Текст книги "Содержанка"

Автор книги: Кейт Фернивалл (Фурнивэлл)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Лида, которая смотрела на встречу казака и его дамы, подперев голову обеими руками, вздохнула. Алексей ненавидел тоскливое выражение, которое порой появлялось у сестры на лице. Оно означало, что этот китайский коммунист, Чан Аньло, снова завладел ее мыслями. Серов оттолкнулся от стойки.

– Пойдем, Лида. Давай прогуляемся. Нам это пойдет на пользу.

8

Они гуляли, пока небо не утратило своего яркого сияния и не сделалось бледно-красным, цвета остывающего расплавленного металла. Закатный свет окрасил все вокруг в розоватые оттенки, что скрашивало суровость пейзажа. Состояние природы соответствовало настроению Лиды. Ей до смерти надоели острые углы, осточертели контрасты: черное и белое, хорошо и плохо. Ей казалось, что она понимает себя, понимает, где заканчивается ее личное и начинается чужое, думала, что знает, когда остановиться и когда начинать. Но сейчас… Сейчас она перестала понимать что-либо. Может быть, она взялась за дело, которое ей не по плечу? Может быть, она вовсе не такая сильная, какой считала себя раньше? Какой ее считал Чан Аньло?

«У тебя сердце льва, – однажды прошептал он ей, проводя пальцами по ее медным волосам. – И львиная грива». Он поднес к губам ее локон, и она решила, что сейчас он поцелует ее волосы, но Чан не поцеловал. Вместо этого взялся за них зубами и, медленно двигая челюстью, откусил кончики длиной примерно с палец. Его черные глаза, казалось, заглядывали ей в самую душу, когда он глотал рыжую прядь. Дрожь прошла по всему ее телу от того, что она увидела, как пришли в движение мышцы его горла, когда волосы с ее головы проходили внутрь его тела. «Теперь ты – часть меня, – просто сказал он и улыбнулся той самой улыбкой, от которой у нее замирало сердце. – Теперь я слышу твое львиное рычание внутри». Она рассмеялась и прильнула к нему, зарычала, грызнула его ключицу, провела ногтями по упругой коже у него на груди.

– Лида? – Это был голос Алексея. Брат заглядывал ей в лицо. – Ты меня слушаешь?

Он произнес это спокойно, даже усмехнулся, но в его тоне она почувствовала тревогу, неуверенность. Он в ней тоже сомневался. Когда они вышли из печатной мастерской, Алексей взял ее под руку, и так они отправились гулять по городу. Серов провел ее мимо грандиозных колонн у входа в библиотеку имени Ленина в тихий парк, прорезанный многочисленными гравийными дорожками, огражденными небольшими заборчиками из железных обручей. Лиде они напомнили открытые рты, просящие еды. Ей вспомнился трудовой лагерь.

Она крепче ухватила руку брата. В парке никого не было, и все же он казался оживленным: повсюду наблюдалось какое-то движение, непонятное беспокойство. Ветер гремел голыми ветками, гонял газетные листы вокруг постамента на центральной аллее, под ногами мотало пустые пачки «Беломора» и скорлупу орехов. Пока они гуляли, Алексей говорил, и его голос успокаивал, его слова, подобранные с безграничным тактом, становились чем-то вроде опоры для нее, придавали сил и заставляли снова поверить в себя. Шаг за шагом он прошелся по всем пунктам их плана и провел ее за собой, указал путь, напомнил.

Алексей похлопал себя по талии, там, где под одеждой скрывался потайной пояс с деньгами, и улыбнулся. Искренне, без той отстраненности, за которой так часто скрывал свои чувства и мысли. Они вышли из парка и теперь брели по улице в том районе города, где дома были поменьше, а окна украшали красивые резные ставни.

– У нас есть деньги, – напомнил сестре Алексей. – У нас есть алмазы и новые документы для отца. Мы хорошо подготовлены, Лида.

– Я знаю.

– Мы всегда знали, что предлагать взятку охранникам лагеря слишком опасно. Нам нужно найти человека, настолько жадного, что он будет готов душу продать и рискнуть всем… Даже не побоится казни. На это…

– Я знаю, – промолвила Лида и, помолчав, повторила: – Я знаю.

Ветер тут же подхватил ее слова и унес куда-то.

– На это может уйти много времени, – ровным голосом продолжил Алексей. – Мы не можем… Ты не должна… рисковать, чтобы…

– Я знаю.

Он замолчал. Но рука Лиды по-прежнему лежала на его согнутом локте. Она чувствовала его силу, силу его ума.

– Алексей.

– Что?

– Как ты думаешь, папа мог быть среди тех заключенных, что мы видели?

Девушка почувствовала, как напряглись мышцы на его руке, услышала, как он глотнул воздух.

– Ты имеешь в виду тех, что тащили телегу с бревнами? – Да.

– Вряд ли. – Голос брата был спокоен, как будто они разговаривали о том, пойдет ли завтра дождь.

– Мне показалось, у одного из них были рыжие волосы.

– Нет, Лида. Мы были слишком далеко. Ты никак не могла рассмотреть этого. Тебе просто хотелось это увидеть, вот ты и подумала, что увидела. И потом, может, у него волосы давно уже не рыжие.

Они посмотрели друг на друга и молча продолжили путь. Улицы становились все уже и неприветливее. Добротные кирпичные здания уступили место бесформенным деревянным лачугам, покосившимся и запущенным. Рыжая дворняжка, сидевшая на пороге одной из них, заскулила им вслед.

Тебе хотелось, и ты подумала.

Я хочу. Я думаю. О да, папа, Алексей прав. Я хочу увидеть тебя, и я думаю о тебе… И еще я боюсь за тебя. У меня кровь стынет в жилах, когда я представляю тебя, зеленоглазого викинга, обреченного жить под землей в одной из этих шахт.

– Человек, который построил этот город, был мечтателем.

Слова Алексея прервали ее мысли. Он отвернулся от Лиды, и теперь она рассматривала его профиль – высокий лоб и прямой нос уверенного в себе человека. Губы его слегка улыбались.

– Что ты имеешь в виду? – Город Лиду совсем не интересовал.

– Его звали Леонид Вентов.

– Откуда тебе это известно?

– Я заранее поинтересовался. Когда готовишься к битве, нужно проводить рекогносцировку.

Лида любила его за это… Как он все продумывал заранее, заботясь об их безопасности… Она крепче сжала руку брата.

– Расскажи об этом своем Леониде Вентове.

– Он жил в конце прошлого века и был промышленником из Одессы. Разбогател он, когда узнал, какие сокровища таит эта холодная черная земля – огромные залежи угля и железной руды. Но он был глубоко религиозен. Поэтому, вместо того чтобы выпотрошить эти места, оставив их пустыми и бесполезными, он построил здесь город, Фелянку, как благодарение Господу. Он пытался убедить поступать так же и других промышленников, которых в то время в России становилось все больше и больше, но… – Он неожиданно замолчал.

Лида почувствовала, что внимание Серова переключилось на что– то другое. Она посмотрела вперед, когда они вышли из тени домов, и поняла, что так заинтересовало его. Перед ними за окраиной города начинался пустынный безрадостный пейзаж, который оживляла одна-единственная, изрезанная колеями дорога, уходившая прямиком к заводу, расположенному примерно в километре от города. Уродливое кирпичное здание выглядело зловеще, будто дожидалось, когда совершенно стемнеет, чтобы под покровом ночи подкрасться к городу. Его трубы торчали, словно пальцы, указующие в темно-красное небо, и изрыгали густой черный дым, который сегодня отогнало от города восточным ветром, хотя в воздухе все равно чувствовался неприятный горький привкус, от которого покалывало в ноздрях.

Лида осмотрела здание с интересом.

– Так это сюда мы приведем его?

– Да. Как только освободим отца из лагеря, нам придется его прятать. Самое лучшее место – завод, там у всех лица постоянно измазаны черным и принята посменная работа. Среди рабочих-металлистов на него никто не обратит внимания. Но сначала…

– Нам нужно найти работника, который согласится принять его.

– Совершенно верно. Именно этим мы с твоим казаком сегодня вечером и займемся.

– Алексей?

Постепенно их шаги замедлились, и они остановились на краю безрадостной замерзшей равнины, раскинувшейся вокруг на многие километры. Завод был построен в низине, словно его создатель стремился сделать его как можно более незаметным, не желая столь уродливым сооружением оскорблять взор почитаемого им Бога. Сейчас, когда само слово «религия» превратилось в ругательство, когда о веру Политбюро вытирало свои грязные коммунистические сапоги, русские заводы и фабрики превратились в новые церкви.

– Алексей? – снова произнесла Лида и нетерпеливо постучала пальцем по его руке.

Он кивнул, давая понять, что слушает, хотя продолжал внимательно осматривать дорогу, ведущую к заводу. Где-то заводили грузовик.

– У меня появилась идея, – сказала она и почувствовала, как снова напряглась рука брата.

Он быстро повернулся к ней.

– Что за идея?

– Я должна вам помогать. Пока вы с Попковым разнюхиваете тут все и ищете, кого подкупить, я вынуждена сидеть сложа руки и дожидаться. Но я могла бы…

– Перестань, Лида! А чего ты хотела? Если ты начнешь шнырять по городу и задавать вопросы, ты можешь всех нас под удар подставить. – Алексей крепче сжал ее руку. – Не надо! Что бы ты ни задумала, не делай этого. – Его зеленые глаза забегали по ее лицу. – Слышишь? Не делай этого!

Глядя друг другу в лицо, они надолго замолчали, и воцарившуюся тишину нарушал лишь звук приближающейся машины. Первой отвернулась Лида, не потому, что не выдержала взгляд брата, а потому, что не хотела, чтобы он увидел, как она разозлилась. Девушка попыталась высвободить руку, но он не отпустил. Небо начало терять краски, и темнота уже расправила свои крылья на западе.

– Давай возвращаться, – сказала Лидия.

Они развернулись и молча зашагали по узким улицам обратно.

Грузовик догнал их. Он не был загружен и потому ехал быстро, поднимая облака пыли и оставляя за собой зловонный след. Но случилось так, что именно в эту минуту впереди, на дороге, по которой он ехал, кто-то из прохожих, переходя улицу, случайно перевернул ручную тележку. Рассыпавшиеся из нее кочаны капусты покатились в канаву, как отрубленные головы, и грузовик, просигналив, остановился. Когда Лида и Алексей подошли ближе, водитель грузовика, молодой белобрысый парень с пробивающимся на верхней губе пушком, опустил окно, высунулся и приветливо улыбнулся Лиде, блеснув крепкими белоснежными зубами. Он был в шерстяной морской шапке, залихватски сдвинутой набок, что придавало ему бесшабашный вид.

– Привет, красавица! – крикнул он.

Лида почувствовала, как Алексей сразу ощетинился, но улыбнулась водителю в ответ.

– Добрый вечер, – сказала она.

– Подбросить?

Она не сразу ответила, ощущая, как мужчины напряглись в ожидании. Алексей все еще держал ее руку, но не пытался заговорить, нарочно глядя прямо перед собой на хозяина тележки, который собирал капусту.

– Нет. Но все равно спасибо, – сказала Лида и отвернулась, но тут же опять покосилась на молодого водителя.

Тот счастливо рассмеялся.

Парень чуть наклонился, пошарил рукой где-то рядом с рулем, достал какой-то маленький блестящий предмет и бросил его ей через окно. Лида поймала его свободной рукой, и оказалось, что это был простой металлический кружочек, размером не больше монеты, но натертый до блеска, на котором было выгравировано имя Коля. Водитель помахал ей рукой и поехал дальше прямо по кочанам капусты, обдав их облаком дыма и посигналив на прощание.

– Наверняка у него в кабине целый запас таких штук, чтобы раздавать всем встречным девушкам, – негромко произнес Алексей, и Лида с удивлением заметила, что этот небольшой подарок его очень рассердил.

Она покрутила плоский кружок в пальцах, и он вспыхнул огнем в последних лучах заходящего солнца.

– Это знамение, – рассмеялась она и сдернула с головы свою уродливую шапку, высвобождая волосы.

О значении знамений Лида узнала от Чан Аньло, он рассказал ей, как боги посылают их, чтобы указать путь. Люди с Запада потеряли способность замечать знамения, но Чан научил ее, как она может использовать свой лисий дух, чтобы чувствовать их.

– Лида, в природе не существует…

– Нет, существует! – Она подбросила сверкающий кружок. – Смотри, как он горит! Этот огонь подходит мне. Разве ты не видишь?

И это значит, что я должна быть здесь. Знамение горит так ярко, оно показывает, что нас ждет успех!

Алексей остановился посреди улицы и изумленно повернулся к ней. Впрочем, Лида заметила и то, что в его глазах горят насмешливые огоньки.

– Итак, – промолвила она, – рассказать тебе свою идею?

– И все равно мой ответ – нет.

Лида стояла у кровати в своем гостиничном номере, но ноги ее словно свела судорога, они потеряли гибкость, из-за чего девушка не могла уютно свернуться под одеялом, чтобы искать спасения в сладком сне. Ее конечности теперь как будто подчинялись не ей, а Алексею. Лида все еще слышала его резкие слова, слова, которые не шли у нее из головы, доводя до бешенства, из-за чего она вцепилась в свою меховую шапку и вырвала из нее клочок шерсти, тогда как на самом деле ей бы хотелось вцепиться в Алексея.

Мой ответ – нет.

Он повторил эти слова много раз. «Я не позволю тебе ездить тут самой. Мой ответ – нет».

Ее план был очень прост. Пока Алексей с Попковым несколько ближайших дней или недель (сколько бы времени на это ни ушло) будут шататься по дворам и темным закоулкам в поисках уязвимых мест этого города, она вернется на железнодорожную станцию и попытается раздобыть билет в обратном направлении, в сторону Селянска.

– Зачем? – спросил брат, недоверчиво прищурившись. – Что это даст?

– Я еще раз проеду мимо рабочей зоны лагеря.

Алексей шумно выдохнул с негромким свистящим звуком. Как она заметила, он делал так, только когда его неожиданно захватывало какое-то чувство. Это должно было бы насторожить девушку, но, не в силах сдержать волнение, она затараторила:

– Понимаешь, мне, может быть, все-таки удалось бы каким-то образом передать записку в лагерь. Ведь мы теперь знаем, что проезжающие поезда тоже доставляют туда заключенных. Вдруг бы мне повезло, и я смогла бы с кем-то из них связаться, и… – Тут она все же заставила себя говорить медленнее, чтобы заставить его слушать, – она знала, что брат ненавидит торопливую болтовню. – Этот человек, может быть, мог бы разыскать папу… Йенса Фрииса… и передать ему, что он мог бы…

– Слишком много «может быть».

Лида почувствовала, что у нее загорелись щеки.

– А что, если чиновник, к которому пойдете вы с Попковым, вместо того чтобы взять ваши деньги, вас самих отправит прямиком в лагерь и я останусь здесь одна? Такое может быть? И что тогда?

Они стояли у дома с покосившимися ставнями и проваленной крышей. Темнота начала сгущаться на узкой улочке длинными причудливыми тенями. Позади них показалась вереница телег.

– Лида! – Он не пытался снова взять ее за руку. – Мы, все мы трое, должны вести себя предельно осторожно. Послушай меня. Я не смогу справиться со своей задачей, если мне все время придется оглядываться на твои выходки, думать о том, что тебе в следующий раз придет в голову.

– Выходки?

– Называй это как хочешь, но разве ты не понимаешь, что не ты, а я должен за все отвечать?

– Почему? Потому что ты мужчина? – Да.

– Это неправильно.

– Здесь не место рассуждать, что правильно, а что неправильно, Лида. Но так есть. Ты уязвима просто потому, что ты женщина, и…

– Что значит уязвима? – Она ненавидела, когда какие-то слова были ей непонятны и приходилось уточнять их значение.

– Ранима и слаба.

– Что ж, может быть, коммунисты в чем-то и правы.

Он так внимательно посмотрел на нее, что она едва сдержалась, чтобы не отвернуться.

– Что именно ты хочешь этим сказать?

– То, что коммунисты ставят женщин вровень с мужчинами, что воспринимают нас как…

Неожиданно рядом с ними возник ребенок. То ли мальчик, то ли девочка, это невозможно было определить. На голове у него была копна грязных вьющихся волос, из носа текло. Влажными щенячьими глазами он заискивающе посмотрел на Лиду, но, когда она улыбнулась ему, отошел в сторону и сунул в рот грязный палец.

– Мы начинаем привлекать внимание, – пробормотал Алексей.

Он вздохнул с раздражением, что очень не понравилось Лиде, и покосился на другую сторону улицы, где в одном из окон, прислонившись лбом к стеклу, за ними с любопытством наблюдал мужчина с трубкой в зубах и в очках, перемотанных между линзами черной лентой.

Алексей взял Лиду под локоть и хотел ее увести, но она отказалась идти, высвободила руку и присела на корточки рядом с ребенком. Она взяла его руку, достала из кармана монету, положила ему на ладошку и сжала его маленькие пальчики. Они были холодными и скользкими, как маленькие рыбки.

– Это тебе, покушать, – ласково сказала она.

Ребенок ничего не ответил, но неожиданно вынул изо рта палец и провел им по волосам Лиды, за ухом, от виска до шеи. Малыш проделал это движение еще дважды. Наверное, крошечное существо решило, что ее пряди должны быть горячими, как языки пламени, подумала Лида. Так и не произнеся ни слова, курчавый ребенок неожиданно быстро поковылял, раскачиваясь, как утка, по направлению к открытой двери тремя домами дальше. Лида поднялась и присоединилась к брату. Рядом, но, не прикасаясь, друг к другу, они быстро двинулись дальше по улице.

– Если ты начнешь раздавать деньги каждому встречному сопливому ребенку, – пробормотал он, – нам скоро самим ничего не останется.

После этого они долго шли в молчаливом напряжении, но, когда снова проходили через парк, где все так же гулял ветер, нося по аллеям листы газет, Лида неожиданно резко бросила:

– Твоя, Алексей, беда в том, что ты никогда не был беден.

В гостинице они почти не разговаривали. Это здание было построено недавно, и в нем не было железных украшений. Оно было совершенно безликим и незапоминающимся. Много подобных строений росло в этом городе, чтобы вмещать все увеличивающееся количество рабочих, но здесь, по крайней мере, было чисто и никто на жильцов особого внимания не обращал, что вполне устраивало троицу.

У входа кто-то повесил большое старое зеркало, покрытое темными пятнами, как рука старика, и Лида неожиданно увидела их с Алексеем отражение. Со стороны они выглядели так… Она попыталась подыскать нужное слово, забыв, что нужно думать по-русски, и остановилась на inappropriate. Для нее стало настоящим ударом, что они настолько не вписывались в это место. Алексей оказался выше, чем она его представляла, тяжелое пальто сидело на его широких плечах безукоризненно, и, кроме двух заплаток на перчатках (она подозревала, что брат намеренно порвал их, а потом сам же и зашил), ничто в нем не соответствовало настроению этого унылого маленького фойе. Все здесь было очень простым и утилитарным, а. Алексей даже в дрянном пальто выглядел элегантно. Он больше походил на те железные украшения снаружи, изготовленные рукой мастера и притягивающие к себе взор.

Эта мысль обеспокоила Лиду. В первый раз ей пришло в голову, что, может быть, Лев Попков был прав. Алексей представлял для них угрозу, потому что люди обращали на него внимание. Однако сегодня вечером он собирался идти знакомиться с городским отребьем и задавать вопросы. Ей вдруг до смерти захотелось отговорить его, сказать, чтобы он не делал этого, потому что это может быть опасно.

– Алексей, – вполголоса произнесла она, – пусть Попков сегодня вечером будет все время рядом с тобой.

Он лишь повел бровью.

– Он может пригодиться тебе, – настойчиво добавила она.

Но он не придал значения ее словам, и она понимала, что он все еще сердился на нее из-за ее плана самой вернуться в Тровицкий лагерь. Он попросту был слишком высокомерен, чтобы позволять младшей сестре указывать, что ему делать. Ну так и черт с ним! Пусть, если что, сам выпутывается, ей наплевать. Она отвернулась и снова натолкнулась на свое отражение в испещренном пятнами зеркале.

«Черт!» – мысленно выругалась она по-русски. Девушка в отражении не была ею. Нет, это точно не она! Та девушка выглядела совершенно подавленной, ее лицо тоже имело форму сердца, но оно было худым и нервным. Глаза глядели настороженно, а волосы казались слишком яркими. Лида тут же выхватила из кармана свою дурацкую шапку и, хоть они и были в помещении, натянула ее на голову и собрала под нее пышную шевелюру. Она так яростно орудовала пальцами, что даже поцарапала себе уши.

– Алексей, – произнесла она и увидела, что он наблюдает за ней своим внимательным холодным взглядом. – Если сегодня ночью ты будешь держать Попкова рядом с собой, я обещаю, что и носа не высуну из своего номера, пока вы не вернетесь.

Поблагодарит ли он ее за это? Оценит ли то, что она предлагает ему душевное спокойствие?

Уголки его губ дрогнули, и на какую-то долю секунды она простодушно подумала, что вот сейчас он рассмеется и примет ее предложение. Но вместо этого его зеленые глаза приобрели недоверчиво-серый оттенок, который напомнил ей реку Пейхо в Цзюньчоу, которая со стороны кажется теплой и заманчивой, но в любой миг может подхватить тебя, затащить на дно и унести течением.

– Лида, – произнес он так тихо, что никто, кроме нее, не смог бы расслышать в этих звуках сдержанной злости, – ты лжешь мне.

Она резко развернулась и, стиснув зубы, уверенно зашагала по широкому низкому коричневому коридору, громко топая ботинками по половицам. Ответ брата привел ее в такое бешенство, что она чуть не плюнула ему в глаза.