Текст книги "Игра с огнем"

Автор книги: Клаудиа Дэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8

– Джордж, – прошептала Пенелопа, наклонившись к брату, – один из этих индейцев таращится на меня.

Стараясь не привлекать внимания, Джордж обвел взглядом гостиную, скользнув по группе индейцев, но не заметил ничего предосудительного.

– Ты единственная женщина в комнате, Пен. Наверное, в этом все дело.

– Теперь они все на меня уставились, – сказала она, обернувшись, чтобы посмотреть на братьев. Такая мелочь, как чей-то пристальный взгляд, не могла смутить такую девушку, как Пенелопа. – А тебе не кажется, что причина в очаровании твоей сестры, а не в том, что других женщин здесь нет? Ты унижаешь меня. К сожалению, мне нужен сопровождающий, иначе я бы давно избавилась от тебя.

– Что прикажешь делать? Грехи замаливать или уйти с глаз твоих? – с откровенно насмешливой ухмылкой сказал Джордж.

– Как только я выйду замуж, ты от меня освободишься. Пусть эта мысль греет тебе душу, – парировала Пенелопа, также насмешливо улыбаясь.

Она очень любила Джорджа. Брат был великолепным товарищем и почти не перечил ей, что положительно характеризовало любого человека, тем более мужчину. Обычно поведение мужчин казалось ей иррациональным и поэтому трудно объяснимым. Оставалось только удивляться, что им вообще что-то удавалось в этой жизни. Правда, каким-то непостижимым образом они обошли женщин, заняв самые высокие посты в структурах закона, права и власти, но, по мнению Пенелопы, это объяснялось лишь тем, что мужчины отвоевали для себя это право еще в стародавние времена, когда все решалось с помощью меча, боевого топора и так далее. Мир не так сильно изменился с тех пор и жаждал крови, но любой образованный человек не мог не заметить, что женщины гораздо лучше владеют собой, чем мужчины.

– Уже греет, – сказал Джордж. – Может быть, мы все-таки пойдем? Поздно, а нам еще нужно переодеться, чтобы… куда мы идем сегодня вечером?

– Мы приглашены на званый вечер у графини Ланрит, – негромко сказала Пенелопа. – По слухам, Иденхем тоже должен там быть. Я очень на это надеюсь.

– В таком случае ему давно пора откланяться, – сказал Джордж. – Не представляю, как мы все успеем, осталось всего два часа.

Пенелопа посмотрела на Джорджа. Тот моргнул.

– Я покину этот дом только после того, как уйдет Иденхем. Думаю, это ясно, Джордж?

– К сожалению, Пен, это ясно не только мне, но и каждому в этой комнате.

Пенелопа обернулась и с удивлением обнаружила, что все, как один, включая Иденхема, смотрят на нее. С неким подобием улыбки она поставила чашку на столик и поправила шаль. Но уходить не собиралась. Наоборот, она поступила совершенно неожиданно и смело – встав со своего места, Пенелопа направилась в ту часть гостиной, где расположились братья-индейцы и лорды Далби, Кранли и Айвстон, которые явно не испытывали друг к другу искреннего расположения. Этот тактический прием позволил ей оказаться ближе к Софии, которая беседовала с Иденхемом и Руаном.

– Я заметила, что вы смотрите на меня, мистер Грей, – громко возвестила девушка, чтобы Иденхем мог расслышать каждое слово. – Это навело меня на мысль, что вы имеете смутное представление об английских леди. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы, чтобы помочь вам вписаться в светское общество. Как долго вы собираетесь оставаться в Англии?

Мистер Грей, старший из братьев, который, не отрываясь, смотрел на нее самым неподобающим образом, чьему примеру последовали и остальные братья, улыбался ей, пытаясь обезоружить своей очаровательной ямочкой на щеке. Пенелопа с удивлением обнаружила, что он необыкновенно хорош собой, но его красота была какой-то дикой, безжалостной. Ей и в голову не могло прийти, что откровенная, даже первобытная беспощадность может быть столь притягательной. Теперь она знала, как это бывает.

– Мисс Прествик, – заговорил мистер Грей, – если у меня появятся вопросы, я непременно обращусь к вам. И что именно я должен знать об английских леди?

– Что им не нравится, когда их так пристально разглядывают? – поинтересовался лорд Айвстон. Это уж слишком. И кто его спрашивал, скажите на милость?

– Вы именно это хотели сказать, мисс Прествик? – спросил мистер Грей, наступая на Пенелопу. Он стоял так близко, что возвышался над ней, как башня. Этот человек не имел ни малейшего представления о цивилизованном поведении, что неудивительно, ибо вряд ли он мог научиться правилам хорошего тона в лесах Нью-Йорка или Нью-Джерси, или в другом диком месте, откуда он родом. – Значит, английские леди не выносят пристальных взглядов? Софию вполне можно считать англичанкой, но такие мелочи ее явно не беспокоят.

– София Далби – уникальная женщина, – неожиданно для себя самой дипломатично ответила Пенелопа, – и я не претендую на то, что могу с ней сравниться.

– Однако! – весело заметил Джордж. Его игривое настроение сейчас было совершенно неуместно. У Джорджа, хотя она очень любила брата, было странное чувство юмора.

– Вам не кажется, мисс Прествик, что если у родственников леди Далби возникнут какие-либо вопросы, они могут обратиться к лорду Далби? В конце концов, они родственники, а семейство Греев не первый раз в Англии, – сухо констатировал лорд Айвстон.

– Правда, дух местных обычаев нам не очень близок, – не слишком любезно сказал мистер Джордж Грей. Очевидно, лорд Айвстон раздражал его не меньше, чем Пенелопу.

– «Дух» – не совсем правильное слово в данном случае, мистер Грей, – вмешалась Пенелопа, смягчив неловкость, возникшую между лордом Айвстоном, который вел себя более чем странно, и мистером Греем, который почему-то был настроен воинственно, что соответствовало представлению Пенелопы об индейцах, правда, о них она знала не много, и то только по слухам. – Это слово имеет совершенно другое значение.

– Это как-то связано с ведьмами, мисс Прествик? – с озорной усмешкой спросил мистер Грей; ямочка на щеке соблазнительно мелькнула и исчезла. – Или с черными кошками, которые так и вьются у их ног, а по ночам забираются к ним в постель?

Если бы Пенелопа внутренне не подготовилась к подобным выходкам, то расценила бы поведение мистера Грея как дерзость. Поскольку он был индейцем, она решила, что у них так принято. А может быть, ей хотелось так думать, потому что он приходился Софии племянником.

– Перестаньте, Джордж, – заговорил лорд Далби. – Вы прекрасно знаете, что в Англии нет ведьм. Больше нет.

– Конечно, они все переселились в Массачусетс, – сказал мистер Грей, насмешливо улыбаясь, и затем этот наглец подмигнул Пенелопе. Как он только посмел?!

– Разве у ирокезов нет ведьм, мистер Грей? – спросил Айвстон. Боже, неужели он не понимает, что этой теме давно пора тихо почить?

– К сожалению, они не такие хорошенькие, как английские, – ответил мистер Грей и посмотрел на Пенелопу.

Иногда Пенелопе хотелось быть выше ростом, как сейчас. Чтобы посмотреть прямо в глаза наглецу и уничтожить его презрением. Надо сказать, ей и так это неплохо удавалось, ибо практиковалась она на Джордже.

– Я не ведьма, мистер Грей, – сказала она. – В Англии с ними давно покончено. Ни одной не осталось.

– Или нам хочется так думать, – весело констатировал ее брат.

– Полагаю, все не так, как кажется, – сказал Айвстон, не отрываясь глядя на Пенелопу. И что он хотел этим сказать? Но, судя по тому, как смущенно улыбался лорд Далби и как лорд Кранли осуждающе покачивал головой, она решила, что за этим кроется что-то ужасное.

– Нам пора идти, – сказал лорд Кранли своему странному брату. – Уже действительно очень поздно.

После этих слов Пенелопа заметно оживилась. Если эти двое сейчас уйдут, ей будет гораздо легче заманить в свои сети Иденхема, который, ничего не подозревая, все еще беседовал с Софией и лордом Руаном. И о чем можно так долго разговаривать?

– И в самом деле поздно, – сказал лорд Айвстон, пристально, с легкой неприязнью глядя на Пенелопу. – Кажется, вас не очень интересует китайский фарфор, мисс Прествик? Мой брат в этом хорошо разбирается, поскольку он пару раз плавал в Китай.

– Всего лишь раз, – поправил его лорд Кранли.

– Естественно, я понимаю, что китайский фарфор прекрасен, лорд Айвстон, – ответила Пенелопа. – Если мне понадобится информация по этому вопросу, я непременно обращусь к лорду Кранли и узнаю все, что мне нужно. Не смею вас больше задерживать. В настоящий момент у меня нет вопросов относительно китайского фарфора.

– Вы на самом деле так много знаете о китайском фарфоре, Кранли? – вдруг спросил Иденхем и подошел к их довольно большой группе, оставив Софию и Руана у камина. Пенелопа распрямила плечи и напряженно застыла. У нее была прекрасная грудь – высокая, пышная и упругая. Красивая грудь всегда привлекала мужчин. – Вот великолепный образец. Какой удивительный оттенок зеленого.

– Это селадон, – пояснил Кранли. – Подарок моего брата Генри. А я принес леди Далби вот эту голубую вазу.

– Исключительная вещь! – восхищенно сказал Иденхем. – Вы не подскажете, по какому случаю все Блейксли преподносят леди Далби столь дорогой фарфор? Неужели я запамятовал о каком-нибудь юбилее?

Во время разговора Пенелопа, которая стояла очень прямо, эффектно расправив плечи, то и дело ловила на себе пристальный взгляд лорда Айвстона. Это ужасно отвлекало. Неужели он не понимал, что загораживает ее от герцога Иденхема?

– Нет, не думаю, – сказал Кранли.

Лорд Далби и индейцы отошли немного в сторону, увлекшись беседой, что было очень кстати. Пенелопа осталась с четырьмя джентльменами, включая Джорджа, но его она не принимала в расчет. Если бы только ей удалось каким-нибудь образом заставить Айвстона и Кранли удалиться, то у нее было бы пять минут наедине с Иденхемом, почти наедине. Конечно, совсем уединиться им не удастся, об этом можно было только мечтать. Но если бы она смогла хотя бы поговорить с ним, поразить его прекрасными манерами или чудесным видом пышных грудей в глубоком декольте, причем не важно, что произведет на него большее впечатление, это оправдало бы все неприятные моменты, которые она испытала сегодня, большинство из них по вине этого ужасного лорда Айвстона.

– Все очень просто. Мы с братом недавно женились, – продолжал Кранли.

– И вы решили преподнести Софии свадебные подарки? – спросил Иденхем.

Странно. С какой стати мужчинам дарить подарки Софии? Конечно, учитывая, кем была София Далби, она, несомненно, заслуживала такого поклонения, и то, что это превратилось в традицию, не вызывало у Пенелопы неприязни. Наоборот, она решила, что, как только станет герцогиней, обязательно придумает какой-нибудь хороший повод, чтобы ей тоже постоянно дарили самые экстравагантные подарки.

Увлекшись мечтами о прекрасном будущем, Пенелопа не заметила, как Джордж отошел к Иденхему и Кранли, которые рассматривали вазы, а лорд Айвстон, прежде чем она успела что-либо предпринять, оттеснил ее в угол Белой гостиной, и они оказались у двери, ведущей неизвестно куда.

Несмотря на зажженные свечи и белый цвет гостиной, именно в этом углу было довольно темно, к тому же за окном шумел дождь. Но это Пенелопу не пугало. Хуже всего было то, что в этом темном уголке она оказалась не с Иденхемом, как ей хотелось, а с лордом Айвстоном, которого она едва знала, но достаточно, чтобы понять, насколько он странный. Если бы она знала его лучше, то решила бы, что он намеренно лишил ее шанса очаровать Иденхема.

– Вы не находите, лорд Айвстон, что отсюда очень трудно рассматривать вазы? – сказала она, пытаясь выглянуть из-за его плеча, но напрасно, ибо он, возвышаясь над ней, заслонил ее от всех присутствующих.

– Вам же нет никакого дела до этих ваз, мисс Прествик, – сказал он. Дух противоречия был у него в характере.

– Не понимаю, зачем вы говорите такие нелепости, лорд Айвстон, – сказала Пенелопа, оставив попытки заглянуть Айвстону через плечо и пытаясь сохранить достоинство и смириться с тем, что оказалась в ловушке в самом неинтересном углу гостиной.

– Я так говорю потому, что эти вазы были у вас перед глазами весь вечер, но вы едва удостоили их взглядом.

– Неужели вы ожидали, что я подвергну их тщательному осмотру на глазах у всех? Это было бы бестактно.

– Я вам не верю, мисс Прествик. Вы вовсе не боитесь показаться бестактной.

– Это просто отвратительно! – выпалила Пенелопа, посмотрев на него в упор. – И, думаю, вам доставляет удовольствие говорить мне гадости.

– Вы меня совсем не знаете, мисс Прествик, чтобы судить об этом, – сказал он и посмотрел на нее очень странно, впрочем, он и сам был странным.

– Я достаточно хорошо изучила вас, лорд Айвстон. Вы не самый сердечный из людей, и прошу меня извинить, но вы прекрасно знаете, кем вы являетесь на самом деле.

– И кем же?.. Я просто самый обычный, скромный человек, – сказал Айвстон.

– Вам не кажется, что если бы вы были обычным, скромным человеком, то не говорили бы всякие гадости?

– Возможно, вы правы, – с явной неохотой признал он.

Пенелопа деликатно фыркнула. Очень деликатно.

– И все-таки не могу поверить, – не сдавался он, – что можно испытывать такую неприязнь к человеку, которого вы едва знаете, мисс Прествик. Признаюсь, мне это в новинку, я всегда всем нравился.

– Не сомневаюсь, – сказала она. – Вряд ли кто-то может испытывать неприязнь или любые другие чувства к человеку, который так редко появляется в свете, что же до вашего круга общения, который слишком узок, думаю, вы не даете им повода для неприязненного отношения.

Вы обеспечили себе очень комфортную жизнь, без всяких забот, лорд Айвстон. Не знаю, плохо это или хорошо, но в любом случае странно.

Вот опять. И когда ей только надоест изображать из себя святую праведницу?

– А свое поведение вы не находите странным, мисс Прествик? – парировал он, еще раз доказав, что она права относительно него. Кем надо быть, чтобы задать девушке подобный вопрос? – Не скажу, что ваша прямота меня раздражает, но это приводит к нелепым замечаниям и неловкости, что, согласитесь, несколько странно.

– Нелепым замечаниям? – довольно резко и, как всегда, прямо сказала мисс Прествик, что, по его мнению, было серьезным недостатком для леди. – Вы ошибаетесь, лорд Айвстон. Просто я необычайно наблюдательна и способна делать логические выводы, в отличие от других, которым эмоциональные шоры мешают видеть истинную суть вещей.

– Эмоциональные шоры? – мягко переспросил Айвстон, потеплев едва заметной улыбкой. – Хорошо сказано.

– Спасибо, – сказала она с несколько большим сарказмом, чем того требовала ситуация. – Вы хотели именно это со мной обсудить? Ваш характер и мою прямоту? По-моему, тема исчерпана, вам не кажется?

– Мисс Прествик, – нежно произнес он ее имя, вплотную придвигаясь к Пенелопе, хотя и так стоял неприлично близко. Слишком близко. Он буквально нависал над ней, что она мысленно и отметила со свойственной ей прямотой. – Мисс Прествик, – повторил он почти шепотом. От его близости и вкрадчивого голоса по спине пробежал неприятный холодок. – Мне кажется, наше общение не заладилось с самого начала. Может быть, стоит еще раз попробовать? Надо лишь проявить больше понимания и чуткости.

Это предложение стоило обдумать. Если следовать советам Софии, которыми явно не стоило пренебрегать, то она должна использовать Айвстона в качестве наживки, чтобы заставить Иденхема обратить на нее внимание. Пока это плохо удавалось, и Пенелопа не могла понять, в чем ее ошибка. Должно быть, дело было в самом лорде Айвстоне. Он совершенно не соответствовал ее представлениям о достойном кавалере, постоянно вызывая чувство неловкости, но, как ни странно, она все-таки испытывала в глубине души, на самом ее донышке, некоторую теплоту к этому молодому человеку. Пенелопа не могла понять, почему Айвстон раздражает ее больше, чем, например, Джордж, но ничего не могла с собой поделать. Скорее всего причиной тому было его странное, непонятное поведение. А ей никогда не удавалось найти общий язык со странными людьми, которых она не одобряла или просто не воспринимала.

Лорд Айвстон все еще оставался для нее загадкой.

Но, что еще хуже, она не могла объяснить, почему чувство неловкости не покидало ее, когда он был рядом. Что же делать?

Взвесив все «за» и «против», Пенелопа пришла к выводу, что их общение действительно «не заладилось», это он точно подметил, и виной тому его своеобразная натура и ее вполне логичная ответная реакция, поэтому она пришла к выводу, что стоит сделать еще одну попытку и наладить общение на более цивилизованном уровне. Главной мишенью по-прежнему оставался Иденхем, и если Айвстон правильно сыграет свою роль, то герцог наконец заметит ее.

– Я согласна, лорд Айвстон, надеюсь, вы не очень удивлены моим решением, – сказала она и посмотрела прямо в глаза необычайно яркого голубого цвета. – Буду рада попробовать еще раз. Так с чего начнем?

Он улыбнулся мягко и нежно. И эта улыбка удивительным образом преобразила его лицо, так что Пенелопа, сама того не желая, улыбнулась в ответ. Раньше с ней такого не случалось.

– Мисс Прествик, думаю, в наших дипломатических переговорах нужно следовать мудрым принципам, проверенным временем.

– И что же это за мудрые принципы, лорд Айвстон?

– Будем обмениваться комплиментами. Посол любой страны начинает переговоры с комплиментов и вскоре переходит к подаркам.

– После чего тому или иному народу приходится, правда, не так скоро идти на уступки, которые они не планировали, – сказала она и вновь непроизвольно улыбнулась.

– Вы слишком забегаете вперед, мисс Прествик. Давайте начнем с комплиментов, а там посмотрим, куда это нас приведет.

– Хочу вас предостеречь, лорд Айвстон, – сказала она, смело глядя ему в глаза, что, видимо, было ошибкой, ибо она почувствовала, как у нее в груди закипает жаркая волна, – одних комплиментов мало, чтобы заставить меня отказаться от того, что я хочу получить.

– Как знать, мисс Прествик? Я еще ни одного комплимента не сказал. Вдруг мои слова помогут вам изменить мнение о том, к чему вы так стремитесь?

– С помощью комплиментов? Это невозможно.

– А с помощью подарков?

– Смотря каких.

– А какие подарки помогут соблазнить вас?

– Послушайте, лорд Айвстон, если вы собираетесь меня соблазнять, вам придется постараться и придумать свой собственный оригинальный способ. Я не стану помогать вражеской стороне.

– Не вражеской, мисс Прествик, а лишь разгоряченной страстью, – сказал Айвстон, в его голубых глазах разгоралось пламя. Жаркая волна в ее груди мешала дышать и, превратившись в тяжелые узы, сковала спину, от чего тесемки корсета впились в кожу.

Это было совершенно новое, но чудесное ощущение.

Глава 9

– Ваша работа? – спросил лорд Руан у Софии.

Он не последовал за герцогом Иденхемом, чтобы рассматривать фарфоровые безделушки, да никто и не ждал от него этого. Маркиз Руан пришел в этот дом исключительно ради его хозяйки и смотреть желал только на нее, что было очень мило с его стороны и трогало Софию до глубины души, но она не могла оставить без внимания события, которые стремительно развивались в Белой гостиной, к тому же некоторую тревогу вызывало то, что лорд Руан прекрасно все понимал.

Джентльмену совершенно не обязательно быть наблюдательным. Еще хуже, если он к тому же умен. К большому сожалению Софии, лорд Руан сочетал в себе оба недостатка.

– Прошу прощения? – удивилась София и посмотрела на него. Его суровые черты оттеняли глаза глубокого зеленого цвета. Надо признать, он был очень красивым мужчиной. И прекрасно знал об этом. Какая жалость, что он умен и наблюдателен. Ибо удержать такого мужчину на коротком поводке будет невероятно трудно. Невозможно предугадать, на что способен такой человек или что он сделает, если немного отпустить поводок.

Ей нельзя даже думать об этом, ведь здесь Маркем. А она – его мать и должна заботиться о том, чтобы не осложнять жизнь своему дорогому мальчику. До сих пор ей это удавалось. Но с Руаном было непросто. Руана она боялась, ибо чувствовала, как трудно будет устоять перед ним.

– Я имею в виду это, – сказал он и кивнул в сторону Пенелопы и Айвстона, которые уединились в полумраке уютного уголка, увлекшись беседой. Прекрасно. События развивались в нужном направлении, причем без малейших усилий с ее стороны.

– Я вас не понимаю, лорд Руан, – сказала она. – Как вам известно, я не приглашала никого из этих людей. Такое впечатление, что они появились здесь по мановению волшебной палочки и не собираются покидать мой дом. Возможно, причиной тому дождь, а не мои чары.

– Вы и сами себе не верите, – сказал он с кривой ухмылкой, что делало его похожим на дьявола.

– Иногда люди говорят так из вежливости, лорд Руан, – сказала она и направилась к окну, он последовал за ней, как преданный пес.

– Трудно поверить, что вас волнуют какие-то правила, кроме тех, которые вы сами установили, леди Далби, – сказал он, – ведь именно это потрясло светское общество, когда вы впервые появились в Лондоне.

– Как вы можете судить об этом, лорд Руан? – спросила она, романтическое настроение уступило место подозрительности. Слишком умный и слишком наблюдательный, вот в чем его проблема. Теперь это стало и ее проблемой. – Вас тогда не было в Лондоне. У меня хорошая память.

– Я ездил по миру, леди Далби, – ответил он. – В определенном возрасте у мужчин возникает потребность в приключениях. Не за горами то время, когда и ваш сын отправится на поиски приключений.

– Почему вы так решили?

– Он сам об этом сказал, когда мы болтали в доме у Олдрета. Я прекрасно помню тот день, ведь именно тогда лорд Кранли окончательно заявил свои права на леди Амелию. Именно этот день дал пищу злой иронии.

Руан так произнес слово «ирония», как будто в этом был скрытый смысл, и София мгновенно почуяла опасность, уловив его намерение проникнуть в тайны ее прошлого, которые она тщательно скрывала от любопытных глаз. Многие представители высшего лондонского света определенного возраста были уверены, что знают о ней все, что представляло интерес, но кое о чем не знал никто. Именно эти сокровенные тайны интересовали лорда Руана, и он явно не собирался отступать. Если так и дальше пойдет, ей придется отказаться от романтического флирта с этим человеком.

Еще вчера она была уверена, что он заслуживает ее внимания.

София заскучала, ведь Каро вышла замуж, а Маркем собирался надолго уехать с Джоном и его сыновьями в Америку. Самое приятное лекарство от скуки – хороший любовник, но это должен быть милый человек, который не станет совать свой нос, куда не следует.

– Дал пищу для злой иронии, лорд Руан? Порицание и сплетни неотступно сопровождают нас по жизни.

– Но редко приводят к таким быстрым последствиям.

– Общественное порицание должно быть хорошо подготовлено и должно опираться на реальные факты. Тогда сатира бьет прямо в цель.

– Что вы считаете определяющими факторами, леди Далби? Насколько сатира искусна? Или своевременна? Или умна?

– Важен результат, лорд Руан. По-моему, я ясно выразилась.

Лорд Руан едва заметно улыбнулся, его зеленые глаза изучали ее лицо. Ну и пусть себе изучает. Она это выдержит и глазом не моргнет. Только бы хватило сил.

– Полагаю, вам тоже приходилось фигурировать в сатирических листках? – спросил он.

– Вы полагаете? Значит, вы не уверены в этом? – парировала она.

Он улыбнулся и кивнул:

– Сдаюсь. Я знаю, что однажды вас жестоко высмеяли и публично осудили. Не думаю, что это приятное испытание.

– Это вопрос, лорд Руан? Сочту это вопросом, потому что я нахожу сатиру забавной, особенно если она касается меня. Разве это не смешно? Мой дорогой, – сказала она и сжала его руку, – неужели вам не приходилось испытать нечто подобное? Как человеку с вашей репутацией, большому любителю приключений удалось избежать порицания общества?

– Я должен чувствовать себя обделенным? – спросил он, явно собираясь усмехнуться.

– Это вам решать, – сказала она, – но запомните, стоит вам совершить что-нибудь необыкновенное или предосудительное, что угодно, выходящее за рамки дозволенного, вас обязательно высмеют и осудят, будьте уверены.

София играла с ним, он наслаждался и принимал правила игры. Неожиданно его взгляд скользнул в сторону Маркема, который что-то оживленно обсуждал с Джоном и его сыновьями, ей тоже бросилось это в глаза, но когда Руан вновь посмотрел на Софию, вся его игривость испарилась без следа. Какая жалость.

– Ему все известно, София. А вы знали, что он знает?

– Да, – ответила она и взглянула ему в глаза, желая показать, что она не сломлена, что в ее мире все в порядке.

Руан кивнул и опустил глаза – в мерцающем свете свечей пол казался почти черным и блестел, как озеро в лунном свете.

– Я был свидетелем тех событий. И помню, как издевались над вами, над Уэстлином, Даттоном, Мелверли. – Он поднял на нее зеленые глаза, обрамленные черной бахромой густых коротких ресниц под прямыми, как стрелы, бровями. – Я видел, что они с вами сделали. Это было так давно, и вы были слишком молоды.

Что это?.. Он смотрел на нее с жалостью. Жалеть ее? Меньше всего она нуждалась в жалости мужчин.

– Это осталось в прошлом, лорд Руан, я тогда была уже достаточно взрослой… и пока еще достаточно молода, вы не находите? – Она выдержала его взгляд с улыбкой, демонстрируя полное неприятие его жалости. Она не нуждалась в сочувствии, такой потребности у нее не было никогда.

– Боже, что же они с вами сделали…

– Дорогой Руан, – перебила она его, – что бы мы ни сделали тогда, мы все в этом виноваты.

– Моя жалость вам не нужна, да? – тихо спросил он.

– Да, мне не нужна жалость, ни ваша, ни чья-либо еще! – отрезала она почти шепотом. Это получилось непроизвольно. Она перешла на шепот, потому что этот разговор, слишком откровенный, подобно интимной близости, требовал деликатности.

– Хорошо, София, – мягко сказал он, – забудем о жалости.

Они смотрели друг другу в глаза с тихим, нежным пониманием, долго и проникновенно – давно уже никто так на нее не смотрел. И вдруг она улыбнулась, оборвав эту связь. Намеренно. Явно намеренно.

– Вы все сами подстроили, да? – воскликнул он, просияв от внезапного озарения. – Вы все продумали и наказали виновных, выставив их в неприглядном свете.

София не могла больше сдерживаться. Она прекрасно понимала, что нарушает приличия, но ничего не могла поделать и от души рассмеялась.

– Я ославила их, милорд. И это дало превосходные результаты.

И вдруг, неожиданно для себя самой, подмигнула ему.

Руан тоже засмеялся, не мог же он не поддержать ее. Это было очень мило с его стороны.

– Они очень страдали? – спросил он.

– Дорогой, – сказала она с улыбкой, – их страдания никогда не кончатся. К сожалению, второй маркиз Даттон приказал долго жить и больше не в состоянии служить источником моих необычных развлечений.

– Сдается мне, третий маркиз Даттон занял место своего отца? – спросил Руан. – У вас настоящий талант портить людям жизнь.

– Бедняга, – мягко сказала она. – Боюсь, он сам виноват в своих несчастьях. Я здесь ни причем и зла ему не желаю.

Это не было правдой, но прозвучало вполне благопристойно.

– Должен признаться, София, когда я вижу вас рядом с вашим братом, когда в ваших глазах загорается дикий огонь при воспоминании о том, как вы отомстили своим обидчикам, вы больше напоминаете индианку из племени ирокезов, нежели графиню с Аппер-Брук-стрит, которая ведет светский образ жизни, попивая чай в гостиной.

Какой же он наблюдательный. Сложность была в том, что это начинало ей нравиться, она вдруг поняла, насколько редко встречается это качество. Большинство мужчин видят то, что им позволяют увидеть. Но маркиз Руан просто видел все, как оно есть.

– Руан, – сказала она, приблизившись к нему настолько близко, что почти коснулась его грудью, – в моих жилах течет кровь ирокезов. Но, несмотря на это, я веду светский образ жизни, полный удовольствий, и это мне нравится. Вам остается задать мне последний вопрос, а именно: что это за удовольствия? Если осмелитесь.

– Если осмелюсь? Иначе вы накажете меня, София? Чем я провинился перед вами?

– Вы не доставили мне удовольствия. Это подойдет?

Она улыбалась, наслаждаясь вихрем противоречивых чувств, – борьба с соблазном и желание, опасность и предвкушение блаженства сменяли друг друга, как фигуры темпераментного танца. Она давно оставила надежду встретить мужчину, который был бы способен доставить не только физическое, но и интеллектуальное наслаждение. Ей показалось, что она нашла его.

– Вы же авантюрист по натуре. Что мешает вам спросить, какого удовольствия я жду от вас? Боитесь рискнуть и услышать мой ответ?

– Что такое риск, София? Ради вас я готов на многое.

– И на что же вы готовы ради меня?

Все зашло слишком далеко, затягивая ее в глубокий темный водоворот желаний, но она не хотела останавливаться. С удивлением София осознала, что испытывает радостное возбуждение. Стоит ли открывать ему душу и не пропадет ли у него желание, когда он увидит ее настоящее лицо? Лишь немногим избранным она позволяла заглянуть под маску. Руан жаждал приключений? Она станет его приключением.

– Я был бы счастлив, – сказал он, – увидеть, как этих джентльменов публично высекут за то, что случилось той ночью.

– Это принесет удовлетворение вам. А какая от этого польза мне? Прошло слишком много времени, и все давно забыто.

– Но вы не забыли. При этом вы позаботились о том, чтобы их имена были упомянуты в сатирическом листке.

– Дорогой, вы очень галантны и добры. Моя дочь вышла замуж за наследника Уэстлина. Чего еще желать?

– А что с Даттоном?

– А что с ним? Даттон волнует вас больше, чем меня. Я думала, мы обсуждаем мои желания. И чем же вы готовы рискнуть ради меня?

– В вас говорит индианка или графиня? – мягко спросил он.

– Это имеет значение? – возразила она.

Руан улыбнулся и покачал головой:

– Нет.

София усмехнулась.

– Я останусь в живых? – спросил он.

– Это имеет значение? – улыбнулась София.

– Нет, – ответил он с озорным блеском в глазах и окинул ее взглядом, полным страстной решимости.

– Нет, мисс Прествик, мне ничего не известно о китайском фарфоре, кроме того, что он очень дорогой и поэтому все хотят им обладать, – сказал Айвстон.

– Но если бы мы знали больше, то, возможно, поняли бы, почему он так востребован, – сказала мисс Прествик.

– Мисс Прествик, все можно объяснить логически, вы, как человек с логическим складом ума, должны это хорошо понимать. Если бы китайский фарфор стоил пенни за десяток, то хороший хозяин не стал бы из него даже свиней кормить. А так чем дороже вещь, тем больше охотников ее иметь. Закон торговли.

– Вы считаете, что у меня логический склад ума? – спросила она очень серьезно, и это было восхитительно. – Вы очень наблюдательны, лорд Айвстон.

Ее последние слова нарушили очарование момента. Ему хотелось услышать в свой адрес комплимент, нечто вроде: «Ах, как вы добры» или «Как это мило». Но мисс Прествик не была способна на такое. Она заметила его наблюдательность и решила, что он достоин похвалы – так добрый учитель хвалит старательного ученика.