Текст книги "Эвервилль"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 40 страниц)

II

1

Эти вещи; что же за вещи такие? Месяц с лишним, пока караван двигался через земли Айдахо вслед за пятеркой ехавших впереди ковбоев, Мэв ломала себе голову над тайной, открывшейся ей в тот день. Тайна, как и лоскутные грезы, стала ее главным развлечением, скрасившим унылую обозную жизнь. С конца июня и почти весь июль все изнывали от зноя, на игры не оставалось сил. Взрослым хорошо, думала Мэв. Они могут проверить маршрут по картам или устроить свару, чтобы выпустить пар. Кроме того, у них все время что-то происходит между женщинами и мужчинами; что именно, Мэв своим двенадцатилетним умом не вполне понимала, хотя ей очень хотелось разобраться. Она видела, что юноши готовы на все, если девушка умела их очаровать: они преследовали ее, будто псы, угождали ей и порой вели себя как дураки. Мэв не вполне понимала их игры, но она была прилежной ученицей и знала, что разгадает эту тайну – в отличие от загадки, оставленной мистером Будденбаумом.

Что касается ее отца, то после столкновения с Уитни тот заметно притих. Теперь он почти не говорил со спутниками, а если обращался к кому-нибудь, то наилюбезнейшим образом. Но, укрывшись за пологом фургона, в безопасности, он продолжал изучать планы Эвервилля еще усерднее и тщательнее, чем раньше. Только один раз Мэв попыталась убедить отца бросить это занятие. Хармон ответил строго и велел не вмешиваться. Он сказал, что намерен выучить все наизусть. Если Поттрак, Гудхью или кто-то им подобный уничтожит бумаги, он сможет восстановить сияющий город по памяти.

– Имей терпение, дитя мое, – проговорил он, смягчившись. – Еще несколько недель, и мы будем по ту сторону гор. Там мы найдем подходящую долину и начнем.

Как всегда, Мэв поверила отцу и больше не мешала ему сидеть над бумагами. Что значат какие-то несколько недель? Тем временем она обратила свое внимание к тайне грез, к загадке неназванных вещей и отношениям между женщинами и мужчинами.

Еще немного, и они доберутся до Орегона. В этом она не сомневалась.

2

Жара резко пошла на убыль в конце лета, и на исходе третьей недели августа – когда даже самый зоркий глаз все еще не видел Голубых гор, а дневной рацион сократился на столько, что люди от слабости едва могли двигаться, – у костров заговорили о том, что скоро, но словам дружественных индейцев, от горных вершин налетят не по сезону жестокие бури. Шелдон Стерджис, в то время возглавлявший караван и прежде не проявлявший строгости (одни переселенцы считали, что у него такая манера руководить, другие – что он просто пьяница и безвольный человек), начал сурово подгонять тех, кто задерживал продвижение. Но число больных и слабых росло, участились ошибки и несчастные случаи, вследствие чего приходилось все чаще делать лишние остановки: то отвалится колесо, то скотина поранится, то вдруг завал на дороге.

В первые дни сентября Мэв поняла, что смерть стала их постоянной спутницей. Поначалу Мэв не видела ее, но не сомневалась, что она рядом Смерть была везде, где они ехали, и стоило ей дохнуть или коснуться кого-то, как все поги бали. Деревья, которым в это время года положено плодоносить, теряли листья и стояли голые. Падал скот. Жирели в том сентябре лишь трупные мухи – смерть и мухи всегда неразлучны, не так ли?

Вечером, в ожидании сна, Мэв слышала, как в соседних фургонах люди молятся и просят Бога отвести от них смерть.

Но молитвы не помогали, смерть все равно приходила. Она пришла за маленьким сыном Марши Уинтроп Уилья мом, родившимся в Миссури за две недели до переселения. За отцом Джека Поттрака, таким же грубым и мерзким: он вдруг ослабел и скончался посреди ночи (только не спокойно, как младенец Уинтропов, а с проклятиями и воплями). Она пришла и за сестрами Брендой и Мерил Шонберг, двумя старыми девами: их кончина обнаружилась лишь ночью, когда караван остановился на ночлег, а фургон сестер продолжал ехать, потому что обе умерли, не выпустив поводьев из рук.

Мэв удивлялась, почему смерть забрала именно их. Можно было понять, почему она забрала ее мать: та была красивая, полна любви и доброты. Значит, смерть захотела сделать мир беднее, а сама стать богаче. Но какой ей прок от младенца, старика и двух поблекших сестер?

Мэв не приставала к отцу с этими вопросами: он и без того казался измученным и раздраженным. Фургон у них был, конечно, прочный, лошадь здоровее, чем у многих, но стоило посмотреть в запавшие глаза Хармона, как Мэв сразу понимала: он тоже знал про смерть, скакавшую рядом, как не принятый в обоз всадник Мэв решила рассмотреть ее по лучше, чтобы успокоить отца. Она выследит врага и скажет, например, так: я видела, какая у смерти лошадь, какого цвета у нее шляпа, и, если она к нам приблизится, я тотчас замечу ее и прогоню молитвой или гимном. Не раз Мэв казалось, будто она разглядела темную тень, покачивавшуюся в седле в клубах пыли среди фургонов. Но она точно не знала, кто это, и считала, что лучше молчать, чем сообщать отцу неточные сведения.

Дни шли, становилось холоднее, и, когда впереди наконец-то показались Голубые горы, склоны их от вершин до границы лесов были белыми, а тучи над ними – сизо-черными и тяжелыми от снега.

Однажды утром нашли мертвыми Эбилин Уэлш и Билли Бакстера, чьи летние шашни стали темой для сплетен (с лег кой руки Марши Уинтроп). Теперь они замерзли в объятиях друг Друга, и их нашли в ложбине, куда они ушли, чтобы уединиться вдали от тепла костров, и где их коснулась смерть. Когда на их похоронах Ходдер говорил о том, что они навечно воссоединятся в Царстве Божием, а грехи, что они совершили во имя любви, простятся, Мэв посмотрела в серое небо и увидела кружившие в нем первые хлопья снега. И это было началом конца.

3

После этого она перестала искать глазами всадницу-смерть. Если раньше та скакала рядом с караваном, подумала Мэв, то теперь сменила обличье. Теперь все проще. Смерть стала холодом.

Холод быстро унес множество переселенцев, а тех, кто оставался жить, измучил ожиданием того, что будет с ними впереди. Холод замедлял течение крови и течение мыслей, заставлял руки и ноги неметь, сковывал мышцы, сжимал легкие, наполняя их морозной пылью.

Но даже сейчас, когда столько людей умерло и столько же находилось на грани смерти, Мэв слышала бормотание отца:

– Так не должно было случиться.

Будто кто-то ему пообещал, а теперь нарушил обещание. Мэв не сомневалась в том, кто это был. Мистер Будденбаум. Именно он вложил отцу в душу мечту, одарил его подарка ми, велел идти на запад и строить там город. Он первым прошептал слово «Эвервилль». Может быть, раздумывала Мэв, Уитни не ошибался? Может быть, и впрямь дьявол приходил к ее отцу в обличье мистера Будденбаума и вселил мечту в его доверчивое сердце, чтобы полюбоваться, как потом оно разобьется. Эта мысль терзала ее днем и ночью, в особенности с тех пор, как однажды во время бури отец склонился к ней и сказал: «Мы должны быть сильными, дочка. Нам нельзя умереть, иначе с нами умрет Эвервилль».

Потом от голода и усталости у Мэв начались галлюцинации. То ей казалось, что она, вцепившись обеими руками в борта, стоит на обледеневшей палубе корабля, плывущего из Ливерпуля; то оказывалась в Ирландии, где ела кору и траву, чтобы не болел желудок. Но в минуты просветления она думала: а вдруг это проверка; вдруг мистер Будденбаум решил убедиться, что человек, в чье сердце он заронил мечту об Эвервилле, достаточно силен, чтобы вынести невзгоды и выжить? Догадка казалась Мэв настолько правдоподобной, что она решилась поделиться ею с отцом.

– Папа! – обратилась она к Хармону, ухватив его за край куртки.

Отец оглянулся. Лицо его почти скрывал капюшон, видны были только глаза, смотревшие на дочь с неизменной любовью.

– Что, детка? – отозвался он.

– Я думаю, возможно… возможно, так и должно быть.

– Ты о чем?

– Может, мистер Будденбаум наблюдает за нами и думает, заслуживаем ли мы права строить его город? И как только мы решим, что больше не в силах идти дальше, он тут же явится и скажет: это была проверка. И покажет нам путь в долину.

– Это не проверка, дочка. Просто вот так бывает. Меч ты погибают. Приходит смертельный холод и убивает их. – Он притянул к себе девочку и обнял ее, хотя сил у него оставалось так мало, что и это он проделал с трудом.

– Я не боюсь, папа, – сказала Мэв.

– Не боишься?

– Нет, не боюсь. Мы уже много испытали.

– Да уж.

– Помнишь, что было дома? Как мы думали, что умрем от голода? Но ведь не умерли. А потом, на корабле? Людей смывало волной за борт слева и справа от нас, и мы уже не сомневались, что тоже утонем. Но волны нас не тронули.

Ведь так?

На потрескавшихся губах Хармона появилась слабая улыбка.

– Да, детка, не тронули.

– Мистер Будденбаум знал, через что нам придется пройти, – сказала Мэв. – Он знал, что у нас есть ангелы и они позаботятся о нас. И мама тоже…

Она почувствовала, как отец вздрогнул.

– Она снилась мне прошлой ночью, – сказал он.

– Красивая?

– Как всегда. Мы плыли бок о бок в тихом-тихом море. И клянусь, если бы я не знал, что ты здесь, детка, что ты меня ждешь…

Он не договорил. Впереди из белесой мглы раздался голос трубы – победный сигнал, и тотчас из фургонов, ехавших рядом и впереди, послышались радостные возгласы:

– Слыхали?

– Там, впереди, кто-то есть!

Еще один сигнал, еще и еще – не успевало умолкнуть эхо предыдущего, как уже звучал следующий, и скоро звенящая медь затопила весь белый свет.

Фургон Стерджиса, ехавший перед О'Коннелами, остановился. Шелдон обернулся и призвал к себе нескольких мужчин:

– Стрэттон! Уитни! О'Коннел! Достаньте оружие!

– Оружие? – переспросила Мэв. – Зачем оружие, папа?

– Давай-ка, дочка, в фургон, – велел Хармон, – и не высовывайся, пока я не вернусь.

Труба стихла на мгновение, но тут же запела снова – еще лучше, еще прекраснее. Мэв забралась в фургон, а ее худенькое тело тряслось в такт этим звукам, музыка пробирала ее до костей. Когда отец с винтовкой в руках исчез, Мэв заплакала. Не потому что боялась за него, а потому что ей самой захотелось выйти под падающий снег и посмотреть: что за труба рождает эту музыку, так странно отзывающуюся в теле, и что за человек на ней играет. Быть может, там и не люди вовсе? Быть может, ангелы, которых Мэв помянула пять минут назад, спустились на землю и трубный глас возвещает их приход.

Мэв внезапно и безоглядно уверовала, что так оно и есть, и выбралась из-под полога. Небесные стражи явились спасти их, и мама, наверное, тоже. Если Мэв пристально вглядится, она увидит их в небесном золоте и пурпуре. Она встала на козлах, вцепившись в брезент, и устремила взор в снежную мглу. Ее старания были вознаграждены. Когда трубы возвестили третью аллилуйю, снег на некоторое время прекратился. Мэв увидела слева и справа пики, похожие на зубья капкана, а впереди – исполинскую гору, чьи нижние склоны поросли лесом. До опушки этого леса было не более сотни ярдов, и музыка доносилась именно оттуда. Ни отца, ни других мужчин, отправившихся туда, Мэв не видела – конечно же, потому что их скрыли деревья. Нет никакой опасности в том, чтобы последовать за ними. Как чудесно будет стоять рядом с отцом, когда он воссоединится с мамой. Разве это не счастье – поцеловать маму, окруженную ангелами? А Уитни и все, кто ругал отца, останутся в стороне, сгорая от зависти.

Снова пошел снег, опуская свою завесу, но не успела гора скрыться из виду, как Мэв спрыгнула с фургона и направилась в сторону леса. Через несколько мгновений обоз у нее за спиной исчез. Она шла сквозь белесую мглу, спотыкаясь на каждом шагу, полагаясь лишь на свое чутье. Местами снег был очень глубоким, пару раз Мэв провалилась в него и вполне могла бы оказаться похороненной заживо. Но когда за мерзшие ноги почти отказались слушаться, снова зазвучали трубы. Их музыка наполнила мышцы жизненной силой, а сердце – радостью. Впереди ее ждал маленький рай: ангелы, мама и любящий отец, вместе с которым они построят город, призванный стать чудом света.

Она не умрет, Мэв была уверена. Ни сегодня, ни в долгие последующие годы. Ее ждет огромная работа, и ангелы не допустят, чтобы она замерзла здесь в снегу. Ведь они знают, какого труда ей стоило дойти сюда.

Теперь Мэв снова видела деревья – сосны выше любого дома, вставшие перед ней стеной, будто часовые. Она бежала к ним и громко звала отца, забыв про холод, ушибы, головокружение. Трубы пели близко, а краем глаза она заметила разноцветные вспышки, словно ее окружили ангелы. Они позволили ей заметить трепетавшие кончики своих крыльев.

Невидимые руки подхватили Мэв и перенесли под кроны деревьев – туда, где нет снега и земля мягкая от хвои. Она опустилась там на колени, глубоко вздохнула несколько раз, а голоса труб отзывались в каждой клетке ее тела.

III

Разбудила ее не музыка и не сонм невидимых ангелов. Это был крик, пересиливший эхо труб и наполнивший сердце тревогой.

– Черт тебя побери, О'Коннел! Она узнала голос. Это Уитни.

– Господи боже! Что ты наделал? – вопил Енох.

Мэв поднялась и направилась в его сторону. После снежной белизны глаза еще не успели привыкнуть к полумраку, и чем дальше от лесной опушки, тем страшнее ей станови лось. Но ее подгонял гнев в голосе Уитни, и она не думала о том, что там может быть. Трубы смолкли. Быть может, ре шила Мэв, ангелы услышали его злобные вопли и теперь не хотят, чтобы гармония музыки звучала в оскверненном месте; или им просто любопытно посмотреть на человеческий гнев.

– Ты знал! – орал Уитни. – Ты затащил нас в преисподнюю!

Теперь Мэв видела его: он шел среди деревьев и кричал проклятия в темноту, взывая к своей жертве:

– О'Коннел? О'Коннел! Ты сгоришь в огненном озере!

Ты будешь гореть, и гореть, и…

Он замолчал, оглянулся, и тут его взгляд натолкнулся на Мэв. Не успела девочка отступить назад, как Уитни заорал:

– Я тебя вижу! А ну иди сюда, маленькая сучка!

У Мэв не было выбора. Он держал ее на прицеле. Когда она вышла из-за деревьев, она увидела, что Енох не один. В нескольких ярдах от него стояли Шелдон Стерджис и Пот-трак. Стерджис прижался к дереву, напуганный чем-то, что пряталось в ветвях над головой, – он направил туда ствол винтовки. Поттрак смотрел на Уитни, и на его туповатом лице бродила удивленная ухмылка.

– О'Коннел! – крикнул Уитни. – Твоя девчонка у меня! – Он перехватил винтовку, чтобы получше прицелиться. – Если я спущу курок, то попаду между глаз. И я это сделаю. Слышишь меня, О'Коннел?

– Не стреляй, – сказал Стерджис. – А то оно вернется.

– Оно и так вернется, – отозвался Уитни. – Его послал О'Коннел. Послал по наши души.

– О, Боже, всемогущий на небесах… – всхлипнул Стерджис.

– Стой там, – приказал Уитни Мэв. – Позови папашу и скажи, чтобы он убрал своего демона, или я убью тебя.

– У него нет… нет никаких демонов, – ответила Мэв. Она не хотела, чтобы Уитни заметил ее страх, но ничего не могла с собой поделать. Слезы все равно потекли по щекам.

– Просто скажи это ему. – Уитни ткнул винтовкой в ее сторону, так что дуло оказалось в футе от ее лица. – Просто позови. Если ты этого не сделаешь, я убью тебя. Ты дитя дьявола, вот ты кто. Убить такую мразь – не преступление. Давай. Зови его.

– Папа!

– Громче!

– Папа!

Из глубины леса ответа не последовало.

– Он меня не слышит.

– Я слышу тебя, дитя мое, – раздался голос отца.

Мэв повернулась и увидела, как он выходит к ней из лесного полумрака.

– Брось винтовку! – крикнул ему Поттрак.

И как только он бросил винтовку на землю, трубы гряну ли вновь, еще громче прежнего. Музыка с такой силой уда рила в сердце, что Мэв едва не задохнулась.

– Что случилось? – услышала она отца и, повернувшись в его сторону, увидела, что он кинулся к ней.

– Стой где стоишь! – завопил Уитни, но отец не остановился.

Второго предупреждения не последовало. Уитни выстрелил, и не раз, а два. Первая пуля попала Хармону в плечо, вторая – в живот. Он на бегу запнулся, сделал пару шагов, ноги у него подкосились, и он упал.

– Папа! – закричала Мэв и хотела броситься к нему. Но трубы грянули громче, музыка затопила ее, белые вспышки заслонили мир, и Мэв без чувств рухнула на землю.

– Я слышу, он приближается…

– Заткнись, Стерджис.

– Это он! Он возвращается, Уитни! Что делать?

От его пронзительных воплей Мэв очнулась. Она открыла глаза и увидела, что отец лежит там, где упал. Он еще шевелился. Руки его зажимали живот и ритмично двигались, когда ноги сводила конвульсия.

– Уитни! – орал Стерджис. – Он возвращается!

С того места, где лежала Мэв, ничего не было видно, но девочка услышала треск ломавшихся ветвей, будто внезапно налетел ветер. Уитни начал молиться:

– Отче наш, иже еси на небесах…

Мэв слегка повернула голову в надежде получше рассмотреть их, не привлекая к себе внимания. Уитни стоял на коленях, Стерджис приник к дереву, а Поттрак смотрел вверх и махал руками, крича – Давай, гребаное дерьмо! Спускайся сюда!

Мэв поняла, что о ней забыли, и осторожно поднялась на ноги, цепляясь за ствол ближайшего дерева Она глянула на отца. Хармон чуть приподнял голову и смотрел на Поттрака, вдруг выстрелившего на звук – туда, где раздавался треск.

– Господи, нет! – закричал Стерджис.

Уитни начал вставать с колен, и в этот момент нечто – потрясенная Мэв так и не смогла различить его среди темных качавшихся ветвей – вдруг обрушилось на Поттрака.

Это создание оказалось кем угодно, но только не ангелом. Никаких перьев, никакого золота, пурпура и небесной синевы; существо было голым, в этом Мэв не сомневалась. Оно метнулось, и больше ничего девочка не успела заметить, когда тварь подхватила Поттрака и скрылась с ним в кроне дерева.

Его крики не стихали, и Мэв, от всей души ненавидевшая Поттрака, пожелала, чтобы его избавили от мучений, лишь бы прекратились эти вопли. Мэв зажала уши, но страшные крики просачивались между пальцами, становились громче, обрушиваясь на нее сверху вместе с чудовищным дождем. Упала винтовка, а потом полилась кровь. Затем свалилась рука Поттрака, за ней – кусок мяса, потом еще один. Пот-трак продолжал кричать, хотя и кровь почти иссякла, и с веток повисла блестящая, подрагивавшая петля из кишок.

Вдруг Стерджис выбежал из укрытия и начал палить вверх. Может быть, именно он прекратил страшные пытки, а может быть, зверь наконец добрался до горла. Как бы то ни было, жуткие вопли смолкли, и через мгновение тело Поттрака, изуродованное до неузнаваемости, вывалилось из тем ноты ветвей и упало на землю, источая пар.

Крона застыла. Стерджис попятился в глубину леса, сдерживая рыдания. Мэв застыла на месте, молясь о том, чтобы Уитни пошел за ним. Но он направился к Хармону.

– Видишь, что ты наделал? Ты призвал исчадие ада! – сказал он.

– Я… никого… не призывал, – с трудом дыша, ответил Хармон.

– Вели ему возвращаться обратно, О'Коннел. Вели ему!

Мэв оглянулась на Стерджиса. Тот уже скрылся из виду.

Но зато она заметила винтовку Поттрака, лежавшую в шаге от окровавленного тела под деревом, где с веток еще капала кровь.

– Покайся, – говорил Уитни Хармону. – Верни демона туда, откуда вызвал, или я отстрелю тебе руки, а потом член, и тогда ты сам запросишь о покаянии.

Стерджиса не было, Уитни стоял спиной к Мэв, так что их нечего было бояться. Глядя наверх, где среди ветвей, как считала девочка, все еще пряталась мерзкая тварь, она двинулась к винтовке. Твари Мэв не видела – сеть ветвей была для этого чересчур густа, – но чувствовала на себе ее взгляд.

Пожалуйста, – попросила Мэв шепотом, как можно тише, чтобы не привлечь внимания Уитни, – не трогай меня…

Зверь сидел в засаде, но не двинулся с места. Ни одной веточки не шелохнулось, ни одна иголка не упала на землю. Мэв опустила взгляд. Прямо перед ней лежало распростер тое тело Поттрака, никому теперь не нужное. Мэв и раньше довелось видеть трупы – в ирландских рвах, в ливерпульских сточных канавах, по дороге к земле обетованной. Этот был самым растерзанным, но девочка не дрогнула. Мэв переступила через него и наклонилась за винтовкой.

И едва она коснулась оружия, как услышала, что тварь наверху вздохнула. Сердце у Мэв заколотилось, она застыла на месте, ожидая, что сейчас страшные когти вонзятся в нее и утащат наверх. Но нет. Из ветвей прозвучал новый вздох, едва ли не печальный. Мэв понимала, что останавливаться здесь даже на мгновение глупо, но из любопытства не удержалась. Она выпрямилась с винтовкой в руках и подняла го лову, вглядываясь в сплетение ветвей. На щеку ей скатилась капля. Вторая попала в приоткрытый рот. Как только она коснулась языка, Мэв поняла: это не кровь Поттрака Она оказалась не соленой, а сладкой, как мед, и, хотя Мэв знала, что это кровь зверя (похоже, теперь раненная Поттраком тварь не слишком воинственно настроена), голод пересилил отвращение. Мэв открыла рот в надежде, что капля не последняя, и не разочаровалась. Запрокинутое лицо оросилось мелкими брызгами, и что-то попало на язык. Она почувствовала, как рот наполнился слюной, и невольно вздохнула от удовольствия.

Зверь на дереве зашевелился, и Мэв мельком его увидела. Он раскрыл крылья, будто собирался спикировать на нее, а голову – если Мэв верно рассмотрела в полумраке – слегка наклонил набок.

А кровь все лилась, и капли летели ей в рот. Мэв знала: это не случайно. Зверь кормил ее, сжимая рану, словно пропитанную медом губку.

Отец застонал, и стон его заставил Мэв очнуться. Она ото рвала взгляд от своего кормильца и посмотрела на Хармона. Уитни сидел на корточках, приставив ствол к его голове.

Мэв направилась к ним легко и свободно, как давно уже не ходила. Боль в животе утихла, голова не кружилась.

Уитни заметил ее, только когда она подошла совсем близко и ствол перемазанной кровью винтовки Поттрака по смотрел ему в лицо. Мэв никогда не держала в руках оружия, но с такого расстояния промахнуться трудно. Видимо, негодяй рассудил именно так, поскольку при виде ее явно испугался.

– Осторожнее с этим, девочка, – сказал он.

– Оставь моего пану в покое.

– Я его не трогал.

– Лжешь.

– Нет. Клянусь тебе.

– Мэв, дорогая, – пробормотал Хармон, с трудом при подняв голову, – возвращайся в фургон. Пожалуйста. Здесь что-то… что-то страшное.

– Нет тут ничего страшного, – ответила Мэв, чувствуя во рту сладкий привкус крови. – Оно нас не тронет. – Мэв перевела взгляд на Уитни: – Тебе придется перевязать папу. Сейчас же. Опусти винтовку.

Уитни подчинился. Мэв приблизилась и, не опуская винтовки, склонилась над отцом, чтобы осмотреть рану. Вид у Хармона был ужасный: куртка и рубашка пропитались кровью от воротника до пояса.

– Помоги ему встать, – велела она Уитни. – Надо идти к фургонам.

– Иди сама, дочка, – тихо сказал Хармон. – Я умираю.

– Неправда. Мы дойдем до обоза, и миссис Уинтроп тебя перевяжет.

– Нет, – ответил Хармон. – Слишком поздно.

Мэв подошла к отцу вплотную и заглянула ему в глаза.

– Ты должен понравиться, – произнесла она, – иначе что станет с Эвервиллем?

– Это был прекрасный сон, – пробормотал он, протягивая к ней дрожащую руку. Мэв взяла ее. – Но ты прекраснее дочка, – продолжал Хармон. – Ты – мой самый пре красный сон. Умирать не так уж тяжело, когда знаешь, что ты останешься в этом мире.

Его веки сомкнулись.

– Папа, – позвала она. – Папа!

– Он отправился в ад, – пробормотал Уитни.

Мэв взглянула на него. Уитни улыбался. Она больше не могла сдерживать слез, и они хлынули потоком – слезы горя и ярости. Мэв опустилась рядом отцом на колени и прижалась лицом к его холодной щеке.

– Послушай! – попросила она его.

Почудилось ей, или он и впрямь вздрогнул, услышав из темноты голос своего ребенка, будто в теле оставалась крохотная частичка жизни?

– Я его построю, папа, – прошептала она. – Я обещаю.

И это не сон.

Тут она ощутила на щеке слабое дыхание, легче перышка, и поняла, что Хармон ее услышал. А потом отошел в мир иной.

Радость ее была недолгой.

– Ты ничего не построишь, – заявил Уитни.

Она подняла на него глаза. Он снова поднял винтовку и целился в сердце Мэв.

– Встань, – сказал он и выбил оружие из ее рук, когда она не подчинилась. – Плевать мне на твои слезы. Отправишься следом за папашей.

Она выставила вперед руки, будто они могли остановить пулю.

– Пожалуйста… – пробормотала она, попятившись.

– Стоять! – заорал он и выстрелил.

Пуля ударила в землю перед ней в паре дюймов.

– Пойдешь со мной на случай, если снова появится демон, которого вызвал твой отец.

Не успел он договорить, как в нескольких ярдах позади него возникло движение.

– Господи всемогущий… – выдохнул Уитни.

Он метнулся к Мэв, развернул девочку за плечи и заслонился ею. Она умоляла не трогать ее, но он схватил Мэв за волосы, так что ей пришлось встать на цыпочки. И начал от ступать от закачавшихся ветвей, а Мэв двигалась вместе с ним шаг в шаг.

Они прошли ярдов шесть, когда крона успокоилась. На верное, раненый зверь не хотел получить новую пулю. Уитни, задыхавшийся от страха, немного успокоился.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Господь меня хранит.

Едва он договорил, как зверь ринулся вслед за ними, мощно и молниеносно, ломая толстенные сучья. Мэв воспользовалась шансом. Извернувшись, она вонзила ногти в руку Уитни. Тот упустил сальную прядь ее немытых волос и не успел схватить ее снова, как Мэв бросилась к ближайшему дереву в поисках укрытия.

Она пробежала всего три шага, когда перед ней возник ли – как ей показалось – две ветки. Она вскинула руки, защищая лицо, и тут поняла свою ошибку. Это были руки с пальцами такими длинными, что они легко обхватили ее за талию. У Мэв перехватило дыхание, когда ее вознесли наверх, в спасительную крону деревьев.

Уитни стрелял и стрелял, но раненый спаситель Мэв оказался быстрее.

– Держись, – сказал он, сжимая ее своими горячими руками.

Не успела она найти за что ухватиться, как он взмыл вверх вместе со своей ношей, и крылья его рассекали ветви подобно двум мощным косам.