мол, что-то, связанное с Австралией. И ее коренными жителями. Кертис довольно резко заметил, что он в курсе, что значит слово «аборигенный», он имел в виду – откуда чему-то австралийскому взяться посреди Тихоокеанского Северо-Запада. На это Прю возразила, что вокруг них постоянно происходят и более странные вещи – уж куда более странные – и она уже давно бросила попытки логически осмыслять, что и откуда тут берется. На этот аргумент Кертису сказать было нечего. Одно было ясно: узор в замковом камне, венчавшем высокую арку, за которой начинался коридор, определенно кто-то вырезал.

– Не могу отвязаться от мысли, что это что-то вроде знака «осторожно, змеи», – признался Септимус, поеживаясь.

Несложная гравировка вилась по всей арке, за которой в темноту уходил туннель высотой примерно с двух взрослых мужчин.

– Не знаю, – сказала Прю. – Мне кажется, такие рисунки обозначают что-нибудь типа круговорота жизни. Или что-нибудь еще в этом духе.

– Хотел бы я знать, кто его вырезал, – задумчиво проговорил Кертис.

– Продолжай хотеть. Кто бы это ни был, дело было вечность назад.

– По крайней мере, мы знаем, что сюда кто-то спускался. Значит, должна быть дорога наверх.

При свете фонаря Кертис снял носки и теперь отжимал их от ледяной воды.

– Само собой, – сказала Прю. – Но мы уверены, что хотим сейчас оказаться наверху?

Мальчик задумчиво поднял глаза.

– Может, ты и права.

– И даже если Дарла не спаслась, кто знает, сколько там еще этих лис. Правда, я не знаю, как мы найдем создателей и реанимируем Алексея, сидя тут.

– Ты все еще хочешь этим заниматься?

– Конечно.

Кертис переглянулся с Септимусом.

– А что разбойники? Надо выяснить, что с ними случилось. – С его носков текли ручейки воды, а босые ноги по цвету и фактуре напоминали свиные эмбрионы в банках, которые стояли у них в школьной биологической лаборатории.

– А еще, – заметил Септимус, – мы чуть не умерли. Дважды. Иногда после такого стоит, знаете ли, пересмотреть приоритеты.

– Дважды? – переспросил Кертис.

– За первый я считаю женщину-лису. А потом – падение.

– Ясно, – кивнул Кертис и добавил: – Хотя я скорее считаю все вместе одним большим побегом от смерти.

Прю раздраженно оборвала обоих:

– Нет, не стоит. Пересматривать приоритеты, я имею в виду.

– Прю, целый лагерь сгинул куда-то, – сказал Кертис. – Мы вообще чудом пережили падение. Как я понимаю, мы с Септимусом – последние оставшиеся в живых диколесские разбойники. Узнать, что случилось, – это наш долг по отношению к остальным.

Девочка, кажется, заранее была готова к этому аргументу.

– У меня вообще есть очень сильное подозрение, что Древо все это предвидело. Мне кажется, оживив Алексея, мы окольным путем поможем всем. И разбойникам тоже. Вот сам посуди. Мы упали в Большой овраг – это в наши планы точно не входило, и нашли вот этот туннель – а тот мальчик мне как раз сказал, что нужно сначала спуститься, чтобы подняться. Честное слово. Прямо вот этими словами.

– Ты уже говорила.

– А еще Древо – или мальчик – сказало, что если мы реанимируем наследника, то спасем свои жизни и жизни друзей. Как ни верти, по-моему, все ясно как день. Это обязательно надо сделать.

– Ну, это же ты у нас оракул. С голосами в голове.

Прю пропустила эту шпильку мимо ушей. Перебирая пальцами волосы, она принялась выжимать мокрые пряди, одновременно рассуждая:

– Вот только не совсем понятно, как это сделать из-под земли. В смысле, в наших нынешних условиях, так сказать, исполнить предсказание Древа не так-то просто. Южный лес далеко. И кто знает, сколько там убийц. Одно ясно: здесь, под землей, подальше от глаз, мы в безопасности.

– Или поближе к глазам, – заметил Кертис, просветлев. – Послушай: если на юге все и правда так, народ помешался на патриотизме, и мы точно знаем, что кому-то важному очень надо с нами покончить, – ты не думаешь, что быть на виду лучше, чем ошиваться в какой-то непонятной норе, где от нас могут избавиться, и никто даже не заметит? Я, конечно, сам над этим титулом смеялся, но ты же все-таки Дева на велосипеде. Символ переворота. То есть понимаешь – кто знает? Вдруг ты появишься, и все на уши встанут, чтобы тебе угодить и убедиться, что ты – ну, желательно, и я тоже – в безопасности?

– Тогда доберемся до Алексея, а там можно будет начать искать создателей, – сказала Прю.

– Нужно рассказать народу, что случилось с разбойниками, – добавил Кертис. – Кто-то же должен помочь.

Тут вмешался Септимус:

– Разве у нас там нет представителя? Брендан вроде недавно Ангуса послал. Он наверняка еще на юге.

Прю кивнула:

– Может, так и надо поступить. – Она помедлила, уставившись на покрытую лишайником стену, почти потусторонне зеленую в свете фонаря. От черной пустоты туннеля по спине бежали мурашки. – Конечно, если мы вообще сможем отсюда выбраться. Может, этот проход окончится каким-нибудь тупиком. Хотя… я помню… – Девочка покусала ноготь, пытаясь вызвать в памяти осенние события. – Пенни, горничная в усадьбе, помогла мне сбежать на встречу с филином, провела каким-то нереальным подземным ходом. По-моему, она упомянула, что туннели там были еще до того, как построили усадьбу. Может, они вообще под всем лесом проходят!

– Может быть.

Кертис выжал из носков сколько смог воды и, скривившись, натянул их обратно на ноги. Закончив, он снова влез в сапоги, встал и осторожно переступил с ноги на ногу. Сапоги тихонько хлюпали.

– Сойдет, – решил мальчик. – Двигаем?

Прю, которая уже оставила безнадежные попытки выжать свою мокрую одежду, сделала пару шагов, проверяя больную лодыжку.

– Наверное.

– Вы идите первые, – сказал Септимус. – На случай, если там змеи.

Кертис жестом пригласил Прю вперед, и они вдвоем шагнули через арку в туннель.

Сырость, казалось, обступила их со всех сторон. Даже если бы вся одежда и не была насквозь мокрой, они наверняка почувствовали бы, как смыкается вокруг густой от влаги воздух. К счастью, чем дальше они продвигались, тем теплее становилось. Этот факт сильно приблизил их неторопливое продвижение к тому, чтобы его можно было назвать хоть сколько-нибудь комфортным. Прю приходилось идти осторожно, потому что нога по-прежнему побаливала. Стены туннеля высоко над их головами, где-то на уровне верхней границы баскетбольного щита, сходились в арочный потолок. Камни, которыми они были выложены, выглядели так, будто им тщательно придавали нужную форму вручную, с помощью каких-нибудь первобытных орудий. Девочка попыталась представить, что за руки все это сотворили: время, которое пришлось бы потратить даже на небольшой участок туннеля, казалось ей невообразимым. Перед ее мысленным взором встали люди и звери, веками трудившиеся над этим коридором глубоко под землей, а в ушах зазвучало эхо их работы и их песен.

Кертис тем временем присоединился сзади к Септимусу, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что та неминуемая змея, о которой крыс все продолжал нудеть, не собирается напасть со спины. Образ Джеймса Эрл Джонса из первого фильма о Конане и его кошмарная трансформация в огромную клыкастую змею была выжжена у него в мозгу с тех самых пор, как он ребенком видел этот фильм с отцом. (Вообще, если подумать, отец ему в детстве то и дело показывал какие-то дикие ужасы; он, конечно, совсем не жаловался, но с точки зрения воспитания это был сомнительный ход. Смотреть в восемь лет «Сияние» [10]10
  Культовый фильм ужасов Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам романа Стивена Кинга.


[Закрыть] – разве это нормально?) Мальчик спросил себя, так ли уж он испугался бы, если б к нему и правда подкрался Джеймс Эрл Джонс и превратился в ядовитого гада, и решил, что это было бы как раз очень круто. Особенно если бы он разговаривал. Шутка ли – услышать голос Джеймса Эрл Джонса в реальности. И, не отдавая себе в том отчета, Кертис забормотал этим самым голосом, насколько ему удалось его скопировать:

– Вы подвели меня в последний раз, адмирал… [11]11
  Дарт Вейдер, «Звездные войны. Эпизод V: Империя наносит ответный удар».


[Закрыть]

– Что? – изумилась Прю, останавливаясь.

– Я вслух это сказал? Извини. – Он очнулся от раздумий, хотя с помощью естественного эха тоннеля слова и вправду прозвучали довольно-таки натурально.

– Пошли, мне кажется, впереди что-то есть.

Футах в тридцати от того места, где они остановились, туннель подходил к Т-образной развилке. Из дыры в стене струился ручеек. В бесконечную каменную кладку вклинился еще один камень с уже знакомым витым узором. Под ним создатели туннеля разместили два других потрепанных временем камня. На одном был выгравирован круг, на втором – треугольник. Какое-то время Прю с Кертисом разглядывали камни, по очереди шагнув вперед и стерев с них грязь и мох.

– Я бы выбрал треугольник, – сказал Кертис. – Хотя круг тоже выглядит ужасно заманчиво.

Прю не ответила. Подняв фонарь, она углубилась в изучение возникших перед ними вариантов. Оба ответвления туннеля выглядели совершенно одинаково.

– Не стоит надеяться, что круг означает туалет, да? – спросил Кертис. – Надо было в воду сходить, но уж больно там холодно.

– Ты идешь по заброшенным туннелям, – сказал Септимус, поравнявшись с ними. – По-моему, тут можно без преувеличения сказать: весь мир – стульчак.

Все так же молча Прю повернула налево и пошла по «круглому» коридору. Кертис поспешил следом с Септимусом на плече.

– Это что такое сейчас было? – спросил он.

– Предчувствие, – ответила девочка.

Им повстречалось еще несколько таких развилок; на каждой следующей они обдумывали направление все менее тщательно. Пару раз впереди оказывался тупик – такой же зал, как тот, в который они упали. В этих случаях они просто разворачивались и продолжали путь в другом направлении. Раз уж вошли они все равно не по правилам – провалились из естественного лаза, в который попали со дна неприступной расщелины, – Прю решила, что бесполезно вычислять, в какую сторону идти, и запоминать дорогу назад. Когда путники устроили у одного из перекрестков привал, чтобы закусить вторым куском мяса, она высказала эту мысль вслух. Без слов было понятно, что, в общем и целом, им оставалось только идти до тех пор, пока не кончится еда и не наступит голодная смерть – или пока они не найдут выход на поверхность. Смотря что получится раньше. От таких размышлений у Кертиса по спине побежали мурашки.

Они продолжили путь. Наконец через несколько часов блужданий по лабиринту стены туннеля, казалось, раздвинулись, и до них донесся прохладный ветер. Вытянув вперед фонарь, ребята увидели, что оказались в огромном колодце, у которого в обозримом пространстве не было ни пола, ни потолка, а дорога, по которой они шли, превращалась в мост, ведущий на другую сторону. К их смятению, свет фонаря выхватил из тьмы головокружительное множество таких же мостов, пересекающих бездну внизу, и то же самое – у них над головами. Кертису пришли на память видеоролики, которые он смотрел в местном музее наук: длинные нити-щупальца ткани человеческого мозга.

– Уж ты ж… – изумился с его плеча Септимус.

– Просто… – начала Прю. В голосе ее звучали страх и отчаяние. – Давайте просто идти дальше.

Словно чтобы подчеркнуть серьезность положения, у Кертиса в животе заурчало.

– Не обращайте внимания, – сказал он.

Они прошли по мосту. Через какое-то время впереди оказалась новая развилка – обе дороги вели к лестницам. Они выбрали левую. Еще через две развилки им снова встретился бездонный колодец, испещренный мостами. Не было никакой возможности узнать, где они сейчас территориально – и не был ли этот колодец тем же самым, который они перешли незадолго до этого. Прю хромала все сильнее.

– Давай передохнем, – предложил Кертис. – Мне кажется, тебе больно.

Девочка проигнорировала его слова и продолжила наугад идти по лабиринту туннелей.

– Должен быть выход, – донесся до Кертиса ее шепот.

Каждая лестница казалась все более крутой; наконец одна из них превратилась уже просто в отвесную стену. Путники проходили по мостам, которые периодически становились шириной в одну ногу, шли по туннелям, которые, казалось, каким-то необъяснимым образом заворачивались и пересекали сами себя; некоторые из них были достаточно широки для каких-нибудь чудовищных баскетболистов, но вдруг оканчивались низенькой аркой – а за той начинался коридор, где передвигаться приходилось на четвереньках. Огромная винтовая лестница, вьющаяся вокруг цилиндрической башни, привела их к самому подножию, а дальше у нее оказались обрушены ступеньки, ведущие во тьму. На верхушке какого-то арочного моста они сделали привал и поели. Дожевывая последнюю дольку яблока, Кертис заметил, что Прю задремала. Он подсел к ней поближе и тоже провалился в глубокий сон. Через какое-то время их обоих разбудил Септимус; непонятно было, сколько они проспали – в темном подземном мире счет времени казался чем-то бессмысленным и эфемерным.

Они провели ревизию: еды осталось максимум на день. Кертис помассировал пальцами виски. Мысль о том, что им уже никогда не выбраться из этого подземного лабиринта, становилась все более привычной. Как он оказался в такой дали от своей разбойничьей общины? В клятве точно что-то об этом было… Той ночью в лесу, у таинственного алтаря, он клялся «разделить судьбу друзей». Или «не оставлять» их – в общем, там было что-то с этим смыслом. А в итоге что? Только пару месяцев побыл разбойником и уже всех подвел. Брендана, Шеймаса, Эшлин – всех. Предал свою семью.

Тут он мысленно перебил сам себя. Какую еще семью? Они не его семья, Прю была права. Свою настоящую семью он бросил уже давно. Интересно, что сейчас делает отец?

А мама? Он представил, как его сестры живут обычной жизнью, даже не подозревая, в какой беде он сейчас находится. Мальчику только-только удалось вспомнить бесконечный щебет Тины Отважной, которую его младшая сестренка ни на минуту не выпускала из рук, как он заметил, что Прю машет ладонью у него перед глазами. На лице у нее застыло пустое, бесстрастное выражение.

– Пойдем, – сказала она. – Надо двигаться дальше.

Шли недолго – час или максимум два, и тут Прю резко остановилась. Кертис едва в нее не врезался.

– Ты чего? – спросил он.

– Тс-с-с. Слушай.

Мальчик задержал дыхание, но услышал лишь вездесущее кап-кап с покрытых лишайниками сводов.

– Я ничего не…

– Тс-с-с! Вот, опять! – Прю приложила палец к губам и высоко подняла фонарь.

Кертис снова напряг все свои слуховые способности и на этот раз и вправду что-то услышал – что-то кроме капель.

– Что это?

Звук был такой, словно по камню скрежетали какой-то железкой – некрупной, вроде как ключом по стене. Вот только в бесконечных туннелях даже подобный шум звучал до ужаса зловеще.

Прю, не отвечая, застывшим взглядом смотрела в пустоту. Они недавно прошли вилку с двумя ответвлениями и повернули налево в один из длиннейших переходов, которые им только попадались. Звук, кажется, раздавался из царящей впереди тьмы.

Фонарь тускло освещал проход; Кертис представил себе какое-нибудь невыразимо жуткое создание с кучей щупалец и блестящих глаз и с… – с чем же?.. – наверное, с топором. Топор оно тащило за собой по земле. От этой картинки его передернуло. Немного саднило ухо: Септимус вцепился когтями ему в мочку и стиснул, будто испуганный ребенок – плюшевого мишку.

– Змея, – прошептал он. – Я этот звук где угодно узнаю.

– Эй! – позвала Прю.

Звук замер.

Девочка, вытянув руку с фонарем, продвинулась чуть вперед.

И тут из густой тьмы послышался голос.

– КТО ЗДЕСЬ? – спросил он. Ничего подобного Кертис никогда в жизни не слышал; голос был такой, будто он долгие века томился под землей, вдали от теплых лучей солнца – если так вообще можно сказать о голосе. Звучал он мрачно, глухо и зловеще.

Тут голос раздался снова, отдаваясь эхом от стен туннеля:

– ВЫ НАРУШИЛИ ГРАНИЦУ ПОДЛЕСЬЯ! НАЗОВИТЕ СВОЕ ИМЯ И НАМЕРЕНИЯ. ЕСЛИ ВЫ ПОСЛАНЫ ДЕННИСОМ, МНЕ ПРИДЕТСЯ ВАС ОБЕЗГЛАВИТЬ.

Септимус, взвизгнув от ужаса, соскочил со своего места и драпанул прочь по туннелю в ту сторону, откуда они пришли. Кертис крепко сжал плечо Прю; такой расклад, по его представлениям, был куда хуже, чем плюющийся ядом Джеймс Эрл Джонс. От того, по крайней мере, ясно было бы, чего ожидать. А это нечто, казалось, происходило из самого земного ядра, словно родилось где-то в кузнице его пылающих глубин.

Снова послышался металлический скрежет; теперь он звучал будто бы прямо у них под ногами. Прю помахала фонарем, стараясь понять, откуда доносится звук.

– Где оно? – прошептала девочка.

– Я не знаю! – прошептал Кертис в ответ, трясясь от страха.

Голос отчетливо ахнул, и вот это уже точно прозвучало прямо под ногами. Прю слегка опустила фонарь, освещая пол. Прямо перед ними обнаружился крот.

У Кертиса вытянулось лицо.

– Это вы сейчас говорили? – спросил он.

Крот был ростом дюйма три и стоял на задних лапах, повернув к ним морду. Удивительно, но на зверьке было что-то вроде доспехов, изготовленных из старых бутылочных крышек. На крошечном поясе висела шпага. Точнее, не совсем уж шпага – скорей обыкновенная штопальная игла.

– СВЯТЫЕ НЕБЕСА! – воскликнул он своим необычайным загробным голосом. – ВЫШНИЕ!

Прю с Кертисом озадаченно переглянулись.

Крот весьма торжественно вынул свою иглу и поставил острием на каменный пол туннеля. Затем он опустился на одно колено, будто футболист, который пытается сконцентрироваться перед началом игры, и сказал:

– БЛАЖЕННЫЕ ВЫШНИЕ, НЕУЖЕЛИ СВЯТОЙ НАЗЕМНЫЙ ПАНТЕОН БЛАГОСЛОВИЛ НАШИ ТРУДЫ? ЯВИЛИСЬ ЛИ ВЫ ПОМОЧЬ НАМ В НАШЕЙ БОРЬБЕ ПРОТИВ УЗУРПАТОРА ДЕННИСА И ОТВОЕВАТЬ ОБРАТНО ФОРТ КЛЫККК? НЕУЖЕЛИ НАЗЕМНАЯ МАТЕРЬ УСЛЫШАЛА НАШИ МОЛЬБЫ?

Кертис замер, сбитый с толку потоком информации и страстной преданностью крота. Он взял Прю за руку, намереваясь тихонько посовещаться – по его мнению, чепуха, которую нес этот странный зверек, обладала для него огромной важностью, и нужно бы хорошо обдумать ответ, прежде чем вступать в диалог. Но куда там!

Прю, ни секунды не сомневаясь, сказала:

– Да.

Пути назад больше не было.

* * *

Первыми в туманной дали проступили причудливые очертания крыши. Пагоду, повторяя ее крутые контуры, покрывали тяжелые снежные подушки. Драконьи головы, которые венчали выступающие навесы, тоже были припорошены снегом, отчего казались седыми, бородатыми и умудренными. Увидев их, женщина мысленно вздохнула с облегчением. Белое покрывало укутало и песчаный сад вокруг, скрывая сложные узоры, которыми покрыли его молодые монахи. Когда она приблизилась, очищавший каменную дорожку от снега гусенок оторвался от своего занятия, чтобы поприветствовать ее. Выражение ужаса на его лице ясно говорило: она, должно быть, представляла собой кошмарное зрелище; да, в общем-то, и чувствовала себя так же. Рука мертвым грузом висела вдоль бока, закрепленная шиной, кое-как сделанной из веток. Левая нога саднила – по бедру, изукрасив его всеми цветами радуги, растекся огромный синяк. Туника была вся разодрана, а на щеках черной липкой маской засохли кровь и грязь.

У порога ее ждал старик; на его древнем лице нельзя было прочесть никаких эмоций. Он глядел на нее бесстрастно, будто на почтальона или случайного прохожего на улице. Преодолев половину ступеней крыльца, она опустилась на одно колено.

– Дело сделано, – сказал старик.

Дарла почувствовала, что не может заставить себя посмотреть ему в глаза.

– Старейшина убита. Дети-полукровки… скорее всего.

– Наниматель сообщил, что удовлетворен.

Дарла вскинула голову.

– Удовлетворен? – Она помедлила, подбирая слова. – Я не могу с чистой совестью подтвердить, что они мертвы.

– Что случилось?

– Они упали. В Большой овраг. Я не смогла последовать за ними.

– Идем, Дарла, – сказал старик. – Тебе нужен отдых.

Внутри горел медник, в котором, мерцая, тлели раскаленные угли. Центральное помещение пагоды выглядело почти аскетично: скамьи по стенам, несколько циновок на полу. Старик, одетый в простую темно-красную робу, прошел по коврам и, взмахнув полой, сел. Дарла последовала за ним и с трудом опустилась на колени напротив.

– Откуда наниматель знает? – спросила она.

– Судя по всему, интуиты, что слушают голоса леса, больше не чувствуют их присутствия.

– Значит, наши обязательства выполнены?

Старик помассировал костяшки пальцев.

– Да, – сказал он наконец. – Пока ты не понадобишься снова.

Дарла с некоторым усилием сложила ладони перед грудью, скривившись от боли в руке.

– Спасибо, даймё, – сказала она и поднялась, чтобы уйти.

На пороге до нее снова донесся его голос.

– Дарла.

– Да, даймё.

– Насколько ты уверена?

Их взгляды встретились. Дарла промолчала. Старик кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Давай не будем считать удовлетворение нанимателя окончанием миссии. Останемся бдительны.

– Да, даймё. – Дарла отвернулась и вышла.

* * *

Он освободил время. Отложил все сроки, успокоив заказчиков тем, что в цеху происходит глобальная реконструкция с учетом самых последних инноваций в машиностроении. Остановил работу на всех станках, которые не имели ценности для настоящей задачи. Литейные формы ожидали своего часа. Каждый уголок был вычищен от пыли и мусора, чтобы ничто не могло помешать процессу изготовления или испортить результат. Все сироты были освобождены от своих привычных обязанностей – не мог же он доверить дело такой важности этим голодранцам. Чтобы создать нечто настолько сложное и ответственное, как колесо Мебиуса, требовалось совершенство в каждом движении. Если у него получится – а он до сих пор сомневался, что это вообще возможно, – то подобная деталь, без сомнения, станет венцом его карьеры.

Дездемона наблюдала за процессом без единого слова и помогала чем могла, хоть было понятно, что всю непосредственную работу выполнять придется ему самому. Она приносила в цех воду и уносила надкусанные сэндвичи; будила Антэнка в три часа ночи, когда он засыпал, уронив голову на кучу заметок, скопившуюся на столе; ничем не напоминала, что он разбил ее мечту – которая, как ей казалось, была их общей мечтой – и молча кипела внутри.

Без оживления, которое создавала толпа работающих детей, цех напоминал призрак самого себя прежнего. Теперь там постоянно находился лишь Джоффри да кое-кто из ребят, в чьих обязанностях было носить туда-сюда кипы бумаг, которые он исписывал за время работы. Трудясь всю ночь до самого утра, Антэнк изготовил восковые и керамические формы, в пламени которых позже должны были родиться три перекрученные шестеренки, обрамляющие сердечник колеса. У дальней стены в плавильном чане пузырилась дымящаяся бронза, ожидая момента, когда ее выльют в готовую керамическую форму. Окна здания снаружи, казалось, пылали ярким оранжевым пламенем; царящий внутри жар мог бы навести какого-нибудь особенно религиозного человека на мысли о Преисподней, где проклятые отбывают вечное наказание. Эта огненная кузница, полная звона железа и рокота гидравлических механизмов, казалась достойной Гефеста. Дни летели, ночи таяли, будто плавящаяся руда, и Антэнк начал видеть себя в каком-то почти божественном свете. Он был создателем, мастером. Он вдыхал в холодное сырье жизнь, священную жизнь. В иудейско-христианском каноне Бог создал вселенную. Антэнк видел в каждом зубце, уголке и изгибе колеса Мебиуса мириады вселенных. У Бога было семь дней на работу. Антэнку дали лишь пять.

И он намеревался уложиться в срок.