Текст книги "Снадобье для вдовы"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Но тебя же растили братья в сиротском приюте?

– Так оно и было, – кивнул тот. – Мои родители умерли, а потом братья, присматривавшие за мной, поместили меня в эту семью на место кухонного работника.

– Почему же, дружок, вместо этого они не попробовали научить тебя чему-нибудь – торговать, например? – спросил Улибе.

– У братьев было слишком мало денег для того, чтобы отдавать всех в ученики, и что у них было… – Он замолчал, подыскивая подходящее слово. – Они тратили на тех, кто проявлял способности к какой-нибудь профессии, – покраснев, пробормотал он.

– Что ж, думаю, они ошиблись, – сказал Улибе. – Ты кажешься мне достаточно разумным малым. Ты наверняка очень быстр – почти столь же, сколь и я, а людей с такими быстрыми руками, как у меня, поверь, немного. И тебе еще очень повезло, что я сейчас пребываю в добром расположении духа, – улыбнулся он. – А то я продемонстрировал бы тебе, что такое ловкий карманник.

– Полагаю, Улибе, у вас для этого слишком мягкое сердце, – заметил сержант.

– Я бы не был столь в этом уверен, – усмехнулся Улибе и вновь повернулся к Жилю. – Куда ты держишь путь теперь?

– На западе и на севере есть другие королевства, – ответил Жиль. – Я думал пробраться туда.

– Действительно, таковые там имеются, – кивнул Улибе, – но раз ты туда идешь, не забывай, что некоторые из них – наши враги. Едва ты откроешь рот, чтобы сказать хоть слово, там сразу поймут, откуда ты явился. Да я и сам тебя насквозь вижу, а вот если бы ты не говорил вообще, то и не догадался бы.

– Это серьезно? – спросил Нарсис.

– Да нет, я просто его подкалываю, – хохотнул Улибе. – Конечно, я точно не знаю, разве что он каталонец, что он откуда-то из наших краев, только и всего. Но в других королевствах говорят на чудных наречиях. Возможно, ты их и понять не сможешь. Тебе следует об этом поразмыслить.

Жиль откинул волосы со лба и недовольно посмотрел на Улибе.

– Сеньор, я знаю об иностранцах очень много, – заявил он. – И понимаю большинство из них. То, что я умею читать и писать всего чуть-чуть, еще не означает, что я полный невежда.

– Прими мои извинения, – усмехнулся Улибе.

– Он смышленый парень, – сказал сержант. – И совсем не похож на простого поваренка.

– Я свободен? Могу уйти? – быстро спросил мальчик, взглянув на Улибе.

– Разумеется! – заверил его тот. – Неужели ты считал себя моим пленником? Мне просто было любопытно, кому принадлежит такая маленькая быстрая ладошка. И убедиться, что… Минутку, – остановил его Улибе, заметив, что паренек уже вскочил на ноги.

Достав одно из льняных полотенец, в которое была завернута еда, он вновь завязал его и протянул Жилю.

– Прими с почтением, – сказал он, – это тебе на дорогу.

– В таком случае искренне благодарен вам, господа, за подкрепление сил, – произнес тот. – Вы спасли меня от голода, и я безмерно вам обязан. Теперь же мне нужно продолжать собственный путь. – Он вышел из-за куста, оказавшись выше ростом, чем ожидалось.

– Неважно, куда ты решил держать путь, – ответил ему Улибе. – Но у меня к тебе предложение. Мы направляемся в Барселону, мы уже говорили об этом. И я предлагаю тебе составить нам компанию. А в городе я найду место, где ты будешь в безопасности.

– Я не могу вернуться в Барселону, – дрожащим голосом сказал Жиль и неожиданно рванул к дороге.

– Почему вы пригласили его поехать с нами? – спросил сержант. – Мне просто интересно.

– Как ни странно, но я начинаю вскипать, когда представляю, как его возьмут в плен или убьют по дороге.

– Судя по всему, что-нибудь одно из этого с ним и случится, – флегматично буркнул сержант.

– Похоже, он не очень-то умеет за себя постоять, – встревоженно сказал Юсуф. – С его стороны было глупо подходить к нам так близко. Ведь мы могли оказаться кем угодно. А когда он попробовал убежать, было уже слишком поздно.

– Он умирал с голоду, – сказал Улибе. – А голодный олень готов кормиться из твой правой руки, когда ты в левой держишь нож.

Едва они вновь устроились на отдых, их прервал чей-то пронзительный вопль.

– Это тот самый парень, – сказал Улибе, вскакивая на ноги и, размахивая мечом, с удивительной скоростью вприпрыжку понесся в сторону дороги. С выражением покорности на лице сержант поднялся и последовал за ним.

Жиль находился на макушке холма, повернутого боком к Жироне. Двое мужчин, лошади которых паслись на обочине дороги, держали его крепкой хваткой.

– Вы меня весьма обяжете, господа, если отпустите нашего конюха, – заявил Улибе. Его меч молнией сверкнул на солнце, и один из нападавших попятился. – Жиль, ты болван, – сказал он, – возвращайся к лошадям. И вы, господин, тоже отпустите его.

– Я бы предложил то же самое, – зевнул сержант, рисуя наконечником меча в дорожной пыли какой-то замысловатый узор. Даже в простых рубашках, без доспехов, эта пара выглядела довольно свирепо.

– Мы не знали, что он ваш, сеньор, – сказал второй нападавший. – Мы думали – он беглый раб.

– Жиль? Разумеется, нет. Скорее всего заметил что-нибудь интересное, когда мы проезжали мимо недавно. Разве не так, парень?

– Да, господин, – кивнул тот. – Большого белого коня в поле, но его уже и след простыл.

– Романтическое создание, – усмехнулся Улибе. – Ты перегрелся под открытым солнцем. Жалею вам доброго дня, господа, – кивнул он и, слегка придерживая Жиля за плечо, повел его в сторону лагеря.

– Понятия не имею, сколько еще сирот или несчастных беглецов появится на этой дороге, но я хочу спать, – проворчал сержант. – Нарсис, – пробормотал он, пихая ногой охранника, – смени Габриэля.

– Как только он увидел, что охранник уже на ногах, он вытянулся на земле, сунул под голову свой мешок и мгновенно заснул.

– Мне хочется спать ничуть не меньше, – сказал Улибе, устраивая поудобнее свой мешок возле большого дерева на некотором расстоянии. – Однако, приятель, пойди-ка сюда на минутку, мне надо с тобой потолковать.

Жиль, наполовину с подозрением, наполовину с любопытством подошел к нему и сел рядышком с ним, натянув рубаху до пят, а подбородок положив на колени.

– Я могу понять, почему тебе не хочется возвращаться в Барселону, – сказал Улибе.

– Я не говорил, что направляюсь из Барселоны…

– Тихо. Ты родился и вырос в этом городе, и положение твое было малость повыше, чем кухонный поваренок. Это же слышно по твоему голосу. Но если ты не хочешь об этом говорить, мы не будем. Ты знаешь об этом лучше, чем я. И предполагаю, что возвращаться тебе туда небезопасно. Тебе, опять-таки, это известно лучше, чем мне.

– Да, сеньор, – пробормотал молодой человек.

– Меня зовут Улибе Климен, – сказал он. – Безо всяких «сеньоров». И что во мне самое главное – помимо того факта, что я хочу тебе помочь – то, что у меня есть друг, которому я могу доверить всю свою жизнь.

– Кто? – нервно спросил Жиль.

– Многие зовут ее тетушкой Мундиной, – ответил Улибе. – И она примет тебя у себя на какое-то время. Она живет в Санта-Марии, мы будем проезжать мимо ее дома по пути. Думаю, ей пригодится в хозяйстве пара полезных рук. А уж кормить тебя она будет отменно.

– Но я должен попасть в Жирону! – возбужденно воскликнул Жиль. – Это единственное место, где я… – Он замолчал, и из глаз его потекли слезы.

– Брось, парень, в рыданиях нет никакого толку. Если ты должен попасть в Жирону, мы заедем к тетушке Мундине за тобой на обратном пути. Мы за тобой вернемся, клянусь тебе. Епископу вряд ли захочется терять четырех стражников, их лошадей и грузовых мулов.

Жиль несмело улыбнулся и спросил:

– Зачем вы все это делаете? Я не понимаю.

– Меня бесит, когда обычного парня могут продать наподобие игрушки какому-нибудь богатому иностранцу – ты малый симпатичный, и с тобой случится что-нибудь в таком духе только потому, что какая-то женщина в этом городе очень жадна до денег.

– Так мне повариха и сказала, – пробормотал Жиль.

– Но скажи, если это возможно – почему Жирона?

– У моей матери там должен быть родственник, – наконец ответил мальчик.

– И ты хочешь попытаться его найти? – пристально глядя на него, спросил Улибе. – Не думаю, что твоя мать умерла. Она отдала тебя заботам святых братьев, потому что больше была не в силах тебя прокормить. В этом нет ничего постыдного, – добавил он. – В наше время такое случается слишком часто.

Жиль хранил упрямое – или испуганное – молчание.

– И ты надеешься, она нашла убежище у своего родича. Возможно, он сказал ей, что в состоянии приютить одного человека, но никак не двоих.

– Нет, – ровным голосом ответил мальчик. – Моя мать умерла. А если даже и нет, то там ее не будет. В том смысле, что если бы она пряталась, где же ее стали бы искать в первую очередь, как не в доме родственника?

– Почему она должна прятаться? – удивился Улибе.

– Она не прячется, – твердо ответил мальчик. – Она мертва. Я знаю это.

– Кто же такой этот твой родственник? – спросил Улибе. – В Жироне я знаю многих, а наш сержант – так вообще всех, даже нищих у городских ворот и вместе с их шавками.

– Я никогда не слышал его имени, – сказал он, – но имя матери он знает. Я спрошу, знает ли там кто-нибудь мою мать.

– А как насчет тебя? – спросил Улибе. – Разве твоя хозяйка не будет разыскивать тебя в доме родственника, требуя твоего возвращения?

– Она не знает имени моего родственника, – ответил мальчик. – И братья-монахи тоже не знают. Она не сможет найти меня с их помощью. Никто не сможет меня там найти, если я туда попаду, – сказал он, потупив глаза. – И я буду там в безопасности, если никто не сможет меня найти… – Неожиданно, словно усталый, выбившийся из сил щенок, мальчик завалился и погрузился в сон. Едва он начал падать, Улибе подхватил его и осторожно положил на землю, изо всех сил стараясь не побеспокоить спящего мальчугана. Однако сам он заснул не сразу, долго раздумывая о некоторых странных обстоятельствах истории Жиля, начиная с его имени.

Глава 4

– Знаю-знаю, столь искусный лекарь вовсе не обязан исполнять роль простого посланца, – с раскаянием в голосе произнес Беренгер.

– Я был только рад оказать услугу Вашему преосвященству, – сказал Исаак.

– Подобные обмены следует совершать с предельной осторожностью, мастер Исаак, – мягко продолжал тот. – И чем меньше людей о них знают, тем лучше. Их обычно совершают либо Бернат, либо капитан, а также мой превосходный сержант, но капитан уже слишком примелькался в этой местности.

– Короче говоря, вы не доверяете вашим стражам столь полно, сколь стоило бы, – весело прокомментировал Исаак.

– Кое в ком из моего окружения может взыграть любопытство. Я могу, не колеблясь, доверить многим из них золото нашего собора или любой секрет, которым обладаю, – сказал епископ. – Но только не документы его величества. Поэтому речь шла о любезности для Дона Педро.

– Мы должны оказывать поддержку его величеству всем, чем можем, – сказал Исаак. – И история случилась небезынтересная. – Он рассказал епископу о впавшем в ярость мастере Луисе, которому противостоял храбрый престарелый охранник.

– Этот мастер Луис – настоящая заноза в пятке, – пожаловался епископ. – Мое ежедневное испытание, но по-своему укрепляет душу. Вы с ним знакомы?

– Едва-едва, – сказал Исаак. – Он не относится к числу моих пациентов.

– Он постоянно отирается у дверей моей приемной с какими-то нелепыми требованиями принять меры по поводу недостойного поведения его соседей, – усмехнулся Беренгер. – То же относится и к людям, живущим в том доме. Сомневаюсь, что он с ними хорошо ладит. Они не жили в своем поместье, по меньшей мере, лет двадцать, вполне успешно обходясь услугами управляющего. Я пришел к выводу, что тот, кто имеет к поместью непосредственное отношение – возможно, даже сам хозяин дома – должно быть, верный слуга короля.

– Судя по всему, так оно и есть, Ваше преосвященство, – согласился Исаак.

– Но в настоящее время меня куда больше беспокоит другой слуга короля.

– Паскуаль Робер состоял на службе его величества? – спросил Исаак.

– Именно так, – кивнул Беренгер. – И его величество будет весьма недоволен, когда узнает, что он был убит возле наших ворот чуть ли не у нас на глазах, а мы даже представления не имеем, кто мог это сделать.

– Кое-что мы все-таки слышали, – осторожно начал Исаак. – Хотя, если это был его убийца, то надо искать преступника, способного бегать так же быстро и бесшумно, как ветер.

– Действительно? – переспросил Беренгер.

– Да, Ваше преосвященство. Иначе как он мог уйти от погони ваших офицеров?

– Как быстро их отправили в погоню? – спросил Беренгер.

– Достаточно быстро, Ваше преосвященство, – подтвердил Исаак.

– Мне показалось, что прошло довольно много времени – достаточно долго, чтобы убийца мог переплыть реку и скрыться.

– Мне так не кажется, Ваше преосвященство, – возразил Исаак.

– Вы ошибаетесь, мастер Исаак. Мы услышали ужасный звук, а гораздо позже появился Паскуаль. И все это время мы стояли, словно каменные истуканы, ничего не предпринимая.

– Порой время играет забавные трюки с нашими органами чувств, Ваше преосвященство, – пробормотал лекарь. – Вы случайно не заметили следов крови на муле?

– У меня не такое острое зрение, мастер Исаак, – сказал Беренгер. – И меня куда больше беспокоил человек, нежели мул. Несомненно, кто-нибудь что-нибудь видел. Бернат, – позвал он, и его вездесущий секретарь появился из соседней двери.

– Слушаю, Ваше преосвященство?

– Была ли кровь на муле Паскуаля?

– Одну секунду, Ваше преосвященство. – И Бернат вновь исчез из виду.

– Мы говорили о времени, которое прошло на самом деле, Ваше преосвященство, – поправил Исаак, – а не о том, что прошло, прежде чем мы приступили к действиям.

– Вы были напуганы, мастер Исаак? – спросил Беренгер.

– Меня можно испугать, Ваше преосвященство. Но не звуками человеческой жестокости. Это слишком обычное дело. В то утро на рассвете я слышал крик человека и стук копыт по мостовой. Но чего я не слышал, Ваше преосвященство, так это звука копыт уносившегося вдаль всадника. Ни топота человеческих ног.

– Верно, – кивнул Беренгер. – Я тоже. Иначе я бы запомнил.

– Итак, – продолжал лекарь, – после интервала, когда человек может сосчитать до двух, моя жена закричала. Именно тогда и появился Паскуаль?

– Так оно и было.

– Я слышал несколько разных типов шагов. Мне сказали, что сам Паскуаль сделал несколько, прежде, чем к нему бросился Улибе. Улибе поймал его уже в падении, а увидев нож, тут же позвал на помощь. Стражи выбежали сразу же. Начнем считать с этого момента, – неожиданно сказал лекарь, отбивая ритм одной ладонью по другой, а затем остановился. – Охрана уже за воротами, но ни малейшего следа убийцы.

– Убийце понадобилось так мало времени, чтобы скрыться? – удивился епископ. – Вы уверены?

– Вполне уверен, Ваше преосвященство. Мои собственные чувства меня никогда не подводят.

– И человек не мог нанести подобный удар с дальнего расстояния.

– Нет, Ваше преосвященство. Если бы у него в спине была стрела, было бы легче поверить, что он вскрикнул, когда она в него попала, – сказал лекарь. – Разумеется, нельзя исключать, что дверь ближайшего дома была открыта специально для убийцы.

– Кто-нибудь – особенно вы, мой друг, с вашим чутким слухом – наверняка бы это услышал, – возразил Беренгер. – Вы не услышали. – Он помолчал. – И кто же из граждан Сен-Фелиу, живущих в расположенных возле ворот домах, были столь недоброжелательно настроены против Паскуаля Робера, что возжелали его смерти? Не могу в это поверить, – твердо сказал Беренгер. – Он вел скромную, бедную событиями и незаметную жизнь. Никто не знал его как представителя власти или богача. Никто. Я в этом уверен.

– Значит, на него напали раньше, – сказал Исаак.

– Вы правы, – согласился Беренгер. – На Паскуаля напали на некотором расстоянии от города, и он добрался до ворот в поисках помощи.

Дверь отворилась, и Бернат ввел в комнату капитана гвардии.

– Его преосвященство интересовался, была ли кровь на муле убитого?

– Да, капитан. И что же?

– Да, – кивнул тот. – На боку и на седле. Конюхи стерли ее безо всякой задней мысли, никому из них и в голову не пришло, что кому-то понадобится ее разглядывать.

– В таком случае на Паскуаля напали, когда он ехал верхом на муле, – пробормотал епископ.

– Я тоже так думаю, Ваше преосвященство, – сказал капитан. – И он должен был еще какое-то время продержаться в седле. Когда нож торчит в ране, кровь вытекает не так обильно.

– Совершенно верно, – печально кивнул Исаак. – И мы сами его добили, вытащив нож из раны.

– А что еще вам оставалось делать? – удивился Беренгер.

– Ничего, – покачал головой лекарь. – Он не смог бы выжить с ножом в спине, и рана была слишком глубокой и широкой, чтобы остановить кровь, это было уже не в нашей власти.

– Друг мой, я видел это оружие. Никто бы не выдержал такого удара, – успокоил его епископ.

– Возможно, – пожал плечами Исаак.

– Но наверняка довольно сложно нанести всаднику такой точный удар, да еще в спину, – заметил епископ.

– Должно быть, они ехали рядом и доверяли друг другу, – предположил капитан.

– Вы хотите сказать, что он был убит другом? – спросил Беренгер.

– Другом или нет, трудно сказать. Но наверняка не тем, кого считаешь своим врагом. С врагами так беспечно себя не ведут.

– Это даст мне кое-какую пищу для размышлений, – сказал епископ. – Благодарю, капитан, за вашу помощь. И Бернат… – добавил он, отпуская обоих мановением руки.

– Ваше преосвященство недовольны тем, что сказал капитан, – заметил Исаак, едва те удалились.

– Это создает определенные трудности, – сказал Беренгер. – Но я уверен, что его смерть – дело рук кастильцев.

– Кастильцев, Ваше преосвященство? – удивился Исаак. – Почему?

– Потому, мой дальновидный друг, – сказал епископ, – что незадолго до своей смерти он был отправлен его величеством наблюдать за событиями в Кастилии. Меня бы не удивило, если бы он обнаружил там нечто любопытное. Несмотря на свое здравомыслие, он не стал бы избегать опасности.

– Это многое объясняет, – кивнул Исаак. – Может быть, он и сам был кастильцем. Мы виделись с ним всего несколько раз, и я заметил в его речи легкий иностранный акцент. Очень легкий.

– Нет. Он был из Арагона, – сказал Беренгер. – И владел многими диалектами. Его мать могла быть уроженкой Кастилии. Это единственное объяснение, которое имеет смысл, мастер Исаак. – И добавил: – Они обнаружили, кто он такой, и послали убийцу избавиться от него. Такое случается по обе стороны границы. Я поражен, что это произошло с ним, и здесь, где он был в относительной безопасности. Я считал его своим другом.

– Мне очень жаль, Ваше преосвященство.

– Существует еще одна возможность, – сказал епископ. – Даже более тревожная.

– Что же это, Ваше преосвященство? – спросил Исаак.

– А если он был предателем? Если он шпионил ради другой страны, один из слуг его величества мог расправиться с ним. Это куда проще, чем арестовать его для суда.

– Вы имеете в виду Улибе Климена, – сказал Исаак.

– С чего вы это взяли, мастер Исаак?

– Два человека работают вместе, Ваше преосвященство, и обсуждают вдвоем какие-то тайные вопросы, при этом по возможности скрывая былое знакомство. Это имеет смысл, если они старые товарищи по оружию.

– Если его убил Улибе, то меня это не касается, и Улибе донесет об этом инциденте его величеству, который может принять какое угодно решение, – сказал Беренгер. – Но все-таки мне кажется, что он убит кастильцами.

– Но зачем этот гипотетический кастилец преследовал его через весь Арагон вплоть до стен города, где убить его – значит подвергнуть себя большому риску? – рассуждая вслух, усмехнулся лекарь. – Нелогично как с военной, так и с дипломатической точек зрения, – тактично добавил он.

– Давайте обсудим это чуть позже, мой дорогой друг, – сказал епископ. – А пока придется разбираться с итогом этого ужасного события. Я пошлю за вами, когда найдется достаточно свободного времени.

– А я должен вернуться домой, чтобы поужинать, Ваше преосвященство, – поклонился Исаак.

– Зачем кому-то понадобилось убивать Паскуаля Робера? – гневно спросила Ракель, накрывая на стол, хотя аппетита у нее не было совершенно.

– Понятия не имею, дорогая моя, – устало отозвался ее отец. Они сидели за трехногим столом во дворе, в приятной густой тени большого дерева. Целый набор превосходно приготовленных блюд, должен был возбудить аппетит любого из сидевших за столом: жареные сардины, нынче же утром доставленные с побережья, овощи, приправленные острым пряным соусом, горошек, посыпанный травами и политый смесью растительного масла и уксуса, и цыплята в абрикосовом соусе. На столе между ними были расставлены сосуды с вином и графины с прохладительными мятными напитками с добавлением лимонов и кислых апельсинов.

– Отец, он выглядел таким безобидным человеком, – сказала Ракель.

– Или же он был дамским угодником? – добавила она. – А вдруг с ним расправился чей-то ревнивый супруг?

– Насколько мне известно – нет, – проворчал Исаак, понимая, что дочь с супругой компанию за столом ему не составят, поскольку напрочь лишены аппетита.

Только близнецы с вожделением уписывали свои любимые блюда, а еще, к их удивлению, им разрешалось вставать из-за стола и делать все, что вздумается.

– Юсуф об этом бы знал, – мрачно сказала Ракель. – Я так и в голову взять не могу, как он ухитряется собирать обо всех столько разных слухов. Меня всегда поражает, почему люди говорят ему о том, к чему он не имеет никакого отношения.

– Это потому, что он имеет обыкновение заглядывать на кухню и беседовать со слугами, – сказал Исаак, – пока мы с тобой в палате возимся с пациентами.

– Впрочем, они и тебе рассказывают все, что угодно, – пробормотала Ракель, откусывая персик.

– Но хозяева и хозяйки никогда не знают столько же, сколько и служанки, – заметила Юдифь.

– Полагаю, так оно и есть? – сказала Ракель, – откладывая недоеденный персик. – Странно, что здесь нет Юсуфа. Я по нему соскучилась.

– Ракель, он не уехал в Тартар, откуда нет возврата, – буркнула ее мать. – Он вернется еще до Высоких праздников. И Даниэль. Ты должна сидеть и вышивать себе приданое. И думать совсем о другом.

– Но мама. Ведь это ты сама сказала…

– Его преосвященство считает, что Паскуаля убил кто-то из чужих, – сказал Исаак, пытаясь сменить тему разговора. – Никто из наших горожан, по его мнению, и пальцем его не тронул.

– А если это незнакомец? – скептически спросила Юдифь. – Но зачем?

– Это обычное дело, – сказал Исаак. – И опасно, если человек путешествует один по пустынной дороге.

– И ты хочешь сказать, что обычный вор зарезал его за деньги и вещи, которые были при нем?

– Нет, дорогая моя. Это сказал Его преосвященство. Я не знаю.

– А кроме того, оставил его в живых, способного назвать имя – или, по крайней мере, описать внешность нападавшего, – ответила она. – А кроме того…

– Даже обычный вор должен знать, что такая беспечность рано или поздно станет для него роковой, – сказал Исаак. – И Паскуаль мог не разглядеть его лица.

– А потом они оставили у него за спиной его мешок с деньгами, документами и сменной одеждой? Все новое и превосходного качества? – с триумфом спросила Юдифь. – Как и превосходного мула. Должно быть, это какой-то невероятно глупый вор.

– Что тебе известно о его вещах? – с любопытством спросил Исаак. – Вместе с ними было запасное полотно, у него была кожаная сумка с внушительной суммой

– денег и какие-то бумаги с текстами на них? – спросил ее муж.

– Я была там, Исаак, и пока вы с Ракель помогали ему, я делала что могла. Я подобрала все, что высыпалось у него из мешка, аккуратно сложила и засунула обратно.

– Письма? Откуда тебе знать, что это были письма?

– Не знаю, Исаак, – ответила Юдифь. – Как я могла это определить? Эти были листы качественной бумаги, и с обеих сторон исписаны.

– И ты положила их вместе с одеждой? – спросил Исаак.

– Конечно. Они высыпались из коричневого шелкового мешочка, очень тяжелого, с белой окантовкой, и я засунула их обратно. Я положила их к одежде и то же самое сделала с золотом, и очень туго завязала мешочек.

– Кто его взял? Ты его видела?

– Взял? – удивилась Юдифь. – Никто. Я доверила его капитану.

– Я должен сообщить об этом Его преосвященству, – пробормотал Исаак, поднимаясь на ноги.

– Только не сейчас, Исаак! – взмолилась Юдифь. – Пожалуйста. На улице стоит такая жара. Его преосвященство поднялся сегодня очень рано утром и почти наверняка сейчас отдыхает. Это не лучшее время для обсуждений. Новости, принесенные твоей матушкой, интересны, но рассказать о них можно и попозже.