Текст книги "Игра с огнем"

Автор книги: Клаудиа Дэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Вот ты где, – сказал ее брат. – Что ты делаешь здесь под дождем, Пен?

Джордж Грей смотрел на Пенелопу, его лицо было наполовину скрыто тенью. Оно напоминало маску, лишенную всякого выражения, и ничего страшнее Пенелопа в жизни не видела. Грей показался ей настоящим кровожадным дикарем. И почему ее Джордж чувствовал себя так спокойно в его обществе?

– Боюсь, что в этом виновато пари, – спокойно сказал Айвстон без тени смущения или неловкости перед ее братом, хотя прошло не более минуты с тех пор, как он пытался соблазнить ее. Наверное, так и подобает себя вести сыну герцога. Недоступный. Невозмутимый.

Хладнокровный наглец.

– О каком пари идет речь? – поинтересовался Джордж, что было вполне справедливо. Он не собирался смотреть сквозь пальцы на явно двусмысленную ситуацию, что говорило о его проницательности. Естественно, Пенелопе не хотелось, чтобы дело дошло до дуэли, но хорошая взбучка еще никого не убила.

– Это очень простое пари, – ответил Айвстон невозмутимо, что в данный момент очень ее раздражало. Если бы у нее было полчаса времени, Пенелопа с легкостью составила бы целый список неприятных черт его характера в алфавитном порядке. – Выходит, оно еще и глупое к тому же, судя по нашему виду.

Джордж, другой Джордж, внимательно оглядел их с головы до ног. Интересно, что он подумал?

Что Айвстон лишил ее чести?

Нет, только не это. Она ни за что не допустит, чтобы ее опозорил Айвстон. Этой привилегии достоин только Иденхем. Она уже все рассчитала! Почти.

– Да, действительно, пари, похоже, глупое, – мрачно сказал Джордж.

– Очень, – подтвердил Айвстон, поправляя манжету. Туман рассеялся, но небо все еще было затянуто тяжелыми тучами, через которые не могли пробиться ни звезды, ни даже луна. Поскольку Айвстон замолчал, Пенелопа решила осмотреться вокруг, однако в душу закралось подозрение, что он не зря тянет время.

Айвстон пытался придумать разумное оправдание!

Напрасно, ибо нет оправдания тому, что он сделал – притащил ее сюда и целовал под дождем. Он жарко целовал ее под холодным дождем и не думал останавливаться. Пенелопа любила точность. Но стоило ей подумать об этом, как чувства и образы вновь нахлынули на нее, заставляя бешено колотиться сердце, пробуждая желание и… нет, некоторым вещам не стоит давать точных определений, надежнее оставить их за гранью смутных воспоминаний. Особенно в присутствии брата, за спиной которого маячит дикарь-индеец.

Казалось, положение Айвстона было совершенно безнадежным. Забавно, особенно если принять во внимание, что она не собиралась за него замуж.

Но она решила спасти Айвстона от позора, а заодно и себя, иначе не видать ей Иденхема. А Айвстон еще свое получит. И судя по всему, ждать осталось недолго.

– Все очень просто, Джордж, – сказала Пенелопа. – Точно не помню, с чего все началось, но кончилось тем, что мы решили провести что-то вроде научного эксперимента, так как мы с лордом Айвстоном поспорили по поводу… моих волос.

Черные брови Джорджа Грея удивленно поползли вверх, но он промолчал и, скрестив руки на груди, остался на месте. Ее Джордж насупил свои черные брови и шагнул к ней навстречу. Ему было явно недостаточно такого объяснения. Поскольку Айвстон смотрел на нее с нескрываемым интересом и любопытством, она решила придумать что-нибудь более убедительное.

О Господи, за что ей все это?

– Уверяю тебя, ничего страшного не произошло, кроме того, что мы вымокли и чувствуем себя неуютно, – сказала она.

Судя по взгляду обоих джентльменов, это прозвучало не очень убедительно.

– Думаю, нам всем лучше вернуться в дом, – сказал Айвстон. Вполне разумное предложение, ибо глупо было оставаться под открытым небом, особенно для нее, в мокром платье и с растрепанными волосами.

– А я думаю, что сначала нужно объясниться, – сказал Джордж. Пенелопе его упрямство показалось неуместным и глупым.

– А я уверена, что объясняться будет гораздо приятнее в тепле, а не под открытым небом в тумане и сырости! – почти крикнула она.

– Вы вместе с лордом Айвстоном до этого додумались, – сказал Джордж, – или это была его идея, Пен? Он вынудил тебя прийти сюда?

В Айвстоне закипала ярость; Пенелопа почувствовала это даже в темноте. Еще одно подобное предположение со стороны Джорджа, и ей ничего не останется, как выйти замуж за Айвстона! Она не допустит этого низа что на свете, после стольких усилий с ее стороны, чтобы заманить Иденхема в ловушку. Какие бы нелепые домыслы ни теснились в голове ее упрямого братца, она не позволит ему разрушить свои брачные планы.

– Джордж, это просто смешно! – выпалила она. – Я уже сказала тебе, что мы невинно болтали о моих волосах, и все. Лорд Айвстон настаивал, что мои волосы, которые напомнили ему о какой-то кузине или что-то в этом роде, не будут виться от сырости. Я сказала, что он не прав, мы заключили пари и пришли сюда, чтобы это выяснить. И ничего больше.

– Зачем было заключать пари по такому нелепому поводу? – с подозрением спросил Джордж.

– Значит, только вам можно заключать нелепые пари? У меня появился шанс заработать два фунта. А я никогда не упускаю своей выгоды.

– Но почему он согласился на это?

Пенелопа не знала, что сказать.

В поисках подсказки она взглянула на Айвстона, у которого так странно блестели глаза, что у нее по спине пробежала дрожь. Она вздрогнула. Джордж, заметив это, нахмурился. Джордж Грей, индеец, улыбнулся.

– Я согласился, мистер Прествик, – сказал Айвстон, – потому что не хотел упускать возможности побыть с мисс Прествик наедине. Она чрезвычайно привлекательна, думаю, для вас это не секрет.

Как мило с его стороны. Ей очень хотелось верить, что он говорит искренне.

Джордж молчал дольше, чем требовалось. Мог бы ради приличия пробормотать что-нибудь в знак согласия. Сейчас самое время вернуться в дом и забыть обо всем, а не делать из мухи слона. Неужели он не понимал этого?

Джентльмены, особенно братья, излишне щепетильны относительно внешних приличий и светских условностей.

– Твои волосы всегда завиваются, когда намокнут, – тихо сказал Джордж, глядя на сестру. Его тон не предвещал ничего хорошего.

– Я знаю, именно поэтому я и выиграла два фунта, – ответила она. – Надеюсь, лорд Айвстон, вы готовы расплатиться со мной? Несмотря на то что я – леди, предпочитаю не откладывать дела в долгий ящик.

– Я заеду к вам завтра, если позволите, и верну долг, – сказал Айвстон. И он, и индеец Джордж посмотрели на нее с каким-то особенным интересом. Пенелопе это польстило.

– Некоторым образом это объясняет, почему вы оказались наедине, в саду за домом леди Ланрит, – настаивал Джордж. Он привязался к этому происшествию, как собака, почуявшая крысу, и это было просто ужасно. Неужели он не понимает, что каждым своим словом лишь усложняет ситуацию? – Но это не объясняет состояние твоего платья, Пен. Ты выглядишь, как жертва разбойного нападения.

Она посмотрела на платье, которое превратилось в бесформенное месиво. На тончайшем дорогом шелке оставался след от любого прикосновения, не говоря уже о сильном физическом воздействии. И следы этого воздействия были видны повсюду. Особенно пострадала линия талии, когда Айвстон, забыв об осторожности, обхватил ее руками и с силой притянул к себе. При этом воспоминании у нее снова вспотели сгибы коленей и локтей. Она изо всех сил старалась не замечать брата, смотревшего на нее пристальным инквизиторским взглядом. И очень надеялась, что ей это удалось.

– Мисс Прествик испытала некоторое потрясение и до сих пор переживает его последствия, – сказал Айвстон.

Возможно, она бы лучше справилась с растерянностью, но ей недоставало опыта.

– Потрясение? Какого рода? – спросил Джордж.

Если ее и дальше собираются допрашивать, как преступницу, то могли бы предложить стул и продолжить допрос под крышей, а не под открытым небом в темноте и сырости.

– Я увидела крысу, если тебе так хочется знать, – сухо сказала она и, вдохновленная этой идеей, взглянула на брата. – Ты ведь знаешь, Джордж, что я не выношу крыс. Она пробежала прямо у моих ног, я так испугалась, что кинулась к лорду Айвстону, забыв обо всем на свете. По-моему, я даже закричала.

– Да, она точно кричала, – подтвердил Айвстон. – Она буквально запрыгнула на меня, обвила руками шею и закричала. И кричала, и кричала. Удивительно, что вы не слышали.

– Не преувеличивайте. Я кричала не так долго и не так громко, лорд Айвстон, – с некоторым раздражением сказала она.

Не было необходимости делать из нее идиотку. Джордж, в конце концов, ее брат и теперь при каждом удобном случае будет вспоминать эту историю. Причем Айвстон намеренно издевался над ней, но зачем, ведь он прекрасно понимал, чем это кончится, ибо у него самого есть братья? Вся ее вина состояла лишь в том, что она целовала его со всей страстью, на которую была способна, но делала это, чтобы выиграть пари, и только. Неужели именно это его так раздражает?

– У меня в левом ухе до сих пор звенит, – с благодушной улыбкой сказал Айвстон.

Кому пришло в голову считать лорда Айвстона невинной овечкой? Он был живым воплощением коварства.

– Конечно, я не жалуюсь, – продолжал Айвстон, глядя на Джорджа. – Я понимаю, что такое неуправляемый страх. У меня самого четверо младших братьев.

– Это не безотчетный страх, – громко возразила Пенелопа. – Крысы кусаются. А эта была размером с кошку.

– Может быть, это и была кошка? – спросил Джордж. – Здесь такая тьма, хоть глаз выколи.

– Это была крыса, – сердито сказала она.

И почему Джордж никак не успокоится? Чего он добивается? Чтобы весь свет узнал о том, что его сестру опозорил лорд Айвстон, в то время как на его месте должен быть Иденхем? Хотя Джорджу было неизвестно об этом. Пенелопа любила брата, но не собиралась посвящать его в свои планы, направленные на то, чтобы Иденхем обесчестил ее. В конце концов Джордж был джентльменом, а у них подобные намерения почему-то вызывают негодование.

Джентльмены так романтичны.

– Это точно была крыса, – покровительственным тоном сказал Айвстон. – Ну и поскольку мисс Прествик прижалась ко мне, я был вынужден поддержать ее и с большой осторожностью обхватил руками за талию. Именно поэтому платье в этом месте помялось. Может быть, я поступил не очень осмотрительно, но все было совершенно невинно.

За все это время Джордж Грей не проронил ни слова. Опершись спиной о кирпичную стену и скрестив на груди руки, он забавлялся. Да, он молчал, но тихонько посмеивался. Пенелопа чувствовала это.

– Я не понимаю, что вы здесь делаете, мистер Грей? – сказала она. Дождь полностью прекратился, но ей было невмоготу оставаться дольше, ибо она вымокла и устала оправдываться. Мало того, что Джордж учинил ей допрос, так еще и индейца с собой притащил. Зачем, спрашивается?

– У меня тоже есть сестра, мисс Прествик, – ответил он с таким видом, как будто это все объясняло.

– Правда? – спросил Айвстон. Впервые за этот вечер он вдруг живо заинтересовался чем-то, что не имело отношения к ней. Пенелопу это задело и разозлило. Неужели Айвстон вознамерился целоваться с сестрой мистера Грея? – Она в городе?

Точно, именно это он и собирается сделать. Какой ветреный, ненадежный джентльмен. И как только она могла считать его милым и забавным? Правда, еще вчера она вообще о нем не думала, но, встретив сегодня, обнаружила, что он… в некотором смысле… оказался не таким, как она ожидала. Совсем не таким.

– Она даже не в Англии, лорд Айвстон, – сказал мистер Грей.

– Наверное, она еще дитя? – спросил Айвстон.

Что происходит? Его гораздо больше интересует какая-то загадочная индианка, нежели она. Все мужчины таковы. Они переменчивы, как ветер, а это ужасно раздражает.

– Мы близнецы, – ответил мистер Грей, что вызвало у Пенелопы некоторый интерес.

– Неужели? – сказал Джордж. Черт их всех подери! Теперь и он заинтересовался неизвестной индейской принцессой. Ходили слухи, и Пенелопа была к ним очень внимательна в свое время, что отец Софии в племени ирокезов был наделен властью, как король в Англии, и это многое проясняло относительно Софии. – Вы похожи?

– Нет, – ответил мистер Грей.

Должно быть, для его сестры было большим счастьем, что она не походила на брата, ибо мистер Грей хотя и был наделен какой-то первобытной красотой, но напоминал дикаря, что вызывало опасение и беспокойство. Вряд ли женщине хотелось бы выглядеть опасной, хотя, возможно, индианки имели на этот счет другое мнение.

Подумав немного, Пенелопа пришла к заключению: ни одна женщина ни одной национальности и расы не захочет выглядеть дикой или опасной.

– Рада за нее, – сухо сказала она.

Айвстон усмехнулся, а затем закашлялся, прикрывая рот рукой. Это странно даже для него.

– Пен, – одернул ее Джордж, сердито тряхнув головой.

Бог мой, что она опять не так сказала?

– Послушай, Джордж, я вся вымокла и замерзла. Может быть, пойдем в дом? Доказано, что мои волосы вьются от влажности. Я выиграла два фунта у нашего любезного лорда Айвстона и, помимо пополнения своего кошелька, хочу сегодня вечером успеть повеселиться.

Нужно заметить, что Пенелопа сказала все это безапелляционным тоном, ибо спрашивать разрешения было не в ее характере. Вопрос, который изначально был неуместным, был исчерпан, ибо кому, какие Джорджу, знать о том, что она сама в состоянии защитить свое честное имя без чьей-либо помощи, ведь, потеряв его, именно она пострадает больше всех. С лордом Айвстоном и его поцелуями покончено навсегда; она больше не станет делать вид, что между ней и лордом Айвстоном ничего не было, и не станет отвечать на вопросы о своем поведении. А Джорджу лучше подойти в тот момент, когда ее будет соблазнять герцог Иденхем, вот тогда у него появится повод для волнений. И она очень на это надеялась.

– Хорошая идея, – сказал Айвстон. – А теперь, мистер Грей, расскажите о своей сестре. Почему она не приехала в Англию вместе с вами? Как ее зовут? Она помолвлена?

Пенелопа наконец вошла в ярко освещенный холл дома Ланрит, оставив позади холодную сырость ночи, но, услышав слова Айвстона, резко остановилась и обернулась, взглянув ему прямо в лицо, но он не счел нужным даже изобразить смущение.

– Полагаю, теперь вам захочется узнать, не вьются ли у нее волосы под дождем?

Глаза Айвстона невинно сияли, как голубое небо в безоблачный летний день.

– Нет, мисс Прествик, – ответил он, – во всяком случае, пока не познакомлюсь с ней лично. Надо сказать, до настоящего времени я подобных вопросов не задавал.

– Но если вы когда-нибудь встретитесь с моей сестрой, хотя, надеюсь, этого не произойдет, – сказал Джордж Грей, – не советую вам об этом спрашивать.

Мистер Джордж Грей совсем не выглядел оскорбленным, скорее, все это его забавляло.

– Почему? – спросил Айвстон.

– Потому что у Элизабет волосы вьются от природы, сухие они или мокрые, – ответил мистер Грей.

– Мне бы очень хотелось с ней познакомиться, – сказал Джордж. И ее брат туда же! Похоже, этот прием обещает стать худшим в сезоне, несмотря на то что он только начался.

Пенелопа собиралась сказать что-то резкое, но передумала, решив, что в ответ услышит очередную гадость, и, исполненная достоинства, вошла в парадный зал дома Ланрит, заполненный гулом голосов. Больше никаких ночных прогулок в саду. Она согласится на это только в одном случае: если Иденхему нравятся такие прогулки и если он проявит настойчивость.

Она очень надеялась, что он будет настойчив.

Айвстон с трудом подавил желание, которое не оставляло его ни на секунду, – схватить Пенелопу, прижать к себе и целовать до тех пор, пока у нее не подогнутся колени, овладеть ее душой и телом. Но эта девушка вряд ли покорится, даже если у нее будут подкашиваться ноги. У нее просто уникальный талант отбиваться и нападать в любой ситуации, даже когда она сгорает от страсти и желания.

Во всяком случае, ему хотелось верить, что, как и у него, в душе у нее бушует пламя. Она так хорошо скрывала свои чувства и так много говорила о своих намерениях, что совершенно сбила его с толку. Пенелопа была загадкой, и вознагражден будет тот, кто ее разгадает.

Никогда еще он не встречал подобных женщин.

Он горел желанием как можно лучше узнать ее во всех отношениях.

Он не знал ни одной леди, которая решилась бы подстроить свидание с конюхом только ради того, чтобы научиться целоваться. Теперь Айвстон верил ей. Пенелопа была слишком прямолинейна и откровенна, чтобы опускаться до лжи. Она не видела ничего предосудительного в том, чтобы задействовать обстоятельства и людей для достижения своей цели.

В этом было что-то порочное, но ему нравилось. Тем более было обидно, что она наотрез отказалась продолжать с ним отношения. Хотя он явно ее заинтересовал. Айвстон не сомневался в этом, но Пенелопа была так одержима Иденхемом, что не замечала ничего вокруг. Единственный выход Айвстон видел в том, чтобы вновь вернуть ее расположение.

Задача не казалась очень сложной. Лишь одно упоминание имени Элизабет Грей вызвало у Пенелопы приступ ревности. Айвстон не сомневался, что не пройдет и двух часов, как она снова окажется в его объятиях, не Элизабет, а Пенелопа, конечно. Правда, он и понятия не имел, как это сделать, но одно знал наверняка – будет весело.

Глава 18

– Дорогой, ну наконец-то! Я уже не надеялась увидеть вас сегодня, – сказала София герцогу Иденхему. – Леди Ричард, вы, как всегда, прекрасны. Нужно чаще появляться в Лондоне. Поверьте, светские развлечения пойдут вам на пользу.

Герцог Иденхем и леди Ричард были самыми прекрасными созданиями, которых Англия когда-либо производила на свет. Их лица были совершенны, черты изящны, глаза выразительны, а фигуры безупречны. Они были необыкновенно милы и очень несчастны, ибо их браки не оправдали ожиданий, уступив место разочарованию.

Дорогого Иденхема преследовал злой рок, ибо все три жены отдали Богу душу, буквально не выдержав его мужской силы; Кэтрин была ранена в самое сердце изменами мужа. Хотя она выходила замуж по любви, лорд Ричард, человек необыкновенно милый, но с сомнительной репутацией, постоянно искал приключений на стороне. Он изменял часто, не думая о последствиях. Поскольку он побывал и в постели леди Пейнтон, этот прием был чрезвычайно важен для леди Ричард. Пришло время раз и навсегда похоронить прошлое, естественно, не в прямом смысле этого слова, – София была далека от мысли, что очаровательная леди Ричард способна физически уничтожить леди Пейнтон. Это положило бы конец той замечательной жизни, которая ожидала ее впереди.

– Мне вполне хватает заботы о детях, леди Далби, – ответила Кэтрин и вместо приветствия едва коснулась губами щеки Софии.

– Этого никто у вас не отнимет, – сказала София и пристально посмотрела на Кэтрин. – Но однажды в детской зазвучат голоса ваших собственных детей. Если снова выйдете замуж.

– Я довольна тем, что занимаюсь детьми брата, София, – задумчиво сказала Кэтрин. – Очень довольна.

– Неужели? – улыбнулась София. – Это просто замечательно. Обычно в Лондоне все чем-то недовольны. Вы можете стать родоначальницей нового модного поветрия. Очень на это надеюсь. Все новое так возбуждает, – добавила она.

– Я оскорблен до глубины души и не собираюсь больше это выслушивать, – ухмыляясь, заявил Иденхем. – До сих пор меня не покидала уверенность, что самый возбуждающий джентльмен в городе – это я. Именно вы, София, убедили меня в этом. Вы так непостоянны. И что мне теперь делать?

Иденхем был в великолепном расположении духа. Да и как ему не радоваться, если он смог наконец вывезти любимую сестру в свет? Нет ничего хорошего в том, чтобы безвылазно сидеть в четырех стенах, да и в голову постоянно лезут дурные мысли, а это еще хуже.

– Вы будете, мой дорогой, стоять здесь и слушать меня, пока я вас не отпущу, – сказала София, деликатно подталкивая их к укромному местечку у одной из стен парадного зала, сплошь увешанной большими зеркалами, чтобы побеседовать с братом и сестрой наедине. Наедине? Рядом с зеркалами? Но София прекрасно понимала, что делает. – Вы, конечно, слышали о пари?

– О каком пари? Боюсь, я ничего не знаю об этом, – сказал Иденхем.

– Оно касается Иденхема? – спросила Кэтрин, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Почти все с интересом смотрели на нее, ибо она после кончины любимого мужа, которая пришлась так кстати, не появлялась в свете.

Кэтрин была в белом муслиновом платье строгого классического покроя; белые лайковые перчатки сидели безукоризненно, без единой морщинки. Украшений она не носила; все знали об этом и за глаза осуждали ее, что ужасно раздражало Кэтрин. На фоне остальных леди она являла собой образец классической красоты и девственной чистоты. Темно-каштановые волосы были уложены в высокую женственную прическу; глаза цвета лесного ореха казались огромными на прекрасном лице с тонкими благородными чертами. И в физическом, и в духовном смысле Кэтрин была полной противоположностью Бернадетте, леди Пейнтон, и для большей части населения Лондона, женской части, конечно, оставалось загадкой, как лорд Ричард мог променять постель жены на постель Бернадетты. Однако для мужской части населения все было предельно ясно.

София благодаря богатому жизненному опыту тоже это понимала, но тем не менее считала лорда Ричарда глупцом и не чувствовала ни малейшего сожаления, когда его убили на дуэли. Она была готова побиться об заклад, что Кэтрин тоже не оплакивала его. Во всяком случае, ей хотелось так думать.

– Естественно, дорогая, оглянитесь, зал готов взорваться от напряжения, – пояснила София. – А теперь я должна подготовить вас, Иденхем. Дело в том, что пари относительно того, что вы женитесь на мисс Прествик, не единственное в книге клуба «Уайтс», кто-то, вам придется самому догадаться кто, сделал ставку на то, что Пенелопа станет женой лорда Айвстона. Дорогой, у вас появился соперник. Весь Лондон собрался сегодня здесь и сгорает от любопытства, кому же достанется прелестная мисс Прествик. Вы готовы к сражению?

Иденхем даже глазом не моргнул, что делало ему честь, и именно поэтому София считала его таким привлекательным.

– Надеюсь, мне не придется участвовать в рыцарском турнире на лошади и с пикой наперевес? А остальное меня не беспокоит. Опять пари. И кому это нужно? Все просто помешались на пари. Поймите меня правильно, я не боюсь быть упомянутым в книге клуба «Уайтс». Но разве мисс Прествик не должна волноваться о своей репутации?

– Теперь я вижу, что вы мало общались с мисс Прествик, – мягко сказала София.

– Она настолько фривольная? – спросила Кэтрин.

– Нет-нет, – ответила София, – мисс Прествик… практичная.

– Практичная. Но в этом нет ничего предосудительного, – сказала Кэтрин. – Хью, ты собираешься жениться еще раз?

– Не то чтобы я собирался, – ответил Иденхем.

– Но если вы все-таки попадетесь в эти сети, надеюсь, не будете звать на помощь? – посмеиваясь, спросила София.

– Как раз сети меня и путают, – сказал Иденхем.

– О, Хью, – вздохнула Кэтрин. Она явно считала, что у брата было достаточно жен.

– Поскольку вы прибыли намного позже лорда Айвстона, – не обращая внимания на Кэтрин, сказала София, – он вас обошел в погоне за расположением мисс Прествик. Вам придется потрудиться, чтобы сравнять счет, дорогой. Предлагаю приступить немедленно, как только найдете ее.

– Ее надо искать? И где же она?

– Полчаса назад лорд Айвстон увел ее куда-то, и теперь у него преимущество, надеюсь, вы это понимаете. Возможно, он уже выиграл пари и девушку в придачу. Как я сожалею, что вы не приехали раньше, Иденхем. Невозможно помочь человеку, если его нет рядом.

– Надо полагать, вы сделали ставку на меня? – сказал Иденхем.

– Да, я поставила на вас десять фунтов, – призналась София. – Но я имела неосторожность поставить пятнадцать фунтов на Айвстона. По-моему, у него есть шанс, вам не кажется? – добавила она.

Именно в этот момент в зал вошли Пенелопа с братом, а следом за ними – Айвстон и Джордж Грей. Пенелопа выглядела растрепанной и помятой.

– Бог мой, – сказала София. – Надо было поставить на Айвстона двадцать. Мне не пристало проигрывать, не так ли, мой дорогой Иденхем?

Он не ответил. Ибо вопрос был чисто риторическим.

Лорд Джордж Блейксли, сделав ставки, только что вернулся из клуба «Уайтс»; он мечтал подкрепиться за прекрасно сервированным столом, полным изысканных блюд, которыми так славился дом леди Ланрит. Но от этих приятных мыслей его отвлекли два обстоятельства: во-первых, странный вид мокрого Айвстона с неопрятно повисшим галстуком, за которым следовала растрепанная и помятая Пенелопа Прествик, во-вторых, к нему подбежал лорд Пенрит и, взяв под руку, поволок в дальний угол зала, к несчастью, слишком далеко от еды.

– Ну что? Каков расклад? – спросил Пенрит.

– У Иденхема больше шансов, – ответил лорд Джордж. – А что здесь произошло?

– Никто толком не знает. Но что-то происходит. Иденхем только приехал. И теперь разговаривает с Софией. Дело сдвинулось с мертвой точки. Честно говоря, не думаю, что у Айвстона есть шанс. Если София поможет Иденхему завоевать мисс Прествик, считайте, дело в шляпе.

Поскольку Айвстон был его братом, Джорджа задело это заявление. Ему ничего другого не оставалось, как встать на сторону брата. Разве мог он поступить иначе?

– Вы плохо знаете Айвстона, Пенрит. Я лично сделал ставку на своего брата. Он решительный и милый человек, а не какой-нибудь рохля, как о нем думают.

– У меня и в мыслях не было оскорблять вас или вашего брата, лорд Джордж, и я не утверждаю, что Иденхем – самый лучший из джентльменов, просто все дело в том, что его поддерживает София. А это, согласитесь, многое меняет.

Оба замолчали и задумались, насупив брови и опустив головы. Мужчинам свойственно соперничать по любому поводу, но больше всего споров возникает из-за того, чья ставка лучше.

– Что значит лучший из джентльменов? – переспросил Джордж, угрожающе подавшись вперед.

– Дело не в его мужских достоинствах, Джордж, – нетерпеливо начал объяснять Пенрит, – а в леди, которая за всем этим стоит, и эта леди – сама София Далби!

– Вы, кажется, совершенно не принимаете в расчет мисс Прествик? А как же ее предпочтения? Ее собственное мнение?

– Все это не имеет никакого значения, – сказал Пенрит. – И если она этого еще не поняла, то скоро поймет. София подберет ей мужа по собственному усмотрению. Заметьте, все девушки, которым она помогла выйти замуж, очень довольны ее выбором.

– А почему вы решили, что София отдаст предпочтение Иденхему, а не Айвстону? – выпалил Джордж.

– Сам не знаю, да и мне, собственно, все равно, – парировал Пенрит. – Поскольку меня пока миновала участь идти к алтарю, я не собираюсь вдаваться в подробности. Меня интересует только пари, и все.

– И на кого вы поставили?

– Я поставил пятнадцать фунтов на то, что мисс Прествик не выйдет замуж за Иденхема, против ставки ее брата на ту же сумму, что она выйдет за него. Теперь мне кажется, что я зря не поставил на Иденхема.

– Ставлю сорок фунтов на то, что она не выйдет за Иденхема.

– Против того, что она станет женой Айвстона? – подсказал Пенрит.

Джордж задумался. София все еще беседовала с Иденхемом. Галстук Айвстона все так же неряшливо болтался у него на шее. Мисс Прествик намеренно игнорировала Айвстона и бросала откровенные взгляды на Иденхема.

Казалось, у Айвстона нет ни единого шанса. Но брат есть брат. И потом что-то ведь послужило причиной такого состояния его галстука. Да и платье мисс Прествик выглядело не лучшим образом. Это все решило.

– По рукам, – сказал лорд Джордж Блейксли, протягивая руку.

– Решено. – Лорд Пенрит ответил крепким рукопожатием.

– Опять она за свое, – пробормотал себе под нос лорд Руан, наблюдая за Софией из противоположного угла зала.

София была восхитительна, чего, собственно, и следовало ожидать. Ее черные как смоль волосы были собраны в высокую прическу, создавая контраст платью из белоснежного тонкого шелка, которое сзади изысканно струилось мелкими складками. На ней был великолепный комплект изумрудов, оправленных в испанское золото, который состоял из длинных сережек и изящной заколки, сверкающей в черных волосах. Она походила на богиню, языческую богиню из Нового Света.

– Вы что-то сказали? – спросил лорд Даттон.

– Добрый вечер, Даттон. Я просто заметил, что леди Далби опять устраивает чью-то судьбу. Не понимаю, зачем ей это нужно.

– Неужели не понимаете? По слухам, за каждый удачно устроенный брак она получает в подарок бесценный китайский фарфор.

– Думаете, дело только в фарфоре? Нет. Мне кажется, существуют более глубокие, скрытые мотивы, которые побуждают ее к этому, хотя, вполне возможно, ей просто доставляет удовольствие манипулировать людьми, как фигурами на шахматной доске, причем правила этой игры известны только ей одной.

Даттон посмотрел на него, как на сумасшедшего. Руан и сам чувствовал, что близок к помешательству.

– И что же это за игра, по-вашему? – спросил Даттон.

– Откуда мне знать? – ответил Руан и едва заметно усмехнулся. – Одно я знаю наверняка – она всегда преследует какую-нибудь цель. Вы это уже ощутили на себе, Даттон. Как вы думаете, почему она так мучает вас, используя для этого Анну Уоррен? Вы помните карикатуру в сатирическом листке?

Даттон, который сегодня был абсолютно трезв, что удивляло, ибо весь последний месяц он изрядно напивался, изумленно уставился на Руана.

– Вы говорите о карикатуре на Кранли и Амелию Кавершем? Конечно, я видел ее, как и все.

– Нет, Даттон, речь не о них. Я говорю о карикатуре, на которой изображен ваш отец и еще несколько мужчин, которые явно не с дружескими намерениями преследуют Софию.

Даттон, судя по его виду, испытал глубокое потрясение. Когда Руан впервые услышал о существовании этого сатирического листка, то сделал все возможное, чтобы разыскать его. Карикатура была омерзительной.

– Лорды Уэстлин, Мелверли, Даттон, Камберленд и Олдрет изображены в лесу в виде охотников, преследующих Софию, правда, Олдрет нарисован чуть в стороне, не как активный участник погони. Вам не кажется, что в этом есть скрытый смысл? Вы видите связь? София выдала свою дочь замуж за наследника Уэстлина – очень тонкая месть, если посмотреть на это ее глазами.

– Да, но она помогла дочерям Мелверли и Олдрета удачно выйти замуж! Где же здесь месть, Руан? Мне кажется, вы делаете из мухи слона. Все это чушь.

– Вы не видели карикатуры, – вкрадчиво сказал Руан. – От нее в дрожь бросает, настолько она непристойная. Софию изобразили обнаженной похотливой индианкой. Это было лет двадцать назад. Сколько ей сейчас? Когда все это случилось, она была совсем юной девушкой.

– Когда случилось что? – резко спросил Даттон. – Это же карикатура. Просто фантазия.

– Много карикатур вы знаете, которые были бы чистым вымыслом? Художнику нужны реальные факты, чтобы создать свое произведение.