Текст книги "Мир Приключений 1965 г. №11"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Еремей Парнов,Север Гансовский,Генрих Альтов,Александр Мирер,Александр Насибов,Николай Томан,Михаил Емцев,Сергей Жемайтис,Матвей Ройзман,Николай Коротеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 59 страниц)

5. В МИННЫХ МАСТЕРСКИХ

После обеда лейтенант Азаров отводит Бурсова и Огинского в мастерские по производству самодельных мин, рекомендованных наставлениями немецкой армии. Мастерские находятся за пределами лагеря, и Азаров снова ведет их через центральные ворота.

– И много делаете вы этих мин? – спрашивает Бурсов у лейтенанта.

– Теперь много. И потому догадываемся, что немецкая армия все чаще переходит к обороне. Фабричных мин ей явно не хватает.

– А самодельные мины каких же типов?

– Так называемые “дощатые” из стандартных зарядов с взрывателями нажимного действия типа DZ-35. Потом еще “аппарельные”, тоже из дерева и с такими же взрывателями. В последнее время стали делать мины и из артиллерийских снарядов. А вчера приступили к производству мин из ручных гранат, помещенных в гильзу от стопятидесятимиллиметрового снаряда.

– Помогаете, значит, калечить своего же брата?

– Но ведь и вы собираетесь…..

– Да, мы собираемся! – резко перебивает его подполковник. – Но только еще собираемся, а у вас уже целое производство.

Азаров угрюмо молчит, потом замечает чуть слышно:

– Если только Фогт узнает, какое это на самом деле производство…

– Ну ладно, – снова перебивает его Бурсов. – Об этом-то как раз и не следует болтать, какие бы обидные слова ни пришлось услышать.

– Слушаюсь, товарищ подполковник! – сразу повеселев, бодро произносит Азаров.

Некоторое время они идут молча. Потом Азаров снова заговаривает:

– Вот веду я вас за пределы лагеря безо всякой охраны, и вы, наверное, думаете: и чего эти трусы не разбегаются? Вроде никаких препятствий вокруг. Но ведь тут сплошь все минировано, и не нами, а немецкими саперами. К тому же смотрите, какая тут равнина – все как на ладони. Далеко не убежишь даже ночью – прожекторами все тут просвечивается.

– А пробовал кто-нибудь?

– Нет, не пробовали.

– Не нашлось разве смелых людей?

– Найтись-то нашлись, да эсэсовцы нас опередили. Выведали каким-то образом о готовящемся побеге и вывели сразу половину лагеря за проволоку. Выстроили их перед этими минными полями, а сзади автоматчиков поставили. Всех остальных тоже подогнали к проволоке с другой стороны и приказали смотреть. Капитан Фогт, а вернее, гауптштурмфюрер Фогт, специальную речь затем произнес:

“Мне стало известно, что вы… нет, не все, а только пять человейк, хотели совершайт побегство. Я вас не виню за это. Каждый патриот своя родина всегда должен думайт о побегстве из плена. Но думайт надо корошо. А не, как это у вас говорится?.. Не с кондачка. Правильно я говорю? Так вот, чтобы потом быть умнее и не делайт больше глупства, вы все сейчас совершайт побегство через этот минный поле. Кто не побежит, тот получайт пуля в свой спина”.

Потом Фогт повернулся к автоматчикам и скомандовал: “Ахтунг!” А пленным добавил: “Вам будет это корошей наука. Но если кто-нибудь из вас будет такой счастливчик, который перебежит через весь минный поле, клянусь словом официра – он будет получайт свобода. Вы все знайт случай с лейтенант Азаров. Я должен был его повесить за разбитый морда мой фельдфебель. Но он перебежал минный поле и не подорвался. Вы все знайт, какой почесть он теперь имейт. Я обещайт всем, кто перебежит на тот сторона, жизнь и свобода”.

И он театральным жестом подал команду: “Вперед!” – продолжает свой рассказ Азаров. – И все побежали, потому что не сомневались, что эсэсовцы, не задумываясь, разрядят в них свои автоматы. И все погибли. Тех, которых не разорвали насмерть мины, потом добили эсэсовцы. А мы стояли по другую сторону проволочного забора со сжатыми кулаками и до боли стиснутыми от бессильной ярости зубами.

“Вот и все, – сказал нам очень довольный преподанным уроком капитан Фогт. – Теперь вы понимайт, что такое есть глупство?”

– И вы поняли? – глухо спрашивает Бурсов.

– Да, мы поняли, что любая попытка смельчаков-одиночек не будет удачной. Нужна серьезная организация, а у нас ее не было.

– Не было? – настороженно переспрашивает подполковник.

– Да, не было, – спокойно повторяет Азаров, но Бурсову кажется, что он не случайно произносит это в прошедшем времени.

Мастерские по производству самодельных мин находятся в одноэтажном деревянном строении барачного типа. В них три отделения: столярное, монтажное и зарядное. Ожидая прихода доктора Штрейта, Бурсов и Огинский внимательно осматривают зарядное отделение. На его стеллажах видят они не только советские мины, но и почти все системы немецких. Главным образом это их противотанковые Т-35 и Т-42. На полу под стеллажами замечает Бурсов и деревянные противотанковые мины с маркировкой “Хальзмиие-42”.

На отдельной полке аккуратно размещены мины союзников Германии. Противотанковые финские Ф-1 и Ф-2, венгерские тарельчатые, итальянские коробчатые V-3 и трубчатые F, румынские NR-5. Противопехотные лежат отдельно. Они тоже всех типов.

“Настоящий музей, – проносится в мозгу Бурсова. – Зачем им это?”

Но тут появляется доктор Штрейт и, не ожидая вопросов, дает пояснение:

– Мы собрали здесь всю ныне существующую минную технику с тем, чтобы попытаться создать новую, универсальную мину. Такую, которая воплотила бы в себе все достоинства представленных тут образцов. Это идея самого капитана Фогта. Над подобной задачей работает, конечно, военно-инженерное ведомство нашей армии, но капитан хочет внести в это свой вклад и подарить нашим инженерным войскам мину, идеальную во всех отношениях. Кое-что мы уже придумали. Сейчас работаем над проблемой наиболее надежного взрывателя. У нас есть множество образцов. Вот посмотрите, пожалуйста.

И он подводит их к полкам, уставленным замысловатыми цилиндриками с разнокалиберными сережками колечек на предохранительных чеках. Тут взрыватели почти всех армий и разнообразнейших систем нажимного, натяжного и перерезывающего действий.

Заметив, какие огоньки вспыхнули в глазах подполковника Бурсова, майор Огинский сразу же соображает, как важно было бы получить доступ к этим взрывателям.

– Подполковник Бурсов, – равнодушным тоном произносит он, – большой специалист по части взрывателей.

– Ну что ж, это может нам пригодиться, – одобрительно кивает доктор Штрейт. – А сейчас мы обсудим план наших действий на завтра. Экспериментировать мы, конечно, будем над русскими минными полями. А чем обстреливать их?

– Минометами, – заявляет Бурсов.

– Вы думаете, это лучше артиллерии?

– Это даст нам возможность забрасывать минометные мины на заградительные минные поля почти перпендикулярно их плоскости.

– Понимаю, понимаю, – часто кивает головой доктор Штрейт. – У вас уже есть опыт в этом отношении?

– Да, имеется. Преимущество такого вида обстрела мы установили опытным путем, – подтверждает Огинский, сообразив, что Бурсов неспроста, видимо, предлагает вести обстрел минометами.

– Ну что ж, очень хорошо! Мы вызовем завтра минометчиков.

– Зачем же вызывать? – возражает Бурсов. – Мы будем делать это сами.

– Подполковник хороший минометчик, – кивает Огинский на Бурсова.

– О, вы настоящий универсал! – смеется доктор Штрейт. – И минер и минометчик! Но мы все-таки вызовем наших минометчиков, чтобы не было неприятностей с капитаном Фогтом. Сколько их нам понадобится?

– Пока хватит и одного, – замечает Бурсов. – Ведь сначала нужно экспериментальным путем найти необходимое нам бризантное взрывчатое вещество, которым мы будем начинять мины этого миномета.

– А вы не знаете еще такого вещества? – разочарованно спрашивает Штрейт.

– Мы не закончили наших экспериментов, – приходит на помощь Огинскому Бурсов. – Кое-что нащупали, конечно, но теперь придется обстреливать не немецкие минные поля, а русские. А это значит, что будем мы иметь дело с иной конструкцией мин, взрывателей, да и самого взрывчатого вещества.

– Да, это верно, – соглашается доктор Штрейт. – Это я упустил из виду. Учтите, однако, что нам нужно очень торопиться.

– Мы понимаем это, господин доктор, – заверяет Штрейта Бурсов.

Вечером, после отбоя, когда Бурсову кажется, что все уже спят, он слышит вдруг тихий шепот майора Нефедова:

– Вы не спите, товарищ подполковник?

– Нет, не сплю.

– Хотелось бы с вами поговорить.

– Пожалуйста.

– Вы ничего не слышали там, у лагерного начальства, о нашей судьбе?

– О какой судьбе?

– Собираются ведь уменьшить численность нашего лагеря. Оставить человек тридцать, а остальных отправить в другие, обычные лагеря военнопленных, в так называемые шталаги. Начальство капитана Фогта считает, видимо, что такому количеству пленных делать тут нечего.

– Нет, я ничего об этом не слышал.

Майор Нефедов некоторое время молчит, затем продолжает еще тише прежнего:

– А вы бы могли помешать этому.

– Помешать?

– Да, в том смысле, чтобы найти нам дополнительную работу.

Бурсов не совсем его понимает. Нефедов поясняет:

– Вы ведь будете обстреливать наши советские минные поля? Ну, так используйте это для того, чтобы поля установили вам заново, по вашим схемам, и не одно, а несколько.

– Это идея! – радостно хватает майора за руку Бурсов. – Завтра же мы заявим об этом доктору Штрейту.

Потом они снова лежат молча, и им теперь уже не удается заснуть. Похоже, что не спит и Огинский. Или, может быть, проснулся от их разговора.

– И знаете еще что? – помолчав, продолжает Нефедов. – Если вы задумаете предпринять что-нибудь, имейте в виду и меня. Я знаю, на что иду и чем все это может кончиться, – насмотрелся тут на многое… Но меня это не пугает. Лишь бы поскорее к своим… Учтите это, товарищ подполковник. А если я чем-нибудь могу быть полезен в ваших планах – с радостью все исполню.

– Хорошо, товарищ Нефедов, я это учту.

– А что касается нашей работы тут, у немцев, то мы вредим им, чем можем, ежесекундно рискуя при этом головой. Это ведь мы только прикидываемся такими смиренными. Вот я, например, возглавлял группу, занимавшуюся переводом советских военно-инженерных наставлений и захваченных в наших штабах документов. А знаете, как мы их переводили? Где только было возможно, искажали смысл, рассчитывая, в случае чего, сослаться на недостаточное знание немецкого языка. Или вот сейчас, на производстве самодельных мин…

Бурсов кладет руку на плечо Нефедова:

– Я верю вам, товарищ Нефедов. Не понимаю, однако, как вы решились мне довериться? Вы же меня почти не знаете. А если я окажусь провокатором, специально к вам подсаженным капитаном Фогтом?

– Бывали у нас и такие. Фогт не упускал возможности выведать с их помощью наши замыслы. Только ведь и у нас особое чутье на этих мерзавцев выработалось. И потом, Фогту теперь ни к чему уже нас проверять. Он уверен, что те, кого он оставил тут у себя, совершенно безвредны.

Помолчав немного, Нефедов добавляет:

– Известно нам, между прочим, еще и то, что и самих вас подвел ваш же сослуживец Сердюк. А из этого тоже сделаны нами некоторые выводы.

6. ПОДГОТОВКА К ЭКСПЕРИМЕНТУ

Утром лейтенант Азаров снова ведет их в мастерские по производству самодельных мин. Дорогой Бурсов спрашивает его:

– А пронести отсюда, из этой мастерской, в лагерь что-нибудь можно?

– Нет, невозможно, товарищ подполковник. Обыскивают, и очень тщательно. Но вы все-таки скажите, что вам нужно, – придумаем что-нибудь.

– Пока ничего, – уклончиво отвечает Бурсов. – Но, может быть, что-нибудь вскоре и понадобится.

– Только прикажите, товарищ подполковник, – несдержанно восклицает Азаров, – все будет выполнено!

– Приветствую ваш энтузиазм, – довольно улыбается Бурсов. – Не следует, однако, выражать его так бурно.

Потом, уже почти у самых мастерских, он спрашивает чуть слышно у Огинского:

– Вы, кажется, работали над созданием пластичных взрывчатых веществ, Михаил Александрович? Удалось вам что-нибудь?

– Да, кое-что.

– Нам бы это очень пригодилось.

Сообразительный Азаров, слышавший их разговор, интересуется:

– А что входит в состав пластичного вэвэ?

– Многое, – неопределенно произносит Огинский, но на всякий случай уточняет: – Гексоген, например.

– В чистом виде?

– Да, желательно в чистом.

Доктор Штрейт уже ожидает их в монтажном отделении мастерской. С ним вместе какой-то тощий немецкий офицер.

– Вот познакомьтесь, – кивает на него Штрейт. – Это наш минометчик, лейтенант Менцель.

– Каков калибр вашего миномета? – спрашивает его Огинский.

– Восемьдесят миллиметров. Подойдет такой?

– Подойдет.

– Вот и хорошо, – довольно потирает руки доктор Штрейт. – Тогда мы сразу же и приступим. У нас уже есть минные поля, установленные вашими офицерами.

– Боюсь, что они не годятся, – замечает Огинский.

– Не годятся? – настороженно переспрашивает Штрейт. – Вы думаете, что они не очень добросовестно установлены?

– Нет, этого я как раз не думаю, – спокойно возражает Огинский, – но дело в том, что офицеры, которые устанавливали их, попали в плен еще в сорок первом году, а за это время…

– О, да, да! – оживленно перебивает его доктор. – Вы совершенно правы. За это время техника минирования изменилась, да? Но как же быть?

– А очень просто. Подполковник Бурсов один из лучших специалистов по этой части. Он займется с пленными офицерами, и они освоят новую технику минирования.

– Маленькие курсы, да? – смеется доктор Штрейт. – А на какое время? На пять – шесть месяцев?

– Ну, зачем же такой огромный срок! – смеется и Огинский. – Товарищ подполковник, сколько вам на это потребуется?

– Три – четыре дня.

– Ну, это другое дело, – удовлетворенно замечает Штрейт. – Я сегодня же попрошу капитана Фогта создать такую учебную команду. Но это для установки мин, а само их оснащение? Оно ведь тоже, наверное, изменилось за это время? Тогда нужно пересмотреть все имеющиеся у нас русские мины. Очевидно, многие из них устаревших образцов.

– Лучше, конечно, разминировать все поля, – замечает Бурсов. – Тогда я лично осмотрю мины. Для ускорения дела хорошо бы привлечь к этому побольше людей.

– Побольше? Да, конечно, лучше побольше. Хорошо, что вы подсказали мне это, а то Фогт хотел отослать куда-то часть пленных. Нужно немедленно сообщить ему, чтобы он отменил свое распоряжение.

Вся первая половина дня проходит в подготовке к эксперименту. Подыскивается подходящее для этого место, колышками отмечаются границы будущих минных полей, определяется позиция минометной батареи (Штрейт категорически настоял на обстреле минных полей не одним минометом, а целой батареей).

Во второй половине дня подполковник Бурсов приступает к “обучению” младших офицеров новым методам установки минных полей. Для этого приходится сначала заняться разминированием ими же установленных полей, так как мин последнего образца явно не хватает. Хотя подполковнику Бурсову хорошо известно, что практически советские инженерные мины, выпущенные в последние годы, не претерпели значительных изменений в сравнении с довоенными, он требует, чтобы на установку экспериментального поля пошли только мины последнего выпуска

На это уходит вся вторая половина дня. В результате оказывается, что новых мин для установки экспериментального поля явно недостаточно. Об этом докладывается доктору Штрейту, который сразу же уходит к Фогту. Капитану не очень хочется добывать где-то мины нового образца, и он пытается уговорить Штрейта производить опыты со старыми. Но педантичный доктор твердо стоит на своем, и Фогту приходится откомандировать на склад военно-инженерного имущества, находящегося на соседней станции, одного из своих помощников.

Огинский занимается теперь главным образом рецептурой бризантного взрывчатого вещества. А немецкие минометчики под руководством лейтенанта Менцеля разряжают свои мины с тем, чтобы заполнить их затем той взрывчаткой, которую приготовит Огинский.

Бурсов со своей командой работает все время под наблюдением унтер-фельдфебеля Крауза и двух автоматчиков. Во время одного из “перекуров” он ложится на землю неподалеку от Нефедова и шепчет ему:

– Нам нужен гексоген. Каковы возможности раздобыть его?

Майор долго думает, вспоминая взрывчатые вещества, с которыми ему приходится иметь дело при изготовлении немецких самодельных мин. На это идут обычно германские стандартные заряды, состоящие из тротила и мелинита. В стандартных зарядах союзников Германии тоже в основном тротил, аммотол, тэн. Только в итальянских подрывных шашках “Тритолите” содержится смесь тротила с гексогеном, а в “Пентролите” сплав гексогена с тэном.

– А гексоген нужен в чистом виде? – спрашивает Нефедов.

– Да, желательно.

– Тогда его можно извлечь только из нашего детонирующего шнура. А немцы применяют его лишь в кумулятивных зарядах, да и то в смеси с тротилом.

– Ну хорошо, мы подумаем над этим.

– А что еще понадобится? Может быть, капсюли-детонаторы?

– Да, было бы неплохо.

Поздним вечером, когда Бурсов ложится на нары рядом с Огинским, он сообщает майору о своем разговоре с Нефедовым.

– Ну ничего, – успокаивает его Огинский, – гексоген попытаюсь раздобыть я. Предложу завтра Штрейту начинять им минометные мины, предназначенные для обстрела минных полей.

– А что еще, кроме гексогена, понадобится для изготовления пластичного вэвэ?

– Нужны будут еще и специальные пластификаторы. С этим, пожалуй, будет труднее.

7. АЗАРОВ ИДЕТ НА РИСК

Вот уже пятый день в поле и в минных мастерских спецлагеря советских военнопленных идет работа по подготовке к эксперименту майора Огинского. Сам капитан Фогт приходит понаблюдать за деятельностью военнопленных. И хотя у него нет оснований упрекнуть их в нерадивости, он не упускает случая предупредить:

– Как только я буду замечайт, что кто-то из вас шаляй-валяй, тот сразу будет вылетайт из мой лагер. Нет, не на волю, а в совсем другой место. Об этом я считаю своя долгом предупреждайт вас.

Унтер-фельдфебель Крауз теперь буквально не сводит с них глаз. Даже пить перестал. Во всяком случае, не заметно, чтобы он прикладывался к своей фляге во время коротких перерывов. Однако, несмотря на это, Нефедов, а особенно более ловкий и удачливый Азаров при разминировании минных полей незаметно припрятывают несколько капсюлей-детонаторов. Этот запас пополняют они и во время установки новых полей по плану майора Огинского. Пронести же капсюли в лагерь не представляется никакой возможности. Пленных обыскивают теперь с еще большей тщательностью.

Удается и Огинскому спрятать немного гексогена, который идет на начинку минометных мин, но и его невозможно доставить в лагерь. Возникает надежда, что со временем удастся раздобыть и пластификаторы, необходимые для изготовления пластичного взрывчатого вещества. У Огинского ведь теперь целая лаборатория по изготовлению взрывчатых смесей, могущих вызвать детонацию минных полей.

Возвращаясь в лагерь в конце третьего дня, подполковник Бурсов обращает внимание на странную молчаливость Азарова и какую-то необычайную бледность его лица, когда он проходит осмотр у центральных ворот. Обычно он шутит при этом, пользуясь особым расположением к нему капитана Фогта и давним знакомством с эсэсовцами, охраняющими лагерь. А тут молчит, словно воды в рот набрал, и как-то странно вытягивает шею, будто хочет отделить голову от туловища.

А когда они приходят наконец на территорию лагеря, он почти вбегает в барак, и не в свой блок, а к старшим офицерам. Подполковник Бурсов, вошедший почти следом за ним, видит необычную картину: Азаров в изнеможении падает на нары и у него начинается вдруг страшная рвота.

– Что с вами?! – испуганно бросается к нему Бурсов, полагая, что лейтенант неожиданно заболел.

А Азаров даже ответить не в состоянии, так трясет его нервная дрожь. Лишь немного успокоившись, он показывает подполковнику зажатые в кулаке три капсюля-детонатора. И Бурсов сразу же все понимает. Лейтенант пронес эти капсюли во рту, когда проходили осмотр у ворот!

Но это же настоящее безумие! В капсюлях ведь капризная гремучая ртуть. Достаточно лишь чуть-чуть сплющить их алюминиевую гильзу, как произойдет взрыв.

– Вы сумасшедший! Стоило бы часовому задать вам хоть один вопрос…

– Этот не задал бы… Я его хорошо знаю. Он не из разговорчивых.

– Но вы могли бы от страха так стиснуть зубы, что…

– Более всего я боялся, что проглочу эти детонаторы… – признается Азаров.

– Ну вот что, – строго произносит подполковник Бурсов. – Я запрещаю вам подобный способ переноски капсюлей в лагерь. Мало того, что себя погубите, подведете и всех остальных. Нужно придумать что-то другое…

– Но что же придумаешь, товарищ подполковник? Эта сволочь Крауз – настоящая ищейка. Он все может вынюхать. Надо торопиться.

– Согласен. Торопиться надо. Не надо только совершать ни глупостей, ни безумств.

Обстрел минного поля начинается на следующий день. На нем присутствуют капитан Фогт и все офицеры эсэсовской охраны лагеря. Доктор Штрейт вооружается полевым артиллерийским биноклем и подает лейтенанту Менцелю команду открыть огонь.

Бьют сразу все минометы его батареи. Мины рвутся в самом центре экспериментального поля, вздымая фонтаны сухой, давно не орошаемой дождем земли. В результате прямого попадания взлетают на воздух две мины, но лишь одна из них взрывается. Второй залп оказывается столь же неудачным.

Стрельба продолжается еще четверть часа почти с тем же успехом. Мины по-прежнему взрываются лишь при прямых попаданиях.

Доктор Штрейт подает наконец знак – прекратить обстрел.

– Что-то у нас не так… – устало говорит он Огинскому.

– Было бы чудом, если бы с первого же раза нам это удалось, – спокойно замечает Огинский.

– Ну, а в чем же могут быть причины неуспеха?

– Их более, чем достаточно. Во-первых, не найден еще состав бризантного взрывчатого вещества для минометных мин. Во-вторых, наши мины покрыты, видимо, слишком толстым слоем земли и дерна.

– А что, если мы их лишь присыплем землей? – понижая голос, предлагает доктор Штрейт, и Огинский догадывается, что ему очень хочется продемонстрировать капитану Фогту хоть какой-нибудь успех. Он ведь давно уже занимается этим и, видимо, очень боится, что у Фогта может лопнуть терпение.

– Ну что ж, – соглашается с его предложением Огинский. – Но это завтра. Нужно ведь успеть снять дерн и чем-то другим замаскировать минное поле под общий фон местности.

– Да, да, конечно, – торопливо кивает головой Штрейт. – Только это надо бы как-нибудь…

– Конечно же, господин доктор! Все будет сделано осторожно и… незаметно. Я попрошу Бурсова заняться этим лично.

– Вполне полагаюсь в этом на вас, – признательно улыбается доктор Штрейт. – Учтите только, что завтра приедет к нам специальная комиссия. Рановато? Да, конечно, рановато! Но что поделаешь – капитан Фогт поторопился доложить начальству об этом эксперименте.

А на другой день действительно приезжает комиссия, состоящая из полковника инженерной службы и трех эсэсовцев, один из которых штандартенфюрер, что тоже соответствует чину полковника. Но и в их присутствии повторяется почти то же самое. Теперь, правда, взрывается больше мин, но, как и вчера, главным образом лишь в результате прямых попаданий.

О том, что штандартенфюрер остался очень недоволен, не составляет большого труда догадаться. Он приказывает Фогту отправить всех военнопленных в лагерь, а капитану и доктору Штрейту устраивает обстоятельный разнос.

– Что же это такое, черт вас побери?! – кричит он, нервно прохаживаясь перед стоящими по команде “смирно” Фогтом и Штрейтом. – Да ведь эти русские большевики просто дурачат вас! Мы давно уже собирались прекратить вашу экстравагантную деятельность, гауптштурмфюрер Фогт. Выдумываете тут разные фокусы, чтобы от фронта увильнуть. Даю вам сроку еще две недели, и, если за это время вы не осуществите того, что так опрометчиво обещали в своем донесении генерал-полковнику Цодеру, я немедленно возвращу вас на прежнюю должность командира саперной роты танковой дивизии “Мертвая голова”… А с вами, Штрейт, – обращается он к доктору, – будет у меня разговор особый.