Текст книги "Лис-03"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 16

Дорога от Пембрука назад в Умконо прошла для Патрика Фокса как в тумане. Его руки крутили руль, ноги автоматически нажимали на педали. Остекленевшими глазами он смотрел в ветровое стекло, сражаясь с крутыми подъемами и преодолевая их совершенно инстинктивно.

Он был в маленькой аптеке, покупал Дженни масло для ванны, когда его нашел сержант из Пембрукского полицейского участка и, заикаясь, коротко рассказал о трагедии. Сначала Фокс отказывался поверить в случившееся, и только когда связался по радиоприемнику, имевшемуся в «Бушмастере», с Шоном Фрэнсисом, родившимся в Ирландии констеблем Умконо, осознал, что произошло.

– Тебе следует вернуться домой, Патрик, – прозвучал сквозь радиопомехи напряженный голос Фрэнсиса.

Констебль не стал посвящать Фокса в детали, а тот не спрашивал.

Солнце все еще стояло высоко в небе, когда Фокс увидел свою ферму. Дом почти полностью сгорел, сохранились только камин и часть веранды, остальное превратилось в кучу золы. В дальнем конце двора тлели на металлических ободах резиновые шины трактора, над ним поднимался густой черный дым. Трупы людей, работавших на ферме, лежали во дворе там, где они нашли свою смерть. Стервятники пировали его призовым скотом.

Когда Фокс въехал во двор и остановился, он увидел Шона Фрэнсиса и нескольких солдат из сил обороны, которые столпились возле трех тел под одеялами. Фрэнсис с окаменевшим лицом подошел к нему, когда он выскочил из заляпанного грязью «Бушмастера».

– Боже праведный! – воскликнул Фокс и посмотрел в глаза Фрэнсиса, надеясь найти в них лучик света. – Моя семья? Что с ней?

Фрэнсис попытался что-то сказать, потом сдался и кивком головы показал на тела, накрытые одеялами. Фокс попытался пройти мимо него, но споткнулся, и его поймали сильные руки констебля.

– Оставь, Патрик. Я уже их идентифицировал.

– Проклятье, Шон, там лежит вся моя семья.

– Умоляю тебя, друг мой, не смотри на них.

– Отпусти меня. Я хочу их видеть.

– Пет! – сказал Фрэнсис, не разжимая рук и понимая, что ему не справиться с Фоксом. – Мирна и Дженни сильно обгорели. Они погибли, Патрик. Тех, кого ты любил, больше нет. Запомни их живыми, а не такими, какими они стали после смерти.

Фрэнсис почувствовал, что напряжение начинает покидать Фокса, и слегка ослабил хватку.

– Как это случилось? – едва слышно спросил Фокс.

– Подробностей никто не знает. Все твои работники либо убиты, либо сбежали. Раненых, способных что-нибудь нам рассказать о нападении, нет.

– Кто-то должен знать… кто-то видел…

– Мы найдем свидетеля. Обещаю тебе, к утру кто-нибудь обязательно объявится.

Разговор прервался, когда на землю опустился вертолет, и солдаты осторожно и очень аккуратно положили тела Мирны, Дженни и Патрика-младшего в грузовой отсек и закрепили ремнями. Фокс остался стоять на месте, не делая попыток к ним подойти, он только смотрел печальными глазами на вертолет. Тот поднялся в воздух и направился в сторону морга в Умконо.

– Кто это сделал? – спросил Фокс у Фрэнсиса. – Скажи мне, кто убил мою жену и детей? Кто расправился с работниками и сжег ферму?

– Пара пластиковых гильз от «СК-88», обгоревшая рука с китайскими часами на запястье внутри дома, отпечатки ботинок военного образца на земле. Несмотря на то что улики косвенные, они указывают на АРА.

– Что значит пара гильз? – рявкнул Фокс. – Проклятые ублюдки должны были оставить целую кучу.

Фрэнсис беспомощно развел руки в стороны.

– Типичный рейд АРА. Они всегда убирают за собой после нападения. Так что прижать их надежными уликами не получается. Они твердят следователям международных комитетов по борьбе с терроризмом, что ни при чем, и лицемерно указывают пальцами на другие организации, сражающиеся за освобождение Африки. Если бы не наши овчарки, мы бы никогда не нашли гильзы и, возможно, даже руку.

Следы напавших на ферму бандитов показывают, что они вышли из кустов и через поле сахарного тростника направились к дому. Точно так же они и скрылись. Думаю, солдаты разобрались с охраной во время пересменки, когда ток был отключен, а ворота открыты. Пата-младшего убили около вон того сгоревшего трактора. Мирна и Дженни лежали в гостиной в нескольких шагах друг от друга. Всех самым безжалостным образом застрелили. Патрик, если это может послужить тебе хоть каким-то утешением, их не изнасиловали и над телами не надругались.

Констебль сделал паузу, чтобы глотнуть из фляги, потом предложил ее Фоксу, но тот лишь покачал головой.

– Выпей немного, Патрик, там виски.

Тот снова отказался.

– В мой офис поступил сигнал бедствия по радио от Дженни. Она сказала, что Пата застрелили и люди в камуфляжной форме атакуют ферму. Судя по всему, они с Мирной отчаянно сражались с нападавшими. Во дворе за домом мы обнаружили четыре отдельных кровавых пятна. И ты видишь на том, что осталось от веранды, кровавые следы. Последнее, что сказала Дженни: «Боже, они убивают детей во дворе».

– Мы собрали отряд, вызвали вертолеты и прибыли сюда. Через тринадцать минут после сообщения Дженни. Но все уже горело, а налетчики скрылись. В настоящий момент их ищут два полицейских отряда и вертолет, прочесывают заросли кустарника.

– Мои люди, – пробормотал Фокс, показав на неподвижные тела, лежащие во дворе. – Мы не можем их здесь оставить, нельзя допустить, чтобы они стали добычей стервятников.

– Твой сосед Брайан Вогель скоро приедет со своими работниками, чтобы их похоронить. А пока мои парни будут отгонять стервятников.

Фокс, точно во сне, поднялся по ступенькам веранды. Он все еще не мог осознать значения случившейся трагедии, все еще надеялся увидеть жену и сына, стоящих в обрамлении цветущей бугенвиллии. И перед его мысленным взором возникла картинка из вчерашнего дня, когда они радостно махали ему, провожая в Пембрук.

Веранда была залита кровью, ее ручейки стекали от дымящихся обломков вниз по ступеням во двор, где резко исчезали. У Фокса сложилось впечатление, что, возможно, три или четыре тела оттащили от дома, прежде чем его поджечь. Кровь загустела и высохла, превратившись в сухую корку под лучами солнца, но над ней все равно летали тучи жирных блестящих мух.

Фокс прислонился к ограде и почувствовал, что начал дрожать от шока. Дом, который он построил для своей семьи, превратился в почерневшие уродливые руины, нелепо возвышающиеся посреди аккуратно подстриженной лужайки в окружении клумб с гладиолусами и огненными лилиями, отчего-то не пострадавшими.

Даже воспоминания о том, как он выглядел, уже начали расплываться и терять знакомые очертания. Фокс опустился на ступеньки и закрыл лицо руками.

– Пойдем, отвезу тебя к себе домой. Здесь больше нет смысла оставаться.

Фрэнсис довел безвольного товарища до «Бушмастера» и посадил на пассажирское сиденье.

Когда машина проезжала в ворота, Патрик смотрел прямо перед собой и ни разу не оглянулся. Он знал, что больше никогда не увидит свою ферму и не вернется сюда.

ГЛАВА 17

Хотя ему казалось, что его голова мгновение назад коснулась подушки, Хайрам Дусана проспал несколько часов, прежде чем его разбудил стук в дверь. Наручные часы, лежавшие на тумбочке, показывали шесть утра. Он выругался, потер свои кофейного цвета глаза и сел.

– Входите.

Стук повторился.

– Я сказал, входите, – громко проворчал он.

Капитан Джон Макута вошел в комнату и встал по стойке «смирно».

– Прошу прощения, что разбудил вас, сэр, но четырнадцатый отряд только что вернулся из разведки, проводимой в районе Умконо.

– И что за срочность? Я могу прочитать их доклад позже.

Макута стоял, уставившись в одну точку на стене.

– У патруля возникли проблемы. В командира отряда стреляли, и он находится в лазарете в критическом состоянии. Он настаивает, что должен доложить вам о том, что произошло, и не желает больше ни с кем разговаривать.

– Как его зовут?

– Маркус Сомала.

– Сомала? – Лусана нахмурился и выбрался из постели. – Скажи ему, что я скоро буду.

Капитан отсалютовал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь и сделав вид, что не заметил очертаний еще одного тела под шелковыми простынями.

Лусана протянул руку и отбросил верхнюю простыню. Фелиция Коллинз во сне напоминала статую. Ее короткие вьющиеся волосы сияли в полумраке, пухлые губы были слегка приоткрыты, конические груди с темными крупными сосками поднимались и опускались в такт дыханию.

Лусана улыбнулся и выпустил простыню из рук. Еще до конца не проснувшись, он отправился в ванную комнату и плеснул на лицо несколько пригоршней холодной воды. Глаза, смотревшие на него из зеркала, были красными, а лицо морщинистым и уставшим после целой ночи секса вперемешку со спиртным. Он осторожно вытер его полотенцем, вернулся в спальню и оделся.

Лусана был невысоким жилистым человеком среднего телосложения, с кожей светлее, чем у любого из солдат в его армии. «Американский загар», говорили у него за спиной. Впрочем, любые комментарии насчет цвета кожи или характерных для американцев манер произносились не от отсутствия уважения. Люди Лусаны смотрели на него с благоговением, какое человек испытывает перед сверхъестественным. Он держался с уверенностью, какой обладает большинство боксеров легкого веса в начале карьеры; кто-то назвал бы это высокомерием. Он еще раз с нежностью взглянул на Фелицию, вышел и направился через лагерь к лазарету.

Прогнозы доктора-китайца были пессимистичными.

– Пуля вошла со спины, вырвала половину легкого, раздробила ребро и вышла под левой грудью. Чудо, что раненый до сих пор жив.

– Он может говорить? – спросил Лусана.

– Да, но каждое слово отнимает у него силы.

– Сколько…

– Ему осталось?

Лусана кивнул.

– Маркус Сомала оказался необычайно сильным человеком, – ответил доктор. – Однако я сомневаюсь, что он доживет до конца дня.

– А вы не могли бы дать ему что-нибудь стимулирующее, чтобы у него прояснилось в голове хотя бы на несколько минут?

Доктор задумался.

– Полагаю, то, что мы ускорим неизбежное, не имеет значения.

Он повернулся и шепотом что-то сказал медсестре, она тут же вышла из палаты.

Лусана посмотрел на Сомалу: лицо командира отряда было измученным, он тяжело, спазматически дышал. С полки над кроватью свисало несколько пластиковых трубочек, вставленных ему в нос и руки. Широкая хирургическая повязка скрывала грудь.

Вернулась медсестра и осторожно протянула доктору шприц. Он ввел иглу в вену и начал медленно нажимать на поршень. Через несколько секунд раненый открыл глаза и застонал.

Лусана молча махнул рукой доктору и медсестре, они ушли в коридор и закрыли за собой дверь.

Мужчина заговорил шепотом, но его хриплый голос прозвучал напряженно.

– Я плохо вижу, мой генерал. Это действительно вы?

Лусана взял его за руку и сильно ее сжал.

– Да, мой храбрый воин. Я пришел, чтобы выслушать твой доклад.

Сомала мимолетно улыбнулся, затем в его глазах появилось несчастное и одновременно вопросительное выражение.

– Почему… почему вы мне не доверяете, мой генерал?

– Не доверяю тебе?

– Почему вы не сказали, что собирались отправить людей уничтожить ферму Фокса?

Лусана был потрясен.

– Расскажи, что ты видел. В мельчайших деталях. Постарайся ничего не упустить.

Через двадцать минут измученный Сомала снова потерял сознание, а к полудню умер.

ГЛАВА 18

Патрик Фокс стоял один и бросал лопатой похожую на черную патоку глинистую землю на гробы родных. Его одежда промокла от мелкого дождя и пота. Он принял решение похоронить их в одной могиле и заявил, что сам засыплет ее. Панихида давно закончилась, друзья и соседи разошлись, оставив его наедине с печальной задачей.

Наконец он разровнял лопатой землю, отошел на шаг назад и посмотрел на дело своих рук. Надгробие еще не привезли, и могила выглядела голой и одинокой среди окружавших ее более старых, заросших травой и ровными аккуратными рядами цветов. Он опустился на колени, засунул руку в карман лежавшего рядом пальто, достал горсть лепестков бугенвиллии и разбросал их по влажной земле.

А потом позволил горю взять над собой верх. Он плакал до самого заката, пока солнце не скрылось за горизонтом и пока у него не осталось больше слез.

Мысленно он вернулся назад на двенадцать лет, и перед ним начали возникать самые разные образы, точно кадры из кинопроектора. Он увидел Мирну и детей в маленьком домике возле Абердина на берегу Северного моря, удивление и счастье на их лицах, когда он сообщил им, что они едут в Натал, чтобы построить там ферму. Вспомнил, какими болезненно бледными казались Дженни и Пат-младший по сравнению с другими детьми в школе Умконо и как быстро они стали загорелыми и пышущими здоровьем. Он увидел перед собой Мирну, которая неохотно уехала из Шотландии, чтобы начать совершенно новую жизнь, а потом полюбила Африку даже больше, чем он.

– Ты не станешь хорошим фермером, пока не избавишься от своей любви к морю, – говорила она.

Ее голос прозвучал ясно и четко в его сознании, и он не мог принять тот факт, что жена лежит под землей, на которой он стоит на коленях, и того, что она никогда больше не увидит солнца. Он остался один, и от такой мысли Фокс почувствовал себя так, будто в целом мире больше нет людей. Он слышал, что когда женщина теряет мужчину, она собирает свою жизнь воедино и идет дальше. Но когда мужчина теряет любимую женщину, с ней вместе умирает половина его души.

Фокс прогнал картины утерянной счастливой жизни и попытался представить окутанную тенями фигуру мужчины. У него было лицо без четких черт, потому что Фокс никогда не видел Хайрама Лусану.

Неожиданно горе отступило, и Фокса накрыла волна холодной ненависти. Он сжал руки в кулаки и колотил ими по сырой земле до тех пор, пока ярость не оставила его. Тогда он глубоко вздохнул и выложил лепестками цветов имена жены и детей.

Потом, слегка покачнувшись, Фокс встал на ноги. Теперь он знал, что должен сделать.

ГЛАВА 19

Лусана сидел во главе овального стола для совещаний и вертел в руках шариковую ручку, в глазах у него застыло задумчивое выражение. Он посмотрел на неизменно улыбающегося полковника Дюка Фон Ло, главного военного советника АРА, а потом на остальных офицеров, сидевших на стульях рядом с ним.

– Какие-то кровожадные идиоты решили уничтожить ферму одного из самых уважаемых граждан Натала, а вы сидите здесь, словно невинные девственницы-зулуски. – Он немного помолчал, внимательно вглядываясь в лица. – Давайте, господа, заканчивать играть в игры. Кто стоит за нападением?

Ло склонил голову и развел руки в стороны. Его миндалевидные глаза и коротко подстриженные прямые волосы выделяли его среди остальных. Он говорил медленно и тщательно произносил каждое слово.

– Даю вам слово, генерал, никто из тех, кто находится под вашей командой, не несет ответственности за преступление. Я изучал точное расположение всех частей в момент атаки на ферму. Никто, за исключением отряда, которым командовал Сомала, не находился к Умконо ближе, чем двести километров.

– И как тогда вы можете объяснить то, что произошло?

– Я не могу.

Взгляд Лусаны задержался на Ло, оценивая выражение лица азиата. Убедившись, что в неизменной улыбке полковника нет лицемерия, он посмотрел на остальных людей, сидевших за столом.

Место справа занимал майор Томас Мачита, главный аналитик разведки. Дальше расположился полковник Рэндольф Джумана, его заместитель. Напротив сидели Ло и полковник Оливер Макейр, координатор отдела пропаганды АРА.

– У кого-нибудь есть идеи по поводу случившегося? – спросил Дусана.

Джумана в десятый раз поправил стопку лежавших перед ним бумаг и отвел глаза.

– А что, если Сомала все вообразил? Быть может, у него было видение, когда он находился в бреду; или он просто выдумал историю про нападение.

Лусана нахмурился и раздраженно покачал головой.

– Полковник, вы забыли, что я лично выслушал рассказ Сомалы. Он был очень достойным человеком, лучшим командиром отряда. Он не находился в бреду, и у него не имелось никаких оснований придумывать сказки перед смертью.

– Нет никаких сомнений в том, что рейд действительно имел место, – вмешался Макейр. – Южноафриканские газеты и телевидение уделяли ему огромное внимание. Их репортажи соответствуют тому, что Сомала рассказал генералу, за исключением одного: правительственные силы обороны пока не нашли надежных свидетелей, которые описали бы тех, кто напал на ферму. Нам повезло, что Сомала сумел вернуться из разведки и перед смертью подробно описал то, что видел.

– Он видел того, кто в него стрелял? – спросил Джумана.

– Ему выстрелили в спину с большого расстояния, – ответил Лусана. – Вероятно, снайпер. Раненый Сомала сумел проползти три мили, пока не добрался до своего отряда. Ему оказали первую помощь и поспешили перевезти в лагерь.

Томас Мачита недоуменно покачал головой.

– Ничего не сходится. Сомневаюсь, что солдаты других освободительных движений стали бы переодеваться в форму АРА.

– С другой стороны, – заговорил Макейр, – возможно, нас подставили для того, чтобы отвести подозрения от себя.

– Я поддерживаю тесный контакт с моими соотечественниками, которые являются советниками ваших братьев-революционеров, – сказал полковник Ло. – Они все встревожены, как гнездо потревоженных шершней. Никто не выигрывает от нападения на ферму Фоксов. Эта акция лишь усиливает решимость белых, индийцев, цветных и многих черных, готовых сплотиться против внешнего вмешательства в дела страны.

Лусана положил подбородок на переплетенные пальцы.

– Но если они этого не делали, а мы знаем, что так и есть, кого тогда считать главным подозреваемым?

– Южноафриканских белых, – коротко ответил Ло.

Все взгляды обратились к вьетнамскому советнику. Лусана посмотрел в его непроницаемые глаза.

– Быть может, вы повторите свою мысль?

– Я лишь предполагаю, что правительство Южно-Африканской Республики могло приказать уничтожить семью Фоксов и их работников.

Несколько мгновений все молча смотрели на Ло. Наконец молчание нарушил Мачита.

– Не понимаю, зачем?

– И я не понимаю. – Ло пожал плечами. – Но подумайте вот о чем. У кого еще имеются ресурсы для снаряжения отряда коммандос, которые будут одеты в нашу форму и так же вооружены? И что не менее важно, господа, вам не пришло в голову, что отряд сразу отступил и вертолеты сил обороны не успели его засечь? Всем известно, что, когда речь идет о партизанской войне, требуется не менее часа, чтобы иметь хоть какие-то шансы на благополучный отход. И если у отряда даже на десять минут меньше, это чистейшее самоубийство – ведь у противника есть вертолеты и собаки.

– Вы меня заинтриговали, – признался Лусана и забарабанил пальцами по столу. – Впрочем, я не готов поверить в вашу версию. И тем не менее вреда не будет, если мы ее проверим. – Он повернулся к майору. – У нас есть надежный информатор в министерстве обороны?

– Человек, занимающий очень высокий пост, – ответил Мачита. – Он стоит нам баснословно дорого, но его информация исключительно надежна. Однако у него есть одна странность: он никогда не появляется дважды в одном и том же месте, в одном и том же обличье.

– Вы говорите так, словно он какое-то мистическое существо, – заметил Джумана.

– Возможно, так и есть, – не стал возражать Мачита. – Эмма материализуется в такие моменты, когда мы его ждем меньше всего.

– Эмма?

– Его кодовое имя.

– Или у него своеобразное чувство юмора и он трансвестит, – сказал Лусана.

– Не знаю, генерал.

– Как вы с ним связываетесь?

– Он сам выходит с нами на контакт, когда у него появляется полезная информация на продажу.

Лицо Джуманы помрачнело.

– А где гарантия, что он не снабжает нас фальшивками?

– До настоящего момента все, что он сообщал, оказывалось правдой на сто процентов.

Лусана посмотрел на майора.

– Значит, могу на вас рассчитывать?

Тот кивнул.

– Я сам полечу в Преторию и буду ждать следующего появления Эммы. Он единственный, кто сможет нам помочь.

ГЛАВА 20

Лагерь Африканской революционной армии на самом деле был не лагерем, а штабом. Он располагался в здании небольшого университета для португальцев в те времена, когда Португалия правила Мозамбиком. С тех пор в центре города на северном берегу озера Малави построили университет для черных граждан.

Прежний университетский кампус стал идеальной базой для штаба армии Лусаны: в комнатах для студентов поселились солдаты, кафетерии превратились в столовые, спортивные залы и площадки переоборудовали для боевой подготовки. Здесь же нашлись удобные квартиры для офицеров и актовый зал для проведения разного рода встреч.

Конгрессмен от демократической партии Фредерик Даггат, один из трех черных конгрессменов штата Нью-Джерси, был впечатлен. Он ожидал увидеть обычное революционное движение, возглавляемое племенными вождями, одетыми в желто-коричневую китайскую форму, вооруженными советскими ракетами и фонтанирующими пустыми марксистскими лозунгами. Однако он с удовлетворением отметил, что организация создана по образу и подобию американской нефтяной корпорации, а Лусана и его офицеры больше походили на руководителей бизнеса, чем на партизан.

Все шло в соответствии с принципами проведения официальных вечеров, совсем как в Нью-Йорке. Даже хозяйка приема, Фелиция Коллинз, прекрасно смотрелась бы на вечеринке с коктейлями в центре Манхэттена.

Даггат перехватил ее взгляд, она извинилась перед группой восхищенных сомалийских законодателей, подошла к нему и положила руку на плечо.

– Хорошо проводите время, конгрессмен?

– Замечательно.

– Хайрам и я надеемся, что вы останетесь с нами до конца недели.

– К сожалению, завтра днем я должен отправиться в Найроби на встречу с Кенийским советом образования.

– Надеюсь, вам понравились ваши покои. У нас все немного отличается от правил отелей «Хилтон».

– Должен признать, что прием, оказанный мистером Лусаной, превзошел все мои ожидания.

Даггат посмотрел на Фелицию Коллинз, которую впервые видел так близко. Знаменитость, певица с тремя золотыми дисками, актриса с двумя «Эмми» и «Оскаром» за трудную роль черной суфражистки в фильме «Дорога мака». Вблизи она была столь же очаровательна, как и на экране.

Фелиция в великолепном костюме из зеленого китайского шелка смотрела на него спокойно и внимательно. Маленькая блузка без бретелек завязана узлом на животе, полупрозрачные брючки позволяли увидеть очертания безупречных ног. Картину дополняла короткая стрижка по последней африканской моде.

– Хайрам стоит на пороге славы, вы же знаете, – сказала она.

Он улыбнулся ее немного высокопарной фразе.

– Полагаю, то же самое в свое время можно было сказать об Аттиле.

– Теперь понимаю, почему на ваших пресс-конференциях всегда множество корреспондентов, конгрессмен. – Она все еще держала его за руку. – Вы остры на язык.

– Кажется, они называют это «Копьем Даггата».

– Возможно, так легче атаковать белые правящие круги?

Он сжал ее ладонь так сильно, что прекрасные глаза широко раскрылись.

– Скажите мне, госпожа Коллинз, что привело столь красивую и знаменитую актрису в джунгли?

– То же самое, что привело сюда черного «анфан террибль» американского конгресса, – парировала она. – Желание помочь человеку, который борется за прогресс нашего народа.

– Мне представляется, что Хайрам Лусана больше склонен к тому, чтобы пополнить свой личный банковский счет.

Фелиция насмешливо улыбнулась.

– Вы меня разочаровываете, конгрессмен. Если бы вы подготовились как следовало, то знали бы, что это совсем не так.

Конгрессмен напрягся. Перчатка была брошена.

Он отпустил ее руку и повернулся так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Фелиции.

– Когда половина мира смотрит на народы Африки и ждет, что они покончат с этим цирком, объединятся и уничтожат последний бастион белых, кто должен появиться, словно мессия в джунглях, с пословицей на любой случай? Конечно, ваш дружелюбный наркоторговец, Хайрам Лусана. Словно откровение в ночи, он избавляется от своего процветающего криминального бизнеса и становится во главе черных отбросов Южно-Африканской Республики. Набравшийся уверенности благодаря поддержке легковерных черных, вознесенный к небесам мировой прессой, падкой на любые сенсации, красивый Хайрам внезапно обнаруживает свое улыбающееся лицо на обложках глянцевых журналов общим тиражом, превышающим шестьдесят миллионов. Теперь солнце в небесах сияет только для него, Хайрама Лусану обожают любители Библии за невероятное благочестие; иностранные дипломаты принимают участие в его вечеринках; он требует и получает огромные гонорары за свои лекции. И простофили из мира развлечений вроде вас, госпожа Коллинз, целуют ему задницу и рассчитывают, что отблески его славы помогут им оказаться в центре внимания.

Гнев исказил прелестные черты Фелиции.

– Вы сознательно ведете себя оскорбительно.

– Просто я совершенно откровенен. – Даггат немного помолчал, наслаждаясь замешательством женщины. – Как вы думаете, что произойдет, если Дусана выиграет свою войну и расистское правительство Южно-Африканской Республики подаст в отставку? Поступит ли он, как Цинциннат[4]4
  Древнеримский патриций. Считался среди римлян образцом добродетели и простоты.


[Закрыть], отказавшись от звания генерала, и вернется ли к плугу? Не думаю, что такой исход вероятен. Я не сомневаюсь, что он объявит себя президентом и установит диктатуру. А потом, когда огромные экономические ресурсы самой продвинутой африканской страны окажутся в его распоряжении, развернет грандиозный крестовый поход в другую сторону, чтобы покорить более слабые белые нации.

– Вы слепы, – резко сказала Фелиция. – Хайрам руководствуется в своей жизни высокими нормами морали. Не могу даже представить, что он способен подумать о том, чтобы отказаться от высоких идей ради личной выгоды.

Женщина не заметила, что в глазах Даггата промелькнула тревога.

– Могу представить доказательства, госпожа Коллинз, но не бесплатно – за один американский доллар.

– Вы пытаетесь ловить рыбу в пустом озере, конгрессмен. Мне очевидно, что вы не знаете генерала.

– Что же, давайте поспорим.

Она немного подумала, а потом посмотрела ему в глаза.

– Давайте.

Конгрессмен изящно поклонился и повел ее в сторону генерала, тот обсуждал тактику с офицерами армии Мозамбика. При их приближении мужчина прервал разговор и приветствовал Фелицию и конгрессмена.

– О, мои друзья американцы. Вижу, вы познакомились.

– Могу я поговорить с вами и госпожой Коллинз так, чтобы вокруг не было лишних ушей?

– Ну конечно.

Лусана извинился перед армейскими офицерами и зашел вместе с двумя американцами в небольшой кабинет, уютно украшенный современными африканскими мотивами.

– Очень мило, – заметил Даггат.

– Мой любимый стиль. – Генерал предложил им сесть. – Почему бы и нет? Он ведь основан на древних национальных узорах.

– Лично я предпочитаю современные египетские интерьеры, – равнодушно ответил конгрессмен.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил Лусана.

Мужчина сразу перешел к делу.

– Если я могу быть откровенным, генерал, есть только одна причина, по которой устроено это хорошо срежиссированное представление. Вы рассчитываете усилить влияние АРА в Комитете палаты представителей по иностранным делам. Вы согласны?

Генерал не сумел скрыть раздражения, но постарался соблюсти вежливость.

– Мои извинения, конгрессмен. Я не хотел быть столь очевидным. Да, я действительно рассчитывал, что вы окажете поддержку нашему движению. Но устраивать представление? Ни в коем случае. Я не настолько глуп, чтобы вешать лапшу на уши человеку, имеющему репутацию умного политика.

– Что же, тогда можно закончить с предварительными переговорами. Какая во всем этом выгода для меня?

Лусана, который не ожидал такой откровенности, завороженно смотрел на Даггата. Генерал собирался действовать окольными путями, и конгрессмен застал его врасплох.

Прямое требование взятки ошеломило Лусану, и он решил изобразить скромность, чтобы выиграть время для размышлений.

– Я вас не понимаю, конгрессмен.

– Все предельно просто. Если вы хотите, чтобы я был в вашей команде, вам придется раскошелиться.

– Я все еще не понимаю.

– Давайте заканчивать пустую болтовню. Мы с вами родом из одной трущобы. Мы бы не избавились от нищеты и дискриминации, если бы многому не научились в жизни.

Лусана отвернулся и принялся неспешно раскуривать сигарету.

– Вы хотите открыть переговоры относительно стоимости ваших услуг?

– Нет необходимости. У меня уже имеются… кое-какие соображения.

– Ну так озвучьте их.

Улыбка пробежала по губам Даггата.

– Госпожа Коллинз.

Лусана недоуменно посмотрел на него.

– Да, прекрасная мысль, но я не понимаю…

– Вы отдадите мне Фелицию Коллинз, а я позабочусь о том, чтобы мой комитет финансировал снабжение вашей армии.

Женщина вскочила на ноги, и ее огромные глаза засверкали.

– Какая ерунда!

– Считайте это маленькой жертвой ради великого крестового похода, – с сарказмом сказал Даггат.

– Хайрам, ради бога, скажи этому индюку, чтобы он собрал вещички и отчалил отсюда.

Лусана не стал отвечать сразу. Он посмотрел на свои колени и смахнул воображаемую пылинку с идеально выглаженной брючины.

– Мне очень жаль, Фелиция, – тихо заговорил он, – но я не могу позволить сентиментальным чувствам одержать надо мной верх.

– Что за бред! – Она посмотрела на него, теряя надежду на адекватность. – Вы оба спятили, совершенно спятили, если думаете, что можете передавать меня, как тарелку с овсянкой.

Лусана встал, подошел к ней и коснулся губами ее лба.

– Не нужно меня ненавидеть. – Он посмотрел на Даггата. – Конгрессмен, наслаждайтесь добычей.

И вышел из комнаты.

Довольно долго Фелиция стояла неподвижно, и на ее лице недоумение мешалось с враждебностью; потом она все поняла, и ее глаза наполнились слезами. Она не стала протестовать или сопротивляться, когда Даггат мягко привлек ее к себе и поцеловал.

– Ты ублюдок, – прошептала она. – Подлый ублюдок. Надеюсь, ты удовлетворен.

– Пока еще нет.

– Ты получил то, что тебе причитается. Чего еще хочешь?

Он вытащил из кармана платок и вытер слезы с ее щек.

– Ты забыла, – с язвительной усмешкой сказал мужчина, – с тебя причитается доллар.