Текст книги "Небесные корабли (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Воспоминания о той, прежней, жизни, где он носил другое имя и еще не был заперт в пещере, не собирались окончательно покидать юношу. Яркие, красивые, теплые. Полные чудесных картин. Тракты, рассекающие поля, леса и равнины, пролегающие мимо рек и озер. Замки с множеством башен, храмы с острыми шпилями, скульптуры и памятники. Заброшенный город, а над ним – зеленое небо, колыбель для сотен шестикрылых фигур. Серафимы. Посланники повелителей человеческих судеб. Жестокие, равнодушные, непрошибаемые убийцы. Те, в кого он раньше верил.

Еще, конечно, были знакомства, были связи со смертными и не очень созданиями, но сейчас они не имели значения. Ни Альтвиг, почему-то столь важный для него настоящего, ни эльфийская девушка из клана Айнэро, ни Киямикира – свободный инфист, в нынешние дни наверняка вор. И то, что юноша знал про инквизицию, тоже утратило свой смысл. И все же совсем недавно, будучи Рикартиатом, а не Фасалетрэ Эштаралье, он с ней боролся. Боролся в составе Братства Отверженных, готового затоптать свой страх и пойти на отчаянные меры.

Интересно, ради чего?

От Рикартиата к Фасалетрэ перешли песни – несколько десятков собственных и переведенных с чужих языков. Безусловно, менестрель был талантливым. Даже очень талантливым, потому что мало кому из этого мира удается превратить музыку в чистое волшебство.

Изнывая от скуки, он использовал эти песни – подолгу, сосредоточенно произносил, воображал себя песнопевцем. Но походил скорее на чтеца, причем неумелого – хотя голос Рикартиата никуда не пропал. Глубокий, но мягкий, хорошо поставленный, вкрадчивый. Превосходный. Созданный не для демона, распятого среди каменных сводов, а для человека.

Фасалетрэ Эштаралье размахнулся, выругался – не от злости, а ради прилива смелости, – и ударил стальным браслетом по выступу. Времени на выколачивание искр у него было предостаточно.

До северных границ Морского Королевства парни дошли через два дня, оба злые и голодные. Запасы провизии истекли вчера, ночью из близлежащего озера вылез неповоротливый, но усердный и до кошмарности упрямый ильхиг , и, отбиваясь от него, Эльва умудрился сломать топор, а Эхэльйо – руку. В отличие от некроманта, проклятый не счел это поводом для грусти и жизнерадостно изображал, как нежить рывками движется к поздним путникам и пыхтит, словно рыцарь в тяжелых латах при нападении на дракона.

К слову, остановить чертову потустороннюю тварь двухголовый был не способен. И Эльве пришлось разбираться самостоятельно, бросая в ильхига заклинание за заклинанием, пока он не обиделся и не стал, усевшись на задние лапы, печально завывать о несправедливости судьбы.

– Я тебя ненавижу, – поделился некромант, рухнув на траву у косого среза побережья. – Чтоб ты сдох.

– Спасибо, – расхохотался Эхэльйо. – Я потрясен, что ты не обругал меня сразу. Слишком устал?

– Нет, ну вы посмотрите! – Парень обратился к безмолвным, хмурым и грозящим очередным ливнем тучам. – Посмотрите! Видите?! У этого типа еще хватает наглости шутить, когда я трупом валяюсь у него под ногами!

– Если бы ты был трупом, я бы тебя уже хоронил.

– И даже не попробовал бы помочь?!

– А как? – пожал плечами проклятый. – Я ведь не Бог. Могу поплакать, могу пожаловаться всему миру, могу накормить тобой воронов. Могу просто уйти, а нечисть пускай пирует. Что? Не надо прожигать меня таким взглядом. Я всего лишь тренируюсь в достижении озвученных тобой мерок.

– Кретин, – пробормотал Эльва. – Идиот. – И, забывшись на мгновение, уже не так сварливо спросил: – Ну и где твой фрегат? Парусов нет даже на горизонте.

– Ты недооцениваешь "Оборотня", – сощурился Эхэльйо.

– Или так, или ты переоцениваешь, – отмахнулся некромант. – И твой Мильт на самом деле застрял где-то посреди великого моря, если вообще в нем не утонул.

– А вот и не утонул!

– Ну давай, докажи мне это, – парень лег и лениво уставился на разгневанного собеседника. – Вокруг и не пахнет кораблями. Никто не стоит на якоре, не ждет бедного мальчика по имени Хэль и не запускает приветственный салют с огневой палубы.

Двухголовый сник и бросил озабоченный взгляд на толщу воды.

– У фрегата хорошая маскировка, – с надеждой произнес он. И в тот же миг просиял, заулыбался и указал куда-то вперед: – Вон там!

Эльва приподнялся на локте, но "Оборотня" не обнаружил. Вместо него к суше плыла одинокая маленькая лодка. Черноволосый худой мужчина устроился на узенькой лавке и усердно работал веслами. Заметив, что Эхэльйо спускается по неприметной тропе вниз, поближе к линии прибоя, он вытащил из кобуры на поясе револьвер, направил его в облака и выстрелил. Громыхнуло, и почти сразу вдалеке раздался ответный залп – на этот раз пушечный. Изобретенные гномами ядра вылетели из ниоткуда и разорвались под синей поверхностью, подняв такую тучу брызг, что вся окрестная нежить должна была в панике передохнуть.

– Ура! – выдохнул проклятый, забегая в соленую воду по колено. Теперь от лодки его отделяло шагов двадцать, и он радостно выпалил: – Мильт! Черт побери, как же приятно встретить тебя снова!

Амайе обернулся через плечо. Блеклые розовые глаза скользнули по двухголовому, замерли на силуэте некроманта и опять вернулись к старому другу. Пять швов, стягивающих шрам на левой скуле, дрогнули, когда их обладатель расплылся в ответной, не менее искренней, улыбке.

– Здравствуй, Хэль.

Он отпустил весла и помог проклятому забраться в лодку. Тот, в свою очередь, схватил протянутую ладонь Эльвы. Изящное деревянное судно развернулось, лопасти погрузились в густую зелень мели и оттолкнулись от нее.

– Меня зовут Эльва, – представился некромант. – Эльва Тиез де Лайн.

– Дворянин? – без особого любопытства уточнил гребец.

– В некотором роде. Если что-то и унаследую, то лишь малую часть отцовского состояния и, вероятно, один из загородных особняков. Хотя они мне и не нужны, – честно признался парень. – Разве что в глубокой старости.

Амайе серьезно кивнул, обменялся с ним рукопожатием и сообщил:

– Я – Мильт. Просто Мильт. Капитан фрегата "Оборотень" и главнокомандующий небесными кораблями.

– А ваши подчиненные, моряки... они...

– Я бы попросил называть их корсарами, – поправил мужчина. – Мы любим вступать в сражения с торговыми кораблями и получать долю провизии и ценных грузов бесплатно.

Эльва побледнел.

– Спокойствие, – поспешил вмешаться Эхэльйо. – Корсары с небесных кораблей – это не совсем пираты. Они грабят только вражеские судна, руководствуясь лицензией королевы Хайрен. Ее Величество на дух не переносит приморцев и хасатинцев.

– А с белобрежцами у нее все в порядке, – добавил Мильт. – Не волнуйтесь. Я не стану угрожать другу Хэля.

Некромант весело рассмеялся:

– Не думаю, что мы с ним друзья. Скорее знакомые. Я вызвался его сопроводить из-за собственных интересов.

– Каких же?

– Хочу взглянуть на империю Ильно. Из наших земель туда почему-то никто не доплывает.

Капитан небесных кораблей покосился на берег, различимый уже довольно смутно, и внес в ситуацию ясность:

– Не почему-то, а из-за ундин. Чертовы твари охраняют империю лучше, чем драконы. Перед началом тамошней Войны Слез флоту Морского Королевства удалось миновать их лишь благодаря шаманам.

– Так вот, для чего я понадобился, – сообразил Эльва. – Забавно. А вы не боитесь, что один маг не сумеет их обездвижить? Ведь ундины – очень сильные существа. В прошлом их даже ставили выше нас по умственному развитию, а значит, они заведомо в курсе, что на корабле, рискнувшем приблизиться, будет кто-то вроде меня.

– Ничего страшного, – заверил его Мильт. – Мы на месте. Эй, ребята! Сбрасывайте цепь!

– Да, капитан! – зычно отозвался кто-то, и к лодке величаво опустилась широкая перекладина, с обеих сторон насаженная на крючья тяжелых, темных, матовых цепей.

Эхэльйо, не колеблясь, встал на нее, и перекладину тут же начали тащить вверх. Спустя мгновение проклятый исчез, а своеобразное средство передвижения вернулось.

– Давай, кыш отсюда, – приказал Мильт. – Я закреплю лодку и присоединюсь.

– Ладно, – опасливо согласился некромант. И последовал за двухголовым, вцепившись в холодные звенья так, что побелели костяшки пальцев.

За определенной границей маскировочного колдовства проступили очертания палубы, белые стяги парусов, надстройки в кормовой и носовой частях корабля. И довольная, смуглая, поросшая бородой физиономия корсара с черной повязкой на рукаве.

– Добро пожаловать, господин маг, – осклабился он. – Возьмите.

Эльва взял предложенную голубую ленту, изучил и осведомился:

– Зачем?

– Вы на "Оборотне", – терпеливо разжевал мужик. – Здесь действуют свои законы, и вы обязаны им подчиняться. Повяжите ленту на лоб. Это отличительный знак людей с магическим даром. У нас они бывают не часто, так что взамен я могу пообещать вам вечное уважение.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

МАРГУЛ

На следующее утро Эльва проснулся веселым, бодрым и немедленно отправился на поиски приключений. Таковые нашлись на шкафуте – двое корсаров, тот, что вчера встречал гостей, и его невысокий товарищ в черной форме с зелеными нашивками, резались в карты. Бородатый беспощадно ругался и постукивал каблуком сапога по доскам, а мужчина с нашивками хмурил опаленные брови и дергал себя за тоненькую седую косицу на виске.

– Краб, – низким хрипловатым голосом возвестил он. – И двулуние.

– Альвадор тебя укуси, – пожелал другой. – У меня один грифон. Ты выиграл. – Он бросил человеку с нашивками золотую монету, непривычно крупную, с вычеканенным женским профилем, и покосился на некроманта: – Доброе утро, господин маг. Как спалось?

– Превосходно, – с благодарностью ответил Эльва. – Я люблю корабли.

– Все любят, – захихикал корсар. – Но некоторые – в глубине души. Настолько глубоко, что слишком поздно это осознают.

– Люди странные. – По примеру команды "Оборотня" парень уселся на палубу и жестом дал понять, что участвует в следующей партии игры. Бородатый одобрительно крякнул, стукнул его по плечу и вручил восемь истрепанных, тонких и блеклых карт.

– Кто начинает? – осведомился его товарищ. – У меня лисья морда.

– А у меня Шимра. – Корсар криво усмехнулся, недовольный результатами, и повернулся к некроманту: – Господин маг?

– Эльва. Просто Эльва. У меня черная картечь, – парень вывалил на "столик" – нелепое низкое сооружение из серой стальной пластины, – половину полученного запаса. – А к вам как обращаться? Не орать же постоянно, что, мол, благородные корсары!

– Не орите, – великодушно разрешил мужчина с нашивками. – У каждого из нас есть имя. Меня зовут Гиаль, а его – Зутт.

– Приятно познакомиться, – подмигнул бородатый, припечатывая расклад некроманта пятью оранжевыми "птицами". Тот скорбно посмотрел на свой явный проигрыш, поморщился и получил новые четыре карты.

Зутт бросил Гиалю "мельницу". Мужчина вновь шевельнул выразительными бровями и накрыл ее "сердцем", после чего битва разгорелась с новой силой. Нарисованные на бумаге знаки шли по кругу, возвращались и отбивались, иногда – входили в состав запасов, пока, наконец, Гиаль не стал обладателем еще двух золотых монет.

– Трудно с ним, – пожаловался бородатый, глядя, как немногословный корсар прячет выигрыш по карманам. – Вечно побеждает. Потому его и назначили цейхватером.

– Кем? – рассеянно переспросил Эльва.

– Командиром огневой палубы, – пояснил Зутт.

– А-а-а, – парень взглянул на мужчину с уважением. – Это здорово. А часто вы вступаете в морские бои?

– Не очень. И в основном вынужденно, – вмешался Гиаль. – Большинство судов при виде небесного корабля нервничают, стреляют и пытаются взять нас на абордаж.

– А мы сопротивляемся и берем их, – весело хохотнул бородатый. – Не хочешь пойти со мной к господину Мильту? Он приглашал тебя на завтрак в кают-компанию, но, кажется, ты уже все проспал. Рекомендую обратиться к нашему коку, если капитан и его дружок ничего не оставили.

– Хорошо, – кивнул некромант. – Пошли. А по дороге расскажи, как "Оборотень" собирается добраться до берегов империи Ильно?

Корсар приоткрыл створку, ведущую на ют, и весело отмахнулся:

– А, в этом нет ничего сложного! Тамошние ундины – наверное, под влиянием драконов, – достаточно флегматичны. А капитану известны определенные заклинания, способные ввергнуть их если не в сон, то хотя бы в глубокую апатию. Можешь мне поверить, не так страшны ундины, как о них говорят.

В кают-компании фрегата – небольшом, но уютном помещении с деревянной мебелью, – было тихо и полутемно. Капитан Мильт сидел, откинувшись на спинку стула, и равнодушными алыми глазищами пялился на морскую карту. Как он в ней разбирается, Эльва не уловил – сплошные пунктиры, ломаные линии и звезды, невесть что изображающие. В углу, на нетронутом уголке пергамента, желтого и наверняка очень старого, виднелась надпись: "Боевой фрегат "Оборотень", северо-восточный порт Эльма. 33:22:64 н. н. е."

– Доброе утро, капитан, – жизнерадостно сказал Зутт. – Как у вас дела? Уже прикидываете курс?

– Нет, обдумываю кое-что. – Отстраненный тон Мильта ясно давал понять, что обсуждения деталей не будет. – Здравствуйте, господин некромант. Мы оставили вам омлет с помидорами и немного гренок. Желаете?

– Желаю, – не стал отказываться Эльва. Не то чтобы он был голоден, но на кораблях обычно кормили по часам, а ждать общего обеда вовсе не хотелось.

С лестницы, где все еще стоял бородатый корсар, едва ли не кубарем скатился Эхэльйо. В руках он сжимал бутылку дорогого полусладкого вина.

– Эльва, – деловито начал проклятый. – Мы с Мильтом на двоих выпили целых три бутылки, поэтому я считаю, что ты тоже должен выпить. Этот чудесный напиток – полностью твой...

– Разоритель, – негромко, со снисходительной улыбкой обругал его капитан. – Запастись провизией и... хм... подобными ей благами мы сможем не раньше, чем через месяц. Окажи мне услугу и перестань бегать в трюм попусту.

– У тебя что, сердца нет? – пьяно поморщился двухголовый. – Ты не представляешь, что нам пришлось пережить? Поди доберись до северных берегов приморья в обход густонаселенных городов! Да что там, мы даже деревни обходили, правда, Эльва? На последнем привале вообще ели крыс, абы как поджаренных на зеленом огне...

Мильт вежливо наклонил голову, предлагая парню продолжить, а некромант содрогнулся и с печалью уставился на сковороду. Вкус маленьких, опасных и обиженных на весь мир грызунов был все еще свеж в его юной памяти, и к горлу подступил мерзкий, колючий ком тошноты.

– Эльва! Ты так и будешь молчать? Неужели ты не защитишь мое... мое... ги-и-ик! Достоинство?!

– Нет, – честно признался маг. – Пока ты не протрезвеешь, вести с тобой переговоры я не стану. Зутт, отбери у господина Эхэльйо чертову бутылку. Ему на сегодня уже хватит.

Корсар без сомнений повиновался, и отвоеванное им вино оказалось на столе перед некромантом. Парень тут же спрятал его за спину, указал на ступеньки и велел:

– Отправляйся спать. Или хотя бы полежи, а не то опять проплачешь двое суток. Давай, Хэль, не спорь, – немного мягче добавил он. – Не в моих интересах причинять тебе неудобства.

Проклятый помялся, выругался и поплелся наверх, проветриться. Мильт проводил его смеющимся взглядом, а затем посмотрел на Зутта:

– Что-то случилось?

– Никак нет, капитан, – бодро доложил бородатый. – Я всего лишь проводил господина мага. Ну и заодно намеревался спросить, как вести себя рулевому. Он, знаете, уже третий час нервничает. Даже цейхватера замучил своим нытьем.

– Ясно. Пожалуйста, передай ему, что следует взять курс на юго-запад – минуя Чертову Полосу. И еще передай, что если до меня снова дойдут жалобы, пост рулевого достанется кому-нибудь другому, более бесстрастному.

– Отлично, – оценил корсар. – Тогда я удаляюсь.

Мильт сохранял полную неподвижность, пока он поднимался обратно на шкафут. Но стоило тяжелым шагам стихнуть, как амайе шевельнулся и с любопытством изучил Эльву.

– М-м-м? – с набитым ртом выдавил из себя парень. С тошнотой он справился, а омлет обладал прекрасными качествами. Прожевав и проглотив, маг отхлебнул вина и уже внятно пробормотал: – Что-то не так?

– Нет, – возразил капитан. – Все в порядке. Как вы себя чувствуете на корабле?

– Превосходно, – пожал плечами некромант. – Я никогда не страдал ни морской болезнью, ни страхом перед водой.

Мильт отложил карту.

– Насколько мне известно, люди с темным даром вообще редко чего-то боятся.

– Вам известно правильно, – подтвердил Эльва. – Мои коллеги – те еще бездушные сволочи. Но инстинкт самосохранения в силах заменить страх. Мы умеем разбираться в ситуации и вовремя отступать. Если вас это беспокоит, то смею заверить – я не бросаюсь в омуты, чтобы поймать редкие виды нечисти, не вступаю в перепалки без весомых причин и не считаю себя героем.

Некромант часто такое говорил. Несмотря на появление Гильдии и на одинаковую мощность колдовства и волшебства, люди предпочитали последнее. По их мнению, проверенный светлый дар – тот, что много раз упоминался в легендах и тот, что использовался инквизицией, – был всяко надежнее, чем забитый в дальние уголки сознания темный. Многие, исходя из вековых традиций, в письмах-запросах требовали, чтобы им прислали именно волшебника, а не колдуна.

Но капитана Мильта волновало совсем не это. Он желал убедиться, что спутник Эхэльйо не подведет. И, вроде бы, убедился – хотя выражение лица Эльвы ему не понравилось.

– У вас очень странные символы на карте, – поделился наблюдениями тот. – Что они означают?

– Это закрытая информация. Наш картограф разрабатывал набор знаков специально для "Оборотня", – сообщил амайе. – Я не уверен, что кто-то помимо моей команды может выяснить, для чего они нужны.

– А-а-а, – протянул некромант. – А зачем такая секретность? Неужели фрегату из нейтрального плиаретского флота есть, что скрывать от кораблей приморья и Хасатинии?

– Судно без тайн – не судно, – отшутился капитан. – А наш драгоценный картограф – тот еще экземпляр. Следуя законам островов, его вообще не должно быть на фрегате. Найдите его, побеседуйте. Он с удовольствием поведает вам о своем прошлом.

– Эм... – растерялся Эльва. Совет был непонятным и неожиданным, но вряд ли давался без оглядки на мелкую полезность. – Спасибо. А где его, собственно, искать?

– В шестой каюте или на баке, – поразмыслив, предложил Мильт. – Он часто там валяется.

– Ладно. – Парень встал, побросал на поднос тарелки и поплелся прочь. По его мнению, от амайе не стоило ожидать ни черта хорошего. Ведь он не только командир корсаров, но еще и бессмертное, Аларна знает сколько прожившее существо. Мало ли, что творится в его мозгах? Хотя порыться в них ради процветания науки было бы забавно, да...

Поднос некромант вручил помощнику кока, заглянув на камбуз. Там пахло укропом, рассолом и совсем чуть-чуть – зеленым луком. Уставший толстый мужчина в легких штанах и расстегнутой рубахе мотался туда-сюда, сдавленно ругаясь и проклиная все на свете. Когда в дверях появился посетитель, он едва не швырнул в него широкий кухонный нож. Одумался лишь в последнее мгновение, сбивчиво извинился перед "господином магом" и с грохотом опрокинул поднос в огромную бадью с пенной водой.

Эльва оставил его в одиночестве и побродил по каютам, неизменно задавая вопрос, где находится картограф. Корсары ухмылялись, разводили руками и настоятельно рекомендовали не подходить к сумасшедшему пареньку, потому что он, якобы, не дружит со своим разумом. Парень сильно сомневался в правдивости этих слов. В такие рамки часто загоняют эксцентричных, не скучных в общении людей.

Отчаявшись, он по хлипкой деревянной лесенке взобрался на бак и обнаружил невысокого, тощего и бледного мальчишку. Рыжеватые волосы почти полностью скрывали черты его лица. Безумный картограф – если, разумеется, это был он, – спал, укрывшись длинным свитком пергамента, исчерканным красными чернилами.

Некромант осторожно потряс его за плечо. Мальчишка невнятно промычал, что на протяжении ближайших трех часов работать не намерен.

– Я к тебе по другому поводу, – виновато объяснил парень, решив, что отступать поздно, да и вообще для сна существует ночь. – Меня прислал капитан. Велел с тобой побеседовать.

– О чем? – недовольно спросил картограф.

– О занимательном прошлом, – повторил фразу Мильта маг. – О том, как ты попал на фрегат из флота музыкального королевства.

– Ха-а, – с проснувшимся энтузиазмом зевнул мальчишка. Сел, прижался спиной к фальшборту и медленно, словно оценивая свой голос и его возможности, начал: – В общем, дело было так...

Щуплого пятнадцатилетнего ребенка на шхуне встретили неприветливо. Капитан, очень похожий на тролля ростом, внешностью и телосложением, и вовсе захохотал:

– На кой нам эта мошка? Расшибить о палубу, едва повеет весенним штормом?

Ребенок сердито покраснел. В сочетании с рыжими прядями и пятнами веснушек на щеках это выглядело смешно.

– Я – картограф!

– Ну да, конечно, картограф, – насмешливо буркнул тролль. – И что ты умеешь? Рисовать всякие точки, пятнышки и крестики?

– Я учился в хасатинском Университете! – с надрывом заявил тот. – И раз уж меня направили на это судно, я буду проходить практику здесь!

– Послушай, малец. – Капитан вытащил из кармана трубку и неторопливо, со вкусом стал запихивать в нее какие-то серые засохшие листики. – Как там тебя...

– Маргул.

– Ага. Так вот, – мужчина закусил конец трубки и пошарил по ящикам стола, пока не наткнулся на древнее, побитое жизнью огниво. – Послушай меня, Маргул. Прямо сейчас ты стоишь на борту судна, которое принадлежит мне. Я благородно принял миссию по воспитанию из тебя не жалкой крысы, а настоящего, морского картографа. Поэтому будь так добр – забудь о препирательствах и помалкивай. Мое терпение велико, но не безгранично. Если в один прекрасный день я соображу, что твое присутствие надоело команде, ты отправишься на корм акулам. Они, к твоему сведению, тоже бывают злыми.

– Ха! – ребенок испугался, но виду не подал.

– Ха или не ха, – философски отметил тролль, – мне без разницы. Твоя каюта – четвертая, ежели считать от лестницы.

Маргул мрачно подумал, что спорить дальше – опасно, и убрался восвояси.

Четвертая каюта – крохотная, три шага в одну сторону и четыре в другую, – его отнюдь не порадовала. Тесно, грязно, полутемно, вместо нормального лежака – абы как натянутый гамак из парусины. Мальчишка бросил под него сумку, уселся на пол и всхлипнул. Долгожданная работа, обязанная стать самым веселым приключением в жизни юного картографа, оказалась... с душком.

Он не вышел к обеду, несмотря на вежливое приглашение помощника кока. Проигнорировал ужин, но к ночи осознал, что больше голодать не в силах. Поэтому поплелся на камбуз, вздрагивая от любого звука и моля всех Богов, чтобы поблизости не шлялся какой-нибудь прожженный моряк.

Маргулу повезло, и до цели он добрался без происшествий. Кок – пухленький мужичок с мягким светлым пушком вместо бороды, – щедро поделился с ним бутербродами, салатом из очищенных водорослей и куском вяленой рыбы.

– Ты на капитана не дуйся, – умолял он, похлопывая мальчишку по спине. – Он у нас не в себе. Словит благородную, красивую мысль, отчасти воплотит ее, а потом сдуется и увиливает. Мол, я не я и приказы не мои. Тут уж ничего не поделаешь – для нашей шхуны он идеален, а правило "я не я" чудесно помогает избавиться от пограничного контроля, когда чертовым королевским пронырам удается вычислить, в какой из кают припрятана контрабанда... эй, ты чего?

Позеленевший картограф отчаянно закашлялся:

– Вы... черт возьми, вы...

– А-а-а, вот оно что, – с облегчением вздохнул кок. – Да, мы контрабандисты. Но честные, – добавил он гордо. – В случае неудачи все отдаем и выплачиваем некую сумму, чтобы о шхуне благополучно забыли всякие слишком внимательные идиоты.

– Кхе, – сдавленно простонал Маргул. – Погоди! Если вы торгуете контрабандой, то чего ради взяли на борт меня?

– Это тебе у капитана надо спрашивать, – мужичок почесал нос. – Но, кажется, он что-то говорил о работорговле.

– Что?!

Кок едва не подавился смехом при виде яростной физиономии мальчишки:

– Да шучу я, шучу. Рабов мне кормить запрещено. Топай спать, картограф, и приготовься к трудному испытанию.

Маргул повиновался. Попрощался с добродушным мужичком, кивнул серому силуэту караульного и уединился в своей каюте, с горем пополам забравшись на гамак. Вопреки плохому настроению и желанию украсть лодку, чтобы вернуться домой и доложить о недобросовестности корабля куда надо, он мгновенно уснул. И проснулся от непередаваемого грохота, испуганных воплей и диких приказов "сваливать с этой распроклятой посудины, пока она не ушла на дно".

– А?! – мальчишка спрыгнул на пол. Тот покачнулся, и невезучий отпрыск хасатинских картографов рухнул под стену, больно приложившись лопатками. Преодолевая слабость, воздвигся на четвереньки, затем, придерживаясь за дверной проем – на ноги, и мелкими осторожными шажками перенес многострадальное тело на верхнюю палубу.

Там никого не было. Совсем никого. Грот-мачта полыхала голубым пламенем, фок-мачта переломилась надвое и одним концом уходила в море, отчего шхуна склонилась над волнами и грозила вот-вот опрокинуть Маргула в их беспокойную, пенную, кошмарную пасть. Он представил, на какой глубине находится, и укусил себя за костяшку пальца, надеясь таким образом сдержать крик. Получилось. Мальчишка метнулся туда, откуда, по идее, должны были спускать лодки – и увидел их... на приличном расстоянии от покинутой шхуны.

– Не может такого... – пробормотал он, и, опомнившись, во весь голос заорал: – Капитан! Вы забыли меня!!!

– Уж извини! – донеслось в ответ.

– А?!! – страх сделался невыносимым, материальным. Обнял Маргула за худые плечи, но картограф со злостью отпихнул его прочь. – Как вам не стыдно?! Неужели вы бросите меня тут?!

С лодок его, кажется, не услышали. Мальчишка утер пот со лба, обернулся... и обнаружил позади прекрасный, светлый, абсолютно целый фрегат противника. Там бегали люди, таскали объемные коробки и весело о чем-то беседовали. Картограф различил обрывки их разговора:

– Трусливые хасатинские крысы...

– Ни единого залпа...

– А мы всего лишь разок пальнули...

– Говори за себя, я успел перезарядить!

– Стойте... – рассеянно попросил Маргул. – Остановитесь, пожалуйста! Спасите меня!

Широкоплечий бородатый корсар посмотрел на него, козырьком приложив ко лбу ладонь. А его товарищи просто не обратили внимания.

– На кой нам спасать контрабандиста? – выразительно окликнул он.

– Я не контрабандист! – мальчишка с ужасом пронаблюдал, как наполовину сгоревшая грот-мачта падает, и снова упал. В голове загудело, зрение разбилось на сотни алых кругов. – Я картограф, – с обидой на всех и вся прошептал он. – Чтоб меня под килем протащило, если вру...

Спустя пару минут Маргул все-таки сумел выпрямиться. Шхуна качалась, словно обезумевший от боли кит. А может, не качалась, и на деле обезумевшего кита изображал мальчишка – с залитыми кровью, резко потемневшими глазами и пятнами веснушек на бледных щеках. Он худо-бедно донес себя до краешка поврежденной палубы, попробовал ухватиться за такелажную снасть, но мокрая ладонь соскользнула, и картограф, подняв тучу брызг, погрузился в холодную воду.

– Нужно плыть, – сказал он себе. Разумеется, из этого ничего не вышло, но к поверхности – синей грани где-то далеко вверху, – ушла стая воздушных пузырьков. Сбросив куртку, ботинки и кинжал, Маргул последовал за ними. Вынырнул, огляделся и обнаружил, что корсар с вражеского фрегата по-прежнему стоит у фальшборта, снисходительно наблюдая за чужими попытками спастись.

– Помогите, – едва слышно повторил свою просьбу мальчишка. Плавать он умел, и умел превосходно, но силы стремительно исчезали, превращая человека в обмякшее, слабовольное, обреченное на смерть растение. – Помогите!

Его накрыла волна, а когда схлынула, рядом с корсаром возник худой мужчина с широкой красной повязкой, перехватывающей черные волосы. В солнечном свете редкие свободные пряди отливали синим, словно дорогие белобрежные чернила.

– Вон там, капитан, – корсар указал на Маргула.

Мужчина смерил полумертвого картографа взглядом бледно-розовых, равнодушных глаз, и мальчишка понял: не спасет. Этому человеку – или не человеку – безразлично, кто именно тонет – сволочь или нет.

– Как нам быть, капитан? – поторопил бородатый. – Еще немного, и он умрет. А я буду терзаться угрызениями совести до конца недели.

– Вытащите его, – скомандовал мужчина. – Эй, Нильма! Позови своих ребят, пусть принесут...

Что нужно принести, Маргул не разобрал. Фрегат подернулся мутной карминовой пленкой, а море стало как будто ближе, хотя куда уж ближе, если оно и так заменяет мир? "Я страшно устал, – про себя пожаловался мальчишка. – Страшно устал, и если смерть подарит мне хоть минуту отдыха, я согласен с ней повидаться".

Но стоило его затылку скрыться под поверхностью, как чьи-то сильные пальцы схватили картографа за воротник и выволокли обратно.

– Еще жив! – сообщил капитану бородатый корсар. – Всего лишь сознание потерял. Давайте, сбрасывайте нам трос!

– Н-да, – протянул Эльва. И, нахмурившись, уточнил: – А как называлась шхуна? Не «Восточная слепая», случайно?

– Она, – удивленно подтвердил Маргул. – Откуда ты знаешь?

– Из Гильдии. – Маг покосился на бушприт. – Три года назад всю команду "Восточной слепой", потерпевшей крушение неподалеку от графства Этлен, приговорили к смертной казни.

Картограф побледнел.

– За что?

– Не помню. Вроде бы у них на складе нашли темные артефакты, а в Хасатинии они под запретом. Там в последние годы и человеческой-то магии многовато.

Мальчишка прикусил губу, деловито похлопал по боковому шву штанины, извлек на свет махонькую иголочку и принялся ковырять ею в зубах.

– По-моему, они это заслужили, – предположил Эльва.

– А по-моему, нет. – Маргул заметил, с каким удивлением смотрит на него некромант, и улыбнулся. – Я не злопамятный. Да, они уплыли и бросили меня, но я не представлял для них интереса. Так, мелкий неопытный зеленый юнец. Старина тролль посчитал, что моя смерть стоит спасенных жизней, и имел на это все права. Я действительно был бесполезным хламом. Но я ни о чем не жалею. Судьба, швырнувшая меня в море, поступила очень милосердно. Ведь благодаря ей я не просиживаю задницу в кабинете и не притворяюсь мудрецом, а путешествую на одном из небесных кораблей.

– А капитан Мильт тебя... э-э... не пугает? – с заминкой осведомился маг.

– Раньше пугал, – честно признался картограф. – А сейчас нормально. Я к нему привык и теперь не пытаюсь угадать, о чем он там себе думает, потому что, о чем бы он ни думал – все это к лучшему. Мильт – потрясающий, находчивый и надежный дядька.