Текст книги "Блеф демона (ЛП)"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

От его прикосновения холодком пробежалось по всем нервам. Кистен дёрнулся, словно дёрнули за ниточку, и я мотнула головой – и Тренту, и на всплеск эмоций, на который отозвался Кистен. Он нежить. Я не могла… просто не могла. Я любила его, но сейчас…

Он не призрак. Слава Повороту, проклятие доктора Офис удержит его ауру. Кровь ему понадобится только по желанию, не по нужде.

Элис встала между мной и остальным ковеном, как вкопанная.

– Скотт, если я поняла хоть что-то за эти три дня, так это то, что лучше иметь Рейчел другом, а не врагом. Возможно, она сможет расплести твое проклятие. Ты вообще думал об этом?

Ал трижды стукнул тростью о землю – где-то завизжала сигнализация машины.

– Но уж точно не в ссылке в Безвременье, и уж конечно не из Алькатраса, – сказал он с дьявольской улыбкой, глянув поверх очков. – Уверен, мы сможем договориться, честнейшие члены ковена?

На миг ведьмы застыли, переглядываясь: им явно очень хотелось – и они прикидывали, не получится ли получить желаемое даром. Челюсть у Трента свелось, он крепче ухватил лей-линию; энергия ласково защекотала мою кожу. Кистен это заметил. Айви всё ещё шатало, но она ожила, когда Бис перелетел ей на плечо и зашептал на ухо. Дженкс, само собой, был наготове.

– Они не согласятся, – прошептала я Тренту, его пальцы рисовали по моей ладони обещание. Проклятые вампирские феромоны…

– Значит, мы их убедим, – ответил он, вторая ладонь легла мне на спину, и наши силы плавно соприкоснулись.

– Довольно! – крикнула Элис. – Скотт, Рейчел неприкосновенна, пока мы не поговорим об этом. Я – ведущая, и мы соблюдаем протокол!

– Ты ведущая лишь потому, что мы тебя выбрали, – сказал Скотт, и у меня сжалось сердце, когда Элис поняла, куда он клонит. – И мы можем проголосовать, чтобы снять тебя.

Вот оно – и я поморщилась, видя, как Элис бледнеет: я оказалась права.

Ковен пришёл в движение: четвёрка отступила на шаг, губы зашептали латынь, пальцы переплелись в общем плетении. Элис уставилась на них, поражённая предательством, но я не удивилась. Они вышвырнут её, лишь бы получить своё. Отчаявшись, я посмотрела на сдержанную ярость Ала – он выразительно кивнул на близкую линию. Бис взмыл в воздух, Дженкс с ним, а я всё равно качнула головой, понимая, почему Ал хочет, чтобы я ушла. Он знал: ковен будет врать, хитрить и воровать, чтобы заковать меня в цепи – как эльфы когда-то заковали демонов.

– Элис Эмберс? – Магия оплела руки Скотта, остальные поддавали: Орион уверенно, Яз решительно, Адан – слишком напуган, чтобы возразить. – Большинство считает, что вы скомпрометированы, и постановляет…

– Да чтоб тебя, Скотт! – перекрыла его Элис. – Ты можешь…

Слаженно, как один, ведьмы бросили сеть. Элис вскрикнула, подняла защитный круг и метнула Слика в небо.

– Довольно! – произнёс Кистен, вырываясь из рук Айви; с быстротой нежити он отвесил Скотту оплеуху, швырнув того в Ориона, и уложил обоих. Сеть мигнула и погасла.

– Кистен! Полегче! – я рванулась вперёд и дёрнулась, когда Айви схватила меня за руку. Он был свежей нежитью. Он не рассчитает силу. – Они просто… боятся!

Кажется, он понял: одним щелчком выключателя стал настоящей нежитью – и по моей ауре прошёл ледяной вал, когда полная мощь его природы плеснула надо мной, сплетая притяжение и угрозу в сладкое обещание экстаза.

Айви тоже ощутила этот зов – и отдёрнулась от меня, глаза стремительно потемнели.

Скотт поднялся, десятилетний мальчишка в нём прятался под кругом, в то время как на него навалилось все очарование и мощь нежити. У меня защекотало шею, и я задержала дыхание, ненавидя, что Трент и весь ковен видят связь, что всё ещё тянется между мной и Кистеном. У Биса прижались уши, Дженкс сидел у него в ладонях – пикси было тяжело летать. Айви горела, ладони сцеплены – она знала. Хоть он и новорождённый, Кистен уже опасная нежить. Констанс будет в безопасности. Беспокоиться надо о нас.

– Ладно, давайте сделаем шаг назад, – сказала Элис – и её почти не услышали.

– Теперь я знаю тебя, – провозгласил Кистен, и Скотт с остальными поднялись, круг гудел над их головами. – Оставь Рейчел в покое – иначе я найду тебя.

– У тебя нет силы, вампир, – оскалился Скотт. – Semper frigido!

– Нет! – крикнула я, когда его заклинание разорвалось сквозь круг, набирая мощь на пути к Кистену. Я уже видела такое. Оно разнесёт его, как битый лёд.

– Кистен! – воскликнула Айви, а я дёрнула линию – и она запела во мне.

– Rhombus! – выкрикнула я и опустила круг не на Скотта, а на Кистена.

Вампир резко остановился, и первое, что мелькнуло в его взгляде, – предательство. Меня резануло.

А потом проклятие Скотта ударило в мой круг, и кровь будто рассыпалась на осколки. Я повалилась на колено, задыхаясь, когда Трент рванулся поймать меня. Его ладони были как раскалённые кинжалы, и меня трясло, пока я собирала себя обратно, чтобы не развалиться. Со влажным треском я перехватила проклятие Скотта, сделав его своим.

Я с облегчением осела – магия ушла в землю, свернувшись цветными завитками.

– Скотт, прекрати! – крикнула Элис, её голос звучал так, будто долетал с другого конца света. – Нам нужно обговорить это, а не швыряться чарами!

Я подняла голову и, опираясь на ладонь Трента, встала. Ковен таращился на меня, но смотрела я на Кистена. Проклятие Скотта я перехватила, и мой пузырь застыл плоскими оранжево-алыми слоями – та самая аура, делающая круг прекрасным, словно стоп-кадр северного сияния.

– Ты заморозил её круг? – на лбу Ала пролегла обеспокоенная складка. – И это ты называешь законным? – Он повернулся ко мне. – Сними.

Но я понимала: ещё рано. Внутри было недостаточно тепло, меня била дрожь, и только когда Бис опустился мне на плечо, от него пошло мягкое тепло. Кистен стоял внутри моего круга и пальцем, точно по запотевшему стеклу, вывел: «Оставь Рейчел в покое, иначе я тебя найду».

– Ты в порядке? – спросил Бис; его тепло, наконец, пробилось до самой сердцевины. Я же могла только пялиться на слова – они бледнели, поверхность моего круга начинала мерцать, душа согревалась, а аура снова становилась текучей и стирала надпись Кистена, как солнце стирает иней.

– Рейчел? – позвал Бис, когда вокруг загудели голоса. Лицо у меня опустело, круг стал податливым, и слова Кистена исчезли. Исчезли настоящие слова – как тогда, когда Тритон дыхнула на стол.

Я сняла круг и вздрогнула: холодная энергия рванула через меня обратно в лей-линию. Оцепенев, повернулась к Элис – она вся была в попытке переубедить своих. Я нашла зеркало. Это было не стекло, не металл и вовсе не что-то блестящее. Зеркало Атлантов – это слова, задуманные как преходящие, – мощные, но мимолётные, словно сами атланты.

– Я нашла зеркало, – прошептала я, и крылья Биса раскрылись. – Я нашла зеркало! – крикнула уже во весь голос, и раскалённые споры стихли.

– Где оно? – свечение на руках Элис дрогнуло, когда она встала напротив Скотта.

Я покачала головой: тайну выдавать не собиралась.

– Нашла, – сказала я, и Ал глянул на меня поверх очков с голубыми стёклами. – То есть теперь я знаю, что это такое. Разобралась. – Пульс участился, когда я посмотрела на Кистена. – Я могу снять проклятие с Брэда.

Рука в руке Трента снова задрожала – но уже от облегчения. Я могла расколдовать Брэда и снять ковен со своей шеи. А заодно, может, и спасти карьеру Элис.

Десятилетнее лицо Скотта скривилось недоверием:

– Думаешь, мы поверим, что ты нашла его прямо сейчас?

– Тритон дала мне загадку, – сказала я, мельком взглянув на Элис. – Спросите её. Она подтвердит. Я только теперь поняла.

Элис моргнула – и губы приоткрылись: дошло. Она была там, когда Тритон дыхнула на стол и вывела пентаграмму, заявив, что выполнила свою часть сделки. Глаза Элис расширились; она вырвала руку из пальцев Ориона.

– Зеркало у неё есть. Если она снимет проклятие с Брэда, первоначальная сделка исполнена, и на ней нет ни тени нелегальной магии, – её взгляд сузился, стал угрозой. – Или мы и это решили нарушить?

Лицо Скотта стало таким кислым, будто он жевал слизней.

– В сделке так и было, – сказал он; остальные тревожно заёрзали. – Но ты обязана пройти подробный разбор – с целью вывести из тебя любые…

– Я не околдована! – возмутилась Элис, и взгляд Скотта ожесточился.

– Нет, думаю, тебя обдемонили. Немножко стокгольмского синдрома.

– Эй! – выкрикнули мы с Элис в один голос – и только подлили масла в огонь.

Напряжение снова поползло вверх, и Ал встал между нами, вертя тростью – угроза получалась куда менее завуалированной, чем его приятная улыбка.

– Возможно, договоримся сделать паузу, пока Рейчел не продемонстрирует, работает зеркало или нет? Вы дали ей время до июня. Сейчас ноябрь.

Взгляд сам скользнул к въезду в парк: адреналин прочистил голову – по дороге крутились синие и золотые мигалки. Айсмена уже не было. Я крепче сжала пальцы Трента.

– Тебе нужно идти.

Трент медленно вдохнул, ладонями обхватил моё лицо и поцеловал – долго, согревающе, до самых пальцев ног.

– Береги её по эту сторону линий, Фелпс, – сказал он, отступая, не сводя с меня глаз. – Иначе я тебя найду.

Почти слово в слово то, что Кистен только что написал на заиндевевшей стенке моего круга, и по жёсткому выражению Трента я понимала: за этим стоит та же угроза. Один – в реальности, другой – в Безвременье. Как я собиралась держать равновесие? Но держать надо.

Кистен кивнул, застыв мраморно неподвижным.

– Я знаю, ты его любишь. И знаю, он любит тебя. Я отдал жизнь, чтобы это сохранить. Я не переступлю эту любовь. Она жива. А моя – мертва… даже если это всё, что у меня осталось.

– Кистен… – выдохнула я; боль сместилась – от потери из-за смерти к потере из-за времени. Я никогда не назову то, что было у нас, неправильным, простым или наивным. Это было настоящим.

И всё же взгляд сам пошёл за Трентом, уводя с собой часть меня.

Ал фыркнул, глядя, как Трент шагает к лей-линии и растворяется.

– Веселуха, – тяжело опустился мне на плечо Дженкс. – Думаешь, они сдержат слово?

– Сдержат. Или будут страдать, – сказал Ал достаточно громко, чтобы ковен услышал.

– Мне нужен кофе. Без кофеина, – прошептала я и обернулась: моя машина стояла ровно там, где я оставила её три дня и три минуты назад. Зеркало у меня. Трент – в Безвременье, Кистен – в реальности, Ал – у меня во дворе. Дженкс на одном плече, Бис кружит сверху, кувыркаясь в восторженных «бочках» вместе со Сликом – пока оба не плюхнулись на крышу машины с глухим ударом и скрежетом, от которого Айви поморщилась.

Но, запахнув на себе пальто Трента и косясь на Элис, спорящую со своими, я не чувствовала себя победительницей.

Эпилог

Феромоны, что логично, зашкаливали, когда я вошла в Пискари перед самым рассветом. В такое время суток – дня, ночи, как ни назови – очередей тут не бывает… Но с тремя неживыми вампирами внизу, наполнявшими воздух своим присутствием, здесь было жарко. Вентиляция ещё не успела включиться, а может, её вообще не включали. Большинству вампиров нравятся подсознательные феромоны, что исходят от нежити: используют их как пассивный наркотик, чтобы подогреть ночные развлечения.

Музыкальный автомат гнал что-то и томное, и хрипловатое, а в чьих-то руках допивались последние глотки. За несколькими столиками ещё сидели те, кто «в теме», и мои плечи отпустило, когда их негромкие разговоры на секунду стихли при моём появлении, а потом возобновились – с уважительной паузой и поднятым в приветствии стаканом. Хоть я была дома уже несколько недель, дома всё ещё ощущалось удивительно хорошо.

И «у Пискари», несмотря на весь недавний дурдом, всё ещё был домом. От шести видов кетчупа на столах – до миниатюрных томатных гирлянд над стойкой, от фотографии крысы и норки на баке X-wing 2000, у которых усы пригнуло ветром, – и до одной урны с прахом, который мы так и не смогли опознать, – подумала я, глянув на удивительно маленькую синюю с золотом банку. Если это был Джонни, Айви поставила её на почётное место у стойки, рядом с табличкой MPL. Не то чтобы «у Пискари» требовалась какая-то MPL, кроме лицензии на алкоголь: достаточно было «предлагать томаты» – и люди обходили заведение стороной. «Неизвестный вампир» он или нет, Джонни помог спасти нежизнь Кистена, и это стоило отметить. Локон его волос мог бы вывести меня на родных, но к той могиле я копаться пока не готова.

– Привет, Рейчел, – голос Айви, низкий и лениво-соблазнительный, пробился сквозь музыку из динамиков, и я свернула к ней – хотелось поговорить.

– Бурная ночь? – спросила я, пробираясь ближе к стойке и выискивая, куда бы втиснуться. В отличие от столиков, бар был забит. Кто-то кинул на меня взгляд из-под опущенных ресниц, подарил полуухмылку – и уступил место.

Айви наклонилась ко мне, следя за дверью, пока две сексуальные хищницы в кружеве и коже продолжали принимать «последние» заказы между уборкой.

– Примерно как обычно. Эй, Трент разве не должен был тебе сегодня помочь?

– Нет, – покачала я головой, уголки губ дёрнулись. – Почему?

Её взгляд скользнул мимо меня к столам:

– Пару часов назад объявился тот охотник за головами, Лейкер. Неплохо себя держит, раз надеется, что MPL его прикроет.

Я повернулась, усмехаясь, и встретилась глазами с явно нервным мужчиной, сжимающим сколотую чашку кофе.

– Скажи ему, пусть идёт домой. Трент сейчас в Безвременье.

– Я так и подумала, но оставила его. Он забавнее, чем заезжая группа, – улыбка Айви на миг погасла. – Я закрыла верхний зал. Пайк с Брэдом наверху. И ковен, – добавила она с кислинкой.

Пакет с моими магическими причиндалами зашелестел, когда я схватила стопку томатного сока, которую Айви скользнула мне через стойку.

– Все пришли? – я опрокинула острый напиток. Завтрак чемпионов или «на посошок». Выбирай сама.

Её выразительные брови сошлись.

– Только один. Шестидесятилетний пацан.

– Скотт, – сказала я ровно, без вкуса. – Кистен здесь? – Мы почти не пересекались с ним, открыто – ни разу, с тех пор как я вернулась. После пары вежливых отписок я решила, что он меня избегает. Дает мне и Тренту пространство, наверное. И правильно. Но поговорить-то он мог бы.

– Внизу, – взгляд Айви скользнул за моё плечо, где кто-то засмеялся чуть громче приличий. – Он взял Констанс «в люди», собеседовать новую наследницу – вдруг переживёт; хотел остаться на месте, если понадобится. Пытается научить её мягче обращаться, может, даже любить их, пока она сама в это не поверит.

Я украдкой посмотрела на Айви, перекатывая пустой стакан в пальцах. Сначала Констанс не радовалась тому, что ей приходится делить софиты с наследником Пискари, но чем меньше она делает, тем меньше нужно мне.

– Помогает? – спросила я.

Айви стерла со стойки кольцо томатного сока.

– Возможно. Он пока очень близок к жизни. Иногда думаю, что эти два года без капли кровожадности сыграли свою роль, даже если он был без сознания. Сохранили ему понимание того, чего у большинства нет.

Я кивнула, не зная, видит ли она ясно или это одна из тех сказок, что живые рассказывают себе, когда их любовники становятся бескровными, пустыми табличками. Айви и Нина держались крепко, и хотя Кистен много лет не делился с ней кровью, она всё равно любила его. Может, взгляд её и был замутнён. Почему ты не разговариваешь со мной, Кистен?

Но признаться Айви, что он даже на мои сообщения не отвечает, я не могла. Я спрыгнула со стула, пакет зазвенел.

– Ладно. Буду наверху. Крикну, если понадоблюсь.

Её ладонь остановила меня.

– У тебя всё получится, – сказала она и, встав на носок, потянулась через стойку, поцеловала меня в щёку – и весь мир наполнился запахом счастливой вампирши. Она была счастлива. Кистен мог быть нежитью, но он её радовал. Каждый сгоревший синапс, каждая секунда боли стоили того.

Я всё ещё улыбалась, когда она отстранилась, и сжала её руку, прежде чем она выскользнула из моей.

– Здорово, – сказала она. Я же сомневалась. Ковен честно не играет. Демоны тоже, но они хотя бы не пачкают руки.

– Буду через двадцать, – сказала я, повернув к лестнице. Рассвет приближался, а проклятие Брэда лучше всего сработает за час до восхода и час после.

Но стоило мне поставить ногу на широкую ступень, как что-то дрогнуло в воздухе – тонкая нить желания, привкус воспоминания, шлейф запаха серы и вампира.

Я задержалась, пробуя эмоциями насыщенный воздух; тепло негромкого воспоминания впиталось в меня.

– Рейчел…

Шёпот заставил меня обернуться – по коже прошла дрожь. Чёрные глаза нашли мои, и я застыла, а в меня впиталось тепло – как от неглубокой тёплой лужицы. Кистен стоял у распашных дверей на кухню, одной рукой держась за старое дерево, будто прикрываясь половиной тела – не желая, чтобы его видели. Его взгляд приковал меня; по самому краю зрачков показалась тонкая каёмка карего цвета – он удерживал себя в неподвижности, ждал моей реакции. Я глубоко вдохнула, и будто весь мир растаял, оставив только нас двоих. Маленькая часть меня подумала: может, поэтому он и держал меня на расстоянии. Он знал, что я люблю Трента, а сам он… неотразим.

Я повернулась, мой ботинок соскользнул с первой ступени.

И волна тревоги смыла из меня последние искры желания. До рассвета слишком близко, ему нельзя наверх.

Я шагнула, вожделение испарилось, пакет звякнул, когда я положила ладонь ему на бицепс и втиснула в кухню. Персонал поднял глаза от уборки – и тут же опустил: профессиональная невидимость. Я провела его к небольшой нише, где лестница и лифт; хватка у меня была лёгкая, как перышко, но маленькие иголочки ощущения пробежали по коже. Прошло два года, а тело помнило. Тосковало. Мне этого не надо.

Но отпустить я его не смогла.

– Тебе надо вниз, – сказала я, когда дверь в лестничный пролёт закрылась за нами. – Поговорим там.

– Я и хочу поговорить.

Его голос просочился в меня, и я убрала руки, чтобы прогнать покалывание. Он всегда был притягателен – так вырастил его Пискари. Смерть сделала его воплощённым сексом, и я встала так, чтобы держать дверь за спиной.

– Сейчас заговорил? В двух шагах от рассвета? Я всю неделю пыталась тебя застать.

Он поморщился – живой до последней черточки – и меня кольнуло: дело не во мне.

– Это… не из-за тебя. Это из-за меня. Мне нужно было подумать.

Голос был мягкий, заполнял весь мой мир, но я оттолкнула эмоции: они больше не мои, чтобы наслаждаться ими.

– Тебе надо вниз, – сказала я. – Пойдём. Там поговорим.

– Нет.

Я качнулась на месте от одного слова. Его тянуло всё ещё сильнее, но, возможно, лишь потому, что он отказывался делать то, что ему на пользу.

– «Нет»? – эхом повторила я, и он переставил ногу, весь неловкий – от этого ещё более обаятельный. Чёрт, он будто снова был жив – только лучше.

Кистен посмотрел на мои руки, но не взял.

– Я не хочу, чтобы ты спускалась. Никогда. Не когда я там.

Я застыла.

– Я бывала в старых апартаментах Пискари, – сказала, пытаясь понять, откуда у него эта тревога. – Сама справлюсь. Нина…

– Я волнуюсь не из-за тебя, – перебил он. – И не из-за Нины, и не из-за Констанс.

Если не из-за них… и не из-за меня…

Страх резанул. Кистен его почувствовал, и его зрачки расширились. Он беспокоился о себе. Потому и держался в стороне. Чтобы дать мне и Тренту пространство. Ох… дерьмо.

Я вдохнула. Задержала дыхание. Отпустила. Сделала шаг назад. Он тревожился о себе, а я – давила на него.

– Прости, – прошептала я, глядя в белый потолок, заставляя себя расслабиться.

Кистен взглянул на огромные часы на стене напротив лифта. Угроза приближающегося рассвета, казалось, его успокоила, и глаза вновь стали обычного карего цвета.

– Я хотел поговорить с тобой, – сказал он, взгляд скользнул к моим рукам. – Сказать «спасибо» за то, что не дала солнцу меня сжечь. Что держала меня в безопасности. Что не дала мне умереть с голоду.

Я облизнула губы. Это Кистен. Он бы никогда не причинил мне вреда. Мне нельзя к тебе прикасаться. Никогда больше.

– Пожалуйста, – выдохнула я. – Я… прости. День был ещё тот.

– А для меня – два года, – улыбнулся он, губы сомкнулись, и у меня будто разорвалось сердце. – Пытаюсь вернуть свою машину. Не знаешь, кто её купил?

Мир съехал набок, я чувствовала себя нереальной.

– Нет, прости. Но твой бильярдный стол у меня. Он снова треснул. Понадобится новая сукно. – Поморщившись, я встретила его взгляд – снова спокойный, тепло-карий. – Я использовала его как стол для чар.

Он тихо хмыкнул, и я немного расслабилась.

– Оставь, – сказал он, и улыбка сползла, когда он понял, что расстояние между нами уже не изменится. – Я как-нибудь зайду ночью – сыграем партию.

Он снова улыбнулся – мой Кистен. – Как только перетянешь.

– Договорились. – Он не прикасался ко мне. И, думаю, уже не прикоснётся. Мне было больно даже благодарить его за это. – Я не собиралась влюбляться. Я думала, тебя больше нет.

– И нет, – он бросил взгляд на мою руку, будто хотел её взять. – Так лучше. Я хочу только одного – чтобы ты была счастлива. – Его взгляд поднялся к моему. – Передай Каламаку: если он ошибётся, я буду рядом. Всегда.

Я вспомнила, как его ладонь держала мою, и странная дрожь прокатилась по венам.

– Вот этого я и боюсь, – полушутя сказала я, и он мягко рассмеялся.

– Я тоже, – сказал он, а затем вздохнул, будто и правда нуждался в воздухе. – Я говорил это в баре и повторю, чтобы ты поверила: я ставлю тебе границы. Каламак – нет. И это хорошо. Не беспокойся обо мне. Я всё ещё получаю ауры от того заклинания. Наследник мне не нужен, а вот заботиться о Пайке – похоже, приносит мне… что-то вроде покоя. И ему – тоже. Ему досталось, пусть найдёт столько радости, сколько сможет. – Его взгляд дёрнулся к часам. – Мне пора.

Я кивнула, ощущая, как по телу разливается слабость, когда он повернулся ко мне спиной и зашагал вниз по лестнице.

– Я серьёзно, Рейчел, – сказал он через плечо. – Не спускайся. Там слишком много памяти, она меня путает, а я всё ещё разбираюсь, где инстинкт, а где любовь. Не заставляй меня сломать то, чем ты можешь быть, чем уже являешься.

– Ты бы не смог, – прошептала я, зная, что он услышит меня своими новыми, неживыми чувствами. Мы оба знали, что это ложь. Я стояла, пока не хлопнула дверь внизу, и только тогда пошла прочь. С опущенной головой пробралась через кухню – там было жарко и пахло мылом: готовились к завтрашнему дню.

Мысли метались: что я забыла ему сказать, что чувствовала там, в том паршивом стрип-клубе, как мне было больно оставлять его, даже возвращая домой, как я радовалась, что он здесь. И как мне стыдно за то, что я снова влюблена.

Но Кистен, похоже, и так всё понял.

Вампиры – отстой.

На основном уровне оставалось ещё несколько посетителей, но бар уже откровенно закрывался. Я поднялась по лестнице, и тум-тум-тум баса становился мягче, почти неуловимым – подсознательным сердцебиением мира. Месяцами ковен дышал мне в затылок. Сегодня всё закончится – на верхнем этаже у Пискари.

– Привет, Пайк. Привет, Брэд. – Отгоняя мысли о Кистене, я оглядела верхнюю комнату с чёрными окнами, плотно занавешенными тяжёлыми шторами, и свободной рассадкой. Пайк стоял у задней стенки за крошечным баром, и сначала я хотела говорить именно с этим элегантным мужчиной со шрамами. Он заботился о Кистене? В общем-то не удивительно. Обоих предали те, кому они доверяли, кого должны были любить – и кого любили.

– Скотт, – бросила я плоско, проходя мимо мальчишеской фигурки: десятилетнее личико, яркие кроссовки болтаются, сидит у низкого круглого столика. Рядом – Брэд, старший живой вампир, скрючился над карманной консолью, целиком в неё ушёл. Ведьма набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но я просто прошла мимо, игнорируя его и раздражённо морщась.

Пайк усмехнулся, когда я поставила пластиковый пакет на барную стойку.

– Привет, Рейчел. Почти рассвет. Чем помочь?

Из подвала тянуло тяжёлыми парами – покруче текилы. Я глянула на Скотта, прикидывая, зачем он здесь и что у него в туго завязанном бумажном пакете у ног.

– Мне бы бутылку холодной воды, – сказала я.

Пайк повернулся к крошечному холодильнику.

– Тебе это подходит? – кивнула я на происходящее. – Когда Брэд всё вспомнит, он будет в ярости. Вдруг решит «пойти на тебя»? С ковеном я справлюсь. Да и Кистен тебя не даст в обиду.

У Пайка на миг сверкнули чёрные глаза, затем прояснились; смуглое лицо смягчилось, когда он протянул мне запотевшую бутылку воды. Теперь, когда я знала, на что смотреть, я видела рядом с ним тень Кистена: его запах, его спокойствие, его касание.

– Не думай об этом, – тихо сказал он. – Я хочу вернуть брата. Пусть будет что будет.

– Твоё решение. – Я взяла холодную бутылку.

– Дай пару минут на подготовку. Заклятие быстрое. – Быстрое, потому что я колдовала его месяцами, пытаясь заменить запотевшее зеркало – не зная, чем оно было на самом деле.

– Конечно. – Он глянул на бутылку. – Стакан?

– Эм, нет. – Я окинула взглядом тихое помещение. Этот стол вполне сгодится, даже если Скотт выглядит так, будто собирается устроить истерику. – Я рада, что вы с Кистеном нашли общий язык.

– Его тебе не отдам.

Слова вылетели мгновенно, и я почти видела, как мысли дробно вспыхивают в его сознании – искры алмазов в лунном свете. В глазах мелькнула тень угрозы – тень собственничества. Я покачала головой, удовлетворённая: связь уже есть. Они друг за друга умрут. Как всё так быстро? Я кивнула – это обещание.

– Я и не просила. Готов?

Он вышел из-за стойки – движение резкое, по-вампирски стремительное. Пальцы у меня похолодели, я сжала кулак и выдернула ладонь, чтобы усадить Скотта и Брэда напротив. Пайк остался за моей спиной – и мне стало спокойнее, несмотря на лестницу позади.

– Где Элис? – спросила я, шурша пластиком: пора распаковывать.

Скотт сцепил руки на животе, стараясь походить на карманного супер-злодея.

– Решили, что нужен независимый наблюдатель, – пропищал он.

Я поставила безымянное гадательное зеркало рядом с тарелкой – мягкий скрежет приятно сообщил, что они лягут в паре как надо.

– Учить тебя, как снимать проклятие, я не буду.

– Я видел инструкции, – сухо сказал Скотт, но меня больше интересовал его бумажный пакет у ног.

– Техника важнее списков. – Ему наверняка чего-то хочется. Я скомкала пакет и глянула на телефон: сколько времени. – Смотреть можно. И всё.

Скотт уставился.

– Ни крови? Ни воска? Что это за проклятие такое?

– Хорошее. – Люди часто думают: чем сложнее, тем сильнее. Нет. Сильной проклятие делает воля. Это – воля и туман на зеркале. И щепоть сырой силы, – подумала я, протягивая внимание к ближайшей лей-линии и впуская живую энергию.

По моему кивку Пайк переместился поближе к брату.

– Эй, Брэд. Можно тебя на секундочку?

– Занят, – буркнул проклятый вампир, хмуря лоб и ставя ступни на край столика.

Холодная вода зашуршала, когда я вылила её на тарелку. Вода плеснула через край, когда я поставила сверху безупречное зеркало.

– Дай мне пятнадцать секунд, а потом заставь его посмотреть, – прошептала я.

– Какого Поворота? – сказал Скотт, и я метнула в него взгляд, велев молча заткнуться.

Считая до восьми, я задержала дыхание, согревая его в лёгких, затем наклонилась над охлаждённым зеркалом и выдохнула на стекло. Словно по волшебству проступили глифы, что я нанесла на закате; кожный жир не дал стеклу покрыться каплями.

Паутинка, которой я приклеивала проклятие к стеклу, давно исчезла, но намерение осталось, и я бросила взгляд на Пайка, чувствуя, как меж бровей закладывается тревожная складка.

– Эй, Брэд, глянь, что ведьма написала. Посмеёшься.

С детской непосредственностью Брэд оторвался от своей игры – и застыл, уставившись в зеркало. По мне пробежала дрожь, и хватка на лей-линии усилилась. Я закрыла глаза и скользнула в коллектив демонов. Контрзаклятие было там; оставалось только дотянуться. И ключом служило зеркало.

– Sic semper erat, et sic semper erit, – прошептала я, открывая глаза. Так было, и так всегда будет.

По Брэдy прокатилась рябь, зеркало просветлело, слова исчезли – вместе с ними и его проклятие.

Мужчина резко втянул воздух, соскользнул ступнями со стола и уставился в пол.

– Получилось? – Пайк положил руку брату на плечо. – Брэд. Ты в порядке? Брэд?

Брэд смотрел на дрожащие руки, медленно сжимая пальцы, будто видел их впервые. Поднял взгляд; зрачки – сплошная чернота.

– Это правда? – выдохнул он. – Такое ощущение… настоящее.

– Сработало! – Пайк рывком прижал Брэда к себе, хлопая по спине прямо там, на диване. – Ты в порядке. Брэд, ты в порядке. Посмотри на меня. Ты цел!

Он и правда был цел. Я часто моргнула, наблюдая, как зрачки Брэда понемногу сужаются, а он растерянно оглядывает комнату.

– Я помню, – прошептал старший вампир, и выражение его лица рухнуло. – О Боже, – пробормотал он, отталкивая Пайка и закрывая лицо руками. – Этот туман. Он пожирал меня. Каждую мысль. Я не мог их удержать.

– Прости, Брэд, – сказала я, и он поднял голову.

– Это накатывало, как прилив, каждое утро. Это была ты, – он посмотрел на меня. – Ты принесла его!

Брэд попытался подняться, Пайк удержал его за плечо.

– И она вытолкала его прочь. Брэд, она выжгла его насовсем. Ты вернулся.

Измотанный мужчина снова осел на диван, потерянным взглядом переводя глаза с меня на Скотта.

– Она рассеяла туман, – ещё раз твёрдо произнёс Пайк. – Рисковала своей жизнью и благополучием Цинци, чтобы растворить его. Его больше нет.

Брэд облизал пересохшие губы, ссутулился, выжатый до дна.

– Я знаю это, – сказал он глухо. – Я был там, слышал. Я помню теперь всё. Всё, что вы делали. Всё, что пытались.

Он резко вскинул голову, и я дёрнулась, когда он потянул меня к себе, заключая в неловкое объятие. Я застыла, потом расслабилась, когда его сотрясли рыдания – большие, рвущиеся всхлипы.

– Я помню, – выговаривал он, хватая воздух. – Я всё помню. Спасибо. Спасибо вам.

– Ладно, здоровяк, – сказал Пайк, и я похлопала Брэда по плечу, когда тот отстранился, смущённо шмыгая и утирая лицо.

– Прости, – произнесла я, когда Брэд уставился на меня совершенно опустошённым. – Я не знала, что это такое, когда вызвала его.

Его влажные глаза встретились с моими.

– Я знаю, – Брэд судорожно вздохнул. – Я помню. – Он обернулся к Пайку; в его взгляде вспыхнуло новое, трепетное удивление. – Ты меня берёг. Ты держал меня в безопасности. Ты был добрее, чем я заслуживал. О боже, Пайк. Я пытался тебя убить. За деньги. Потому что так хотела семья.

Улыбаясь, Пайк поднялся и снова заключил брата в шумное объятие.

– Всё нормально. Пива хочешь?

Брэд моргнул, выглядел чуть худым, чуть потерянным. Но глаза горели жизнью.

– Я хочу всего! – выпалил он, и я неожиданно улыбнулась. – Я хочу всё помнить! Хочу делать всё!

– Ну так пойдём! – отозвался Пайк, отражая его радость. – Всю жизнь мечтал о старшем брате – и наконец он у меня есть.

Пайк обнял неуверенно стоящего Брэда за плечи и повёл его к лестнице. На верхней ступени он оглянулся через плечо: