Текст книги "Медицинский триллер. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Кэти Райх

Глава XXIV

Армстронг приоткрыла дверь палаты № 412, а Дэвид сначала измерил давление Кристины, затем медленно приподнял изголовье кровати. Минуты две он слушал рассказ женщины, пока не сообразил, какое значение он может иметь и для самой Кристины.

Сидя на краю койки, он осторожно подсунул ладонь ей под голову. В затемненную комнату только узкая полоска света пробивалась сквозь задернутые шторы. Дэвид, дрожа от возбуждения, приподнял голову девушки и погладил распухшее, израненное лицо.

– Крис, проснись, дорогая. Проснись.

Армстронг взяла стул и села у изголовья.

Кристина открыла глаза, улыбнулась Дэвиду и закрыла их.

– Я не сплю, – слабо отозвалась она. – Когда глаза закрыты, не так больно. Я скоро встану. Пройдет несколько дней, и я поднимусь.

– Конечно, конечно... Крис, здесь доктор Армстронг. Она хочет тебе что-то сказать. Я... я думаю, ты хочешь услышать ее.

– Кристина? Ты слышишь меня? Это я, Маргарет Армстронг. – Кристина повернула голову на звук и открыла глаза. Обе женщины молча глядели друг на друга, потом Армстронг мягко продолжила. – Кристина, я Пег. Пегги Доннер.

Кристина внимательно посмотрела на Армстронг, протянула руку и схватила ее ладонь.

– "Союз"... с ним покончено?

– Пока нет, дорогая, но... скоро будет.

Дэвид, глядя на лицо Кристины, не заметил на нем ни гнева, ни даже удивления. Связь, установленная между двумя женщинами... нечто, объединявшее их, было выше его понимания. Он наблюдал за ними в немом очаровании, потрясенный этой сценой.

– Кристина, – раздельно продолжала Армстронг, – после того, как я уйду отсюда, я собираюсь начать роспуск "Союза". Это будет сделано таким образом, чтобы никто из его членов не пострадал. То есть при условии, что вы с Дэвидом не раскроете наших секретов. Ты понимаешь?

– Я понимаю, – слабо ответила Кристина. – А как же записки...

– Все будут уничтожены. Все, за исключением одной. Ее я направлю вам. Я сделала ее после того, как ввела Шарлотте смертельную дозу калия. Кристина, одного морфина, который ты ей дала, было недостаточно. Она оказалась сильнее, гораздо сильнее, чем мы думали. Шарлотта была моей подругой. Она была... была нашей сестрой. Я обещала ей тихую и спокойную смерть. После того, как ты покинула палату, я вошла, чтобы попрощаться. Сказать последнее слово. Ей дышалось легко. Я ждала, но она только набиралась сил. Раз она даже открыла глаза. Но я же обещала. Я любила ее как... я любила ее как родную мать. Я... – Армстронг не могла больше говорить. Возможно, впервые за пятьдесят лет она заплакала.

Кристина освободила пальцы и смахнула слезы с лица старой женщины.

– Я люблю тебя, Пегги, – торопливо проговорила она. – За то, что ты старалась делать, я люблю тебя.

– После принятия необходимых мер ради нашего "Союза", – после минутного молчания продолжала Армстронг, – я отправлюсь к лейтенанту Докерти и возьму на себя полную ответственность за смерть Шарлотты. Поверь, Кристина, не кто иной, как я сделала это. – Она повернулась к Дэвиду. – Я также возьму ответственность за смерть Дороти и ваших друзей. Я думаю, что будет меньше вопросов, если во всем этом окажется замешан только один человек.

Дэвид заметил, как по лицу Кристины промелькнула тень беспокойства при упоминании слова «друзья».

– Я потом объясню, Крис, – сказал он. – Доктор Армстронг, я очень благодарен вам за помощь. За это обещаю, что если вы исполните все то, о чем говорили, с моей стороны препятствий не будет.

– Спасибо, – Армстронг посмотрела в его холодные глаза, наклонилась и, поцеловав Кристину в лоб, быстро удалилась.

Дэвид опустился на колени у кровати и в слабом свете комнаты заметил влажный блеск в глазах Кристины.

– Когда ты выберешься отсюда, мы отправимся в какую-нибудь запыленную деревушку в Мексике.

– Но мы обязательно вернемся? – спросила она, улыбаясь, и эта улыбка была одновременно и радостной, и печальной.

– Мы обязательно вернемся.

Она устало закрыла глаза. Ему показалось, что она опять заснула, но когда он собрался идти, она схватила его за руку.

– Дэвид, не мог бы ты мне сказать одну вещь?

– Какую?

– На твоей машине престижный номерной знак?

* * *

Джон Докерти залпом допил остатки затхлого кофе и облегченно вздохнул. Потребовалась вся ночь и большая часть утра, чтобы, в конце концов Маркус Квигг раскололся и назвал имя. Триумф (если это можно назвать триумфом) оказался призрачным. Отныне образ перепуганного больного маленького человека будет, вероятно, преследовать его всю оставшуюся жизнь.

То, что за убийствами, жертвами и этим жалким фармацевтом стоит фигура Маргарет Армстронг, только портило все дело. А ведь он уважал ее и, что самое неприятное, доверял ей.

– Джон Докерти, сыщик из сыщиков, – язвительно он сказал самому себе, – тебя самым настоящим образом обвели вокруг пальца... как мальчишку. – Ну что же, зато он получил огромное удовольствие, сказав капитану, вернее, намекнув, каким идиотом тот выставил себя, приказав в спешном порядке арестовать Дэвида Шелтона.

Докерти посмотрел на часы. Прошел уже час после того, как капитан пообещал выбить в магистрате ордер на арест Армстронг. Он потер щетину на лице и задумался, стоит или не стоит бриться, когда зазвонил телефон.

– Отдел расследований. Докерти... Да, капитан... отлично, сэр. Немедленно прибуду... Да, сэр, я был уверен в его виновности. На вашем месте я бы тоже принял точно такое решение. Спасибо... буду через пять минут... Идиот! – Последнее слово было сказано после того, как прозвучал долгий гудок. Докерти провел рукой по волосам и рывком поднялся со стула. В этот момент, осторожно постучавшись в дверь, в офис вошла Маргарет Армстронг и сказала:

– Лейтенант Докерти, мне нужно вам кое-что сказать.

– Да, – ответил он, садясь на край стола, – у нас есть о чем поговорить.

Не прошло и тридцати минут, как Докерти, наслушавшись признаний Армстронг, был вынужден вызвать стенографистку. В качестве финального акта демонстративного неповиновения он позвонил капитану и попросил его почтить допрос своим присутствием. Капитан, мужчина с вкрадчивым голосом и волосами темно-золотого цвета, наполовину политик, наполовину полицейский, в немом изумлении выслушал спокойное признание Армстронг в убийстве Шарлотты Томас и Дотти Дельримпл, а также в привлечении профессионального убийцы для устранения Бена Гласса и Джозефа Розетти. Это признание было тщательно отрепетировано перед отъездом в участок № 1 и призвано убедить Докерти в том, что она действовала совершенно самостоятельно. Как ей не хотелось, но пришлось представить Дельримпл героиней, которая умерла, поскольку случайно открыла правду – ведь любой намек на заговор мог бы привести к раскрытию движения, а она знала, как полисмен, подобный Докерти, может действовать в таком случае. Маргарет была уверена, что до самого конца Дотти оставалась предана "Союзу", как и она. Эта женщина боялась потерять свои позиции и свое влияние, вот и все.

Признание Армстронг звучало вполне убедительно, хотя детали отличались некоторой неопределенностью, что не нравилось Докерти. Он попытался прижать ее к стенке, но его остановил капитан, неожиданно обретший дар речи. – Послушайте, лейтенант, я уверен, что со временем доктор отыщет эти детали. Как нетрудно заметить, ей сейчас тяжело.

Армстронг поблагодарила его, красноречиво посмотрев на Докерти и давая понять, что он посторонний при разговоре двух равных по статусу людей.

– Самый последний вопрос, – решил действовать напролом Докерти. – Каким все-таки образом вы наняли убийцу вроде Леонарда Винсента?

– Я отвечу на ваш вопрос через минуту, – произнесла она, смерив его уничтожающим взглядом патрицианки, – но прежде покажите мне, где находится дамская комната.

– Если вы подождете, – сказал Докерти, – я схожу за нашей сотрудницей...

– Ерунда, – не дал договорить ему капитан. – До сих пор доктору Армстронг не предъявлено никакого официального обвинения... Э... дамская комната по коридору направо. Вы не пройдете мимо.

Армстронг благосклонно кивнула капитану и прежде, чем выйти, тщательно поправила юбку.

Туалет оказался настоящим свинарником. Кафельный пол заляпан грязью и в трещинах. Металлическая корзина, стоявшая около раковины, забита бумажными полотенцами. Пахло мочой и дезинфекцией.

Маргарет Доннер Армстронг не замечала грязи. Она оглядела комнату, затем направилась в кабинку, закрыла на крючок фанерную дверь и села.

Она была довольна собой... довольна тем, как манипулировала Докерти и капитаном. Если Дэвид с Кристиной сдержат свое слово, "Союз ради жизни" умрет достойно. Ирония ситуации принесла ей некоторое утешение.

Из больницы Армстронг направилась домой и выполнила обещанное. Все ленты, за исключением одной, она стерла, лишь изредка останавливая магнитофон, чтобы прослушать отдельный разговор с одной из женщин. Ее мечта... ее самая заветная мечта почти воплотилась в жизнь! И если бы Дороти не подвела...

Барбара Литтлджон согласилась с тем, что движение больше не может продолжать работу. Не раз во время телефонных разговоров женщина чуть ли не радовалась этому событию. Интересно, подумала Армстронг, реагировала бы Барбара точно так, как Дельримпл, окажись ее репутация и карьера под вопросом? Самое печальное заключалось в том, что она наверняка просто ничего не знала... ни о Барбаре, ни о какой-либо другой женщине.

Короче говоря, все решено. Барбара всех обзвонит и напишет письма, затем постарается сделать все, от нее зависящее, чтобы реализовать проекты фонда Клинтона. Но когда трубка упала на рычаг, Армстронг стало ясно, что то, чему она отдала сорок лет своей жизни, для нее кануло в Лету.

Сидя и глядя на омерзительные послания и примитивные рисунки на двери, она вспомнила, как пятьдесят лет назад оказалась в таком вот месте. Тогда она испугалась. Испугалась грязи, к которой она прикоснулась. Испугалась детективов и то, как они смотрели на ее грудь. Она заставила себя спрятать в самые укромные уголки своего мозга то, что хотели они услышать от нее. Час за часом она выдерживала их напор и раз даже сходила под себя, но не попросилась из комнаты. И в конце концов выиграла. А с победой появилась возможность взяться за священную миссию... цель жизни... которая была близка... так желанна...

Ну вот настало время отправляться туда, откуда нет возврата.

Рука Армстронг скользнула за блузку к поясу под юбкой и вытащила шприц, который Дотти Дельримпл чуть было не заставила Дэвида ввести самому себе. Она погладила ладонью смертоносный цилиндр, затем закатала рукав и умело ввела иглу в вену. Прислонившись головой к стене, Армстронг закрыла глаза и тонким красивым пальцем нажала на плунжер.

– Все хорошо, мама... я здесь, мама.

Майкл Палмер
«Пятая пробирка»

Посвящается Зое Мэй Палмер, Бенджамину Майлзу, Палмеру и Клемме Роуз-Принс:

Растите в спокойном мире.

И, как всегда, Люку

ПРОЛОГ

Во всяком деле самое главное – это начало.

Платон, « Государство», кн. II

«Спокойно. Будет совсем не больно».

Уже несколько часов Лонни Даркин слышал только эти слова. Будет совсем не больно.

Винсент говорил это каждый раз перед тем, как воткнуть иглу в руку Лонни, чтобы взять кровь.

–     Я хочу домой! Пожалуйста, отвезите меня домой! Ну пожалуйста!

Лонни вскочил с койки, вцепился пальцами в металлическую сетку и пнул ногой запертую дверь. Он знал, что такое кошмар. Однажды, когда Лонни был еще маленьким и часто просыпался по ночам с криком, мать успокаивала его, говоря, что ему приснился плохой сон. Но сейчас он точно знал, что эта клетка – вовсе не сон.

Она была настоящей.

–     Пожалуйста!

В этот момент фургон резко качнуло на повороте, и Лонни сильно ударился головой и плечом о стенку. Он вскрикнул, свалился на пол, а потом снова залез на койку.

Фургон был как дом на колесах, похожий на тот, что принадлежал дяде Гасу и тете Дайане. Но в их фургоне в задней части вместо клетки была настоящая красивая комната с большой кроватью и шкафами. Пять лет назад, когда Лонни исполнилось шестнадцать, они взяли его с собой в Йеллоустоун. Каждую ночь во время дороги они разрешали ему спать на кровати в фургоне. Здесь же, в клетке, кровать оказалась для него слишком маленькой, а матрас – чересчур жестким. Рядом стоял стул, в специальном держателе на стене висели и кувшин с водой и несколько бумажных стаканчиков. На стуле лежали журнал с картинками из мультиков и щелкалка для телевизора, висевшего за стеной клетки. И больше ничего.

Лонни все время вспоминал отца, мать и тех парней, что работали на ферме. Они все знали, как он любит M&M's, и всегда угощали его, когда он приходил к ним в поле.

–     Отпустите меня! Пожалуйста, мне больно! Ну отпустите меня!

С трех сторон стенами клетки являлись борта фургона, а с четвертой – забор из сетки, такой же, какой был закрыт курятник за амбаром, там, дома. Сетка перегораживала весь фургон, в ней имелась дверь с замком снаружи. На потолке, за сеткой, висел фонарь, окон не было вообще. А еще за сеткой находился туалет, и за ним – стенка, которая раздвигалась и закрывала проход туда, где были Винсент и Конни.

Лонни встал и в отчаянии пнул ногой сетку. Он догадывался, что сидит в клетке уже дня три, а то и четыре, а фургон почти все это время ехал.

Лонни было неуютно, одиноко и страшно.

–     Пожалуйста! Пожалуйста, я хочу домой!

Он почти совсем охрип.

Кроме уколов Винсент и Конни не делали Лонни больше ничего плохого, но Лонни понимал, что он им не нравится. Они смотрели на него точно так же, как мистер и миссис Уилкокс, которые жили в доме у дороги недалеко от фермы.

Однажды Лонни услышал, как Винсент назвал его «чертовым дебилом».

–     Отпустите меня! Я хочу домой! Пожалуйста! Ну пожалуйста! Это нечестно!

Фургон замедлил ход и остановился. Через несколько секунд стенка за туалетом отодвинулась, и появился Винсент. Он был крупным мужчиной со светлыми вьющимися волосами, не толстым, как Лонни, а просто большим. На обеих руках у него, повыше запястий, красовались татуировки с изображениями кораблей. Сначала Винсент был очень добрым, и Конни тоже. Лонни шел по дороге, когда они остановили свой фургон и спросили, как проехать на ферму. Они сказали, что мать Лонни их кузина, иначе Лонни ни за что не полез бы в фургон. Мама объясняла ему, что нельзя садиться в машину к чужим. Но они же не чужие! Это были родственники, они знали, как зовут и его, и отца, и маму, просто они никогда не приезжали к ним на ферму.

Уперев руки в бока, Винсент стоял у двери туалета. Он еще ничего не сказал, а Лонни уже чувствовал, что Винсент сердится.

–     Я тебе говорил не кричать?

–     Го-говорил. Не надо кричать.

–     Так почему ты кричишь?

–     Я бо-боюсь.

Лонни почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. А ведь совсем недавно мама говорила, что очень рада за него, потому что он уже почти совсем не плачет. А теперь опять собирался заплакать...

–     Я же говорил тебе, что бояться нечего! Еще один день, и мы тебя отпустим.

–     О-обещаешь?

–     Обещаю. Но если еще раз закричишь или вообще будешь нас доставать, то заберу свои слова обратно. И пульт от телевизора тоже.

–     А телевизор плохо работает.

–     Что?!

–     Ничего. Ничего!

–     Не шуми больше. Понял?

Винсент повернулся и исчез прежде, чем Лонни успел ответить. Он вытер глаза, натянул на себя одеяло и, поджав колени, повернулся лицом к стенке. «Еще один день, и мы тебя отпустим». Слова Винсента снова и снова звучали в его ушах. Еще один день... Слезы опять набежали на глаза Лонни, но постепенно он перестал всхлипывать и забылся тревожным сном.

Когда он проснулся, фургон стоял. Плечо, которым Лонни ударился о стенку, болело, а на лбу появилась приличная шишка. Он медленно повернулся и почувствовал, что скоро ему нужно будет в туалет. За сеткой стояла женщина и смотрела на него. На ней была голубая больничная одежда, такая, какую носили доктора, вырезавшие ему грыжу, а поверх нее – белая кофта. На стянутых сзади волосах красовалась голубая больничная шапочка. Позади женщины показался Винсент, он постукивал по своей ладони короткой черной палкой. Дверь за ним была закрыта.

– Привет, Лонни! – сказала женщина, поправив очки и глядя на него сверху вниз. – Меня зовут доктор Праути. Тебе Винсент или Конни про меня говорили?

Лонни покрутил головой, что должно было означать «нет».

– Ну ничего, – продолжала доктор Праути, – бояться не надо. Я тебе померяю температуру и осмотрю, как врач. Ты меня понимаешь?

На этот раз Лонни кивнул. Несмотря на спокойный голос и внешнее добродушие, было в этой женщине нечто такое, от чего у Лонни пропал дар речи.

– Хорошо. А сейчас я хочу, чтобы ты сказал мне, что если я открою дверь и войду к тебе, ты будешь мне помогать... Помогать, Лонни! Ты понимаешь, что это значит?

–Да.

– Хорошо.

Доктор Праути кивнула Винсенту, тот щелкнул замком и открыл дверцу. Палку он при этом держал так, чтобы Лонни ее все время видел.

– Все в порядке, Лонни, – произнесла она. – Сейчас я сделаю тебе укол, а потом осмотрю. Только сначала я хочу, чтобы ты снял свою одежду и надел вот эту рубашку с завязками на спине. Ты меня понимаешь?

–     Мне надо пописать.

–     Хорошо. Винсент тебе поможет, а потом переоденет тебя. Но сначала давай сделаем укол.

–     А потом мне можно будет пописать?

–     Конечно! – В голосе женщины послышалось нетерпение.

Когда игла вошла в руку, Лонни лишь чуть-чуть вздрогнул. Потом он встал и пошел в туалет. После этого Винсент взял его за руку, привел обратно и помог переодеться в рубашку. Но даже в рубашке Лонни чувствовал себя голым. Ему стало страшно, и этот страх, как обручем, сжимал его грудь. Доктор Праути вернулась из передней части фургона и закрыла за собой дверь. Пока она осматривала Лонни, у него стали закрываться глаза.

–     Он отключается, – услышал Лонни голос доктора. – Давайте его сюда, пока он еще может стоять на ногах.

Винсент помог Лонни встать, доктор Праути открыла дверь.

В первый раз с того дня, как фургон остановился рядом с ним, Лонни оказался в его передней части. Там все было по-другому. На потолке ярко горел светильник в форме блюдца, а под ним находилась узкая кровать, закрытая зеленой простыней. Около кровати стоял высокий доктор, его нос и рот закрывала голубая маска.

–     Укладывайте его, пока я мою руки, – приказала доктор Праути.

Лонни повернул голову и увидел, что докторша тоже надела маску. Его охватила дрожь, он едва мог стоять на ногах. Винсент помог ему лечь на кровать лицом вниз, а потом перекинул через его спину ленту. Лонни накрыли простыней, затем высокий доктор воткнул ему в руку иглу и оставил ее там. Глаза Лонни закрылись и больше не хотели открываться, страх куда-то исчез.

–     А теперь, Лонни, – сказал высокий доктор, – я надену тебе на лицо специальную дыхательную маску... Отлично. Теперь дыши, просто: вдох-выдох, вдох-выдох. Это будет совсем не больно.

* * *

–            Тело принадлежит хорошо упитанному белому мужчине двадцати с небольшим лет. Рост пять футов[97]97
  Фут – 0,3048 м (Здесь и далее примеч. ред.).


[Закрыть] девять дюймов, вес – сто девяносто семь фунтов[98]98
  Фунт = 453.6 г.


[Закрыть], волосы каштановые, глаза голубые, татуировок нет...

Во время работы патологоанатомом Стэнли Войцек использовал для записи микрофон над головой и ножную педаль. Уже второй год он трудился медэкспертом на девятнадцатом участке штата Флорида. Участок включал в себя округа Сен-Люси, Мартин, Индиан-Ривер и Окичо– би, расположенные к северу и западу от Уэст-Палм-Бич. Войцеку нравилось решать сложные задачи, которые были постоянными спутниками его работы, и он еще не очерствел к человеческим трагедиям. Некоторыми случаями он занимался неделями, а то и месяцами. Сейчас Стэнли был уверен, что данное дело именно из таких. Молодой человек без всяких документов вышел из лесополосы и оказался на безлюдном участке трассы № 70, где на него налетел грузовик с прицепом. Шофер утверждал, что ехал со скоростью шесть миль в час[99]99
  Миля -1524 км.


[Закрыть], когда этот человек возник буквально из ниоткуда. Войцек подумал, что парню повезло: смерть от удара оказалась практически мгновенной.

Первичные тесты на алкоголь и наркотики, сделанные водителю, оказались отрицательными. А если предположить, что и более тщательное токсикологическое исследование тоже ничего не покажет, оставались еще два вопроса, на которые экспертиза вряд ли могла ответить. Кто и почему?

–В левой паховой складке хорошо зарубцевавшийся шрам, предположительно после хирургического удаления грыжи. Рваная рана головы длиной семь дюймов и перелом черепа в левой височно-теменной области, вертикальный разрыв тканей длиной двенадцать дюймов в левой стороне груди, сквозь который видна часть порванной аорты.

Войцек кивнул ассистентке, показывая, что тело жертвы можно переворачивать.

–     Далее, имеется глубокая потертость на правой лопатке, других...

Эксперт замолчал, вглядываясь в поясницу жертвы, сначала с правой стороны, над бедром, потом с левой.

–     Шанталь, как вам кажется, что это такое?

–     Колотые раны, – сказала она.

–     Несомненно!

–     Подождите, доктор Войцек, здесь с каждой стороны их штук по шесть, а то и больше!

–     Надо сделать микроскопическое исследование, чтобы установить время нанесения, но я уверен, что они свежие. Кажется, здесь есть еще кое-что.

Доктор отошел на шаг и снял перчатки.

–     Шанталь, пару минут подержите оборону, а я вызову детективов. Конечно, я могу ошибаться, но, кажется, не сейчас. В последние сутки, максимум двое, у этого бедняги брали для пересадки костный мозг.