Текст книги "Саботажник"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джастин Скотт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Белл улыбнулся, думая о том, что даже колл сейчас пробьет огромную брешь в его личном состоянии. А рейз увеличит эту опасность.

Судья Джеймс Конгдон – один из богатейших людей Америки. Если Белл скажет «рейз», судью ничто не остановит от нового рейза, и это уничтожит Белла.

Глава 17

– Мистер Пейн, – спросил Исаак Белл, – сколько в банке?

– Что ж, давайте посмотрим… Сейчас в банке двести тридцать семь тысяч шестьсот долларов.

Белл мысленно считал сталеваров. Заработать столько за год могут четыреста человек. Десять человек, если им удастся прожить долго и непрерывно работать, без травм и увольнений, будут зарабатывать такую сумму с мальчишеских лет до старости.

Конгдон невинно спросил:

– Мистер Пейн, а сколько будет в банке, если мистер Белл посчитает, что его комбинация из двух карт улучшится настолько, что он сможет объявить колл?

– М-м-м… Банк будет стоить четыреста семьдесят пять тысяч двести долларов.

– Почти полмиллиона, – сказал судья. – Начинаются настоящие деньги.

Белл решил, что Конгдон чересчур много болтает. На самом деле суровый стальной барон нервничал, как человек, у которого стрит, но на самом донышке.

– Могу я предположить, сэр, что вы примете от меня чек «Американ стейт бэнк» в Бостоне?

– Конечно, сынок. Мы все здесь джентльмены.

– Говорю «колл» и «рейз» на четыреста семьдесят пять тысяч двести долларов.

– Я пас, – сказал Конгдон, бросая карты на стол.

Кинкейд улыбнулся, очевидно, радуясь тому, что Конгдон вышел из игры.

– Сколько карт возьмете, мистер Белл?

– Две.

Кинкейд долго смотрел на карты, которые Белл держал в руке. Белл поднял голову, стараясь думать о чем-нибудь постороннем, чтобы казаться не столь озабоченным тем, что объявит Кинкейд, – «колл» или «фолд».

Вагон покачивался, набрав скорость. Ковры и мебель в роскошной гостиной отвлекали внимание от факта, что скорость поезда в вайомингском Бассейне большого раздела возросла до восьмидесяти миль в час. Белл знал это сухое безветренное плоскогорье; он провел здесь в седле много месяцев, выслеживая «Дикую Банду».

Пальцы Кинкейда устремились к жилетному карману, в котором он держал визитные карточки. У него крупные кисти, заметил Белл. И сильные запястья.

– Это уйма денег, – сказал сенатор.

– Особенно для слуги общества, – согласился Конгдон. Раздосадованный тем, что пришлось выйти из игры, он добавил еще одно неприятное замечание о доходах сенатора. – Даже для тех, у кого интерес на стороне.

Пайн повторил оценку Конгдона.

– Почти полмиллиона долларов.

– Серьезные деньги в дни паники, когда рынок падает, – добавил Конгдон.

– Мистер Белл, – спросил Кинкейд, – а что делает детектив, висящий на подножке поезда, когда преступник начинает бить его по пальцам молотком?

– Зависит от разных причин, – сказал Белл.

– От каких, например?

– От того, учили ли его летать.

Кенни Блум рассмеялся.

– А вас учили?

– Пока нет.

– Что же вы делаете?

– Бью в ответ, – сказал Белл.

– Верю, – сказал Кинкейд. – Фолд.

Белл, по-прежнему с бесстрастным лицом, положил карты рубашкой вверх на стол и сгреб девятьсот пятьдесят четыре тысячи долларов в золоте, расписках и чеках, включая собственный. Кинкейд потянулся к картам Белла. Тот решительно накрыл их рукой.

– Любопытно, что у вас там, – сказал Кинкейд.

– Мне тоже, – подхватил Конгдон. – Вы не могли блефовать против двух бетов.

– Мне пришло в голову, судья, что те, кто объявлял бет, тоже блефовали.

– Оба? Не думаю.

– Я точно не блефовал, – сказал Кинкейд. – У меня был отличный флеш.

Он перевернул свои карты и разложил их так, чтобы все могли видеть.

– Боже всемогущий, – сказал Пейн. – Восьмерка, девятка, десятка, валет, король. Без одной карты стрит-флеш. С таким набором можно было объявлять рейз.

– Без одной карты – вот ключевые слова, – заметил Блум. – И напоминание о том, что стрит-флеш встречается реже, чем зубы у цыпленка.

– Я бы очень хотел посмотреть ваши карты, мистер Белл, – сказал Кинкейд.

– Я не проигравший, чтобы показывать их.

– Я заплачу, – сказал Конгдон.

– Прошу прощения, сэр?

– Я могу заплатить сто тысяч долларов за то, чтобы убедиться: у вас были три нужные карты одной масти, а потом вы вытащили еще две и получили стрит-флеш.

– Никакого бета, – сказал Белл. – Мой старый приятель говорил: если блефуешь, блефуй до конца.

– Как я и думал, – сказал Конгдон. – Вы не соглашаетесь на бет, потому что я прав. Вам повезло, и вы прихватили еще одну пару.

– Если вы хотите в это верить, судья, это устроит нас обоих.

– Черт побери, – сказал стальной магнат. – Даю двести тысяч долларов. Только покажите карты.

Белл одну за другой перевернул свои карты.

– Этот мой приятель также говорил: потом покажи им, и пусть удивляются. Вы были правы относительно трех карт одной масти.

Стальной магнат смотрел на карты.

– Будь я проклят. Три одинокие дамы. Вы блефовали. У вас была всего-навсего тройка. Я мог побить вас своим стритом. Хотя ваш флеш, Чарли, побил бы меня. Если бы мистер Белл не вынудил нас обоих отступить.

Чарлз Кинкейд взорвался.

– Вы объявили бет на трех паршивых дамах?

– Я пристрастен к дамам, – сказал Исаак Белл. – Всегда питал к ним слабость.

Кинкейд, словно не веря собственным глазам, протянул руку и коснулся дам.

– Мне придется перечислить деньги, когда я вернусь в Вашингтон, – процедил он.

– Никакой спешки, – любезно сказал Белл. – Мне пришлось бы поступить так же.

– Куда мне послать чек?

– Я буду в Нью-Йорке, в Йельском клубе.

– Сынок, – сказал Конгдон, выписывая чек: уж ему-то не нужно было перечислять деньги, – вы уж определенно окупили свой билет на поезд.

– Ничего себе билет, – сказал Блум. – Да он весь поезд может купить.

– Покупаю! – рассмеялся Белл. – Пойдемте в мой обзорный вагон, выпивка за мной. И, пожалуй, поздний ужин. От этого блефа я проголодался.

Ведя всех в последний вагон поезда, Белл гадал, почему Кинкейд объявил фолд. Он предполагал, что это был совершенно правильный ход, но, после того как фолд объявил Конгдон, Кинкейд стал играть гораздо осторожнее, чем играл весь вечер. Удивительно. Как будто вначале Кинкейд сознательно играл хуже и неосторожнее, чем мог. А вся эта болтовня об Осгуде Хеннеси, который будто бы неоправданно рискует? Сенатор определенно не укрепил репутацию своего благодетеля в глазах банкиров.

Белл заказал всем присутствующим в вагоне шампанское и попросил официантов приготовить поздний ужин. Кинкейд сказал, что только выпьет бокал шампанского. Устал, объяснил он. Но позволил Беллу налить ему второй бокал, а потом съел бифштекс с яйцом и как будто бы преодолел разочарование, вызванное проигрышем. Остальные игроки смешались с другими пассажирами, кое-кто собирался пить всю ночь – компании возникали и распадались, потом снова образовывались. Опять и опять рассказывали о трех дамах. Постепенно толпа разошлась, остались Исаак Белл, Кен Блум, судья Конгдон и сенатор Кинкейд, который заметил:

– Мне сказали, что вы показывали поездной бригаде плакат с разыскиваемым преступником.

– Рисунок из дела, которое мы расследуем, – ответил Белл.

– Покажите, – попросил Блум. – Может, мы его видели.

Белл достал из кармана первый рисунок, отодвинул тарелки и разложил его на столе.

Блум взглянул.

– Да это актер! Из «Большого ограбления поезда».

– Он правда актер? – спросил Кинкейд.

– Нет. Но похож на «Брончо Билли» Андерсона.

Кинкейд провел пальцами по рисунку.

– Кажется, похож на меня.

– Арестуйте этого человека! – рассмеялся Кен Блум.

– Уже арестовал, – сказал Конгдон. – В некотором роде. У этого парня точеные черты лица. У сенатора тоже. Посмотрите на ямочку на подбородке. У вас тоже такая, Чарли. Я слышал, толпа поклонниц в Вашингтоне кудахчет, будто вы похожи на кинозвезду.

– У меня не такие большие уши, – заметил Кинкейд.

– Это верно.

– Какое облегчение, – сказал Кинкейд. – С большими ушами нельзя быть кинозвездой.

Белл рассмеялся.

– Босс предупредил: уродов не арестовывать.

Он перевел взгляд с рисунка на сенатора и снова на рисунок. Несомненное сходство высокого лба. Уши определенно другие. У обоих подозреваемых на рисунках и у сенатора умные лица с резкими чертами. Но, как заметил Джозеф Ван Дорн, то же можно сказать о многих людях. Помимо величины ушей подозреваемые и сенатор разнились проницательностью взгляда. Человек, ударивший лесоруба ломом, выглядел более решительным и целеустремленным. Неудивительно, что он показался таким человеку, на которого напал. Но Кинкейд не казался одержимым какой-то целью. Даже в самый разгар поединка Кинкейд производил впечатление человека, довольного собой и снисходительного к себе, скорее слуги могущественных, чем самого могущественного. Хотя, напомнил себе Белл, возможно, в начале партии Кинкейд разыгрывал простака.

– Что ж, – сказал Кинкейд, – если увидим этого парня, задержим его для вас.

– Если увидите, держитесь от него подальше и позовите подкрепление, – серьезно сказал Белл. – Он очень опасен.

– Ладно, я пошел спать. День был долгим. Спокойной ночи, мистер Белл, – сердечно сказал Кинкейд. – Играть с вами в карты интересно.

– И разорительно, – добавил Конгдон. – Что вы сделаете с выигрышем, мистер Белл?

– Хочу купить своей невесте дом.

– Где?

– В Сан-Франциско. Наверху, на Ноб-Хилле.

– Много ли домов там выдержали землетрясение?

– Тот, о котором я думаю, построен так, что простоит тысячу лет. Беда лишь в том, что для моей невесты в нем могут быть призраки. Дом принадлежал ее прежнему нанимателю, который оказался злостным грабителем банков и убийцей.

– По моему опыту, – усмехнулся Конгдон, – лучший способ помочь женщине чувствовать себя уютно в доме, принадлежавшем другой женщине, это дать ей брикет динамита и посоветовать все переделать. Я поступал так много раз. Волшебный эффект. То же самое может сгодиться и в отношение прежнего нанимателя.

Чарлз Кинкейд встал и пожелал всем доброй ночи. Потом небрежно, почти насмешливо спросил:

– А что случилось с грабителем банков и убийцей?

Исаак Белл смотрел в глаза сенатору, пока тот не отвел взгляд. Только тогда высокий детектив ответил:

– Я поймал его и разоблачил. Больше он никому не причинит вреда.

Кинкейд ответил искренним смехом.

– Знаменитый девиз Ван Дорна: «Мы никогда не сдаемся».

– Никогда, – подтвердил Белл.

Сенатор Кинкейд, судья Конгдон и все прочие отправились спать, в обзорном вагоне остались только Белл и Кенни Блум. Через полчаса поезд начал тормозить. Там и сям в черноте ночи показались огоньки. Стали видны пригороды Роулинса. «Оверленд лимитед» шел мимо тускло освещенных улиц.

* * *

Саботажник определял скорость поезда с площадки вагона, где помещалось его купе. Рисунок Белла потряс его куда сильнее огромного проигрыша. В конечном счете деньги ничего не значат: скоро он будет богаче Конгдона, Блума и Мозера вместе взятых. А вот рисунок – действительно редкое невезение. Кто-то видел его лицо и описал художнику. К счастью, уши нарисовали неверно. И спасибо господу за сходство с кинозвездой. Но нельзя рассчитывать на то, что такие несовпадения долго будут сбивать с толку Исаака Белла.

Он спрыгнул с медленно идущего поезда и отправился на разведку темных улиц. Действовать следовало быстро. Стоянка всего полчаса, а он не знает Роулинса. Но все городки при железной дороге устроены одинаково, и он надеялся, что ему снова повезет. Во-первых, Исаак Белл утратил бдительность. Детектив взбудоражен огромным выигрышем за карточным столом. И вполне вероятно, что среди телеграмм, ждущих его на вокзале, есть и трагическая новость из Огдена, которая пустит его по ложному следу.

Через несколько минут, идя на звуки музыки из салуна, который был еще открыт, хотя полночь уже миновала, он нашел то, что искал. Он не зашел во вращающиеся двери, а, напротив, взял в руку толстую пачку денег и двинулся в обход салуна, бесстрашно углубившись в переулок. В окнах танцевального зала и казино горели яркие огни, менее яркие – у ночного клуба за салуном. За ночной клуб выдавал себя бордель. Следовательно, здесь наверняка должны были найтись вышибалы, нанятые для сохранения спокойствия и отпугивания воров. А вот и они.

Два боксера со сломанными носами и сбитыми костяшками пальцев, из тех, что выступают на родео и в танцевальных конкурсах, курили у лестницы на второй этаж. Саботажник, пошатываясь, приближался к ним, а они разглядывали его с растущим интересом.

Саботажник пьяно шатнулся, устремившись ко входу в платную конюшню. Он заметил, как вышибалы снова переглянулись: им показалось, что удача улыбается им все шире. Пьяницу с пачкой денег в руке легко обобрать.

В двадцати шагах от ступенек Саботажник споткнулся и, чтобы не упасть, уцепился за стену. Рука его коснулась точно того места, куда падал луч света сверху; этот луч осветил пачку купюр. Двое встали, переглянулись и погасили сигареты.

Он опередил их и быстро выбрал место, куда падал свет из следующей двери. Они двинулись за ним, первый вышибала на ходу доставал из кармана свинчатку. Саботажник ударил его по ногам и свалил. Захваченный врасплох вышибала упал на истоптанную копытами солому. Его партнер, сообразив, что Саботажник вовсе не пьян, как они полагали, поднял могучие кулаки.

Саботажник опустился на колено, выдернул из-за голенища нож, повернул запястье. Клинок мгновенно удлинился, и его острие уперлось вышибале в горло. Другой рукой Саботажник прижал «Дерринджер» к виску лежащего на соломе. Мгновение слышались только далекие звуки пианино и тяжелое дыхание вышибал.

– Успокойтесь, джентльмены, – сказал Саботажник. – У меня деловое предложение. Я заплачу вам десять тысяч долларов за то, чтобы вы убили пассажира «Оверленд лимитед». У вас двадцать минут до того, как поезд уйдет со станции.

Вышибалы не имели ничего против убийства за десять тысяч долларов. Саботажник мог бы купить их и за пять. Но они были практичными людьми.

– Как выманить его из поезда?

– Он защитник невинных, – сказал Саботажник. – И выйдет, чтобы защитить того, кому грозит опасность, например даме. Найдется такая дама?

Они оглядели переулок. В одном из окон висел красный фонарь.

– Найдется за два доллара.

Под металлический лязг тормозов и звон сцеплений «Оверленд лимитед» остановился на узком освещенном электричеством участке у низкого здания кирпичного вокзала Роулинса. Большинство пассажиров спали. Те, кто вышел на платформу размять ноги, тотчас ретировались из-за смешанного едкого запах золы и угольного дыма. Меняли локомотив, а тем временем в поезд загружали продовольствие, газеты и телеграммы.

Проводник Джонатан, бывший раб, подошел к Исааку Беллу. Детектив вместе с Кеннетом Блумом сидел на диване в пустом обзорном вагоне; они вспоминали дни в цирке.

– Телеграмма из Огдена, мистер Белл.

Белл дал Джонатану тысячу долларов.

– Не волнуйся, Джонатан, – сказал он со смехом. – Мне сегодня повезло. Самое меньшее, что я могу, это поделиться удачей. Прошу прощения, Кен.

И он отвернулся, чтобы прочесть телеграмму.

Лицо его застыло, хотя глаза жгло от слез.

– Все хорошо, Исаак? – спросил Блум.

– Нет, – сдавленно ответил Белл и вышел на заднюю платформу, пытаясь набрать в легкие едкого воздуха.

Хотя была середина ночи, по соседнему пути паровоз передвигал товарные вагоны. Блум вышел следом.

– Что случилось?

– Вебер и Филдс.

– Комики? О чем ты?

Исаак Белл ответил только:

– Мои старые друзья.

Он скомкал телеграмму в руке и прошептал:

– Я их предупреждал: осторожнее. Говорил, что Саботажник опасен.

– Кто? – переспросил Блум.

Белл мрачно взглянул на него, и Блум торопливо ушел в вагон.

Белл расправил телеграмму и снова прочел. Тела найдены в переулке, в двух кварталах от конторы. Должно быть, заметили Саботажника и пошли за ним. Трудно поверить, что один человек сумел справиться с двумя опытными детективами. Но Уолли был болен. Может, это лишило его проворства… Как главный дознаватель, как человек, ответственный за безопасность сыщиков, Белл должен был заменять его, не должен был давать опасное поручение уязвимому человеку.

Голова Белла раскалывалась от боли и ярости. Очень долго он не мог думать. Но потом ему пришло в голову, что, умирая, Уолли и Мак оставили ему наследство. Человек, которого они преследовали, должен был достаточно походить на рисунок, сделанный лесорубом, чтобы вызвать их подозрения. Иначе зачем бы им идти за ним в переулок? То, что он развернулся и убил их, доказывает, что рисунок лесоруба точен, как бы ни напоминал изображенный на нем человек кинозвезду.

Новый локомотив дал сигнал к отправлению. Ухватившись за поручень платформы, Белл с полными слез глазами так погрузился в размышления, что лишь смутно различал шпалы, выходящие из-под вагона; вагон уходил со станции, минуя последний участок, освещенный электричеством.

Закричала женщина.

Белл поднял голову. Он увидел, как она бежит по шпалам, словно хочет догнать уходящий поезд. Ее белое платье будто светилось в ночи, озаренное сзади далеким огнем. За женщиной гнался мужчина, он схватил женщину и зажал ей рот, оборвав крик; под тяжестью его тела она упала.

Белл мгновенно начал действовать. Он перескочил через перила, коснулся земли и побежал во весь дух. Но поезд шел уже очень быстро, и он потерял равновесие. Он свернулся в клубок, закрыл лицо руками и покатился между рельсами. Поезд уходил со скоростью тридцать миль в час.

Белл перекатился через стрелку и резко остановился у сигнального столба. Потом вскочил и побежал на помощь женщине. Мужчина одной рукой держал ее за горло, а второй срывал платье.

– Отпусти ее! – крикнул Белл.

Мужчина вскочил.

– Убирайся! – велел он женщине.

– Сперва заплати! – потребовала она, протягивая руку. Он сунул ей в руку деньги. Она тупо посмотрела на Белла и пошла в сторону вокзала. Мужчина, который притворялся, что напал на нее, повернулся к Беллу и осыпал его ударами, как профессиональный боксер.

Не веря своим глазам, Белл смотрел, как красные хвостовые огни «Оверленд лимитед» исчезают в ночи; при этом он машинально уклонялся от тяжелых ударов, пролетавших у него над плечом. Но тут его сильно ударили сзади по затылку.

Саботажник смотрел с задней платформы набирающего скорость поезда. Красный хвостовой огонь вагона освещал рельсы. С той минуты, как, освещенные огнями станции, показались три фигуры на рельсах, они становились все меньше. Двое, казалось, стояли прочно. Третий летал от первого к второму и обратно.

– Прощайте, мистер Белл. Не забудьте нанести ответный удар.

Глава 18

Их оказалось двое.

Удар сзади бросил Белла вперед, и первый боксер ударил его в челюсть. Детектива закрутило, как волчок. Второй боксер поджидал и нанес удар, сбивший детектива с ног.

Белл плечом ударился о щебень, покатился по шпалам и налетел на рельс. Холодный металл был подушкой под его головой; он посмотрел вверх, стараясь понять, что происходит. Всего несколько секунд назад он стоял на платформе купейного поезда первого класса. Потом бросился на помощь женщине, которая в этой помощи не нуждалась. А теперь два боксера молотили его кулаками без перчаток.

Они взяли его в клещи, не позволяя даже помыслить о бегстве.

В четверти мили от них на запасном пути остановился паровоз, луч его прожектора упал на рельсы; в его свете нападающие и Белл увидели друг друга; но света недостаточно, подумал Белл, чтобы кто-нибудь еще увидел и вмешался.

Он разглядел, что его противники крупные мужчины, не выше его, но оба тяжелее. По их осанке он видел, что они профессионалы. Легкие на ногах, они знали, как нанести удар, знали, в каком месте можно причинить наибольший ущерб, знали все грязные уловки. По их лицам он понял, что ждать от них милосердия не приходится.

– Вставай, парень. Вставай, будь мужчиной.

Они попятились, давая ему место, совершенно уверенные в своем мастерстве, к тому же их было двое на одного.

Белл потряс головой, чтобы в ней прояснилось, и подобрал под себя ноги. Он тренированный боксер. Умеет держать удар. Знает, как уходить от ударов. Знает, как наносить их в стремительных комбинациях. Но двое на одного – и они тоже знают свое дело.

Первый собирался пойти в атаку: глаза блестят, кулаки держит низко на манер чемпиона Джона Л. Салливана. Второй держит руки выше, по примеру «Джентльмена Джима» Корбетта, единственного, кому удалось победить Салливана. Вот этого следует опасаться, Корбетт был умным боксером, не просто драчуном. Левой рукой и плечом этот второй защищает челюсть, точно как сделал бы Корбетт. Правый, защищая живот, готовит удар в подбородок сверху.

Белл поднялся.

«Корбетт» отступил.

«Салливан» бросился вперед.

Белл видел, что их стратегия проста и могла бы быть смертоносно успешной. «Салливан» нападает спереди, «Корбетт» ждет, чтобы нанести удар сзади, когда Белл отступит. Если Белл будет держаться, а «Салливан» устанет, они поменяются ролями и все начнется сначала.

Двуствольный «Дерринджер» Белла спрятан в шляпе, а шляпа висит в купе. Пистолет тоже остался в поезде, идущем в Шайенн. Сам Белл в смокинге, в котором ужинал и играл в карты: пиджак с атласными лацканами, плиссированная рубашка с бриллиантовыми запонками, шелковый галстук. Только обувь, начищенные черные башмаки, не видные из-под брюк, а не бальные туфли из лаковой кожи, могли помешать взыскательному метрдотелю усадить его за столик в изысканном ресторане.

«Салливан» ударил правой. Белл нырнул. Кулак просвистел у него над головой, и «Салливан», потеряв равновесие, проскочил мимо. При этом Белл нанес ему два удара: один, не возымевший никакого действия, – в твердый живот, а второй, боковой, в голову. «Салливан» взревел от гнева.

«Корбетт» искренне рассмеялся.

– Ученый, – насмешливо сказал он. – Где навострился боксировать, сынок? В Гарварде?

– В Йеле, – ответил Белл.

– Ну, Була-Була, [11]11
  «Була-Була» – боевая песня, своего рода гимн Йельского университета.


[Закрыть]получи.

«Корбетт» сделал ложный замах правой и слева сильно ударил Белла по ребрам. И хотя Белл успел чуть отодвинуться, все равно его будто локомотив ударил. Он упал, чувствуя жгучую боль в боку. «Салливан» подбежал и пнул его в голову. Белл лихорадочно увернулся, и подкованный сапог, нацелившийся ему в лицо, разорвал плечо смокинга.

Двое на одного – не тот случай, чтобы соблюдать правила маркиза Квинсберри. Вставая, Белл подобрал с насыпи горсть щебня.

– А говорил я, что учился и в Чикаго? – спросил он. – На Вест-Сайде.

И с силой швырнул щебень в лицо «Корбетту».

«Корбетт» закричал от боли и схватился за глаза. Белл надеялся оглушить его, если вообще не вывести из строя. Но «Корбетт» был очень проверен. Он успел увернуться, и камень ударил не все силой. «Корбетт» отнял руку от глаза, полой рубашки вытер кровь и снова сжал кулак.

– Это тебе дорого обойдется, грамотей. Есть быстрая смерть и медленная, и ты заслужил медленную.

«Корбетт» закружил возле Белла, одна рука высоко, другая низко, один глаз заплыл, второй злобно горит. Он нанес несколько ударов по корпусу – четыре, пять, шесть, – чтобы по реакции Белла определить, насколько тот хорош и в чем его слабости. Неожиданно он приблизился и ударил дважды, слева и справа, чтобы лишить противника способности ориентироваться и подготовить тяжелый удар.

Белл увернулся от этих двух ударов «Корбетта». Но «Салливан» улучил момент и саданул его по зубам, отчего Белл снова упал.

Белл почувствовал соленый вкус во рту. Он сидел, мотая головой. Кровь текла по его лицу, по губам. На зубах блестел свет фонаря стрелки.

– Улыбается, – сказал «Салливан» «Корбетту». – Он что, псих?

– Это от удара. Я ударил его сильней, чем думал.

– Эй, парень, чего смеешься?

– Давать кончать его.

– А что потом?

– Оставим на рельсах. Подумают, угодил под поезд.

Улыбка Белла стала шире.

«Наконец-то, – подумал он. – Уолли и Мак, старые друзья, я ближе к Саботажнику, чем думал».

Значит, тот все-таки сел на поезд в Огдене. Затаился, ждал возможности, пока Белл ужинал, играл в карты и угощал как победитель всех в обзорном вагоне. А в Роулинсе сошел с поезда, отыскал этих двоих и нанял, чтобы они убили его.

– Сейчас у него будет, из-за чего улыбаться, – сказал «Салливан».

– Есть спички? – спросил Белл.

«Салливан» взглянул на свои руки и спросил:

– Что?

– Спички. Серники. Мне нужно больше света, чтоб показать вам рисунок, который у меня в кармане.

– Что?

– Вы спросили меня, в чем дело. А дело в том, что я охочусь за убийцей, который нанял вас, вонючих скунсов, убить меня. И еще в том, что вы, вонючки, расскажете мне, как он выглядит.

«Салливан» бросился на Белла, нацелив сильнейший удар правой ему в лицо. Белл быстро отпрянул. Кулак просвистел у него над головой, как булыжник, а когда «Салливан», промахнувшись, по инерции подался вперед, Белл ударил его в голову слева снизу. Удар, словно копёр, вколотил «Салливана» в землю. На этот раз, когда сбоку подскочил «Корбетт», Белл ждал его и таким же ударом левой с хрустом разбил ему нос.

«Корбетт» крякнул, но все же увернулся от удара, который убил бы простого смертного. Он взмахнул левой рукой, защищая подбородок от удара Белла, а правую продолжал держать низко, мешая противнику. И небрежно сказал:

– А вот кой-что, чему тебя в колледже не учили, – и нанес – раз, два – удары, которые едва не сорвали Белла голову с плеч.

Когда Белл пролетал мимо «Салливана», тот добавил. Удар пришелся Беллу в затылок и сбил с ног. Боль была такая, словно в мозг вонзили иглу. Но он ощущал боль, а значит, был еще жив и видел, как «Салливан» с «Корбеттом» приближаются, чтобы нанести смертельный удар. Голова кружилась, и ему пришлось оттолкнуться руками, чтобы встать.

– Джентльмены, это ваш последний шанс. Этот человек нанял вас убить меня?

Мощный удар «Салливана» выбил листок из руки Белла.

Белл по возможности выпрямился, преодолевая жгучую боль в ребрах, и сумел уйти от следующей комбинации «Салливана».

– Тобой займусь потом, – насмешливо сказал он «Салливану», – как только втолкую твоему дружку, чему нас учили в колледже. – Потом он презрительно сказал «Корбетту»: – Если б ты был хоть вполовину так хорош, как думаешь, ты не стал бы за плату избивать людей в этом богом забытом городишке.

Это подействовало. За игрой в покер болтовня помогает выведать намерения игроков, в драке провоцирует на безрассудные действия. «Корбетт» оттолкнул «Салливана».

– Пшел с дороги. Я заставлю этого сукина сына плакать перед смертью.

И он в гневе бросился вперед, осыпая Белла ударами, как пушечными ядрами.

Белл понимал, что слишком избит, чтобы полагаться на свою скорость. Оставался единственный шанс – вложить все силы в один убийственный удар. Слишком усталый, чтобы уходить от ударов, он пропустил два, подобрался поближе, увернувшись от третьего, и так ударил «Корбетта» в подбородок, что голова «Корбетта» запрокинулась. Потом собрал все силы до последней капли и нанес удар правой по корпусу. У «Корбетта» вырвался воздух из легких, и он упал как подкошенный. Не желая сдаваться, падая, он ударил Белла в горло, но промахнулся.

Белл двинулся на «Салливана». Он тяжело дышал, но его лицо превратилось в маску мрачной решимости.

– Кто тебя нанял?

«Салливан» опустился на колени рядом с упавшим напарником, порылся в его пальто, вытащил нож, вскочил и бросился на Белла.

Белл видел, что дюжий драчун тяжелее его. Он сам едва дышал: пытаться отобрать нож было слишком рискованно. Он вытащил из-за голенища собственный нож и подбросил его, проведя указательным пальцем по ручке, чтобы нож не вращался. Мелькнув, точно язык ящерицы, нож полетел горизонтально и вонзился в горло «Салливану». Тот упал, зажимая рану и тщетно пытаясь остановить кровь.

На вопросы Белла он отвечать не сможет.

Детектив наклонился к «Корбетту». Глаза у того были широко открыты, изо рта текла кровь. Но если он и не умирал от внутренних повреждений, вызванных ударом Белла в живот, то был близок к этому. Не тратя больше ни секунды, Исаак Белл с трудом побрел по рельсам к вокзалу и ввалился в кабинет диспетчера.

Диспетчер уставился на человека в рваном смокинге с лицом, залитым кровью.

– Что с вами, мистер?

Белл ответил:

– Президент железной дороги дал мне право заказывать «особый» поезд.

– Ну еще бы. А римский папа только что выписал мне пропуск к вратам рая.

Белл достал из бумажника письмо Осгуда Хеннеси и сунул диспетчеру под нос.

– Мне нужен ваш самый быстрый локомотив.

Диспетчер дважды прочел письмо, встал и сказал:

– Да, сэр. Но у меня всего один локомотив, и он должен везти на запад «Лимитед»; поезд придет через двадцать минут.

– Поворачивайте локомотив. Мы едем на восток.

– Куда?

– За «Оверленд лимитед».

– Вы никогда его не догоните.

– Если не догоню, будете объясняться с мистером Хеннеси. Садитесь за телеграф и расчистите нам дорогу.

У «Оверленд лимитед» было преимущество в 55 минут, но паровоз Белла вез только уголь и воду, а локомотив «Лимитед» тянул восемь мягких и багажный вагоны, обзорный вагон и вагон-ресторан. Стодолларовые чаевые машинисту и кочегару тоже способствовали скорости паровоза. Они всю ночь шли в подъем и в горах Медисин-Боу столкнулись со снегом, предвестником зимы, которую старались обогнать строители Осгуда Хеннеси, покуда Саботажник сеял смерть и разрушения, чтобы остановить их.

Спустившись в долину реки Ларами, они оставили снег позади, пронеслись по долине, остановившись только, чтобы набрать воды, снова начали подъем и наконец догнали «Оверленд лимитед» к востоку от Ларами, на станции Буфорд, где восходящее солнце освещало розовый гранит вершины горы Шерман. «Оверленд лимитед» на боковом пути набирал воду; кочегар выбил затычку из большого деревянного бака, дернул за цепь, и вода потекла в тендер локомотива.

– Хватит ли у вас воды, чтобы добраться до Шайенна без остановок? – спросил Белл кочегара.

– Думаю, да, мистер Белл.

– Обгоните его! – приказал Белл машинисту. – Отвезите меня прямо в Шайенн на вокзал. Как можно быстрей.

От станции Буфорд до Шайенна тридцать миль дороги спускаются на две тысячи футов. Перед «особым» Белла никаких поездов не было, и он понесся в Шайенн со скоростью девяносто миль в час.