Текст книги "Игра с огнем"
Автор книги: Клаудиа Дэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Руан не мог оторвать глаз от Софии. Он восхищался ее безупречным вкусом, гладкой, без единого изъяна кожей, роскошными блестящими волосами, уверенной манерой держаться и проницательными черными глазами. За всем этим великолепием скрывалась ее настоящая натура, свету она показывала лишь то, что считала нужным, но и этой малостью он был очарован. Он безумно желал ее. И София знала это. Если он все сделает правильно, то добьется своего. Если она позволит. Руан точно знал, что никто не смел прикоснуться к этой гордой женщине, не получив разрешения. Достаточно было взглянуть на карикатуру, чтобы понять почему.
– Думаю, вы преувеличиваете, – сказал Даттон.
– Неужели? – сказал Руан, на секунду оторвавшись от созерцания Софии, чтобы посмотреть на Даттона. – Вспомните, дочери Олдрета и Мелверли потеряли честь еще до свадьбы. Вы уверены, что София не приложила к этому руку? Как, однако, быстро вы все забываете. К счастью, обе девушки вышли замуж, и удачно, но только после того, как были публично опозорены. А Анна Уоррен, которую опекает София? Неужели вам не приходило в голову, что все ваши неприятности происходят не по воле слепого случая?
– Со мной ничего не происходит.
– Вот именно. У вас ничего не получилось с Анной Уоррен и не получится, вас к ней просто не подпустят. Ибо ворота в рай охраняет София. Вас наказывают, Даттон, вы расплачиваетесь за грехи отца.
– Грехи? Как можно согрешить с проституткой? – разгорячился Даттон.
– Это дело прошлое. И я сомневаюсь, что она вообще была проституткой, – сказал Руан и вновь перевел взгляд на Софию. Теперь она о чем-то шепталась с леди Ричард; Иденхема рядом с ними уже не было.
– В этом нет никаких сомнений.
– Сомнения всегда есть, Даттон, – тихо сказал Руан, – сомневаться полезно.
– В этом нет никаких сомнений, – сказал лорд Рейтби. – Иденхем точно выйдет победителем. Жаль, я так мало поставил на него, когда был в клубе «Уайтс».
– Речь идет о моей сестре. Вы это хотя бы понимаете? – сказал Джордж Прествик.
Неприятная ситуация грозила в любой момент разразиться настоящей катастрофой. Имя его сестры фигурировало сразу в двух пари: что-то, несомненно, произошло в тенистом садике за домом леди Ланрит, и он был готов поставить сто фунтов на то, что крыса здесь была совершенно ни при чем, но как исправить положение, он понятия не имел. И самое страшное заключалось в том, что Пен не хотела признавать серьезности своего положения. Ни катастрофа, ни тем более неприятности были ей нипочем. На первый взгляд могло показаться, что все ее поступки продуманны и целенаправленны. Правда, так казалось только ей самой, но и это было еще не самое страшное. Самой большой проблемой было то, что ни Айвстон, ни Иденхем не считали поведение Пенелопы предосудительным и, казалось, не замечали двусмысленности ее положения.
Ситуация была серьезной, а ее последствия непредсказуемы. Джордж не мог избавиться от предчувствия чего-то зловещего, предвещающего погибель. Разве может добропорядочный человек считать нормальным, когда на девушку из приличной семьи делают ставки и заключают пари, сталкивая лбами соперников, возбуждая всеобщее нездоровое любопытство?
Пен была необычной девушкой. Он любил ее, несмотря на странности характера, но не был глупцом и прекрасно понимал, что она может нравиться не только ему одному. Джордж и Пенелопа всегда были неразлучны, поэтому он понимал ее и был исполнен братской любви, истинной и чистой. Чего нельзя было сказать об Айвстоне. Он испытывал к Пенелопе далеко не братские чувства, о чем говорил странный блеск его глаз и неряшливый вид помятого галстука.
Крыса, как же!
Еще Джорджа тревожил слишком счастливый вид Пенелопы. Как любящий брат, он был готов искренне порадоваться за нее, и, если она считает, что события развиваются в нужном направлении, он не станет чинить препятствий.
Но он не допустит, чтобы его сестру обесчестили. Таких случаев в этом сезоне было больше, чем достаточно, и ему не хотелось, чтобы сестра пополнила список опозоренных девушек, как бы удачно они потом ни вышли замуж.
– Простите, – сказал Рейтби, – я как-то упустил это из виду. За последний месяц было заключено столько брачных пари, что диву даешься. Я не понимаю, почему именно сейчас, ведь раньше ничего подобного не было. В чем секрет, Прествик?
– Точно не скажу. Но все началось со свадьбы дочери леди Далби: кому и как пришло в голову заключить на нее пари, до сих пор остается загадкой. С тех пор все как ума лишились, заключая одно пари за другим, хотя я лично не вижу никакого смысла в том, чтобы делать ставки на то, кто кого заманит в ловушку, где и как. Я сам уже проиграл шестьдесят фунтов с тех пор, как это началось. Должен признаться, я ничего не смыслю в тонких материях обольщения. И тем более мне не нравится, когда ставки делают на Пенелопу.
– Вот, Прествик, вы сами ответили на вопрос. Не стоит принимать это так близко к сердцу. Сами по себе ставки и пари для Пенелопы опасности не представляют, ведь они не могут обесчестить ее, как это случилось со всеми девушками, которые вышли замуж в этом сезоне. Это всего лишь модное поветрие, и оно пройдет, как только закончится сезон.
– А что мне прикажете делать, пока он еще не кончился? – спросил Джордж, обратив на Рейтби тревожный взгляд темных глаз. – Сидеть сложа руки?
Рейтби пожал плечами:
– В конце концов все они благополучно выходят замуж. И причем удачно. На вашем месте я бы не стал беспокоиться.
– У вас ведь нет сестры, Рейтби?
– Нет. А при чем здесь это?
– Вы обратили внимание на галстук Айвстона? – спросил Джордж и посмотрел на другой конец зала, где стоял Айвстон, увлеченный приятной беседой с миссис Уоррен.
– Да, он выглядит ужасно. Неужели трудно было повязать галстук как следует, прежде чем выйти из дома?
– Это не его вина, – ответил Джордж. – Моя сестра приложила к этому руку, к галстуку, я имею в виду.
– О…
Наступила неловкая тишина. Разговор возобновился только после того, как лакей принес им два бокала портвейна.
– Теперь вы поставите на Айвстона, не так ли? – сказал Джордж.
– Да, несомненно. – В Рейтби пробудился прирожденный игрок. – Будете моим оппонентом? Ставлю десять фунтов на то, что Айвстон станет вашим зятем.
– Нет, Рейтби, – спокойно ответил Джордж, – меня это не интересует.
– Вы, конечно, не слышали, как обстоят дела со ставками, миссис Уоррен? – спросил Айвстон.
– Лорд Айвстон, уверяю вас, я в жизни не делала никаких ставок и не заключала пари.
– Я спросил не об этом, миссис Уоррен, – с едва заметной улыбкой сказал он.
Они стояли в гостиной у великолепного резного комода из ореха, покрытого легким слоем позолоты. Кто бы ни проектировал дом Ланрига, он явно испытывал страсть к позолоте. Она присутствовала практически везде.
– Лорд Айвстон, – сказала миссис Уоррен, лениво обмахиваясь веером, – я начинаю сомневаться, что вами движет желание жениться на мисс Прествик. Уж больно поспешны и решительны ваши действия.
– Да, я твердо решил выиграть пари, миссис Уоррен, по-моему, здесь нет ничего необычного.
– Да, но как само пари, так и способы достижения цели далеко не обычны, вам так не кажется, лорд Айвстон?
– Возможно, год назад меня осудили бы за это, но в данный момент я чувствую себя законодателем новой моды. И, поверьте, это очень приятно.
Миссис Уоррен рассмеялась. Ей не хотелось, но удержаться было трудно.
– Мода меняется, но от жены так легко не отделаешься.
– Однако ставки сделаны, и о таком пари будут помнить очень долго. Итак, каковы мои шансы?
– Лорд Стейвертон, который относится к этому крайне неодобрительно, сказал мне, что полчаса назад в фаворе был герцог Иденхем. Мне жаль, лорд Айвстон. Или мне следует вас поздравить?
– Вряд ли стоит поздравлять с тем, что мои собратья-лорды так легко сбросили меня со счетов, миссис Уоррен. Я должен придумать, как подняться в их глазах. Эта ситуация просто невыносима.
– А вы не боитесь, что, женившись на мисс Прествик, тоже столкнетесь с невыносимой ситуацией?
Айвстон посмотрел на миссис Уоррен: на ее белоснежную гладкую кожу, на глаза болотного цвета, темно-рыжие волосы, ореолом кудрей обрамлявшие лицо. В простом белом муслиновом платье, с серебряным крестиком на груди и крошечными бриллиантовыми сережками в ушах, она сияла чистотой, как только что выпавший снег.
Но кто может похвастать идеальной чистотой помыслов?
– Вы тоже скоро станете женой лорда Стейвертона. Не боитесь, что это будет невыносимо для вас?
Она покраснела. Но не от смущения, а от гнева.
– Не думаю. Лорд Стейвертон – прекрасный человек. Мне очень повезло, что он удостоил меня своим вниманием.
– Рад за вас. Он действительно хороший человек. И заслуживает хорошей жены.
Сделав глубокий вдох, миссис Уоррен взяла себя в руки.
– Лорд Стейвертон не нуждается в моей защите, если вы об этом, лорд Айвстон. Вопрос в том, кто защитит мисс Прествик от вас?
– Миссис Уоррен, – сказал он и отвесил поклон, – вопрос в том, кто защитит мужскую часть населения от мисс Прествик?
Глава 19
Пенелопа не могла отделаться от ощущения, что все население Лондона, по крайней мере та часть, которая собралась за каменными стенами дома Ланрита, решило и близко не подпускать ее к герцогу Иденхему. Она всего лишь хотела соблазнить этого джентльмена! От чего здесь прятаться? Естественно, она намеревалась сделать все возможное, чтобы он при этом испытал максимум удовольствия. Пенелопа искренне надеялась, что так и будет.
Достаточно было посмотреть на Айвстона, который буквально таял от наслаждения в те мимолетные мгновения, когда она ласкала его, когда их губы сливались в поцелуе, а его крепкие руки обнимали ее за талию, в результате чего… шелковое платье было безнадежно испорчено. Она и не ждала, что он будет сдерживать себя. Ведь он мужчина.
Надо признать, в нем было гораздо больше мужского, чем она предполагала, но, вычеркнув его из своих планов, Пенелопа старалась больше не думать о нем. Она собиралась и дальше игнорировать Айвстона. Мужчиной ее мечты был герцог Иденхем, и никто другой не займет его место. Если бы ей удалось остаться с ним наедине, она бы смогла вдохновить его на любовные подвиги. Боже, она могла бы стать герцогиней уже на следующей неделе!
Герцога она еще не видела, но слышала, что он приехал с сестрой, леди Ричард. Значит, так оно и было. Но сам герцог куда-то загадочно исчез. Леди Ричард была в зале для приемов и разговаривала с Софией, только бог знает о чем. В глубине души шевельнулось подозрение. Возможно ли, что София, не получив обещанного вознаграждения, говорила сестре герцога Иденхема гадости о Пенелопе, отравляя колодец, из которого ей, выражаясь фигурально, предстояло напиться?
Нужно было торопиться и соблазнить Иденхема при первой же возможности.
Именно в этот самый момент, когда все ее чувства и помыслы были поглощены герцогом Иденхемом, на другом конце зала появился лорд Айвстон. По залу пробежал шепот.
Черт бы их всех подрал.
Как и любой человек, Пенелопа сама любила посплетничать, но между ней и Айвстоном не было ничего особенного, что могло бы вызвать такой интерес. Ведь это ясно, как день.
Айвстон, высокий и элегантный, как, впрочем, и всегда, открыто и смело посмотрел на Пенелопу своими ярко-голубыми глазами, а затем у всех на виду решительно направился к ней, что было неразумно и далеко не безобидно.
Ее сердце бешено заколотилось в груди. Видимо, от горького чувства обиды и разочарования.
Его движения были исполнены томной, благородной грации. Пенелопа не могла решить, была ли это заслуга его портного, или он на самом деле был так идеально сложен. Если бы ей представился еще один шанс, она бы постаралась это выяснить. Конечно, если бы у него появилась причина снять сюртук и жилетку, она могла бы подробнее изучить… пропорции его тела. Ради научного эксперимента, не более того, а не ради удовлетворения зова плоти. Это был всего лишь Айвстон. И его она не хотела.
И вдруг перед ее мысленным взором возник его образ, вытеснив взлелеянный образ Иденхема, которого, к слову сказать, она не видела уже несколько часов. Она подняла глаза, прямо перед ней стоял Айвстон. Что было совершенно логично.
Иначе и быть не могло. Все ее действия подчинялись логике. И это вошло в привычку.
– Мисс Прествик, – с легким поклоном обратился он к ней; его светлые волосы отливали золотом в свете свечей.
– Лорд Айвстон, – ответила она и присела в неглубоком реверансе.
Леди Пейнтон, стоя в нескольких метрах от нее, откровенно разглядывала Пенелопу. Реверанса скромнее трудно было представить. Пусть леди Пейнтон попробует отыскать в этом хоть что-нибудь скандальное.
– Вы сейчас не заняты?
Пенелопа была занята тем, что смотрела на него, но с мужчинами нельзя быть слишком откровенной.
– В настоящий момент нет. Я жду брата, мы собираемся играть в карты.
Еще одна ложь. Она ненавидела карты, да и Джордж не испытывал к ним особой любви. Пустые светские игры их не привлекали, что, естественно, требовалось тщательно скрывать.
– Мне крайне неловко отвлекать вас от активного отдыха, но я вдруг осознал, что мне требуется больше доказательств.
– Простите… что? Больше доказательств? Больше доказательств чего, лорд Айвстон?
Конечно, она знала, чего он хочет. Частое биение сердца и вспотевшие сгибы коленей и локтей ясно говорили об этом.
– Больше. Доказательств, – сказал он, четко разделяя слова, и посмотрел на нее с ледяным спокойствием. На его лице читалась скука.
Пенелопа пробежалась взглядом по залу, без труда отметив, что леди Пейнтон насмешливо ухмыляется, что Иденхем стоит к ней спиной, что Джордж хмурится, что Пенрит и Рейтби смотрят на нее выжидательно, а взгляд Софии Далби мечет молнии.
Этого было вполне достаточно, чтобы побудить ее к действию.
– Стоит только пожелать, лорд Айвстон, и вы получите все, что хотите, без промедления, – сказала она вежливо, но твердо, даже решительно. О да, она твердо решила, что никто, даже Айвстон, не догадается о ее истинных чувствах. Она всех лишит этого удовольствия. – Итак, что у вас на уме?
– Ничего из ряда вон выходящего, уверяю вас, – сказал Айвстон. – Дело в том, что Иденхем обошел меня по ставкам и выигрывает, а это удар по моему самолюбию.
– Какая жалость, – сухо сказала она.
– Вот именно, – вежливо подтвердил он, мельком взглянув на Пенелопу. – Мне бы хотелось уравнять шансы, мисс Прествик. Я уверен, вдвоем мы с легкостью исправим эту ситуацию, что скажете?
– Поскольку, как мне кажется, это выходит за рамки нашего первоначального договора, лорд Айвстон, – вкрадчиво сказала она, – думаю, я вправе потребовать компенсации.
– Помимо того удовольствия, которое вы испытали?
– Да! Именно! – сказала она чуть резче, чем требовалось. Пенелопа мгновенно взяла себя в руки, но поздно. От Айвстона ничего не ускользало, о чем свидетельствовала его улыбка. Каков наглец. Неужели он надеялся взять над ней верх? Ничего не выйдет.
– И что же вы хотите от меня?
– Лишь одного. Как только ваши шансы возрастут, Иденхем решит, и это логично, что он мне больше не интересен. Так вот, я хочу, чтобы вы дали ему понять, что у него есть все шансы получить мою руку и сердце. Вы сделаете это для меня, лорд Айвстон?
Он жестко улыбнулся, едва заметно скривив губы, что вызвало у нее радостное возбуждение. Айвстон был в ярости. И это замечательно, ибо он заслуживал наказания. Единственно, чего не хватало для полного удовлетворения, так это белых пятен на его коже. Знал ли он, что белые отметины выдают его с головой? Она надеялась, что нет. Эти подсказки давали ей большое преимущество. Именно эта особенность ослабляла его позиции.
– Не сомневайтесь, я сделаю это, – сказал он.
– Но я сомневаюсь, – ответила она.
Они говорили очень тихо, стоя у стены в самой отдаленной части зала, откуда все было видно как на ладони. Здесь их никто не мог подслушать, тем более догадаться, о чем они говорят, ибо по их поведению невозможно было предположить, что между ними происходит.
Она и не подозревала, что Айвстон может так искусно притворяться.
Пенелопа всегда считала, что ей в этом равных нет.
– Вам нужны доказательства, что я способен на такую жертву ради вас?
– Нет. Мне нужен результат, – сказала она. – И если мне предстоит вновь заниматься этими бесполезными упражнениями, то, справедливости ради, я потребую подтверждения, что моя просьба исполнена в точности.
– По-моему, вы слишком забегаете вперед, мисс Прествик. Я же не требовал доказательств от вас; я не просил, чтобы вы стонали от страсти, чтобы ваша грудь тяжело вздымалась, а тело трепетало…
– Лорд Айвстон, – прервала она его; стало трудно дышать, и это ужасно раздражало, – к сожалению, у меня не будет возможности проверить, что именно вы скажете Иденхему, не говоря уже о его реакции на ваши слова. Только это меня беспокоит.
– Вы могли бы поверить мне на слово.
– Могла бы, но не стану этого делать. У меня гораздо больше опыта в ведении переговоров, чем вы можете себе представить.
– Мисс Прествик, вы ко мне несправедливы. Я не собираюсь строить козни за вашей спиной.
– И помните, лорд Айвстон, вам не удастся унизить меня.
– Мисс Прествик, у меня и в мыслях не было ничего подобного.
– Однако вы снова собираетесь подвергнуть меня вашим… экспериментам.
– И хотел бы это делать снова и снова, – прошептал он, устремив на нее горящий взгляд ярко-голубых глаз.
Но это ее не тревожило, ведь мужчины всегда так смотрят на женщин, которые их привлекают. Однако она не переставала удивляться, что под маской мягкости и спокойствия, которую Айвстон носил еще вчера, может пылать всепоглощающий огонь страсти.
Его явно тянуло к ней. И это было очень приятно, надо сказать.
– И снова, лорд Айвстон? Вам не кажется, что это… жадность? – тихо спросила Пенелопа.
– Именно. Видимо, я уже привык, что мои желания исполняются по первому требованию. И я не вижу причин что-то менять, а вы?
– Согласна. Я и сама стремлюсь к тому же. Как прекрасно жить на свете, когда исполняются все твои желания. Не правда ли?
– О да, – сказал он и слегка придвинулся к ней, встав вполоборота, чтобы видеть зал.
Пенрит и Рейтби о чем-то оживленно шептались. Пенрит вытянул руку, показывая два пальца. Рейтби в ответ выставил три пальца. Оба энергично закивали и одновременно посмотрели на Пенелопу.
Заключают пари? Естественно, на нее. Это было из ряда вон выходящее событие, ибо все знали, что Рейтби ничем, кроме лошадей, никогда не интересовался.
До этого дня. В ее душе шевельнулось нечто, похожее на гордость.
– Думаю, вам это должно понравиться, – сказал Айвстон.
Но он говорил не о беззаботной жизни. Нет, судя по взгляду его восхитительных голубых глаз, он говорил об… этом. О том, что они собирались сделать. Хотя он так и не сказал, чем именно они будут заниматься… Пенелопа была готова выполнить все условия их двусторонней сделки, но не собиралась оставаться в дураках. Если идти у него на поводу, недолго и честь потерять. Но этого допустить нельзя. Только не с Айвстоном.
Однако немного больше практики не помешает. Все-таки конюх – он и есть конюх. Наверное, будет лучше, если она наберется опыта у мужчины, который ближе по положению к Иденхему. Несомненно, представители разных слоев общества имели разные предпочтения и методы науки страсти нежной, и скорее всего эти различия были значительными. Как будущая жена Иденхема, она считала, что просто обязана наилучшим образом продемонстрировать свой невинно приобретенный опыт, когда окажется с ним в постели.
Как вовремя подвернулся Айвстон, жаждущий поделиться с ней любовным опытом.
Поскольку он был мужчиной, то, естественно, не собирался оказывать ей бескорыстную помощь. У него явно были свои скрытые мотивы, но это вовсе не означало, что Пенелопа не сможет одновременно удовлетворить свои потребности.
Конечно, сможет.
Бедный Айвстон. Он и понятия не имел, какую огромную услугу оказывает ей.
Позже, став герцогиней Иденхем, она непременно пошлет ему благодарственное письмецо.
– Понравится, не понравится – не суть важно, лорд Айвстон. Я требую от вас клятвенного обещания, что вы сообщите Иденхему то, что я хочу, и только тогда, когда я скажу.
– Должен признаться, я немного запутался, мисс Прествик. Не могли бы вы уточнить детали?
Надо признать, Пенелопа и сама запуталась. Тем более что Айвстон стоял слишком близко, как ни странно, возбуждая в ней непреодолимое желание протянуть руку и дотронуться до него. Может быть, из-за того, что они целовались? Она немного узнала его и теперь имела представление, правда, смутное, на что он способен. Наверное, все дело в этом. Иначе и быть не может, ведь она собирается замуж за Иденхема. И все-таки ей было бы гораздо спокойнее, если бы он отступил назад, хотя бы на пару шагов.
– Разберемся с этим позже, лорд Айвстон. А сейчас лучше продолжить наши изыскания до того, как начнутся самые интересные развлечения этого вечера.
– Конечно, мисс Прествик. Как приятно иметь дело с такой практичной женщиной. Это большая редкость, уверяю вас.
– Полагаю, лорд Айвстон, вы не можете судить об этом. Чтобы разбираться в женщинах, нужен опыт, которого у вас нет.
– Я очень надеюсь, что мне удастся переубедить вас, – вкрадчиво сказал он, в то время как они шли через зал, приветливо кивая знакомым; молодые люди держались так спокойно и уверенно, что вряд ли могли дать повод для досужих сплетен, если бы не платье Пенелопы.
Именно их внешний вид – ее измятое платье и съехавший набок галстук Айвстона – наводил на непристойные мысли. Пенелопа очень надеялась, что Иденхем обратит на них внимание. Так и случилось. Когда они были в десяти футах от него, направляясь в гостиную, а затем в вестибюль, он вдруг обернулся и посмотрел на Пенелопу. В его взгляде она прочла любопытство и смущение. Это было замечательно. Нет ничего хуже, если мужчина слишком самоуверен в делах сердечных. Да, они с Айвстоном вели себя слитком неосмотрительно, возможно, вызывающе, но она ни от кого не потерпит нареканий, даже от будущего мужа.
Вестибюль в доме Ланрита нельзя было назвать очень большим, но он был великолепно декорирован. Стены были облицованы белым мрамором, ступени лестниц выполнены из светлого камня, а узорчатые перила – из кованого железа. У основания лестниц возвышались массивные канделябры, теплый свет которых создавал уютную, приятную атмосферу. В данный момент в вестибюле не было ни единой души, даже слуги куда-то пропали. Как только за ними закрылась дверь гостиной, лорд Айвстон обхватил Пенелопу за талию и, прижав к ближайшей стене, принялся страстно целовать.
Боже! До нее вдруг дошло, что он совершенно потерял голову. Это было так комично.
Пенелопе очень хотелось рассмеяться. Но ей мешали его жаркие, жадные губы и ненасытный язык, мучивший ее рот, на что конюх явно не был способен. Казалось, что лорд Айвстон решил превзойти самого себя, ибо этот поцелуй был изощреннее, чем в последний раз.
Поистине чудесно, когда мужчина так старается показать себя.
Ей следовало бы оттолкнуть его. Или хотя бы постараться и отодвинуться немного, чтобы не касаться набухшими сосками его груди. Это было бы правильно. Она так и сделает. В конечном итоге. Но зачем торопиться?
– Вы просто неподражаемы, – сказал он, озвучив ее собственное мнение о нем. Она не могла избавиться от странного чувства, что Айвстон читает ее мысли. Радоваться тут было нечему. – Ты ведь тоже думаешь, что я очень хорош. Продолжим, Пен?
– Мисс Прествик, – с трудом вымолвила она, не отрывая взгляда от его губ. – Вы слишком фамильярны.
– Да, я такой, – усмехнулся он. От его горячего дыхания и легкого прикосновения губ по спине пробежала дрожь. – Надеюсь, ты не возражаешь, Пен? Тебе же нравится наше занятие. И хочется большего. Ты…
– Ты слишком много говоришь, тебе не кажется? – С этими словами она одним движением стащила галстук вниз, обнажив шею, прильнула к ней губами и начала нежно покусывать.
– Ты вызываешь непреодолимое желание поговорить. Мне хочется столько тебе сказать, – ответил Айвстон и, скользнув руками вверх, обхватил ее груди ладонями, отчего соски призывно набухли и отвердели.
– Неужели? Я что-то не заметила, – прошептала она, посасывая мочку его уха.
Он вздрогнул. И в отместку начал большими пальцами массировать ее соски. Пенелопа застонала и укусила его за ухо.
– Сколько еще ты можешь выдержать? – нежно сказал он и с силой притянул к себе, просунув ногу между ее колен.
– Я хотела задать тебе тот же вопрос, – ответила она, запустив руки под его жилет и лаская языком шею. У Айвстона была самая соблазнительная шея на свете. Надо бы заказать поэту сонет о шее.
– Я на грани и едва сдерживаюсь, чтобы не овладеть тобой прямо здесь, на ступенях лестницы, – простонал он в то время, как его неугомонный язык, скользя по ее шее, задержался на впадинке между ключицами и устремился вниз, окончательно затерявшись между пышных грудей.
– Вряд ли это будет удобно. Меня такая перспектива не прельщает.
– Поверь, тебе понравится, – с легким смешком сказал Айвстон.
Пенелопа захихикала, что вряд ли можно было назвать ответом. Мысли путались, ибо думать становилось все труднее, и причина, почему она находится здесь с лордом Айвстоном, растворилась в пелене страстного, горячего желания, которое он каждый раз пробуждал в ней, но она не покажет ему своих истинных чувств, даже если он заглянет ей в глаза.
И вдруг дверь из гостиной в вестибюль резко распахнулась, обрушив на них гул голосов и возвращая к реальности. Айвстон так резко отскочил от Пенелопы, что она, потеряв равновесие, чуть не упала на колени. Он подхватил ее, придержав за локоть, но все очарование момента было безвозвратно утеряно. Мгновенно преобразившись, они с невинным видом обернулись, чтобы посмотреть на незваного гостя, который прервал их… эксперимент.
Это была София. На ее лице не было и тени удивления. Она явно относилась к тому типу людей, которые без зазрения совести вторгаются в личную жизнь других и испытывают при этом удовольствие.
– Вы умеете петь? – спросила она. И напрасно Пенелопа пыталась уловить хотя бы намек на осуждение или простое любопытство, ничего подобного в голосе Софии не было и в помине. Правда, Пенелопа не совсем была уверена в точности своего вывода, ибо ее взор все еще был затуманен пережитыми страстями.
– Вы меня спрашиваете? – спросила Пенелопа.
– Да. Вы умеете петь? – еще раз повторила вопрос София, плотно прикрыв за собой дверь.
– Умею, и, говорят, неплохо, – несколько сухо ответила Пенелопа. – А в чем дело? Вы хотите, чтобы я спела прямо сейчас?
Пенелопа чувствовала досаду. Они с Айвстоном так приятно проводили время, причем их последний эксперимент обещал быть потрясающим, о чем двенадцать часов назад она и подумать не могла, даже если бы попыталась, ибо в то время вообще не воспринимала Айвстона всерьез. Но это так, к слову.
Пенелопа по-прежнему не придавала никакого значения их экспериментам. Только Иденхем занимал ее мысли. Айвстон был лишь инструментом для достижения цели.
– Вот именно. Это очень важно, – сказала София и подошла к ним. – А вы, Айвстон, сыграете для мисс Прествик. Запомните, вы уединились для того, чтобы подобрать музыку и нужную тональность.
В этот момент дверь снова распахнулась, впустив леди Ланрит, которая, поначалу взглянув на них с приветливой улыбкой, вдруг начала хмуриться. Наверное, леди Ланрит испытала потрясение, обнаружив, что в ее благородном доме девушку чуть не лишили чести, а дурная слава ей была ни к чему, ведь она так редко устраивала приемы. Но если бы на месте Айвстона оказался герцог Иденхем, Пенелопа, не задумываясь, довела бы дело до конца, и леди Ланрит пришлось бы с этим смириться. А Пенелопа была бы просто счастлива. Но так ли это на самом деле?
Странно, но почему-то эта перспектива не казалась ей больше такой заманчивой, как час назад. Не найдя объяснения, она пришла к выводу, что ее просто отвлекло предстоящее выступление.
Разве это не логично?
