Текст книги "Снадобье для вдовы"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– За наше имущество не волнуйся, – предупредила Улибе Мундина.

– Они ничего не найдут. Все, что у нас есть ценного, останется здесь, когда мы вернемся.

– А если они сожгут дом?

– Самые ценные вещи все равно в тайниках.

– Хватит стоять и без толку препираться, – перебил их сержант. – Посадите сеньору и мальчика на вашего мула и позвольте нам откланяться.

– А как же другие? – спросил Улибе.

– У всех наших свои норы и тайники, – сказала Мундина. – У меня – тоже.

Глава 6

К тому времени, когда лодки достигли берега, группа Улибе была уже на холме, и происходившие на берегу события были вне пределов слышимости.

– Я очень беспокоюсь о твоих односельчанах, – сказал он Мундине. – Мы ведь, по сути, бросили их, а многих из них я знаю с раннего детства.

– Когда рейдеры доберутся до деревни, там не останется ни души, – успокоила его Мундина. – Им придется бродить несколько часов, прежде чем они случайно наткнутся хоть на одного человека или что-то ценное. На чужом опыте мы научились, что, для того чтобы выгнать людей наружу, они поджигают дома. И решили в случае их прихода бежать, оставив все двери нараспашку.

– И ты относишься к этому так спокойно… – поразился Улибе.

– Разве у нас есть выбор? – пожала Мундина плечами. – Но теперь ты мне скажи кое-что. Как ты обращаешься с этим бедным созданием?

– С Жилем? – вскинул брови Улибе. – Он наткнулся на нас на обочине дороги, в двух или трех часах от Жироны. Мы поймали его, когда этот бедняжка пытался украсть у нас кусок хлеба. Так ведь, приятель?

Бормотание под балахоном, по-видимому, должно было означать ответ утвердительный.

– И в обмен на кусок хлеба и великолепного холодного цыпленка он выдает нам историю – я бы сказал, довольно причудливую, – усмехнулся Улибе. – В зависимости от того, правда это или нет.

– Это была правда, сеньор, – послышался голос из-под балахона. – Я никогда не лгу.

– Ничего себе! – мотнула головой Мундина. – Уж один-то разок был, да еще какой!

– Сеньора, вы обещали меня не выдавать.

– Нет. Я обещала тебе помочь, но не могу сделать этого, пока Улибе не знает всей правды, – буркнула Мундина. – Тебе по-прежнему угрожает опасность, даже от братьев-наставников. Скажи Улибе, сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – пробормотал Жиль.

– Пятнадцать? – переспросила Мундина.

– Скоро будет шестнадцать.

– Не верю! – рассмеялся Улибе. – С виду ему не дашь больше одиннадцати!

– И как тебя зовут? Говори же! – настойчиво вцепилась в ребенка старуха.

– Клара, – послышался тихий голос из-под балахона.

– Громче.

– Клара! – чуть громче повторил сердитый девичий голосок.

– Стало быть, один раз уже был, – подытожила Мундина. – Мне хватило раз взглянуть на нее, чтобы понять, что она девчонка. И при том еще и красивая. Она подстриглась ножницами своей хозяйки, стащила где-то тунику и объявила себя мальчиком, хотя при этом смахивает на мальчишку не больше меня. Улибе, ты теряешь наблюдательность.

– Клянусь Господом! – воскликнул Улибе, глядя на Клару. – Все, что я замечал, это что он… она…. тихоня и боится солдат. И вчера, когда было слишком жарко, она постеснялась купаться в одном пруду с нами. Теперь я понимаю, почему. – Неожиданная мысль поразила его. – Когда ты пряталась в кустах, то… видела… как я сохну?

– Я ничего не видела, сеньор, – быстро сказала она.

– А чего ради волноваться, если бы даже и видела? – усмехнулась Мундина. – Ты не из тех мужчин, которым нужна одежда, чтобы выглядеть красивым. – И громко расхохоталась, заставив смущенно замолчать обоих.

– Ты напрасно сердишься, тетушка, – покачал головой Улибе. – Никто и не собирался облегчать ей жизнь. Поскольку она так нервничала в присутствии мужчин, мы как можно более искренне постарались ее убедить, что никто из нас не проявляет интереса к симпатичным мальчикам. – Он горько рассмеялся. – Все это было довольно забавно. Что ж, госпожа Клара, – сказал он, повернувшись к девушке, – кое-какие кусочки головоломки уже встали на место. Но скажи мне честно: почему твоя хозяйка хотела тебя продать? Уж вряд ли за разбитую чашку. Она не пошла бы на такой риск из-за куска разбитой глины.

– Она была весьма неприятной женщиной, – призналась Клара.

– В каком смысле? – уточнил Улибе.

– Она привносила в жизнь хозяина немало сложностей. Правда, он этого заслуживал.

– Гадкий распутный старикашка?

– Не такой уж и старикашка, – усмехнулась Клара, – но достаточно гадкий.

– Короче, он осложнял тебе жизнь, – мягко подытожил Улибе. – А податься тебе было больше некуда?

– Повариха защищала меня, как могла! Даже позволяла мне спать у себя в постели. А хозяйка, хоть и глаз с него не спускала, все равно чувствовала, что это из-за меня, хотя, клянусь, я здесь ни при чем. Мне бы и в голову никогда не пришло ему уступить. Он вызывал у меня лишь отвращение.

– И тогда твоя хозяйка решила от тебя избавиться, да еще при этом заработав неплохую сумму. Но ведь твой хозяин наверняка должен был ей возражать. У него были бы серьезные неприятности, продай он христианскую девочку работорговцам.

– Она дождалась, пока он уедет из города…

– И тогда ты пустилась наутек?

– Повариха во всех подробностях объяснила, что со мной будет, если меня продадут. Сначала таких девочек, как я, перевозят в другие страны и продают мужчинам для развлечения, а когда те им надоедают, просто отправляют в бордели для обычных солдат.

– Твоя повариха не слишком сильно ошибалась, – согласился Улибе.

– Так что я взяла из сундука со старой одеждой тунику хозяйского мальчишки, из которой он все равно уже вырос, спрятала в узелок платье и полбуханки хлеба, что дала мне повариха, и побежала в Жирону.

– И остальная часть этой истории – чистая правда?

– Да, – кивнула Клара. – Раньше меня воспитывали сестры-монахини, но – тут она усмехнулась – отправляться к братьям во Христе…

– Что мне теперь с ней делать? – простонал Улибе, закатывая глаза.

– Я могу отыскать дюжину умных парней, которые кое-что мне должны, и которые с удовольствием позаботятся о воспитанной молодой барышне. Но сам-то я общаться с молодыми барышнями не привык!

– Кого ей не хватает, так это мужа, – подвела итог Мундина.

– Как я могу надеяться на какого-то мужа? – печально вздохнула Клара. – У меня нет ни родственников, ни друзей, ни приданого. – И она громко разрыдалась.

Ночной ливень отлично потрудился над Жироной, и в то утро во дворе лекаря царили чистота и прохлада. На деревьях все еще поблескивали серебристые бусинки дождя, но стол для завтрака был расположен под открытым небом, где с влажных листочков на хлеб, сыр и фрукты не упало ни единой капельки.

– Ты еще не говорил с Его преосвященством? – озабоченно спросила Юдифь – Я имею в виду вещи покойного.

– Ты отлично знаешь, что еще нет, – отозвался ее супруг. – Я еще даже толком не успел проснуться после вчерашних бдений, когда пользовал младшего сына мастера Аструха. Мы просидели с ним большую часть ночи. Разве не так, Ракель?

– Да, отец, – с легким зевком ответила девушка. – И, полагаю, с ним теперь все в порядке, раз они больше за нами не посылали.

– Что с ним такое стряслось? – поинтересовалась Юдифь.

– Думаю, молодой человек просто съел какой-нибудь красивый цветок, которому это не слишком понравилось, – сухо сказал Исаак.

– Если люди выращивают у себя в саду ядовитые растения, отец, то они запросто могут ждать таких случаев, – сказала его дочь, и на долю секунды в ее голосе промелькнула материнская нотка.

– Не думаю, что они намеревались отравить собственного сына, – усмехнулся Исаак. – Просто не понимали, что это были за растения.

– Потакать его капризам – это для него самое лучшее противоядие! – рассердилась Юдифь. – Они дают ему все, что он попросит. Грех так баловать ребенка.

– Особенно когда то, что нравится больше всего – это яд, – добавила Ракель.

– Довольно, Ракель, – перебила ее мать. – Вон наши добрые друзья и соседи.

– Хорошо, мама, – кивнула девушка, возвращаясь к завтраку.

– Видишь ли, Исаак, дело в том, что я вспомнила кое-что еще, – продолжала Юдифь. – Вчера второпях как-то выскочило из головы.

– И что же ты такого позабыла? – с удивлением поинтересовался ее муж. У Юдифи и в самом деле была великолепная память, и хотя Исаак порой весьма сожалел о ее способности до мельчайших подробностей помнить дела давно ушедших дней, а особенно – обещаний, качество это он считал несказанным подарком судьбы.

– Это было в вещах покойного, – сказала она – Вместе с деньгами и бумагами с письменами там был портрет, нарисованный на маленьком кусочке мягкого дерева. Женский портрет, причем очень красивой дамы.

– Это и впрямь интересно, – согласился Исаак. – Дорогая, порой я жалею, что твой отец – добряк и обладатель самых разносторонних дарований, – так и не научил свою дочь читать. Ты была бы великолепной и наблюдательной ученицей и сразу вспомнила бы, что это были за буквы.

– Я довольна и тем, что есть, – защищая память отца, возразила Юдифь. – Он поступил так, как счел лучшим – что женщинам грамота совсем ни к чему.

– На этот счет я тоже не имею ни малейших сомнений, – примирительно отозвался Исаак.

– Почему же ты в этом мог сомневаться? – подозрительно спросила она.

– Ни в том, ни в другом, дорогая, но из тебя бы получилась отличная ученица. – Он поднялся. – Едва Джуда закончит орудовать вертелом, – сухо сказал он, – или чем он там занят в данный момент, я хочу навестить Его преосвященство с новостями.

– Если ты, мой возлюбленный супруг, желаешь, чтобы я нашла тебе другого повара, – с легкой улыбкой проворковала Юдифь, – тебе следует мне только об этом сказать.

– На месяц-другой? Нет, уж лучше я потерплю его стряпню!

– Тебе не кажется, что они теперь непременно отыщут эти вещи? – спросила Ракель.

– Большинство скорее всего да, – кивнул Исаак.

Но в этом странном мире, Ракель, самые важные вещи чаще всего и упускают из виду.

– Да, это и впрямь интересно, мастер Исаак, – кивнул Беренгер. – Но что, если тот, кто принял ее за вещь Паскуаля, еще не удосужился сообщить об этом мне? Бернат!

– Да, Ваше преосвященство? – сказал секретарь, появившийся из соседней двери.

– У Паскуаля Робера с собой была сумка, в которой находились деньги, письма и маленькие картинки. Принеси их сейчас же. Их передали капитану лишь вчера утром.

– Слушаюсь, Ваше преосвященство, – пробормотал тот.

– Не беспокоит ли Его преосвященство его колено? – поинтересовался Исаак.

– Мастер Исаак, у вас есть очень скверная привычка: знать, что со мной что-то произойдет еще до того, как я вам пожалуюсь, – засмеялся епископ. – Как вам такое удается?

– Это вовсе нетрудно, – пожал плечами Исаак. – Уверен, что отец Бернат в курсе, когда вас беспокоит ваше колено. Я принес новую смесь, которая может пригодиться, если ваш помощник приготовит ее. – Беренгер хлопнул в ладоши, и Бернат тут же возник в дверях кабинета.

– Держите это в горячей воде, пока оно не приобретет золотистый оттенок, – сказал Исаак, – а потом принесите Его преосвященству вместе с одним из его компрессов. – Бернат тут же направился выполнять поручение. – Если погода начнет портиться, боль слегка уменьшится сама по себе, – добавил лекарь. – Однако с позволения Вашего преосвященства я бы хотел проверить, не испортился ли состав.

– Для нашего же блага? – рассмеялся Беренгер. – Несомненно, Бернат подумает, что я решил проявить свой характер, поэтому, мастер Исаак, поступайте, как вам заблагорассудится. И позвольте вернуться к теме, на которую мы с вами беседовали вчера.

– Охотно, Ваше преосвященство, – пробормотал лекарь, массируя колено епископа сильными, жилистыми пальцами.

– Я размышлял над вашими словами по поводу сказанного. Я всегда считал вас умным и проницательным человеком из тех, с кем у меня всегда возникали определенные сложности.

– Какого же рода сложности, Ваше преосвященство?

– Паскуаль не мог быть убит кем-то из нашего города. Кто здесь мог затаить против него какие-либо обиды? Ему было вменено в обязанность вести тихую, незаметную жизнь, что, насколько мне известно, он с успехом и проделывал. Никто ничего о нем не знал, за исключением шапошных знакомых. Я был единственным, с кем он мог говорить открыто и свободно.

– Но почему же ему было велено вести подобный образ жизни?

– Знаю только, что этого пожелал его величество. Я предполагал, что некто из числа советников, коим он раздавал посты служащих канцелярии, и предложил мою кандидатуру в качестве гаранта его ценности и неподкупности.

– Ах, да. Поговаривали, что он приехал как раз из Круильеса, и что Ваше преосвященство, зная его, вполне может за него поручиться.

– Не совсем так. Мы были знакомы с ним около двадцати лет, но приехал он вовсе не из Круильеса.

– Этот разговор может быть подслушан? – прищурился Исаак.

– Ни звука единого, кроме грома небесного, не проникло бы за дверь этого кабинета, – прошептал епископ. – Две двери с одной стороны кабинета охраняют Бернат и Франсеск, а мой верный Жорди – дверь с другой. Жорди провел со мной всю мою жизнь, и я скорее заподозрю себя, Берната или Франсеска. А больше нас никто подслушать не мог.

– К тому же всегда было очень сложно подслушать, о чем говорили Его преосвященство и господин Паскуаль, – вновь появляясь в комнате, заявил Бернат. – Вы ведь, наверное, помните, что тогда были закрыты обе двери.

– Бернат! – сказал Беренгер, – ты видишь? Обычно я оставляю обе двери слегка приоткрытыми, если мне от вас что-нибудь понадобится.

– Прибыл капитан с вещами Паскуаля Робера, – добавил секретарь. – Желаете ли вы, чтобы я остался?

– Да, Бернат. Мы ищем письма и рисунки. И его деньги должны быть надежно спрятаны для его наследников.

– Я непременно с этим разберусь, Ваше преосвященство, как только мы их пересчитаем и казначей поставит свою подпись.

– Бернат удивительно осторожен, – сказал епископ. – Я частенько подозреваю, что в молодости он совершил некий грех, подтолкнувший его к тому, чтобы предотвратить своих подельщиков от повторения чего-либо подобного.

– Это мой долг, Ваше преосвященство, – повторил тот, не обращая внимания на «лекцию по воспитанию». У епископа был целый арсенал «колючих игрушек», имевших обыкновение проявляться во всей красе, когда у него портилось настроение или начинало беспокоить больное колено. Бернат открыл мешок. Что-то бормоча себе под нос, он под бдительным взором капитана перетряхнул каждый предмет одежды и аккуратно сложил их в кучку. Когда появилась сумочка, капитан положил ее на стол епископа, за ней последовал кожаный мешок. А затем… из кармана чистой полотняной рубашки выскользнул темно-коричневый шелковый конверт.

– Что ж, давайте открывать, – предложил Беренгер. – Насчет пересчета денег можно будет побеспокоиться в последнюю очередь.

– Ваше преосвященство, – пробормотал секретарь, протягивая епископу конверт.

Как и говорила Юдифь, там оказалось три листка бумаги с какими-то записями.

– Не желаете, чтобы я вам их прочитал, Ваше преосвященство?

– Да, Бернат, – судя по всему, корчась от боли, простонал Беренгер. – Затем я тебя сюда и позвал.

– Ваше преосвященство, вы желали бы, чтобы я остался? – спросил капитан.

– Разумеется, – кивнул Беренгер. – Полагаю, нам все равно понадобятся свидетели.

Бернат развернул верхний листок и, быстро глянув на него, свернул вновь.

– Полагаю, Ваше преосвященство, он не предназначен для наших глаз. Это серия слов, не имеющая смысла.

– Секретный код. Положите его на самый верх, Бернат. Мы запечатаем его и отправим надлежащему специалисту. Продолжайте.

– Следующее – это письмо, адресованное просто некой: «Моей дражайшей». Бернат торопливо пробежал его глазами, хмурясь над отдельными фразами, и поднял голову. – Это что-то вроде семейной переписки, Ваше преосвященство. Будь у господина Паскуаля супруга, я бы подумал, что это послание от нее.

– Тогда прочтите его, – попросил епископ. – Оно может что-нибудь нам дать.

– Коли таково будет желание Вашего Преосвященства. Итак: «Мы чувствуем себя хорошо и скучаем по тебе. Здесь так хорошо и мирно. Как мне жаль, что я не знаю, когда ты должен вернуться. Старый Ф., владеющий землей у подножья холма, совсем сдал и теперь хочет продать свои виноградники. У него родится хорошее вино и с каждым годом становится все лучше. Если бы оба участка принадлежали нам, у нас появилась бы отличная возможность обзавестись хорошим, плодородным виноградником. Ф. отказывается ждать, так что я приняла решение купить его. Уверяю тебя, что сейчас мы с легкостью сможем себе это позволить. Надеюсь, ты согласен с тем, что это правильное решение. Нотариус считает, что так и следует поступить, чтобы впоследствии оградиться от многих неприятностей в будущем. Жаль, что мы не можем обсудить это решение вместе, но раз тебя нет, я изо всех сил постараюсь не ударить лицом в грязь. Нотариус также предлагает вложить часть денег в торговое судно, но я предпочла купить луг по другую сторону дороги. Думаю, рано или поздно на него найдется хороший покупатель, если я предложу подходящую цену. С каждым днем наш сын растет быстрее отца за исключением того, что за последние несколько недель он вырос так, что я глазам своим не поверила. Когда я смотрю на него сейчас и вижу в его глазах тебя, меня мучают печаль и тоска по тебе. «Порой он улыбается совсем как его сестра, и каждый раз я чувствую бесконечный стыд за нашу дочь. То, что мы были разлучены в то ужасное время, и без того было достаточно жестоко, но то, что она должна была умереть – это куда хуже, чем просто жестокость. Когда тебя здесь нет, чтобы поддержать меня, я мысленно представляю, как бы я могла ее спасти. Я знаю, что ты скажешь со всепрощающей улыбкой, что сейчас уже нет смысла изводить себя подобными мучениями. И что я не должна добавлять мои прежние печали к твоим страданиям, ничуть не менее жестоким. Большую часть времени я счастлива, много работаю, присматриваю за хозяйством. Я здесь в безопасности, любовь моя. Остальные заверили, что мой мир больше никто не побеспокоит. Но ты больше не беспокойся о нас. Твой сын посылает отцу поцелуи, к которым я добавляю свои собственные». Письмо подписано буквой «S», – сказал Бернат, вручая послание Беренгеру.

– Да, это, конечно, от его жены, – кивнул епископ. – Точнее, от его вдовы. Я даже не знал, что он был женат.

– Она будет очень страдать, когда узнает о его смерти, – вздохнул Бернат. – По-моему, они были сильно привязаны друг к другу.

– Действительно, – сказал Исаак. – Это письмо от по-настоящему любящей жены.

– И написано очень умно, скрытно, – добавил Беренгер, – но уж слишком хорошо все замаскировано. Кто она? Кто сообщит ей о смерти мужа, если мы даже не знаем, кто она и где ее искать? Вы обратили внимание, что в письме не упомянуто ни одного имени? Ни детей, ни соседа, ни нотариуса… никто не назван напрямую.

– Очень осторожная женщина, – одобрительно кивнул Бернат.

– Но разве не вы доставляли эти письма до дома Паскуаля? – удивился Исаак.

– У того дома нет официальной хозяйки, – сказал капитан. – За ним присматривает бейлиф, а хозяин, насколько мне известно, живет в Россильоне.

– И письма приходят в Барселону, – деловито добавил Беренгер. – Он открыл кожаный мешочек, и ему на ладонь выпал легкий деревянный овал. – Это что, портрет? – Он повернул его. – Да, жена Паскуаля – настоявшая красавица. Где бы она ни жила, про нее бы все знали. Но мне она неизвестна.

Глава 7

Юсуф, сержант и Мигель ехали во главе процессии, тихонько переговариваясь, когда сержант вдруг предупреждающе вскинул руку. Откуда-то спереди послышался топот множество лошадиных копыт.

– Приготовиться! – приказал он, и Нарсис с Габриэлем тут же вставили стрелы в луки. Улибе загнал свою Нету в середину стайки мулов, и группа тихо двинулась вперед. На вершине следующего подъема Доминго сделал знак остановиться и оглянулся.

– Габриэль? Что тебе оттуда видно?

– Пыль, и пара лошадей, – ответил тот и, подумав, добавил: – И маленький отряд быстро марширующих пехотинцев, попарно… Восемь или десять, самое большее – дюжина. На них чьи-то цвета, сержант.

– Это уже слегка успокаивает, – пробурчал тот. – Разве что теперь разбойники с большой дороги не обзавелись собственной формой.

– Нам продолжать движение, сержант? – спросил Мигель.

– Нет, пожалуй, не стоит, – покачал головой тот. – Если они вооружены, да еще в какой-то форме, мы можем путешествовать вместе. Если у нас у всех возникнут какие-либо трудности, то, возможно, они даже смогут нам помочь.

– Но, сержант, – возразил Мигель, – их больше.

– Если нам не понравится, как они выглядят, мы распрощаемся и уедем. В любом случае мы можем двигаться быстрее их. Видишь ручей вдоль дороги?

– Да, сеньор.

– Мы остановимся там якобы напоить животных и посмотрим, что это за люди.

– Сержант, что-нибудь не в порядке? – спросил Улибе, когда процессия остановилась.

– Полагаю, мы дадим этим людям возможность нас догнать. Когда они поднимутся на холм, Мигель, – сверкнул глазами сержант, – сделай вид, что чистишь мулов и осматриваешь подковы.

– Слушаюсь, сеньор, – кивнул Мигель и, больше не имея иных занятий, начал проверять мулов.

– Сержант, – сказал Улибе, свешиваясь с седла, – с тех пор как мы выехали из Жироны, у нас возникла кое-какая проблема, которой я хотел бы с вами поделиться. Не исключено, что это может оказаться важным.

– Мастер Улибе, мне очень не нравятся разговоры, которые заводят откуда-то издалека, – пожал плечами тот. – Просто поделитесь со мной плохими новостями.

– Это насчет мальчика, которого мы подобрали, – подъезжая ближе, сказал Улибе.

– И что с ним такое? – так же тихо спросил сержант.

– Только то, что он таковым не является, – пробормотал Улибе, пожав плечами. – Посмотрите на него внимательнее, и сами убедитесь. Тетушка Мундина просекла это в первую же минуту.

Сержант покосился на Мундину и Клару, которые, по-прежнему сидя на муле, были погружены в разговор. В какой-то момент этим утром нога девушки случайно выскользнула из-под монашеского балахона, повиснув вдоль бока Неты. Она была стройной, но не угловатой, как нога тощего мальчика, которому еще не исполнилось и двенадцати.

– Клянусь всеми святыми, мастер Улибе, я понял, что вы имеете в виду. Это девушка. Неудивительно, что в какой-то момент мне показалось, что с ней что-то не в порядке. Сколько ей?

– Почти шестнадцать, – ответил Улибе. – И, насколько мне известно, честная и непорочная. Здесь, на дороге, окруженная солдатами…

– Это объясняет ее страх. И прочие странности его поведения, – засмеялся он. – На вашем месте я бы не стал волноваться, сеньор. У нее для защиты есть ваша тетушка Мундина, а я удержу парней от нее подальше. В том числе и тех, что позади нас. Но это лишь еще больше убеждает меня, что встретиться и подружиться с ними вполне стоило.

Нагнавший их отряд оказался десятком арбалетчиков, возглавляемых рыцарем средних лет и молодым человеком, весьма похожим на его сына.

– Господи! – заявил командир столь добросердечным тоном, словно он только что обрел давно потерянных братьев. – Как приятно, что мы встретились! Насколько я понимаю, у вас какие-то сложности? – Он указал на Мигеля, деловито вертевшего в руках подкову.

– Мне бы вашу уверенность, – усмехнулся сержант и окликнул Мигеля. – Как там наши дела?

– Все в порядке, сеньор. Маленький камешек, не более того, а других повреждений – и вовсе никаких, – успокоил его тот и быстро поставил подкову на место.

– В Барселону путь держите? – спросил рыцарь.

– Так оно и есть, сеньор, – кивнул сержант. – А вы?

– Мы тоже. Проехались сегодня утром по побережью. – Рыцарь усмехнулся. – Его лицо, загорелое почти до черноты, выдавало в нем либо бывалого путешественника, либо весьма радетельного хозяина своих угодий. Но, поскольку было не очень похоже, чтобы он хоть раз взялся за соху, сержант пришел к выводу, что имеет дело с ветераном нескольких военных кампаний.

– Если вы так рано вышли, то должны были промокнуть, – посочувствовал сержант.

– Так оно и случилось, – подтвердил сын его попутчика. – Самое неприятное, что промокли. Но вскоре все же высохли, хотя и не везде и еще не до конца.

– Доброе утро, господа, – улыбнулся Улибе, оставляя свою лошадь пастись и приближаясь к новоприбывшим.

– Господа, это – Улибе Климен, – представил его сержант. – Он командует нашей маленькой группой.

– А мое имя, добрый сеньор, Асберта де Робо, – заявил рыцарь. – А этот молодой человек – мой сын, Геральт.

– Символика и цвета фамильных гербов очень важны в этой части страны, – сказал Улибе, слегка кивнув сержанту. – Мы считаем великим счастьем наше знакомство. Что же выгнало вас из дому в столь ненастную погоду?

Геральт ответил прежде, чем его отец успел сказать хоть слово:

– Могу я сделать скромное предложение? Если мы собираемся провести время, обмениваясь рассказами о путешествиях, почему бы нам не продолжить путь одной компанией, вместо того чтобы говорить здесь на обочине дороги?

– Великолепная мысль! – обрадовался Асберта де Робо. – Может быть, так сказать, и в самом деле объединить усилия? Признаться, я ездил по этой дороге множество раз, и мы с сыном уже устали рассказывать друг другу обо всем, что нам тут попадалось. Думаю, в вашем отряде дела обстоят примерно так же.

– Так оно и есть, – рассмеялся Улибе, – мы только будем рады компании.

– Правда, если только вы не возражаете слегка снизить скорость из-за наших солдат, – предупредил Асберта.

– Вовсе нет, – улыбнулся сержант. – Если станет ясно, что уже темнеет, мы распрощаемся с вами и поторопимся к нашей цели.

– Отлично, – кивнул Асберта, и вся компания двинулась вперед.

– Но что погнало вас в дорогу в самый разгар лета? – спросил Улибе.

– Мы собираемся сесть на корабль его величества «Александрия» в качестве подкрепления, – пояснил Асберта. – Не сказать, что нас слишком много, чтобы повернуть ход войны, но это все, что мы можем предложить.

– Как жаль, что вы не смогли выехать пораньше, – посетовал Улибе.

– Вы могли бы встретить корабли в Розас. Наверняка для вас так было бы гораздо проще.

– Верно. Путь до Розас несколько короче, – кивнул Асберта. – Мы так и собирались поступить, но неожиданно оба слегли от какой-то болезни. Я – первым, а затем мой старший сын, молодой Асберта, который собирался вместе с нами.

– Какая жалость, что так случилось! – поддержал его Улибе.

– Мы отложили наш отъезд на месяц в надежде, что оба достаточно быстро поправимся, но хотя я поднялся с постели первым, он еще хворает. Я старый солдат, сеньор, и меня очень трудно убить. Вы можете быть живым и полным сил, но это очень ненадежно, вам не кажется?

– Надеюсь, ваш сын…

– Он идет на поправку, но еще слишком слаб, чтобы управляться с оружием, – посочувствовал Асберта-старший. – Я уже собрался было отправиться сам – со своими людьми, конечно, – когда после учебы домой вернулся его младший брат, Геральт.

– И тогда?..

– Точно, – кивнул Асберта. – Едва он увидел меня готовым присоединиться к войску его величества на Сардинии, то посчитал, что ему самое время занять место младшего брата. Теперь мы наконец рады всеми силами помочь нашему благородному сюзерену.

– Уверен, его величество будет несказанно рад подобному подкреплению, – сказал Улибе. – Ибо это ли не самое достойное занятие для молодого оруженосца?

– Я бы умер за своего короля, – неожиданно серьезным тоном изрек Геральт. – И с радостью, клянусь Господом Всемогущим.

– Искренне надеясь, что так, – поддержал его Асберта, – или же он мне не сын! – Повернувшись к Улибе, он окинул взглядом груженых мулов. – А вам зачем в Барселону? Торговля?

– Мы едем из Жироны, – пояснил сержант. – Везем всякие домашние вещи для наших сограждан, пока они бьются вместе с его величеством.

– Вы хорошо о них заботитесь, – небрежно кивнул Асберта де Рубо и повернулся к следующей потенциальной жертве расспросов – Юсуфу. – А вы, молодой господин, чем заняты в этой экспедиции? Вы куда больше похожи на военного человека, чем на торговца. – Рубо сердечно рассмеялся.

– Ничем, господин де Рубо, – улыбнулся Юсуф. – Как и вы, я привык путешествовать в приятной компании. Я предпочитаю торопиться сам по себе.

– Что ж, весьма осмотрительно с вашей стороны, – усмехнулся рыцарь. – Помню, как-то раз мы ехали в Авиньон… – И де Рубо пустился в долгую историю о своих дорожных приключениях со множеством драк и скандалов…

Геральт, явно не раз слышавший эту историю, повернулся к Улибе.

– Надо же! – поразился он. – Вы даже прихватили на том муле и повариху, и священника.

То, что Жиль на самом деле оказался Кларой, сержант очень осторожно сообщил всей группе, ныне состоявшей из магической комбинации острых ушей и имеющих под собой серьезную почву для подозрений, и когда отряд остановился у ручья, все окаменели.

– Вряд ли священника! – высокомерно бросил Юсуф.

– Что вы имеете в виду? – удивился Геральт. Улибе затаил дыхание.

– Это была всего лишь сучка, – хмыкнул Юсуф. – Моложе меня – для святых отцов. В одном из мешков, что были у них с собой, – со смехом добавил он.

Асберта и Геральт тоже рассмеялись. Улибе испустил глубокий выдох.

– Симпатичная женщина, впрочем, – ухмыльнулся Геральт.

– Достаточно взрослая, чтобы быть моей или вашей матерью, сеньор, – сказал Юсуф с поразившей его самого порочной улыбкой. – Одна из служанок ее хозяйки.

– Это та, что в другой сумке? – прищурился Геральт.

– Для доставки в резиденцию нашего господина, – рассмеялся Юсуф.

– Только в неповрежденном виде…

– А он остроумный малый, – пробормотал сержант, покосившись на Улибе.

– Есть такое дело. Только учтите – не менее остроумный, чем наши невольные попутчики, – ответил Улибе.

– Мне они нравятся все меньше, – пробормотал Доминго. – Эти двое болтают почище сорок. Вся эта болтовня… может касаться нашего задания.

– Интересно, – протянул Улибе. – Как, по-вашему, это просто пара дружелюбных дурачков? Или?..

Доминго покачал головой.

– Точно сказать не могу. Вдруг они и в самом деле те, за кого себя выдают?

Остаток путешествия прошел без особых событий. Когда они проезжали Бадалону, облака начали редеть и расползаться в клочья, словно куски старой истлевшей материи, и жара наконец почувствовала себя полновластной хозяйкой. Ближе к полудню, когда они пресекли границу города, дышать стало практически нечем.

Остаток дня Улибе, пытаясь найти решение «проблемы Жиля», вместо этого приобрел кучу новых. Клара в поисках работы судомойки? Такие, как Клара, явно используют иной словарный запас. Может быть, тогда молодая дама в «поисках защиты»? О, с пессимизмом подумал он, была ли она когда-либо кем-то другим? Было бы интересно это выяснить.

После того как отряд епископа повернул к королевскому дворцу, Оливер и две женщины направились к крепкому солидному дому, расположенному у дальней городской стены, возле западных городских ворот. Едва их впустили в дом, в прихожую выбежал молодой человек и, обняв Улибе, вопросительно уставился на его спутниц.