Текст книги "Снадобье для вдовы"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 13

На берегу Клару и Мундину встречал небольшой отряд из охраны ее величества.

– Ждите здесь, – сказал один из солдат, когда они подошли к шатру, украшенному знаменами сицилийского королевского дома, а также королевских домов Арагона, Каталонии и Валенсии.

– Я доложу о вашем приезде, – добавил он. – Возможно, ее величество и захочет встретиться с вами.

Женщины спешились и оправили свои платья.

Периметр территории, на которой они сейчас находились, охраняли стражники, и толпы бездельничающих солдат остались позади. Клара отбросила вуаль и подставила лицо свежему ветерку.

– Меня подташнивает, – сказала она.

– Всю дорогу на корабле, когда нас качало по волнам, тебя не подташнивало, – заметила Мундина. – А теперь, когда ты в безопасности и тебе ничего не угрожает, тебе дурно. Не понимаю тебя.

– А что, если я ей не понравлюсь? – спросила Клара. – Что тогда?

– Не думаю, что она прикажет отрубить тебе голову, если ей не понравится цвет твоих волос, – откликнулась Мундина. – Ее злейшие враги никогда не обвиняли ее ни в чем подобном. А что касается твоей жизни вообще, по-моему, хуже, чем было, уже не будет.

– Тогда у меня просто не было времени осознать, что происходит, – возразила Клара. – А теперь каждую минуту я думаю о том, что могло случиться. И я не столь глупа, чтобы считать, что опасность миновала.

– В любом случае ее величество не станет продавать тебя в рабство. Такую юную даму, как ты? Никогда.

– Я не юная дама, Мундина, – ответила Клара. – Я судомойка.

– Лорд Улибе запретил тебе даже упоминать кухню, когда ты доберешься сюда, – сказала Мундина.

– Это равносильно лжи, – не согласилась Клара.

– Возможно, – откликнулась Мундина. – Я только повторяю полученные мной инструкции. Меня лично не подташнивает, а даже наоборот – я хочу есть, – добавила она. – Интересно, нас покормят или нам придется выпрашивать горбушку и похлебку у солдат?

– Конечно, они не допустят такого, – Клара в ужасе посмотрела в лицо своей покровительнице.

– Нет, малышка, не допустят, – улыбнулась Мундина. – Вот увидишь, нам не о чем волноваться.

Неожиданно из шатра появился стражник и сделал им знак рукой.

– Ее величество хочет видеть вас прямо сейчас.

Мундина взглянула на свою подопечную, приподняла подол ее юбки и сильно встряхнула, чтобы удалить дорожную пыль.

– Вперед, – сказала она и подтолкнула девушку к шатру.

Клара поймала на себе быстрый взгляд Элеоноры Сицилийской, королевы обширных арагонских территорий, сидящей со сдержанным видом на высоком стуле, тоже выглядевшем вполне по-королевски, и присела в глубоком реверансе.

– Мне сказали, что тебя зовут Клара, – произнесла донья Элеонора, посмотрев на блестящие черны волосы Клары, неожиданно короткие.

– Да, ваше величество, – ответила Клара, не поднимаясь.

– И, кажется, ты не предъявляешь прав ни на какое другое имя, но об этом мы поговорим позже. Можешь подняться, Клара.

Клара выпрямилась достаточно грациозно, несмотря на дрожащие колени, и осталась стоять с опущенными долу глазами.

– Я получила необычайно загадочное письмо о тебе, дитя, – королева вопросительно посмотрела на нее. – Но человек, его написавший, – наш преданный слуга, которому мы многим обязаны. Он умоляет нас позаботиться о тебе, и мы это сделаем ради него. Должно быть, ты и твоя спутница устали и проголодались с дороги.

Клара, слишком смущенная, чтобы что-то ответить, снова присела в реверансе.

Королева поднялась и шагнула к ней, как будто хотела получше рассмотреть своего новобранца. Донья Элеонора была высокой и поджарой, как породистая борзая, в свободном и удобном платье из блестящего шелка. Когда она погружалась в свои мысли, а именно так оно и было в данный момент, ее лицо становилось серьезным, невозмутимым и невероятно красивым, как у мраморных изваяний святых, взирающих на тебя во время мессы, думала Клара. Внезапно невозмутимое лицо королевы озарила шаловливая улыбка.

– Если ты действительно шпионка или убийца, – сказала она, – как говорят некоторые, подосланная сюда в помощь сардинцам или чтобы навредить его величеству, ты выглядишь все-таки слишком маленькой и истощенной для подобной роли. Но когда люди будут бросать на тебя странные взгляды, донья Клара, моя новая фрейлина, учти, что для этого есть причины. Твоя слава опередила тебя.

Клара подняла глаза на королеву и смотрела на нее неподобающе долго, с побелевшим от потрясения лицом.

Ее величество рассмеялась и уселась на удобную кушетку.

– У тебя очень выразительное лицо, дитя, – сказала она, – и это обнадеживает. – Молоденькая девушка с большими темными глазами и смугловатой оливковой кожей южанки бросилась к ней, чтобы поправить ее юбки и установить рядом небольшой столик. – Принеси мне чего-нибудь прохладительного, – тихо сказала королева, и маленькая рабыня исчезла за занавесками. – Мария, – продолжила королева, – позаботься об этой бедной девочке.

Величественная элегантная дама сделала шаг вперед и присела в реверансе.

– Конечно, ваше величество, – сказала она, протянув руку Кларе.

– Это правда? – спросила Клара донью Марию Лопес де Эредия, когда они направились во второй шатер.

– Что о тебе говорили, будто бы ты убийца? – переспросила донья Мария. – Да. Не думаю, что ее величество верит этому, но сплетни интригуют и занимают ее. Она умная женщина и много знает о положении в государстве, – добавила донья Мария. – Ее трудно ввести в заблуждение.

– Но мне сказали, что я буду заниматься шитьем, – сказала Клара, когда они уже вошли в другой просторный шатер.

– А чем еще ты собралась заниматься? – донья Мария внезапно расхохоталась, как простолюдинка. – Или ты считаешь, что тебя отправили сюда в качестве белошвейки? Бедняжка. Что же ты думаешь о ее величестве, если полагаешь, что она способна превратить юную даму в белошвейку! Тогда на следующий день она всех нас отправила бы на кухню посуду мыть. Думаю, что ты хочешь умыться, – в ее голосе появились деловые нотки, – и поужинать. Завтра времени будет достаточно, чтобы подумать о своих обязанностях.

На следующий день горничная доньи Марии привела Клару во второй шатер, где уже расположилась группа придворных дам ее величества, занятых рукоделием и разговорами. Клара тихо проскользнула внутрь и присела на пустой стул неподалеку от входа. В комнате находилось шесть женщин разного возраста, сидевших на стульях и скамьях, и три или четыре, стоявших возле стола. Все они были элегантно одеты в легкие летние платья, и ей трудно было определить, кто же из них является госпожами, а кто – прислугой. Она получила свою порцию быстрых любопытных взглядов, кивков и улыбок, но никто ничего не сказал.

Очевидно, Донья Элеонора не собиралась больше выяснять, как Клара оказалась в своем сегодняшнем положении. Единственный человек, с кем вновь прибывшая была знакома, донья Мария, была с королевой. Так она и сидела, ничем не занятая, наблюдая, как другие весело болтают и работают над своей вышивкой. Наконец, отчаявшись, она повернулась к даме, сидевшей рядом.

– Разрешите мне разобрать для вас этот шелк, – робко обратилась она.

Дама удивленно взглянула на нее:

– Вы совершенно не обязаны этим заниматься.

– Но мне больше нечего делать, – возразила Клара, покраснев от смущения. – Я не взяла с собой работу. А когда мамин шелк спутывался…

– Бланкина, у доньи Клары острый глаз, – рассмеялась одна из дам. – Слышала, донья Клара, что у вас и возможности не было привезти с собой достаточно вещей.

– Мой отъезд произошел в некоторой спешке, – ответила она и снова смущенно умолкла.

– А платья? – спросила молодая ясноглазая женщина с копной блестящих светло-каштановых кудрей. – Мы пока могли бы найти для доньи Клары белье и тому подобное для ее собственного гардероба. Санча, принеси платье, – бросила она через плечо. Вошла еще одна служанка с платьем из тяжелого шелка с отделкой горностаем по рукавам, вороту и лифу. По подолу шел мех ласки, а сам шелк был нежно-зеленого цвета, напоминавшего морскую воду в песчаной бухточке. Донья Элеонора носила этот же цвет и много лет назад, когда Клара впервые увидела ее.

– Если тебе хочется чем-нибудь заняться, – сказала кудрявая фрейлина, – ее величество хочет сменить отделку на этом платье. Можешь мне помочь. Иди сюда и садись рядом.

– Что нужно делать? – Клара пересекла шатер и села на предложенный стул. Санча разложила у них на коленях платье и исчезла там же, откуда появилась.

– Нужно отпороть горностай, донья Клара, и добавить в отделку мех ласки, – ответила она.

– Это нетрудная работа, – отозвалась Клара. – А можно ли спросить, с кем я имею честь разговаривать? – добавила она почти шепча.

– Конечно, – улыбнулась кудрявая дама, пожимая руку Клары. – Бедное дитя. В этом лагере мы забыли о хороших манерах. Никто не представил тебя. Но, видишь ли, мы знаем твое имя, а теперь ты должна познакомиться и с нашими. Меня зовут Томаза, донья Клара. Томаза де Сан-Климан.

– Климан? – переспросила Клара.

– Ты знаешь кого-нибудь из нашей семьи?

– Нет, – быстро ответила Клара. – Не думаю.

– Не удивительно. У меня есть единоутробные брат и сестра, но они не носят имени Климан, – сказала Томаза. – И вряд ли ты могла о них слышать. Дама, рядом с которой ты сидела, это Бланкина, та – Антония, а за ней – Эльвира и Беатрис.

– Благодарю вас, донья Томаза. Здесь все придворные дамы ее величества?

– Нет, что ты! Большая часть придворных все еще во дворце. Наша королева взяла сюда с собой свою маленькую рабыню, Каталину – она не может без нее обходиться – некоторых музыкантов и нескольких слуг. Она даже оставила дома своих карликов, и нас некому развлекать. Ты хорошая чтица? Потому что когда ты устанешь от шитья, ты можешь почитать нам, пока мы заняты работой. У нас есть книжка со всякими историями и приключениями.

– Боюсь, что чтец из меня довольно посредственный, – ответила Клара.

– Я в ужасе, – улыбнулась Томаза. – Может быть, Беатрис почитает. Или мы придумаем, как еще можно развлечься. А сколько тебе лет? Мне семнадцать, и я даже не помолвлена еще. Доставляю массу огорчений моей маме, которая надеется необыкновенно удачно выдать меня замуж.

– Мне почти шестнадцать, – сказала Клара.

– А на вид не дашь, – улыбнулась Томаза. – Мне показалось, что тебе двенадцать или тринадцать. Но хотелось бы, чтоб у меня было такое же лицо, как у тебя, и такие же густые блестящие волосы. А почему они такие короткие?

Клара на мгновение замерла, потом достала из кармана ножницы и посмотрела на Томазу с невинным видом.

– В них что-то там запуталось, и их немного неудачно постригли, чтобы вытащить это из волос, – ответила Клара. – Потом Мундина пыталась их подровнять, и…

– Все ясно. Она срезала слишком много. С моей сестрой как-то раз случилось то же самое. Она свалилась с лошади и упала в колючий куст. Думаешь, ты и правда можешь помочь мне с отделкой? Донья Мария сказала, что ты очень ловко управляешься с иголкой. Если нет, мы можем оставить эту работу для слуг.

– С удовольствием помогу. Такое красивое платье, – сказала Клара. – Но не будет ли оно слишком простым без этих горностаевых хвостиков на лифе и рукавах? Ее величество хочет именно этого?

– Вряд ли. Она любит красивые цвета и необычные фасоны, но, возможно, она решила отдать это платье дочери его величества, а у той более скромный вкус. А что ты сделала бы с этим платьем? – спросила она.

– Если бы оно было моим? – спросила Клара. Она посмотрела на платье, расправила его у себя на коленях и закрыла глаза. – Поскольку оно цвета морской волны, – она вновь открыла глаза, – я бы украсила его играющими дельфинами. Оно выглядело бы просто великолепно с вышивкой серебряной нитью здесь и вот здесь, – она даже покраснела от волнения. – А может быть, еще и на рукавах.

– Это я выясню, – отозвалась Томаза. – Но мы не должны делать ничего, кроме как отпороть горностай, пока не узнаем точно, что хочет ее величество.

И с великой осторожностью две юные дамы начали выдергивать нитки, которыми горностай был пришит к платью. К концу дня Клара узнала многое о семье доньи Томазы, о том, как она росла, почти ничего не рассказав при этом о себе, и погрузилась в рутину, которая одновременно казалась и чужой, и очень знакомой.

На свой четвертый день на Сардинии она вошла в шатер и обнаружила, что никто не сидел, не ел фруктов, не занимался своей работой и даже не устремлялся наружу, чтобы вдохнуть свежего утреннего воздуха. Все столпились в центре шатра и тараторили практически одновременно. Томаза первой заметила ее и подошла, оставив толпу возбужденных дам. Выглядела она бледной и взволнованной.

– Что происходит? – спросила Клара. – На нас напали?

– Хуже, – ответила Томаза. – Ее величество оставила нас прямо посреди ночи, взяла с собой только Марию Лопес и Каталинету.

– Куда она отправилась?

– В шатер его величества. Говорят, что его величество умирает от лихорадки.

– Умирает?!

– Да. А инфанту Хайме нет еще и четырех. Ее величество могла бы править от его имени как регент – она достаточно умна и знает о государственных делах не хуже любого принца, уверяю тебя, – но слишком много тех, кто хотел бы посадить на трон его дядю. Дорогая моя донья Клара, – сказала она, схватив Клару за руку, – если его величество умрет, у нас снова будет гражданская война. Я знаю это.

Вечером предыдущего дня Юсуф отправился в шатер его величества с вечерним докладом о состоянии здоровья лорда Пера Боля. За день до этого он передал сообщение санитару, который поблагодарил его и отослал прочь. Он ждал, что сегодня произойдет то же самое и уже перебирал в голове варианты, как проведет остаток дня.

– Его величество пожелал услышать доклад из ваших собственных уст, – сказал санитар, придерживая полог, прикрывающий вход в шатер.

Педро Арагонский сидел во главе стола заседаний, слушая одного из своих генералов и нахмурившись, словно в задумчивости. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота, несмотря на то что проникающий через специальное отверстие в шатре ветерок был довольно прохладным.

– Это нам не поможет, – его голос звучал раздраженно. – Нам нужно быстро, желательно сегодня вечером, решить, отправлять ли корабль с больными в Валенсию. Ради удобства горстки рыцарей, которые жалуются, что больны, что им скучно и нечего делать, наши планы не разрушатся. Ты слышал такие разговоры? – неожиданно спросил он, повернувшись и глядя прямо в глаза Юсуфу. – Ты же непосредственно в гуще больных.

– Рыцарей, чьи жалобы я слышал, нет в моей палатке. Последние же слишком плохо себя чувствуют, чтобы беспокоиться о том, где они находятся. Это бездельникам скучно.

– Совершенно верно. А некоторые из них уже и притворяются больными. Интересно, кто подбросил им подобную идею? И сделал ли он это специально, чтобы создать нам проблемы? И если да, то почему?.. Как лорд Пере?

– Очень плох, ваше величество, но он храбро сражается с болезнью.

– Он перенесет путешествие? – Юсуф заметил, что в голосе короля послышалась хрипотца, а на лбу появилось еще больше пота.

– Да, ваше величество, если с ним поедет слуга, – ответил Юсуф. – И будет достаточно лекарств на все время путешествия. Ему нужна будет просторная удобная каюта. Думаю, что его состояние гораздо хуже, чем у большинства тех, кто хочет уехать.

– Мальчик прав? – спросил король.

Его вопрос, без сомнения, был адресован главному лекарю, поскольку он один и откликнулся:

– Да, ваше величество. И те рыцари тоже. Но не повредит ли это делу, если они не собираются возвращаться?

– А что, они не собираются?

– Возможно, ваше величество. По крайней мере, некоторые. Не могу утверждать точно.

– Если нам не станет известно нечто, что заставит нас завтра переменить свое мнение, корабль отчалит послезавтра с больными на борту. Поедут те, которых мы уже взяли на заметку, и вы можете добавить кого угодно на свое усмотрение. А если останется место, могут поехать и те, кто чувствует себя лучше. – Он сделал знак рукой слуге, который тут же подошел к нему. – Наш плащ, – сказал он. – Ветер сегодня холодный.

Юсуф смотрел на короля с гулко бьющимся сердцем. О перевел взгляд на лекаря и понял, что не единственный, кто понимает, что его величество тоже заболел.

Он поспешил к своей палатке, как будто болезнь короля напомнила ему, что у него есть больные, о которых он должен заботиться. Лорд спал более спокойно, чем раньше, а лоб его стал не таким горячим. Марк вышел из палатки, как только Юсуф вернулся, сообщив, что все в порядке, и Юсуф направился вдоль рядов коек и» тюфяков проверить своих пациентов.

– Эй, парень, – окликнул его изможденный человек с покрытым шрамами лицом ветерана, который накануне был настолько болен, что это были его первые слова за весь день. – Ты не мог бы принести чего-нибудь попить? В горле пересохло.

Юсуф принес ему кружку с водой, в которую добавил немного вина.

– Очень пить хотелось, – произнес тот с благодарностью в голосе.

– Говорят, что в этой палатке лучший уход во всем лагере. Если это правда, понятно, почему многие больные хотят домой.

– Кто именно хочет домой? – спросил Юсуф, оглядываясь вокруг себя. – Никто из здесь присутствующих никогда не говорил о доме, разве только в бреду, когда они принимали меня за свою мать или няню.

– Эти разговоры ходят по всему лагерю, кроме этой самой палатки. Так говорят, во всяком случае. С другой стороны, всем известно, что ты шепчешь на ухо самому королю.

– Кому это известно, тем на самом деле известно очень мало, – усмехнулся Юсуф. – И даже это малое, можно сказать, неправда. Я шепчу на ухо королю, точно так же, как его мул. – Он наклонился и поправил постель больного воина. – Но если люди так считают, они, конечно, не будут обсуждать со мной подобные дела. Если б было время походить по лагерю, я мог бы, наверное, и сам услышать эти сплетни, но у меня его нет.

– А я хочу домой, – сказал его собеседник. – Я сюда приехал не для того, чтобы подыхать от лихорадки, когда неприятель смеется со стен над моими товарищами. Я приехал сюда сражаться, за славой и богатством. У моей семьи имя и родословная весит гораздо больше нашего золота, – печально добавил он. – А наша земля богата скорее скалами и галькой, чем лугами или рощами.

– Вы хотите оставить его величество? – спросил Юсуф.

– Да не волнуйся, парень. Я о таком даже не думаю. Но для солдата самое худшее, что можно себе представить, это долгая осада. И некоторые настроены еще более мрачно, чем я. Один мой знакомый сказал, что он избежал чумы, когда вокруг все дохли, как мухи, только для того чтобы оказаться здесь и валяться на соломенном тюфяке, завернувшись в плащ, страдая от боли и дрожа от лихорадки. Две недели он был в состоянии, близком к смерти, и ему хотелось домой, на пуховую постель, заправленную льняным бельем, и чтоб вокруг него суетилась вся женская половина дома.

– Но путь домой неблизкий, – возразил Юсуф. – Не хотел бы я оказаться смертельно больным от лихорадки и чтоб при этом меня мотало вверх и вниз на волнах и ветру.

– Да я тоже, парень. И не думаю, что дома мне было бы лучше, – согласился он. – Вы с Марком неплохо за нами присматриваете. Но я предпочел бы быть на ногах и сражаться. Сейчас самое время для повторной атаки. Они вряд ли этого ожидают и наверняка уже ослабли.

Да и мы тоже, подумал Юсуф, вспомнив посеревшее лицо и взмокший лоб его величества.

– Я мало что знаю о военной стратегии, сеньор, тактично заметил Юсуф. – И рад, что не мне приходится принимать подобные решения. Но где вы слышали эти разговоры?

– Тот ясноглазый шутник и его приятель – который утверждает, что дружит с лордом Пером – были здесь-сегодня вечером. Его светлость спал, но они слонялись по палатке и рассказывали всякую всячину.

– Да? – удивился Юсуф. – Геральт де Робо и дон Мануэль – занятные личности. Принести вам что-нибудь еще?

– Нет, парень, – ответил тот с озорной улыбкой. – Мне кажется, что я сейчас засну. Возможно, дело идет к поправке.

Настало время пополнить запасы трав, и на следующее утро, пока не высохла роса, Юсуф уже был на склоне ближайшего холма с корзинкой Марка в руках и пытался найти знакомые ему травки. Когда корзинка наполнилась, он раскинулся на траве и засмотрелся на ползущие по небу белые облака.

На какое-то мгновение он почти поверил, что снова в Жироне. Трава под ним на ощупь напоминала ту, что росла на косогорах, где они с Ракелью собирали лекарственные растения. Ему вдруг захотелось домой и он был поражен, что считает домом северную цитадель, где теперь поселился.

– Итак, паж его величества смылся, чтобы подремать на солнышке, – произнес чей-то голос, и на него упала тень. Юсуф приподнялся и встал на ноги.

– Доброе утро, сеньор, – сказал он. Перед ним стоял Геральт де Робо, сын Асберта де Робо.

– Приятное местечко, – отозвался Геральт. – Что это ты здесь уединился?

– Я собирал травы, – ответил Юсуф. – А вы, сеньор?

– Да, парень, ты меня устыдил. Я здесь потому, что мне скучно. Скучно. По своему складу я не похож на старого вояку, поэтому брожу где угодно. Мне захотелось размяться, а у нас даже учений никаких нет, чтоб держать форму. Прояви снисхождение и останься здесь поболтать со мной. Только давай присядем. Так удобней. – Геральт шлепнулся на траву и перекатился на бок, опершись на локоть. – Завидую тебе, парень.

– Почему, дон Геральт? – Юсуф снова уселся на землю.

– Потому что тебе есть чем заняться. Чем-то, что имеет значение для других людей. Что за травы ты собираешь?

– Лекарственные. Чтобы пополнить наши запасы, – ответил он.

– Я бы уж лучше траву собирал, чем вообще ничего, – заметил Геральт. – Возможно, я мог бы тебе помочь. Собирать травку, думаю, по силам тому, кто обучался фехтованию, верховой езде и воинскому искусству, – усмехнулся он.

– Но боюсь, вы не знаете, какие из них надо собирать.

– Ты мне будешь показывать.

– Но в таком случае проще собирать самому. Да я и закончил на сегодня, – добавил он.

– Увы, я никому не нужен, – сказал Геральт и обернулся. – Дон Мануэль. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. – Они подождали, пока приятель Геральта пыхтя взберется на холм и присядет рядом с ними, и продолжили беседу.

Юсуф вежливо улыбнулся и повернулся к Геральту.

– Возможно, учения не проводятся потому, что многие его участники заболели, – сказал он.

– Верно подмечено, – сказал дон Мануэль, отдышавшись. – В том числе его величество. Говорят, он при смерти. Прошлой ночью королева поспешила к его постели, чтобы услышать его последние слова.

– Правда? – удивился Юсуф. – Ничего об этом не слышал.

– В таком случае ты равнодушный паж, – с усмешечкой отозвался Геральт. – В наше время мы знали все и всех.

– Я помогаю ухаживать за больными, – сказал Юсуф. – У его величества есть и другие пажи.

– Значит, ты его не видел, – огрызнулся дон Мануэль.

– Я видел его, – ответил Юсуф. – Но не как его паж. Я видел его вчера вечером.

– Он был в постели? – спросил дон Мануэль.

– Нет, он проводил заседание своего совета.

– Правда? – удивился дон Мануэль. – Значит, он не болен? Я рад. Никак не разучусь верить сплетням, – он натянуто рассмеялся.

– Вообще-то, – продолжил Юсуф, – когда я вошел, он зевал. То ли он устал, то ли доклад был очень нудный. Не знаю. Было поздно и заседание вскоре окончилось.

– А что ты там делал? – спросил Геральт.

– Зашел спросить, не будет ли каких распоряжений. Я все еще его паж, и его величество хочет, чтобы в конце дня я ему докладывал.

– А как мой друг Пере Бойль? – спросил дон Мануэль. – Я очень беспокоюсь.

– Ему заметно лучше, – ответил Юсуф.

– У лекарей своеобразный взгляд на то, что такое «лучше», – заметил Геральт. – Мне-то показалось, что он на грани смерти.

Вечером того же дня Педро Арагонский лежал в своей постели в королевском шатре и дрожал от озноба. Рядом сидела королева, внимательно слушавшая разговор, но пока молчавшая.

– Ваше величество, вы должны вернуться в свой королевский дворец, – сказал главный лекарь. – Корабль готов отплыть уже завтра.

– Да, ваше величество, вам нужно вернуться. Для вашего здоровья слишком опасно оставаться здесь, – поддержал лекаря сидевший рядом с ним человек. – Пусть войну ведут ваши генералы.

– Мы должны остаться здесь, – откликнулся король, слабым хриплым голосом, слова, однако, звучали отчетливо и вполне различимо.

– Ваше величество может умереть, если останется на острове, – возразил кто-то третий.

– Мы можем умереть где угодно, – ответил дон Педро. – Но мы не собираемся умирать на галере, сбежав с поля боя.

– Ваше величество, на галере воздух лучше. А на Сардинии сам воздух ядовитый.

– Чепуха, – сказал король. – Мы считаем, что здесь отличный воздух. И наверняка наши генералы не захотят, чтобы мы уехали.

– Конечно, не захотят, ваше величество. Но они озабочены только военной кампанией.

– А что наша королева? – прошептал король. – Что она думает?

– Мой господин, – нарушила свое молчание Элеонора. – Боюсь, что если вы оставите остров, наши войска решат, что вы перебросили их на Сардинию ради какой-то второстепенной войны. Это лишит их, мужества. – Она наклонилась к мужу. – И как только наши враги услышат, что галера с вашим величеством на борту покидает гавань, они воспрянут духом.

– Да, этого стоит ожидать, – пробормотал дон Педро.

– Даже если держать ваш отъезд в тайне, они узнают об этом очень скоро, потому что среди десяти тысяч верных людей враг всегда найдет пару-тройку предателей. – Она приложила руку к груди и пристально посмотрела на мужа. – Клянусь всеми святыми, что жизнь вашего величества означает для меня все. Я готова умереть, защищая ее, и я буду бороться, чтобы сохранить ее. Но я предпочитаю делать это здесь.

– Вы слышали, что сказала наша королева? Мы должны остаться, – сказал дон Педро. Он обернулся к ней с едва различимой улыбкой на лице и тут же провалился в тяжелый сон.

На следующее утро, когда Юсуф едва умыл лицо и выпил воды, возле палатки появился главный лекарь, уголки его глаз казались опущенными, а кожа была сероватой, как бывает при недосыпании.

– Иди-ка сюда, парень, – сказал он.

Они отошли в сторону.

– Я хочу поговорить с тобой о… – начал лекарь и остановился.

– Да, сеньор? – отозвался Юсуф и вежливо замолчал.

– Те препараты от лихорадки, который готовил твой учитель, – наконец проговорил лекарь таким голосом, как будто слова давались ему с трудом.

– Да, сеньор? – повторил Юсуф.

– Кто-то рассказал о них ее величеству, и теперь она настаивает, чтобы мы их хотя бы попробовали. Похоже, что больным в твоей палатке они действительно помогли – или, по крайней мере, некоторым из них.

– У его величества лихорадка? – спросил Юсуф.

– Думаю, что нет, – ответил лекарь. – Это рецидив малярии. Его сильно лихорадило и мучили головные боли, а затем на целый день состояние улучшилось. Это малярия, ты можешь этого и не знать.

– Мне знакомы эти симптомы, сеньор.

– Во время приступов ему быстро становится настолько плохо… Если он умрет… – он не осмелился закончить свою мысль. – Думаю, что твой учитель прислал средство от малярии?

– Конечно, и они все в вашем распоряжении, – ответил Юсуф. – Я дам вам нужную микстуру. Искренне надеюсь и буду молиться от том, чтобы это помогло. Если бы можно было убедить его величество выпить полную кружку…

– Постараемся, – сказал лекарь. – Я пришлю кого-нибудь за препаратом.

– И у меня есть травы, которые добавляют в воду и используют в компрессах на голову и плечи.

Лекарь отрывисто кивнул и поспешил по своим делам.

Два дня спустя в лагере произошло еще кое-что. К началу второго дня по лагерю прошел слух, что его величество слег с лихорадкой, и сплетники утверждали со всей убежденностью, что лекари отчаялись помочь ему, а ее величество в тайне ото всех собирается вернуться на Сицилию, бросив наследника, принца Хайме, на произвол судьбы и оставив страну на грани очередной гражданской войны.

Тем же утром Геральт де Робо отодвинул полог палатки и поднял руку, дружески помахал Юсуфу.

– Привет, Юсуф, – сказал он. – Как насчет утренней прогулки? Мы с Мануэлем обнаружили тут кое-кого, кто умеет печь чудесные пирожки. Мы приносим ей муку, а ее куры снабжают ее яйцами. Думаю, эти пирожки очень понравятся тем, кто уже идет на поправку.

– Благодарю вас, сеньор, – с этими словами Юсуф вышел наружу и заметил сидящего неподалеку на камне дона Мануэля. – Но у меня есть обязанности, которые я должен выполнять именно здесь.

– Ну, тогда я сам принесу тебе корзинку пирожков, – сказал Геральт. – Дон Мануэль, вы идете?

– Попозже, – ответил тот. – А ты, наверное, единственный человек в лагере, кто не пренебрегает своими обязанностями. Все выползли наружу и греются на солнышке.

– Наверняка караульные и наблюдатели на вышках…

– Только не сегодня. – Он покачал головой. – Дон Педро должен приказать своим кораблям отойти на несколько лиг от берега, иначе народ бросится к ним вплавь, чтоб только попасть на борт и отчалить домой. Но прошу прощения за беспокойство. Есть ли у вас хорошие новости о здоровье его величества? – спросил он.

– Мне ничего не известно о его величестве, – признался Юсуф.

– А как чувствует себя мой друг, вверенный твоим заботам? – спросил дон Мануэль.

– Неплохо. Сейчас он учит меня читать на арабском.

– Ну, тогда ему действительно лучше, – пробормотал дон Мануэль. – Радостно слышать.

На следующий день после ужина Юсуфа срочно позвали в «спальню» королевского шатра, где в окружении слуг, опершись на подушки, лежал король, бледный и измученный, однако с ясными живыми глазами.

– Наша королева призналась, Юсуф, что именно твой учитель сотворил ту омерзительную на вкус жидкость, которую меня заставили выпить, когда мне было совсем худо, – произнес дон Педро. – Уж не знаю, что сработало – то ли ее молитвы, то ли микстура, но мне стало лучше.

– Слава богу, ваше величество, – отозвался Юсуф.

– Корабль, который повезет больных в Валенсию, еще не отчалил. Он отправится завтра. Как здоровье благородного Пере Бойля?

– Немного лучше, ваше величество. Он слаб, но лихорадка прошла.

– Он будет жить?

– Думаю, что да, – после секундного колебания ответил мальчик.

– Наш хирург и старший лекарь разделяют твое мнение, Юсуф. Завтра лорд Пере Бойль будет на корабле, и ты отправишься его сопровождать. Ежели на борту корабля ты услышишь что-либо, что нам надлежит знать, сообщи об этом благородному Арно Йогану, губернатору Валенсии или архиепископу, благородному Хуку де Феноле. И никому больше. Эта же галера затем отвезет тебя в Барселону. Наш секретарь снабдит тебя необходимыми средствами.

– Буду молиться о том, чтобы ваше величество в ближайшее время полностью поправились, – с поклоном сказал Юсуф и вместе с секретарем перешел в другую часть шатра.