Текст книги "Клуб смерти (ЛП)"

Автор книги: Кэролайн Пекхам

Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

До окраины Хемлок-Сити я доехала без приключений. Ну, ладно, я наехала на знак «Стоп», и старик с тростью чуть не лишился ягодицы, но, может, ему не стоило торчать у меня на пути на тротуаре? Он явно хотел умереть, это я точно вам скажу. Некоторых людей просто невозможно научить здравому смыслу.

Я припарковалась в полуквартале от нужного адреса, отсалютовала GPS на приборной панели за то, что он доставил меня сюда, и расстегнула сумку с оружием, лежащую в ногах. Я пристегнула топорик к бедру и гребаный меч к спине. В сумке не было пистолетов, но это было не важно. Сегодня мне не нужно, чтобы Мистер и Миссис Пуля сражались за меня. Я могу сделать это незаметно, с небольшим количеством крови. Просто, стильно и жестоко. Это могло бы стать девизом для моего нового клуба, который я создам только для себя. Я назову его «Одинокий соленый огурец». Нет, «Одинокая крайняя плоть». Не-а, «Общество напыщенного полового созревания». Хм, нет, «Клан Клиторов». Да, у нас есть победитель. За исключением того, что у меня не было клана. Но у меня был клитор, так что я была на полпути к полноправному членству.

Я распахнула дверь, вышла на тротуар и снова прокрутила в голове ссору с Найлом.

– Агрх, гребаная задница чертова минпина (Прим.: Порода собак Миниатюрный пинчер)! – Заорала я.

Кошка, сидевшая на низкой стене напротив меня, взвизгнула, подпрыгнув в воздух, прежде чем исчезнуть из виду за стеной.

Я даже не извинилась перед ней, потому что все еще была в ярости из-за него. Крокодила Найла. Не-а, он больше похож на Найла крокочлена. Да, Кроконайл крокочлен. Вот кто он.

Я даже не хотела думать о своей жизни после сегодняшнего вечера. Я просто собиралась обрушить месть на своих врагов, и когда их кровь потечет по моему языку, я решу, что делать дальше. Ладно, может быть, я немного подумала об этом. Я не хотела возвращаться под мост. Там было так ветрено, и кто-то уже наверняка занял мое спальное место. Конечно, я могла бы нарядиться в Чаки (Прим.: Имеется ввиду кровожадная кукла-убийца по имени Чаки, главный антагонист серии американских фильмов ужасов) и подкрасться к нему ночью, чтобы отпугнуть, но у меня просто не лежало к этому сердце. Я не хотела под этот дурацкий мост. Мост был холодным и никогда со мной не разговаривал. Это было место, куда души отправлялись умирать, и моя едва выжила, когда я была там в последний раз.

Я вздохнула, и мое сердце сжалось из-за Матео, потому что я жалела, что не смогла спасти своего Мертвеца. Но я не была героем. Я знала об этом давно. Я просто очень, очень, очень надеялась, что Найл его не убил. Но, может, если он его все же убил, его душа найдет способ прилететь ко мне и иногда навещать меня.

Тошнота заставила меня наклониться и громко блевануть. Нет, не убивай его. Не убивай его, черт возьми. От него у меня мурашки по коже. И я не хочу, чтобы они уходили.

Новый план: я убью этих ублюдков, а затем вернусь и вытащу Матео. Да, именно так я и сделаю. А потом мы сбежим вместе, как Боно и Клод. Я научусь играть на арфе и буду выступать на обочине дороги, зарабатывая на жизнь. Люди будут настолько очарованы моей музыкой, что даже не заметят, как Мертвец засунет руки им в карманы и украдет их кошельки. Я улыбнусь ему со звездочками в глазах, и он улыбнется в ответ. Настоящей улыбкой, его борода исчезнет, и я смогу разглядеть ее как следует. И его волосы будут зачесаны назад, как у актеров в кино, и когда мы угоним машину и уедем на ней в закат, он поцелует тыльную сторону моей ладони и скажет: «Я украду для тебя луну, крошка пирожок».

Я замерла на дороге, потому что мое дыхание участилось, когда желание вернуться обрушилось на меня подобно землетрясению. Но пути назад не было. Пока нет. Мой путь был начертан передо мной, как Дорога из Желтого кирпича.

Шевелись, ты, большая репа. Это твой момент. Ты будешь блистать. Ты заставишь мир увидеть, что ты лучшая убийца, которого он когда-либо знал. Ты лучше, чем Адское Пламя. Лучше, чем тот Потрошитель и Эминем в тех песнях, которые он поет о своей бывшей жене. Ты. Сможешь. Сделать. Это. Сахарные. Сиськи.

Я так права. Мой «внутренний голос» всегда прав, черт возьми.

Я побежала мимо рядов роскошных домов, прежде чем свернул на тихую улочку и пробежала еще почти полмили до ее конца, где стоял всего один одинокий дом, окруженный деревьями. И я собиралась проникнуть в него, как подлая змея.

Участок окружал железный забор, а мерцающие огни красного кирпичного дома за ним вызвали у меня порочную улыбку. Мое сердце учащенно забилось, когда я скользнула с тротуара к деревьям, росшим вдоль забора.

Я провела рукой по решетке, и холод обжигал пальцы, пока я искала способ пробраться внутрь.

– Привет, маленькие прутики, вы меня пропустите? Вы очень крепкие, но я сильнее. Спорим, я смогу вас сломать! – Я бросилась на решетку, наклонив голову, как таран, и раздался лязг, когда я врезалась в нее.

– Ааааай, вы ублюдки. – Я отступила, в растерянности потирая голову, а затем указала на них, надув губы. – Вы мне не очень нравитесь.

Я продолжила идти, и мне пришлось довольно долго продираться сквозь колючие кусты ежевики, а ее ветки так и норовили тыкнуть меня в голову. Одна даже попала мне в глаз. Типа ой, какого черта, растительность? Почему я сегодня никому не нравилась? Сначала Найлу, теперь всему миру. Это было так несправедливо.

Наконец я нашла дыру под забором, которую, должно быть, проделало какое-то животное. Она была не слишком большая, но земля была мягкая, а я была гибкая, как пружина, так что я точно смогла бы пролезть, сделав небольшой подкоп. Я присела на корточки, сняла с бедра топорик и использовала его, чтобы вырыть ямку поглубже, сбрасывая землю по обе стороны от себя.

Я представляла себе лицо Найла, делая это, и пару раз стала слишком агрессивной, с рыком опуская топорик в землю.

– Гребаный здоровяк с его высокомерным видом, большой башкой и большим членом, эргх. Я отрежу ему член, сделаю из него фаллоимитатор и буду пользоваться им, только когда злюсь. Это послужит ему уроком.

Наконец я выкопала достаточно большую яму, бросила топорик и лезвие на другую сторону, а затем спрыгнула в нее, засунув голову под решетку. Я легко поместилась. Я была маленькой, как бельчонок. Маленький бельчонок.

Я полезла под оградой, но мои бедра затормозили меня, и я выругалась.

– Давайте, беличьи бедра, вы сможете.

Эти бедра были капризными, но, достаточно покрутившись, я пролезла и с победным смехом выбралась с другой стороны. Я запустила пальцы в траву, ища свое оружие, и издала причмокивающие звуки.

– Где вы, Ломик и Меч? – прошипела я, ища их, шаря руками по темной земле. Они же были прямо здесь, куда же они делись?

Здорово, они сбежали вместе, да? Надо было взять с собой менее эффектное оружие, сама виновата. Я даже говорила о побеге с Матео прямо при них. Подождите, я что, сказала это вслух? Я уверена, что говорила о побеге только про себя. О боже, мое оружие обладает экстрасенсорными способностями.

Мое сердце хрустнуло, как сухая веточка, когда я снова подумала о Матео. Кого я на самом деле обманывала? Он бы не сбежал со мной и не увез бы меня в закат. Как только он освободится, он уйдет. Люди всегда уходят.

– Стоять, не двигаться, – рявкнул мрачный голос, и я вскинула голову, почувствовав, как шок пронзил меня до самой души.

Мой взгляд застыл на моем личном демоне, извергнутом самим адом. Эндрю был старше, крупнее, свирепее. Он был без рубашки, в одних темных спортивных штанах, и в руке у него был пистолет. Ломик и Меч лежали под одной из его обутых ног. В ловушке.

– Руки за голову, – прорычал он, шагнув вперед с телефоном в руке, а его темные волосы развевались на ветру, который откидывал их со лба. Он нажал на него, не сводя с меня глаз, и из него полился свет фонарика, ослепив меня.

Страх сжал мои внутренности тисками, и паника охватила меня, как лесной пожар, пожирающий весь лес и всех детенышей животных в нем. Внезапно я почувствовала себя просто девушкой, лежащей на спине в лесу под натиском монстра, который прижимал меня к земле, и трогал там, где я не хотела, чтобы меня трогали.

– Подожди… – Эндрю подошел ближе, наклоняясь, чтобы посмотреть на меня, в то время как дуло пистолета оставалось направленным прямо мне между глаз. – Срань господня. Бруклин, это ты?

У меня сжалось горло, но я не могла застыть. Только не снова. Я не была той девочкой. Я была опасным хищником, пришедшим сюда за своей добычей.

– Да, это я, – прорычала я, подняв подбородок, и он задумчиво скривил губы. Он был так же красив, как и раньше, но что-то в его темных глазах подсказало мне, что он стал еще опаснее.

– Ну, что б меня, Пенни будет удивлена… – Он дернул подбородком. – Вставай. Мы как раз собирались устроить небольшую вечеринку, а тут кое-кто сам пожаловал к нам на задний двор. – Его ухмылка заставила мои нервы натянуться как струны.

Я потянулась за оружием у него под ботинком, но он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги, прижимая пистолет к моему виску.

– Давай не будем горячиться. Во всяком случае, пока. – Он оглядел мой наряд, приподняв бровь, с оценивающим выражением на лице, а затем опустил взгляд на оружие. – Что я вижу в твоих глазах, грязная девчонка? Жажду мести? Или ты просто все эти годы мечтала о моем члене?

– Убери от меня свои руки, или я их отрежу, – прорычала я.

Его пальцы на моем теле вызывали покалывание на моей коже, как будто в нее вонзались крошечные ножи. Я хотела вырваться, наброситься на него со всей яростью, но я понимала – любое неверное движение будет стоить мне жизни.

– Только шевельнись как-то не так и я нажму на курок, – предупредил он. – Ты вторглась на территорию полицейского, и у меня есть полное гребаное право стрелять. Никто не усомниться в этом.

Он был прав, и я ненавидела это. Ненавидела себя за свою неудачу. Но, может, еще был шанс. Я просто должна была пока пойти с ним, и дождаться другого шанса нанести удар.

Он потащил меня к своему дому, логову моих врагов. Я решила подождать подходящего момента для убийства. Потому что, как бы ни было страшно оказаться снова в лапах этого мерзкого существа, которое сломало меня безвозвратно, он даже не подозревал, что ведет в свой дом собственную смерть, а за спиной у этой смерти сам Дьявол.

Розы красные, фиалки синие, берегись, чудовище, я тебя прикончу.

Я закинул все, что могло понадобиться, в багажник своего вишнево-красного мускул-кара, а на пассажирское сиденье бросил маску дьявола и свой новый топор. Я еще не успел ее опробовать, но назвал ее Эванджелин из-за ее красивого красного лезвия.

Я потерял время на повторном поиске адреса из-за того, что мой маленький паучок украла единственную легкодоступную копию, которая у меня была, но как только я ввел его в свой телефон, я рванул с места.

Я выкрутил громкость магнитолы на максимум, и «Bohemian Rhapsody» группы Queen загрохотала в моих ушах так, что, казалось, из них вот-вот потечет кровь, и забарабанил пальцами по рулю, чувствуя, как во мне нарастает нервная энергия.

Я не снимал ноги с педали газа, мчась по тихим улицам к месту назначения и к моей маленькой психопатке.

Каждый раз, когда я моргал, я представлял тело моей девочки, лежащее там и ожидающее, когда я приеду, холодное и окровавленное, точно такое же, как у Авы.

Это происходило снова. Все сначала. История решила повториться, и я застрял в вечном круговороте потерь, горя и вины. Я никогда не должен был приводить ее в свой мир. Я был глуп, эгоистичен и просто чертовски одинок. Но ничто из этого не должно было иметь ни малейшего значения. В тот момент, когда я купил ее, мне следовало дать ей денег, фальшивое удостоверение личности и отправить восвояси.

Я спас ее из того проклятого клуба. Я поступил правильно. Все остальное было лишь проявлением моего эгоизма и жадности. Я увидел эту хорошенькую, сломленную малышку и захотел оставить ее себе, потому что она выглядела так же, как я чувствовал себя внутри. Вся разбитая и изломанная, и такая чертовски одинокая, что это причиняло боль.

Но почему я не был достаточно силен, чтобы отпустить ее? Все повторялось снова, так, как я всегда знал, что будет, если я позволю кому-то сблизиться со мной. Особенно такой, как она. Слишком хорошей для этого испорченного мира и слишком соблазнительной, чтобы грех устоял перед искушением запятнать ее.

Была причина, по которой у демонов не было любимых. Не потому, что они не умели любить. А потому, что их любовь была ядовитой и разрушала все, к чему прикасалась. Я запятнал ее своей близостью, заразил ее своей отчаянной потребностью и жаждой крови. Возможно, у нее хватило бы духу убить, но без моего вмешательства она бы никогда не нашла ту пару ублюдков, к которым сейчас направлялась. Она никогда бы не оказалась в такой опасности.

Она была слишком крошечной, слишком хрупкой, слишком чертовски всем, чтобы стать добычей такого рода отребья, а я завернул ее в бантик и практически отправил им в подарочной упаковке. О чем, черт возьми, я думал, говоря ей, что нашел их? Я должен был держать информацию при себе, пока не буду готов действовать. Но нет же, Мистер Большие Яйца захотел увидеть ее улыбку. Я жаждал, чтобы она смотрела на меня так, будто я чего-то стою. Будто от меня может быть какая-то польза. И моя жадность к подобному вниманию с ее стороны вполне могла стоить ей жизни.

Я хотел верить, что она справится с тем, во что ввязалась, но за их безупречной внешностью скрывалось нечто большее. Они были такими же охотниками, как и мы. И пусть она была пауком со смертоносным укусом, они были стервятниками, привыкшими дочиста обгладывать кости.

Дороги проносились перед глазами как в тумане, а крики в моей голове становились все громче и громче. Крики Авы. Крики Бруклин. Мои крики. Они не были реальными, и в то же время были совершенно ошеломляющими.

Если она умрет из-за меня, я сам вырву выбор из рук Дьявола и отдам себя ему лично. Я не переживу этого во второй раз. Не смогу.

Но прямо сейчас я не мог зацикливаться на этом. Я должен был надеяться, что я не опоздал, что она не слишком опережала меня, что я смогу добраться туда вовремя, чтобы все исправить, помочь ей, спасти ее. А потом я отправлю ее подальше от себя и позабочусь, чтобы она больше никогда не пострадала от яда моего присутствия в ее жизни.

Страх был врагом в галстуке-бабочке, и я была готова ко встрече с ним на балу.

Мое сердце бешено билось, пока я пыталась освободить запястья от кабельных стяжек и энергично трясла головой, чтобы сбросить с нее шарф, которым мне ее обмотали. Мое дыхание становилось горячим и затрудненным, и все, о чем я могла думать, это о том, какой глупой я была, поверив, что смогу справиться с этим.

Нет, Мозг, не смей так думать! Мы найдем выход. Мы с тобой отличные убийцы. И Сердце, не забывай про него. Ему нравится, когда есть немного острых ощущений, хотя, когда их много справляется оно не очень, но только не говори ему об этом.

Мое горло сжалось, когда я еще яростнее попыталась освободиться от стяжки, извиваясь, как антилопа гну в сети. Что, если Эндрю позвонил своим друзьям-полицейским, и все они направились сюда, чтобы забрать меня? Вернуть в то ужасное, ужасное место с медсестрами, иглами и обитыми войлоком стенами. От этой мысли у меня скрутило живот. Если мадам Люсиль снова поймает меня в свои когти, она сделает мою жизнь в этом месте невыносимой.

Сегодня ночью я должна убить. Я больше не раненое животное, я мутировала, стала больше, отрастив острые, как бритва, зубы и когти. И я жажду крови.

Эндрю привел меня в свой роскошный дом, но я мало что успела разглядеть до того, как он схватил этот шарф с вешалки и ослепил меня. Я брыкалась и сопротивлялась, но прикосновение его пистолета к моему виску заставило меня замереть. Мне пришлось еще немного подыграть ему. Потому что я не собиралась умирать, не забрав его с собой. Вот к чему все свелось, к последнему яйцу на сковороде. И теперь мне нужно было разбить его и вылупить план.

Так что сосредоточься, Бруклин. Используй все клетки своего мозга, хорошенько потри их друг о друга и составь план мечты.

Где бы я ни была, все было скрипучим. Половицы подо мной были твердыми и шершавыми, и, судя по количеству ступенек, по которым Эндрю протащил меня наверх, я предположила, что нахожусь либо на чердаке, либо в сарае под крышей. Поблизости не было ни сена, ни запаха лошадей, так что я решила исходить из своего первого предположения.

Из-за пределов комнаты донесся женский смех, и я затаила дыхание, узнав его, и он наполнил мое сердце ужасом. Раньше мне снились кошмары об этом смехе, в те времена, когда единственное, о чем я беспокоилась, были ее издевательства и унижения. Еще до того, как я поняла, что все эти насмешки, издевательства и унижения на глазах у всех были пустяками по сравнению с тем, на что она была способна. Пенелопа была здесь.

Ответный смех Эндрю сказал мне, что они приближаются, чтобы закончить то, что начали – уничтожить меня.

Открылась дверь, и по половицам заскрипели приближающиеся ко мне шаги.

– Ты уверен, что это она? – возбужденно спросила Пенелопа, и у меня в горле зародилось рычание. Жажда убийства стала настолько неистовой, что захватила каждую частичку моей души. Здесь я была никем иным, кроме как посланницей Дьявола, готовой отправить их прямиком в ад. И я найду способ сделать это, даже если придется отправиться следом. Может, какая-то часть меня и хотела уйти. Красный Здоровяк с радостью заключил бы меня в свои объятия и поздравил с убийствами.

Но как же Матео? Я не могу бросить своего Мертвеца.

– Да, – сказал Эндрю. – Это она.

Чья-то рука взялась за повязку на моих глазах, сдергивая ее, и я обнаружила, что смотрю на Пенелопу с ее длинными рыжими волосами и ухмыляющимся лицом, которое было таким же красивым, как и в последний раз, когда я ее видела. На ней была откровенная зеленая шелковая ночная рубашка, выставляющая напоказ большую часть груди. Я оскалилась, словно дикий зверь, и рванулась вперед с намерением укусить и покалечить ее любым доступным способом. Эта сука стояла и смотрела, как я страдаю, снимала это на телефон, смеялась, пока я корчилась от боли. Я покажу ей, каково это – кричать и осознавать, что никто не придет тебя спасать.

Эндрю внезапно оказался рядом и оттолкнул меня, держа в руке пистолет.

– А ну-ка, играй как положено, грязная девчонка, – сказал он, поднимая меня на ноги и прижимая к своему телу. Пенелопа запустила пальцы в мои волосы и заурчала, рассматривая меня.

– Ты выросла в почти нечто симпатичное, – прокомментировала Пенелопа своим звонким, стервозным тоном.

Я дернулась, пытаясь вырваться из хватки Эндрю, и отпрянула от прикосновений его жены, а моя верхняя губа непроизвольно приподнялась.

– Вы сами привели в свой дом свою смерть, – пообещала я, оскалив на них зубы.

– Да неужели? – Промурлыкал Эндрю, оттаскивая меня от своей лапающей сучки и толкая на большую кровать с красными шелковыми простынями.

Наконец-то я смогла разглядеть чердак, на котором находилась: я видела балки над головой, а в воздухе витал запах пыли, отчего мое дыхание стало прерывистым. В помещении была установлена видеокамера, охватывающая весь чердак и направленная на кровать, где я сидела. На стенах висели полки с различными секс-игрушками, а над кроватью располагалось большое зеркало. Мой взгляд метался между всеми этими предметами, пока я пыталась сложить картинку воедино. Что я вижу? Что все это значит? Зачем все это здесь?

– Что за хрень здесь происходит? – выплюнула я, пытаясь встать, но Эндрю навел на меня пистолет, и я замерла.

Не умирай, еще не время.

Пенелопа подошла к Эндрю, поглаживая его причиндалы, пока они оба смотрели на меня, как голодные гиены, которые только что наткнулись на свежую добычу.

– Ты была нашей первой, грязная девчонка, – обратился ко мне Эндрю, не сводя глаз с моего лица. – Но не последней.

Холод проник в мои кости и сковал их намертво, когда я все поняла. Эта комната, это логово… Здесь царило зло. И не в хорошем смысле. А зло, от которого у меня по коже ползли тошнотворные мурашки.

– Это наша игровая комната для гостей, – сказала Пенелопа с девчачьим хихиканьем, от которого у меня закипела кровь. Я вырву тебе горло и засуну твой смех тебе в задницу.

– Я не ваша гостья, – прошипела я.

– Они все так говорят, – передразнила Пенелопа. – Она такая же, как все, правда, Энди?

– Нет, – мрачно сказал он, а его взгляд жадно скользил по моему телу. – Она особенная.

Пенелопа перестала тереть член Эндрю, подошла к камере, сняла ее со штатива, и повернула так, чтобы я могла видеть маленький экранчик, а затем нажала на кнопку «воспроизведение». Мое сердце сжалось в кулак, когда я увидела, как Пенелопа держит девушку лицом вниз на кровати, а Эндрю трахает ее сзади. Она издала отчаянный крик, который наполнил мою кровь такой яростью, что я едва смогла ее сдержать. Они должны были умереть. Возможно, это было моим предназначением в жизни. Быть здесь и сейчас, убрать их с лица земли раз и навсегда, даже если в меня попадет пуля и моя жизнь растечется по полу.

– Ты крикунья или плакса? – безжалостно спросила Пенелопа, прежде чем поставить камеру обратно на штатив и нажать кнопку записи, и передо мной замигал маленький красный огонек.

Эндрю подошел к кровати, засунул пистолет сзади за пояс спортивных штанов, вытащил из кармана небольшой складной нож и перерезал стяжки на моих запястьях.

– Мне нравится, когда они сопротивляются, – сказал он, снова убирая нож, обращаясь к Пенелопе, как будто я была просто домашним животным, которое не понимало его слов. Но потом он обратился прямо ко мне, и я подумала, что это еще хуже. – У меня до сих пор остался шрам от тебя. – Он поднял руку, показывая мне место, где я много лет назад полоснула лезвием по его коже. – Ты сделала меня таким, – обвинил он, и по мне пробежало отвращение.

– Я не создаю монстров, монстры создают себя сами, – прорычала я.

– А откуда тебе знать, как рождаются монстры, грязная девчонка? – Он забрался на кровать, протянул руку и заправил прядь волос мне за ухо.

Я зарычала, как зверь, отбрасывая его руку. Ненависть просачивалась в мою кровь, как яд, и я собиралась влить его в этого ублюдка и смотреть, как он умирает.

– Потому что я родилась в ту ночь, когда ты сломал меня, – сказала я убийственным шепотом. – Но я была создана не твоими руками. Мне нужен был спаситель, поэтому я стала им сама для себя. Она не прискакала на белом коне, она пришла с адским пламенем за спиной, а ее тело было облачено в доспехи из греха. Я не та девчонка, которую ты затащил в лес той ночью. Я твой самый страшный кошмар, воплотившийся в жизнь.

– Да, да, посмотрим, как долго ты сможешь так болтать, когда я окажусь внутри тебя. – Он схватил меня за горло, но я использовала прием, которому научил меня Найл, чтобы вырваться из его захвата, а затем выбросила голову вперед, ударив его лбом в переносицу.

Он взревел от боли, отскочив назад и схватившись за лицо, когда из его носа хлынула кровь. Я спрыгнула с кровати, как гарцующий олень, бросилась на Пенелопу и схватила ее за волосы, прежде чем она успела увернуться. Я развернула ее и она закричала, когда я бросила ее на кровать и упала с другой стороны.

– Сука! – взвизгнула она. – Держи ее, Энди!

Эндрю вытер кровь, злобно улыбаясь, его зубы были окрашены в красный цвет, когда он запрыгнул на кровать, чтобы поймать меня. Я развернулась, схватила деревянную лопатку с полки с секс-игрушками и бросилась ему навстречу. Его кулак врезался мне в бок, в то время как моя лопатка ударила его по голове, заставив пошатнуться, пока я принимала боль, которую он мне причинил. И эта боль была ничем по сравнению с той, что давал мне прочувствовать Адское Пламя. Я уклонилась от его следующего кулака, ударив его лопаткой в живот с такой силой, что он захрипел, а затем яростно ударила его коленом по яйцам, намереваясь заставить их буквально лопнуть.

– Гребаная шлюха! – заорал он, хватаясь за свои причиндалы, а затем вытащил пистолет сзади из спортивных штанов. Но я была готова к этому, ударив своей лопаткой по его руке и отправив оружие в полет по комнате.

Пенелопа закричала, воцарился хаос, и прекрасное безумие внутри меня вырвалось наружу в полную силу. Здравствуйте, мои милые! Я пришла на чаепитие. А пирожные будут? О, я так люблю пирожные… Правда, только те, что подаются с гарниром из убийства.

Эндрю выхватил лопатку у меня из рук и с усмешкой выкинул ее через плечо. Я потянулась за другим оружием за спину, моя рука сомкнулась на огромном розовом фаллоимитаторе, которым я немедленно ударила Эндрю по голове. Он с ревом бросился на меня, пытаясь дотянуться до меня руками, но я уворачивалась и кружилась, нанося ему яростные удары резиновым дилдо, которые заставляли его кряхтеть и рычать.

Что-то тяжелое навалилось на меня сзади, и перед глазами разлилось море рыжих волос, а затем Пенелопа повалила меня на пол, яростно колотя кулаками по моим почкам. Но она была слаба, ее руки были как стручки фасоли, и я рассмеялась, ощущая скорее легкое раздражение, чем боль от ее ударов, а потом перевернула нас, оседлала ее талию и, отбросив в сторону фаллоимитатор, вцепилась ей в горло.

Я сжала ее шею, ухмыляясь сверху вниз, крепко обхватив бедрами ее талию, наслаждаясь тем, что она подо мной, как слабая маленькая кукла Барби, которой она и была. Ее руки взлетели ко мне, царапая и раздирая мою кожу, а я только улыбалась еще шире, когда мои пальцы сжали ее тонкую шею, не собираясь отпускать.

– Оставь на мне след, сладкая. Укрась мою кожу, – подбодрила я. – Я хочу что-нибудь на память о твоей смерти.

Взгляд Пенелопы скользнул поверх моей головы, и я оглянулась как раз перед тем, как сильные руки Эндрю схватили меня, отрывая от нее и швыряя обратно на кровать. Я отползла назад, когда он бросился на меня, ползя по матрасу с диким взглядом в глазах. Он наслаждался этим, и я видела, как то самое жестокое существо овладевает им. Ему нужно было причинить мне боль, как мне нужно было убить его. Это было у него в крови, как и у меня. Но мы были совершенно разными породами монстров. И я покажу ему, кто из нас сильнее. Но сейчас мне нужно было действовать быстрее, встать, получить преимущество.

Он прыгнул вперед, прежде чем я успела убежать, прижал меня к кровати и поднял одну из моих рук над головой, а звон металлической цепи заставил меня запаниковать. Я была слишком маленькой, чтобы выиграть в этой игре, если не буду быстро соображать. Я не могла позволить ему сковать меня, иначе все было бы кончено. Для меня это стало бы смертельным приговором.

Я схватила цепь прежде, чем он успел защелкнуть ее на моем запястье у изголовья кровати, и резко отбросила ее назад. Цепь ударилась о зеркало на стене, и оно разлетелось вдребезги, так что осколки посыпались градом острых обломком, а я закрыла лицо руками, пытаясь избежать их. Эндрю отскочил назад, и каким-то чудом стекло не порезало меня, а просто осыпалось вокруг меня на подушки. О, черт возьми, да, сегодня ночью за мной присматривал сам Дьявол.

Я схватила осколок и с победным смехом бросилась на своего врага, а он, выругавшись, попытался подняться с кровати.

– Энди! – Прохрипела Пенелопа, все еще лежа на полу, где я ее оставила, схватившись за горло, как перевернутая черепаха.

Я полоснула стеклом по обнаженной груди Эндрю, и искорка возбуждения в его взгляде погасла, когда кровь потекла по его телу. Его глаза расширились, и он развернулся, пытаясь убежать. Я встала, оттолкнулась от кровати, приземлилась на его спину и вцепилась в него, как обезьяна, а затем начала колоть, и колоть, и колоть его. Потекла кровь, и Эндрю издал прекрасный вопль. Он споткнулся и упал на колени, а я колола его везде, где это не убивало сразу, затягивая смерть, заставляя его страдать.

Пенелопа в панике отползла прочь, когда Эндрю потянулся к ней, а я рассмеялась еще громче, когда он рухнул под мной. Но этого было недостаточно. Не для этого куска дерьма, который сломал меня. Не для парня, который пытался присвоить часть меня. И, возможно, ему это удалось. Но теперь я вырезала эту часть из него, забирая обратно себе вместе с фунтом плоти, который мне причитался.

– Страдай, ублюдок, – прорычала я, когда он снова закричал, бесполезно размахивая руками. – Страдай, истекай кровью и мучайся из-за меня.

Я приподнялась, с трудом перевернула его и оседлала его талию: он смотрел на меня снизу верх, из его рта текла кровь, а глаза были полны паники.

Я схватила Дилли – розовый дилдо, который потеряла ранее, а он дернулся и попытался сопротивляться, но силы быстро покидали его. А Дилли все еще предстояла работа.

Я зажала ему нос, и он издал захлебывающийся звук, пытаясь дышать сквозь кровь во рту, но тем самым дал мне возможность засунуть Дилли внутрь. Я толкнула его глубже, опустившись на него всем своим весом, чтобы посмотреть Эндрю прямо в глаза, а мои волосы создали занавес вокруг нас. Здесь были только я и мой монстр, и ужас в его глазах говорил о том, что теперь он знал, кто из нас настоящий зверь.

– Я же говорила тебе, – сказала я с ухмылкой. – Но ты не послушал.

Он задыхался подо мной в судорогах, и свет начал гаснуть в его глазах. Да, да, да. Иди во тьму, где тебя ждут все твои грехи. Теперь они демоны, и они придут, чтобы съесть тебя.

Дуло пистолета внезапно прижалось к моему затылку.

– Стой! – Скомандовала Пенелопа. – Слезь с него!

Я проигнорировала ее, поглощенная убийством, мне нужно было сделать это, даже если это будет стоить мне всего. Я засунула Дилли еще глубже, и Эндрю в последний раз дернулся под мной, прежде чем его глаза остекленели, и я почти услышала смех Красного Здоровяка, когда его утащили в глубины вечных страданий.

Раздался щелчок, эхом отдавшийся в моем черепе, и я поняла, что Пенелопа нажала на спусковой крючок. Но если только смерть не была очень, очень, очень похожа на жизнь, то я не думала, что мой мозг только что разлетелся на куски.

Я развернулась лицом к стволу, и Пенелопа снова нажала на спусковой крючок, а ее глаза расширились от страха. Я вырвала пистолет из ее рук, а затем крутанула его на пальце и внимательно осмотрела, пока она пятилась, а затем упала на кровать с воплем ужаса. Это было похоже на сцену из ужастика, когда глупая королева бала спотыкается, убегая от своего убийцы, и принимает все самые глупые решения. И точно как в таких фильмах, ей не суждено было спастись.

– Здесь есть предохранитель, видишь? – Я показала ей. – На этой модели он сложный. Нужно сделать вот… так. – Я сняла предохранитель, а затем подняла пистолет. – Адское Пламя научил меня этому. – У меня в горле застрял комок, когда его имя сорвалось с моих губ, но я проглотила его. Это был мой момент. Мой единственный, сияющий, блестящий момент, который, скорее всего, станет кульминацией моей жизни.