Текст книги "Саботажник"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джастин Скотт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Глава 7

Когда в Сан-Франциско Исаак Белл позвонил Марион Морган и сказал, что у него есть час, прежде чем он сядет в поезд до Сакраменто, и не может ли она уйти с работы пораньше, она ответила:

– Жди под часами!

Большие магнитные часы в отеле «Святой Франциск», первые такие за Миссисипи – их везли на пароходе вокруг мыса Горн и установили всего неделю назад – уже пользовались большой популярностью. Господствуя над просторным вестибюлем отеля на Пауэлл-стрит, эти часы напоминали старинные напольные и казались несколько старомодными в сравнении с последними европейскими образцами. Но часы работали на электричестве и автоматически контролировали все другие часы в огромном здании отеля на Юнион-сквер.

В вестибюле были восточные ковры и множество кресел и диванов. Электрические лампы с пергаментными и стеклянными абажурами проливали теплый свет, который отражали и умножали позолоченные зеркала. Пахло свежераспиленной древесиной и краской. Через полтора года после того, как возникший в землетрясение пожар уничтожил весь интерьер, самый большой и роскошный отель Сан-Франциско с его четыреста восьмьюдесятью номерами снова действовал, а на будущую весну было запланировано открытие нового крыла. Он мгновенно стал самым популярным отелем в городе. Почти все кресла и диваны были заняты постояльцами, читающими газеты. Заголовки передавали последние слухи о рабочих агитаторах и иностранцах-радикалах, которые пустили под откос «Коуст лайн лимитед».

Марион Морган вошла в вестибюль первой. Она была так взбудоражена предстоящей встречей с Исааком, что не обращала внимания на откровенные восторженные взгляды мужчин, смотревших, как она прогуливается под часами. Золотистые волосы она уложила в высокую прическу, модную, подчеркивавшую красоту длинной шеи и лица. У Марион тонкая талия, изящные руки и, судя по тому, как она плывет по ковру, ноги под платьем должны быть длинными.

Взгляд зеленых, цвета моря у коралловых рифов, глаз устремился к циферблату, когда минутная стрелка встала вертикально и Большие Магнитные пробили три раза; этот звук так напоминал колокольный звон в соборе, что стены от него словно задрожали.

Минуту спустя в вестибюль вошел Исаак, высокий, поразительно красивый, в кремовом шерстяном костюме, в крахмальной рубашке с отложным воротничком и в галстуке в золотую полоску, который она подарила ему, потому что этот галстук шел к его соломенным волосам и усам. Марион так обрадовалась при виде Исаака, что сумела сказать только:

– Ты никогда раньше не опаздывал.

Исаак улыбнулся, открывая крышку своих золотых часов.

– Большие Магнитные спешат на шестьдесят секунд. – Он окинул ее взглядом и добавил: – Такой красивой я тебя еще никогда не видел.

Белл обнял Марион и поцеловал. Потом отвел ее к двум креслам, откуда благодаря нескольким зеркалам мог следить за всем вестибюлем; они заказали официанту во фраке чай с лимонным тортом.

– На что ты смотришь? – спросил Белл.

Марион смотрела на него с мягкой улыбкой на прекрасном лице.

– Ты перевернул мою жизнь.

– На самом деле это было землетрясение, – усмехнулся Исаак.

– Еще до землетрясения. Землетрясение только подтолкнуло.

Девицам в возрасте Марион Морган полагалось давно уже быть замужем, но она, женщина рассудительная, наслаждалась независимостью. Окончив Стенфордский университет, она жила самостоятельно, сама зарабатывала себе на жизнь и к тридцати годам приобрела большой опыт работы старшим секретарем в одном из банков. Всех привлекательных и богатых поклонников, предлагавших ей руку и сердце, ждало разочарование. Возможно, храбрости ей придавал воздух Сан-Франциско, насыщенный бесконечными новыми возможностями. А возможно, виной всему было прекрасное образование и лучшие учителя, которых после смерти матери обеспечил ей любящий отец. Возможно, играли свою роль и смелые новые времена на заре нового столетия. Но Марион была чужда колебании и умела наслаждаться одиночеством.

До тех пор пока в ее жизнь не вошел Исаак Белл и не заставил ее сердце биться так, словно ей семнадцать и она на первом свидании.

«Я так счастлива», – подумала она.

Исаак взял Марион за руку.

Ему не сразу удалось заговорить. Ее красота, изящество, походка – все это не переставало его трогать. Глядя в ее зеленые глаза, он наконец сказал:

– Я счастливейший мужчина в Сан-Франциско. Будь мы в Нью-Йорке, я был бы счастливейшим мужчиной в Нью-Йорке.

Она улыбнулась и отвела взгляд. А когда снова посмотрела на Белла, увидела, что он глядит на газетный заголовок: «ГРОХНУЛСЯ!»

Железнодорожные аварии в 1907 году были повседневным явлением, но знать, что потерпел крушение поезд на Лос-Анджелес (а Исаак Белл все время ездил в поездах), было просто ужасно. Как ни странно, опасности его работы меньше тревожили Марион. Эти опасности не были надуманными, она видела шрамы на его теле. Но тревожиться, что Исаак встретит громилу с пистолетом или вора с ножом, было все равно что беспокоиться о безопасности тигра в джунглях.

Он смотрел на газету, и лицо его темнело от гнева. Марион коснулась его руки.

– Исаак, это крушение связано с твоим делом?

– Да, это по меньшей мере пятая диверсия.

– Но что-то в твоем лице… что-то свирепое… говорит мне, что дело личное.

– Помнишь, я тебе рассказывал об Уише Кларке?

– Конечно. Он спас тебе жизнь. Надеюсь когда-нибудь познакомиться с ним и лично поблагодарить.

– Человек, пустивший под откос поезд, убил Кларка, – холодно сказал Белл.

– Ох, Исаак, мне так жаль!

Белл – это вошло у него в привычку – ничего не таил от невесты и подробно изложил все, что знал о нападениях Саботажника на Каскадный участок Южно-Тихоокеанской железной дороги Осгуда Хеннеси и о том, как пытается предотвратить их. Марион могла сосредоточиться на всех имеющих отношение к делу фактах и увидеть закономерности их возникновения. Но главное она задавала критические вопросы, которые обостряли его мысль.

– Мотив – по-прежнему открытый вопрос, – заключил он. – Что заставляет его учинять такие разрушения?

– Ты веришь, будто этот Саботажник радикал? – спросила Марион.

– Доказательства налицо. Его соучастники. Радикальная листовка. Даже цель: железная дорога – первая цель радикалов.

– Но ты сомневаешься, Исаак.

– Да, – признался он. – Я пытался стать на его место, старался думать, как разгневанный агитатор, но все равно хладнокровное убийство невинных людей не укладывается в голове. В пылу мятежа или забастовки можно напасть на полицейских. Я не оправдываю такое поведение, но по крайней мере могу понять, как искажается образ мыслей человека. Однако безжалостные нападения на обычных людей… бессмысленная жестокость.

– Может, это душевнобольной? Сумасшедший?

– Возможно. Но для ненормального он слишком честолюбив и методичен. Это не нападения под влиянием порыва. Они тщательно обдуманы. И так же тщательно он планирует отход. Если это и безумие, то под строгим контролем.

– Может быть, он анархист?

– Думал над этим. Но зачем убивать столько людей? На самом деле, – задумчиво продолжал Белл, – похоже, он сознательно сеет ужас. Но что он от этого выигрывает?

Марион ответила:

– Публичное унижение Южно-Тихоокеанской железной дороги.

– Ну, этого он, несомненно, добился, – сказал Белл.

– Может, вместо того чтобы думать как радикал, анархист или безумец, ты должен думать как банкир.

– О чем ты?

Он не понимая смотрел на нее.

Марион ответила ясным спокойным голосом:

– Подумай, во что это обходится Осгуду Хеннеси.

Белл задумчиво кивнул. Ирония необходимости «думать как банкир» не укрылась от человека, который ушел от обязательной карьеры в солидном семейном банке. Он коснулся щеки девушки.

– Спасибо. Теперь мне есть над чем поломать голову.

– Я рада, – ответила Марион и насмешливо добавила: – Предпочитаю, чтобы ты ломал голову, а не лез под пистолет.

– А я люблю перестрелки, – тоже насмешливо отозвался Белл. – Они обостряют мысль. Хотя сейчас мы, возможно, говорим не о перестрелке, а о фехтовании.

– О фехтовании?

– Это очень странно. Он убил и Уиша и еще одного человека чем-то вроде шпаги. Вопрос в том, как ему удалось это сделать, когда у противника револьвер. Спрятать рапиру невозможно.

– А может, шпага в трости? Многие в Сан-Франциско носят такие трости для самозащиты.

– Но ведь необходимо извлечь шпагу из трости, а пока суть да дело, противник успеет выстрелить первым.

– Что ж, если он с такой тростью придет к тебе, пожалеет. Ты фехтовал за Йель.

Белл с улыбкой покачал головой.

– Фехтовал, но не дрался на дуэлях. Спортивный поединок и настоящий бой очень отличаются. Мой тренер, а он был дуэлянтом, говорил, что маска скрывает глаза противника. По его словам, когда в первый раз дерешься на дуэли, тебя поражает холодный взгляд противника, намеренного тебя убить.

– И тебя?

– Что – меня?

– Поразил? – Она улыбнулась. – Не говори, что никогда не дрался на дуэли.

Белл улыбнулся в ответ.

– Всего раз. Мы оба были очень молоды. И вид крови сразу убедил нас, что на самом деле мы не хотим убивать друг друга. В сущности, мы до сих пор дружим.

– Если ищешь дуэлянта, их не так уж много в наши дни и в наш век.

– Вероятно, европеец, – рассуждал Белл. – Итальянец или француз.

– Или немец. С этими ужасными гейдельбергскими шрамами на щеке. Марк Твен писал, что они нарочно снимают наложенные хирургами швы и поливают раны вином, чтобы те выглядели страшней.

– Вероятно, не немец, – сказал Белл. – Те предпочитают рубящие удары. Укол, который убил Уиша и второго человека, скорее нанесет итальянец или француз.

– Может, студент? – предположила Марион. – Учился в Европе. Во Франции и Италии много анархистов. Может, там и он набрался всего этого.

– И все-таки не понимаю, как он мог врасплох захватить человека с револьвером. – Белл показал жестом. – За то время, что он вытаскивает шпагу, можно подступить к нему и разбить нос.

Марион потянулась через стол и взяла Белла за руку.

– По правде говоря, я бы хотела, чтоб моей главной заботой был твой разбитый нос.

– В данный момент разбитый нос и даже одна-две раны мне бы не помешали.

– Почему?

– Помнишь Вебера и Филдса?

– Этих двух забавных пожилых джентльменов?

Уолли Кизли и Мак Фултон, проезжая недавно через Сан-Франциско, пригласили ее на ужин и весь вечер смешили.

– Уолли и Мак всегда говорят: «Разбитый нос – несомненный признак прогресса. Когда добыча бьет тебя по носу, ты знаешь, что она уже близко». Так вот сейчас мне бы не помешал добрый удар по носу.

Это замечание заставило обоих улыбнуться. В вестибюль вошли две женщины, одетые по последней моде, и прошли мимо в облаке перьев и шелка. Младшая была так хороша, что мужчины опустили газеты на колени.

Марион сказала:

– Какая прелестная девушка.

Белл уже увидел ее в зеркале.

– Та, что в светло-голубом, – сказала Марион.

– Это дочь Осгуда Хеннеси Лилиан, – объяснил Белл. Он гадал, случайно ли мисс Лилиан Хеннеси оказалась в Сан-Франциско одновременно с ним, и подозревал, что это не совпадение.

– Ты с ней знаком?

– Познакомился на прошлой неделе в личном поезде Хеннеси. Она его секретарь.

– И какова она?

Белл улыбнулся.

– Притворяется соблазнительницей. Стреляет глазами, как французская актриса.

– Анна Хелд. [8]8
  Анна Хелд (1872–1918) – уроженка Польши, певица и актриса, звезда бродвейских мюзиклов.


[Закрыть]

– Но она умна и разбирается в делах. Очень молода, избалована отцом и, как я полагаю, совершенно не искушена в сердечных делах. Ее сопровождает темноволосая женщина, ее бывшая воспитательница, сейчас любовница Хеннеси.

– Хочешь подойти поздороваться?

– Нет: ведь у меня всего несколько минут, которые я могу провести с тобой.

Марион ответила приятной улыбкой.

– Я польщена. Девица очень молода, неоспоримо прекрасна и, вероятно, очень богата.

– Неоспоримо прекрасна ты, а когда выйдешь за меня, будешь очень богата.

– Но я не наследница.

– Хватит с меня наследниц, благодарю покорно; я их знаю с тех пор, как учился танцевать вальс-бостон в танцевальной школе, – сказал он, тоже с улыбкой. – Медленный вальс с длинными скользящими шагами. Сможем станцевать его на нашей свадьбе, если захочешь.

– Исаак, ты уверен, что хочешь на мне жениться?

– Уверен.

– Большинство назовет меня старой девой. И скажет, что такой мужчина, как ты, должен жениться на девушке его лет.

– Я никогда не делал то, что «должен». Зачем начинать сейчас, когда я наконец встретил девушку своей мечты? И обрел друга на всю жизнь?

– Но что скажет обо мне твоя семья? У меня нет ни гроша. Они решат, что я охочусь за богатством.

– Они сочтут меня счастливейшим человеком в Америке. – Исаак улыбнулся. Но потом серьезно добавил: – А кто думает иначе, пусть проваливает к черту! Мы можем назначить дату?

– Исаак… Я должна поговорить с тобой.

– В чем дело? Что-то случилось?

– Я по уши влюблена в тебя. Надеюсь, ты это знаешь.

– Ты доказывала мне это не раз.

– И очень хочу выйти за тебя. Но нельзя ли немного подождать?

– Зачем?

– Мне предложили очень интересную работу, и я хотела бы попробовать.

– Что за работа?

– Ну… ты, конечно, знаешь Престона Уайтвея?

– Конечно. Престон Уайтвей – бульварный журналист, получивший по наследству три ведущие газеты Калифорнии, в том числе «Сан-Франциско инквайерер». – Он улыбнулся. – Газету, где ты работаешь… Говорят, он очень привлекателен внешне, известен и постоянно похваляется своим богатством, которое заработал сенсационными заголовками. Заодно он запустил когти в политику: пользуясь своим влиянием, помогает друзьям попасть в сенат Соединенных Штатов – и первый среди этих друзей комнатная собачка Осгуда Хеннеси сенатор Чарлз Кинкейд. Я даже думаю, что именно твой мистер Уайтвей помог Кинкейду получить прозвище «инженер-герой».

– Он не мой мистер Уайтвей, но… Ох, Исаак, у него замечательная новая идея. Его осенило, когда газета печатала отчеты о землетрясении. Киножурнал. Он называет его «Киномир». Будут снимать самые важные события и показывать в кинотеатрах и никелодеонах. [9]9
  Никелодеон – кинотеатр начала XX в., в котором на заре развития кинематографа демонстрировались немые короткометражные фильмы и билет в который стоил пять центов – «никель».


[Закрыть]И, Исаак! – Она взволнованно схватила его за руку, – Престон попросил меня помочь.

– И надолго?

– Не знаю. Полгода, год. Исаак, я знаю, что справлюсь. Этот человек дает мне шанс попробовать. Ты знаешь, я получила в Стэнфорде юридический диплом и была первой на курсе, но женщинам нельзя работать в юриспруденции. Поэтому я и просидела девять лет в банке. Я столько узнала! Но это не то, чем я бы хотела заниматься всю жизнь. Но мне хочется что-нибудь сделать, и это мой шанс.

Белл не удивился желанию Марион получить интересную работу. И не усомнился в ее любви. Оба хорошо понимали, как им повезло, что они встретились. Нужен был компромисс. К тому же он не мог отрицать, что у него самого сейчас дел по горло: нужно остановить Саботажника.

– Что если мы договоримся назначить дату свадьбы через полгода? Когда положение прояснится. Ты сможешь работать и после замужества.

– О, Исаак, это было бы замечательно. Я так хочу участвовать в первом киножурнале!

Магнитные Часы пробили четыре.

– Жаль, что у нас так мало времени, – печально сказала Марион.

Беллу показалось, что прошла всего минута с тех пор, как они сели в кресла.

– Отвезу тебя в твою контору.

Когда они выходили из вестибюля, он заметил, что Лилиан Хеннеси упорно смотрит в другую сторону. Но миссис Комден, когда их взгляды встретились, чуть улыбнулась. Белл вежливо кивнул ей, в который раз пораженный внимательностью и тактом этой женщины, и крепче сжал руку Марион.

Прямо перед «Святым Франциском» стоял красный, как пожарная машина, гоночный локомобиль с бензиновым мотором. Он был приспособлен для уличного движения и снабжен крыльями и мощными фарами. Швейцар отеля отгонял от него мальчишек, грозясь выпороть первого, кто притронется грязными пальцами к блестящему медному орлу на радиаторе или дохнет на красную кожаную обивку сидений.

– Ты получил назад свой локомобиль! Как он прекрасен! – радостно воскликнула Марион.

Любимый локомобиль Белла сильно пострадал в гонке с паровозом на пятьсот миль от Сан-Франциско до Сан-Диего, причем паровоз шел по гладким рельсам, а локомобиль с грохотом трясся по каменистым, грязным дорогам Калифорнии. Белл с мрачной улыбкой вспоминал эту гонку, которую выиграл. В этой гонке его наградой стал арест бандита по прозвищу Мясник – арест под дулом пистолета.

– Как только его отремонтировали на фабрике, я попросил отправить его сюда поездом из Бриджпорта, из Коннектикута. Садись.

Белл склонился над большим рулем, чтобы повернуть ключ зажигания на деревянной приборной доске. Потом привел в действие регулятор и манетку зажигания. Повысил давление в баке с горючим. Швейцар предложил покрутить заводную рукоятку. Не остывший после поездки из товарного депо, где Белл получил машину, четырехцилиндровый двигатель завелся при первом же повороте рукоятки. Белл поднастроил искру и чуть прикрыл заслонку. Отпуская тормоз, он поманил самого маленького мальчика, смотревшего на него широко раскрытыми глазами.

– Помоги-ка. Машина не двинется без гудка.

Мальчик обеими руками стиснул резиновую грушу. Локомобиль зычно заблеял, как канадский баран в Скалистых горах. Мальчишки разбежались. Машина рванулась вперед. Марион рассмеялась и взяла Белла за руку. Вскоре они уже неслись по Маркет-стрит, обгоняя конные повозки, трамваи и более медленные автомобили.

Когда подъехали к двенадцатиэтажному зданию со стальным каркасом, где размещалась редакция «Сан-Франциско инквайерер», Белл заметил у обочины последнее незанятое место. К нему, сигналя, сворачивал светловолосый джентльмен в «роллс-ройсе».

– Это Престон. Вот тебе случай познакомиться.

– Некогда, – ответил Белл, в быстрой последовательности нажимая на газ и тормоз, чтобы большой локомобиль занял свободное место на полсекунды раньше «роллса» Престона Уайтвея.

– Эй! Это мое место.

Белл заметил, что слухи не врут и Уайтвей действительно красив: грубовато-приятный, широкоплечий, чисто выбритый мужчина с чересчур пышной до нелепости копной светлых волос. И ростом не ниже Белла. Хотя он был гораздо шире Исаака в поясе, но выглядел так, словно в колледже играл в футбол и не может припомнить, когда в последний раз не получал того, что хочет.

– Я первый, – сказал Белл.

– Это мое здание.

– Займете место, когда я попрощаюсь со своей девушкой.

Престон Уайтвей вытянул шею, посмотрел за Белла, и протянул:

– Марион! Вы?

– Да. А это Исаак. Познакомьтесь.

– Очень рад, – сказал Престон Уайтвей, хотя его вид противоречил словам. – Марион, нам нужно подняться наверх. Нас ждет работа.

– Идите первым, – холодно ответила она. – Я хочу попрощаться с Исааком.

Уайтвей выскочил из автомобиля и приказал привратнику припарковать его. Проходя мимо, он спросил Белла:

– Быстро ездит этот ваш локомобиль?

– Быстрей вашего, – ответил Белл, кивком показав на «роллс-ройс».

Марион, пряча улыбку, прикрыла рукой рот, а когда Уайтвей уже не мог ее слышать, сказала Беллу:

– Вы похожи на мальчишек на школьном дворе. Как ты можешь ревновать к Престону? На самом деле он неплохой. Тебе понравится, когда познакомишься поближе.

– Не сомневаюсь, – ответил Белл. Он взял ее прекрасное лицо в ладони и поцеловал Марион в губы. – Береги себя.

– Я? Это ты береги себя. Пожалуйста, береги. – Она заставила себя улыбнуться. – Может, стоит вспомнить уроки фехтования.

– Непременно.

– Ох, Исаак! Как жаль, что у нас так мало времени.

– Вернусь, как только смогу.

– Я люблю тебя, дорогой.

Высоко над строительством путей через Каскадные горы на запасной ветке стоял одинокий полувагон. Он стоял сразу за стрелкой, которая, когда закрыта, соединяла с главной линией вспомогательный путь на крутом откосе, ведшем к недавно построенной лесопилке в лесу во многих милях над строительством. В полувагон выше бортов были нагружены свежеизготовленные шпалы из тсуги; [10]10
  Американское хвойное дерево.


[Закрыть]им предстояло отправиться на фабрику, где их для сохранности пропитают креозотом.

Саботажник увидел возможность нанести новый удар быстрее, чем он предполагал, и при этом убить одним выстрелом двух зайцев. Нападение потрясет не только Южно-Тихоокеанскую железную дорогу. Если оно удастся, он докажет, что неуязвим для «Агентства Ван Дорна».

Человек холодный и расчетливый, он спланировал взрыв в туннеле очень методично, отведя время на все этапы: от подбора соучастника, обладающего нужной смесью пыла и наивности, до изучения геологических особенностей при выборе места взрыва и разработке путей отхода. Диверсия на «Коуст лайн лимитед» потребовала не меньшей подготовки, включая использование крюка, который должен был с несомненностью показать, что это саботаж, а не просто несчастный случай. У Саботажника было еще много планов нападения, разной степени готовности, хотя теперь, когда детективы Ван Дорна охраняли основные станции и ремонтные депо, кое от чего пришлось отказаться.

Но не всякий саботаж нужно планировать. Система железных дорог, охватывающая весь континент, невероятно сложна. Возможностей напасть множество, нужно только использовать свои знания и ни на миг не ослаблять бдительность, предотвращая возможные ошибки и исключая небрежность.

Пока он действует быстро и внезапно.

Полувагон простоит на запасном пути недолго. На каждую милю пути требуется двадцать семь сотен шпал; всего через день или два испытывающий постоянную нехватку материалов начальник строительства внизу взревет: «Где мои шпалы?», и пришедшие в ужас клерки начнут переворачивать счета, накладные и депеши в поисках исчезнувшего вагона.

Ближайший поселок безработных, где можно затеряться среди людей, готовящих еду, ищущих место для сна, приходящих и уходящих в бесконечных поисках работы, находится у железнодорожной станции в Дансмьюире, в Калифорнии. Но отсюда до Дансмьюира сто пятьдесят миль по железной дороге. Это не оставляет времени на поиски фанатика. Придется поработать с этим полувагоном самому. Рискованно работать в одиночку и так быстро. Но ущерб, который можно причинить при помощи этого единственного вагона, почти неисчислим.