Текст книги "Медицинский триллер. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Кэти Райх

Соавторы: Робин Кук,Кен Макклюр,Кит МакКарти,Майкл Палмер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 318 страниц)

Винни многозначительно кивнул, хотя ровным счетом ничего не понял, решив при случае где-нибудь почитать, кто такие членистоногие.

– Какой все-таки шанс, что этого бедолагу убила инфекция? – со слабой надеждой спросил Винни.

– Боюсь, что шанс велик, – ответил Джек, – очень велик.

Двери широко отворились, и Саль д'Амброзио, санитар морга, ввез в секционный зал еще один труп. Продолжая тщательно осматривать кожные покровы тела мистера Нодельмана, Степлтон не обратил на это внимания. Он уже приступил к мысленному формированию дифференциального диагноза.

Полчаса спустя шесть из восьми столов были уже заняты, один за другим начали приниматься за работу остальные патологоанатомы. Лори, явившаяся первой, подошла к столу Джека.

– Есть какие-нибудь идеи? – спросила она.

– Идей много, но пока ничего определенного, – буркнул в ответ Джек. – Но смею вас уверить – микроорганизм очень и очень вирулентен. Я тут решил поддразнить Винни и сказал, что это вирус Эбола... Вот смотрите – признаки диссеминированного внутрисосудистого свертывания.

– Боже мой! – воскликнула Лори. – Вы что, серьезно?

– Пока еще не очень, – ответил Джек. – Но, судя по тому, что я вижу, это возможно, хотя и не очень вероятно. Вы же понимаете, я ни разу в жизни не видел покойников, умерших от вируса Эбола.

– Думаете, нам стоит изолировать тело, как при карантинной инфекции? – Лори явно нервничала.

– Пока не вижу оснований, – возразил Джек, – к тому же я только начал и не собираюсь разбрасывать органы по залу. Но вот что мы, по-моему, обязаны сделать: предупредить лабораторию, что до постановки диагноза следует проявлять осторожность с кусочками тканей, посланными на гистологию.

– Может, стоит посоветоваться с Бингхэмом?

– Это будет оченно пользительно, – с сарказмом отозвался Степлтон. – Слепой поведет слепых.

– Не проявляйте бестактности, – заметила Лори, – он наш шеф.

– Хоть папа римский – мне все равно. Я хочу побыстрее закончить, чем раньше, тем лучше. Если мы впутаем в это дело Бингхэма или Кальвина, то волокиты не оберешься.

– Ладно, – согласилась Лори, – может быть, вы и правы. Найдете что-нибудь необычное – скажете, я буду за третьим столом.

Лори отошла. Взяв нож, Джек собрался сделать разрез и вдруг заметил, как Винни отпрянул в сторону.

– И откуда, позвольте поинтересоваться, вы собираетесь следить за вскрытием, ваше величество? – язвительно спросил Степлтон. – Вы не соизволите мне помочь?

– Я немного нервничаю, – признался Винни.

– Ничего, ничего, взбодри свою итальянскую душу и давай работать. Нечего отлынивать!

Работал Джек быстро и сноровисто. Разделяя инструментами внутренние органы, он был очень осторожен, чтобы не поранить себя или Винни.

– Ну и что ты там нарыл? – поинтересовался Чет Макговерн, заглядывая через плечо Джека. Они с Четом пришли работать в управление в один месяц и довольно близко сошлись – делили один кабинет, – и оба оказались холостяками, правда, Чет в отличие от Джека никогда не был женат, да и был на пять лет моложе.

– Нечто интересное, – ответил Степлтон. – Самая таинственная болезнь недели. И очень опасная. У парня не было никаких шансов выжить.

– Есть идеи? – поинтересовался Чет, отметив опытным глазом гангрену и подкожные кровоизлияния.

– Идей-то у меня много, – сказал Джек, – но давай я лучше покажу тебе его внутренности. Мне очень важно знать твое мнение.

– Можно мне тоже посмотреть? – крикнула от третьего стола Лори, увидев, что Джек о чем-то совещается с Четом.

– Да, идите сюда, – согласился Джек. – Не стоит копаться здесь дважды.

Попросив Саля хорошенько отмыть кишки «своего» трупа, Лори подошла к первому столу.

– Первое, на что я хочу обратить ваше внимание, – это шейные лимфатические узлы, – заговорил Джек, оттянув к ключице трупа кожу с подбородка.

– А потом удивляемся, что вскрытия так затягиваются! – Рокочущий бас гулко прокатился под сводами небольшого зала.

Все обернулись на голос шефа – Кальвина Вашингтона – устрашающих размеров афроамериканца ростом шесть футов семь дюймов и весом не меньше двухсот пятидесяти фунтов. Поступив на медицинский факультет, Кальвин явно упустил свой шанс попасть в национальную футбольную лигу.

– Что за чертовщиной вы тут занимаетесь? – полушутя продолжил начальник. – Люди, вы что, вообразили, что сейчас рождественские каникулы?

– Мы просто объединили усилия, – ответила Лори. – Здесь неизвестная инфекция, обусловленная очень агрессивным микроорганизмом.

– Я уже слышал об этом, – произнес Кальвин. – Мне звонили из администрации Манхэттенского госпиталя. Они очень обеспокоены, и я их понимаю. И каков ваш вердикт?

– Об этом пока рано говорить, – ответил за всех Джек, – но патологии тут масса.

Джек вкратце повторил для Кальвина историю заболевания и рассказал об изменениях кожи. Затем он снова вернулся к шейным лимфоузлам.

– Некоторые узлы некротизированы, – заметил Кальвин.

– Точно, – согласился Джек, – на самом деле некротизированы почти все. Болезнь стремительно распространилась по лимфатическим путям от гортани и трахео-бронхиального дерева.

– Стало быть, инфекция воздушно-капельная, – уточнил Кальвин.

– Об этом мне самому следовало бы подумать в первую очередь, – признал Джек. Он раскрыл легкие вдоль сделанных разрезов.

– Как вы видите, здесь имеется лобарная пневмония – вот опеченение, но есть и очаги некроза, и мне кажется, что в них начинается образование полостей. Проживи пациент несколько дольше, в его легких сформировались бы абсцессы.

Кальвин присвистнул.

– И все это на фоне введения огромных доз антибиотиков внутривенно.

– Да, это настораживает, – согласился Джек, осторожно уложив легкие обратно в чан. Степлтону очень не хотелось распространять по залу неизвестную, но очень опасную инфекцию.

Следующим органом была печень.

– Тот же самый процесс, – произнес Джек, проведя пальцем по поверхности разреза, где были видны признаки формирования абсцесса, – хотя и не столь распространенный, как в легких.

Убрав печень, Джек извлек из чана селезенку – опять то же самое: весь орган был поражен некрозом.

– Картина обрисована достаточно, – сказал Джек, убирая вслед за печенью и селезенку. – Подождем, что покажет микроскопия, но мне кажется, окончательный ответ даст лаборатория.

– Каковы ваши соображения? – спросил Кальвин. Джек коротко рассмеялся.

– Соображениям еще только предстоит появиться на свет. Нет ничего патогномоничного. Можно, конечно, погадать, основываясь на молниеносности процесса.

– Ну, вундеркинд, каков все-таки дифференциальный диагноз? Смелее!

– М-м-м, – замялся Джек, – вы ставите меня в трудное положение. Ну ладно, я скажу вам, что пришло мне в голову. Во-первых, я не думаю, что это псевдомонас, как решили в госпитале. Уж очень агрессивной оказалась инфекция. Это может быть что-то атипичное, вроде стрептококка А или стафилококка, вызвавшего септический шок. Но я склонен сомневаться и в этом, так как при окраске по Граму выявлены бациллы. Так что скорее всего это либо туляремия, либо чума.

– Ого! – воскликнул Кальвин. – Вы начали с экзотики у больного с госпитальной инфекцией. Вы не знаете пословицу: когда слышишь топот копыт, подумай сначала о лошадях, а уж потом о зебрах.

– Я сказал вам о том, что пришло мне в голову. Просто стараюсь не зацикливаться. Это же дифференциальный диагноз.

– Ладно, ладно, – примирительно произнес Кальвин. – Это все?

– Нет, не все. Я не могу отмести возможность неточной лабораторной диагностики. Если это грам-отрицательная флора, то, может быть, причина – менингококковая инфекция. Нельзя исключить лихорадку Скалистых гор и гантавирус. Возможно поражение вирусом Эбола. Об этом говорят массивные кровоизлияния.

– Стоп, стоп, а то вы сейчас улетите в стратосферу, – остановил Джека Кальвин. – Давайте спустимся на грешную землю. Какой из этих диагнозов, на ваш взгляд, наиболее вероятен?

Джек поцокал языком. Все происходящее слишком сильно напоминало экзамен в медицинском колледже, когда профессор горит желанием утопить строптивого студента.

– Чума, – заявил Степлтон остолбеневшим коллегам.

– Чума? – Удивление Кальвина перешло в возмущение. – В марте? В Нью-Йорке? У стационарного больного? Вы в своем уме?

– Вы просили выдать вам один диагноз. Пожалуйста. Я не учитываю вероятности, мое дело – морфология.

– Другие эпидемиологические аспекты вы тоже не учли? – В голосе Вашингтона теперь звучало снисхождение. Он рассмеялся. – Чему вас только учили в вашем чикагском захолустье? – Кальвин обращался больше к коллегам, нежели к Джеку.

– В этом случае слишком много неизвестного, чтобы отвлекаться на несущественные мелочи, – стоял на своем Джек. – Я не был в госпитале и дома у больного. Не видел подохших животных, которые могли у него быть. Я не знаю, где бывал покойный и с кем контактировал. В подтверждение диагноза могу сказать, что вокруг полно крыс.

На мгновение в прозекторской воцарилось гробовое молчание. Лори и Чет прикусили языки, чувствуя неловкость от тона Джека и в особенности зная взрывной характер Кальвина.

– Дельное замечание, – произнес наконец Вашингтон. – Вы ловко вывернулись, надо отдать вам должное. Видимо, этому тоже учат на Среднем Западе.

Лори и Чет нервно рассмеялись.

– Ладно, умник, – продолжал Кальвин. – Сколько вы поставите на свой диагноз?

– Я и не знал, что здесь принято делать ставки на диагнозы, – заявил Джек.

– Нет, – возразил Кальвин, – здесь это не принято, но давайте начнем, чума того стоит. Как насчет десяти долларов?

– Такие деньги у меня найдутся, – ответил Степлтон.

– Вот и отлично, – произнес Кальвин. – Ладно, с этим покончили. Так где у нас Поль Плоджет и огнестрельное ранение из Торгового центра?

– На шестом столе, – ответила Лори.

Кальвин неуклюже двинулся к шестому столу, и все трое проводили его взглядами. Первой нарушила молчание Лори.

– Зачем вы его провоцируете? – спросила она Джека. – Я вас не понимаю. Вы сами себе усложняете жизнь.

– Я просто не смог сдержаться, – запальчиво ответил Джек. – А потом, это он меня провоцировал.

– Да, но он – шеф, и это его прерогатива, – заметил Чет. – Да и с чумой ты, пожалуй, слишком круто завернул. Держу пари, диагноз не подтвердится.

– Ты так уверен? – взвился на дыбы Джек. – Посмотри на кончики пальцев рук и ног покойного. Ты помнишь, как называли чуму в Европе в восемнадцатом веке? Черная смерть. Вот так-то.

– Тромбозы бывают не только от чумы, – возразил Чет.

– Это верно, – согласился Джек, – потому я чуть было не сказал, что это туляремия.

– Так почему не сказали? – поинтересовалась Лори. На ее взгляд, туляремия была в данном случае так же маловероятна.

– Чума звучит более внушительно, – поддразнил женщину Джек. – Я бы сказал – более драматично.

– Невозможно понять, говорите вы серьезно или шутите, – возмутилась Лори.

– Я и сам-то этого не понимаю, – отшутился Джек. Лори Монтгомери в недоумении покачала головой – дискутировать с Джеком было сущим мучением.

– Так вы закончили с Нодельманом? – спросила она. – Если да, то я дам вам еще один труп.

– Мне осталось осмотреть мозг.

– Тогда работайте, – завершила разговор Лори и направилась к своему столу.

Глава 2

СРЕДА, 9 ЧАСОВ 45 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА

Резко остановившись, Тереза Хаген взглянула на закрытую дверь «хижины» – так сотрудники называли главный конференц-зал, внутреннее убранство которого в точности копировало интерьер принадлежавшего Тэйлору Хиту дома в нью-гэмпширской глуши. Сам Тэйлор Хит был директором набиравшей силу рекламной компании «Уиллоу и Хит», пробивавшей брешь в редеющем строю рекламных монстров.

Убедившись, что ее никто не видит, Тереза приникла ухом к двери. Из «хижины» доносились голоса.

Сильно разволновавшись, Тереза поспешила в свой кабинет. Она вообще была очень легко возбудимой дамой. Вот и сейчас – не пробыла в кабинете и пяти минут, а сердце уже колотится как бешеное. Терезе страшно не нравилось, что она не знает темы совещания, которое проходило сейчас в «хижине» – святая святых компании. Тереза Хаген работала художественным директором фирмы и считала своим долгом знать все, что происходит в компании.

А происходило нечто интересное. В прошлом месяце Тэйлор Хит потряс всех сообщением о своей предстоящей отставке с поста руководителя фирмы и о назначении новым директором Брайана Уилсона, ее нынешнего президента. Но возникал закономерный вопрос: кто сменит на посту самого Уилсона? Наверняка обсуждалась кандидатура Терезы. Но равные шансы имел и Роберт Баркер, исполнительный коммерческий директор фирмы. Был возможен и наихудший вариант – Хит приглашает президента со стороны.

Тереза сняла плащ и повесила его в шкаф. Ее секретарь – Марша Девоне – говорила по телефону, поэтому Тереза первым делом бросилась к письменному столу в поисках заветного листка с назначением. Но стол был пуст, наполированной поверхности пылилась лишь стопка никому не нужных телефонных сообщений.

– В «хижине» совещание, – крикнула из соседней комнаты Марша, закончив телефонный разговор. Маленькая женщина с темными, цвета воронова крыла, волосами появилась в дверях кабинета Терезы Хаген. Тереза весьма высоко ценила свою помощницу: та была интеллигентна, старательна и обладала интуицией – тремя качествами, начисто отсутствовавшими у четырех предыдущих секретарш. Тереза была весьма требовательным начальником и ожидала от своих помощников такого же рвения, с каким работала сама.

– Почему вы не позвонили мне домой? – раздраженно спросила Тереза.

– Я позвонила, но вас уже не было дома, – ответила Марша.

– Кто присутствует на совещании? – пролаяла Тереза.

– Звонила секретарь мистера Хита, – ответила Марша. – Она не сказала, кто приглашен, передала только, что требуется ваше присутствие.

– Она не намекнула на тему совещания? – спросила Тереза.

– Нет, – кратко ответила Марша.

– Когда началось совещание?

– Звонок секретаря был в девять.

Тереза бросилась к телефону и набрала номер Колин Андерсон, художественного директора, которой мисс Хаген доверяла больше других. Андерсон занималась сейчас Национальным советом здравоохранения.

– Ты знаешь что-нибудь о совещании? – без долгих предисловий спросила Тереза.

Колин не знала, ей было только известно, что совещание уже началось.

– Вот черт! – вырвалось у Терезы, когда она швырнула трубку на рычаг.

– Что-то не так? – участливо спросила Марша.

– Если там сидит этот Роберт Баркер, то все действительно будет не так, – ответила Тереза. – Этот хрен никогда не упустит случая лягнуть меня побольнее.

Тереза снова набрала номер Колин.

– Каков статус совета здравоохранения? Есть у нас что-нибудь компрометирующее на них? Что-нибудь, что я могла бы предъявить прямо сейчас?

– Боюсь, что нет, – ответила Колин. – Мы целый день ломали голову, но не нашли ничего стоящего. Я же понимаю, что тебе нужно. А теперь прости, я бегу домой.

– У меня есть поганое подозрение, что этот проклятый совет – мое самое уязвимое место, – произнесла Тереза.

– Да мы уж давно места себе не находим, ночей не спим, – постаралась успокоить подругу Колин. – Уверяю тебя.

Тереза, не попрощавшись, повесила трубку. Схватив сумочку, она побежала в туалет и ринулась к зеркалу. Привела в порядок растрепанные кудри, подмазала помадой губы и слегка подрумянилась.

Отступив на шаг, она придирчиво оглядела свое отражение. Хорошо, что догадалась надеть сегодня лучший костюм. Темно-синий габардин облегал ее фигуру, как вторая кожа.

Довольная своей наружностью, Тереза устремилась к дверям «хижины». Глубоко, словно перед прыжком в воду, вздохнув, она повернула ручку и вошла в зал.

– А, мисс Хаген, – проговорил Брайан Уилсон, выразительно посмотрев на часы. Он сидел во главе большого, грубо оструганного стола, занимавшего центр помещения. – Вижу, что теперь вы приходите на работу в банкирское время.

Брайан был коротышка с редеющими волосами. Намечавшуюся лысину он тщетно маскировал, зачесывая наверх волосы с боков. Как всегда, Уилсон был в белой рубашке и незатянутом галстуке – одежда делала его похожим на измотанного делами газетного издателя. Сходство " с журналистом довершали закатанные до локтей рукава и заткнутый за ухо желтый диксоновский карандаш.

Несмотря на едкое замечание, Тереза любила и уважала Брайана. Он являлся способным администратором. Стиль его работы был жестким и требовательным, но Уилсон и себе не давал никаких поблажек.

– Вчера я задержалась в кабинете до часу ночи, – начала оправдываться Тереза, – но сегодня я обязательно пришла бы вовремя на такое важное совещание, если бы кто-нибудь заранее оповестил меня.

– Да, это было очень важное совещание, – подтвердил Тэйлор. Он стоял у окна, что подчеркивало его свободный неформальный стиль руководства. Хит предпочитал руководить, как олимпийский небожитель, стоя над мелочными интересами группок, не вмешиваясь в подобные глупости. Решения должны были принимать простые смертные.

Тэйлор и Брайан были полными противоположностями. Один мал ростом, другой высок. Брайан светился лысиной, а Тэйлор щеголял пышной седой шевелюрой. Если Брайан постоянно вел борьбу с кем-то, огрызаясь иногда, как прижатый к стенке драчун, то Тэйлор gо большей части являл собой образчик философского спокойствия, упакованного в безукоризненно сшитый костюм. Но при этом никто не мог отрицать, что у Тэйлора Хита развито до чрезвычайности видение стратегических целей, которые он умел безошибочно формулировать, несмотря на тактические неудачи и мелкие промахи.

Тереза села за стол прямо напротив своего ненавистника – Роберта Баркера. Это был высокий худой человек с продолговатым лицом и тонкими губами. Он, видимо, твердо решил следовать примеру Тэйлора в своей одежде, щеголяя в шелковых костюмах и выбирая галстуки самых пестрых расцветок. С помощью данного предмета мужского туалета Баркер выделялся среди прочих сотрудников. Тереза не могла припомнить, чтобы ей удалось увидеть Баркера дважды в одном и том же галстуке.

Рядом с ним сидела Элен Робинсон, чье присутствие заставило чаще биться и без того сбившееся с ритма сердце Терезы. Элен работала с Робертом и курировала вопросы, связанные с делами Национального совета здравоохранения. Эта двадцатипятилетняя женщина отличалась бьющей в глаза красотой – ниспадающие на плечи длинные каштановые волосы, темно-коричневый, даже в марте, загар и крупные, чувственные черты лица. Элен являла собой потрясающее противоречие между умом и красотой.

Кроме Роберта и Элен, за столом также сидели Фил Аткинс – руководитель финансового отдела и Карлин Десальво – руководитель планово-экономического отдела. Фил был безукоризненно честным человеком, он ходил круглый год в неизменной тройке и очках в проволочной оправе. Карлин же отличалась пышными формами, которые она постоянно облекала в ослепительно белые одежды. Последних двух сотрудников Тереза не ожидала увидеть на совещании.

– У нас большие проблемы со счетами Национального совета по здравоохранению, – объявил Брайан. – Вот почему мы решили провести данное совещание.

У Терезы пересохло во рту. Она взглянула на Роберта и успела заметить мимолетную, но весьма зловещую улыбку. Тереза от души пожалела, что не пришла на совещание к началу и не слышала, что было сказано здесь до ее появления.

Ей было в принципе хорошо известно о трудностях с Национальным советом. Месяц назад он претерпел реорганизацию, а это означало, что необходимо было начать новую рекламную кампанию для сохранения капиталов. Все прекрасно понимали, что компания «Уиллоу и Хит» просто обязана помочь их сохранить. Компания зарабатывала ежегодно около сорока миллионов, и доходы продолжали расти. Реклама в здравоохранении набирала силу, и фирма надеялась, что она займет место запрещенной недавно рекламы сигарет.

Брайан взглянул на Роберта.

– Может быть, вы введете Терезу в курс последних событий?

– Я попрошу сделать это мою незаменимую помощницу Элен. – Роберт одарил Терезу снисходительной улыбкой.

Элен подалась вперед и заговорила:

– Как вам, должно быть, известно, Национальный совет здравоохранения выразил большое недоверие к своей рекламной кампании. К сожалению, их недовольство продолжает нарастать. Только вчера пришли их показатели за прошедший период. Результаты удручают. Они все больше уступают свое место в нью-йоркском регионе компании «Америкэр». После строительства нового госпиталя это стало тяжелым ударом по совету.

– И они обвиняют в этом нашу рекламу? – вспылила Тереза. – Но это же абсурд. Они закупили только двадцать пять процентов времени наших минутных роликов. Их претензии неадекватны, так не поступают.

– Это ваше мнение, – спокойно возразила Элен, – но не мнение Национального совета.

– Я знаю, что вы увлечены своей кампанией «Здравоохранение для современности», и это в самом деле удачная программа, – вставил свое слово Роберт, – но фактом остается то, что с началом рекламной кампании Национальный совет вытесняется с рынка.

Последние цифры говорят об устойчивой тенденции в этом направлении.

– В «Клио» высоко оценены наши ролики, – возразила Тереза. – Это прекрасный результат. Я горжусь, что моя команда сумела его достичь.

– И вам есть чем гордиться, – заметил Брайан. – Но Роберт прекрасно чувствует, что клиенту наплевать на «Клио». И помните главное правило: если что-то не продается, значит, это что-то не имеет ничего общего с творчеством.

– Но это тоже абсурд, – огрызнулась Тереза. – Кампания проводится очень солидно. Просто дело в том, что ответственные за это люди не могут найти клиента, готового купить адекватное экранное время. В результате мы имеем мелькание кадров на различных местных телестанциях.

– При всем моем уважении к вам, должен заметить, что они купили бы больше времени, если бы им понравились рекламные коммерческие ролики, – сказал Роберт. – Я не думаю, что их вообще когда-либо можно будет продать, поскольку они сделаны на основе принципа «они против нас» – устаревшая медицина против современной. По-моему это смешно, но я не знаю, смогут ли эти ролики убедить зрителя в том, что все устаревшие методы лечения применяются исключительно конкурентами Национального совета, в частности компанией «Америкэр». Я лично считаю, что все эти детали ускользают от зрителя.

– Я знаю, что вы лично считаете, – произнес Брайан. – Вы считаете, что Национальный совет хочет иметь весьма специфический тип рекламы. Расскажите Терезе то, что вы поведали мне буквально перед самым ее приходом.

– Это очень просто, – сказал Роберт, разводя руками. – Они хотят на экране беседы «говорящих голов», которые обсуждают опыт конкретных пациентов, или выступления знаменитостей от медицины. Их абсолютно не интересует, выиграет ли ролик «Клио» или еще какую-нибудь награду. Им нужен результат. Они стремятся завоевать рынок, и я хочу предоставить им эту возможность.

– Что я слышу? – иронично воскликнула Тереза. – «Уиллоу и Хит» хотят вернуть себе успех и для этого решили превратиться в мелочную лавку. Мы на пороге прорыва в ряды крупнейших фирм, производящих рекламу. Но как мы этого достигли? Мы достигли этого качественной рекламой. Мы вознеслись наверх на традициях Дойла – Дэйна – Бернбека. Если мы подчинимся диктату клиентов и пойдем на поводу их вкусов, мы обречены.

– Сейчас я слышу обычную перепалку между финансистом и творческим директором, – заявил Тэйлор, прерывая накалявшуюся дискуссию. – Роберт, вы полагаете, что Тереза просто избалованный ребенок, который хочет отвадить выгодных клиентов. Вы, Тереза, думаете, что Роберт – близорукий прагматик, готовый выплеснуть ребенка вместе с водой. Вся беда в том, что вы оба одновременно и правы, и заблуждаетесь. Вам надо работать вместе, в одной упряжке. Прекратите грызню и приступайте к работе – проблем хватает.

На мгновение все притихли. Зевс сказал свое слово и, как всегда, попал в яблочко.

– Ладно, – проговорил Брайан. – Делать нечего, такова реальность. Национальный совет – это гарант нашей долговременной стабильности. Чуть больше месяца назад они заказали нам медицинское обозрение, и мы думали, что у нас есть пара месяцев. Теперь выясняется, что они хотят получить его на следующей неделе.

– На следующей неделе? – Тереза едва не сорвалась на крик. – Боже мой! Для того чтобы подготовить кампанию и довести ее до блеска, нужны месяцы!

– Я понимаю, что такие сроки потребуют от творческой группы непомерных усилий, – подытожил Брайан. – Но реальность такова, что наш босс – Национальный совет. Проблема заключается в том, что, если наша реклама их не устроит, они объявят открытый конкурс. Тогда их деньги пойдут нарасхват, а я не хочу вам напоминать, что гиганты здравоохранения все следующее десятилетие останутся самыми выгодными дойными коровами для всех рекламных агентств.

– Как руководитель финансового отдела, считаю своим долгом пояснить, что потеря счетов Национального совета существенно уменьшит наши активы, – подал голос Фил Аткинс. – Нам придется тогда отказаться от задуманной реструктуризации, потому что денег не останется даже на то, чтобы выкупить закладные.

– Так что в наших интересах не потерять кредит Национального совета, – заключил Брайан.

– Я не представляю, как мы сможем подготовить показ к следующей неделе, – сказала Тереза.

– А нет ли у вас каких-нибудь заготовок? – поинтересовался Брайан.

Тереза отрицательно покачала головой.

– Ну что-то у вас должно быть, – усомнился Роберт. – Целая команда работает на совет, так что... – Едва заметная улыбка тронула уголки его губ.

– Команда-то у нас есть, – горестно произнесла Тереза, – но нет блестящих идей. Мы думали, что впереди несколько месяцев.

– Может быть, вам нужны дополнительные люди? – предложил Брайан. – Но это на ваше усмотрение. Следующее совещание – после готовности творческой группы к показу. Все свободны. – Он встал, и остальные последовали его примеру.

Выйдя из «хижины», озадаченная Тереза спустилась в студию, расположенную этажом ниже.

«Уиллоу и Хит» отказались от тенденции, наметившейся в семидесятые годы, когда нью-йоркские рекламные фирмы арендовали для своих офисов шикарные дома в фешенебельных кварталах города. Нынешняя штаб-квартира фирмы располагалась в довольно скромном здании.

В студии за кульманом в полном одиночестве сидела Колин.

– Какие новости? – поинтересовалась Колин. – Что-то ты бледна.

– Сплошные неприятности! – в сердцах воскликнула Тереза.

Колин была первым человеком, которого Тереза самостоятельно приняла на работу. Женщина оказалась первоклассным и весьма надежным работником. Они были родственными душами и прекрасно поладили – и в личном и в профессиональном плане. Колин была блондинкой с волосами цвета соломы, молочно-белой кожей и россыпью веснушек вокруг вздернутого носика. Глаза синие, более яркие, чем у Терезы. Одевалась Колин в основном в просторные свитера, которые непостижимым образом больше подчеркивали, чем скрывали ее завидную фигуру.

– Дай-ка я погадаю, – сказала Колин. – Национальный совет сократил сроки?

– Как ты догадалась?

– Интуиция, – усмехнулась Колин. – Когда ты сказала о неприятностях, я сразу вообразила самое худшее.

– Короче, дуэт «Роберт и Элен» сообщил, что Национальный совет по здравоохранению уступает рынок компании «Америкэр», несмотря на проведенную нами рекламную кампанию.

– Черт! – воскликнула Колин. – Это была прекрасная кампания.

– Это мы с тобой знаем, – махнула рукой Тереза. – Но проблема в том, что нашу рекламу мало показывали. У меня очень неприятное подозрение, что эту мину подложила Элен – ваша реклама пошла не по той цене, о которой сговорились ранее. Если бы все удалось сделать, как намечалось, то эфирное время было бы вполне достаточным. Тогда бы реклама заработала, я просто уверена.

– Я помню, как ты говорила, что гарантируешь расширение рынка для Национального совета, – задумчиво произнесла Колин.

Тереза потерла лоб – у нее страшно разболелась голова, сердцебиение отдавалось в висках неприятной пульсацией.

– Я тоже помню, – сказала она. – Я сделала все, что могла, и кое-что еще. Это была моя лучшая работа. Ты же сама говорила.

– Ну ладно, не томи – выдавай самую главную пакость, – продолжала Колин. Она отложила карандаш и повернулась к подруге. – К какому сроку мы должны успеть?

– Национальный совет хочет, чтобы мы начали новую кампанию на следующей неделе.

– Боже мой! – только и сумела вымолвить Колин.

– Что мы имеем в заначке? – спросила Тереза.

– Не слишком много.

– У тебя должны быть материалы и предварительные наброски. Последнее время я не тревожила тебя вашей группы было полно забот с тремя клиентами. Но по Национальному совету целая группа работала почти месяц.

– Мы собирались для выработки стратегии почти каждый день. Но... как ни напрягали извилины, ничего оригинального нам в головы так и не пришло. Озарений не было. Но я чувствую, что тебе нужно.

– Хорошо, но все же я хочу посмотреть, что у вас есть. Не важно, насколько все это сыро и отрывочно. Я хочу понять, чем занимается группа. Мы сделаем это сегодня.

Колин вздохнула и поднялась со стула.

– Ладно, – сказала она без всякого энтузиазма. – Пойду собирать людей.