Текст книги "Снадобье для вдовы"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

К тому времени, когда они выехали на открытую сельскую местность, кавалькада уже растянулась. Впереди ехала Ракель, обмотав вокруг запястья уздечку мула, на котором сидел ее отец, увлеченная разговором с сержантом. Исаак тем временем беседовал с Юсуфом о его собственных путешествиях в молодости на земле и на море, где он и сумел набраться своих самых полезных медицинских знаний. Улибе с капитаном следовали сразу за вьючными мулами. Габриэль и Нарсис ехали по обе стороны процессии, осматривая окрестности на случай всяких неприятных неожиданностей.

– Кажется, ваше имя Доминго? – смущенно спросила Ракель несмотря на то, что она довольно хорошо знала сержанта по путешествию в Таррагону, совершенному ею несколькими месяцами ранее. Тем не менее вопрос казался довольно бесцеремонным.

– Именно так, – с улыбкой кивнул тот. – Это я и есть. Для некоторых. Если бы хоть один из этих двух лентяев обратился бы так ко мне, – добавил он, указывая на Габриэля и Нарсиса, – они бы этот случай долго не забыли. Но вы, сударыня, можете называть меня Доминго.

– Разве мы выехали не гораздо позже по сравнению с тем, что ожидалось? – спросила Ракель, быстро уходя от столь личного вопроса. – Или вы были готовы к подобной задержке?

– Я отнюдь не думал, сударыня, что кого-то прирежут прямо у нас под носом, – сухо ответил сержант. – Что касается вашего вопроса, то нет, я не ожидал никаких задержек. – Он помолчал. – Хотя когда путешествуешь с Его преосвященством, я всегда к ним готов.

– Неужели он такой медлительный человек? – с преувеличенным удивлением спросила Ракель.

– Его преосвященство? Нет. Он всегда и всюду поспевает вовремя. Но вокруг него часто собирается целая толпа людей с тысячами глупых требований, которые порой делают отъезд невозможным, разве что нам удается этого избежать, уехав еще до того, как они проснутся. Но с этой группой я никаких проблем не ожидаю.

– Чем же мы так отличаемся от остальных?

– Мои люди просыпаются и готовы к отъезду, когда я им скажу. Я знаю парня, который может встать рано – он в конюшне и на своей кобыле большую часть дней еще до рассвета. А уж с этим бейлифом в конце процессии я не ожидаю вообще никаких проблем. Судя по его поведению, в молодости он был солдатом, хотя я бы не осмелился спрашивать его о прошлом.

– Почему же? – спросила Ракель.

– Я бы предположил, что несмотря на его легкие и дружелюбные манеры, мы с ним не на равных, – тихо ответил он. – Госпожа Ракель, из него такой же бейлиф, как из меня граф. Но, отвечая на ваш вопрос, я надеялся, что мы выедем еще до захода луны. Сегодня к вечеру мы не попадем в Барселону, – мрачно подытожил он.

Ракель оглянулась на молчаливого Улибе.

– Он расстроится.

– Возможно, – пожал плечами Доминго. – Даже если и так, то ничего нельзя поделать. Мы проедем сколько сможем, переспим жару, а затем продолжим путь пока не стемнеет так, что не разберешь дороги.

– И по дороге вам не найти постоялого двора, – сказала Ракель, вспомнив, как тяжело пришлось с этим в ее прошлом путешествии.

– Нам он не понадобится, – усмехнулся сержант. – У нас нет знатных дам, которых надо защищать. Нас шестеро, и все мы вооружены. Ночи – теплые и сухие, и мы найдем какое-нибудь укромное местечко неподалеку от дороги и отоспимся, пока луна не поднимется достаточно высоко, чтобы освещать нам дорогу до Барселоны. Десять-пятнадцать миль при луне, и мы будем у городских ворот. Еще до рассвета, даю слово. И это будет просто превосходно, сударыня Ракель.

– Превосходно, Доминго!

– Знаете, там жарче, чем здесь. В это время года. Конечно, не так жарко, как в Гранаде, – добавил он. – Был я там однажды еще молодым парнем, как стражник при посланнике его величества. Вот это было действительно жарко.

– И насколько же? – поинтересовалась Ракель, опуская вуаль и приготовившись выслушивать воспоминания сержанта.

Почти два часа спустя капитан нагнал Исаака.

– Мастер Исаак, – мы уже почти достигли цели. Если вы хотите попрощаться, то давайте сделаем это сейчас, а отряд пусть двигается дальше.

– Вот мы где, – сказал сержант с притворным удивлением. – Я наслаждался воспоминаниями о старых сражениях в обществе госпожи Ракель и увлекся настолько, что даже и забыл, где мы находимся, – галантно добавил он. – Но, прежде чем расстаться, капитан, почему бы нам не сделать привал и не насладиться едой, которую мы везли столько времени?

Капитан остановил свой отряд у нары раскидистых деревьев, затенявших своими кронами небольшую речушку. Зной и засуха лета в отдельных местах полностью высушили воду, но здесь она была по-прежнему прохладной и музыкально журчала, извиваясь по камням и гальке, устилавшей ее ложе. Капитан одобрительно кивнул и приказал стражникам снять корзины и узелки с едой. Вскоре все с удовольствием уплетали мягкие сладкие абрикосы и жесткие ранние груши, холодную тушеную говядину и холодных жареных цыплят, заедая все это великолепие хлебом.

– Мы не сможем захватить все это назад, – сказала Ракель, глядя на оставшуюся кучу снеди. – Мама и Наоми расстроятся хуже некуда.

– Тогда я предлагаю опустошить эти замечательные корзины, – предложил сержант, – отправить их назад с вами, а остатки еды погрузить в короба вьючных мулов. Слегка переместив груз, мы получим достаточно места. Согласны, мастер Исаак?

– Подобные стратегические решения я оставляю на волю Ракели, чья мудрость в подобных вещах меня всегда поражала, – с улыбкой сказал Исаак.

– Отличная мысль. Я так и поступлю, – твердо сказала Ракель, – чтобы убедиться, что они хорошо упакованы. Доешьте все за обедом, пока еда не успеет испортиться.

Ракель переместила содержимое коробов и на освободившееся место переложила еду из корзин.

– Ну вот, теперь все в порядке. Мы готовы ехать, но сперва я бы хотела попрощаться с моим новым младшим братишкой. – Она обняла Юсуфа, за последний год ставшего ее другом и союзником, и накинула вуаль на лицо, чтобы скрыть выступившие слезы. – Береги себя, – прошептала она. – И всегда будь начеку.

– Ты подслушивала! – возмущенно воскликнул Юсуф.

– Конечно, – улыбнулась она. – А теперь с тобой попрощается отец.

Исаак обнял мальчика и отступил назад.

– Больше я не буду давать тебе советов. Тебе и так удалось прожить до своего возраста лишь благодаря ловкости и уму, и ты будешь продолжать это делать, я знаю. Только прошу тебя не забывать о последней просьбе, которую дал тебе капитан.

– Чтобы держать правильно локоть? – озадаченно спросил Юсуф.

– Нет, хотя это тоже важно. Никому не верь, – пробормотал он. – Прощай, малыш. Мое благословение будет с тобой, – быстро добавил он и отвернулся.

– Он вернется еще до Великих Праздников, отец, – сказала Ракель с наигранной жизнерадостностью, которой она не чувствовала. – Вы говорите так, словно он уезжает на много лет.

– Однажды начатое путешествие может привести в самые неожиданные места, дорогая моя, – сказал Исаак и вскарабкался на нетерпеливого мула.

Юсуф помедлил, положив руку на седло, озадаченный словами хозяина. Он оглядел своих спутников: Мигель, Габриэль и Нарсис – три стражника, его старый друг, сержант Доминго и друг епископа, Улибе. Он покачал головой, вспрыгнул в седло и вслед за другими поехал по дороге на юг.

Трое оставшихся выехали из-под сени раскидистых деревьев. За время их короткого привала день раскалился от зноя. Пыль, поднятая копытами лошадей уехавших, все еще висела в воздухе: нигде не было ни дуновения ветерка. Ракель забралась на мула и огляделась. Молодые стражники уехали, капитан был поглощен своими заботами, и не беспокоился о ней, окрестности пустовали. Она немного приподняла вуаль с лица, но даже легчайшее прикосновение ткани к горячим щекам и лбу были невыносимы.

Она откинула вуаль за спину, и та повисла на булавке, вколотой в пучок волос у нее на голове.

– Пакет, который вам дали, мастер Исаак, – тем временем говорил капитан, – следует доставить на ферму, расположенную вдоль узкой дороги слегка впереди от нас. И будет лучше, если вы с дочерью доставите его без моей помощи.

– Конечно, капитан, – сказала Ракель с большей уверенностью, чем она чувствовала.

– Сверните на первую дорогу справа и езжайте вдоль реки, пока она не сделает резкий поворот. Вы увидите прудик и маленький водопад.

Сразу за этим местом вы найдете вход в дом.

– Его преосвященство дал мне необходимые указания, – сказал Исаак. – Похоже, задание довольно простое.

– Так оно и есть, – согласился капитан. – Но, мастер Исаак, если не возражаете, вместо того чтобы дожидаться вас здесь, я поеду на небольшом расстоянии за вами. Если там все будет в порядке, я просто проеду мимо, а потом догоню вас на обратном пути.

– Конечно, капитан, – согласился лекарь. – Мы будем рады знать, что вы где-то поблизости.

Как и обещал капитан, ехать пришлось совсем недалеко. Дорога лежала вдоль реки, скрытой от посторонних глаз деревьями, – такая узкая, что даже повозке, запряженной быками, было бы трудно здесь проехать. Однако в тени деревьев было приятно и прохладно, поля на другой стороне реки были засажены зерном, а береговые склоны заросли оливами и лианами, увешенными недозревшими фруктами. Вместо того, чтобы волноваться о Юсуфе или страдать по Даниэлю или раздумывать, а так уж ли ей и в самом деле хочется замуж – ее обычное занятие, когда голова не была занята более серьезными вопросами, – Ракель начала мечтать о жизни в спокойном местечке наподобие этого, скрытого от мирской суеты.

Эти мечты об идиллическом существовании были прерваны резким взрывом звуков. Крики и вопли разнеслись по холмам, становясь громче по мере того, как они приближались к своей цели.

– Отец, что это?!

– Кто-то очень сильно раздраженный? – с легкой усмешкой предположил Исаак.

У них за спиной капитан пришпорил коня и вскоре их нагнал.

– Шум доносится со стороны фермы, – сказал он. – Я поеду вперед, чтобы убедиться, что там ничего плохого.

– Действительно, – согласился лекарь. – Не хотелось бы попасть прямо в центр баталии.

При этих словах лошадь капитана ринулась в быстрый галоп, отбросив из-под задних копыт им в лицо пыль и мелкие камешки. Мулы, подстегнутые к действию неожиданным обстрелом и поспешным отбытием их напарника по конюшне, припустили рысью. Ракель, лишь совсем недавно научившаяся ездить верхом, с большим трудом управляла мулом отца, оставаясь верхом на своем. Мулы тем временем перешли в легкий галоп и свернули на хорошо утоптанную дорожку.

Впереди лошадь капитана перешла на спокойный шаг. Мулы нагнали ее и, мигом потеряв интерес к скачке, двинулись к траве на обочине дорожки. Виновником скандала явно служил высокий человек на лошади. И он, и его лошадь были покрыты дорожной пылью и обильно потели, будто преодолели значительное расстояние. Он рычал на престарелого слугу, защищавшего дверь дома, словно солдат от неприятельской армии.

– Старый болван! Я не уеду, пока не получу позволения! – завопил человек на этого невольного героя.

– Хозяин запрещает пускать в дом чужих, когда его нет, – сказал слуга – смело, но, тем не менее, дрожащим голосом. – И кого бы вы ни искали, никого похожего здесь нет.

Капитан спешился, вытянул из ножен меч и приблизился к всаднику.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Оба участника противостояния повернулись к нему – вооруженному, в высоких сапогах со шпорами и в форме капитана епископской гвардии.

– Этот господин угрожает лишить меня жизни, если я не выдам ему некую особу, которой не существует, – сказал старик. – Особу, которая здесь не живет и никогда не жила, в течение моей жизни. Я отвечаю за имущество моего господина, – продолжал он. – И не могу пускать в дом чужих в его отсутствие.

– То, что здесь происходит, вовсе не касается гвардии епископа, – сказал человек на лошади. – Как и его сомнительных знакомых и еще более сомнительных компаньонов, – добавил он, пристально глядя на Ракель достаточно долго, чтобы у нее на щеках заиграл румянец. – Я собираюсь навестить своего знакомого. Только и всего.

Неожиданно вспомнив про свою вуаль, Ракель поспешно опустила ее на лицо.

– Мир и порядок в епархии имеют ко мне прямое отношение, – холодно заметил капитан. – Если я не могу проехать мимо чьих-либо владений без того, чтобы меня не привлекли звуки угроз, это мое дело. Я настаиваю, сударь, что вы ошиблись домом. А также настаиваю, чтобы вы уехали и преследовали жертву где-нибудь еще и оставили лекаря и его дочь без оскорблений. – Взмахом руки он указал на старика, Исаака и его дочь.

– И я настаиваю, злодей, чтобы вы отправились в ад и оставались там с вашей матерью – вечной блудницей! – сердито выпалил всадник и, дав шпоры своему коню, ускакал прежде, чем капитан успел как-то отреагировать.

– Знаете, отец, мне кажется, это был мастер Луис, – сказала Ракель. – У этого человека очень неприятный характер.

– Похоже, это и впрямь был мастер Луис, – поддержал ее капитан. – Интересно, что на него находит и заставляет так себя вести?

– Похоже, сегодня утром он в очередной раз встал не с той ноги, – усмехнулся Исаак.

– Он редко бывает в добром расположении духа, – сказал капитан. – Но даже для него подобное поведение – крайность.

– Должно быть, на него подействовала жара.

– Очень даже может быть. – Капитан покачал головой. – Надеюсь, вы меня извините, но мне пора ехать.

– Конечно, капитан, – кивнул Исаак, дождался, пока стук копыт его лошади растает вдали и обратился к старому слуге. – Я говорю с Далмо?

– Да, господин. Чем могу служить?

Исаак спешился. Лишенный своего посоха, да еще на незнакомом месте, он помедлил, нащупывая дорогу ногой. Ракель соскочила с мула и бросилась на помощь.

– У меня есть для вас кое-что, Далмо, – сказал лекарь. – От Его преосвященства епископа. – Он достал пакет из кожаного кошеля под плащом и вытянул его перед собой, чтобы Далмо мог видеть печать.

– Если вы, господин, с вашей дочерью зайдете в дом, – сказал старый слуга, – то и у меня для вас кое-что найдется. Возьмите меня за руку, – добавил он, – я провожу вас внутрь и доставлю обратно в целости и сохранности.

Исаак пошел рядом со стариком, Ракель следовала за ними. Далмо миновал тяжелую входную дверь и повел их к маленькой дверце в высокой каменной стене. Внутри оказался двор, прохладный от журчащей воды и деревьев.

– Если вы подождете здесь минутку, сударыня, мы скоро вернемся. – Они пересекли вымощенный плиткой двор и остановились. Далмо заколотил в дверь. – Открывай, идиот, – прошипел он. – Это Далмо.

Послышался глухой удар отодвигаемой щеколды, а вслед за ним – скрип ключа в открываемом большом замке. Затем дверь распахнулась, и поток прохладного воздуха заключил лекаря в объятия. Осторожно ступая, он последовал за слугой.

– Кто это, Далмо? – послышался откуда-то сверху встревоженный женский голос.

– Это слепой лекарь, госпожа, посланный епископом. Он привез послание для хозяина. А предыдущий господин попал не в тот дом. Он уехал.

– Понятно, – с облегчением сказала женщина. – Передай лекарю пакет со стола, Далмо, и предложи ему освежиться.

– Ваша хозяйка очень любезна, – сказал Исаак.

– О, это не хозяйка, – сказал Далмо. – Это домоправительница.

– Я поражен, – вежливо отозвался Исаак. – У нее голос, как у…

– И впрямь, господин, простите, что перебиваю, у нее именно такой голос, правда? Не желаете выпить чего-нибудь освежающего, господин?

– Спасибо, но нам пора ехать, пока жара еще больше не усилилась.

– Тогда вот ваш пакет, господин.

Исаак засунул его под тунику и позволил проводить себя назад во двор.

– Дорогая, и что ты обо всем этом думаешь? – спросил Исаак, когда дверь в стене была заперта на ключ и на щеколду.

– Отец, это очень милое маленькое поместье, – сказала Ракель. – Дом прочный и надежный. Очень безопасный. Должно быть, хозяин очень боится воров и мародеров, – добавила она. – Двери запираются на ключ и на засов, на всех окнах первого этажа – тяжелые ставни.

– Полагаю, что это потому, что в отсутствие хозяина слуги волнуются больше, – мимоходом сказал Исаак. – За дом ведь отвечают они, а не он. И, обрати внимание, они постарались отделаться от меня как можно скорее.

Но ни он, ни Ракель не обсуждали причины, по которым епископу Жироны понадобилось доставить и получить почту на этой маленькой, симпатичной и процветающей ферме.

Солнце поднималось все выше в безоблачном небе, жара неумолимо росла, и бодрое движение вперед маленького отряда по дороге на Барселону стало постепенно замедляться. А затем и мягкий ветерок стих. Окрестности мерцали от знойных миазмов, поднимавшихся от раскаленной дороги и сухих полей.

Самый тяжело нагруженный мул – сильное и уверенное создание – дважды споткнулся. Сержант натянул уздечку и поднял руку, приказывая остановиться.

– Если мы продолжим путь, то потеряем нашего лучшего мула, – сказал он, свирепо глядя на других, словно с ним не соглашались. – Я говорил Его преосвященству, что мы и так перегружены сверх всякой меры – и это еще до того, как добавилась дополнительная еда.

– Мы остановимся здесь, сержант? – спросил Мигель по праву старшего среди трех стражников.

– Здесь? – переспросил сержант. – Где нет тени и воды? Должно быть, у тебя от жары мозги расплавились. Разумеется, не здесь. Но не далее чем в миле отсюда есть одно отличное местечко. Вон за тем холмом. Но нам придется разгрузить эту скотину, пока она не охромела.

– Давайте я спешусь, – вызвался Юсуф. – Моя кобыла сможет нести груз.

– Превосходная мысль, парень, – похвалил его сержант. – Но имеет смысл, коли на такую жертву пойдет кто-нибудь поздоровее, да еще из тех, кто едет на более тяжелой лошади. – Он оглядел своих людей и усмехнулся. – Нарсис, по-моему, тебе не мешает размять ноги.

– Так я и знал, – пожав плечами, пробормотал Нарсис.

Два маленьких, но очень тяжелых сундучка, предназначенные его величеству, перекочевали с перегруженного мула на спину крепкой лошади Нарсиса, и отряд вновь устремился вверх по склону холма: на сей раз шагом. Холм оказался выше, чем они ожидали, и к тому времени, когда отряд достиг вершины, все шли пешком, чтобы облегчить ношу обессиленным мулам.

– По-моему, я натер ногу, – пробормотал Нарсис, когда они достигли вершины и остановились.

На полпути вниз по склону виднелась небольшая, но густо заросшая кустарником рощица. Через нее пробегал полноводный и быстрый ручей, земля вокруг заросла сочной травой, отчасти скрытой тенью деревьев.

– Вот она, – сказал сержант. – Через минуту будем там.

Минута оказалась долгой. Когда отряд наконец достиг деревьев, стражники развьючили животных и отпустили их напиться и попастись, оставив их под присмотром Нарсиса, который, стянув сапоги, мрачно разглядывал свои ноги. Доминго и Улибе разделись и зашли в ручей, чтобы смыть пот и дорожную пыль. Мигель и Габриэль последовали их примеру. Улибе нашел глубокое место, где и погрузился в холодную воду с осторожной неспешностью, потом, не стряхивая воду с волос, вышел на берег и улегся на живот.

Юсуф стоял у ручья, наблюдая. Он не был по натуре или по воспитанию особо стеснительным или ханжески стыдливым, но глядя на Улибе с его руками, шеей и грудью мускулистого борца, почувствовал себя маленьким и неприметным. Однако и в этом случае гордость не позволяла ему просто стоять на берегу, как скромному девственнику, боящемуся обнажиться перед другими. Он торопливо скинул башмаки, плащ, рубашку и рейтузы, свалил их в кучу, ринулся в воду и принялся энергично плескаться. Прежде чем он выбрался на берег и вновь прикрылся рубашкой, Улибе уже высох под горячим солнцем. Он встал и, натянув рубашку, прополоскал свои рейтузы в воде, выжал и повесил на ветку сушиться.

– Советую сделать то же самое, приятель, – сказал он. – Когда настанет пора ехать, скажешь мне спасибо.

К этому времени все остальные обсохли, но тоже оставались полуодетыми.

– Еда, – прорычал сержант, – а потом – сон. Когда посвежеет достаточно, чтобы можно было соображать, отправимся дальше.

– А когда это будет? – спросил Нарсис, смененный с дежурства и только что вышедший из воды.

– Когда я скажу, стражник, – холодно сказал сержант.

Когда они грузили поклажу, короба с провизией были повешены по бокам. Улибе и Доминго перенесли их к приятному местечку возле воды и подняли крышку.

– Они удивительно тяжелые, – заметил Улибе.

– И вот почему, – сказал сержант, доставая две крепко запечатанные глиняные бутыли. – И еще одна.

Две – тоже глиняные – миски, завернутые и обвязанные льняными полотенцами, были вытащены и поставлены рядышком. – А под ними – сушеные фрукты, ветчина и хлеб, посланные поварами Его преосвященства.

– Мы можем оставить это на ужин и на завтрак, – сказал Улибе. – Поскольку у нас нет ни малейшей надежды попасть в Барселону сегодня.

– Согласен, – кивнул сержант. – Эй, бездельники, налетай!

В глиняных бутылях было вино. Сержант вытащил пробку из одной и отправил Нарсиса к ручью, чтобы он поставил в воду охлаждаться вторую. Когда тот вернулся, зрелище на полянке поистине впечатляло. Одно блюдо было наполнено цыплятами и уткой, порезанной на куски и сдобренной густым острым соусом: все по-прежнему сохранило прохладу и свежесть под защитой глины – так, словно она еще этой ночью лежала в глубочайшем подвале дома. На другом блюде были чечевица и рис, приготовленные в мясном бульоне с луком, чесноком и чабрецом. Все с аппетитом накинулись на еду.

Когда все поели и уровень вина в бутыли изрядно понизился, разговоры (если таковые и были) прекратились. Нарсис заснул; некоторое время Доминго и Улибе тихо переговаривались на предмет лошадей, а затем тоже заснули; Мигель и Габриэль стояли на страже: Мигель – возле поклажи, а Габриэль – на краю рощицы, откуда он мог обозревать окрестности. Вокруг было тихо. Жара задушила пение птиц и писк мелких зверьков. Чувствительные натуры, подумал Юсуф, сейчас, должно быть, дома, спят в уюте и прохладе.

Будучи убежденным, что он – единственное бодрствующее живое существо в этой части света, Юсуф неожиданно уловил краем глаза движение. Он вгляделся внимательнее, не поворачивая головы, и увидел густой куст, под которым пряталось что-то коричневое. Оно моргнуло. Итак, нечто темно-коричневое с глазами. И приличных размеров, подумал он, но слишком маленькое для человека. Собака? Лисица? Что-то более угрожающее? Он едва не закричал в смятении. Его меч лежал слишком далеко, несмотря на все добрые советы, полученные этим утром. Используя свое тело как щит от этих наблюдающих глаз он очень медленно вытянул руку и поднял кусочек дерева. Он заметил, что Улибе Климен внимательно смотрит на него. Бейлиф, положив ладонь на рукоятку меча, почти незаметно покачал головой. Юсуф уронил деревяшку.

Из куста выскользнула тонкая белая рука и потянулась к куску хлеба, оставленному одним из стражников на земле. Улибе двигался так же быстро. Он сомкнул свою большую руку вокруг запястья и крепко сжал.

– Ну-ка, выходи, – спокойным тоном произнес он, не ослабляя хватки.

– Никто не сделает тебе ничего плохого. – Владелец руки не шевельнулся и не издал ни звука. – Если не выйдешь, мне придется тебя вытащить. – По-прежнему ни звука.

– Что ж, как хочешь. – Улибе резко дернул и выволок из куста маленького тощего мальчишку с длинными, нечесаными волосами в грубой коричневой тунике, слишком большой по размеру. По грязному лицу катились слезы. – Ты голоден? – спокойно спросил Улибе, по-прежнему крепко сжимая тонкое запястье.

Мальчишка уставился на него огромными темными глазами.

– Глупый вопрос, – продолжал Улибе тем же тихим голосом. – Конечно, голоден. Разве растущие пареньки вроде тебя не вечно голодные? Так вот, ты окажешь великую честь нам и нашим мулам, если съешь что-нибудь из этого. То, что мы не съели, нам приходится нести с собой, а наши мулы уже перегружены. – С этими словами он взял с блюда ломоть хлеба и положил на него кусок цыпленка.

Потом подцепил второй ломоть хлеба, зачерпнул чечевицы и риса и положил его рядом с первым.

– Ну что? – усмехнулся он. – Если я тебя отпущу, ты останешься и поешь?

Мальчишка упорно молчал.

– Клянусь Господом Всемогущим и всем остальным, что тебе ничего не грозит. Мы посланцы епископа Жироны, а епископ не позволяет своим людям обижать детей. Ты останешься достаточно надолго, чтобы поесть?

Мальчик кивнул.

– Скажи это вслух. Ты можешь говорить?

– Я останусь. – Голос был хриплым и неуверенным, словно мальчик долгое время не открывал рта, но Улибе принял этот ответ и отпустил запястье. Мальчик схватил кусок цыпленка и начал судорожно есть.

– Парнишка и впрямь проголодался, – сказал сержант. – Но тут очень важно не давать ему много за один раз, Улибе. Вот, парень, – сказал он, – глотни вина и пережди, пока не освободится место для хлеба, иначе тебе будет плохо.

Тот взял бутыль, предложенную сержантом, и сделал маленький глоток. Потом сел и уставился на остатки еды.

– Мы направляемся из Жироны в Барселону, чтобы доставить этого маленького бездельника на корабль, – спокойным тоном сказал сержант, указывая на Юсуфа.

Мальчишка начал подниматься на ноги.

– Нет, нет, – успокоил его сержант. – Не волнуйся, парень. Это не пленник. Это воспитанник его величества, присоединившийся к нему на несколько месяцев в качестве пажа в его поместье. Разве это не так, Юсуф?

– Да, мой господин, – отозвался тот, пытаясь вложить искренность в каждое слово. – Клянусь, я направляюсь туда по собственному желанию. И здесь на этой лужайке – не знаю, видна ли она отсюда – моя кобыла. Она будет ждать меня в конюшне в Барселоне, и на обратном пути в Жирону я снова буду ехать на ней.

– Это правда? – прошептал мальчик, обращаясь к Улибе.

– Правда, и ничего, кроме правды, – кивнул тот. – Клянусь моей бессмертной душой, если это не так. Мы просто невинные путешественники. И теперь, думаю, ты сможешь подкрепиться еще получше.

Наступило долгое молчание, лишь время от времени нарушаемое похрапыванием и бурчанием Нарсиса, который по-прежнему мирно спал, пока мальчик разделывался с цыплятами, рисом и хлебом.

– Премного вам благодарен, сеньоры, – сказал он торжественно, что выглядело несколько чудно. – Я был очень голоден.

– Мы к вашим услугам, – пристально посмотрел на него Улибе. – Меня зовут Улибе, а это – сержант Его преосвященства, известный как Доминго, мальчика зовут Юсуф, тот, что храпит на земле, – это Нарсис, и там есть еще парочка бесполезных болванов, Мигель и Габриэль. Один из них стоит на страже. Он явно тебя не заметил.

– Я был по другую сторону ручья, – сказал мальчик. – Перешел его вброд, надеясь попросить у вас кусочек хлеба, но когда увидел, что вас так много…

– На этот счет мы не волновались, – сказал сержант. – Теперь, когда ты знаешь, кто мы такие, могу спросить твое имя?

– Конечно, господин, – ответил мальчик после краткого испуганного молчания. – Меня зовут Жиль.

– И ты путешествуешь по этой местности с разрешения своего хозяина? – полюбопытствовал сержант и добавил: – Бежать бесполезно! – когда Улибе вновь схватил за запястье вскочившего в панике мальчика. – Мы не занимаемся отловом беглецов, разве только по приходу Его преосвященства.

– Его преосвященства? – с любопытством спросил Улибе. – Никогда не подумал бы, что ему было бы интересно посылать своих людей с подобной целью.

– При мне такого и не случалось, – улыбнулся сержант. – И я, конечно, не стал бы принимать приказы ни от кого другого, в том числе и от твоего хозяина, парень. Но зачем пускаться в бегство? Ты должен понимать, что теперь ты превратился в цель для всяких воришек и злоумышленников. Да и работорговцев заодно.

– Потому-то я и пустился в бега, – пояснил мальчик, переводя взгляд то с сержанта на Улибе Климена, то обратно. – Кухарка тайком рассказала мне, что слышала, как моя хозяйка обсуждала с работорговцем, сколько она за меня получит.

– Зачем ей это понадобилось? – полюбопытствовал сержант, пристально глядя на мальчика. – Разве ты раб, которого запросто можно продать?

– Нет, – замотал головой тот, – ничуть не бывало. Но порой я очень неуклюжий, – добавил он, глядя себе под ноги, – и ломаю разные вещи. В последний раз, когда я кое-что сломал, моя хозяйка так разозлилась, что избила меня и на целые сутки заперла в кладовке.

– Но это же не причина продавать паренька в рабство, – удивился Доминго.

– Что верно, то верно, – кивнул Улибе. – Подумаем вот о чем. Если она его продаст, то избавится от него и в то же время заработает денег. Если при этом она найдет кухонного мальчишку потолковее, вопрос будет решен раз и навсегда.

– Если бы все рассуждали так же, то вряд ли кто-то из поварят избежал бы продажи в рабство, – заметил сержант.

– Но как она собиралась объяснить твоей семье, что ты куда-то пропал? Это было бы весьма затруднительно, – сказал Улибе.

– У меня нет семьи, господин. Она собиралась сказать… братьям… братьям в сиротском доме, что я умер.

К этому времени Нарсис проснулся и с большим интересом прислушивался к рассказу беглеца.

– Но это невозможно, – вмешался он в разговор. – Даже если у тебя нет семьи, продать мальчика-христианина невозможно.

– Это чистая правда, – сказал Улибе, – но корабли, отплывающие из Барселоны, везут много христианских детей, чтобы потом продать их по, высоким ценам на иностранных рынках. Деньги без задержек переходят из рук в руки, попутный ветер – и мальчик или девочка уже не корабле, идущем вдоль побережья, причем быстрее, чем они сообразят, что происходят. Если капитана корабля допросить, – а такое случается не так уж часто – он может сказать, что мальчик – это араб, захваченный в бою. Кому до него какое дело?

– Зато парню дело есть, – возразил стражник. – Все, что ему требуется, это сообщить все первому попавшемуся чиновнику христианского происхождения.

– Ага. Только потом он узнает, что если попытается это сделать, ему отрежут язык, – сказал Улибе. – Ты живешь слишком далеко от моря, мой добрый Нарсис. Кстати, приятель, ты умеешь читать и писать? – Он повернулся к мальчику.

– Д-да, – с колебанием сказал мальчик, – немного.

– Предлагаю тебе научиться как следует, – усмехнулся Улибе. – В том, что ты умеешь писать, есть свои плюсы. Потому что раз ты можешь что-то написать, не имеет смысла отрезать тебе язык, а свои обвинения ты сможешь изложить на бумаге в письменном виде. Раб без языка может работать, а без рук – нет, и деньги, уплаченные за него работорговцем, уйдут впустую. Это с практической точки зрения… Стало быть, ты сбежал. Умный парнишка. В подобных обстоятельствах я бы тоже, наверное, задал стрекача.

– Полагаю, таковыми обстоятельства и были, – произнес сержант. – Откуда именно ты сбежал?

– Не могу вам сказать, сеньоры, – вновь с панической ноткой в голове отозвался мальчуган. – Я точно не знал, где располагался этот дом.