Текст книги "Мир Приключений 1965 г. №11"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Еремей Парнов,Север Гансовский,Генрих Альтов,Александр Мирер,Александр Насибов,Николай Томан,Михаил Емцев,Сергей Жемайтис,Матвей Ройзман,Николай Коротеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 59 страниц)

Вскоре дорога завиляла между скалами. Узнал я это место – почти половину пути проехали. Закурили мы с Витей, и, только из-за поворота выскочили, смотрю, поперек дороги, чуть наискосок, не торопясь бежит медведь, переваливается. Метрах в пятидесяти…

“Дави!” – заорал я, себя не помня.

Витька нажал на всю железку. Медведь чуток замешкался, видно удивил его свет среди ночи, и тут же рванулся он со всех ног, да уж поздно было – Витя выжал, наверно, все сто!

Если бы немножко левее, положил бы медведя под колеса, а так только ударил левым колесом, но врезал крепко. Тот полетел через голову, раз и два!

Мы еще метров пятьдесят проскочили, пока остановились. Убили или не убили? Вроде распластался он как мертвый, но разве на такой скорости разглядишь?! Зверь живучий, отлежаться может, а мы, как на грех, без ружья.

Решили мы с Витей потихоньку назад осадить, если он лежит, так колесами для надежности придавим, а ушел – его счастье.

“Чего остановились?” – Ирина Павловна спрашивает.

“Медведя, говорю, подбили!”

“Может, йодом смазать или валерьянки ему дать? На то ведь мы “скорая помощь”!”

Она-то мои слова за шутку приняла. Слышу, как ни в чем не бывало рассказывает дальше Сергею про какие-то абстрактные картины.

А тут картина получилась, можно сказать, конкретная до ужаса!

Витя вперед двинул, на середку дороги вырулил, а я дверку приоткрыл, на подножку встал, чтобы командовать, когда задом поедем. И, представьте, чувствовал себя этаким молодцом, победителем. Очень человек смелеет, когда он на машине.

Вдруг в темноте как черная молния мелькнула! Счастье, что машина на скорости была и Витя сразу заметил, газанул до отказа; рванулись мы вперед.

Медведь только – бух! – лапой по кабине, вмятина до сих пор есть. И тут же сразу сзади зазвенело… Оглядываюсь – батюшки, стекла задней дверцы вдребезги, обломки Сергею на ноги посыпались, а медведь лапищами уцепился и морду в карету всунул, пасть раззявил, ревет, и пена клочьями брызжет…

А они против него, в трех шагах… Сергей лежит пластом, Ирина Павловна в комок сжалась, застыли оба как неживые!.. Дверки задние ходуном ходят, вот-вот раскроются, – еще бы, тяжесть такая!

Я ору: “Жми!.. Виляй!.. Быстрей!..”

Дорога тряская, вся надежда, что сбросит его.

Швыряло сильно, но медведя не сбросило, а дверки не выдержали, раскрылись… Сердце мое как тисками кто сжал!

Медведь на левой створке повис, ее напрочь откинуло, он, как акробат, болтается, вот-вот задними лапами до пола кареты дотянется!

Смотрю я на такое сквозь стекло, как в кино на экране, а шапка моя вместе с волосами шевелится! Что делать?

Докторша застыла, как в столбняке, но вдруг обеими руками свой чемодан схватила да как швырнет!.. Чуть следом не вылетела, но попала в брюхо ему. Закачался, дьявол, как маятник, точку опоры потерял, а все же, проклятый, удержался!.. Дверка опять напрочь распахнулась…

Я ногой заводную ручку нащупал, схватил на крайность и это оружие, но понимаю: останавливаться нельзя, не успеем и помочь, – задерет он их. Кричу: “Жми!..”

А Ирина Павловна, должно, решила – теперь всё, погибель! Смотрю – метнулась, легла на Сергея, собой его закрыла.

А тот вдруг охватил ее рукой, изогнулся, приподнялся и сдернул ее, как невесомую… Сам вскочил, пригнулся и этим своим костылем – тростью художественной – в морду, в морду, по лапам, в бок, то как шпагой, то как шашкой. И, честное слово, не то от его ударов, не то тряхнуло очень здорово – Сергей головой в крышу, а медведь оборвался!

Смотрю – глазам не верю: дверки раскачиваются, а за ними – такое счастье! – черная пустота.

Сергей на носилки сел, за плечи докторшу охватил и поцеловал! И она его тоже, сам видел. С радости они, должно быть, совсем одурели! А впрочем, за такие минуты родней станешь, чем за годы обыкновенного знакомства.

Еще, наверно, километров двадцать лупили мы на полной скорости. Я все назад смотрел, глаз от дороги оторвать не мог. Наконец все же остановились. Вылез я, заводную ручку не выпуская, огляделся. Луна взошла. Поле скошенное серебром отливает. Видно далеко; ясно; тишина и покой.

Ирина Павловна выпрыгнула, за ней следом Сергей – медленно так, осторожно. Шаг сделает – прислушается, не пронзит ли опять его боль. Видит – ничего, осмелел и с подножки даже спрыгнул. И снова ничего. Ощупывал он себя, бормотал что-то, а вид как у лунатика. Да и не только у него, все мы тогда хорошо выглядели!.. Стоим, молчим и невольно на дорогу поглядываем – туда, где медведь остался…

Еще, наверно, долго бы в себя не пришли, коль не Ирина Павловна. Она вдруг захлопала в ладоши и начала танцевать, меня схватила за шею, закружила совсем, потом Витю, а Сергей с ней что-то вроде этого… как его там, рока или рола сплясал.

“Ничего не понимаю, говорит, я выгляжу, как настоящий симулянт. Извините! Я вам бесконечно благодарен!”

Так это сбивчиво говорит и на нее не отрываясь смотрит.

“Благодарите медведя, – ответила она, – это он вас вылечил. Выходит, деды правильно говорили – клин клином вышибают! Нервное потрясение ликвидировало нервное воспаление. Случай любопытный, но, может быть, это лишь временное улучшение, нервный подъем”.

Сергей несколько раз высоко подпрыгнул, взмахнул рукой, будто мяч срезал, – он волейболист хороший: “Прекрасно, могу назад ехать!”

“Куда там назад! – сказал Витя, чуть не плача. – Вы посмотрите, что с машиной! Да меня теперь завгар со свету сживет, из ударников исключит: у него чуть что – товарищеский суд!”

Действительно, зрелище было печальное: машина новенькая, а стекла выбиты, дверки покорежены, ободраны, крыло помято.

Я себя кругом виноватым чувствовал, – зачем тогда заорал: “Дави!” И подумать не успел, а заорал! Должно быть, потому это так вышло, что много зла у меня на косматых дьяволов накопилось, ведь из-за них никогда в тайге спокою нет.

На другой день я уж как завгара уговаривал – мол, это дорожная случайность! Вся вина на мне, и ремонт машины тоже, а зав свое:

“Вы шофера не выгораживайте – он, по правилам движения, не отвечает только за наезд на кур и собак, а за медведя должен нести полную ответственность! Если дисциплину ослабить, у нас шофера такие – на всё без разбора наезжать будут, даже на слонов!”

Я думал, он шутит, но где там – товарищеский суд устроил! Правда, смех один получился, а не суд.

А тогда мы все-таки обратно к месту происшествия поехали, потому что опасались – вдруг кто по дороге следом за нами идет и натолкнется на подраненного зверя. Целый час вперед-назад ездили. Никого, тишина и покой. В чащобу, наверно, ушел медведь отдохнуть от нервного потрясения.

Докторский чемодан, нетронутый, посреди дороги лежал. Я его поднял, почти как акробат, не вылезая из кабины.

Посмотрел назад, в окошко, – они сидят рядышком…

…Громко заговорило радио. Бодин замолчал. Объявили посадку. Перечислялись рейсы, один за другим. В коридоре затопали, зашумели, кто-то сказал: “Небо открыто!” Мы быстро собрались, вышли. Мело почти по-прежнему, но вот уже все потонуло в могучем реве, и первый самолет смело рванулся в серую мглу.

На краю аэродрома, прижимаясь к земле, упорно двигались черные руки радара. Самолету помогут найти дорогу в слепом полете над тайгой, где избушки геологов и берлоги медведей.

Счастливого пути!

– Привет Сергею! Медведь-то его как вылечил – всерьез и надолго?

– Лучше некуда! Веселый с тех пор стал, только что-то уж больно о своем здоровье печется: чуть какая возможность – сразу в Кадар, к докторше. И она за таким необыкновенным пациентом очень следит: как долго не едет, записки шлет! – Петр Степанович хитро прищурился, что-то совсем мальчишеское мелькнуло в его лице.

– Присматривайте строго, – как мог серьезно, посоветовал я, – а то будете в ответе, как за шофера. Ведь это тоже следствие дорожной случайности!..

– Без случайностей не жизнь бы была, а скука смертная! – убежденно ответил Бодин.

Б.Ляпунов
Воскрешенные черты

Мы в необыкновенной портретной галерее.

В ней можно увидеть древнейших предков человека, живших на земле сотни тысяч лет назад, людей каменного века, века бронзы и железа. Среди них знаменитый мальчик-неандерталец, скелет которого, найденный в Узбекистане, взволновал антропологов всего мира: оказалось, что неандертальцы жили также и в Средней Азии.

Каждый год археологические экспедиции ведут раскопки древних поселений и городов. Они находят грубые каменные орудия и изумительные по красоте и изяществу вещи, железные наконечники копий и драгоценные украшения, следы стоянок в древних пещерах и развалины могущественнейших в былые времена городов.

Люди, которые в них жили, создали все это – от каменного топора до великолепной золотой чаши. И вот они здесь, перед нашими глазами – древние люди с берегов Лены, Оки и Волги, с островов Днепра и Онежского озера, из Чувашии и Крыма, с Дальнего Востока и Русской равнины.

А рядом портреты воина из государства Урарту и людей из древнего грузинского города Мцхеты, скифа из Причерноморских степей, гунна из Кенкола, жителей древнего Хорезма и дружинника князя Святослава.

Мы воочию видим изображения людей, имена которых нам сохранила история.

Вот киевский князь Ярослав Мудрый, владимирский князь Андрей Боголюбский, герой “Слова о полку Игореве” – “Буй-Тур” князь Всеволод Святославич, новгородский архиепископ Василий, царь Иван Васильевич Грозный и сын его, царь Федор Иоаннович.

Вот династия тимуридов: Тимур, его сыновья Шахрух и Мироншах, его внук – знаменитый узбекский астроном средневековья Улугбек.

Вот подлинный портрет знаменитого флотоводца адмирала Федора Федоровича Ушакова, чье изображение мы видим на боевых орденах и медалях нашего Военно-Морского Флота.

И еще много других интересных портретов создано скульптором-антропологом Михаилом Михайловичем Герасимовым, создан удивительный, единственный в своем роде музей.

За каждым экспонатом, особенно если это портрет исторического лица, скрыт прежде всего упорный труд и раздумья, скрыты поиски, а порой и сомненья…

***

Можно ли создать документальный портрет человека, жившего когда-то очень давно?

Можно ли, например, представить себе, как выглядели наши далекие предки, если сохранились только остатки костей в древних могилах? Можно ли восстановить облик исторического лица, чье имя знакомо нам по учебникам, если не сохранилось ни одного его достоверного портрета?

Проникая все дальше в глубь веков, нам все труднее представить себе облик людей прошлого.

Когда не было фотографии, единственным изображением человека мог быть, конечно, портрет, созданный художником.

Однако не всем портретам можно верить.

Не всегда художники изображали человека таким, каков он на самом деле, не всегда стремились быть как можно ближе к натуре.

Скульптуры древних греков и римлян, например, до сих пор поражают нас своей правдивостью.

К тому же стремились и художники XV–XVI веков – эпохи Возрождения, когда искусство вышло из-под власти церкви. Они, как и старинные греческие мастера, старались возможно точнее передать черты человека.

Стилизованность же, условность, особая манера письма лишали порой портреты средневековых художников жизненности, правдивости, давали лишь самое общее представление.

Но это еще не все.

До наших дней не дошли портреты многих людей, живших даже сотни и тысячи лет назад, а изображения людей, живших десятки и сотни тысяч лет назад, не сохранились вовсе.

Более полувека назад у некоторых ученых возникла мысль, нельзя ли использовать череп для восстановления лица.

Были сделаны отдельные попытки, и среди первых работ есть интересные реконструкции облика древних людей. Ряд ученых в разных странах занимался этим, но большинство из них считали, что создание индивидуального портрета по черепу невозможно.

Так, например, швейцарцы – антрополог Кольман и скульптор Бехли, – воспроизводя голову неолитической женщины эпохи свайных построек, чей череп был найден на Женевском озере, ставили целью лишь восстановить расовые особенности, и только.

Другие ученые преследовали ту же. цель, пытаясь воссоздать внешность первобытного человека – неандертальца. Американский анатом Мак Грегор, создавая скульптуры предков человека, заранее считал, что нельзя воспроизвести индивидуальный облик, а можно лишь дать типовой портрет. Чешский ученый Сук вообще отрицал возможность реконструкции человеческого лица по черепу.

Лишь очень немногие ученые считали, что проблема вообще разрешима, но для этого необходимо иметь данные о связи между лицом и черепом. А таких данных как раз было весьма мало.

Не знали тогда, какие соотношения (корреляции) существуют между формой черепа и мягкими тканями.

Неискушенному человеку, возможно, все покажется не таким уж сложным, даже не требующим объяснений.

Какова же связь костной основы и мягкого покрова? Как глубоко она заходит? Какие конкретные зависимости нужно искать, чтобы добиться в конце концов цели – действительного портретного сходства?

Вот здесь и возникают трудности, и, кажется, им нет конца – только справишься с одной, появляется другая.

Речь идет, конечно, не о грубой связи между скелетом и мускулатурой, которая очевидна, а о зависимостях более тонких. Что такие зависимости существуют, подтверждали работы ученых-антропологов, изучавших череп и лицо человека.

Они брали достоверный портрет и вписывали в него контуры черепа – в соответствующем ракурсе и масштабе. Так решился, например, спор о том, какой из двух приписывавшихся великому художнику Рафаэлю черепов подлинный. И так приходилось поступать не раз – с черепами Канта, Гайдна, Данте, Гёте, Баха.

В 1913 году антрополог-анатом профессор Иенского университета Эгелинг сделал две гипсовые отливки с черепа хорошо известного ему при жизни человека и дал их двум скульпторам.

Оба имели в своем распоряжении один и тот же череп. Обоим сообщили одни и те же данные о толщинах мягких покровов в одних и тех же точках. Оба пользовались одним исходным материалом, а в результате получилось два совершенно разных лица!

Неудача Эгелинга навела ученых на мысль, что восстановить лицо по черепу нельзя, что портретное сходство недостижимо.

Когда делались попытки воспроизвести по черепам головы наиболее древних людей – неандертальцев из Ля-Шапель, то при этом даже и не задавались целью воссоздать конкретный облик, ограничивались (вынужденно!) условным типовым портретом, не больше. Каждый действовал по-своему, воссоздавал недостающее по своему усмотрению. Мельчайшие детали, которые отличают каждое лицо, получались такими, какими их представлял себе скульптор. В итоге череп один – портреты разные…

Потому и сложилось как будто бы обоснованное убеждение, что вообще невозможно восстановить лицо по черепу.

Вот с чем столкнулся Михаил Михайлович Герасимов, когда около сорока лет назад он впервые приступил к созданию необыкновенных портретов – портретов людей, которых он никогда не видел.

***

Археологией Герасимов заинтересовался рано. Так же рано стал он постоянным посетителем краеведческого музея.

Еще будучи школьником, он с увлечением читал книги о прошлом земли. Его отец – врач – был большим любителем природы. В обширной библиотеке Михаила Петровича рядом с учебниками по анатомии стояли сочинения Брема, иллюстрированные издания “Вселенная и человечество”, “Земля и люди”.

Книга – чудесная машина времени. Она может перенести нас, ее читателей, в далекое прошлое. Мир, каким он был тысячи и миллионы лет назад, предстает перед нами. Со страниц книг смотрят на нас диковинные растения и удивительные животные, когда-то жившие на Земле.

Как люди узнают о них?

В каменном угле, сланцах, песчаниках и других породах находят отпечатки растений, стволы деревьев. Находят и кости животных. Но разве по разрозненным остаткам костей можно представить, как выглядело животное, которого не видел живым ни один современный человек?

Ответ дал французский естествоиспытатель Жорж Кювье, который восстанавливал по костям ископаемого животного его облик. Это казалось чудом. Но Кювье был ученым, и то, что он делал, основывалось на законах науки.

А законы науки говорили: скелет животного и его мягкие ткани не есть что-то оторванное друг от друга. Они взаимозависимы, и форма одного может определять форму другого.

Из искусных рук Жоржа Кювье выходили “портреты” древних вымерших животных-предков лошади, тапира, слона… Рисунки этих и других доисторических животных Герасимов находит в книгах, в музее, где он подолгу рассматривает находки археологов и палеонтологов – разведчиков прошлого.

Он рассматривает найденные в Сибири учеными орудия каменного века: наконечники стрел и копий, топоры из нефрита – зеленоватого камня, орудия из кости и древнюю глиняную посуду…

На смену камню приходит металл, появляются орудия и утварь нового, бронзового века: ножи, кинжалы, бронзовые топоры, многочисленные украшения из меди. Затем наступил железный век, и перед нами – железные мечи, серпы, сошники и другое. Вместе с утварью– найденные при раскопках остатки человеческих скелетов.

Школьник-любитель археологии стал впоследствии археологом.

…Передо мной лежит пожелтевшая от времени газетная вырезка с заметкой: “Могила доисторического воина. Новая археологическая находка. 18 октября сотрудником музея (Иркутского краеведческого музея. – Б.Л.) М.М.Герасимовым обнаружено около переселенческого пункта древнее погребение новокаменного века. Костяк оказался сильно разрушенным: целы лишь некоторые кости.

Находка интересна тем, что дает возможность в полной мере реконструировать погребение неолитического (новокаменного) века.

Произведена зарисовка всего погребения, и по этому образцу будет реконструировано погребение, найденное Герасимовым в прошлом году в Глазкове”.

Эта заметка многолетней давности переносит нас в те времена, когда Михаил Михайлович Герасимов был сотрудником Иркутского краеведческого музея.

Молодой археолог нашел в погребении, о котором сообщала газета, и довольно хорошо сохранившийся череп человека новокаменного века. Долго вглядывался Герасимов в эти останки, пытаясь представить, как выглядел человек, живший на Земле не одно тысячелетие назад. Становилось ясно – только отлично зная анатомию, можно найти верный путь. С нее надо начинать. Надо было накопить факты, изучить, какой формы бывают мышцы, как они расположены.

Все свободное время Герасимов работал в анатомическом музее и в Медицинском институте. Его учителем был профессор Александр Дмитриевич Григорьев. Как-то Герасимов спросил, можно ли восстановить по черепу лицо? Профессор ответил: “До сих пор это никому не удавалось. Попробуй, поработай сам”.

Герасимов начал не с человека, а с животных. Не обошлось и без некоторого увлечения древним ископаемым миром.

И он создает реконструкции вымерших животных по остаткам их костейдиплодока и птеродактиля, саблезубого тигра-махайрода и мастодонта, мамонта, сибирского носорога и многих других.

Много лет заняла работа на кафедре судебной медицины, где Герасимов пытался найти пути восстановления лица по черепу. И, наконец, в 1925 году сделана попытка реконструкции питекантропа и неандертальца. Теперь Михаил Михайлович не считает эти реконструкции большой удачей, но все же это был, по его словам, первый рубеж.

Следующим шагом были обезьяны – животные, которые по особенностям строения своего тела ближе всего стоят к человеку.

В Музее антропологии и этнографии Академии наук в Ленинграде можно видеть первую, работу Герасимова такого рода – голову шимпанзе, воспроизведенную по черепу.

Пользуясь разработанным им методом, Герасимов с середины тридцатых годов снова приступает к восстановлению облика древнейших людей. Им были сделаны портреты синантропа и кроманьонцев.

“Мысль о возможности восстановить облик древнего человека возникла у меня очень давно, – рассказывает Михаил Михайлович. – Осуществление ее потребовало многих лет подготовки, так как мне пришлось самостоятельно разработать методику восстановления лица по черепу. Параллельно со своей археологической работой я изучал антропологический материал, препарировал головы, измерял толщину мускульного покрова… Много времени ушло, прежде чем я рискнул предложить на суд антропологов свои работы”.

Облик более древних форм ископаемых людей – синантропов и неандертальцев – восстанавливается, вероятно, не очень точно. Но ошибка здесь не слишком велика: ведь можно же было, пользуясь разработанным методом, воспроизвести достоверный портрет человекообразной обезьяны – шимпанзе.

Синантроп на портрете, созданном Герасимовым, – уже не зверь, не обезьяна. Лицо примитивно. Сильно развиты надбровные дуги. Подбородка нет. Низкий покатый лоб. И все же это лицо уже значительно приближается к человеческому.

А вот как говорит М.М.Герасимов о воспроизведенном им облике кроманьонца: “Шея сильная, посадка головы прямая, общее впечатление – гармоническое сочетание силы и ума, нет и намека на примитивность или внешнюю дикость”.

Красавица кроманьонка из грота Мурзак-Коба получила широкую известность. О ней писали, ее портреты украшали страницы газет и журналов.

***

Но, прежде чем появились такие портреты, необходимо было собрать большой фактический материал, обработать его, обобщить. Немало лет ушло на это.

Герасимову пришлось весь материал собирать заново, проделать множество измерений так, чтобы их легко можно было сравнивать между собой – определять толщину мягкого покрова в строго определенных точках, служивших опорой при восстановлении лица.

Но это лишь половина дела.

Нужно было научиться смотреть глубже. Нужно было изучить мельчайшие детали, которые придают каждому лицу характерные, неповторимые черты, отличающие его от всех других лиц.

Надо было проследить связь между формой отдельных частей лица и рельефом черепа, изучить ее более детально, найти новые, неизвестные ранее зависимости, создать методику восстановления.

Сделать это Герасимову удалось в результате многолетнего упорного труда.

Он производил десятки измерений мужских и женских лиц. худых и толстых, детских и старческих, изучал, как зависит профиль лица от деталей рельефа черепа.

Открытые им закономерности оказались близкими для всех современных человеческих рас. Они и позволяют восстанавливать облик различных людей, пользуясь одним и тем же методом.

Удалось создать определенные стандарты толщины мягких тканей профиля. Удалось установить, как они могут быть уточнены в соответствии со степенью развития рельефа черепа. Так появились таблицы и схемы, пригодные для работы.

Пользуясь стандартами толщин мягких тканей, можно в каждом отдельном случае воспроизвести профиль лица. При этом, однако, нужно обязательно учитывать особенности строения черепа в каждом отдельном случае. Только тогда можно добиться портретного сходства.

Что же понимает профессор Герасимов под портретным сходством?

Создаваемый по черепу скульптурный портрет документально передает черты лица. По нему можно опознать человека. Надо оговориться, что не все детали пока еще получаются одинаково точно. Если нос теперь удается восстановить вполне достоверно, глаза – почти тождественно, рот – очень похожим, то уши – лишь в общих чертах.

Тем не менее скульптурный портрет, сделанный по черепу, с научной достоверностью передает черты лица человека.

“Дальнейшая работа над образом, – говорит Герасимов, – является продуктом художественного освоения документальной маски”.

В своей работе Герасимов широко использовал мощное оружие современной науки – рентгеновские лучи. Фотография дает представление о форме деталей лица, носа, глаз, но на ней не видно костей. Рентген дал возможность увидеть под живой тканью ее костную основу. А это помогло найти ранее неизвестные нам соотношения, проследить их “на натуре”.

Разным формам носовых костей соответствует и разная форма “мягкого” носа. По черепу, таким образом, можно определить, какой формы был у человека нос.

Но нас интересует не только нос, но и глаза, рот и другие черты лица.

Возьмем, например, рот. Он образуется круговой мышцей, свободно лежащей над зубами. Ее окружают и поддерживают мелкие мышцы. Форма рта во многом зависит от зубов, их величины, расположения, оттого, как смыкаются верхние и нижние зубы, и от ряда деталей строения альвеолярного отростка верхнечелюстной кости. Пo нижней челюсти можно восстановить форму подбородка.

Профессия и привычки налагают отпечаток на облик человека. Раньше было не очень трудно по внешнему виду узнать портного, кузнеца, сапожника. Сапожники, например, постоянно держали наготове гвозди у себя во рту. И на зубах появлялись царапины, эмаль и зубы постепенно разрушались, губы в этом месте слегка припухали.

Портят зубы портнихи, откусывая нитки, музыканты, играющие на духовых инструментах, курильщики, пользующиеся мундштуками или трубками.

Нередко люди, постоянно курящие тяжелые трубки, улыбаются только одной стороной рта, несмотря на то что в данный момент они не курят. Возникает привычка жевать только на одной стороне рта.

Изучение формы глазниц, постановки глазных яблок и всех особенностей строения глаза дало возможность восстанавливать его внешнюю форму.

По форме орбиты можно определить постановку глазного яблока, судить о том, насколько выступает оно вперед, какова форма век.

Внимательно присматриваясь к мельчайшим деталям строения костей черепа, Герасимов подметил такие связи, которых никто ранее не знал.

Новые наблюдения, сделанные Герасимовым позднее, позволяют теперь с достаточной достоверностью воспроизводить даже такие тонкие детали, как форма и высота крыльев носа, рисунок губ, внешняя форма глаза.

Очень трудно восстанавливать уши.

Они не связаны тесно с черепом, и формы их настолько различны, что можно сказать: сколько людей – столько и ушей. По ним, так же как и по отпечаткам пальцев, можно опознать человека. Все же и здесь удалось подметить некоторые закономерности. И это позволило более или менее правильно определять общие очертания, размеры и посадку уха.

Постепенно. Герасимов проследил многие скрытые связи, которые существуют между формой лица и костями черепа.

Много лет Герасимов работал один. А сейчас у него есть ученики, и молодежь уже делает успехи. Так, например, одна из сотрудниц Михаила Михайловича, Г.Лебединская, дала ответ на вопрос, как определить разрез глаз.

Однако восстанавливая лицо, нельзя рассматривать его части изолированно друг от друга. Нельзя опираться на какую-либо одну, пусть даже яркую, деталь, так как в этом случае будет совершена ошибка.

Основываясь на форме носовых костей, нужно проверять себя и другими данными. Например, расстояние между ноздрями зависит и от размеров носового, грушевидного отверстия черепа, и от высоты носового свода, и от расстояния между глазами. Только при учете всех данных можно быть уверенным в правильном разрешении реконструкции. Так определяет Герасимов важнейшее условие своей работы.

Вот к какому выводу пришел в 1935 году чешский ученый Сук: “…Человек может быть изучаем при условии сохранения мягких тканей. Все ископаемые остатки человека, дошедшие до нас в виде костей скелета, могут изучаться как скелет, по данным которого не может быть построен сколько-нибудь правдоподобный образ”.

Сук сравнивал размеры грушевидного отверстия в мужском и женском черепе. Нередко эти размеры бывали одинаковы, но носы при этом оказывались совершенно разными. Это и дало ему повод для неутешительных выводов.

Что же делал Сук? Измеряя длину и ширину грушевидного отверстия, он не интересовался его формой. Но ведь одинаковую длину и ширину могут иметь отверстия самых разнообразных очертаний.

В чем ошибка противников метода реконструкции лица по черепу?

В том, что за отдельными фактами они не увидели связи, которая существует между всеми частями лица и черепом. Они рассматривали каждый факт, каждую цифру отдельно, а нужно было рассматривать их все вместе, в их взаимном переплетении. Нужно было сопоставлять факты, находить связь между ними.

Отдельных наблюдений, даже очень точных и интересных, недостаточно, чтобы можно было составить правильное представление об изучаемом явлении.

Многочисленные измерения, фотографии и рентгеновские снимки, которые можно сравнивать и сопоставлять, “черновая работа в науке”, о которой говорил академик Павлов и без которой невозможно ни одно открытие, – вот в чем был секрет успеха.

***

Ключ найден. Теперь можно им воспользоваться и открыть дверь в неизвестное.

Но ученый строг и требователен к себе. Это тем более необходимо, что к его работе относились вначале с недоверием. Однако Герасимов с самого начала был убежден, что задача хотя и сложна, но разрешима. Ее не удавалось решить раньше лишь потому, что не хватало знаний, не найдены были соотношения между мягкими тканями и их костной основой.

Проверить себя, свой метод можно только единственным способом. Нужно восстановить лица недавно живших людей и сравнить их с сохранившимися фотографиями или достаточно достоверными портретами. Можно обратиться к тем, кто мог бы опознать восстановленное лицо.

За контрольными опытами, как назвал эти свои работы Герасимов, было решающее слово.

“Сознание большой ответственности и не всегда сочувственное суждение историков о степени приближения к подлинности в создаваемых портретах побудили меня поставить ряд проверочных, контрольных работ”, – говорит он.

В 1937 году Герасимов получил для контрольного опыта череп из Музея антропологии Московского университета. Он не имел ни малейшего представления о том, чей череп ему был передан.

Когда работа была окончена, Михаил Михайлович увидел фотографию и мог убедиться в несомненном сходстве восстановленного и подлинного лица. Даже немногие скептики вынуждены были отступить.

Этот опыт оказался особенно интересен в том отношении, что Герасимов использовал в своей работе те соотношения между мягкими покровами и рельефом черепа, которые он получил, изучая людей европеоидной и монголоидной рас. Восстанавливал же он голову папуаса – человека негроидной расы.

Значит, открытые им зависимости справедливы для всех человеческих рас. Значит, строение тела всех людей подчиняется одним законам, и это лишнее доказательство несостоятельности теорий о высших и низших расах.

Спустя некоторое время Герасимов произвел второй интересный опыт.

Многие годы в Институте физической культуры имени Лесгафта в Ленинграде работал тренер Лустало – известный французский спортсмен, замечательный пловец, первым переплывший Ламанш. Лустало завещал свой скелет институту.

Герасимов получил его череп, не зная, как выглядел знаменитый спортсмен.

Он восстановил лицо… И тут его постигло разочарование. Ему показали посмертную маску, снятую с лица Лустало. Герасимов почти не нашел сходства между этой маской и сделанной им реконструкцией.