Текст книги "Саботажник"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джастин Скотт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 36

Марион Морган приехала из Сан-Франциско всего за час до начала банкета, устроенного Престоном Уайтвеем в честь Осгуда Хеннеси. Лилиан Хеннеси встретила ее на борту «особого» и провела в ее четвертый номер. Она предложила помочь Марион переодеться, но невесте Исаака Белла вскоре стало ясно, что главная цель молодой красавицы-наследницы – расспросить об Арчи Эбботе.

Исаак Белл уже спустился в город, чтобы проверить караулы у подножия быков моста через Каскейд. Он строго поговорил с начальником охраны, в третий раз напомнив ему, что часовые должны менять позицию через нерегулярные интервалы, чтобы нападающие не могли понять, с чем им придется столкнуться. На время удовлетворенный, Белл пошел в охотничий домик.

На самом деле это было просторное бревенчатое сооружение, украшенное чучелами диких зверей, коврами навахо, старинной мебелью, гораздо более удобной, чем казалось на первый взгляд, и газовыми лампами с абажурами работы Луиса Комфорта Тиффани. [20]20
  Луис Комфорт Тиффани (1848–1933) – американский художник и дизайнер, представитель модерна.


[Закрыть]Джаз-оркестр разыгрывался, исполняя «Сегодня вечером в старом городе будет жарко». [21]21
  Песня в стиле «регтайм», написанная в 1896 году Теодором Августом Метцем.


[Закрыть]Белл снял плащ, надетый поверх темно-синего, почти черного однобортного смокинга. Через несколько минут появился Осгуд Хеннеси с миссис Комден, Лилиан, Франклином Мувери и Марион.

Исаак решил, что Марион в красном платье с глубоким вырезом выглядит сногсшибательно. Если бы сейчас он увидел ее впервые в жизни, все равно подошел бы и попросил выйти за него замуж. Ее зеленые глаза сверкали. Светлые волосы она забрала в высокую прическу, рубиновое ожерелье, которое Белл подарил ей на день рождения, искусно подчеркивало вырез. Повязку со щеки, пораненной осколком стекла, Марион сняла. Легкое прикосновение румян сделало это изъян незаметным для всех, кроме него.

– Добро пожаловать в каньон реки Каскейд, мисс Морган, – улыбнулся он, церемонно здороваясь с ней: вокруг было слишком много людей, чтобы просто заключить ее в объятия. – Вы сегодня прекрасны как никогда.

– Рада встрече, – ответила она, улыбаясь в ответ.

Престон Уайтвей, за которым следовал официант с бокалами шампанского – румянец Престона намекал, что, по-видимому, он уже осушил несколько бокалов, – бросился к ним.

– Привет, Марион. – Он пригладил волнистые волосы. – Шикарно выглядишь. Здравствуйте, Белл. Как ходит локомобиль?

– Замечательно.

– Если захотите продать…

– Не захочу.

– Ну, наслаждайтесь ужином. Марион, я посадил вас между мной и сенатором Кинкейдом. Нужно поговорить о делах.

Осгуд Хеннеси сказал:

– Сейчас я с этим разберусь.

Он прошел во главу стола и хладнокровно поменял карточки с именами.

– Отец, – сказала Лилиан, – неприлично менять карточки.

– Если мне хотят оказать честь, для начала могли бы посадить старика между двумя самыми красивыми женщинами, не считая моей дочери. Я посадил тебя рядом с Кинкейдом, Лилиан. Кто-то должен! Белл, вас я посадил между Уайтвеем и мисс Морган, пусть перестанет глазеть на ее декольте. Ладно, давайте есть!

Не успел Филип Доу ступить на обширную сортировочную станцию каньона реки Каскейд, как его остановил железнодорожный полицейский.

– Куда это вы направились, мистер?

Доу холодно взглянул на него и показал серебряную звезду.

Полицейский попятился так резко, что едва не упал.

– Простите, капитан, я забыл, что уже видел вас.

– Лучше извиниться, чем потом жалеть, – ответил Доу, вдвойне радуясь наличию значка. Ни один из фараонов, видевших его раньше, не забыл бы, что его разыскивает полиция.

– Могу быть чем-нибудь полезен, капитан?

– Да. До утра не рассказывайте о том, что меня видели. Как ваше имя, офицер?

– Маккинни, сэр. Дарен Маккинни.

– Я упомяну вас в своем рапорте. Не успел я ступить на вашу территорию, как вы меня заметили. Отличная работа.

– Спасибо, капитан.

– Продолжайте обход.

– Да, сэр.

Уверенным шагом, рассчитывая, что костюм и шляпа делают его похожим на чиновников, сновавших между вагонами, Доу переходил линию за линией. В самом конце под яркими огнями прожекторов моста стоял краснозолотой «особый» поезд Осгуда Хеннеси. Поезд президента дороги стоял на возвышении, откуда видна была вся площадка.

Между переменой блюд Белл танцевал с Марион.

– Когда ты позволишь научить тебя медленному вальсу-бостону?

– Когда оркестр перестанет играть «Сегодня вечером в старом городе будет жарко».

К ним направился Престон Уайтвей, но острый взгляд детектива Ван Дорна заставил его передумать, и он закружил в танце миссис Комден.

На десерт подавали «Печеную Аляску» – крем с мороженым, завернутым в меренгу. Гости, которые никогда не бывали восточнее Миссисипи, клялись, что такое подают только в знаменитом нью-йоркском ресторане «Дельмонико».

Нью-Йорк напомнил Лилиан Хеннеси об Арчи Эбботе.

– Вы как-то странно улыбаетесь, – сказал Чарлз Кинкейд, вторгаясь в ее мысли.

– Предвкушаю вашу речь, – ответила она. Белл услышал и украдкой улыбнулся.

Лилиан заметила, что Исаак непривычно тих и серьезен, несмотря на присутствие прекрасной невесты. Почти так же тих, как встревоженный Франклин Мувери. Того не на шутку что-то волновало. Она потянулась мимо Кинкейда и погладила старика по руке. Тот с отсутствующим видом кивнул. Тут Престон Уайтвей постучал ложкой по стакану, и два ряда полных раскрасневшихся лиц, окаймлявших длинный стол, повернулись в ожидании.

– Джентльмены. И леди… – Издатель поклонился Эмме Комден, Лилиан Хеннеси и Марион Морган, единственным женщинам в охотничьем домике. – Я счастлив, что вы смогли присоединиться ко мне и приветствовать великих строителей Южно-Тихоокеанской железной дороги. Позвольте заверить их: пока они неутомимо стремятся к своей конечной цели, мы молимся за них и надеемся, что наше искреннее восхищение прибавит им сил. Строители возвеличили и прославили Америку, и нам оказана великая честь: с нами самые смелые строители Запада.

Крики «Слушайте! Слушайте!» отдавались от высоких потолков. Калифорнийцы как один встали и захлопали. Осгуд Хеннеси кивками благодарил.

– Мы рукоплещем людям, которые строят руками и сердцем – и обращаемся к другому человеку в этом замечательном банкетном зале с просьбой мудро руководить построением будущего нашей великой нации. Я, конечно, говорю о нашем дорогом друге, сенаторе Чарлзе Кинкейде, который, надеюсь, сейчас сделает объявление, способное поселить радость в сердце каждого мужчины и каждой женщины в этом зале. Сенатор Кинкейд!

Кинкейд встал, с улыбкой принимая аплодисменты. Когда рукоплескания стихли, он спрятал большие пальцы под лацканами фрака. Оглядел восхищенные лица. Повернулся, улыбнулся Лилиан Хеннеси. Посмотрел прямо в глаза Осгуду Хеннеси. Потом перенес внимание на головы лося и гризли, украшавшие бревенчатую стену.

– Я пришел сюда по приглашению самых успешных предпринимателей Калифорнии и Орегона. Людей, которые много и упорно работали, дабы принести процветание этой земле. Поистине обстановка в этом зале напоминает нам о том, что наша предначертанная цель на американском Западе – покорить природу ради процветания всех Соединенных Штатов. Лесная промышленность, шахты, земледелие, скотоводство – все это обслуживают железные дороги. Эти джентльмены попросили меня повести их к новым достижениям ради нашей великой нации и ее защиты от врагов… Они были очень убедительны.

Он осмотрел собравшихся.

Белл заметил, что у сенатора есть дар политика: создавать впечатление, что он смотрит в глаза каждому. Неожиданно Кинкейд вывернул лацкан, показав красно-белый значок «КИНКЕЙД – ПРЕЗИДЕНТ», который уже показывал Беллу.

– Меня убедили! – сказал он, и на его красивом лице появилась широкая улыбка. – Вы уговорили меня. Я буду служить моей стране, если вы, джентльмены, считаете меня достойным.

– Президент? – спросил Осгуд Хеннеси у Белла, когда все в зале зааплодировали, а оркестр громко заиграл.

– Похоже на то, сэр.

– Соединенных Штатов?

Вмешался Престон Уайтвей:

– Совершенно верно, мистер Хеннеси. Мы, джентльмены Калифорнии, предлагаем свою поддержку сенатору Чарлзу Кинкейду, «инженеру-герою».

– Будь я проклят!

– Удивил же он меня! – закричал богатый лесопромышленник из округа Марин. – Дрался не на жизнь, а на смерть. Пришлось его чуть не связать, чтоб он согласился.

Престон Уайтвей переждал смех и сказал:

– Мне кажется, сенатор Кинкейд еще не все сказал.

– Всего несколько слов, – ответил Кинкейд. – Я хотел бы войти в историю, как президент, произносивший самые короткие речи.

Он переждал всеобщий смех и заговорил серьезно:

– Как я уже сказал, когда вы впервые указали на такую возможность, я был польщен, но серьезно колебался. Однако страшные события двухнедельной давности в Нью-Джерси и Нью-Йорке убедили меня в том, что каждый слуга общества должен встать на его защиту от желтой опасности. Подлый взрыв устроил китаец. Улицы города были усеяны битым стеклом. Я бросился на помощь пострадавшим и никогда не забуду хруст под колесами машин скорой помощи. Никогда не забуду…

Исаак Белл внимательно слушал. Кинкейд продолжал в том же духе. Верит ли Кинкейд в то, что говорит? Или для него слова о желтой опасности – всего лишь трескучая фраза, которой от него ожидают сторонники? Белл взглянул на Марион. В ее глазах горел озорной огонек. Она почувствовала его взгляд и опустила голову, прикусив губу. Лилиан наклонилась за спину отца, что-то шепнула Марион, и Белл увидел, как обе женщины прикрыли рот, скрывая усмешки. Он был рад, что они понравились друг другу, но не удивлен.

– …желтая опасность, грозящая нам, опасность, исходящая от гигантской волны китайских эмигрантов, отнимающих работу у американцев и пугающих наших женщин, неожиданно заявила о себе той ужасной ночью в Нью-Йорке. Подлый китаец взорвал десятки тонн динамита на забитой поездами станции в густонаселенном городе, руководствуясь собственными непостижимыми причинами, которых не понять ни одному белому…

Филип Доу из тени товарных вагонов смотрел на освещенные окна «особого» поезда президента железной дороги. Сенатор Кинкейд сообщил ему расписание ужина работников, живших в поезде. Доу ждал, пока буфетчики обслужат гостей. Потом они сели ужинать сами, а проводники и паровозная бригада ели в багажном вагоне. Тогда Доу зашел в вагон № 3. Он осмотрел внутреннее устройство вагонов номер три и четыре и пути отступления.

Местом проводника в вагоне № 4 оказалась небольшая ниша со шторой вместо двери. В нее были втиснуты чистые полотенца и салфетки, средства от простуды и похмелья, ящик с набором щеток для чистки обуви и спиртовка для нагревания воды. Доу вывернул лампу, погрузив в тень ту часть коридора, по которому он мог пройти к четвертому купе – купе Марион Морган. Потом отрепетировал свои действия.

Наблюдая за коридором из-за шторы в нише проводника, он следил за маршрутом, которым Исаак Белл пойдет от передней двери в вагон до его хвоста. Потом поупражнялся в неслышной ходьбе по коридору и извлечении свинчатки. Места в коридоре мало, и потому он собирался ударить снизу. Инерция трех быстрых шагов и большое расстояние, которое при ударе пролетит свинчатка, заставит ее ударить Белла в висок с убийственной силой.

Исаак Белл прижал пальцы к виску.

– Голова болит? – спросила Марион.

– Просто надеюсь, что «короткая речь» скоро кончится, – прошептал он в ответ.

– Анархия? – кричал Кинкейд, усиливая нажим. – Преклонение перед императором? Кто может понять, как мыслит китаец? Ненависть к белым. Или, одурманенный опиумом – их любимый порок, – он…

Сторонники Кинкейда вскочили, аплодируя.

Престон Уайтвей, багровый от выпитого, прокричал на ухо Осгуду Хеннеси:

– О как сенатор Кинкейд пригвоздил желтую опасность! Прямо в голову!

– Мы вместе с Кинкейдом строим трансконтинентальную железную дорогу. Поэтому для меня он достаточно хорош.

Франклин Мувери поднялся из-за стола, посмотрел на Уайтвея и сказал:

– Когда в следующий раз ваш поезд будет проезжать по Доннер-Саммит, [22]22
  Железнодорожный туннель в горах Сьерра-Невада.


[Закрыть]посмотрите на работу каменщиков. Это были китайцы.

Уайтвей, глухой к возражениям, улыбнулся Марион.

– Ручаюсь, старина Исаак согласен с сенатором Кинкейдом в понимании угрозы, ведь это он остановил опьяненного опиумом китайца.

Белл решил, что улыбки Уайтвея, адресованные Марион, слишком опасны. Опасны для Уайтвея.

– Его мотивом скорее всего были деньги, – строго возразил он. И, уклоняясь от пинка Марион под столом, добавил: – У нас нет доказательств, что этот человек курил что-нибудь крепче табака.

Мувери взял свою палку и направился к выходу.

Белл придержал для него дверь: молодого помощника инженера на банкет не пригласили. Мувери вышел на застланное ковром крыльцо и облокотился на перила, глядя на реку.

Белл с любопытством наблюдал за ним. Весь день инженер вел себя необычно. Сейчас он как зачарованный смотрел на опоры моста, освещенные электрическими фонарями.

Белл встал рядом с ним у перил.

– Отличный отсюда вид.

– Что? Да, да, конечно.

– В чем дело, сэр? Вам плохо?

– Вода поднимается, – сказал Мувери.

– Прошли сильные дожди. Кажется, опять моросит.

– Дождь только ухудшит положение.

– Прошу прощения, сэр?

– Тысячи лет река спускается с гор по крутому склону, – ответил Мувери, словно читал техническую лекцию. – При таком угле наклона в воду падают тысячи тонн обломков. Абразивные материалы – земля, песок, гравий, камни – делают речное русло все глубже и шире. И при этом создают все больше осколков. Там, где уклон уменьшается, эти материалы откладываются. Попав на равнины вроде той, на которой построен этот город, река расширяется и начинает петлять. Ее рукава переплетаются, как ленты в косе. Здесь, в ущелье, скопились многие тонны осадочных отложений. Один Бог знает, как далеко залегает основная порода.

Внезапно он посмотрел прямо в лицо Беллу. Его собственное лицо в резком свете электричества казалось черепом.

– Библия говорит, что глуп тот, кто строит дом свой на песке. Но не говорит, что делать, если нет другого выбора, только строить на песке.

– Вероятно, потому нам и нужны инженеры, – ободряюще улыбнулся Белл. Он чувствовал, что инженер пытается объяснить ему что-то такое, что не смеет выразить словами.

Мувери хмыкнул, но не улыбнулся.

– В яблочко, сынок. Потому мы и доверяем инженерам.

Дверь за ними открылась.

– Мы возвращаемся в поезд, – сказала Марион. – Мистер Хеннеси устал.

Они поблагодарили хозяев и попрощались. Чарлз Кинкейд пошел с ними; он предложил Франклину Мувери опереться на его руку. Когда они шли под дождем к началу крутых грузовых путей, Исаак взял Марион за руку.

Марион прошептала:

– Я скажусь усталой и рано лягу.

– Не такой усталой, чтобы я не мог постучать в дверь?

– Если ты не постучишь, я постучу в твою.

Они сели в пассажирский вагон Змеиной Дороги, в котором приехали. Два двигателя впереди и два сзади медленно подняли их по крутым поворотам туда, где на боковой ветке стоял «особый» Хеннеси. Его окна приветливо светились.

– Заходите, джентльмены, – приказал Хеннеси. – Бренди и сигары.

– Я думала, ты устал, – заметила Лилиан.

– Устал слушать болтовню дельцов, – ответил Хеннеси. – Дамы, в вагоне-ресторане вас ждет шампанское, а джентльмены тем временем выкурят по сигаре.

– От меня ты не избавишься, – сказала Лилиан.

Миссис Комден тоже осталась, она неслышно вышивала в кресле в углу.

Марион Морган пожелала всем спокойной ночи и направилась в свое купе.

Исаак Белл, выжидая, пока истечет необходимое для соблюдения приличий время, продолжал наблюдать за Кинкейдом.

Услышав, что кто-то входит в вагон с передней площадки, Филип Доу выглянул из-за занавески. Он увидел красивую женщину, идущую к купе проводника. На ней было красное платье и ожерелье из красных рубинов. Такая демонстрация богатства обычно приводит его в бешенство. Но Филипа пленила ее счастливая улыбка. Такие красивые женщины – со светлыми волосами, длинной изящной шеей, узкой талией и зелеными глазами цвета морской воды – всегда улыбаются, когда довольны собой. Но эта улыбалась иначе. Она улыбалась от счастья.

Страшась убить такое красивое создание, Доу надеялся, что она не остановится у двери Марион Морган. Но она остановилась именно возле четвертого купе и вошла. Доу никогда не убивал женщин. И не хотел начинать сейчас. В особенности эту. Но и встречи с палачом не хотел.

Он быстро пересмотрел план нападения. Он не станет ждать, пока Исаак Белл постучится в дверь, а ударит, едва тот поднимет руку, чтобы постучать. Конечно, Белл будет не столь рассеян, как в ее объятиях. Детектив сможет защищаться, но Доу готов был заплатить такую цену, лишь бы не убивать Марион. Он сунул пистолет за пояс так, чтобы без труда выхватить его, если Белл увернется от свинчатки. Выстрел усложнит отступление, но все равно он готов заплатить за то, чтобы не убивать женщину. Разве что она сама не оставит ему иного выбора.

Глава 37

Пока Лилиан Хеннеси демонстрировала, что она современная женщина, Исаак Белл продолжал смотреть, как кривит рот сенатор Кинкейд. Лилиан не только не оставила джентльменов наедине с сигарами, она сама закурила сигарету, сказав отцу:

– Если дочери президента Рузвельта можно курить, можно и мне.

Хеннеси был раздражен не меньше сенатора.

– Не сметь произносить в моем вагоне имя этого позера, оппортуниста и хвастуна.

– Будь доволен, что я только курю. Элис Рузвельт появлялась на приемах в Белом Доме одетая только в питона.

Миссис Комден оторвалась от вышивания.

– Осгуд, надеюсь, вы не допустите змей в свой вагон?

– Если Рузвельт за змей, я против.

Сенатор Кинкейд искренне рассмеялся.

Белл уже заметил, что демонстрация значка «КИНКЕЙД – ПРЕЗИДЕНТ» подняла Кинкейда в глазах Хеннеси. Заметил он и то, что Хеннеси переоценивает потенциал сенатора.

– Скажите, Кинкейд, – серьезно спроси президент железной дороги, – что бы вы сделали, если бы стали президентом?

– Изучил бы эту работу, – смело ответил Кинкейд. – Как вы научились управлять железными дорогами.

Снова послышался голос миссис Комден:

– Мистер Хеннеси не учился управлять железной дорогой. Он учит, как это делать.

– Принимаю поправку, – улыбнулся Кинкейд.

– Мистер Хеннеси создает американские железные дороги.

Хеннеси с улыбкой остановил ее.

– Миссис Комден умеет подбирать слова. Она ведь училась в Европе.

– Вы очень добры, Осгуд. Я училась в Лейпциге, но только музыке. – Она воткнула иглу в атласную подушечку. Потом со словами: – Пожалуйста, не вставайте, джентльмены, – поднялась со своего кресла в углу и вышла из гостиной.

Все немного посидели, пыхая сигарами и прихлебывая бренди.

– Что ж, я, пожалуй, пойду, – сказал Исаак Белл.

– Сначала расскажите, как идет охота на этого так называемого Саботажника, – попросил Кинкейд.

– Чертовски хорошо! – ответил за Белла Хеннеси. – Белл пресек все потуги этого убийцы-радикала.

Белл костяшками постучал по спинке кресла.

– Постучите по дереву, сэр. Нам просто несколько раз повезло.

– Если вы его остановили, – сказал Кинкейд, – ваша работа завершена.

– Моя работа завершится, когда его повесят. Он убийца. И угрожает благополучию тысяч людей. Сколько человек у вас работает, мистер Хеннеси?

– Сто тысяч.

– Мистер Хеннеси скромничает, – сказал Кинкейд. – Учитывая все предприятия, в которых ему принадлежат контрольные пакеты, он обеспечивает работой более миллиона человек.

Белл взглянул на Хеннеси. Президент железной дороги не опроверг это утверждение. Белл восхитился. Даже прилагая титанические усилия к завершению строительства кратчайшего пути, этот человек не переставал расширять свою империю.

– Но, пока вы его не повесили, – продолжал Кинкейд, – как по-вашему, каков будет его следующий ход?

Белл улыбнулся, но его взгляд не смягчился.

– Вы можете сами делать предположения не хуже, чем я, сенатор.

Кинкейд улыбнулся не менее холодно.

– Я полагал, что предположение детектива правдоподобнее моего.

– Давайте послушаем вас.

– Я полагаю, он попробует разрушить мост через Каскейд.

– Поэтому мост так усиленно охраняют, – сказал Хеннеси. – Понадобится армия, чтобы подойти к мосту.

– Почему вы считаете, что он атакует мост? – спросил Белл.

– Даже дураку ясно, что Саботажник, кем бы он ни был: анархистом, иностранцем или забастовщиком, – знает, как причинить наибольший ущерб. Очевидно, он великий инженер.

– Эта мысль многим приходила в голову, – сухо заметил Белл.

– Вы упускаете хорошее пари, мистер Белл. Ищите инженера-строителя.

– Вроде вас?

– Нет. Повторяюсь, я толковый и способный инженер, но не великий.

– Что же делает инженера великим, сенатор?

– Хороший вопрос. Задайте его мистеру Мувери, он как раз такой инженер.

Мувери, обычно очень разговорчивый, после беседы с Беллом в тени моста был непривычно молчалив. Он нетерпеливо отмахнулся от Кинкейда.

Тот повернулся к Хеннеси.

– А еще лучше спросить президента железной дороги. Что делает инженера великим, мистер Хеннеси?

– Инженер на железной дороге имеет дело только с путями и с водой. Чем более плоское и ровное полотно, тем быстрее идет поезд.

– А вода?

– Вода, если ее не отводить, старается размыть вашу дорогу.

Белл казал:

– Я задал вопрос вам, сенатор. Что делает инженера великим?

– Хитрость, – ответил Кинкейд.

– Хитрость? – переспросил Хеннеси, бросив на Белла озадаченный взгляд. – О чем вы, Кинкейд?

– Умение утаивать. Хранить секреты. Коварство. – Кинкейд улыбнулся. – Каждый проект нуждается в компромиссе. Прочность против веса. Скорость против стоимости. Вцепляясь во что-либо одной рукой, инженер выпускает что-то из другой. Великий инженер умеет скрывать эти компромиссы. Вы никогда не усмотрите их в его работе. Возьмите мост Мувери. На мой взгляд инженера, его компромиссы не видны. Мост просто летит.

– Вздор, – произнес Франклин Мувери. – Чистая математика, и только.

Белл обратился к Мувери:

– Но вы сами говорили мне об инженерных компромиссах в день крушения в петле Бриллиантового каньона. Как вы считаете, сэр? Можно ли назвать Саботажника великим инженером?

Мувери рассеяно дернул себя за кончик бородки.

– Саботажник проявил познания в геологии, взрывном деле и в укладке дорожного полотна, не говоря уж об особенностях локомотивов. Если он не инженер, то упустил свое призвание.

Эмма Комден вернулась, пряча подбородок в меховое манто. Мех обрамлял ее красивое лицо. На голове набекрень сидела шапочка из такого же меха, темные глаза миссис Комден сверкали.

– Идем, Осгуд. Пройдемся вдоль боковой ветки.

– Зачем?

– Посмотрим на звезды.

– На звезды? Да ведь идет дождь.

– Дождь прошел. Небо чистое.

– Слишком холодно, – жалобно сказал Осгуд. – К тому же мне нужно продиктовать телеграммы, как только Лилиан затушит свою чертову сигарету и возьмет блокнот. Кинкейд, ступайте прогуляйтесь с миссис Комден. Будьте добры.

– Конечно. Для меня это, как всегда, удовольствие.

Кинкейд взял пальто и предложил миссис Комден руку.

Они вышли на полотно.

Белл встал. Ему не терпелось побыть с Марион.

– Что ж, не буду мешать вам работать, сэр. Пойду лягу.

– Задержитесь ненадолго… Лилиан, извини.

Она удивилась, но без возражений ушла в свое купе «Нэнси-2».

– Выпьете?

– Спасибо, сэр, я уже достаточно выпил.

– Вы ухаживаете за прекрасной женщиной.

– Спасибо, сэр. Я считаю, что мне очень повезло.

«И надеюсь, – подумал он про себя, – очень скоро продемонстрировать, как именно повезло».

– Она напоминает мне мою жену… с ней надо считаться… Что вы знаете о своем друге Эбботе?

Белл удивленно посмотрел на него.

– Мы с Арчи друзья еще с колледжа.

– Каков он?

– Вынужден спросить, почему вас это занимает. Он мой друг.

– Я вижу, что моя дочь проявляет к нему интерес.

– Она сама так сказала?

– Нет, я узнал из другого источника.

Белл ненадолго задумался. Миссис Комден в Нью-Йорк не ездила, она осталась с Хеннеси на западе.

– Поскольку речь идет о моем друге, должен спросить, кто вам сказал это.

– Кинкейд. Кто еще, по-вашему? Он был с ней в Нью-Йорке, когда она встретила Эббота. Пожалуйста, поймите Белл. Я вполне сознаю, что он готов наговорить с три короба, лишь бы опорочить соперника-претендента на ее руку… Которую Кинкейд получит только через мой труп.

– И труп Лилиан, – сказал Белл, что вызвало улыбку.

– Хотя, – продолжал Хеннеси, – разговор о президентстве кое-что меняет. Возможно, я недооценил Кинкейда… – Он удивленно покачал головой. – Я всегда говорил, что предпочел бы увидеть в Белом Доме бабуина, лишь бы не Теодора Рузвельта. Нужно быть осторожней в желаниях. Но по крайней мере Кинкейд будет моим бабуином.

Белл спросил:

– Если вы допустите бабуина в Белый Дом, если это будет ваш бабуин, то, может, возьмете его в зятья?

Хеннеси уклонился от вопроса, сказав только:

– Я спрашиваю о вашем друге Эбботе, потому что, взвешивая кандидатуры, я хотел бы иметь выбор.

– Хорошо, сэр. Я понял. Постараюсь рассказать все, что знаю. Арчи Эббот – Арчибальд Эйнджел Эббот IV – превосходный детектив, мастер маскировки, умеет работать кулаками, искусно обращается с ножом, смертельно опасен с огнестрельным оружием и очень верный друг.

– Человек, с которым можно плыть по реке? – спросил Хеннеси с улыбкой.

– Без всяких оговорок.

– А каковы его обстоятельства? Так ли он беден, как утверждает Кинкейд?

– Он живет на свое жалованье сыщика, – сказал Белл. – Его семья потеряла все во время паники 93 года. Мать живет в семье зятя. Раньше они были достаточно состоятельны, как многие старые нью-йоркские семьи в те дни, и жили в хорошем доме в отличном районе.

Хеннеси пристально посмотрел на Белла.

– Может он быть охотником за состоянием?

– Он дважды отказывался от богатых молодых леди, чьи матери были бы рады отдать дочь в столь родовитую семью, как Эбботы. Одна девушка была единственной дочерью владельца пароходной линии, другая – дочерью текстильного магната. Обе согласились бы, стоило ему только попросить. В обеих семьях отцы ясно дали понять, что примут зятя в дело, а если он не захочет, будут оплачивать содержание семьи.

Старик пристально смотрел на него. Белл легко выдержал этот взгляд.

Наконец Хеннеси сказал:

– Я ценю вашу откровенность, Белл. Я не вечен, а кроме нее у меня никого. Хочу устроить ее судьбу, прежде чем со мной что-нибудь случится.

Белл встал.

– Лилиан могла бы выбрать кого-нибудь гораздо хуже Арчи Эббота.

– Или могла бы стать первой леди Соединенных Штатов.

– Лилиан способная молодая женщина, – уклончиво ответил Белл. – Она справится с чем угодно.

– Я не хочу этого.

– Конечно, не хотите. Какой отец захотел бы? Позвольте спросить еще кое о чем, сэр.

– Давайте.

Белл снова сел. Как ни тянуло его к Марион, его тревожил вопрос, на который он хотел знать ответ.

– Вы действительно верите, что у сенатора Кинкейда есть шанс выдвинуться в президенты?

Чарлз Кинкейд и миссис Комден молча миновали пыхтящий локомотив «особого», прошли мимо товарных вагонов и углубились в ночь, подальше от электрических фонарей. Где кончалась недавно уложенная насыпь для рельсов, они спустились туда, где прежде рос лес, срубленный для прокладки дороги.

В разреженном горном воздухе ярко светили звезды. Млечный путь походил на белую реку. Миссис Комден заговорила по-немецки. Голос ее был приглушен мехом воротника.

– Постарайся не слишком сильно дергать дьявола за хвост.

Кинкейд отвечал по-английски. Он десять лет учился инженерному делу в Германии, работал в немецкой компании на строительстве Багдадской железной дороги и говорил по-немецки не хуже ее. Но меньше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал, как подслушал его разговор на иностранном языке с любовницей Осгуда Хеннеси.

– Мы их уничтожим задолго до того, как они поймут, чего мы хотим.

– Но, куда бы ты ни повернул, тебя подстерегает Исаак Белл.

– Белл понятия не имеет, что я собираюсь делать дальше, – презрительно сказал Кинкейд. – Я почти у цели, Эмма. Мои банкиры в Берлине намерены нанести удар, как только я обанкрочу Южно-Тихоокеанскую железную дорогу. Мои тайные компании скупят ее за бесценок, и я захвачу контрольные пакеты акций всех железных дорог Америки. Благодаря тому, что Осгуд Хеннеси создал свою империю, меня никто не сможет остановить.

– Исаак Белл не дурак. Осгуд тоже.

– Достойные противники, – согласился Кинкейд, – но всегда отстают на несколько шагов.

Что касается Белла, подумал (но не сказал) он, тот едва ли переживет эту ночь, если Филип Доу будет, как всегда, сеять смерть.

– Должна предупредить, что у Франклина Мувери возникли подозрения относительно моста.

– Сейчас он уже ничего не сможет сделать.

– Мне кажется, ты становишься все более неосторожным. Тебя могут схватить.

Кинкейд посмотрел на звезды и ответил:

– Не могут. У меня есть разные виды секретного оружия.

– Что за оружие?

– Во-первых, ты, Эмма. Ты передаешь мне, что они собираются делать.

– А что я за это получу? – спросила она.

– Когда мы победим, все, что можно купить за деньги.

– А если мне нужно что-то… или кто-то… кого нельзя купить за деньги?

Кинкейд снова рассмеялся.

– На меня будет большой спрос. Придется встать в очередь.

– В очередь?.. – Эмма Комден подняла чувственное лицо к звездам. Глаза ее мрачно сверкнули. – А другое секретное оружие?

– Это тайна, – ответил Кинкейд.

Маловероятно, что Белл переживет покушение и будет так удачлив, что снова расстроит его планы, однако он не может рисковать. Даже ей нельзя рассказать об озере Лилиан.

– У тебя есть от меня тайны?

– Не обижайся. Ты знаешь, что ты единственная, кому я дал возможность предать меня.

Он не видел необходимости рассказывать о Филипе Доу. Точно так же он никогда не расскажет Доу о связи с Эммой, которая началась за несколько лет до того, как Эмма стала любовницей президента железной дороги.

Она горько улыбнулась.

– Я не встречала человека хуже тебя, Чарлз. Но я никогда не предам тебя.

Кинкейд огляделся, желая убедиться, что их никто не видит. Потом просунул руку под манто Эммы и привлек ее к себе. И ничуть не удивился, когда она не стала сопротивляться. Не удивился и тому, что, прежде чем набросить манто, она сняла с себя всю одежду.

– Ну-с, что у нас здесь? – хриплым от желания голосом сказал он.

– Передовая, – ответила она.