Текст книги "В радости и в горе"

Автор книги: Кэрол Мэттьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Джози прилагала все усилия, чтобы не дать закрыться глазам, которые чувствовали разницу во времени. Надо быстрее идти в душ, под холодную воду. На то, чтобы накраситься, уже нет времени, но Мэт сильно под парами и ничего не заметит. Ей вдруг в голову пришла привычно грустная мысль: а вдруг Мэт и не вспомнит о том, что пригласил ее куда-то.

Глава 4

На Дэмиена выпивка действовала плохо. Пьяный, он никогда не становился одним из этих счастливо напевающих людей, желающих дружить со всеми. Во хмелю Дэмиен был слезливо сентиментальным, и именно таким был он и сейчас, когда расставался с Элисон Уильмс.

Хорошенькая, хотя всегда не прочь выпить, Элисон вплоть до сегодняшнего дня работала в отделе кадров компании «Пауер Коннект», где Дэмиен был менеджером по маркетингу. С самого начала вечера она прилагала все усилия, чтобы у Дэмиена создалось впечатление, будто главной ее заботой в жизни являются именно кадры. Наряды Элисон с непомерно глубокими вырезами и раньше ясно говорили о том, что она вполне доступна и всегда готова исполнить любой его каприз; согласие на все было четко выгравировано у нее на лбу, прямо в самой его середине. Дэмиен дал понять, что заинтересовался. Ему было любопытно, к чему это может привести. А теперь он хотел дать ей понять, что совсем ею не интересуется и не хочет идти на контакт; ему уже ничего не хотелось, и это было плохим знаком.

Издалека Элисон отчаянно махала ему, держа в обеих руках по бутылке пива. Вдруг Дэмиену пришло в голову, что впервые в жизни девятнадцатилетняя девушка кидается ему на шею. При этом у него нет ни малейшего желания кидаться ей навстречу. И эта мысль вселяла в него растушую тревогу.

Так с ним бывало и в детстве. У всех мальчиков уже давно были грузовички «Тонка», а он все с вожделением мечтал о его черных блестящих номерах, и это рабское желание обладать им заставляло его каждый день по пути из школы домой сворачивать к игрушечному магазину Фримли и жадно пожирать глазами заветную машину, пока, наконец, и ему не купили такую же на день рождения. Две недели он самозабвенно наслаждался грузовичком, а потом вид его сверкающих, тонко проработанных деталей приелся и начал надоедать. Но какие бы усилия ни прилагал он, чтобы избавиться от игрушки, это ему не удавалось. Сломать грузовичок не было никакой возможности – именно это в рекламных роликах и ставила себе в заслугу фирма «Тонка». В рекламе показывали, как за пару секунд этот выставленный в самом лучшем свете драндулет сметал с лица Земли человека, который пытался разрушить его, а само это жизнестойкое чудовище возвращалось на исходные позиции, видимо в ожидании следующей жертвы. Дэмиен знал, что ему никогда не подарят другую игрушку, больше и интереснее, чем та, что у него есть, пока она еще в целости и сохранности. А какой смысл было иметь игрушку, которую ни за что не сломаешь?

Во взрослой жизни ничего особенно не изменилось. На соседском газоне трава всегда была зеленее, а своя трава прорастала сорняками – они появлялись один за другим, – а затем все вдруг засыхало прямо на глазах, потому что вы уделяли ей мало внимания и заботы.

– Не вешай нос, старина, – шлепнул его по спине Майк. – Ничего же не случилось.

Дэмиен приложил к губам горлышко бутылки с пивом:

– Именно это мне и не нравится.

Майк был менеджером по организации работ. Сослуживец Дэмиена, его партнер по американскому теннису, он обеспечивал Дэмиену алиби при его свиданиях с женщинами – в обмен на ответную услугу со стороны Дэмиена – и самым близким его другом (настолько близким, насколько Дэмиен мог допустить).

Майк одним прыжком уселся на табурет у стойки бара рядом с Дэмиеном.

– А где же наша капризная красавица Мелани?

– Она отправилась домой. Мы не смогли найти приходящую няню на сегодня.

– Как же несправедлива бывает судьба, – выразил свое сочувствие Майк. – Ведь это означает, что на пенную вечеринку к Элисон тебе придется идти одному.

– На пенную вечеринку? – Дэмиен презрительно скривил губу. – Какого черта я должен идти на какую-то пенную вечеринку?

– А ты бывал на таких вечеринках раньше?

– Нет.

– Тогда тебе обязательно нужно туда пойти. Хватит грустить в одиночестве. Все когда-то надо попробовать.

– Я никогда не нырял в море со скалы, но я не собираюсь этого делать только потому, что «все надо когда-то попробовать».

– Ну, на пенной вечеринке ты не рискуешь сломать себе шею.

– Рискую, если Мелани узнает о том, что я ходил туда без нее.

Майк покачал головой:

– Эта дамочка держит тебя на коротком поводке. Как бы, интересно, ты сошелся с ней, если бы твоя жена так же следила за каждым твоим шагом?

– Не знаю, приятель, но иногда мне хочется, чтобы в свое время она именно так и поступала. – А теперь он вынужден проводить вечера в этом баре, пыльном и душном, пришпиленный к табурету у стойки, вместо того чтобы спокойно лежать на диване рядом с Джози. И почему только так происходит? Когда он мог позволить себе нежиться с ней каждую ночь, ему была противна сама мысль о вынужденной близости и он тратил уйму времени и сил на то, чтобы избежать этого. О человек, Упрямство тебе имя!

– Дэмиен, старина, слышал я, что в наше время трубку и прилагаемые к ней домашние тапочки купить несложно. Тебе следует подумать о такой покупке в самом ближайшем будущем. И к ним еще и плед.

Дэмиен фыркнул:

– Надеюсь, что все это понадобится мне еще не скоро.

– У времени есть коварное свойство подкрадываться к нам тихо и незаметно. Всего несколько лет назад у меня были деньги на любую блажь, а теперь приходится тратить их на школьную форму, спортивную форму, на игровые станции и на горные велосипеды с активной подвеской. Как бы мне хотелось сходить в воскресенье в паб и выпить кружку пива! А вместо этого я подстригаю машину и мою газон, а единственное вознаграждение по выходным – это постельный изыск, навевающий воспоминания о жареной туше на вертеле. – Майк перевернул свою пустую бутылку из-под пива, поставив ее на горлышко, и несколько последних капель вылились на салфетку. – Давай сходим на пенную вечеринку, хотя бы ради моего психического здоровья. Мне необходимо узнать, каково там, ведь я уже большой мальчик.

– Ну хорошо, – помедлив, ответил с неохотой Дэмиен и подумал, ходит ли на пенные вечеринки этот пентюх, с которым сейчас встречается Джози. – Но сейчас мне нужно позвонить, я пойду. Вообще-то мне тут неожиданно сказали, что завтра будет срочная презентация и мне надо подготовиться, а то и с работы можно полететь.

Майк ободряюще подмигнул:

– Прояви силу духа!

– И не подмигивай мне, – простонал Дэмиен. – Мне совсем не хочется, чтобы милашка Элисон пустила слушок, что я голубой – только потому, что не горю желанием прыгнуть к ней в постель.

Музыка была такой громкой, что могли лопнуть барабанные перепонки. Все происходило в каком-то жутком помещении – то ли в гараже, то ли в подсобке какого-то жилого здания с таким низким потолком, что можно было задеть головой, а от грохота череп, казалось, выворачивался наизнанку. Тут были какие-то полуобнаженные девицы, извивавшиеся на подиумах, укрепленных выше уровня танцплощадки, что, видимо, по замыслу оформителя, должно было придать этой низкопробной дыре шикарный вид. Ну что ж, он, по крайней мере, несколько отвлекся от своих мыслей, глядя снизу вверх им под юбчонки. Хотя незачем так стараться, в наше время все женщины холодные, так ведь? Дэмиен пожалел, что не захватил затычки в уши – у него скопился миллион этих жестких желтеньких штучек, которые бесплатно выдают в самолетах и которыми он никогда не пользовался. Он взглянул на часы – платиновый «Ролекс», приобретенный на одной из рекламных распродаж всяческих мелочей, которые оставляют человека без гроша за душой. Именно тогда, год назад, после отгремевшего представления фирмы, Дэмиен впервые поймал долгий взгляд, а затем и язык Мелани, о которой до того дня мог лишь мечтать. Когда шампанское уже было выпито, а приглашенные музыканты отбарабанили все свои песенки, это последнее, казалось, было неизбежным. Дэмиену очень нравилось смотреть на свои часы: они напоминали ему, что он – молодой энергичный сотрудник руководящего звена, но сейчас они шли слишком медленно. Майк, наверное, уже успевший отрастить бороду с тех пор, как отошел к стойке бара, появился наконец и вручил ему две бутылки пива.

– Чтобы опять не стоять в очереди, – пояснил он.

Дэмиен кивнул и поднес ко рту первую бутылку. Пиво было теплым и безвкусным, а на горлышке чувствовался привкус пыли. Его платиновый «Ролекс» показывал 11.30 вечера. Он уже слишком стар, чтобы делать такие вылазки в такое время; по-хорошему ему сейчас надо, было бы подниматься по лестнице в спальню в предвкушении плотских радостей, которые подарит ему теплое и мягкое женское тело. Но он почему-то сторонился этого теплого мягкого тела, ожидавшего его появления, и надеялся, что, когда он наконец доберется до дома, оно будет пребывать в глубоком сне.

Где сейчас Джози? Он надеялся, что она не обедает с этим Таинственным Незнакомцем в каком-нибудь роскошном ресторане и не готовится отойти ко сну, забравшись вместе с ним под прохладные хрустящие простыни. Дэмиен уставился на пиво: ну и вкус у этого дерьма! И как ему только в голову могло прийти, что без нее ему будет лучше? Наверное, будет слишком уж мелодраматично, если он сейчас пойдет и посидит у ее дома, чтобы просто быть к ней поближе, а может, и увидит тени двух людей, снующих по спальне. Да, решил Дэмиен, это уж слишком.

– Иди потанцуй, – проорал Майк, – Элисон ждет тебя!

Элисон и в самом деле ждала его. Она виляла в танце своим маленьким девчоночьим задком, стараясь быть как можно соблазнительнее. На Дэмиена это подействовало угнетающе. Музыка забухала еще громче, от чего у него даже вены заныли, и из невидимых отверстий, нагнетаемая насосами, стала выходить легкая белая пузырчатая пена, покрывая пол танцзала и обволакивая ноги тех, кто по беззаботности своей остался стоять. Вспыхивающие огни меняли цвет пены, и она становилась то розовой, то зеленой, то желтой, напоминая какую-то техногенную рвоту.

Питер из отдела продаж смачно намазывал эту пену на торчащие груди Элисон, а она все еще с надеждой смотрела прямо на Дэмиена. Его ноги были налиты свинцом, и казалось, ничто не сможет заставить их двигаться. Даже перспектива получить ни к чему не обязывающую порцию ласк. Майк нырнул в пену, размахивая поднятыми над головой бутылками, весело прыгая и совершенно не замечая, что он здесь единственный человек, танцующий как добрый Клифф Ричард.

А вокруг были почти раздетые девчонки, море выпивки и расхристанные мужики, потягивающие косячки. Дэмиен опустил глаза на свои туфли, изготовленные по авторской модели, на такие же носки, он посмотрел на свой сшитый по авторской модели костюм и свои часы, оформленные также по авторской модели. Время перевалило за полночь. Оползнем на него накатила жалость к самому себе и погребла его под своей массой. Он уже больше не знал, где ему хочется находиться, но в чем он был совершенно уверен, так это в том, что ему совершенно не хочется стоять по колено в пене.

Глава 5

Поездка в нью-йоркской подземке всегда сопряжена с ожиданием опасности. Похоже, подземка – родной дом для чокнутых всех мастей, и о таком их количестве на единицу площади любое мало-мальски уважающее себя заведение призрения умалишенных может только мечтать. Просто какой-то городской центр помощи пострадавшим в сугубо американском стиле. Джози нервно теребила карточку метро, засунутую глубоко в карман, и старалась сообразить, как ей поступить. Ее гостиница находилась на углу Пятьдесят первой и Лексингтонской улицы, а брать такси в час пик, когда улицы забиты машинами, было уж точно безумием. Итак, у нее не было выбора, если она хотела встретиться с Мэтом в назначенный час. А это вдруг стало казаться очень важным.

Хуже всего в метро – это даже не обилие психов, а то, что никогда не знаешь, едешь ли ты в центр или от него, и рискуешь выйти не на той остановке, а там может быть небезопасно. Возможно, окажешься в одном из тех мест, куда даже закаленным туристам совать нос не рекомендуется. А вертеть в таком месте свою карту метро, стараясь понять, куда же двигаться, это все равно что кричать: «Ограбь меня!» Когда раньше она ездила в нью-йоркском метро, рядом всегда были Дэмиен или Марта, которые в любой момент протянули бы ей руку помощи. Сейчас она в первый раз ехала в подземке одна, и ей казалось, что по сравнению с этим беспорядочным грохотом, скрежетом и дребезжанием металла лондонское метро – просто игрушечная железная дорога.

Она испытала облегчение, когда наконец приехала на станцию «Боулинг Грин», с головной болью, крепко прижимая к себе сумочку, но благополучно избежав всех опасностей. И еще не пройдя через турникет выхода, откуда потянуло свежим прохладным воздухом, она уже забеспокоилась о другом: а что, если Мэт не выполнил свою часть договора и валяется сейчас на кровати гостиничного номера в пьяном ступоре? Ну ничего, она и одна посмотрит на статую Свободы.

Моросил дождик, покрывая водяной пылью продавцов футболок, не улетевших на зиму в теплые края Флориды; их ряды под скелетами деревьев тянулись вдоль дорожек в парк Бэттери. Неунывающий оркестрик наигрывал «Встретимся в Сент-Луисе, Луис», но слишком быстрый темп выдавал в них любителей.

Мэт, как и обещал, ждал ее перед входом рядом с кассой, время от времени нервно постукивая ногой в такт музыке. Тут только Джози поняла, каким облегчением было для нее увидеть Мэта, все же приехавшего, несмотря ни на что. Надежность – у мужчин это такая же редкая черта, как и у посудомоечных машин. На нем было длинное армейского покроя пальто, совершенно не сочетавшееся с его работой – рок-журналистикой; вокруг шеи был небрежно намотан шарф, один его конец свободно болтался, руки глубоко в карманах. Было видно, что ему очень хочется к чему-нибудь прислониться. Она заметила также, что при виде ее лицо у него просветлело.

– Вы пришли, – сказал он с неопределенной улыбкой.

– И вы тоже.

– Я думал, вы передумаете.

– Именно так я и поступила. Раз четыреста.

Он рассмеялся.

– А я боялась, что вы заснете.

– Боже, неужели я показался вам таким пьяным? – испуганно съежился Мэт. – Вообще-то я не пьяница.

– Значит, вы очень успешно притворялись. Я-то боялась, что вы заснете или все забудете.

– Я никогда ни о чем не забываю. Даже под воздействием неимоверного количества алкоголя. Объем памяти у меня, как у… с… с…

– Как у слона?

– Вот именно.

– Спорю, у вас болит голова.

– Просто раскалывается, – подтвердил Мэт. Последние опоздавшие поднимались на борт пароходика, доставлявшего туристов к статуе Свободы. – Паром вот-вот отойдет. Я не рискнул купить билеты, потому что не был уверен, что вы придете. Уговор в силе?

– Да, – кивнула Джози.

Он схватил ее руку и крепко стиснул.

– Побежали. Надо спешить.

У кассы Мэт лихорадочно схватил билеты на паром – как раз вовремя, чтобы успеть на отходящий рейс, и они, задыхаясь, но не разжимая рук, побежали к пароходу через весь причал, а капитан уже отдал приказ поднять сходни. Но он подождал их и понимающе улыбнулся.

– Давайте-ка сюда, голубочки, – поторопил он их. – Время и прилив никого не ждут, даже таких молодых и красивых, как вы.

Мэт провел Джози на корму, придерживая за талию, пока пароходик неуклюже отрывался от причала и разворачивался носом к серым, покрытым рябью водам залива. Шум проносящегося ветра не давал им возможности говорить – можно было только кричать, поэтому они молча стояли на пустынной палубе, глядя на покачивающийся и удаляющийся в ритме качки парк Бэттери, на крыши зданий Манхэттена, становящиеся все ниже и ниже, так что уже не надо было высоко задирать голову, чтобы увидеть небо.

Видно было, что Мэта начинает мучить похмелье. Холодный ветер, завывавший вокруг, стегал немилосердно, рвал его взлохмаченные волосы, которые надо было уже не причесывать, а распутывать, щеки стало пощипывать, и они порозовели. Его голубые глаза заблестели и приобрели тот оттенок, которым отливало небо над ними. Однако они были несколько помутневшими и покраснели вокруг – результат длительного перелета и более чем достаточного количества неразбавленного виски. Он был высок, строен – слишком строен, чтобы можно было назвать его атлетически сложенным, однако и тощим он не был, но немного сутулился. Возможно, в школьные годы он был выше своих одноклассников и стеснялся этого.

Джози подумала, как же она-то выглядит, и поежилась при этой мысли. Обычно ее кожа была бледной, но и одного взгляда в гостиничное зеркало было достаточно, чтобы понять: ее бледность стала неестественной, такой, как у покойницы Мортисси Адамс из «Семейки Адамсов» – неестественной, даже со скидкой на неестественно ранний час ее отлета из Англии. Несмотря на впопыхах нанесенный увлажняющий крем, она чувствовала, что кожу на лице стянуло, а лодыжки – как и следовало ожидать – распухли до гиппопотамьих размеров. Растрепанные неистовым ветром ее коротко стриженные волосы хлестали по глазам. Но это и к лучшему: по крайней мере, не видно, что они жиденько висят, как вялый латук, купленный неделю назад. Наверное, еще и нос покраснел. Хороша, нечего сказать.

Однако, казалось, это не имело ни малейшего значения. Оба они выглядели ничуть не симпатичнее, чем эта неряха Бьорк[2]2
  Бьорк – эксцентричная исландская певица.


[Закрыть] в свои далеко не лучшие времена. Джози посмотрела на Мэта и улыбнулась. Стоя на корме парома, они составляли маленькое уютное целое, радужный мыльный пузырек, в котором они укрылись от реального мира. Они не прижимались друг к другу, но что-то их соединяло, может быть, искра статического электричества, что-то вроде ощущения, возникающего, когда потрешь воздушный шарик рукавом шерстяного джемпера и возникает притяжение. И даже когда оторвешь шарик, он все же тянется к тебе, и ворсинки на одежде от этого наэлектризованы. Все ее существо тянулось к Мэту помимо ее воли, и у нее не было сомнений, что и Мэта также неудержимо тянуло к ней. Все было нереально и волнующе, и она не помнила, чтобы такое было у нее с кем-то еще.

Уже в миллионный раз она машинально откинула волосы с лица и окинула взглядом полупустой паром. Основным преимуществом Нью-Йорка в это время года было почти полное отсутствие туристов, если не считать японцев, радостно щелкающих затворами фотоаппаратов. А что это за столица, если в ней нет японских туристов, все равно – летом или зимой? Неуправляемая лавина школьников из Бронкса, счастливо избежавших послеобеденных занятий, изводили своим непослушанием обессиленную учительницу. Джози очень хорошо знала, что та чувствовала в этот момент. А больше никого.

Прикрыв рукой глаза от низко висящего зимнего солнца, Джози посмотрела на другую сторону залива. Несмотря на отсутствие толпы поклонников, восхищенных ее красой, статуя Свободы выглядела ничуть не менее величественной, чем обычно. На фоне невероятно голубого неба ее бронзовое одеяние, местами подернутое зеленью, ярко горело и переливалось в солнечных лучах, а виднеющаяся из-под подола нога, прокладывающая путь к благородной, хотя пока еще далекой, цели освобождения народа, вызывала благоговение. Как-то в разгаре лета Джози уже пыталась осмотреть эту статую великой воительницы, но в очереди на паром пришлось бы простоять часа два, а затем, прежде чем попадешь внутрь статуи, еще часа три жариться на солнцепеке в ожидании своей очереди. Тогда из-за невыносимых сетований Дэмиена она решила, что овчинка выделки не стоит. Сегодня, слава богу, это уже не сопряжено с такими неприятностями.

Как только пароход причалил к пристани, Мэт потянул ее за руку.

– Давайте обгоним их, поднимемся наверх раньше всех! – предложил он, уже с трудом переводя дыхание из-за сильных порывов ветра, и они побежали, обгоняя японцев, которые испортили всю игру, направившись не к статуе, а прямиком в сувенирный магазин. Разгоряченные и веселые, они прибежали к памятнику в полном одиночестве. В одиночестве, но вдвоем. Джози взглянула на Мэта. Его расстегнутое пальто парусом раздувалось и билось на ветру, его лицо, когда он пропускал ее внутрь, было озарено широкой улыбкой игрушечного лабрадора. Одиночество вдвоем было приятным.

Лифты на первый уровень конечно же не работали. Внизу, в самом начале лестницы, было объявление с типично американской предупредительностью, предупреждающее о том, что «НЕ СЛЕДУЕТ ПОДНИМАТЬСЯ НАВЕРХ ТЕМ, КТО СТРАДАЕТ ГОЛОВОКРУЖЕНИЕМ, КЛАУСТРОФОБИЕЙ ИЛИ ПСИХИЧЕСКИМИ РАССТРОЙСТВАМИ». Очень вдохновляет.

– Вы уверены, что хотите подняться? – спросил ее Мэт.

– Я не страдаю психическими расстройствами, если вы это имеете в виду. – Вообще-то, рассуждая о ее браке с Дэмиеном, мать часто высказывала сомнения относительно ее психического здоровья, тем более что любому нормальному человеку и так было совершенно ясно, что Дэмиен ей абсолютно не подходил.

– Рад это слышать.

Они оба посмотрели вверх на ступени, которые, казалось, уходили в бесконечность и даже еще выше.

– Неплохо бы уже начать подъем.

Они опять посмотрели вверх.

– Я готов, а вы?

Джози кивнула.

– Тогда пошли.

Несмотря на сильное сомнение в успехе предприятия, они начали равномерно продвигаться вверх. Джози была уже совершенно измотана еще до того, как они дошли до гигантских пальцев ноги статуи.

– Все эти жуткие занятия аэробикой не принесли мне никакой пользы, – выдохнула она.

Немного успокаивало то, что Мэту, казалось, было ничуть не легче; еще несколько пролетов, и дыхание сзади стало еще тяжелее, чем когда они были на ступеньке номер 0898.

Когда они миновали подол статуи, что вызвало некоторое ощущение игривости, лестница кончилась, и они оказались в помещении маяка. Здесь обычная лестница переходила в винтовую с треугольными ступенями, каждая из которых казалась опаснее предыдущей. Сердце в груди Джози бухало мощными низкочастотными ударами, как барабаны тяжелого металлического рока.

– С вами все в порядке? – спросил задыхающийся Мэт, поднятые брови которого выдавали беспокойство.

Джози хмуро кивнула:

– Отсутствие навыков нам, девочкам-скаутам, надо изживать тяжелыми тренировками. И делать это необходимо именно сейчас.

В свое время ей пришлось пролить море крови, пота и слез и сделать с десяток попыток испечь торт из концентрата «Мистер Перфект Бейк», чтобы, наконец, получить значок «Хорошая хозяйка». Неужели теперь она даст слабину и откажется от своего намерения только из-за встретившихся трудностей и нескольких ненадежных ступенек, ввинчивающихся в небо и дальше в небытие? Нет. Особенно если на нее смотрит Мэт Джарвис. Дух первооткрывателя, сила женщины и все такое. Джози посмотрела вверх. С секунду помедлила – ее сердце сильно билось в груди.

– О господи!

И вверх, и вниз расстояние было одинаковым. Если уж идти, то вперед, вверх.

После расставания с Дэмиеном в ней, похоже, развилось беспечно-наплевательское отношение ко всему. Наверное, в тот самый момент, когда на ее ковер в прихожей упал официального вида конверт, адресованный «миссис Дж. Флинн», ей и захотелось показать себе самой, какая она отважная и бесстрашная. «Новая жизнь», в которую она вступила, подразумевала подводное плавание с аквалангом-скубой в местном бассейне (где, покачиваясь на «волнах», заканчивали свое бренное существование использованные презервативы), посещение клубов, куда она с трудом могла заставить себя зайти хотя бы раз. Таким был клуб «ОКО» – Оздоровительный клуб для одиноких. При первом же взгляде на посетительниц этого богоугодного заведения можно было безошибочно сказать, почему каждая из них находится в разводе. Или, например, претендующие на элитность бары, куда полагалось приходить одной и под пристальными мужскими взглядами, сохраняя решительный и независимый вид, собрав всю свою волю в кулак, выпить хотя бы одну рюмку. Она дошла даже до того, что по «Желтым страницам» выискивала телефоны тех, кто дает уроки езды на мопедах. А сейчас вот она поднимается на эту бесконечно высокую статую, и если бы об этом узнали ее знакомые, то, вероятно, не поверили бы: все прекрасно знали, как она боится высоты. Вот что действительно хорошо, когда ты замужем, так это то, что вину за все свои идиотские поступки можно свалить на мужа. Теперь такой возможности у нее не было.

Складки одеяния статуи становились все мельче, напоминая мозговые извилины. Заклепки и стяжки арматуры, соединявшие всю эту громадную конструкцию, на вид были довольно хлипкими. Не было и перил, было ограждение, едва доходившее ей до колен. И, казалось, не за что будет схватиться, если вдруг…

Роста в ней, если встать на цыпочки, 160 сантиметров, и может быть, после двух батончиков «Марса», съеденных на бегу, в ней было уже полных 44 килограмма, но блузка восьмого размера была ей все же великовата (все из-за этой депрессии и вынужденной диеты «а-ля Дэмиен Флинн»). И все же это восхождение, которое надо было одолеть до конца, было для нее, мягко говоря, делом нелегким. И как только с этим справляются отяжелевшие от гамбургеров американцы? Ладони у нее сильно вспотели, и хотя, взбираясь наверх, она не меняла темпа движений, колени у нее все же стали ощутимо подрагивать.

Мэт следовал сзади на ступеньку ниже, и она чувствовала, как он все время следит, чтобы она не оступилась. Он уже не спешил, еле переставляя ослабевшие ноги и бормоча ободряющие слова в перерывах между тяжелыми прерывистыми вдохами.

– Еще немного, – тяжелое сопение. – Крутовато здесь, конечно, – недовольное сопение.

Вот ведь, как же он об этом узнал?

– Ну ничего, как-нибудь доберемся, – пыхтение у нее за спиной.

А что еще им остается делать?

Никогда в жизни она еще так не боялась. Во рту пересохло, зато ладони стали влажными, а в груди все горело огнем. Дыхание уже не было чем-то естественным, о нем надо было все время думать, а говорить она и вовсе уже не могла. Но и в этом оцепенелом состоянии сознания ей все же медленно заползло в голову, что, будь здесь Дэмиен, он наверняка скакал бы конем по ступеням все выше и выше, показывая всем и каждому, как должен действовать настоящий мужчина и обрушивая на ее голову град упреков за недостаток стойкости и уж точно нисколечко не пытаясь успокоить и подбодрить ее, как это делал сейчас Мэт. Конечно, это ничего не значило, но все же такая мысль у нее возникла.

Складки медного одеяния стали качаться у нее перед глазами; в них не было ни одной жесткой формы, на которой можно было бы сфокусировать взгляд, и по спине у нее прополз червячок холодного пота. Пищевод превратился в туго скрученный канат, который болтался у нее в животе, погруженный в дрожащую массу ее нутра. Малоприятное ощущение. Все это она уже пережила однажды – когда Дэмиен объявил ей, что уходит.

– Хотите передохнуть? – спросил Мэт, когда они добрались до крохотной площадки в бесконечно извивающейся цепи ступеней.

– Нет, – с трудом выдавила из себя Джози.

– Вы уверены?

– Абсолютно. – Если она остановится, то уже не сможет сдвинуться с места. Вот в этом-то она была абсолютно уверена. Был только один путь – наверх, или только один путь – вниз. У американцев всегда так. В теории выглядит прекрасно, но по сути означает, что повернуться и пойти обратно вниз нельзя ни в коем случае. Выбрав путь, надо идти по нему до конца.

Японские туристы, совершенно не знавшие устали от лихорадочных покупок в сувенирном магазине, уже наступали им на пятки. Джози совсем не улыбалось закончить свои дни, будучи зажатой между ними и школьниками наверху. И без того мысль о дальнейшем восхождении вызывала у нее спазмы в животе, а тут еще такая перспектива – эта шумная стая маленьких человечков будет дышать тебе в затылок. И Джози поднажала.

Она испытала огромное облегчение, когда туристы высыпали на смотровую площадку, хотя длилось это недолго. Окна, казавшиеся такими огромными снизу, с земли, на самом деле были не больше лобового стекла автомобиля, к тому же их покрывал толстый слой грязи. Ни одно моющее средство уже давно не нарушало их покой. Одно из них было приоткрыто на ширину стрелы, и в удушливую жару в набитое людьми помещение проникала тонкая струйка соблазнительно прохладного шелестящего сквознячка. Стоять здесь в летнюю жару, наверное, так же приятно, как в разогретой духовке в теплом пальто.

– Просто замечательно! – воскликнул Мэт, пытаясь восстановить дыхание.

И в самом деле замечательно. После долгой борьбы она все же взяла эту высоту. И обошлась без Дэмиена. Свобода – великая вещь!

Мэт стоял сзади, положив руки ей на плечи. От них веяло теплом и покоем. И силой. Он поцеловал ее в макушку.

– Ты просто великолепна. Без тебя я никогда бы не дошел до вершины.

Не ему бы говорить, не ей – слышать!

Вид на Манхэттен отсюда действительно впечатлял. Леголэнд в натуральную величину. Жаль только, что оценить все величие момента ей мешали дрожащие колени. Джози провела языком по губам. Впереди еще был спуск!