Текст книги "Снадобье для вдовы"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2

Понедельник, 4 августа

Площадь у подножия холма тихо дремала под лунным светом. На востоке, за неясной чернотой собора, небо начинало светлеть. Тихий скрип петель просигналил о движении где-то в спящем городе; боковые ворота, ведущие в Еврейский квартал, приоткрылись, и оттуда показались три темных фигуры. Едва они вступили в полосу света, как тут же превратились в укрытых легкими плащами широкоплечего бородача, мальчика и высокую стройную женщину. В руке мужчины был длинный посох, двое других несли маленький узелок. После короткого перерыва три гротесково-массивные тени появились вслед за ними и в алхимии лунного света превратились в мальчика поменьше и двух женщин, тяжело нагруженных узлами, корзинами и свертками.

В саду епископа запела какая-то одинокая пичуга. Ракель, высокая молодая женщина, откинула балахон и подошла к троим появившимся позже.

– Мама, и охота вам было все это тащить? – спросила она, принимая корзину и узел, завернутый в льняное полотенце.

– Это холодный обед в дорогу, – пояснила Юдифь. – Я знаю, какой гадостью кормят путешественников. Я бы такого и собаке не дала. Юсуфу же нужно будет чего-нибудь пожевать.

– Вы принесли ему достаточно, так что он не успеет проголодаться до самого возвращения с Сардинии, – заметила Ракель и огляделась по сторонам. – А где остальные?

– В конюшне, – ответил Исаак. – Я уже сейчас их слышу.

Ночь все еще владела дальним концом площади, но звук подков по булыжной мостовой выдал присутствие двух стражников: их темные лошади были почти невидимы, пока они не выехали из тени стен в растущую полоску света с востока.

– Его преосвященство придет попрощаться с Юсуфом? – тихо спросила Ракель.

– Надеюсь, что да, – кивнул Исаак. – Иначе парень расстроится.

Следующим на площади появился капитан гвардии епископа, быстро перешедший площадь навстречу им.

– Ну, и где тут мой ученик? – быстро спросил он, с видом и голосом человека, который отлично выспался и плотно позавтракал.

– Здесь, сеньор, – ответил Юсуф, с трудом сдерживая зевоту.

– Я принес тебе твой меч, – сказал он, с легким поклоном протягивая ему оружие, словно вручал его только что принятому в рыцари. – Пристегни его. С этой минуты ты на службе у его величества и должен ходить при оружии, готовый ко всему.

Он перекинул кожаную перевязь через плечо мальчика и молча дождался, пока тот ее застегнул. По окончании этой процедуры он вручил ему меч и внимательно наблюдал за парнем, пока меч не занял правильное положение, повиснув вдоль бедра.

– Спасибо, сеньор, – смущенно прошептал Юсуф. – Совсем забыл, что он может мне понадобиться.

– Его величество ожидает увидеть свой щедрый дар в деле, – так же тихо ответил капитан. – И я знаю, что буду гордиться тобой, дружок, – добавил он обычным тоном. – Не сомневаюсь в твоей смелости. Но помни, чему я тебя учил.

– Уверен, что помню все до последнего, – сказал мальчик лишь с легким намеком на самодовольство.

– Когда твой противник представляет собой наибольшую опасность?

– Когда притворяется побежденным, – быстро ответил Юсуф.

– Да. Но это по-прежнему происходит каждый раз, когда мы скрещиваем мечи, не так ли? Я делаю паузу, чтобы якобы вздохнуть, и ты ослабляешь внимание. Я мог бы убить тебя десять раз. А то и больше.

– Да, капитан, – согласился мальчик.

– И не позволяй себе ликовать, когда думаешь, что побеждаешь – не останавливаясь, налетай на противника и прикончи его. Подобное поведение сгубило многих молодых ротозеев. Помни, что цель твоего противника – убить тебя. Война – это не игра в шахматы, Юсуф. Хитрый противник попытается разыграть слабость, чтобы заманить тебя в ловушку. Никому не верь и помни о локтях, – добавил он, похлопав его по одному из них.

– Обещаю, сеньор капитан, – сказал Юсуф.

В этот момент подъехал еще один стражник, за которым следовали конюхи, ведя четырех крепких вьючных мулов и гнедую кобылу Юсуфа; ее шелковистая шкура и необычная окраска были едва заметны в усиливающемся свете.

– Где бейлиф? – спросил сержант у стражников, с большой неохотой освобожденных капитаном от своих обычных обязанностей, чтобы присмотреть за ценным грузом и не менее ценной персоной королевского воспитанника.

– Улибе? Я его не видел, – пожал плечами капитан. – Может быть, он у Его преосвященства?

– По всем признакам день будет еще жарче вчерашнего, капитан, – проворчал сержант. – А мулам предстоит тащить тяжелый груз. Если мы хотим оказаться в Барселоне до заката, то нам надо выезжать поскорей. Или же захватить больше вьючных животных.

– Послушайте, Доминго, – ответил капитан сержанту, – если вы не успеете добраться за один день, так тому и быть. Проедете, сколько сможете, а закончите путешествие завтра. Наша главная задача – сделать так, чтобы эти грузы были доставлены в Барселону в целости и сохранности.

– Сержант, мы можем выезжать хоть сейчас, – вмешался один из стражников помоложе. – А Улибе Климен нас догонит…

– Его преосвященство будет недоволен, – возразил сержант. – Он хочет, чтобы мы взяли под защиту его друга-бейлифа.

– Вообще-то, его друг-бейлиф производит впечатление человека, вполне способного защититься без посторонней помощи, – хмыкнул Габриэль, второй стражник.

– Кто таков этот Улибе? – спросила Юдифь, до этого стоявшая в непривычном молчании. – Ему можно доверять?

– Он вассал друга нашего господина – епископа, – пояснил Исаак. – Он явно силен и умеет ловко обращаться с оружием. Его преосвященство весьма заинтересован, чтобы они ехали вместе.

– И, стало быть, теперь они должны вместе жариться на солнышке, потому что этот Улибе любит вздремнуть, – буркнула Юдифь. – Послушай… уже достаточно рассвело. Им вряд ли понадобится луна, чтобы освещать дорогу. Довольно скоро тут будет столько солнца…

– Что верно, то верно, госпожа Юдифь, – согласился сержант. – И конюхи еще не закончили нагружать этих мулов. Эй, бездельники! – позвал он. – Что вы там копаетесь? Ну-ка, за работу. – И он подошел к громоздящейся горе поклажи, вынесенной из дворца и кладовой собора. – Вы что, думаете, эти сундуки заберутся на спины мулов сами?

Когда погрузка была завершена, две больших корзины и три узла все еще стояли на земле.

– А это что такое? – поинтересовался сержант.

– Это вам в дорогу, – пояснила Юдифь.

– Мама беспокоится, как бы вы не умерли с голоду по пути в Барселону, – усмехнулась Ракель. – Вот и собрала вам небольшой холодный обед.

– И как мы это повезем? – вытаращил глаза сержант. – Мулы уже тяжело нагружены для такой жары и расстояния.

– Первую часть пути с вами поедут моя дочь и муж, – успокаивающе улыбнулась Юдифь. – У них с собой никакой поклажи. Их мулы могут везти провизию, а назад – пустые корзины.

– Вы едете с нами? – чуть слышно переспросил сержант. – Его преосвященство как-то забыл об этом упомянуть…

– Мой отец подумал, что Юсуф, возможно, найдет отъезд трудным, – пояснила Ракель.

– Он не ребенок, – буркнул сержант.

– Конечно, нет, но мой отец будет по нему скучать, – прошептала Ракель. – И я тоже. Не беспокойтесь. Мы собираемся вернуться назад, когда вы остановитесь позавтракать.

– А вот и Его преосвященство! – облегченно вздохнула Юдифь. – Наконец-то. – Она смотрела на лицо сержанта, где недовольство уступило место недоверию, постепенно сменившись негодованием.

Пока епископ спускался с холма, к путешественникам подвели еще двух мулов. В этот момент, к счастью для его же репутации, появился Улибе Климен. Он ехал на тяжелой, могучего вида лошади, ведя на поводу своего тяжело нагруженного мула, о чем-то беседуя с четвертым стражником, ехавшим рядом с ним. В поднявшейся сразу суматохе остатки поклажи были погружены, и прозвучали последние прощания. Не оставалось ничего иного, как отправиться в путь, а секретарь Его преосвященства помчался вниз с холма, размахивая каким-то свертком.

С тяжким вздохом сержант спешился вновь, чтобы выяснить, что стряслось на этот раз.

На противоположной, северной, стороне площади сонный стражник, зевая, начал вынимать засов и отпирать ключами ворота на Сен-Фелиу и Виа-Аугуста, эту великую римскую дорогу, ведущую из мавританских и кастильских земель на юг и запад Валенсии к дальним северо-восточным границам Каталонии – впрочем, стражнику было абсолютно все равно, куда и откуда она ведет.

– Мы так припозднились, что городские ворота уже открываются? – окликнул его Улибе.

Стражник обернулся.

– Я ничего не знаю про вашу жизнь, бейлиф, – сказал он. – Знаю только, что я сегодня утром открываю рано.

– Но уж, конечно, не ради нас? – уточнил Улибе.

– В честь чего? – проворчал тот, сплюнув в пыль на краю мостовой. – Я не почувствовал веса ваших денег. В городе немало и других людей, у которых важные дела. И одно из них – пропустить в город сегодня утром повозку с ценным товаром, и мне отвалят щедрую сумму за то, что вытащили меня из постели, прежде чем город проснулся. А теперь позвольте мне заняться моим делом.

– Ничто не обрадует меня больше, – холодно бросил Улибе.

В этот момент на юго-восточном краю площади появился человек, торопившийся с холма к северным воротам.

– Эй, ключник! – окликнул он. – Моя повозка еще не прибыла?

– Нет, мастер Луис, – ответил тот. – Пока все спокойно. – Закончив закреплять вторую половину огромных ворот возле каменной арки, удерживавшей их на месте, он выглянул наружу, но, не услышав ничего, что хотя бы отдаленно напоминало о приближении повозки, поплелся к своей каморке, готовый выскочить в любую минуту и задержать первую попавшуюся телегу в надежде поживиться дополнительной парой мелких монеток.

Площадь вернулась в сонный мир раннего утра. Единственный шум – за исключением приглушенного разговора между сержантом, епископом и его секретарем – был отдаленный стук копыт и пение птиц. Лекарь спешился и присоединился к остальным в их тихой беседе. С одобрительными кивками все четверо разошлись и остались слышны лишь птицы и стук копыт, становившийся все ближе.

Эти тихие звуки были внезапно прерваны хриплым, негромким вскриком, звонким топотом копыт и тошнотворным звуком падающего тела, столкнувшегося с чем-то твердым и неподатливым. На какой-то момент все застыли в шоке.

– Что это было? – прошептала Юдифь.

– Это где-то в той стороне, – сказал Юсуф, указывая в сторону северных ворот.

В арке ворот появился человек. Его капюшон свалился на глаза, левой рукой он прижимал к груди какой-то сверток, а правой опирался о стену, чтобы не упасть. Затем он сделал еще шаг и начал падать.

– Пьяный, – хмыкнул молодой стражник.

– Не думаю, – буркнул сержант, разворачивая своего коня. – За ним на мостовой следы крови.

Вслед за человеком появился мул, волоча свои поводья по мостовой…

Пока остальные в изумлении обсуждали происходящее, Улибе Климен спрыгнул с коня и, бросившись к спотыкающемуся человеку, поймал его за грудь в падении с такой легкостью, словно тот был ребенком. Оглянувшись, он прорычал:

– Приведите врача. Его ударили ножом. И выясните, кто это сделал.

Двое стражников, пришпорив лошадей, выехали за ворота. Еще раз оглядев всю сцену, сержант последовал за ними.

Улибе мягко опустил раненого на бок.

– Кто-нибудь побежал за хирургом? – крикнул он, отстегивая свой балахон и подкладывая его как подушку под голову лежавшего.

– Слепой и его дочь сделают для него не меньше, если не больше, чем хирург, – сказал капитан. – Они рядом со мной. – Он обернулся. – Мастер Исаак, требуется ваша помощь.

– Отец, – позвала Ракель, – здесь тяжело раненый человек…

– Я слышу, Ракель. Где этот несчастный мальчишка?

– Юсуф?! – поразилась Ракель.

– Нет, – досадливо поморщился Исаак. – Маленький Джуда, поваренок. Он когда-нибудь должен научиться подменять Юсуфа. Джуда! Подведи меня к раненому!

– Отец, мне тоже подойти?

– Разумеется, – с сердитой нетерпеливостью бросил Исаак. – Если только ты не сочтешь, что его надо помыть или повернуть над «уткой». Тогда помощь сможет оказать лишь маленький Джуда.

– Хорошо, отец, – пробормотала Ракель, пораженная вспышкой негодования родителя.

Ракель опустилась на колени на мостовую за спиной раненого; ее отец склонился напротив нее, прижав ухо к боку раненого и напряженно прислушиваясь.

– Он дрожит от холода и боли, – наконец промолвил лекарь.

– Я укрою его. – Улибе снял свой плащ с задней луки седла и прикрыл раненому живот и ноги.

– Отец, – предупредила Ракель, – я думаю, нож из спины надо вытащить.

– Согласен, что с таким ранением он не выживет. Так что попробовать стоит, – сказал Исаак, вставая. Хотя и не думаю, что у нас много шансов его спасти, но все мы в руках Божьих и должны помогать ближнему, даже если почти нет надежды.

– Мы отнесем его во дворец, – твердо сказал Беренгер. – Он не должен страдать здесь на холодных камнях, словно какой-то зверь. – Епископ склонился над раненым и приподнял его балахон. – Добрый человек, – мягко сказал он, – мы отнесем тебя… да поможет нам Господь! – внезапно воскликнул он, – это же Паскуаль! Мы должны постараться его спасти!

– Конечно, Ваше преосвященство, – кивнул Исаак. – Но он серьезно ранен. – Лекарь повернулся к капитану и пробормотал: – Это биржевой служащий, верно?

– Он самый, – кивнул капитан. – Паскуаль Робер. – Он огляделся в поисках свободных и сильных рук и спин. – Вы двое, – скомандовал он двум конюхам, стоявшим рядом и наблюдавшим за происходящим, – помогите нам отнести его во дворец.

– Где Юсуф? – спросил Исаак.

– Побежал в дом за вещами, которые могут вам понадобиться, – сказала Юдифь, стоявшая рядом с мужем.

– Умница! – похвалил помощника лекарь.

Юдифь не стала упоминать о том, что это она отправила мальчика в дом – вместо этого она взяла на себя труд собрать пожитки раненого, раскатившиеся по мостовой там, где он упал, аккуратно сворачивая их вместе.

Едва убедившись, что Паскуаля понесли к епископскому дворцу, Улибе свистом подозвал своего коня и, вскочив в седло, помчался догонять своих посланцев.

Вскоре во дворец прибежал запыхавшийся Юсуф с большой корзиной, – наполненной чистыми льняными лоскутами, травами и листьями, останавливающими кровотечение, и настойкой от боли, а также несколькими дополнительными лекарствами от лихорадки и инфекции, захваченными им по собственной инициативе. Поставив корзину рядом с Ракель, он отступил назад.

– Я могу чем-нибудь помочь, хозяин? – спросил он.

– Нет, – проворчал Исаак, – но подожди. Ты нам можешь понадобиться, – добавил он и повернулся к своему пациенту.

– Слушаюсь, хозяин, – кивнул мальчик и, подойдя к окну, увидел, что ночная чернота приобрела светлосерый оттенок. Высунувшись в окно и посмотрев вверх, он увидел луну – уже бледную и тускнеющую на фоне светлеющего неба. По другую сторону дворца, небо должно было уже стать розовым в ожидании рассвета. Не оборачиваясь, он услышал, как из спины извлекли нож, и Ракель, работая со скоростью, на которую, как он знал, сам он не способен, затягивает и перевязывает рану, ее бормотание, когда она постаралась дать пациенту лекарство, чтобы облегчить ему боль. Он знал о таких ранах достаточно и понимал, что сегодня для больного больше ничего нельзя сделать. Конечно, они дольше не задержатся. Становилось поздно, и им овладело огромное нетерпение поскорее уехать.

В этот момент он услышал твердые шаги офицера, проходящего по коридору.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил кто-то, находившийся вне комнаты.

– Ушел, негодяй! – отозвался незнакомый голос.

Дверь открылась, и в комнату вошел бейлиф, Улибе.

Решив, что они уезжают, Юсуф повернулся, чтобы попрощаться с хозяином и Ракель, и замер от неожиданности. Оказалось, что Улибе пришел вовсе не за ним. Вместо этого он придвинул стул и уселся возле Паскуаля с таким видом, будто намеревался провести здесь весь день.

Озадаченный Юсуф вернулся к окну и попытался разгадать смысл происходящей сцены. Казалось, что Улибе и Паскуаль стали непривычно близки за очень короткое время. Странно. В глазах Юсуфа Паскуаль Робер был ничтожным и неинтересным маленьким человечком. Мальчик знал большинство горожан, но никогда не слышал ничего любопытного об этом чиновнике за исключением того, что знали все. Он был тихим, ниже среднего роста и довольно худым. Тихоня, что, словно мышка, крался с работы к своему жилищу больше под прикрытием стен, чем через открытое пространство. Не тот человек, чтобы вдохновить такой уровень привязанности у кого-либо, подумал он. Стало быть, здесь что-то другое.

Он бы понял своего хозяина, если бы тот простоял у постели незнакомца часы, а то и дни. Лекарь чувствовал ошеломляющую ответственность перед любым человеком, который (или которая), будучи больным или раненым, доверялся его искусным рукам. Как и Ракель, печально подумал он, хотя некоторые пациенты все же не вызывали у нее такой привязанности, как другие. Но почему этот незнакомец, кем бы он ни был, по пути в Барселону так обеспокоен судьбой Паскуаля, какого-то мелкого чиновника?

Юсуф уже представил, как все они стоят вокруг него до заката, затем идут домой и вновь поднимаются среди ночи, чтобы начать их путешествие. Слишком возбужденный, чтобы ждать дальше, он выскользнул из комнаты в коридор.

Отец Бернат, вечно занятый секретарь-францисканец епископа, стоял возле двери, ничего не делая. На него это тоже было совершенно не похоже. Да и вообще все, за исключением его хозяина и Ракели, вели себя крайне странно.

– Почему бейлиф дежурит у постели Паскуаля? – спросил Юсуф.

Некоторое время назад он обнаружил, что величайшая слабость Берната – любовь к слухам, и он знал обо всем, что происходит во дворце.

– Паскуаль Робер недавно работал на него, – сказал Бернат. – Когда он был здесь в последний раз, Улибе попросил Его преосвященство порекомендовать ему надежного человека, и Его преосвященство предложил ему Паскуаля. Его преосвященство крайне расстроен, – добавил Бернат, словно это был самый непонятный аспект всего инцидента.

– Он должен был ехать с нами? – спросил Юсуф. – Никто ничего об этом не говорил.

– Не знаю, – покачал головой секретарь. – Но на прошлой неделе и он, и его мул исчезли. Посреди ночи.

– Я бы не стал сидеть у постели человека, который оставил меня таким образом, – зевая, сказал Юсуф. – Как бы то ни было, если мы не уезжаем до Улибе Климена, мне лучше вернуться к ним – вдруг я понадоблюсь.

Когда Юсуф вернулся в комнату, лекарь стоял, склонившись над Паскуалем, приложив ухо к груди пациента и положив ладонь на его шею. Ракель стояла у подушки с чистой тряпицей в одной руке и кружкой воды – в другой. Раненому явно стало хуже. Его лицо посерело и осунулось, а тело, казалось, съежилось до костей. Но глаза его были открыты, и он пристально смотрел на Улибе. Схватив большого человека за предплечье, он что-то быстро говорил ему тихим голосом.

Лекарь выпрямился и, отступив назад, негромко позвал:

– Ракель.

– Да, отец, – отозвалась девушка, передавая кружку и тряпицу Юсуфу.

– Выйди на минутку в коридор. Я слышу голос Его преосвященства. А ты присмотри за раненым, Юсуф, и позови меня, если будет нужно.

– Да, хозяин, – отозвался мальчик, в который раз поражаясь, как тот определяет, что это он вошел в комнату. Получая указания лекаря, мальчик одновременно прислушивался к тому, что говорил Паскуаль. Тот очень торопился, но говорил так быстро и с таким непонятным для Юсуфа акцентом, что тому удалось разобрать всего несколько слов.

Раненый умолк, чтобы перевести дыхание. Склонившись над ним, Юсуф поднес к его губам кружку с водой, а затем осторожно протер влажной тряпицей лицо. Сделав это, он тактично отступил на шаг назад.

– Я должен сообщить об этом немедленно, – промолвил Улибе тихо, но абсолютно разборчиво. – Но неужели вы не можете сказать, кто это сделал? Может быть, вы видели его хотя бы мельком? Одежда? Голос? Был ли он верхом?

Звук открывающейся двери заставил Юсуфа обернуться, и он увидел, что в комнату входят Его преосвященство епископ, его хозяин и Ракель.

– Я знаю достаточно хорошо, – прошептал раненый и болезненно закашлялся.

Юсуф быстро подскочил к нему, чтобы утереть ручеек крови, выступивший на губах. Ракель что-то быстро прошептала отцу.

Паскуалю удалось сделать еще один глубокий вдох и продолжать говорить голосом, больше похожим на бормотание. Он замолчал и улыбнулся. Или, возможно, подумал Юсуф, это гримаса боли. По-прежнему, это казалось улыбкой. Затем он закрыл глаза, словно сосредотачивал свои утекающие силы для нового вздоха.

– Ваше преосвященство, теперь или никогда, – печально произнес лекарь и в сопровождении дочери вышел в коридор, в то время как двое священников вошли в комнату для исполнения соборования. Юсуф, положив салфетку и поставив кружку, быстро выскользнул из комнаты следом за ними.

За то короткое время, что они провели у одра умирающего, начался день. Едва Юсуф открыл рот, чтобы задать вопрос своему хозяину, звон колоколов заглушил все остальные звуки. Когда они растаяли в воздухе, он осознал, что повсюду во дворце уже полно людей, проснувшихся, одевшихся и приступивших к своим повседневным заботам. Разговоры, типичные для дня, не имели ни малейшего отношения к событиям, случившимся перед рассветом.

– Какие это были колокола? – спросил он, неожиданно испугавшись, что сейчас уже позднее, чем он думал.

– Первые часы, – с отсутствующим видом ответил Бернат, продолжавший свое дежурство в коридоре.

– Он умирает, – тихо сказал Исаак. – Мы ему больше ничем не в силах помочь.

– Никто в этом не сомневается, – ответил Бернат. – Мало кто проживет дольше после удара в спину ножом столь необычной длины.

– Вы видели оружие? – спросил Исаак.

– Да, – кивнул Бернат. – Очень хороший кинжал с длинным клинком из отличного металла и оканчивается заостренным концом.

– То есть человек, который им владел, носил его, чтобы использовать по назначению, а не для показухи, – уточнил Исаак.

– Вне всяких сомнений.

Дверь открылась, и вышел Улибе в сопровождении епископа.

– Он скончался, – грустно сказал Улибе.

– Друг мой, мы похороним его со всеми надлежащими почестями, – заверил его епископ. – Он был добрым человеком. Бейлиф, я знаю, что вам давно пора трогаться в путь, но прежде мне хотелось бы уладить кое-что. Бернат?

– Разумеется, Ваше преосвященство, – подтвердил Улибе.

– Да, Ваше преосвященство, – сказал секретарь.

– Юсуф, ты готов? – пробормотал Исаак.

Юсуф подошел поближе к слепому хозяину.

– Да, – сказал он, – хотя за это время успел проголодаться.

– Не волнуйся. Юдифь не даст нам умереть с голоду, – усмехнулся Исаак и мягко опустил ладонь на плечо мальчика, давая понять, что он готов идти.

Однако Беренгер, похоже, был настроен заняться делами прямо в коридоре.

– Когда я вошел в комнату, он говорил, но так тихо, что я ничего не смог разобрать. Какими были его последние слова? Он назвал нападавшего?

Улибе Климен покачал головой.

– Ваше преосвященство, он был в обычном для такой раны состоянии и просто что-то бормотал, на что натыкался его разум. Мало что из сказанного им имеет какой-либо смысл.

– Каковы были его точные слова? – прищурился Беренгер.

– Насколько я помню, Ваше преосвященство, он сказал «собака», «новое платье» и «дубовое дерево». И еще несколько слов, которые я не сумел распознать. Ах, да! Еще он что-то пробормотал про мяч и пони.

– Впал в детство, – понимающе кивнул Бернат.

У Беренгера был скептический вид.

– Больше ничего не говорил?

– Под самый конец, – вспомнил Улибе, – он сказал: «Да пощадит меня Господь и простит за то, что подвел тебя. Заклинаю тебя, помолись за мою душу».

Юсуф, удивленный, вскинул голову и уже собирался было что-то сказать, но рука хозяина крепко стиснула его плечо. Внезапно он понял, что Улибе пристально смотрит на него, и ему было бы трудно определить, дружелюбно или нет.

– Что ж, это печальное происшествие и так задержало вас достаточно долго, – сказал епископ. – Ваша охрана ждет. Капитан моей гвардии проводит вас до самого Кальдеса. Он вернется с мастером Исааком и его дочерью. Я не могу отпустить их без сопровождения.

– Ваше преосвященство очень добры, – пробормотал Исаак.

– Мне хотелось бы добавить Улибе всего несколько слов. Я скоро спущусь, чтобы пожелать вам счастливого пути. – И Беренгер деловито устремился по коридору в сопровождении Улибе и Берната.

– Хозяин, вы едете с нами? – спросил Юсуф.

Исаак повернулся к своему ученику.

– Только на короткое время, пока еще стоит утренняя прохлада. Его преосвященству показалось, что это хорошая мысль. И это не даст ему втянуть меня еще в какое-нибудь дело. А теперь ответь мне, Юсуф… что сказал Паскуаль?

– Откуда вы узнали, что Улибе солгал?

– Ты сам мне это сказал. Ты подпрыгнул, как испуганный кролик, когда бейлиф заговорил. Боюсь, что он мог это заметить.

– Да, хозяин, он… Паскуаль… говорил на чужестранном языке. Мне кажется, похожим на арагонский или кастильский. И быстро. Мне было очень трудно понять, – сказал Юсуф. – Когда они переговаривались между собой, Улибе отвечал ему в той же манере.

– Но ты должен был понять хоть что-нибудь, – сказал Исаак, – иначе бы так не удивился.

– Так и есть. Но я ничего не слышал о пони, собаке, плаще или дубах, – сказал Юсуф. – По-моему, он посоветовал ему держаться начеку, но я не уверен. Но под конец он говорил медленнее и, по-моему, он сказал: «Не грусти, мой друг. Это насмешка, насмешка – Господь посмеялся надо мной. Помолись за меня и присмотри за моими младшими». Может, я передаю это не слово в слово, но смысл именно такой.

– Посмеялся? – переспросила Ракель.

– Посмеялся, – подтвердил Юсуф.

Группа, ожидавшая их на площади, перестроилась. Вьючные мулы были освобождены от поклажи и расхаживали по мостовой в поисках кустика травы под присмотром одного из сонных конюхов.

Стражники спешились, и их лошади присоединились к своей родне, мулам. Нарсис, самый молодой из стражников, спал, подложив мешок под голову, капитан ушел, обещав вскоре вернуться. Когда Юсуф вышел из дворца, Наоми вновь обняла его и вручила корзинку, из которой к его носу хлынули весьма многообещающие ароматы.

– Ешьте прямо сейчас, молодой хозяин, – сказала она, приподнимая уголок салфетки, прикрывавшей ее содержимое. – Это ужасное путешествие, и надо, чтобы в вас что-то было. Потом отдайте корзинку и салфетку этому бесполезному мальчишке Джуде. Он отнесет их домой. А теперь мне пора идти, иначе близнецы проснутся, а им нечем будет позавтракать. И вы должны дать мне обещание вовремя питаться, пока вас не будет, а не то вы заболеете, а рядом не окажется хозяина со своими снадобьями, чтобы вас вылечить.

Он пообещал, что будет хорошо есть, даже если ее не будет с ним на Сардинии, и чтобы она в этом убедилась наверняка, страстно с ней попрощался и приподнял салфетку. Корзинка была наполнена приготовленными Наоми душистыми жареными пирожками из сдобного теста с начинкой из сыра и крайне ароматных смесей всякой всячины. Он дал один пирожок Ракель, изрядно потрудившейся нынче ночью, еще один – Джуде, поваренку, несмотря на свой род занятий вечно голодному. А затем вдруг вспомнил о стражниках и конюхе, оставшемся при мулах. А также хозяине и его супруге, которые тоже могли проголодаться. Пирожки мгновенно исчезли, как и каравай мягкого хлеба, найденный под ними. Даже усталые лошади и мулы собрались вокруг, осторожно выискивая какую-нибудь корочку, которую можно было бы выпросить или стянуть.

– А где Его преосвященство? – наконец спросил Юсуф.

– А заодно и Улибе Климен? – добавил самый молодой из стражников.

– Кликни одного из пажей, Нарсис, и попроси его выяснить, когда нам нужно навьючивать мулов, – приказал сержант. – Это их поторопит.

Еще через один показавшийся бесконечным промежуток времени с холма бегом спустился маленький паж из епископского дворца и что-то прошептал сержанту на ухо. Конюх пронзительно свистнул, и его товарищ медленным танцующим шагом подошел, чтобы помочь в очередной раз навьючить мулов. Юдифь вторично обняла Юсуфа, взяла вещи мужа и дала Ракель твердые наставления насчет возвращения ее двух лучших корзин.

Гвардейский капитан сел в седло, поднял руку и через три часа после запланированного времени выступления маленькая процессия покинула город.