Текст книги "Эвервилль"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

2

Дорога заняла пять дней и пролегла через городок под названием Маммот в Аризоне, где на одном перекрестке его окликнула по имени женщина с голосом чистым, будто журчание воды по камням. Она была крошечной, ее кожа напоминала темную папиросную бумагу, а глаза были посажены так глубоко, что он не мог разобрать их цвета.

– Меня зовут Мария Лурдес Назарено, – проговорила она. – Я жду тебя шестнадцать дней.

– Я не знал, что меня кто-то ждет, – отозвался Гарри.

– Тебя всегда кто-то ждет, – сказала женщина – Между прочим, как поживает Тесла?

– Вы знакомы?

– Я видела ее на этом самом месте три года назад.

– Забавное место, – отозвался Гарри. – Интересно знать, что в нем особенного.

– Да, действительно, – рассмеялась женщина. – А особенная в нем я. Как Тесла?

– Как всегда. Сумасшедшая. По крайней мере, была та кой, когда мы с ней виделись в последний раз, – сказал Гарри.

– А ты? Ты тоже сумасшедший?

– Очень может быть.

Ответ, похоже, понравился женщине. Она подняла голову, и Гарри впервые разглядел ее глаза. Зрачки отливали золотом.

– Я дала Тесле револьвер, – сообщила она – Он все еще у нее?

Гарри молчал.

– Д'Амур!

– Скажи, ты та, про кого я думаю? – вместо ответа спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Сама знаешь.

Она снова улыбнулась.

– Глаза выдали, да? Тесла не заметила. Хотя… в тот день она была не в себе.

– Вас тут много?

– Очень мало, причем почти все ассимилировались. Но я вот настолько… – Мария показала кончик мизинца, – вот настолько помню Субстанцию. И это дает мне знание.

– Например, какое?

– Например, где появишься ты или Тесла.

– И это все?

– Почему же? Есть ли у тебя сейчас цель?

– Есть.

– И что это?

– Киссун.

Ее передернуло:

– Так он и есть твоя цель.

– Он здесь?

– Нет.

– Он был здесь?

– Нет. С какой стати? Ты думаешь, он здесь появится?

– Боюсь, что да.

Женщина огорчилась.

– Мы думали, мы здесь в безопасности, – проговорила она. – Мы не пытались открыть нейрику. Нам пока не хватает силы. Но мы думали, он нас не найдет.

– Боюсь, он уже знает, что вы здесь.

– Мне пора. Я должна предупредить остальных. – Она взяла Гарри за руку, ладонь у нее была влажная. – Спасибо. Я найду способ тебя отблагодарить.

– В этом нет необходимости.

– Есть, – сказала она и, прежде чем. Гарри успел возразить, перешла улицу и скрылась из виду.

Он остался в Маммоте на ночь, хотя был уверен, что женщина по имени Назарено говорила правду и Киссуна по близости нет. Гарри провел в дороге уже не одну неделю и очень устал. Он рано лег, но поспать не удалось – его разбудил тихий стук в дверь.

– Кто там? – проворчал Гарри, нашаривая выключатель.

В ответ он услышал не имя, а адрес.

– Сто двадцать один, Спиро-стрит, – тихо произнес хрипловатый голос.

– Мария? – спросил он, взял револьвер и подошел к двери. Но когда он ее открыл, в коридоре никого не оказалось.

Гарри оделся, спустился вниз, спросил у портье, как найти Спиро-стрит, и вышел на улицу. Спиро-стрит находилась на краю города, и многие дома там были в таком состоянии, что Гарри удивился, заметив признаки жизни: на подъездных дорожках старые автомобили и мешки с мусором, выставленные на вытоптанные газоны. Дом под номером сто двадцать один выглядел чуть лучше остальных, но глаз тоже не радовал. Чувствуя, как револьвер приятно оттягивает карман, Гарри подошел к приоткрытой двери.

– Мария? – позвал он. В доме было так тихо, что и шепот показался громким.

Ему никто не ответил. Гарри снова позвал ее и толкнул дверь. Дверь распахнулась. На полу на старом половичке стояла обеденная тарелка, где горела большая белая свеча, обложенная по кругу бусами. Перед свечой у стены, опустив голову и закрыв глаза, сидела Мария.

– Это я, – сказал он. – Я, Гарри. Что ты хочешь?

– Уже ничего, – ответил голос у него за спиной.

Он потянулся за револьвером, но не успел достать его, как холодная рука сдавила затылок.

– Нет, – просто сказал голос.

Гарри поднял руки, показывая, что там ничего нет.

– Ко мне кто-то пришел и назвал адрес… – объяснил Гарри.

Тогда заговорил другой голос; тот самый, который он слышал через дверь в гостинице.

– Она хотела вас видеть, – произнес он.

– Отлично. Вот, я пришел.

– Вы опоздали, – сказал первый. – Он нашел ее.

Гарри похолодел. Пристально он всмотрелся в лицо Марии. Лицо было безжизненно.

– Господи.

– Ловкий фокус, – промолвил посланец. – Она сказала, что вы святой, но что-то не похожи вы на святого.

Ледяная рука сильнее сдавила затылок, и на миг Гарри показалось, что череп сейчас треснет. Потом его мучитель сказал очень тихо:

– Я есть ты, ты есть любовь…

– Хватит! – взвыл Гарри.

– Я всего лишь читаю твои мысли, Д'Амур, – отозвался человек. – Пытаюсь понять, друг ты нам или враг.

– Ни то ни другое.

– Ты вестник смерти, известно ли тебе это? Сначала Нью-Йорк…

– Я ищу Киссуна.

– Мы знаем, – последовал ответ. – Мария рассказала. По тому она послала свой дух на его поиски. Теперь можешь пойти, повергнуть его в прах и стать героем. Такова твоя меч та, да?

– Иногда…

– Ты жалок.

– Я думал, после всего, что он сделал с вашим народом, вы захотите мне помочь.

– Мария умерла, чтобы тебе помочь, – сказал первый. – Считай, что это наш вклад в твое дело. Она наша мать, Д'Амур.

– Бог ты мой… Очень жаль. Поверьте, я этого не хотел.

– Она лучше тебя знала, что тебе нужно, – продолжал посланец. – Потому нашла его для тебя, Он явился и высосал ее душу, но все же она его нашла.

– Она успела сообщить, где он?

– Да

– Значит, вы скажете?

– Какой ты быстрый, – сказал тот, кто его держал, склонившись к уху Гарри.

– Бог ты мой, он убил вашу мать! – воскликнул Д'Амур. – Неужели вы не хотите, чтобы я его убил?

– Чего мы хотим, не имеет значения, – ответил второй сын. – Мы всю жизнь это знаем.

– Тогда я буду хотеть этого вместо вас, – заявил Гарри. – Я найду способ убить ублюдка.

– Какая убийственная злоба, – пробормотал первый над его ухом. – А как же твоя философия, Д'Амур?

– Какая философия?

– Я есть ты, ты есть любовь…

– Это не моя.

– А чья?

– Если бы я знал…

– Знал бы, и что тогда?

– Тогда, наверное, не попал бы сюда, и не пришлось бы мне делать за вас грязную работу.

Воцарилось молчание. Потом посланец сказал:

– Что бы потом ни случилось… – Ну?

– Ты его убьешь или он тебя…

– Дай-ка попробую угадать. «Не возвращайся сюда».

– Верно.

– Договорились. Они снова замолчали.

Свеча на тарелке перед Марией затрепетала.

– Киссун в Орегоне, – сказал посланец. – В городке под названием Эвервилль.

– Точно?

Они не ответили.

– Значит, точно.

Рука все еще сжимала затылок, хотя братья не издали ни звука.

– У нас есть еще общие дела?

Они по-прежнему молчали.

– Если нет, я, пожалуй, пойду. Мне ехать утром.

Снова ответом ему стало молчание. Он потянулся и потрогал свой затылок. Никакой руки там не было, только ощущение прикосновения. Он оглянулся. Братья исчезли.

Гарри задул свечу перед Марией, тихо попрощался. По том вернулся в гостиницу и изучил на карте дорогу в Эвервилль.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПАРАД

I

1

Уже не в первый раз после того, как Тесла угодила в Петлю, ей приснились блохи. Теперь они появились над хребтом Хармона, поднявшись гигантской волной, выше цунами, потом посыпались оттуда и потекли вниз, грозя затопить всю Америку. Эвервилль превратился в остров. Мейн-стрит затопил блошиный поток, темный и плотный, по которому от дома к дому сновали спасательные плоты.

Кто-то выглядывал из окон и узнавал ее, хотя сама она никого не знала.

– Ты! Это ты! – кричали они, тыча в нее пальцем, когда она проплывала мимо в своей маленькой скрипучей лодчонке. – Это ты натворила! Ты со своей обезьяной. – На плече у Теслы сидела обезьяна, одетая, как положено, в жилет и красную фетровую шляпу. – Признавайся! Это сделала ты!

Она оправдывалась. Да, она действительно знала, что поднимется волна. Да, наверное, она зря столько ездила и теряла время, когда нужно было предупредить народ. Но она не виновата. Она тоже жертва обстоятельств, как и они. Она не…

– Тесла! Проснись! Ты слышишь меня? Да просыпайся же!

Она разлепила веки и увидела перед собой Фебу, улыбавшуюся во весь рот.

– Я знаю, где он. И знаю, как он туда попал.

Тесла села, вытряхивая из сознания последних блох.

– Ты про Джо?

– Конечно, про Джо.

Феба села на край дивана. Ее била дрожь.

– Мы виделись ночью.

– Ты о чем?

– Сначала я думала, что это сон, а это оказался не сон. Точно нет. Я и сейчас помню все так же ясно, как в тот момент, когда мы встретились.

– Где вы встретились?

– С Джо.

– Понятно, что с Джо, но где вы встретились, Феба?

– Там. В Субстанции.

Сначала Тесла подумала, что Фебе просто очень хотелось узнать про Джо и тот ей приснился. Но когда Феба стала рассказывать, Тесла подумала: возможно, это правда.

Рауль тоже поддакнул.

– А я тебе что говорил… – зашептал он, когда Феба упомянула о пороге, будто бы расположенном на горе Хармона. – Я же тебе говорил, там что-то есть.

– Если порог там… – предположила Тесла.

– Тогда ясно, с чего здесь у всех едет крыша, – закончил он за нее.

– Мне нужно туда, – сказала Феба. – Я пройду через порог и найду Джо. – Она взяла Теслу за руки, сжала ее ладо ни. – Ведь ты мне поможешь? Скажи, что поможешь.

– Да, но…

– Я так и знала. Как только проснулась, сразу поняла: вот зачем мы познакомились. Тесла поможет мне найти Джо.

– Где он был, когда вы расстались? Феба погрустнела.

– В море.

– Что за корабль?

– По-моему, корабль ушел без Джо… Кажется, они решили, что он мертвый. Но он жив. Я точно знаю. Если бы он утонул, я бы чувствовала другое. Сердце бы стало пустым, понимаешь?

Тесла смотрела на нее, слушала возбужденный, радостный голос и на миг ощутила зависть, потому что никогда в жизни не переживала ничего подобного. Наверное, это глупо – пытаться найти человека, оставшегося где-то там, в приснившемся море, когда всему миру грозит опасность; но Тесла привыкла браться за безнадежные дела. Если несколько последних часов жизни она потратит на воссоединение любящих – неужто ради них не стоит рискнуть?

– Джо сказал тебе, где порог?

– Где-то рядом с вершиной. Мы найдем его. Я уверена, найдем.

2

Меньше чем через полчаса Тесла и Феба вышли на улицу, а в городе уже кипела жизнь. На Мейн-стрит было полно народу: там надували шары, вешали флажки и электрические гирлянды, ставили турникеты. Разумеется, вокруг каждого занятого делом стояли критики и советчики, пили кофе и ели пончики.

– Лучше в объезд, – сказала Феба, когда они остановились в пробке.

Там скопилось с десяток машин, потому что впереди разгружали грузовик, привезший стулья для трибуны.

– Спокойно, – отозвалась Тесла. – У нас впереди целый день. Не дергайся.

– Если бы они знали то, про что знаем мы, – задумчиво проговорила Феба, глядя на прохожих.

– Они и так знают, – сказала Тесла.

– Про Субстанцию? – недоверчиво переспросила Феба. – Вряд ли. По-моему, они и понятия про нее не имеют.

– Может, они просто не хотят вспоминать, – проговорила Тесла, вглядывалась в веселые лица. – Не забывай, все попадают в Субстанцию как: минимум трижды.

– А я пролезу еще один раз, – гордо заявила Феба.

– Тебе помогают с той стороны. Всем помогают, каждому в свое время, но обычно об этом забывают. И живут дальше, как и жили, и думают, будто их жизнь – настоящая.

– Ты принимала наркотики?

– Было дело, – кивнула Тесла, – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты так говоришь… Потому что для меня в этом нет никакого смысла. – Она подняла глаза на Теслу. – Ну вот, ты только что сказала про настоящее. Но ведь так и есть. Я настоящая. Ты настоящая. Джо настоящий.

– Откуда ты знаешь?

– Что за дурацкий вопрос! – воскликнула Феба.

– Можешь дать дурацкий ответ.

– Мы это все делаем. Действуем. Я не похожа на… на… – Она запнулась, поискала глазами и показала пальцем на человека, который сидел за столиком уличного кафе со стаканчиком кофе и листал комиксы в газете. – Меня никто не нарисовал. Не придумал. Не сделал. Я сама стала такой, как есть.

– Вспомнишь эти слова, когда мы попадем в Субстанцию.

– Почему?

– Потому, что там много сделанного.

– И что?

– Ну, сделанное можно и переделать. Так что, если тебе будет что-то угрожать…

– Я просто скажу, пошел вон, – подхватила Феба.

– Ты быстро учишься, – сказала Тесла.

Они свернули с Мейн-стрит, и машин наконец стало по меньше. Потом они поехали по узкой дороге, петлявшей вверх, в сторону хребта Хармона, и там автомобилей не было вовсе. Когда они преодолели треть пути вверх до вершины, дорога вдруг закончилась, без предупредительных знаков и ограждений.

– Вот черт, – сказала Феба. – Я думала, она идет наверх.

– Прямо до вершины?

– Ага.

– Похоже, тут еще шагать и шагать, – сказала Тесла, выходя из машины и оглядывая верхний, покрытый лесом, склон.

– Готова?

– Нет.

– Давай попробуем, раз уж приехали.

И с этими словами она первая двинулась в гору.

3

За свою долгую жизнь Будденбаум видел немало людей, уставших от бесконечного парада жизни. Они предпочли смерть, отказавшись участвовать в надоевшем карнавале. Будденбаум такого не понимал. Разумеется, суть человеческих взаимоотношений в основе своей никогда не меняется, но ведь главная прелесть в нюансах, всегда накладывающих особенный, неповторимый отпечаток. Будденбаум знал по опыту: ни одна мать не может вырастить детей, равно отмерив обоим число поцелуев и шлепков, и нет на свете двух влюбленных пар, идущих к алтарю, а затем к могиле одинаковым путем.

Честно говоря, Будденбаум их жалел – либо слишком умных, либо слишком самовлюбленных, не пожелавших или не сумевших присоединиться к веселой массовке, к общему шествию, каждый поворот которого дарит зрителям и участникам удивительные переживания. Тех, кто отворачивался от действа, какому не гнушались покровительствовать и рукоплескать небожители. Будденбаум сам не раз слышал эти рукоплескания.

Переломы заживали с поразительной быстротой (еще неделя, и его выпадение из окна превратилось бы в одно досадное воспоминание), тем не менее чувствовал он себя скверно. Возможно, позже – когда явятся аватары и он будет знать, что все под контролем, – он примет немного лауданума. А пока грудь его болела, он заметно хромал и утром, отправившись искать приличное место для завтрака, привлек к себе нежелательное внимание. Идти к Китти неловко, рассудил он и нашел в двух кварталах от гостиницы маленькую кофейню. Выбрал столик возле окна и заказал завтрак.

Собственно говоря, он заказал два завтрака и быстро рас правился с ними, готовясь встретить хлопотный день. Он едва смотрел на тарелку, слишком внимательно вглядываясь в лица и руки прохожих, стараясь по ним угадать своих хозяев. Впрочем, никто не обещал, что на этот раз они явятся в человеческом облике. Они могли (никогда не предскажешь) спуститься на землю в облаке света или вкатиться на город скую улицу в огненной колеснице Иезекииля. Дважды на его памяти они принимали облик животных, решив ради забавы посмотреть карнавал в шкуре зверушки или комнатной собачонки. Единственное, чего никогда не видел Будденбаум, так это их настоящих лиц, и после многих лет службы уже не надеялся узнать, как они выглядят. Возможно, никаких лиц у них просто нет. Возможно, они так любят перевоплощения, потому что на самом деле бесплотны.

– Все в порядке?

Он поднял глаза и увидел, что рядом стоит официантка. До этого он не обращал на нее внимания, хотя она была великолепна: рыжие волосы, уложенные локонами, пышная грудь, накрашенное лицо.

– Похоже, у вас сегодня что-то намечается, – сказал Будденбаум.

– Встреча, – ответила она, хлопая густо накрашенными ресницами.

– И мне кажется, что будет она не в молитвенном собрании? – сострил Будденбаум.

– Мы с девочками после фестиваля всегда устраиваем небольшую вечеринку.

– Ага, так это все Для фестиваля? – подхватил Будденбаум – Значит, у вас в городе по такому случаю делают при ческу.

– Вам нравится? – сказала она, осторожно трогая локоны.

– По-моему, экстраординарно, – сказал он и не приврал ни на йоту.

– Спасибо, – просияла официантка. Она порылась в кармашке фартука и достала клочок бумаги. – Если захотите заехать. – Она протянула ему бумажку. Там был адрес и схема улицы. – Мы можем приглашать друзей, но только избранных.

– Я польщен, – отозвался Будденбаум. – Кстати, меня зовут Оуэн.

– Рада познакомиться. Я Джун Давенпорт. Мисс.

Не обратить внимание на последнее слово было бы не вежливо.

– Не могу поверить, что вы до сих пор свободны, – воскликнул Будденбаум.

– Нет никого стоящего, – сказала Джун.

– Кто знает? Может быть, сегодняшний вечер все изменит, – проговорил Оуэн.

На лице ее промелькнула тень надежды.

– Хорошо бы, – сказала она куда веселее, чем посмотрела, и отошла к клиенту, просившему кофе.

«Что может быть прекраснее, – думал Оуэн, выходя из кафе, – чем этот взгляд, вдруг исполнившийся надежды? Ни звездное небо, ни ягодицы мальчика – ничто не сравнится с выражением лица Джун Давенпорт (мисс), которую все держат за шлюху, когда та вдруг подумала о мужчине своей мечты».

Там, на ее размалеванной физиономии, он прочел столько всякого, что для пересказа не хватило бы тысячи и одной ночи. Пути пройденные и пути отвергнутые. Сожаления о выборе сделанном и о выборе упущенном.

Сегодня – в любую секунду, от сего момента и до вечера – перед ней будут открыты новые пути и возможности нового выбора. Вот сейчас, сейчас, сейчас, в это мгновение и в следующее, стоит ей повернуть голову в любую сторону, и она увидит лицо, которое полюбит. Или отвернется и найдет другое, так же легко.

Направляясь к перекрестку, где он собирался дежурить, несмотря на события предыдущего дня, Будденбаум бросил взгляд на хребет Хармона. И увидел, что главная его вершина укрыта густым туманным облаком. Будденбаум остановился. Остальное небо было ясное, и это наводило на мысль, что туман не совсем естественного происхождения.

Не оттуда ли явятся его наниматели? Не спустятся ли они, подобно олимпийцам, с горной вершины, скрытой от глаз смертных? Будденбаум такого пока что не видел, но ведь все когда-то происходит впервые. Так что оставалось лишь надеяться, что сегодняшний сюжет не окажется эпическим. Если они явятся в громах и молниях, то на улицах может и не остаться зрителей.

Кто тогда придет на вечеринку к Джун Давенпорт?

4

Туманное облако заметил не только Будденбаум, Дороти Баллард уже даже успела позвонить Тарфу Томпсону: она доверяла его метеорологическим прогнозам и потому спросила, не прольется ли на участников парада неожиданный дождь. Тарф успокоил ее. Туман, конечно, странный, но ни каким дождем и не пахнет, в этом он уверен.

– Вообще-то, – добавил он, – если бы я меньше разбирался в погодных явлениях, то принял бы его за морской туман.

Успокоенная Дороти вернулась к своим делам.

Первое мероприятие – «живые картинки о первых поселенцах в Орегоне, которые разыгрывали в парке на открытой сцене пятиклассники миссис Хендерсон, – началось на десять минут позже, чем было объявлено, зато собрало толпу человек в двести, и все прошло очень мило. Дети в шляпках и капорах или с деревянными ружьями выглядели про сто прелестно и декламировали свои роли так старательно, будто от этого зависела их жизнь. Особенно тронула Дороти сценка про некоего преподобного Уитни (Дороти слышала о нем первый раз, но не сомневалась в добросовестности Фионы Хендерсон), который и привел в долину Уилламетт через зимние перевалы отряд пионеров. Когда Мэтью, сын Джеда Джилхолли, который играл преподобного, появился на сцене из бумажного снега и воткнул в траву крест, вознося хвалу Господу за спасение своей паствы, у Дороти на глаза навернулись слезы.

Представление закончилось, толпа начала расходиться, и Дороти подошла к Джеду, который стоял, обнимая сына за плечи, и оба они улыбались во весь рот.

– Хорошо начался праздник, – заметил Джед, обращаясь к Дороти и ко всем прочим, кто мог его слышать.

– А то дело нам его не подпортит? – спросила Дороти.

– Ты про фликера? – Джед покачал головой. – Фликер сбежал и не вернется.

– Приятно слышать, – сказала Дороти.

– Что скажешь о нашем Мэтти? – спросил Джед.

– Потрясающе сыграл.

– Он учил слова несколько недель.

– А сегодня чуть не забыл, – сказал Мэтью. – Заметно было?

– Ты просто боялся этого, сынок, – отозвался Джед, – но я-то знал, что ты все помнишь.

– Знал?

– Конечно. – Он ласково потрепал сына по волосам.

– Съедим по мороженому, па?

– Звучит как приказ, – улыбнулся Джед. – Ладно, Дороти, еще увидимся.

Она редко видела Джеда таким, и смотреть на него ей было приятно.

– Для того и придуман фестиваль, – сказала она Фионе, когда они стояли рядом и смотрели, как дети укладывали ружья и шляпы в картонные коробки и уходили в сопровождении родителей. – У всех хорошее настроение.

– Хорошо сыграно, правда? – сказала Фиона.

– Между прочим, откуда вы взяли этого преподобного?

– Ну конечно, я немножко приукрасила, – проговорила Фиона, понизив голос до шепота– Собственно говоря, он почти не имеет отношения к нашему городу.

– А-а.

– На самом деле он вообще не имеет к нам отношения. Преподобный Уитни основал церковь в Силвертоне. Но такая замечательная история. Если честно, я не нашла про наших отцов-основателей ничего такого, что годилось бы для детского спектакля.

– А про Нордхоффа?

– Ну, он был намного позлее, – сказала Фиона своим поставленным учительским тоном.

– Да, разумеется.

– На самом деле наша ранняя история весьма непростая. Меня даже шокировало, какие здесь были вольные нравы. Отнюдь не всех переселенцев можно назвать добрыми христианами.

– Вы уверены? – спросила искренне удивленная Дороти.

– Совершенно уверена, – ответила Фиона.

Но Дороти не сомневалась, что Фиона преувеличивает, и предпочла закончить разговор. Наверное, первые жители Эвервилля были и впрямь грубоваты (в каком же городе нет пьяниц и сластолюбцев?), но им нечего стыдиться своего прошлого. И если в следующем году они захотят снова поставить спектакль, решила Дороти, то история должна быть правдивой. Она так прямо и скажет Фионе Хендерсон: как учитель и гражданин, она не может лгать людям, пусть даже с самыми лучшими намерениями. Выходя из парка, Дороти на минуту остановилась, чтобы посмотреть на хребет Хармона Как и обещал Тарф, туман не собирался сползать вниз. Однако картина наверху изменилась – туман стал гуще, чем был сорок пять минут назад. Главная вершина – гора Хармона, – раньше проступавшая сквозь дымку, теперь скрылась из глаз.

Какая разница, подумала Дороти. Ничего там нет, толь колес и голые скалы. Незачем и смотреть. Дороти перевела взгляд на часы. Было десять минут двенадцатого. Вот-вот должны начаться конкурс тортов и «Съешь-что-можешь» в ресторанчике «Старый пекарь», а также парад домашних любимцев на площади. К полудню нужно успеть на конкурс цветов, где ее назначили одной из судей, а пока что есть время заглянуть в городское управление, где уже собирались участники большого парада, хотя до него оставалось больше двух часов. Дел у Дороти хватало. Вокруг по тротуарам шли улыбающиеся прохожие, в синем августовском небе хлопа ли флаги и сверкали воздушные шары. Ей хотелось, чтобы так было всегда, чтобы праздник никогда не кончался. Как бы хорошо.