Текст книги "Эвервилль"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)

V

1

Если не считать этой встречи, возвращение в Гроув прошло впустую. Откровений не случилось, призраки (реальные или вымышленные) не появились, бороться ни с кем не пришлось, и никто не помог ей понять прошлое. Уехала она в том же смятении, в каком и прибыла туда.

Она решила вернуться в Лос-Анджелес, в свою квартирку в Западном Голливуде, которую сохраняла за собой. За пять лет она там переночевала от силы раз двадцать, но плата была маленькая, а хозяину страшно нравилось иметь в постояльцах настоящую сценаристку, так что она снимала эту квартирку, чтобы было куда возвращаться. Вообще-то квартира вызывала довольно мрачные ассоциации, однако в тот вечер, расположившись в кресле перед телевизором, что бы посмотреть новости и поужинать бургером с тофу и карри, Тесла рада была оказаться среди знакомых стен. Она не следила за новостями несколько недель, но, как выяснилось, в мире ничего не изменилось. Война, голод, авария на дороге, авария в метро. А люди – свидетели аварий или генералы – разводили руками и говорили, что такого не должно было случиться. Минут через десять все они наскучили Тесле, и она выключила телевизор.

– Это неплохо, – услышала она тихий голос Рауля.

– Что неплохо? – уточнила она, уставившись на погасший экран.

– Водить знакомство со спасителем.

– Ты действительно думаешь, что Флетчер воскрес?

– Я думаю, он, возможно, и не умирал,

А гот это действительно возможно: эпизод с гибелью Флетчера в Паломо-Гроуве мог быть всею лишь частью заду манного плана, способом исчезнуть с глаз лет этак на пять, чтобы спокойно придумать, что делать с нунцием и всем тем, что тянется за ним.

– Почему сейчас? – сказала она вслух.

– Не знаю. Спроси Грилло, – предложил Рауль.

– Думаешь, стоит?

В последние два раза, когда Тесла заезжала к Грилло, он вел себя странно: раздражался и не хотел разговаривать. А когда она ему позвонила недель пять или шесть назад, голос его звучал до того странно, что Тесла подумала, уж не принимает ли он наркотики. Она тогда едва не рванула в Небраску, чтобы посмотреть, в чем дело, хотя в тот момент ей самой было совсем скверно. Тем не менее Рауль прав: кому, как не Грилло, знать про события, не попавшие в выпуски новостей.

Тесла заставила себя набрать его номер. Настроение у Грилло было лучше, чем в прошлый раз, хотя голос казался усталым. Она сразу приступила к делу, рассказала про поездку в Гроув и встречу с тамошними людьми.

– Кейт Фаррел, говоришь? – переспросил Грилло.

– Ты ее знаешь?

– Она мать одной из тех четырех девушек. Арлин Фаррел. Та, что сошла с ума.

– Мать или дочь?

– Дочь. Умерла в лечебнице. Уморила себя голодом.

Это уже похоже на прежнего Натана Грилло, какою Тесла когда-то знала. Четко, ясно, одни факты, никаких сантиментов. В прежней жизни, до Гроува, он был журналистом.

Он имел нюх на сенсации.

– И какого черта эта Кейт Фаррел делает в Паломо-Гроуве? – спросил он.

Тесла как могла все рассказала. Про благовония на месте, где погиб Флетчер (или чертовски хорошо притворился погибшим), про завалы, про разговор о спасителе.

– Ты слышал когда-нибудь что-то подобное? – закончила она вопросом.

Он минуту помолчал. Потом сказал:

– Конечно.

– Слышал?

– Ты знаешь. Если кто-то что-то говорит, то я слышу.

Он не хвастался. У себя в Омахе – в городе на перекрестке дорог Америки – Грилло сидел, как кассир в банке, отстегивая деньги за информацию, хотя бы отдаленно имевшую отношение к событиям в Паломо-Гроуве. В первый же год он собрал вокруг себя кружок из самых разных людей. Там были ученые, занимавшиеся молекулярной физикой, по трепанные жизнью полицейские, политик и священники: жизнь каждого из них так или иначе пострадала под натиском той загадочной и устрашающей силы, но из-за разных причин, личных и профессиональных, они не могли поде литься пережитым со своими близкими.

Слух о Грилло быстро разошелся среди этих людей, загнанных в угол своими горестями, сомнениями и страхами. Они узнали, что есть такой Грилло, видевший больше, чем они, и теперь он ищет свидетелей, чтобы постепенно сложить мозаику произошедшего.

Именно это стремление – разумное или нет – связывало Грилло с Теслой все пять лет после падения Гроува. Она нигде не задерживалась подолгу, а он редко выходил из квартиры, но они оба занимались одним и тем же: искали связующие звенья тех событий. Тесла ничего не нашла – в историях, которые она собрала по «Америкам», не обнаружилось ничего подобного, – и очень сомневалась в том, что Грилло повезло больше. Но поиск объединял их.

Теслу изумляла его способность совмещать два абсолютно самостоятельных факта, складывая их в целостную кар тину. Кто еще сумел бы найти подтверждение слухам, ходившим в Бока-Ратоне, используя предсмертную записку из Денвера, и, как следствие, прояснить смысл знамения, явившегося в Нью-Джерси?

– Так что ты слышал?

– Говорят, за прошедшие пять лет Флетчера видели много раз, Тес, – ответил Грилло. – Он у нас теперь вроде снежного человека. Месяца не проходит, чтобы кто-нибудь не прислал мне его фотографию.

– Настоящие снимки?

– Не знаю. Я думаю… – Он замолчал, будто потерял нить беседы.

– Грилло?

– Да…

– Так что ты там думаешь?

– Не важно, – сказал он немного устало.

– Для меня важно. Грилло тяжело вздохнул.

– Я думаю, не так уж и важно, подлинно что-то или нет. Я теперь не уверен… – Он снова замолчал. На этот раз она терпеливо ждала, пока Грилло приведет мысли в порядок. – Может быть, куда важнее, чтобы спаситель существовал в нашем сознании, чем на самом деле. По крайней мере, так он не изойдет кровью, когда мы его распнем.

Почему-то эта мысль показалась ему в высшей степени забавной, и Тесле пришлось ждать, пока он закончит смеяться.

– Значит, вот так? – Она наконец, рассердилась. – Значит, теперь тебе нет дела, есть у нас что-то реальное или нет? И я, по-твоему, тоже должна перестать об этом думать?

– Нет, мне есть дело, – сказал он. – Даже больше, чем ты думаешь. – Тон его внезапно сделался ледяным

– Грилло, да что, черт возьми, с тобой творится?

– Оставь это, Тесла.

– Может, я приеду…

– Нет!

– Какого черта?

– Просто я… Хватит, Тесла. – Он вздохнул. – Мне пора, – закончил он. – Позвони завтра. Я постараюсь нарыть еще что-нибудь про Флетчера. Но знаешь, Тес, пора нам по взрослеть, и хватит гоняться за какими-то долбанными объяснениями.

Она набрала воздуху, чтобы ответить, но Грилло уже отключился. В прежние времена, в конце разговора, кто-нибудь из них вдруг бросал трубку: идиотская игра, но она казалась им забавной. Однако сегодня Грилло не играл. Он положил трубку, потому что хотел отделаться от нее. Хотел поскорее вернуться к своим сомнениями.

– Попытаться все равно стоило, – сказал Рауль.

«Я хочу к нему поехать», – подумала Тесла.

– Мы ведь только что приехали. Неужели нельзя хоть несколько дней побыть на одном месте? Забыться? Рас слабиться?

Она толкнула скользящую стеклянную дверь и вышла на балкон. Здесь был настоящий рай для вуайериста: с балкона видно сразу несколько гостиных и спален. В квартире напротив, прямиком через двор, окна открыты настежь, и оттуда неслись смех и музыка. Она не знала, кто там сейчас живет; они въехали примерно год назад, после смерти Росса, который поселился здесь на десять лет раньше нее. Болезнь, что унесла его, сразила многих местных, пока Тесла здесь жила. Но вечеринки продолжались, и веселье не прекращалось.

– Может быть, ты и прав, – сказала она Раулю, – может быть, пора…

Раздался стук в дверь. Неужто заметили, как она в одиночестве стоит на балконе и слушает чужую музыку, а теперь решили пригласить?

– Кто там? – крикнула она из гостиной, направляясь к двери.

Из-за двери ответили едва ли не шепотом:

– Люсьен.

2

Люсьен пришел к ней, ничего не сказав Кейт фаррел с ее приятелем Им он лишь сообщил, что, прежде чем окончательно заняться поисками Флетчера, хочет съездить в Лос-Анджелес навестить друзей.

– А где Кейт? – спросила Тесла.

– Поехала в Орегон.

– Почему в Орегон?

Люсьен пригубил отличной водки из запасов Теслы и поднял виноватые глаза.

– Не знаю, могу ли я вам это рассказывать, – начал он, – но, по-моему, должно случиться что-то… гораздо более серьезное, чем думает Кейт. Ей кажется, будто Флетчер все знает…

– Флетчер в Орегоне? Люсьен кивнул.

– Как вы узнали?

– У Кейт есть духовный проводник – Фредерика. Она появилась после тога, как Кейт потеряла дочь. Кейт как раз связывалась с ней, когда вы пришли. И та увидела след.

– Понятно.

– Многим до сих пор трудно в такое поверить…

– Лично я могу поверить и не в такое, – сказала Тесла – Этот проводник, то есть Фредерика – она назвала точное место, где находится Флетчер, или… просто общие слова?

– Точное.

– Значит, они поехали его искать?

– Правильно. – Он выдохнул, залпом проглотил водку и договорил: – А я отправился к вам.

Он смотрел на нее своими зелеными глазами.

– Я сделал что-то неправильно?

Она редко смущалась, но тут потеряла дар речи.

– Черт, – произнес он, скривившись. – Я подумал… думал… может, что-то…

Слова замерли у него на языке.

– Еще налить? – спросила Тесла.

– Нет. Я, пожалуй, пойду.

– Останься, – сказала она и взяла его за руку, немного крепче, чем собиралась. – Я хочу, чтобы ты знал, куда лезешь.

– Я готов.

– Выпей. Тебе не помешает.

Она рассказала ему все. Или все, что сумел вспомнить ее постепенно впитывающий водку мозг. Как она в первый раз приехала в Гроув, потому что Грилло писал там статью, как ей пришлось против воли стать убийцей Флетчера, или его спасительницей, или и тем и другим разом. Как после его смерти она отправилась за остатками нунция в его лабораторию в миссии Санта-Катрины и как там в нее стрелял Томми-Рэй, сын Яффа. Как ее спасло и изменило то самое вещество, которое она должна была уничтожить, как она снова вернулась в Паломо-Гроув с Раулем, заехав сначала в эту самую квартиру, и как увидела город на грани полного уничтожения.

Тут она замолчала. На рассказ уже ушло часа три, а она все еще не добралась до главного. Вечеринка в квартире напротив стихала, музыка каких-то древних рок-групп сменилась тихими, спокойными мелодиями для медленных танцев. Для того, что Тесла собиралась сказать, лучшего аккомпанемента не придумать.

– Ты, конечно, знаешь про Субстанцию.

– Только то, что говорила Фредерика.

– И что же она говорила?

– Это нечто вроде моря снов, куда мы попадаем три раза в жизни. Эдвард сказал, что это…

– К черту метафоры, – прервала его Тесла– Это реальность.

– Ты была там?

– Нет. Но знаю людей, которые там были. Я видела, как Яфф разорвал пространство между нашим миром и Субстанцией… разорвал голыми руками.

Она преувеличивала. Тесла отсутствовала в комнате в тот момент, когда Яфф совершил сие деяние. Зато так история выглядела красивее.

– И на что оно похоже?

– Скажем так: мне не хотелось бы увидеть это снова.

Люсьен налил себе еще рюмку. За последние пять минут он начал быстро пьянеть, лицо его обвисло, заблестело от пота. Но раз ему трудно переварить такое без алкоголя, должна ли Тесла ему мешать?

– Ну и кто же закрыл ту дверь? – спросил он.

– Не важно, – ответила она. – Двери открываются, двери закрываются. Тебе нужно знать только, что за ней.

– Ты уже сказала – Субстанция.

– Кроме Субстанции, – произнесла Тесла, ощущая угрозу даже в этих словах.

Люсьен поднял на нее свои зеленые глаза, теперь налившиеся кровью. Он тяжело дышал раскрытым ртом.

– Может быть, тебе неохота про это знать, – сказала она.

– Мне охота, – повторил он ее слово.

– Их называют иадами. Иад-уроборосами.

– Уроборосами, – повторил он почти мечтательно. – Ты их видела?

– Издалека.

– Они вроде нас? – спросил он.

– Абсолютно не похожи.

– На что же они тогда похожи?

Она помнила, как их описывал Яфф. Помнила не хуже, чем свое имя, и повторила слова Яффа Люсьену, но – бог свидетель – лучше ему от этого не стало.

– Горы и блохи, – сказала она. – Блошиные горы. Люсьен внезапно вскочил.

– Извини…

– Ты что…

– Я сейчас.

Он ринулся в ванную, зажав рукой рот. Она пошла было за ним, чтобы помочь ему, но он отмахнулся и захлопнул дверь. Минуту там было тихо, а потом она услышала, как его рвет над унитазом. Она спешно отошла от двери. От запаха рвоты и ее желудок мог взбунтоваться.

Она заглянула в свой стакан, решила, что на сегодня хватит, и вышла на балкон. Часов у нее не было (свой «Ролекс» она закопала в пустыне по совету рыжего пса), так что о времени она могла судить лишь приблизительно. Было явно далеко за полночь, половина второго или два. Немного прохладно, зато в воздухе разлилось благоухание распустившегося жасмина. Она вдохнула аромат поглубже. Голова завтра будет раскалываться, но какого черта? Тесле доставило истинное наслаждение рассказать это все – и ради своей пользы, и ради Люсьена.

– Он тебя хочет, – заговорил Рауль.

– Я думала, ты заснул.

– Я боялся, ты сделаешь какую-нибудь глупость.

– В смысле, пересплю с ним?

Она оглянулась. Дверь ванной по-прежнему была закрыта.

– Вряд ли сегодня есть шанс.

– У нас соглашение, – напомнил Рауль. – Пока я с то бой, никакого секса. Мы же договорились. В моем теле нет ничего гомосексуального.

– Сейчас это мое тело, – напомнила Тесла.

– Вот если бы ты захотела переспать с женщиной, я бы не возражал.

– Лучше смени точку зрения, – сказала Тесла. – Похоже, мой целибат закончился.

– Не делай этого.

– Господи, Рауль, да это просто секс.

– Я и говорю.

– Будешь приставать, пожалеешь, что вообще влез в мою голову. Слово даю.

Рауль замолчал.

– Вот так-то лучше, – заявила Тесла и вернулась в комнату.

В ванной шумел душ.

– Ты в порядке? – позвала она, но Люсьен, наверное, не услышал.

Оставив его в покое, Тесла двинулась в кухню – поискать, чем наполнить заурчавший желудок. Там нашелся лишь старый, годичной давности пакет с кукурузными хлопьями, но и это лучше, чем ничего. Она сгрызла горсть хлопьев, прислушалась, подождала, потом бросила в рот вторую горсть. Душ все шумел. Через пару минут она не выдержала, подошла к двери, постучала и крикнула:

– Люсьен? Ты в порядке?

Ответа не последовало. Она потрогала ручку. Дверь оказалась не заперта Ванная была полна пара, так что Тесла ни чего не увидела. На полу валялась одежда Люсьена, занавеска над ванной задернута.

Она окликнула пару раз. Теперь она встревожилась всерьез – он не мог ее не услышать, несмотря на шум воды – и отдернула занавеску. Люсьен лежал в ванне, вода лилась ему на живот, глаза были закрыты, а рот открыт.

– Любовничек, – сказал Рауль.

– Отвали, – ответила она, присела на корточки и усадила Люсьена. Тот закашлялся, и его снова вырвало пополам с водой.

– Хорош.

– Я тебя предупредила, обезьяна…

Это было запретное слово, и оно всякий раз приводило Рауля в ярость.

– Не смей называть меня так! – взвизгнул он.

Она не обратила внимания, и он заткнулся. Это срабатывало каждый раз, будто заклятие.

Она завернула кран и слегка похлопала Люсьена по щекам, чтобы он открыл глаза. Он смотрел на нее мутно и бор мотал что-то насчет того, что он здорово поглупел.

– Прочистил желудок? – спросила Тесла.

Он кивнул, а она принесла мохнатое полотенце и принялась его вытирать. Он был неплохо сложен. Может, немного тощий, но там, где надо, у него все в порядке. Даже в таком состоянии он отреагировал, когда Тесла стала вытирать ему член. Член напрягся, и она, не удержавшись, погладила и до вела его до полной эрекции. Хорошая штучка. Если у него к тому же есть мозги, в постели он будет хорош.

Тесла хотела поднять его, но передумала и решила оста вить в ванне. Она принесла подушку и одеяло, чтобы устроить его поудобнее, подоткнула одеяло ему под спину, и тут он пробормотал:

– Может, завтра?

– Что завтра? – сказала она

– Может, займемся… этим завтра?

– Посмотрим, – сказала она. – Я думаю податься в Оре гон….

– Орегон… – пробормотал он.

– Точно.

– Флетчер…

– Да.

Она наклонилась к нему и прошептала в самое ухо:

– Он ведь там, верно? Он в…

– В Эвервилле.

– Эвервилль, – повторила она тихо.

– У тебя нет совести, – пробормотал Рауль.

Она расхохоталась, и Люсьен на мгновение открыл глаза.

– Спи, – сказала она ему. – Завтра в путь.

Эта мысль ему, похоже, понравилась, несмотря на пьяную одурь. Когда она выключила свет и вышла из ванной, улыбка все еще бродила у него на губах.

VI

1

Свое хранилище информации, собранной за пять лет, Грилло называл Рифом. Отчасти потому, что создавалось оно как коралловый риф – из бесчисленных мелких наслоений (по рой мертвых), отчасти потому, что морское название, по мнению Грилло, вполне соответствовало собранию данных, призванных помочь ему проникнуть в море мечты. Но с недавних пор все это перестало ему нравиться. Грилло больше не чувствовал себя хозяином Рифа – он стал его пленником.

Риф жил в памяти четырех связанных в сеть компьютеров, подаренных одним человеком из Бостона. За свои щедроты тот выставил лишь одно условие: сейчас Грилло полу чает возможность занести в компьютеры информацию про самую главную тайну Америки, а потом, когда электронные мозги ее обработают и выдадут разгадку, человек из Бостона узнает об этом первым Грилло согласился. Когда они говорили об этих компьютерах, он сомневался, что такой день вообще наступит.

Теперь Грилло разуверился. Нет никаких вселенских тайн в слухах и сплетнях, которые он терпеливо собирал целых пять лет. Они не имеют смысла ни в общем, ни в частности.

В последние шесть месяцев здоровье Грилло, ни разу не подводившее его за сорок три года, резко ухудшилось. По началу он не обращал внимания на появлявшиеся признаки беды и списывал разбитые кофейные чашки, боль в спине и падение зрения на счет переутомления. Но через некоторое время боль стала невыносимой, и, чтобы ее контролировать, пришлось обратиться к врачу. Там он получил болеутоляющие, в придачу к ним – кучу инструкций, обследования, страх, постепенно перераставший в паранойю, а в конце концов и скверную новость:

– У вас рассеянный склероз, Натан.

Он на минуту прикрыл глаза, не желая видеть сочувствующее лицо врача, но темнота под прикрытыми веками показалась еще хуже. Темнота была клеткой, в ней он остался один.

– Это не смертный приговор, – разъяснил врач. – С такой болезнью люди живут долго, не теряя работоспособности, и я не вижу причин, почему бы и вам не оказаться од ним из них.

– Как долго? – спросил он.

– Не скажу даже приблизительно. У каждого болезнь протекает по-своему. Может быть, тридцать лет…

Сидя там, в тихом маленьком кабинете, Грилло уже знал, что тридцати лет у него нет. Даже близко. Болезнь уже вцепилась в него зубами и теперь будет трепать его, пока не истерзает до смерти.

Но и в столь плачевном положении страсти к информации он не потерял. Он дотошно исследовал природу своей болезни. Он не надеялся ее одолеть, но желал знать, что происходит. Происходило вроде бы вот что: в спинном и в голов ном мозге обнажались нервные ткани. Причину сего процесса пытались найти самые лучшие умы современности, однако точного ответа на вопрос пока что не дал никто. Его болезнь оказалась такой же неразрешимой задачей, как и содержимое Рифа, с той лишь разницей, что она была реально ощутимой. Временами он сидел перед монитором, читал приходившие сообщения, и ему казалось: он чувствует, как зверь по имени Склероз бродит по его телу, пожирая за нервом нерв, за клеткой клетку, и открывавшиеся на экране рассказы о знаках и видениях тоже становились похожи на еще один симптом. Здоровая психика не нуждается в таких фантазиях. Здоровые люди живут в мире возможного, реальность наполняет их.

Иногда он в ярости выключал экран, тешась мыслью, что сейчас вырубит и всю систему, а эти сказки пускай остаются сами по себе, в темноте и безмолвии. Но через некоторое время он снова, как наркоман, возвращался на место и проверял, что случилось на Рифе в его отсутствие.

В начале весны зверь по имени Склероз неожиданно громко заявил о себе, отняв у Грилло за месяц не менее двадцати лет. Ему прописали новые, более сильные препараты, он добросовестно принимал их, потом доктор посоветовал заранее разработать план на случай недееспособности, от чего Грилло решительно отказался. Он ни за что не сядет в инвалидную коляску; он твердо решил. Он выпьет снотворного и уйдет во сне; так будет лучше. Жены у него нет, держаться не за кого, и детей тоже нет, так что не нужно никого растить. Ничего нет, кроме еще одного завтрашнего дня и этих мониторов, где без конца появляются новые сообщения с новыми слухами и новыми сплетниками, которые пре красно обойдутся и без него.

А потом, в начале июня, количество желающих поделиться своими тайнами вдруг необъяснимо увеличилось. Сообщения приходили теперь каждый час. Никакой логической связи между ними Грилло не видел, но их стало столько, что от одного количества можно было сойти с ума.

Примерно тогда Тесла позвонила ему из Нью-Мексико, и он рассказал, что происходит. У нее как раз был приступ фатализма (слишком много пейотля, решил Грилло), и ей все было безразлично. Зато когда он позвонил в Нью-Йорк Гарри Д'Амуру, тот отреагировал совсем по-другому. Д'Амур, бывший детектив, расследовавший некогда дела, связанные с метафизикой, хотел знать все. Три недели подряд они говорили по телефону по два раза в день, и, если приходило сообщение, где хоть как-то упоминались сатанисты – особенно если речь шла о Нью-Йорке, – Д'Амур требовал соотнесения с Библией. Грилло считал обращение к католическим терминам абсурдным, но не спорил. А сообщения, интересовавшие Д'Амура, действительно приходили. Два зверских убийства в Бронксе (руки и ноги жертв были пробиты гвоздями), тройное самоубийство в женском монастыре в Бруклине – о них Д'Амур уже знал; ряд менее значимых происшествий – о них Д'Амур не знал, но они определенно и точно соответствовали тому или иному библейскому стиху.

Д'Амур все время темнил, не желал говорить прямо да же по безопасной линии вплоть до их последнего разговора, В этом разговоре он серьезно заявил, что у него есть все при чины считать, будто в Нью-Йорке составлен заговор и готовится пришествие Антихриста. Грилло не удалось скрыть, на сколько его это позабавило.

– Вам не нравится формулировка, не так ли? – отреагировал Д'Амур. – Хорошо, назовем его иначе, если угодно. Например, Иад. Или Враг. Все равно речь идет о дьяволе.

Это был их последний разговор, хотя Грилло потом не раз пытался до него дозвониться. Из всех пяти районов Нью-Йорка приходили новые сообщения, и происшествия день ото дня становились все более жестокими. В конце концов Грилло заподозрил, что одним из бедолаг, найденных в то лето мертвым на нью-йоркских пустырях, стал Д'Амур. И еще он подумал: а как называть дьявола, если тот явится за ин форматором Д'Амура сюда, в Омаху?

Наверное, Склерозом.