Текст книги "Содержанка"
Автор книги: Кейт Фернивалл (Фурнивэлл)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
52
В темноте лес казался иным миром. Лида думала, что глаза привыкнут, но они все никак не привыкали. Она почти ничего не видела. Зато слышала. Слышала ночные звуки, от которых дыбились волоски на руках и пересыхало в горле. Это был мир тихих, крадущихся звуков, едва слышных шорохов, осторожного шуршания и глубоких влажных вдохов. Ей стоило больших трудов заставить себя не вздрагивать от каждого шелеста. От ощущения надвигающихся теней ее так и подмывало обхватить себя за плечи и сжаться. Или пуститься наутек.
– Все хорошо? – раздался над ухом шепот Чана. – Да.
Она услышала, как он медленно вздохнул, и подумала, как много выдал ее односложный ответ. Как долго они просидели на корточках у поваленного дерева? Час? Два? Она уже давно потеряла ощущение времени. Здесь не было ни луны, ни неба, только черное покрывало над головой, испещренное еще более черными пятнами покачивающихся на ветру крон деревьев, ветви которых жалобно поскрипывали и издавали скорбные стенания. Ей это напоминало каких-то диких животных, попавших в ловушку. Она не разговаривала и не двигалась. Старалась сидеть как можно более неподвижно. Холод пробирал до костей. Лишь тепло Чана просачивалось через пальто ей на руку, и она сосредоточилась на нем. Когда она начинала задумываться о том, что должно было произойти, ее бросало в дрожь.
– Тебе страшно? – Ухом она ощутила влажное дыхание Чана.
– За себя – нет.
– За отца?
Она кивнула. В темноте он не мог этого видеть, но Лида не сомневалась, что он почувствует ее движение.
– Если мы ничего не сделаем, он наверняка погибнет.
– Я знаю.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить его.
– Я знаю.
– Но вначале я буду защищать тебя.
Неожиданно он замер, точно окаменел, и Лида поняла, что его обостренные чувства уловили нечто, чего не услышала она. Через пятнадцать секунд она увидела. Микроскопическое пятнышко света. Где– то очень далеко. Оно приближалось, мелькая между деревьями. Расстояние до него было еще слишком большим, чтобы слышать какие-то звуки, но они оба сразу поняли, что это. Конвой грузовика. Сердце Лиды заколотилось, нагоняя горячую кровь и адреналин в замерзшие конечности. Она была готова двинуться, но рука Чана опустилась на ее бедро, удерживая на месте.
Сегодня будет трудно. Прижимаясь спиной к металлической стенке, Йене сидел на скамье в кузове грузовика, глаза его были закрыты. Так он отгонял от себя темноту. Грузовик грохотал, его мощный мотор натужно ревел на изборожденной колеями дороге, колеса скользили по снегу и льду. Все это тревожным эхом отзывалось в голове Йенса, но он не позволял волнению захватить себя.
Сегодня будет трудно, насчет этого у него не было иллюзий, но он привык к трудностям. Йене уже и забыл вкус простоты, и мысль об этом расстроила его. Чтобы перестать об этом думать, он представил себе огромный дирижабль во всем его великолепии. Серебристый блеск циклопических боков в безоблачном небе, хитросплетение рассчитанных и скрупулезно воссозданных им внутренних балок и перекладин, эту сложнейшую паутину внутри гладкой оболочки. Он позволил себе улыбнуться. Последний месяц оказался хорошим, даже лучше, чем он мог себе представить. В его жизни опять появилась дочь. Он видел ее. Он видел Лиду воочию, своими собственными глазами. Но даже это принесло с собой печаль, острую, пронизывающую боль, потому что встреча с ней напомнила ему о потере жены, Валентины.
Наверное, он вздрогнул, потому что Ольга взяла его за руку. Она сидела рядом с ним, и ее тело казалось таким тонким, что она больше напоминала тень, чем человека, и иногда в темноте грузовика он даже задумывался, не вообразил ли он ее себе, подобно тому как он воображал в мыслях новые конструкции и аппараты. Фриис сжал пальцы Ольги, чтобы убедиться, что она существует на самом деле… Или для того, чтобы убедиться, что он сам существует на самом деле? Иногда он сомневался в этом.
Впрочем, полковник Тарсенов дал понять, что сегодняшнее испытание будет проведено вне зависимости оттого, существует кто-то из них на самом деле или нет. Дирижабль поднимет в воздух баллоны с фосгеном, и ядовитый газ будет выпущен над трудовым лагерем, чтобы можно было определить, на какое количество людей он произведет свое воздействие. Воздействие? Нет. Правильнее будет сказать: сколько человек будет убито. Бабицкий предупредил, что остальные специалисты займут место в группе Йенса после того, как будет закончена первая проверка. Но что будет потом? Очередные проверки над другими лагерями? И когда это закончится?
Грузовик подбросило, и где-то в темноте чей-то затылок или локоть ударился о железную стенку. Тихо выругался Елкин. Сегодня будет трудно.
Алексей выскользнул из углубления, которое выцарапал в твердой земле, и подошел ближе к дороге. Те, кто был рядом с ним, сделали то же самое – точно невидимая зыбь прошла по ночному воздуху. Когда желтые фары приблизятся, любое движение станет заметным, поэтому ворам нужно было заранее занять позиции и замереть, став неотличимыми от стволов деревьев.
Машины приближались. Алексей уже слышал их. Резкий звук моторов далеко разносился в тишине леса. Три пары фар прорезали туннели сквозь темноту. Для него это было неожиданностью. Обычно впереди грузовика ехала всего одна машина, но на этот раз грузовик с заключенными ехал в центре, а сопровождающие машины – спереди и сзади. В каждой из машин сидело по четыре солдата, еще двое – в кабине грузовика. Всего десять человек. Очевидно, что полковник усилил охрану, но ненамного. Какому нормальному человеку могло прийти в голову устраивать засаду на грузовик, набитый инженерами и учеными?
Ствол дерева был на месте. Молодая сосна лежала поперек дороги, как будто поваленная ветром. Первая машина сопровождения остановилась, дрожа металлическими боками. При свете Алексей увидел, что это двухдверная «НАМИ -1» с брезентовым навесом. За ней близко друг к другу стояли грузовик и еще одна «НАМИ». Дверца пассажирского места первой машины открылась, и на дорогу вышел высокий солдат. Его лысый череп блестел от яркого света фар грузовика.
– Черт! Тут дерево упало.
– Убери его, – сказал ему водитель.
– Пошел ты знаешь куда? Оно слишком тяжелое, я не собираюсь тут сам надрываться. Иди сюда, давай вместе.
С заднего сиденья выбрались двое солдат в толстых шинелях, с небрежно болтающимися на плечах винтовками. Водитель тоже с неохотой вышел, но вел себя осторожнее. Держась рядом с машиной с винтовкой на изготовку, он внимательно осмотрелся, пытаясь что-то разглядеть в тенях за светом фар. Водитель представлял собой главную опасность. Алексей прицелился из маузера и медленно выдохнул, чтобы сердце билось медленнее. Палец нажал на спусковой крючок. Сначала он увидел, как из горла водителя хлестнула кровь, и лишь потом услышал звук. В лесной тишине выстрел прозвучал так оглушительно, будто мир раскололся пополам.
Пули посыпались из темноты, прежде чем остальные трое солдат успели сорвать с плеч и поднять винтовки. Люди в шинелях задергались, как марионетки, головы их стало швырять из стороны в сторону, пока они не повалились на землю бесформенными грудами. Это дало некоторую фору солдатам из задней машины. Они выскочили на дорогу, стреляя на ходу. Град пуль обрушился на деревья, сбивая ветки, отлетая от стволов, калеча лес. Одна просвистела совсем рядом с плечом укрывшегося за сосной Алексея, едва не разорвала рукав его офицерской формы, но кто-то из воров позади него издал булькающий гортанный звук. Не повезло.
Пригнувшись, Алексей быстро двинулся вперед. Двумя выстрелами он погасил фары грузовика. Он увидел, что один из солдат забирается обратно в заднюю машину, и выстрелил, почти не целясь. Большой красный цветок расцвел на спине шинели, и солдат завалился на пассажирское сиденье, из последних сил пытаясь прикрыться дверью. Пуля, прилетевшая откуда-то с близкого расстояния, взорвала его глаз, и он затих.
– Отпусти.
– Нет, Лида. Нет.
– Я должна увидеть…
– Нет.
Чан не отпускал ее. Его руки были слишком сильными. Они прятались вдалеке от дороги, за деревом, и, несмотря на страх, она чувствовала острый запах коры, но ей было невыносимо слышать выстрелы и крики в темноте. Она должна была находиться там.
– Пожалуйста, Чан, от…
Он закрыл ей рот рукой, прислушиваясь к звукам на дороге.
– Стреляют уже реже.
Лида впилась в руку зубами.
Иене ощущал панику, начавшуюся внутри грузовика, как нечто материальное. В темноте закрытого кузова она сгустилась и едва не задушила его. Люди кричали и метались. Они колотили в железные двери, умоляя выпустить. Звук близких выстрелов оглушал, каждая попавшая в железные стены пуля, казалось, сотрясала грузовик. Одна из них угодила в колесо, и машина пошатнулась, как пьяная. Снаружи, в лесу, в эти минуты обрывались жизни. Звон стекла, крики боли… Смерть шагала по сердцам и легким.
Иене сидел на скамье, закрыв руками лицо, и пытался думать, но кромешная темнота, шум и паника словно скрутили в узел извилины его мозга. Не делай этого, Лида. Не надо. Только не сегодня, дочка. Этот день должен был стать днем моего искупления.
«Мы освободим тебя»– так она написала.
Неожиданно рядом с ним оказалась Ольга. Она подняла его лицо, поцеловала закрытые глаза.
– Это на прощание, – прошептала она.
Он знал, что она права.
– Надеюсь, ты найдешь свою дочь, Ольга. – Он поцеловал ее в щеку.
Елкин что-то кричал в дверную щель, когда выстрелы внезапно прекратились. Раздался общий вздох облегчения. Все, кто был в грузовике, с замиранием сердца прислушались.
– Выходи! – крикнул кто-то снаружи, и дверь распахнулась.
Алексей стоял на краю дороги. Какое-то чувство удерживало его на месте. На грязной дороге лежало девять, еще один убитый застыл внутри второй «НАМИ», но Серов следил за лесом, ожидая, что в любую секунду может снова начаться шум. Он выбрал это место для засады – слишком далеко от секретного комплекса, чтобы там могли услышать выстрелы, – и все же он выжидал. И еще он не знал, как ему подойти к Йенсу, и потому впервые пожалел, что сейчас рядом с ним нет Лиды.
Заключенные неуверенно выбирались из автомобиля, щурясь на свет фар стоявшей за ними армейской машины. Они цеплялись друг за друга, как будто боялись, что какая-то сила сейчас сорвет их с ног и унесет прочь. Кто-то плакал, кто-то выкрикивал ругательства в адрес своих спасителей. Никто из них не интересовал воров. Они просто отогнали их в сторону, как каких-то больных животных на бойне. Алексей узнал Йенса Фрииса сразу. Он был выше остальных и держался особняком, не обращая внимания на людей в черных одеждах, которые остановили конвой. Тревожным взором он глядел в темноту, пристально всматривался в машины, дорогу, густую массу деревьев. Его глаза словно искали что-то. Или кого-то.
Лида. Ему была нужна Лида.
Внешний вид Йенс поразил Алексея. Рыжие волосы исчезли, и вместо них его голову теперь венчала густая седая грива. Лида говорила об этом, и все же для Серова это стало настоящим ударом. Лицо Фрииса стало костлявым и загрубело, а подбородок сделался угловатым. Только осанка у него осталась прежней. Осанка и рот. Если все остальное умерло в Йенсе Фриисе, то губы его сохранили мягкость очертаний, и, увидев это, Алексей вдруг ощутил страстное желание броситься к нему и обнять. Но он вспомнил холодный тон письма.
– Спасибо. – Одна из женщин, самая худая, поцеловала руку Игорю и пошла по дороге в обратном направлении, прочь от ангаров.
– Черт, не будьте дурой! – крикнул ей в спину какой-то невысокий мужчина. – Они выследят вас и расстреляют. – Он порывисто повернулся к остальным, – Мы все поплатимся, если она уйдет.
– Может, так они проверяют нашу преданность? – произнес кто-то другой.
Тут заговорили и все остальные.
– Нужно уходить! Это наш шанс.
– Нет, они же обещали отпустить нас.
– Мы можем либо остаться тут и продолжить работать с ними, либо попытаться спастись. Давайте решать. Скорее.
Как же поступит Йене? Он останется со своим монстром?
Где он? Белая грива исчезла. Где? Алексей стал обходить группу ученых, которые при виде его формы разом замолчали, и в эту секунду взревел мотор одной из машин. Задняя «НАМИ», та, в которой на переднем пассажирском месте лежал мертвый солдат, рванулась с места, хлопая открытой дверцей. Свернув с грязной дороги, она въехала в черный лесной мир, выписывая фарами опасные зигзаги между стволами. Через секунду с душераздирающим металлическим скрипом зацепившаяся за что-то дверца сорвалась с петель.
– Йене! – закричал Алексей.
Из темноты выбежала тонкая фигура. Лида! Она выскочила на дорогу как раз вовремя, чтобы увидеть, как «НАМИ» снова выехала из леса с другой стороны поваленной сосны. Несколько секунд колеса разбрасывали во все стороны грязь, пока Йене выруливал обратно на дорогу, а потом, надрываясь мотором, на всей скорости машина понеслась вперед, в сторону комплекса.
– Йене! – снова закричал Алексей.
Лида перевела взгляде брата на исчезающую в ночи машину, и на лице ее появилось отчаяние.
– Папа! – закричала она. – Папа!
– Он уехал. Я даже не увидела его. Он так спешил к своему монстру.
Они стояли в лесной глуши. Чан не мог в непроглядной тьме различить ее лицо, но он слышал ее голос. Этого было достаточно. Он прижал Лиду к себе, крепко обнял и поцеловал в холодную щеку.
– Для этого мы здесь и находимся, любовь моя. На тот случай, если у твоего брата что-то пойдет не так.
Голова ее резко дернулась. Лицо девушки казалось размытым бледным пятном с черными дырами на месте глаз. Оно до жути напоминало череп, отчего страх прошелся холодным пальцем по спине Чана, и он мысленно послал проклятие своим богам. Только бы это не было знамением!
– Мы поедем за ним? – спросила она.
Голос ее изменился. Она опять стала прежней Лидой.
– Если ты этого хочешь.
Вместо ответа она поцеловала его в губы.
С земли шумно поднялась громоздкая черная форма, пахнущая ненамного лучше медведя, и прорычала:
– Так чего мы ждем?
Это был Попков.
Руль не слушался и вырывался из рук Йенса. Инженер понимал, что для такой неровной дороги едет слишком быстро. Что-то могло сломаться. Он отвык управлять машиной. Когда-то давным-давно в Санкт-Петербурге у него был роскошный сверкающий «бьюик», и два раза за двенадцать лет ему поручали вести грузовик с пиломатериалами. Но эта армейская машина вела себя, как плохо воспитанная собака: то с трудом тянулась вперед, то вовсе переставала поддаваться управлению. Так что он просто вдавил педаль в металлический пол и не снимал с нее ногу.
Ему нужно было добраться до места как можно скорее, прежде чем этим спасителям с мрачными лицами придет в голову отправиться за ним. Он должен был быть благодарен им, но не был. Боже правый, эти люди рисковали жизнью! Загублено столько русских жизней . Ох, Лида, Лида, почему тебя не оказалось там? Я искал тебя.Мчась через лес, он думал о том, как поступят остальные ученые и инженеры. Сбегут? Ольга наверняка уйдет, в этом у него не было сомнений. Но Елкин вряд ли… Может быть, те, кто понимал, что их ожидает, если они останутся…
Неожиданно из темноты появилась ветка и ударила в ветровое стекло. Машину бросило в сторону, но Йене, не снимая ноги с педали, сумел удержаться на дороге. Машина мчалась вперед, к желтоватому свечению, которое показалось вдалеке. Фальшивое солнце.
Лицо Йенса исказилось. Ему вдруг подумалось, что эта советская машина была вестником нового рассвета.
– Документы.
Солдат вышел из караулки у ворот, целясь ружьем Йенсу в голову.
– Я инженер. Из группы, которая работает тут. У меня нет документов. Послушайте меня: на грузовик, на котором нас сюда везли, напали в лесу. – Йене нетерпеливо поддал газу. – Открывайте ворота. Скорее!
Караульный вернулся в будку и полминуты разговаривал по телефону, после чего створки ворот резко распахнулись и Йене въехал внутрь. Пока солдат разговаривал по телефону, Йене с ужасом думал, что его не впустят, и все-таки ему позволили проехать. На этот раз комплекс предстал передним не таким, каким он привык его видеть. Темноту раннего утра прорезали желтые лучи прожекторов, по огороженной территории, как цыплята, забегали фигуры в воинских формах, когда весть о нападении распространилась.
Его затащили в какую-то голую комнату, в которой он никогда раньше не был. Там его выслушал офицер, губы которого все время оставались плотно сжатыми, но глаза искрились от предвкушения работы. Узнав от Йенса все, что его интересовало, нетерпеливым взмахом руки офицер отпустил его, и неожиданно для себя Иене оказался во дворе посреди хаоса криков и беготни. Приказы слышались со всех сторон, пока завывание сирены не вспороло утренний воздух ножом мясника.
Остальное было просто.
– Мне нужно работать, – сказал он конвоиру.
– Это так приказали?
– Да.
Широкими шагами он направился к ангару. Сопровождавший его солдат не знал, что ему делать с заключенным, так что только обрадовался, когда кто-то принял решение за него. У небольшой боковой двери стояли двое мужчин в черном, которые обычно расхаживали мрачными потусторонними тенями между заключенными, наблюдая прищуренными внимательными глазами за каждым их действием. Но сегодня они пропустили его в ангар, а сами остались снаружи. Очки их блестели, когда на них падал свет прожекторов, и Иене впервые увидел на их лицах улыбки. Но улыбались они не ему, а беспорядочной суете своих товарищей.
Йене знал, что нельзя терять ни минуты. Сначала бипланы. Он пробежал через весь огромный ангар, заставляя себя не смотреть вверх, на прекрасное серебряное создание, которое плавало у него над головой, и, миновав еще одни двери, оказался в ангаре поменьше. Там было ужасно холодно, как в морозильной комнате. Из-за того, что за ночь перегорело несколько лампочек, электрический свет горел тускло и призрачно. Такое происходило каждый день. Йене любовно посмотрел на два сделанных из дерева и парусины биплана и провел рукой по одному из нижних крыльев. Его поверхность сейчас показалась ему похожей на человеческую кожу.
– Скоро ты согреешься, – произнес он и услышал в своем голосе печаль.
Йене заколебался. На какую-то секунду решительность покинула его. Он еще мог отказаться. Еще не было слишком поздно.
– Лида, станешь ли ты думать обо мне хуже, если я это сделаю? – едва слышно прошептал он. – Из моего письма ты узнала, что я сотворил, и все равно помогла мне.
И вдруг, совершенно неожиданно, ощущение искренности его чувств накрыло его с головой, и впервые за столько лет, что он уже и не помнил, когда это было в последний раз, глаза его наполнились слезами. Горло его обожгло горечью, сердце сжалось. Возвратанет . Нужноидти прямо.Он не мог позволить людям в лагере Суркова умереть. Из кармана Йене вытащил два рукава, которые оторвал от своей сменной рубашки. Подошел к зеленому металлическому баку с авиационным топливом в углу ангара, вытащил пробку и окунул оба рукава до половины в жидкость. От резкого запаха у него разболелась голова. Или от горя?
На то, чтобы довести начатое до конца, потребовалось не больше пяти секунд. Он достал зажигалку, высек пламя и коснулся им сначала одного рукава, потом второго. Когда они загорелись, как факелы, он забросил их по одному в кабины бипланов, которые мгновенно вспыхнули. Пламя жадными языками облизало сиденья пилотов.
Йене лишь пару секунд смотрел, как сгорают его надежды. Потом направился к дирижаблю.
53
– Алексей, ты идешь?
– Нет, Игорь. Ты иди, а я тут приберу.
– Приберу? – Игорь обвел взглядом остатки побоища. – Оставь, об этих ублюдках волки позаботятся.
– Ты иди, Игорь, – повторил Алексей. – С работой своей ты хорошо справился. Я расскажу об этом Максиму.
– Пахан желает знать, что ты цел. Мне приказано отвезти тебя обратно к нему.
Слова Игоря были вежливыми, но Алексей знал наверняка, о чем в эту минуту думал вор. Он никому не позволит занять свое место рядом с паханом. Алексей даже удивлялся, что за время перестрелки ни одна из пуль Игоря не была случайно отправлена в его направлении.
– Спасибо, Игорь. Но возвращайся домой. Скоро сюда явятся несколько вооруженных отрядов.
Алексей повернулся к вору спиной и наклонился, чтобы осмотреть первое из лежащих на дороге мертвых тел. Теперь все лесные звуки прекратились, лишь ветер шевелил ветви. Нагибаясь, он чувствовал на себе его прикосновение. Дыхание леса отдавало гнилой древесиной и кровью. Поля сражений всегда навевают скорбь, но место, на котором только что закончилась небольшая бессмысленная бойня, могло разорвать сердце любому, тем более если ты сам разработал эту операцию.
Остальные оставшиеся в живых уже ушли. Те заключенные, которые решили бежать, сменили пробитое колесо и уехали в лес, те же, кто был настолько глуп, что понадеялся, что за преданность им зачтется, отправились нестройной взволнованной группой в сторону ангаров, и в лучшем случае их ждало пожизненное заключение. Воры, точно крысы, растворились в ночи, остался только Игорь.
– Возвращайся домой, Игорь, – снова сказал Алексей.
Но когда он поднял голову в очередной раз, вор уже исчез и на дороге никого не было. Чернел лишь силуэт машины. Ее разбитые фары зияли пустотой, такой же бессмысленной, каким бессмысленным был сам бой. Серов проверил пульс у каждого солдата и, не обнаружив ни одного живого, закрыл им глаза и рты, убрал оружие и уложил их в позы мира и покоя, как будто мог обмануть этим дьявола, завладевшего их душами. Однажды ему показалось, что за спиной его раздался какой-то звук, и он обернулся, всматриваясь в переменчивую, дышащую темноту.
– Лида?
Ответа не было.
– Лида?
Все та же тишина. После того как отец уехал в машине, бешено вихляющей от ямы к яме и скользящей на укатанном снегу, она не теряла времени.
– Почему ты не остановил его, Алексей?
Это все, что она сказала. И, прежде чем он смог ответить, она бросилась бежать, уверенно и красиво, как газель, обратно по дороге и скрылась в лесу, из которого появилась. Как ей удавалось что-нибудь разглядеть?
Почему ты не остановил его?
Почему?
Потому что отец должен выбирать сына. Не наоборот, Алексей стоял там и ждал, что отец выберет его, но Йене не сделал этого. Он даже не узнал его. Это не должно было иметь значения, но имело. Алексей еще долго смотрел на мертвые тела, пробормотал молитву, которую помнил с детства, потом сел в «НАМИ» и завел мотор. Затем, немного подумав, вернулся к ближайшему трупу. Это был совсем молоденький белобрысый солдатик. Со стороны могло показаться, что он мирно спит, но дыра в груди выдавала страшную правду. Алексей поднял его, усадил в машину на переднее пассажирское сиденье и, выкрутив руль, поехал между деревьями вокруг поваленной сосны. Снова выехав на дорогу, он направился на север, в сторону кирпичной стены и скрывавшегося за ним монстра.
– Выйти из машины! – гаркнул караульный, выскочив навстречу машине.
Глаза у него возбужденно бегали.
Алексей вышел.
– Ты что, сынок, не видишь, к кому обращаешься?
Солдат окинул взглядом элегантную форму стоявшего перед ним полковника и нервно втянул голову в воротник грубой шинели.
– На. – Алексей ткнул охраннику под нос документы Малофеева. – У меня сообщение от полковника Тарсенова. В лесу на дороге я наткнулся на целое побоище. Что туту вас, черт подери, происходит? У меня в машине раненый, так что давай открывай ворота. Да живее, живее!
– Есть, товарищ полковник.
Солдат козырнул и бросился выполнять приказ.
Ворота отворились.
Чан накрыл ветками колючую проволоку у основания стены. От свежего острого запаха сосновой смолы Лиде вспомнилось прошлое Рождество и мать.
– Почему не перерезать проволоку? – шепотом спросила она.
– Она может быть под сигнализацией.
К комплексу они подошли с задней стороны, где лес ближе всего подступал к расчищенной территории и куда реже всего попадал свет прожекторов. Покончив с приготовлениями, Чан на какое-то время замер, устремив прикрытые глаза на стену. Лида услышала, как он глубоко вздохнул, собирая энергию, но не поцеловала его на прощание и не сказала, что любит его. Если бы она это сделала, его боги поняли бы: она знает, что он не вернется, а ей этого не хотелось. Попков шумно перебрался через ветки, погнув проволоку, и встал спиной к стене, сложив лодочкой руки перед собой. Лида была рада, что казак был здесь, хоть и боялась за него и за его рану, которую заштопала Елена.
– Готов? – спросил он.
Чан выдохнул последний раз, и Лида поняла, что сейчас он двинется. Сердце ее бешено забилось, но тут, к ее удивлению, Чан медленно повернул к ней голову так, будто решил посмотреть на нее в последний раз.
– Лида, – тихо произнес он, – оставайся здесь. Я хочу пойти к твоему отцу, зная, что ты в безопасности.
Она приблизилась к нему, но только на один шаг. Она не прикоснулась к нему. Сделай она это – и уже не смогла бы отпустить его.
– Я с тобой в безопасности.
– Там слишком опасно.
– Я бы прикрывала тебя.
– А кто бы прикрывал тебя?
– Но я умею быстро двигаться. Я бы могла…
– Нет, Лида. Оставайся здесь.
Ветер прошуршал в сосновых иголках шепотом ночных духов, и тьма сделалась тяжелее листа стали. Какое-то время они ничего не говорили. Вслух. Потом Лида подалась к нему, остановилась передним так близко, что почувствовала его чистый мужской запах пота, смешанный с сырым запахом земли и сосновой смолы на его одежде. Она услышала его напряженное дыхание.
– Пожалуйста, любимый, – прошептала она, – не требуй от меня этого.
Он коснулся ее волос, и она прижала голову к его руке. Они стояли так, пока Попков не пробурчал снова:
– Готов?
Чан опять сосредоточился на стене.
– Готов.
У Чана это вышло на удивление легко. Он дождался, пока луч прожектора, скользнув по выбранному месту, направится в другую сторону, запрыгнул на сложенные руки Попкова, а потом точно взлетел по стене, извиваясь всем телом, и, как кошка, опустился на ноги по ту сторону укрепленной наверху грозной колючей проволоки. Там он снял с плеча моток веревки, размотал и привязал ее посредине к металлическому креплению, по которому проходила колючка. Один конец он сбросил Попкову, а второй опустил за стену. К тому времени, когда луч прожектора вернулся к этому участку стены, Чана на ней уже не было, и Лида снова смогла дышать.
Дернув любовно казака за бороду, она вскарабкалась ему на плечи и взялась за решетку. Перебирая руками, она начала подниматься, проклиная в душе неудобные юбки. В ловкости ей было не сравниться с Чаном. Лида почувствовала, что шип на проволоке сорвал кусочек плоти с ее пальца. Но, оказавшись наверху, увидев раскинувшийся перед ней погруженный в полутьму комплекс и темнеющую так близко махину ангара, она неожиданно почувствовала себя очень уверенно. Страх, волнение, дрожь – все это исчезло. Наконец-то она достигла, чего хотела. Где-то здесь находился ее отец.
– Лида, – раздался снизу едва слышный голос.
Луч прожектора был уже близко. Ветер кусал ее щеки. Бесшумно она соскользнула вниз по веревке и припала к земле рядом с Чаном. Он схватил ее руку, и они побежали.
Перед ангаром царила невообразимая суматоха. Ревущие машины и кричащие солдаты, топот сапог по замерзшей земле, вой рвущихся с цепей собак, почувствовавших запах крови. Они готовились броситься в черный лес, и никому не приходило в голову, что вторжение на их территорию уже произошло. Чан скользнул вдоль стены меньшего из ангаров, который стоял в густой тени позади своего большего соседа. Здесь, подумал он, Лида будет в безопасности, когда он пойдет дальше. В безопасности? Нет, не в безопасности. В меньшей опасности.
Он шепнул ей в самое ухо: «Жди», – и указал на то место, на котором она стояла.
Лида кивнула и не стала возражать. Она не хотела ему мешать. Чан двинулся дальше, пока не подошел к стене массивного деревянного сооружения, но там горели огни, и его могли заметить.
Согнувшись и припадая к земле, он бросился к узкой двери, которая была открыта. У входа замер человек, одетый в черное. Худой и чем-то напоминающий волка. К Чану он повернулся спиной. В его пальцах горел кончик сигареты. Человек наблюдал за двумя солдатами на противоположной стороне двора, которые пытались заставить собак запрыгнуть в кузов грузовика, но одному из псов явно больше хотелось вцепиться в задние лапы сородичу. Чан быстро двинулся вперед.
До человека в черном оставалось не больше двух метров, когда тот что-то почувствовал и повернулся. Их глаза встретились. На носу мужчины сидели очки, и линзы увеличили его изумление. И все же, увидев опасность, он среагировал молниеносно. Рука метнулась к кобуре с револьвером, но было поздно. Чан прыгнул. Взлетев в воздух, он ногой ударил человека в горло. Тот схватился за воротник, колени его подкосились, и, прежде чем он упал на землю, второй удар обрушился на его грудную клетку, проломив три ребра и остановив сердце.
Тело оказалось тяжелее, чем выглядело. Чан быстро втащил его в открытую дверь и спрятал в тени. Удивленно взглянув на безмятежно висящего в воздухе огромного серебряного левиафана, прикованного к высокой металлической мачте, он торопливо отправился обратно.
Лида все еще была на том месте, где он ее оставил, но она стояла, прижав ухо к стене меньшего ангара. Поблескивающие в тусклом свете глаза ее были широко раскрыты.
– Послушай, – взволнованно произнесла она.
Он прислушался. Через деревянную стену просачивался приглушенный рев.
– Это пожар, – сказала Лида.
Йене не ожидал такого. Он не думал, что горечь сожаления отзовется такой обжигающей болью в груди. Он по длинной лестнице поднялся к гондоле, прикрепленной к брюху дирижабля, и в ту же секунду аромат свежего лака и едва заметный запах одиночества заставили его заколебаться. Здесь, наверху, был совсем другой мир. Мир уединения. Здесь были совсем другие ценности, и совсем другие вещи были здесь важны.
Гондола была оснащена столами из красного дерева, прикрученными к полу у окон вдоль стен. В конце находилась кабина пилота, но Йене подавил возникшее было желание заглянуть туда в последний раз. Вместо этого он представил себе, как за этими столами через пару дней усядутся высокие армейские чины, с бокалами шампанского в руках, наблюдающие за тем, как сперва первый биплан оторвется от носа гондолы, а потом второй – от кормы. Газовые баллоны будут открыты над лагерем Суркова. Сотни таких же, как он, заключенных задохнутся насмерть из-за него.
Йене открыл люк, ведущий внутрь дирижабля, отчего воздух сразу стал холоднее, потянул на себя складную лестницу и поднялся наверх. Мягкое серое свечение ламп снаружи пробивалось сквозь серебряную кожу. Внутри громадной оболочки царило мрачное спокойствие. Это пустое пространство казалось поистине огромным. «Как в чреве кита», – любила повторять Ольга. Но Йене, несмотря на то что он сам сконструировал этот аппарат, оказываясь внутри, неизменно чувствовал себя крошечной точкой, мухой, угодившей в паутину гладких металлических балок какого-то гигантского паука. Он задрал голову и посмотрел вверх. Здесь было красиво. Сверхъестественно красиво. Он гордился своим детищем.
