Текст книги "Эвервилль"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

4

Когда Гарри, Рауль и Мэв перешли ручей, огни на улице впереди, мигавшие уже четверть часа, погасли. Они подождали, пытаясь сориентироваться в темноте. Спереди доносились панические крики; сзади, в лесу и в горах, все смолкло, как будто птицы и насекомые знали то, что неведомо Сапас Умана: идет смерть, и самые громогласные умрут первыми. Другие новости были не лучше. Воздух еще пах цвета ми и свежестью, но к этим запахам примешивался другой – его Гарри чувствовал в доме на углу Девятой и Тринадцатой улиц – тухлая рыба и дым Этот привкус ощущался и во рту, вызывая тошноту.

– Они идут, – сказал Рауль.

– Да.

– Тогда нельзя ли побыстрее? – вмешалась Мэв. – Я хочу успеть увидеть мой город.

– А что именно? – спросил Гарри.

– Во-первых, один перекресток…

– Опять перекресток! И что там такое?

– Мы с мужем там жили. Отличный был дом. Мы сами его построили, своими руками. Эти сукины дети его сожгли.

– Зачем?

– Ну как же – стереть дотла логово разврата! Маленькие мысли, маленькие страсти. Но я не думала об этом, пока мы были молодыми и надеялись… – Она помолчала, потом крикнула: – Ну, что же ты ждешь? Неси меня! Неси меня туда, где все началось!

XII

1

Тесла нашла Будденбаума в «Закутке», как и говорил Сет. В маленьком кафе было пусто и темно, но Будленбаум раз жег перед собой на тарелке маленький костер из обрывков меню.

– Я уже отчаялся, – проговорил он с улыбкой, показавшейся ей вымученной.

– Меня хотели задержать.

– Местные?

– Да. – Она села за столик и отерла салфеткой пот с лица. Потом высморкалась в нее же.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Будденбаум.

– Да?

– Ты думаешь: зачем заботиться об этих людишках? Они глупы и жестоки, а когда им угрожает опасность, становятся еще более глупыми и жестокими.

– Нас ты, конечно, исключаешь.

– Конечно. Ведь ты нунциат, а я…

– Ты человек Джай-Вай. Будденбаум скривился:

– Они знают, что ты сюда пошла?

– Я сказала им, что хочу прогуляться и подумать. – Она достала из кармана карты. – Ты видел такие когда-нибудь?

Будденбаум разглядывал их с почти суеверным страхом.

– Чье это? – спросил он. Его пальцы приблизились к картам, но не дотрагивались до них.

– Не знаю.

– Они побывали в могущественных руках.

Тесла полезла в карман, чтобы поискать оставшиеся кар ты, и наткнулась на остатки сигареты, отобранной у певицы. Что бы там ни было, пахла она приятно. Тесла придвинула к себе тарелку с горящими клочками бумаги, зажгла сигарету и затянулась.

– Ты будешь на них работать? – спросил Будденбаум.

– На Джай-Вай? Он кивнул.

– Вряд ли.

– Почему?

– Они ненормальные, Им нравится видеть, как люди страдают.

– А нам всем?

– Мне – нет. – Она набрала полные легкие дыма.

– Ладно, брось. Ты же писала сценарии. Ты знаешь, как приятно пугать людей.

– Разница в том, что здесь все реально. Будденбаум нагнулся к ней;

– Не хочешь поделиться?

Она передала ему чадящую сигарету. Наркотик вызывал зрительные галлюцинации: язычки огня двигались медленнее, а капли пота на лице Будденбаума стали похожими на алмазы. Жадно затянувшись, он заговорил:

– Что реально в этом мире, не обязательно является таковым в других. Ты же знаешь. – Он посмотрел на темную улицу. По тротуару спешила семья с плачущими детьми. – От чего бы они ни страдали – и я ни в коей мере не умаляю их страданий, – это чисто животная реакция. В абсолютном смысле ее нет. Это проходит, как все проходит.

Она вспомнила Киссуна в доме Тузейкера. Такова была и его мудрость.

– Животная жизнь преходяща, но то, что скрывается под ней… бессмертный дух… он имеет хотя бы надежду на вечность. И от нас зависит воплощение этой надежды в реальность.

– Вот для чего тебе нужно Искусство? Будденбаум снова затянулся и вернул сигарету Тесле.

– Ох, Искусство…

– Я была там, когда Яфф получил его. Ты это знаешь?

– Конечно.

– Он не выглядел особенно счастливым.

– Это я тоже знаю. Но он был слаб и безумен. А я нет.

Я три человеческих жизни готовился к тому, что готовилось здесь. Я готов взять власть.

– Тогда зачем тебе я? Будленбаум поднял глаза к потолку:

– Отличная штучка. По правде говоря, мне нужна не ты.

– Джай-Вай?

– Боюсь, что да.

– Можешь объяснить зачем? Будленбаум помолчал.

– Если хочешь, чтобы я тебе помогла, – сказала Тесла, – будь со мной откровенен.

– Это трудно. Я столько лет хранил тайну.

– Я помогу тебе. Я расскажу то, что знаю я. Или то, о чем догадываюсь. – Она взяла карты и распустила их веером перед глазами Будденбаума. – Ты закопал у перекрестка один из медальонов Синклита, и все эти годы он накапливал силу. И теперь ты хочешь использовать его силу, чтобы получить Искусство.

– Хорошо. Продолжай.

Она отодвинула тарелку и начала по одной выкладывать карты на стол.

– Яфф научил меня кое-чему. Он сказал мне, когда я разглядывала символы на кресте: понять что-то – значит получить. Когда ты поймешь, что означает символ, он перестанет быть символом, и у тебя в голове окажется сама эта вещь, – сказала Тесла и поглядела на карты, потом на Будденбаума.

Его взгляд был ледяным. – На перекрестках все растворяется, не так ли? Плоть и дух, прошлое и будущее, все превращается в сознание. – Она отыскала карты, образующие вместе крест, и соединила их. – И чтобы постигнуть Искусство, тебе нужно собрать все, что стекается к одному перекрестку. Частицы животного. Частицы человеческого. Частицы воображаемого. Правильно?

– Думаю, ты сама знаешь, – медленно проговорил Будденбаум.

– На чем я остановилась?

– На воображаемом.

– И конечно, последнее. – Она взяла карту с символом, изображенным на верхней части креста. – Частицы божественного.

Будденбаум вздохнул.

– Джай-Вай, – закончила Тесла, выкладывая карту на стол.

Будденбаум молчал секунд двадцать. Потом сказал:

– Ты представляешь, как трудно было все это устроить? Найти место, чтобы собрать все силы? Конечно, это не единственный перекресток, где я закопал крест. Но с ним связано еще кое-что.

– И что же?

– Девочка по имени Мэв О'Коннел.

– Кто она?

– Она закопала здесь крест по моей просьбе, еще до то го, как город был основан. Я услышал, как ее отец звал ее по имени, и подумал, что это знак. Это имя ирландского духа, что приходит к людям во сне. Потом, когда я познакомился с ее отцом, я понял, как легко на него повлиять. Заставить его построить город, где соберется все, что мне нужно, и где мой маленький крест будет накапливать силу.

– Так Эвервилль – твое творение?

– Нет. Я лишь вдохновил его. Остальное сделали обычные мужчины и женщины.

– Но ты следил за ними?

– Конечно. В первые годы казалось, что семя не прорастет. Отец погиб в горах, а дочь вышла замуж за странного типа с той стороны, так что люди здесь не селились.

– Кто же построил город?

– Не знаю, Я долго отсутствовал, а потом приехал и нашел Эвервилль. Конечно, на Александрию он не походил, но тоже имел свои прелести. Здесь появлялись пришельцы из Метакосма, они скрещивались с Сапас Умана, и мой медаль он копил энергию.

– Ты долго ждал.

– Я готовился. Рэндольф Яффе – не единственный, кто лишился ума, пытаясь получить Искусство. Хорошо, что у меня хватало времени благодаря Рар Уту и ее приятелям. Теперь я готов. Кроме одного маленького кусочка головоломки.

– И ты хочешь, чтобы я тебе его добыла?

– Если тебе не составит труда.

– Если я это сделаю, ты не дашь иадам уничтожить город?

– Обещаю.

– А откуда мне знать, что ты не вознесешься в свое высшее состояние и не бросишь нас здесь погибать?

– Ты должна мне поверить. Ведь это последнее обещание, которое я даю, будучи человеком.

Тесла подумала, что аргумент сомнительный, но ничего другого ей не оставалось.

– И еще одно, – сказал Будденбаум.

– Что?

– Когда ты приведешь Джай-Вай на перекресток, уезжай из города.

– Почему?

– Потому что днем вся моя работа пошла насмарку из-за тебя.

– Откуда ты знаешь?

– Ты нунциат. Сила не могла выбрать, к кому из нас прийти, и растерялась.

– Ладно. Я уеду.

– Теперь от меня требуется обещание.

– Ты его уже дал.

– Хорошо. А сейчас… Сожги, пожалуйста, эти карты.

– Зачем?

– В качестве жеста доброй воли. Тесла пожала плечами.

– Пожалуйста, – согласилась она и, собрав карты, сунула их в пламя. Они вспыхнули, порхая в огне, как черные бабочки.

– Ну, все. – Будденбаум встал. – Встретимся на перекрестке.

– Я приду.

2

Она почувствовала присутствие врага сразу же, как только вышла на улицу. Ей вспомнилась точка Зеро – пустота, песок и Иад, выраставший на горизонте. Скоро они будут здесь, неся с собой смерть и безумие, и уничтожат этот го род, виновный лишь в том, что его основали во имя высших сил.

А потом что? Конечно, иады ринутся дальше в «Америки» в поисках новых жертв для своего чудовищного аппетита Тесла знала, что их ждут. Повсюду были люди, жаждущие смерти, приветствующие наступление века безумия и ката строф. Она слышала их разговоры в закусочных, видела их на обочинах дорог, касалась их в уличной толпе. Они выглядели как обычные люди, но их выдавали сжатые губы и лихорадочно блестевшие глаза Они вынесли смертный приговор миру, разочаровавшему их, и ждали только тех, кто приведет приговор в исполнение.

Когда явятся иады, у этих людей не останется времени роптать на небеса или радоваться разрушению мира; все, что им останется, – вопить от ужаса. Наступит день их крушения, и сила, что была высвобождена в точке Зеро, покажется ничтожной рядом с наступающей силой.

Господи, ведь было время, когда Тесла могла бы примкнуть к ним!

Ей не пришлось долго искать Джай-Вай. В сотне ярдов от «Закутка» она увидела шерифа и двух его помощников: они пытались успокоить толпу из пяти десятков людей, требовавших наведения порядка. У многих собравшихся имелись фонари, и они освещали ими объект своего гнева. Взмокший Джилхолли тщетно пытался урезонить их, но близость иадов заставляла людей терять голову. Они внезапно начинали плакать или кричать. Кто-то вдруг заговорил на неизвестном языке.

Отчаявшись, Джилхолли выхватил револьвер и выстрелил в воздух. Толпа притихла.

– Послушайте! – громко крикнул он. – Главное, успокойтесь! Я призываю всех собраться у муниципального управления и ждать помощи.

– Откуда? – спросил кто-то.

– Не волнуйтесь. Я всех обзвонил. В ближайшие часы прибудет помощь из Молины и Силвертона, Они починят свет и…

– А то, что происходит в горах?

– И об этом позаботятся. А теперь прошу вас очистить улицы, чтобы никто не пострадал. – Он протолкнулся через толпу к стоявшей неподалеку машине.

Когда собравшиеся стали расходиться, Тесла заметила белое платье и обнаружила Рар Уту, с улыбкой наблюдавшую за этой сценой. При виде Теслы ее улыбка стала еще шире.

– Они все умрут, – сообщила девочка.

– Это не очень смешно.

– Ну, ты приняла решение?

– Да. Я принимаю ваше предложение. С одним условием.

– Каким? – спросил выступивший из толпы Йе. Он то же вернул себе человеческий облик.

– Я не хочу говорить об этом Будденбауму. Сообщите ему сами.

– Зачем это нам? – спросил Хахе, появившийся рядом с Йе.

– Он ведь работал на вас столько лет. Поэтому заслуживает, чтобы его проводили с честью.

– Но он же не умрет, когда мы его оставим, – заметил Хахе. – Конечно, быстро постареет, но это не страшно.

– Ну и объясните это ему. Я не хочу, чтобы он гонялся за мной с ножом из-за того, что я отняла у него работу.

– Понимаю, – сказала Рар Уту.

Йе поморщился:

– В первый и последний раз мы потакаем тебе. Скажи спасибо.

– Спасибо. Я покажу вам удивительные вещи и расскажу удивительные истории. Но сначала…

– Где он? – спросил Хахе.

– На перекрестке.

3

– Слава богу, что здесь темно, – сказала Мэв, когда они ощупью пробирались по улицам города – Если бы я увидела это безобразие при свете, я бы разрыдалась.

Она потребовала, чтобы ее опустили на землю возле «Макдоналдса», и теперь озиралась по сторонам.

– Какое уродство! Как будто сделано детьми из кубиков.

– Не переживайте так, – сказал Рауль. – Скоро этого не будет.

– Мы строили город на века, – возразила Мэв.

– Нет ничего вечного, – заметил Д'Амур.

– Неправда Великие города становятся легендами. А легенды не умирают. – Она вгляделась в «Макдоналдс». – Но это… Куча хлама!

– Может, пойдем дальше?

Д'Амур оглянулся на горы. Они блуждали по улицам ми нут двадцать, пока старуха пыталась найти место, где стоял ее дом. Было совершенно ясно, что она заблудилась. Киссун и его хозяева тем временем спускались вниз. Гарри не увидел их на вершине, что означало, что они достигли подножия холма Возможно, сейчас они на улицах города.

– Уже недалеко, – сказала Мэв, выходя на перекресток и оглядываясь. – Вон туда!

– Вы уверены? – спросил Гарри.

– Уверена. Он стоял в самом центре города, мой бордель. Первый дом, который здесь построили.

– Вы сказали «бордель»?

– Они его сожгли. Я ведь вам говорила? Соседние дома тоже сгорели, – сообщила она и повернулась к Гарри: – Да, бордель. А как, по-твоему, я создала этот город? У меня не было реки, не было золота, поэтому я устроила бордель и привезла в него самых красивых женщин, каких могла найти. Потом появились мужчины, и некоторые из них остались здесь. Женились, построили дома и вот, – засмеялась она, раскинув руки, – вот вам Эвервилль!

4

Смех? Босли не поверил ушам, когда до него донеслось эхо радости Мэв. Похоже, какой-то бедняга лишился рас судка в этом хаосе.

Он спрятался на крыльце здания масонской ложи от пешеходов и машин, все еще держа на руках ребенка В десятке ярдов от него Ларри Глодоски допрашивал Сета, периодически ударяя парня об стену. Он хотел знать, где скрывается Будденбаум, но Сет молчал. Каждый раз, когда он мотал головой, Ларри наносил ему удар. Уэйтс и Олстед держались поблизости. Уэйтс залез в магазин Дэна на Колмен-стрит и прихватил пару бутылок бурбона, что привело его в блаженное состояние. Олстед сидел на кромке и изучал повреждения, полученные в недавней схватке с Сетом. Он уже сказал Ларри, что возьмется за дело сам, когда тот закончит допрос. Босли не завидовал юному Ланди.

Он тихо молился. Он не просто молился за себя и ребенка, но пытался объяснить Господу, что не хотел, чтобы все так обернулось. Совсем не хотел.

– Я хотел лишь исполнять. Твою волю, – шептал он, стараясь не обращать внимания на стоны Сета, когда очередной удар достигал цели. – Но все так перепуталось. Я больше не знаю, где правда, Господи.

Откуда-то донеслись новые крики, заглушая его слова. Он закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, но ощущения мешали ему. В воздухе пахло так же, как в жаркий день несло от отбросов за его закусочной. К этой гнили примешивался сладковатый дух, еще более отвратительный. Вместе с запахом пришел и звук, пронзительный и противный, будто кто-то ковырял вилкой в его мозгу.

Босли не мог больше этого выносить. Не сказав ничего остальным, он тихо скользнул за угол и оказался на Кларк-стрит. Там никого не было, чему он только обрадовался. Отсюда он легко дойдет до закусочной, немного передохнет, а потом соберется и уедет из города. Девочку он возьмет с собой; он спасет ее для Господа.

Он переходил улицу, когда его настиг порыв холодного ветра. Девочка заплакала.

– Тише, – шепнул он ей. – Все в порядке.

Ветер не прекращался и делался все холоднее. Босли прижал девочку к себе, и тут в темноте на другой стороне улицы кто-то зашевелился. Следом раздался голос – такой же холодный, как ветер.

– Ты ее нашел, – произнес голос, и говоривший вышел из тени. Тело его было обожжено: в одних местах черное, в других желтовато-коричневое. За ним стелился ковер живой пыли.

Босли снова забормотал молитву.

– Хватит! – сказал сожженный человек. – Моя мать часто молилась. Не могу этого слышать. Дай мне ее. – Он протянул руки.

Босли покачал головой. Он понял, что настало последнее испытание, к которому его готовили столкновения с богохульницей и содомитом. Это покажет, чего стоит его вера.

– Ты не получишь ее. Она не твоя.

– Моя. Ее имя – Эми Макгуайр. Я ее отец, Томми-Рэй Макгуайр.

Босли сделал шаг назад, прикидывая в уме, успеет ли до бежать до угла. Или закричать и вызвать Глодоски?

– Я не хочу причинять тебе вред, – сказал Томми-Рэй Макгуайр. – Не хочу больше смертей. – Он покачал головой, и с его сожженного лица осыпались куски плоти. – Их было так много… так много…

– Я не отдам ее тебе, – повторил Босли. – Может быть, если ты найдешь ее мать…

– Ее мать умерла

– Как жаль.

– Эта девочка – все, что у меня осталось. Я хочу найти какое-нибудь место и жить там вместе с ней.

«О Господи! – молился Босли. – Излечи этого человека от безумия и даруй ему покой».

– Дай мне ее, – приказало существо и опять двинулось к Босли.

– Я боюсь, что… я не могу. – Босли попятился за угол. Там он завопил: – Глодоски! Олстед! – и побежал к ним. Они все еще терзали парня.

– Что там такое? – недовольно спросил Ларри.

Босли почувствовал спиной холодный ветер и, оглянувшись, увидел Макгуайра, окруженного облаком пыли.

– Боже! – воскликнул Ларри.

– Скорей! – крикнул Олстед. – Они уже близко! Босли не требовалось подсказки. Он побежал к ним, когда пыль уже завивалась у его ног, будто хватая за пятки.

– В сторону! – рявкнул Ларри и выстрелил в Макгуайра. Тот остановился, но пыль не прекратила движения и на летела на Ларри, отшвырнув его к стене. Его крики о помощи длились несколько секунд, потом пыль окутала его плотным слоем, и он умолк.

Олстед бросил неподвижное тело Сета и поспешил на помощь Глодоски. Пыль уже размазала мозги Ларри по кирпичной стене и теперь с радостью переключилась на новую жертву. Олстед с криком побежал, но пыль преследовала его по пятам, как стая бешеных собак, и наверняка растерзала бы, если бы не Босли.

– Не надо! – закричал он.

– Ладно, – бросил Макгуайр и подозвал пыльное облако к себе, оставив Олстеда рыдать на тротуаре. – Отдай ребенка, – напомнил он Босли. – Отдай, и я уйду.

– Ты не сделаешь ей больно?

– Нет.

– Не отдавай, – пробормотал Сет, пытаясь подняться на ноги. – Не отдавай ему, Босли…

– У меня нет выбора, – проговорил Босли и отдал Томми-Рэю сверток с ребенком.

Сет все же встал и со сдавленным криком подбежал к ним. Но Томми-Рэй уже взял девочку и двинулся прочь, свистом позвав за собой смертоносную пыль.

Сет подошел к Босли:

– Как ты… мог… сделать это?

– Я же сказал: у меня нет выбора.

– Надо было убежать.

– Он бы нашел меня. – Босли остекленевшим взором смотрел в темноту, скрывшую Томми-Рэя.

Сет не стал тратить время на споры. У него осталось мало сил, а ему еще предстоял долгий путь к перекрестку, где должны сойтись все дороги этого дня.

XIII

1

Будденбаум стоял на перекрестке и смотрел на то место, где под землей лежал его медальон.

«Вот и конец, – думал он. – Конец всех историй, приду манных мной или инсценированных мной; в одних я играл роль, в других был связан по рукам и ногам. Конец любимым поворотам сюжета: трагическим несовпадениям, нелепым встречам, сентиментальным возвращениям и проклятиям на смертном одре. Конец всем «однажды» и «давным-давно», всем "посмотрим, что дальше" и "не верю своим глазам". Конец всем финальным действам: надгробным рыданиям и заключительным речам Конец концам. Подумать только».

Он будет скучать без этих спектаклей – в особенности без тех, где он появлялся на подмостках, пусть в самой не значительной роли, – хотя скоро они станут ему абсолютно не нужны. Они нужны тем, кто увяз в своем времени, не в состоянии разглядеть другие горизонты. Что еще им остается, кроме как: страдать и утешаться рассказами о чужой жизни? Скоро, совсем скоро он перестанет быть одним из них.

– У меня нет ничего, кроме тебя, милая моя Серенис-сима, – продекламировал он, оглядывая близлежащие улицы. – В тебе мои чувства, мой рассудок, моя душа.

Боль, заключенная в этих словах, трогала его до глубины души много, очень много раз. Теперь же он слушал их звучание, как слушают мелодию; она звучала мило, но не настолько, чтобы скучать по ней.

– Если ты покинешь меня, я останусь один в великой тьме среди звезд…

Он увидел Теслу Бомбек. Она шла к нему по улице. А следом за ней брели девочка, дурак и глупенький мальчик. Он продолжал декламировать:

– И даже не смогу умереть, ибо я должен жить, пока ты не остановишь мое сердце…

Он улыбнулся им, Тесле и этой троице, и раскинул руки в приветствии.

– Останови его сейчас!

Тесла удивленно посмотрела на него, и его развеселило ее удивление.

– Останови его сейчас! – повторил он.

Это было прекрасно – перекрывая уличный шум, возвышать голос, чтобы в нем зазвенели слезы, пока его жертвы подходили к нему.

– Умоляю тебя, останови его сейчас и избавь меня от страданий!

Тесла, стараясь скрыть волнение, оглянулась туда, откуда шли иады. Их не было видно, но два крайних дома уже го рели, над деревьями поднималось пламя, и искры летели на крыши соседних зданий. Случайно ли загорелись дома или их подожгли отчаявшиеся жители, чтобы остановить врага, неизвестно; но огонь наверняка распространится. Захватчикам останутся лишь угли да пепел.

Она снова повернулась к Будденбауму. Тот закончил декламировать и стоял на самой середине перекрестка, спрятав руки за спину. До него оставалось шагов тридцать, свет пробивался только от дальних пожаров и первых звезд, выступивших на небе, так что выражения его лица Тесла не видела. Подаст ли он ей сигнал, когда Джай-Вай подойдут достаточно близко? Кивнет? Подмигнет? Тесла выругала себя за то, что они не договорились об условном знаке. Но теперь поздно сожалеть…

– Будденбаум! – позвала она. Оуэн слегка наклонил голову.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он. Неплохо, подумала она Прозвучало убедительно.

– Я пришла сказать… Я… пришла попрощаться.

– Какая жалость, – отозвался Будденбаум. – Я-то надеялся, мы познакомимся с тобой поближе.

Тесла оглянулась на Рар Уту.

– Давайте вы, – сказала она, пытаясь в сумерках разглядеть выражение лица девочки.

Ничего похожего на подозрение она не увидела. Впрочем, это ничего не означало: ведь у них не лица, а маски.

– Может, я лучше пойду? – спросила она.

– Как хочешь, – ответила Рар Уту и прошла мимо нее к Будденбауму.

– Я думаю, пусть она останется, – проговорил Йе. – Это продлится недолго.

Тесла оглянулась. Будденбаум смотрел себе под ноги, а руки прижимал к бокам. Что-то он прячет, подумала Тесла.

Джай-Вай тоже это заметили. Хахе направился к нему, на ходу сбрасывая человеческую личину, и по пути заметил, как накалился уличный воздух.

– Ты подготовил для нас сюрприз, Оуэн? – спросил Хахе.

– Я… всегда делал все, что в моих силах, чтобы… чтобы доставить вам удовольствие, – промолвил Будденбаум. Напряжение, с каким он что-то скрывал, звучало и в его голосе, утратившем свою музыкальность.

– Ты столько лет старался ради нас, – отозвалась Рар Уту почти растроганно.

– Спасибо, – сказал Оуэн. – Я делал все, что мог. Думаю, вы знаете это.

– Мы также знаем, что и самые великие истории когда-то завершаются, – добавила Уту. – Сначала завязь, потом расцвет, а потом… неизбежно…

– Хватит, заканчивай! – воскликнул Йе за спиной у Теслы. Немного повернув голову, она увидела, что он тоже утратил человеческий облик и стал похож на толстый кокон. – Мы ничем ему не обязаны, – продолжал он. – Скажи ему правду, и покончим с этим.

– Вы хотите мне что-то сообщить? – проговорил Будденбаум.

– Да Что все кончено, – мягко ответил Хахе. – Мы нашли другого человека, чтобы он показывал нам удивительные истории дерева жизни.

Будденбаум, казалось, был потрясен.

– Как это? – спросил он, немного возвысив голос – Бы хотите меня заменить без предупреждения? О, вы разбили мне сердце.

Осторожнее, подумала Тесла. Разбитое сердце показалось ей явным перебором.

– Так и должно было случиться, – ответила Рар Уту и сделала еще два шага к нему. Наконец и она сбросила маску девочки, постепенно обретя сияющий небесный облик. – Ты исчерпал свой запас историй, Оуэн.

– Вы бы очень удивились, – сказал Оуэн, – если бы знали, сколького вы еще у меня не видели!

– Поздно, – заявил Хахе. – Мы приняли решение, и не будем спорить. В новом тысячелетии тебя заменит Тесла Бомбек.

– Что ж, поздравляю, – сухо промолвил Оуэн и двинулся к Тесле, проскользнув между Хахе и Рар Уту. Он подошел так близко, что она увидела выражение его глаз. Оно явно означало: уходи, и как можно быстрее.

Тесла попятилась, будто испугавшись.

– Я не хотела, – пробормотала она. – Я не хотела, что бы так.

– Если честно, – сказал Будденбаум, – мне все равно, так или этак.

С этими словами он взял Уту за тонкую ручку. Наверное, это был неслыханный по своей наглости поступок, потому что та вздрогнула и с отвращением посмотрела на свою руку.

– Что ты делаешь, Оуэн? – удивилась она, содрогнувшись.

– Прощаюсь, – ответил Будденбаум.

Но Хахе смотрел не на Будденбаума, а на то место, где он только что стоял. Асфальт там посветлел и размягчился.

– Что ты задумал? – спросил он.

– Осторожнее, – прошипел Йе за спиной Теслы, но Хахе его не слушал. Он сделал еще шаг, в то время как Рар Уту пыталась вырвать свою руку у Будденбаума, но тот держал ее крепко.

Не отводя глаз от Теслы, Оуэн едва заметно улыбнулся и сказал ей:

– Прощай.

Тесла сделала шаг назад, и в тот же миг из земли, там, где стоял Хахе, взметнулась вспышка яркого света и поглотила его.

– Оуэн! – завизжала Рар Уту, вырываясь.

Кокон Хахе размягчился, как масло. Он вздулся и стал лопаться разноцветными пузырями, стекая на асфальт.

Тесла все поняла. Оставаться дольше было опасно; воз можно, смертельно опасно. Но – глупо это или нет – она никогда не отворачивалась от зрелищ. И теперь она стояла, впитывая в себя происходящее до мельчайшей детали, пока Будденбаум не крикнул ей:

– Убирайся!

И втолкнул Рар Уту в то облако света, где исчез Хахе. Уту продолжала кричать, но крики смолкли, когда ее окутало облако. Она лишь запрокинула голову и раскинула руки, слов но прислушиваясь к тому, что чувствовала.

– Я тебе сказал, убирайся! – снова крикнул Тесле Будденбаум.

На этот раз она повернулась, но тут же ощутила холодный порыв ветра и увидела Йе, наступавшего на нее.

– Ты обманула нас! – воскликнул он, и голос его звучал резко, как скальпель. От него душа ушла в пятки.

Тесла застыла на месте, не в силах оторвать глаз от кукольного лица Йе, но в ту же секунду за спиной у нее Рар Уту вздохнула и прошептала:

– Как же… это, прекрасно.

– Что ты с ней делаешь? – спросил Йе у Будденбаума, одновременно хватая Теслу за руку– Она легко могла стряхнуть с себя его мягкие ручки, но ее тело обмякло от его близости. Ноги сковало холодом, поднимавшимся все выше. – Отпусти ее! – потребовал Йе.

– Боюсь, уже поздно.

– Я убью твою женщину, если не отпустишь.

– Она не моя. – Оуэн пожал плечами. – Делай с ней что хочешь.

Как в полусне, Тесла оглянулась на Будденбаума и при вспышке вырвавшегося из-под земли света вдруг впервые рассмотрела его ясно. Душа его охладела и давно утратила человечность в погоне за тем, ради чего он здесь оказался. Он не хвастался – он действительно был умнее, чем Яфф. Но теперь Тесла видела, что никакой ум ему не поможет. Искусство сделает с ним то же, что с Рэндольфом. Сломает и лишит рассудка.

Рар Уту уже почти растворилась, но, растекаясь по асфальту там, где минутой раньше исчез Хахе, она продолжала спрашивать:

– Что будет дальше?

– Верни ее! – закричал Йе.

– Я же сказал тебе: поздно, – ответил Будденбаум – Кроме того, мне кажется, она и сама не захочет возвращаться.

Рар Уту засмеялась.

– Что дальше? – повторяла она, а ее голос и смех растворялись. – Что дальше?

Асфальт у нее под ногами стал мягким, во все стороны побежали разноцветные огоньки.

– Прекрати! – снова крикнул Йе с такой силой, что тело Теслы перестало ее слушаться. Ноги стали ватные, моче вой пузырь опорожнился, и она, не чувствуя под собой земли, шагнула от Йе к Будденбауму.

– Не подходи! – зарычал Будденбаум и попятился, загораживая собой пятачок раскаленной земли, где исчезала Рар Уту. – Искусство мое!

– Искусство? – переспросил Йе, как будто до него только что дошел смысл подстроенной ловушки. – Никогда, Будденбаум, – сказал он, очень четко выговаривая каждый слог, – никогда ты его не получишь!

Звука ею режущего голоса измученный рассудок Теслы не вынес. В голове у нее будто что-то замкнуло: глаза закатились, язык вывалился изо рта Как только она погрузилась во тьму, сияющая земля разверзлась…

И она увидела крест. В бесконечно долгий момент умирания она с тоской вспомнила, как некогда разгадала загадку: четыре пути, обозначенные на кресте. Один ведет в мир грез, другой – в мир реальности, третий – к животным и четвертый – к богам. А посередине, в самом центре креста, где начинались и заканчивались все пути, где они сходились и разделялись, скрывалась главная загадка – загадка жизни человеческой. Эта тайна не имела отношения к плоти. И к страданиям души на кресте, и к тому, как дух одержал победу над страданием. Загадка заключалась в том, что живые грезы ума, сотворившие дух, душу и плоть, живут радостью.

Когда она вспомнила открывшееся ей знание, время между тем мгновением и этим – годы, потраченные в путешествиях по «Америкам», – сложилось в единый миг и исчезло. Она снова видела зияющую пустоту под Паломо-Гроувом и падала туда, умирая. Глаза закрывались, сердце останавливалось.

Где-то далеко у нее над головой закричал Йе, и она поняла, что сила, захватившая их, теперь добралась и до него.

Она хотела сказать ему, чтобы он не боялся. Что сейчас он попадет туда, где живет будущее; время вне времени, когда все разорванные вещи воссоединяются. Но у нее не было языка. Не было легких. Не было ничего.

Все кончилось.