Текст книги "Пасьянс на красной масти"

Автор книги: Кирилл Шелестов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Третий вариант – очистить комбинат от пассивов, самим заняться производством и гнать продукцию на экспорт. Это самое заманчивое, но и самое рискованное предложение. Мы над ним пока работаем.

– От чего зависит? – коротко спросил Ильич.

– От конъюнктуры. Но в основном, от цен на нефть, – вздохнул я. – Не буду долго объяснять. Короче, если они останутся, как сейчас, то ваша доля составит от трехсот до четырехсот тысяч в год. Не больше. Если все-таки скакнут вверх, как мы рассчитываем, у вас будет от восьмисот до миллиона с копейками.

– Братан! – засуетился Бык. – Может, кого грохнуть надо, чтобы нефть поднялась? Ты только скажи! Пацаны хоть в Америку рванут! А че? Для бешеной собаки семь верст – не крюк!

– Да упади ты! – оборвал его Ильич. – Не маячь в глазах!

– Я не могу, Сереж! – отозвался Бык почти что жалобно. – Из меня, в натуре, мощь прет! Башку, что ли, кому-нибудь пробить? Лимон в год! Атас, пацаны, я ща сотворю че-нибудь!

– Упади! – прикрикнул Ильич.

Бык послушно опустился на место, с трудом подавляя свое возбуждение. Некоторое время Ильич молчал и думал. Бык пару раз открывал рот, но, столкнувшись со стальным взглядом своего начальника, тут же его захлопывал.

– Значит, так, – решил, наконец, Ильич. – Пока оставляем все как есть. Вы там доводите свои дела до ума. Мы вам помогаем, если надо. Год мы ждем. Потом будем смотреть.

– Сереж, давай я пока с ихними финансистами побазарю! – не унимался Бык, кивая в мою сторону. – Год-то целый чего ждать! Я ж волоку в этой фигне, ты ж сам видел. Может, они побыстрее вопрос с нефтью решат?

– Не лезь в чужое! – обрезал его Ильич. – Без тебя разберутся.

Бык разочарованно замолчал.

– Значит, по этому вопросу мы договорились? – Ильич посмотрел на меня испытующе.

– Договорились, – заверил я. – Есть еще один.

– Какой? – спросил Ильич по-деловому, без любопытства.

– Мы тут затеяли один проект, – заговорил я, подбирая слова. – Довольно серьезный. С участием областной администрации. Хотим попробовать поставить на него Плохиша.

– Вот шнырь намыленный! – взорвался Бык. – Жучка! Звездобол! И тут успел!

Чувствовалось, что успехи нового товарища по оружию его совсем не радуют. Впрочем, неприязни к Плохишу он не скрывал с самого начала.

Ильич не обратил внимания на его вспышку.

– Почему Плохиша? – осведомился он. – У вас свои пацаны есть головастые. Под «кидняк» его подводите?

Последний вопрос он задал буднично. Я понял, что теплых чувств к Плохишу он тоже не испытывает, и при случае готов им пожертвовать.

– Дело не в«кидняке», – поморщился я. – Мы этим не занимаемся. Просто нужен человек со стороны. Совсем в чужие руки отдавать не хочется. А Плохиш где-то между вами и нами.

– Во-во! – мстительно подхватил Бык. – Междудол-банный! Зря я тогда его опустить не дал. В рот, блин, ему три сугроба!

– Большой подъем? – поднял брови Ильич.

– Приличный, – подвердил я. – На сигареты хватит.

– Наша доля будет сидеть в плохишовской?

– Ну да. Все цифры я дам позже. Ильич посмотрел на меня внимательнее.

– Боишься, что перекрутится? – проницательно спросил он.

– Боюсь, – признал я. Ильич опять задумчиво кивнул.

– Может, – согласился он.

– Да я его лично порву! – кипятился Бык. – Личными руками!

Ильич жестом остановил его.

– Ясно, – сказал он. – Значит, я отвечаю за Плохиша, а вы за бабки? Так? Ладно, я тебя понял. Будем работать. Если какие проблемы с Плохишом или еще что, сразу говори нам. Любые проблемы, – повторил он с нажимом. – У вас же там, кажись, кипеш намечается?

– Какой кипеш? – спросил я осторожно.

– Да с банкиром с этим, – хитро усмехнулся Ильич. – Фамилия у него такая стремная. Как все равно погоняло.

– Газбанкин! – подсказал Бык.

– Гозданкер! – машинально поправил я. – Кто вам сказал?!

– Мы много чего знаем, – многозначительно ответил Ильич, радуясь, что сумел произвести на меня впечатление.

– Работа такая! – вставил Бык, подмигивая. – Говорят, он там с губернатором в долях плавал. Но мелко плавал. Зад было видно. А вы его малость подвинули. Обидели пацана. Его теперь жаба давит.

Их осведомленность меня поразила. Война еще только начиналась, а они уже были к ней готовы. Ильич заметил перемену моего настроения.

– Так что, может, еще наша помощь и пригодится, – заключил он.

– Надеюсь, сами справимся, – уклончиво заметил я и встал, чтобы проститься. Меньше всего мне хотелось, чтобы в нашем конфликте с Гозданкером принимали участие бандиты.

2

– Погоди, – остановил меня Ильич. – Тут еще тема имеется. По твоей части…

Он вдруг замялся и не договорил. На его малоподвижном лице отразилось замешательство. Он взглянул на Быка, словно ища поддержки, но тот, обычно готовый встревать, даже когда его не просят, на сей раз лишь опустил глаза.

– Я, может, это, пойду пока с пацанами побазарю? – буркнул он. – Сами, чай, перетрете.

И, не дожидаясь разрешения, он поднялся и вышел, тщательно закрыв за собою дверь.

Мы остались вдвоем. Ильич теребил мочку уха, избегая смотреть на меня. Я впервые видел его в затруднении и, не понимая причин столь необычного его поведения, невольно насторожился.

– Тут личный вопрос, – заговорил Ильич, явно не зная, как приступить к деликатному разговору. – Насчет этой твоей… Ну, как ее, жены Хасанова… Ну, ты, короче, понял, о ком я… – Он выдохнул и закончил твердо. – Не надо бы тебе с ней мутиться! Не к добру это!

Я вспыхнул.

– Я не думаю, что это кого-нибудь касается! – запальчиво возразил я.

– Чего ты кипешишься? – примирительно заметил Ильич. – Я ж не в том смысле… Ну то есть, я ж не лезу… Ты ж ко мне с нормальным разговором приехал. Мог же забрать эти бумажки за три сотняги зеленью, мы бы еще спасибо сказали. Я ж понимаю… В натуре, тоже в обратку хочу, чтоб по-людски все… – Он опять запнулся. Объяснение давалось ему с трудом. Видно, он не привык обсуждать подобные темы. – Я предупредить… Ну, как по дружбе, что ли. Короче, дело, конечно, не мое, но она по беспределу ходит. А беспредельщики всегда плохо кончают, – ему, наконец, удалось сформулировать свою мысль, и он явно испытал облегчение.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я все еще довольно неприязненно.

Он посмотрел мне в глаза своим стальным взглядом, словно раздумывая, надо ли продолжать.

– Ладно! – решился он. – Скажу как есть. А дальше ты сам думай. Это не мы ее мужа завалили. Все думают на нас, а это не мы. Догоняешь, нет?

– Не вы? – изумленно протянул я. – А кто же тогда?

– Выходит так, что она, – ответил он просто. – Больше некому.

– Нет! – воскликнул я, холодея. – Это не она!

– Она, – уверенно мотнул головой Ильич. – Мы молчали за это. Нам же выгодно было, чтоб у них там между собой разборки начались. Ну, и для авторитету нам лучше, чтоб на нас думали. Что всех, кто не с нами, мы это… Того… – Он пальцем начертил в воздухе косой крест. – Но тут сейчас другое может получиться. За ее мужем тоже люди стояли. Они разбираться будут. Если, конечно, успеют. – Он злорадно ухмыльнулся. – Короче, мое дело предупредить. А дальше сам думай.

3

Я приехал к Ирине настолько подавленный, что, прежде чем подняться, выгнал Гошу из машины и минут пятнадцать сидел один, курил и собирался с мыслями. Из слов Ильича следовало, что за ней в любую минуту могла начаться охота. Может быть, уже началась. И кроме меня, ее безопасность никого не заботила. Она ходила по лезвию и, кажется, сама до конца не сознавала меру опасности. Я не знал, что предпринять, и мне не к кому было с этим обратиться.

Когда я, наконец, позвонил, она распахнула дверь и сразу бросилась мне на шею. Она была в новом, коротком платье, белом, с крупными красными маками. Моего состояния она не заметила.

– Ты не возражаешь, если мы сейчас заедем к маме? – весело спрашивала она. – Я обещала Эльдару. Ну, пожалуйста, это ненадолго.

Когда мы, сев в машину, трогались с места, я невольно скосил глаза на ее ноги. Они показались мне слишком смуглыми. Поначалу я не обратил на это внимания, будучи совсем расстроенным. Я положил руку ей на колено. Под моей ладонью был тонкий нейлон.

Я поднял руку выше, ей под юбку. Она была в чулках и без белья.

– Ничего себе! – воскликнул я, возмущенный тем, что теперь мне придется мучиться ожиданием еще несколько часов.

Она лукаво улыбнулась.

– Тебе не жарко? – спросил я скептически. – Может быть, вернемся, ты переоденешься?

– Мне отлично, – томно ответила она, закатывая глаза и вытягивая губы.

– Какая же ты бессовестная! – негодовал я.

– Ты сам меня такой сделал! – притворно вздохнула она.

– Я не учил тебя травить меня! – возразил я.

– Да, – кротко подтвердила она. – Этому я сама научилась. Я теперь всегда так буду ходить! – пообещала она хвастливо.

Я застонал сквозь зубы.

– Ты знаешь, – продолжала беззаботно болтать она. – Мне даже нравится. Мне кажется, что я всегда этого хотела. Только боялась об этом думать. А сейчас не боюсь. Я вообще чувствую такую свободу! Такую свободу! – Она зажмурилась, подняла наверх руки, запрокинула голову, тряхнула волосами, задохнулась от избытка чувств и не договорила.

– Ты веришь в предчувствия? – вдруг, повернувшись ко мне, спросила она после короткой паузы, с какой-то детской таинственностью.

– Нет, – ответил я. – Не верю. Мы слишком часто принимаем за предчувствие свое настроение.

– А я верю! – заявила она убежденно. – И не пытайся меня переубедить! Меня никогда не обманывает моя интуиция!

– И что же тебе подсказывает твоя интуиция? – спросил я.

Она не расслышала иронии в моих словах.

– Ты правда хочешь знать? – спросила она важно. – Ну ладно, так и быть! – Она шумно выдохнула и рассмеялась. – Все будет замечательно! – объявила она радостно. Словно делала мне подарок. – Только не спрашивай, как и почему. Я сама не знаю! Я понимаю, что все сейчас очень плохо. Но я каждым своим нервом ощущаю, что вот-вот все переменится!

Я вновь вспомнил слова Ильича. Я не чувствовал свободы. Мне было душно.

4

Нам открыла мать Ирины с сердитым лицом. Из-за ее спины выглядывал недовольный Эльдар. Вероятно, они только что ссорились.

– Поговори со своим ребенком! – сразу набросилась на Ирину мать. – А то он совсем от рук отбился!

– Эльдар, – строго заговорила Ирина, проходя в дом. – Почему ты не слушаешь бабушку?

– Пусть она меня слушает! – тут же возразил Эльдар. – Я мужчина, а она – нет! Папа говорил, что мужчина главный. Я сейчас один у вас мужчина!

– Эльдар. – Ирина сбавила тон, и голос ее зазвучал мягче. – Папа часто шутил.

– Папа не шутил!

– Значит, он ошибался, – по-прежнему терпеливо заметила Ирина.

– Папа никогда не ошибался! – крикнул Эльдар запальчиво.

Ирина вздохнула и сменила тему.

– Я тебе книжки привезла, – сказала она, открывая объемную сумку.

– Я не хочу книжки, – заявил мальчик. – Я хочу машину. А где папин «Мерседес»?

Ирина пропустила его вопрос мимо ушей и начала раскладывать книги на столе.

– Смотри, какие интересные, – сделала она еще одну попытку.

Эльдар бросил на книги равнодушный взгляд.

– Мам, а правда в школе говорят, что тебя в тюрьму посадят? – вдруг спросил он.

Она вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

– Неправда! – резко ответила она. И добавила уже спокойнее: – За что меня сажать?

– В школе говорят, что ты человека хотела убить! – не отставал Эльдар.

– Это все вранье! – сказала Ирина, но в голосе ее не было убежденности. Я поймал ее быстрый, виноватый взгляд. – Не верь тому, что говорят.

– А еще они говорят, что у тебя скоро все отнимут! – Эльдар не внял ее призыву. – Что ты будешь бедная.

– Нам с тобой хватит, – ответила она коротко.

– Я не хочу быть бедным! – капризно воскликнул он. – Я хочу быть богатым!

Ирина промолчала, закусив губы.

– Мам, – опять заговорил он, сбавляя тон. – А если б папа был жив, они бы все заткнулись, да? Он бы их всех избил, да?

– Не надо никого бить, – устало произнесла Ирина. – Хватит уже!

Она взяла его за руку и увела в другую комнату. Мы остались с ее матерью. Она села напротив меня и посмотрела мне в глаза безрадостным взглядом. Я заметил, что она тоже была подавлена.

– Ирочка – очень хорошая, – вдруг сказала она, словно ей важно было убедить меня в этом. – Только эмоциональная. Она доверчивая.

– Да, – кивнул я, не зная, что ответить.

– Она вас очень любит! – выпалила она. – Она ничего не говорит мне, но я же вижу! Ей очень трудно будет, когда вы… если вы… – Она не смогла продолжать. Губы ее задрожали. – Я так боюсь за нее! – закончила она.

И заплакала тяжело и сухо, почти без слез.

5

– Ты не хочешь прогуляться? – многозначительно спросила Ирина, когда мы ехали назад.

– Нет, – ответил я. – Сегодня у нас будет тихий семейный вечер.

– Ну вот! – Она надулась.

– Должно же быть разнообразие! – примирительно заметил я.

Часа в два ночи она отодвинулась от меня, одернула смятую простыню и, поправляя слипшиеся от жары волосы, жалобно осведомилась:

– Ты это называешь «тихими семейными вечерами»? Я подумал, прежде чем ответить.

– Действительно, – согласился я. – Кто-то вел себя довольно шумно.

– А кто-то вообще орал! – фыркнула она. – Бедные соседи колотили в стенку.

– Не слышал, – признался я. – Мне же кричали в самое ухо.

– Надо купить сюда кондиционер! – сказала она. – А то мы в этой духоте не доживем до конца лета.

– Можно и не покупать, – пожал я плечами. И добавил, как бы невзначай: – Ты не думала о том, чтобы переехать отсюда?

– Куда мне переезжать? – удивилась она, перестав водить губами по моему плечу и поднимая голову. – К маме, что ли? На фиг нужно!

– Не ругайся, – заметил я строго. – При чем тут мама? Переезжай ко мне.

Я сам ужаснулся тому, что говорю. Она замерла. Повисла глубокая пауза. Я молча летел с горы. Или мы оба летели.

– Ты хочешь, чтобы мы… То есть, чтобы я переехала к тебе? – прошептала она, потрясенная. – Ты серьезно?

– Я просто сейчас голый, – ответил я с достоинством. – А вообще я очень серьезный.

Она опять замолчала.

– Когда? – спросила она еле слышно.

– Завтра, – сказал я. Я приземлился, стукнулся, вскочил и сделал вид, что не ушибся. – Или, точнее, уже сегодня. Зачем тянуть?

– Просто взять и переехать? – Она не спрашивала, скорее, повторяла вслух, чтобы лучше понять сказанное. – И что, мы будем жить вместе?

– Попробуем, – сказал я, сгребая ее и придвигая к себе. – Если не драться слишком часто, то все не так уж сложно. Приедет охрана, соберет твои тряпки. Через полтора часа ты будешь у меня. Что меняется, кроме вида из окна?

– Все меняется! – возразила она. – Ну все, совершенно!

Она чуть отодвинулась и вновь замолчала. Я тоже задумался. Перспектива частых драк меня, признаюсь, беспокоила.

– А Эльдар? – вдруг спросила она. – Как же он без меня?

– Мальчишку надо брать с собой, – отозвался я, вздыхая. – Придется привыкать. Ему ко мне. Мне к нему. Через пару недель ко мне приедет сын на летние каникулы, – ответил я. – Может, подружатся.

– Ты не говорил, что у тебя есть сын, – проговорила она с упреком.

– Я скрытный, – заметил я не без самодовольства. И зачем-то добавил:– Курить попробую бросить…

– Нет! – воскликнула она. – Только не это! Иначе мне тоже придется бросать.

Спустя некоторое время новая мысль пришла ей в голову.

– А если меня посадят? – испуганно спросила она через минуту.

– Не болтай ерунды! – возмутился я. – Кому ты нужна, кроме меня?! Дадим свидетелям денег, договоримся с ментами, все уладим… Кажется, это единственное, что я умею делать. Это моя работа. Я занимаюсь такими вещами каждый день. Даже слушать не хочу!

Я почувствовал на своем плече теплую влагу.

– Ты плачешь? – спросил я изумленно. – Почему?

– Я плачу, – подтвердила она. И закивала. Несколько слезинок капнули мне на щеку. – Плачу. Не обращай внимания.

Через минуту она рывком приподнялась на локтях и попыталась заглянуть мне в лицо. В темноте мы не видели глаз друг друга.

– Я не убивала своего мужа! – горячо зашептала она.– Я не знаю, кто это сделал. Я даже не изменяла ему. Ты мне веришь? Веришь?

– Да, – ответил я. Теперь я верил. Она выдохнула с облегчением.

– И знаешь, – она смутилась и заговорила неразборчиво, – может быть, это, конечно, для тебя совсем не важно. Ты же такой современный и все такое… Но ты… Короче, ты – второй мужчина в моей жизни. Или даже в каком-то смысле первый.

Я вдруг испытал прилив глупого восторга.

– Я не такой современный, – признался я. – Мне это ужасно важно. Почему-то. Спасибо. Я тоже постараюсь быть хорошим.

Я как-то вдруг сразу успокоился и заснул. Сквозь дрему я услышал ее голос.

– Я буду мыть тебе полы, – говорила она задумчиво.

– Зачем? – сонно отозвался я. – Лучше потолстей на десять килограммов. А вообще у меня есть домработница.

– Дурачок! – Она легко засмеялась. – Дело не в этом! А в том, что я никогда не мыла полов. Ну, разве что, в детстве. Это как-то считалось унизительным. Я хочу сказать, что буду мыть тебе полы, только не бросай меня, пожалуйста!

– Опять за свое! – проворчал я. – Еще не съехались, а ты меня уже пилишь!

Отвернулся и вновь заснул.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Когда утром я открыл глаза, то сразу наткнулся на ее сияющий взгляд. Горя нетерпением, уже причесанная и накрашенная, в желтой майке, она сидела в кресле, подобрав ноги в узких голубых джинсах и обхватив коленки. Ожидание моего пробуждения, вероятно, далось ей нелегко. Прежде я просыпался раньше ее и теперь даже почувствовал неловкость.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнула она, бросаясь ко мне и целуя в небритую щеку. – Целый час жду! Даже маникюр успела сделать! Кстати, приехала новая смена твоей охраны! Я видела, как машины сворачивали во двор. Ой, опять испачкала тебя помадой! Я принесу тебе кофе в постель! Хочешь? Я хочу что-нибудь сделать для тебя! А ты знаешь, что ты во сне похрапывал?

– Вранье! – отрезал я с негодованием. – Это были тяжкие вздохи озабоченного человека!

И, возмущенный, я ушел умываться.

– Тебе оставить машину, чтобы ребята помогли собраться? – предложил я, когда мы пили кофе на кухне.

– Лучше пришли ее вечером! Сначала я поеду к маме! Я должна ей все рассказать. Ты обратил внимание на то, что я в джинсах? Я не буду без тебя носить короткие юбки. Какой смысл? Потом заскочу к своей парикмахерше. – Она принялась сосредоточенно загибать тонкие пальцы. – Не могу же я переехать к тебе в таком виде! Заодно, может быть, ногти перекрашу. Потом собираться. Что-то еще забыла! В общем, дел полно! Мне кажется, я не доживу до вечера! А представляешь, уже с сегодняшнего дня мы вместе! Поверить не могу! Сегодня приготовлю тебе ужин. Нет, лучше завтра! А то, я же не знаю, как там у тебя все на кухне устроено. Подождешь меня здесь три минуты? Ты пока одевайся, а я сбегаю за своей машиной, и мы вместе выйдем. Она здесь рядом. Я ее ставлю в арке.

– Давай пошлем охрану, они подгонят, – сказал я.

– Дольше объяснять, как снимать с сигнализации, – отмахнулась она. – Я мигом.

Ее обуревала жажда деятельности. Она выпорхнула за дверь. Я пил кофе и думал о том, как это меня вдруг угораздило. Я не готовился к семейной жизни. Хотя к семейной жизни с ней подготовиться было невозможно. С другой стороны, можно было купить себе, например, бильярд и установить его в подвале. Уходить туда и запираться, если она начнет скандалить. А можно было играть с ней вместе. Я представил, как она наклоняется над столом в короткой юбке, и понял, что вряд ли мне удастся довести до конца хоть одну партию.

С улицы донеслись какие-то хлопки, должно быть, в старом джипе Ирины барахлил двигатель или баловались дети во дворе. С Эльдаром, конечно, будет труднее всего. Может быть, сложнее, чем с ней.

Я выпил еще чашку кофе. Мысль о бильярде меня несколько утешала. В конце концов, работа всегда давала необходимые отговорки. Извини, задержался. Не приставай ко мне, мне нужно просмотреть документы! Зато я не встречал никого необычнее. И красивее. Кто сказал, что счастье – это легко? Я даже не знал, что восхищало меня больше: ее красота или необычность. И я точно знал, почему я хотел, чтобы она была рядом. Совсем не для того, чтобы ее защитить. А оттого, что я не мог без нее.

Раздался топот ног по лестнице, резкий долгий звонок, и кто-то забарабанил в дверь.

– Андрей Дмитриевич! Открывайте! Несчастье! – услышал я голос Гоши.

Я рывком распахнул дверь. Гоша стоял бледный и трясущийся. На нем не было лица.

– Там! Скорее! – только и сумел выговорить он непослушными губами, указывая куда-то рукой.

Следом за ним я выскочил на улицу. Я уже знал. Я знал.

Мы свернули в сумрачную арку. Она лежала ничком на сером грязном асфальте, в ярко-желтой задравшейся майке, раскинув тонкие беззащитные руки и уткнувшись щекой в лужу растекавшейся красной крови. Еще одна кровавая лужа расползалась сбоку. Ей выстрелили сначала в спину, а когда она упала, добили в затылок. Светлые, блестящие волосы тоже были в крови и растрепались. Рядом уже стояло несколько зевак, охая и переговариваясь. Перепуганный Николай шагнул мне навстречу, словно пытаясь загородить ее.

Все качнулось и тяжело поплыло перед моими глазами. Я видел ее хрупкую, разметавшуюся фигуру, белую полосу тела между сбившейся желтой майкой и бледно-голубыми джинсами, подвернутый внутрь носок длинной ноги в светлой плетеной босоножке. Валявшиеся рядом ключи от машины, темную неровную поверхность асфальта, по которому медленно и густо пробиралась красная кровь, заполняя мелкие ямки. И почему-то начищенные черные ботинки Гоши с запыленными каблуками. Это все было не со мной. И не с ней.

Мне показалось, что кто-то грузно давил мне на плечи. Я опустился рядом с Ириной, убрал с ее бледного фарфорового профиля светлую прядь рассыпавшихся волос, коснулся пальцами гладкой кожи на впалой щеке и взял ее за легкую, прохладную неподвижную руку с ярким красным маникюром.

– Мы выстрелы услышали, прибежали, а тут, вот… – донесся до меня откуда-то издалека голос Гоши.

Я не слушал. Что-то по-прежнему клонило меня вниз, и я лег рядом с ней на жесткую землю, обняв ее за плечи, как это всегда раньше делала она, прежде чем заснуть. Я вдохнул тонкий запах роз от ее волос, почувствовал грудью мокрое, понял, что ее кровь пропитала мне рубашку, и закрыл глаза.

И все будто оборвалось во мне. Словно умерло. Я не очень хорошо помню, что было потом. «Скорая помощь», милиция, носилки, многочасовые допросы. Как вы здесь оказались? Вы ее друг или сожитель? Я ее друг или сожитель. Сегодня она должна была переехать ко мне. И раздавленная горем мать.

2

Вечером, отключив все телефоны, я один лежал у себя дома, уставясь в потолок невидящим взглядом. Я не мог ни говорить, ни двигаться, ни думать. Временами что-то вспыхивало внутри, я начинал спорить не то с ней, не то с самим собой, доказывал и убеждал, потом спохватывался, что это ничего не меняет, и бросал.

– Андрей Дмитриевич! – услышал я снизу робкий голос охранника. – Тут к вам человек приехал!

– Я же сказал, никого не пускать! – пробормотал я. У меня не было сил злиться. Мне даже дышать было трудно от невыносимой тупой тоски.

– Он уже вошел, – виновато проговорил охранник.

– Братан, это я, – раздался тревожный голос Быка, и через минуту он возник на пороге комнаты. – Как ты?

Я стиснул зубы и посмотрел на него почти с ненавистью. Он был бандит. Один из тех, кто… Он сразу все понял.

– Братан, это не мы, клянусь! – торопливо проговорил он, прижав руку к груди. – Собирайся, поедем разбираться!

На сей раз он был на спортивной «БМВ» и сам сидел за рулем. Я не стал брать охрану, и мы вдвоем молча летели на сумасшедшей скорости по ночной трассе. Нарушая все возможные правила, мы ворвались в город и с визгом затормозили у Служебного входа в ночной клуб.

Несколько бандитов уже поджидали нас.

– Привезли? – коротко осведомился Бык.

– Внизу, – ответил один из них, оглядываясь по сторонам.

– Звоните человеку! – бросил Бык, и мы вошли внутрь.

Все в той же комнате без окон, у стола сидел бледный и осунувшийся Собакин. Увидев нас, он нервно вскочил и, протягивая руку, метнулся навстречу.

– Что-то случилось? – спросил он севшим от волнения голосом. Его кадык дернулся. Синие глаза смотрели отчаянно. – Мне сказали, срочно!

Бык, не отвечая на приветствие, прикрыл дверь, подвинул стул к стене и сел. Я последовал его примеру. Собакин еще некоторое время постоял посреди комнаты, потом растерянно опустил руку и вернулся на место.

– Я не понимаю, – пробормотал он, шмыгнув носом. Ему никто не ответил. Воцарилась гнетущая тишина.

– Что-то не так? – сделал еще одну слабую попытку Собакин. И снова его вопрос повис в воздухе.

Бык откинул голову назад и прикрыл глаза, словно задремал. Я смотрел на Собакина, который пальцем рисовал на столе какие-то фигуры. В тяжелом, напряженном молчании мы провели не меньше пятнадцати минут.

Потом дверь открылась, и в комнату грузно шагнул Ильич. При виде его огромной неспешной фигуры, на лбу у Собакина сразу выступила испарина. Непослушными руками он хотел закурить, но зажег сигарету не с того конца и тут же погасил ее в пепельнице.

– Ну? – обратился к Собакину Ильич, глядя на него своим неподвижным стальным взглядом. – Говори.

– Что происходит? – пролепетал Собакин. – Тут какое-то недоразумение… Мне сказали, что есть разговор, я приехал… – Он осекся и сглотнул.

Лицо Ильича оставалось непроницаемым, каменным.

– Сколько ты отдал за нее? – холодно осведомился Ильич.

Глаза Собакина широко распахнулись.

– За кого? – воскликнул он. – О ком ты говоришь, Сережа?

Не отвечая, Ильич повернулся к Быку и едва заметно кивнул. Бык вздохнул и достал из-за пояса пистолет. Будничным движением он снял его с предохранителя и взвел курок.

Лицо Собакина потемнело от ужаса. Его рубашка сразу взмокла, и мне показалось, что я чувствую его липкий запах.

– Кровищу потом отмывать! – проворчал Бык. – Вот чего я не люблю в этом деле.

Не вставая со стула, он лениво поднял пистолет.

– Не стреляй! – крикнул Собакин сорвавшимся голосом. – Двенадцать тысяч! Я отдал двенадцать тысяч долларов!

– Много, – задумчиво прокомментировал Ильич. – Кому?

– Косте! Косте! – выкрикивал Собакин. Бык все еще держал его на прицеле. – Ее охраннику! Он сам предложил. Он хотел ей отомстить! Костя! Она его выгнала! Обманула! Как и меня!

Колени и руки у него дрожали.

– А за Хасана? – размеренно и монотонно продолжал допрос Ильич, не сводя с Собакина взгляда.

Я не ожидал такого вопроса. Если бы Ильич не был бандитом, он был бы следователем.

– Хасанова не я… заказывал! – прошептал Собакин еле слышно. Но он лгал. И это все видели.

Бык вздохнул и начал вставать. Собакин сорвался с места и отскочил к стене.

– Двадцать тысяч! – взвизгнул он. – Не надо стрелять! Пожалуйста!

– Тоже Косте? – снова подал голос Ильич. Собакин что-то прохрипел и торопливо закивал.

– Рассказывай! – коротко приказал Ильич. Собакин обеими руками вытер пот с лица.

– Костя, он в спецназе служил, – сбиваясь и путаясь в словах, частил Собакин. – В Чечне. Он Хасанова ненавидел. Он думал, что у него самого с Ириной что-то получится… Она ему нравилась! Косте. Хасанов ему мешал! Костя… Он ко мне пришел и рассказал, что у Хасанова с моей женой… Хасанов же меня кинул, вы знаете! И еще с женой… Что мне было делать? Что?! А Косте деньги были очень нужны… У него долги были. К нему приезжали люди. Двадцать тысяч – это для него огромные деньги! Он таких не видел! Он сказал, что все устроит сам. Он же профессионал. Я ничего не знал. Где и когда. Я ведь даже не заказывал, чтоб убили. Я просто денег дал. Как взаймы! – Он прервался, облизнул белые, засохшие губы и вновь вытер мокрое лицо, по которому непрерывно струился пот.

– Дальше, – сказал Ильич.

– А потом она меня хотела убить! Она охотилась за мной! Устроила покушение! Убили моего водителя. Меня ранили в бок! Вот здесь. Он рванул на груди рубашку, и мы увидели под ней больничный бандаж.

– И ты, козел, выломился в мусорню! – брезгливо усмехнулся Бык. – Кинул на нее заяву!

– Я боялся! – оправдывался Собакин. – У меня ребенок! Водителя же убили! Меня бы тоже убили! Она же не остановилась бы! Она же была сумасшедшая! А потом мне опять позвонил Костя…

– Врешь! – не выдержал я.

Бык посмотрел на меня с укором.

– Я не помню, кто кому позвонил, я, правда, не помню, – забормотал Собакин. – Костя был злой на нее. Он ее ненавидел! Я же ни при чем. Я не убивал! —У него на глазах появились слезы.

– Он тебя сдаст! – уверенно заявил Ильич.

– Кто сдаст? – ахнул Собакин. – Костя? Почему он сдаст? Зачем ему меня сдавать! Я же ни при чем!

– Его завтра же возьмут! – жестко сказал Бык. – Трясти всегда с охраны начинают. Это вы, лохи, думаете, что самые хитрозадые. Этому Косте один раз с рук сошло, а тут не получится. Тут все понятно. А как разок прессанут в хате, он тебя сольет. А может, тебя сначала закроют. Тогда ты его сольешь.

Собакин был близок к обмороку. Он стоял, не двигаясь, часто дыша открытым ртом. Мысль о том, что он сам может оказаться в камере, парализовала его.

– Где сейчас Костя?! – деловито спросил Ильич.

– Я не знаю. Дома, наверное. Он уехать хотел… Ильич молча посмотрел на Быка, и тот глазами показал, что понял.

Некоторое время Ильич размышлял.

– Значит, так, – решил он наконец. – Оставишь себе квартиру и машину. Остальное отдашь! Ты с него получать будешь? – Ильич повернулся ко мне.

Я молча покачал головой.

– Отдашь нам, – заключил Ильич. – Бык к тебе завтра пришлет людей. Ты понял?

– А как я буду жить? – пролепетал Собакин. – На что?

– Ты жить будешь, – недобро усмехнулся Ильич. – Это уже много!

– А почему машину-то оставить? – возмутился Бык. – Машина тоже пригодится!

Ильич бросил на него выразительный взгляд. Тот вздохнул и неодобрительно покачал головой.

– Да ладно, – буркнул Бык. – Не больно-то я и хотел!

Ильич поднялся и шагнул к двери.

– И это все?! – вдруг услышал я свой звенящий от ярости голос.

Ильич повернулся ко мне и некоторое время смотрел на меня оценивающе.

– Мало? – прямо спросил он. – Убить его хочешь? – Он криво улыбнулся. – Ладно! Убей.

– Не надо! – взвизгнул Собакин. – Не надо!

Не обращая на него никакого внимания, Бык с готовностью протянул мне пистолет, как будто угощал сигаретой. Я взял пистолет, перевел взгляд на дрожавшего у стены потного Собакина и подумал, что его кровь мне сейчас придется отмывать. Меня это не пугало.

И вдруг почему-то именно от этого меня замутило. Не оттого, что я собирался его убить, а оттого, что это меня совсем не пугает. Мне хотелось всадить в него пулю. В лоб. В грудь. В сердце.

– Нет! – хрипло произнес я, из остатков своей воли и разума. —Я не буду! Мне нельзя!

Бык разочарованно хмыкнул.

– Ну, вот вам нате! – вздыхая, пробормотал он. – Опять облом! Вечно на мне очередь заканчивается.

– Поэтому не ездий на «стрелки», – серьезно проговорил Ильич, повторяя сказанную однажды в машине фразу. И вышел.